Текст книги "Эффект Эха (СИ)"
Автор книги: Елена Граменицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
После памятного вечера, когда семья приютила под крышей дьявола, а дочь хозяина в него влюбилась, прошло без малого три сотни лет. Только призрак соблазненной и убившей себя девушки поныне является гостям замка. Сколько бы усилий не предпринимали родители, а впоследствии и другие владельцы недвижимости, все попытки изгнать дух оказались тщетны. Каждый год в день Всех Святых призрак бедной Анны возвращается и приводит обитателей в ужас»
Вот оно! Идеальное место для свадьбы «Адамсов»!
Оля незаметно вырвала их журнала несколько страниц и спрятала в сумочку.
Успела вовремя.
– Доброго вечера, милочка. Как чувствует себя больная Каппель? – раздался за спиной чей-то певучий голос, приятное меццо-сопрано.
Оля обернулась.
Удивлению ее не было предела. Около сестринского поста стоял чудесный персонаж – невысокая с завитыми на плойку кудрями старушка в белоснежном халате и в замшевых ярко-красных туфлях. Из рукавов ее ослепительного накрахмаленного халата выглядывали кружевные манжеты, вокруг шеи топорщилось кружевное жабо, короткие пухлые пальчики унизывали колечки с разноцветными камушками. Кокетливый наряд и аксессуары делали старенькую даму похожей на свадебный торт, легкий, воздушный, словно бы парящий над линолеумом.
Бабуля-безе оказалась при ближайшем рассмотрении нянечкой травматологического отделения с бейджем «Серафима». Нянечка привезла с собой фантастическое сооружение, симбиоз этажерки, швабры, ведра, вантуза и многочисленных щеточек и тряпочек, настоящий клиннинг комбайн.
– Здравствуйте, Серафимушка, состояние больной стабильное, – ответила с улыбкой рыжая медсестра, – крепкая оказалась. Правда, молчала долго, я уж грешила – перелили ей обезболивающих. Вчера кушать начала, с соседкой по палате разговаривать. Вспомнила себя.
– Ну и славно. Знать, рано ей помирать. Где она сейчас?
– Ее Михалыч на денситометрию отправил. Кальций в костях проверять. Хороший человек он, сердешный. Процедура дорогая, по ОМС, а бабуля без страховки. Но он похлопотал, назначил.
Нацепив на веснушчатый носик очки, дежурная сестра вернулась к записям.
Нянечка улыбнулась, мол, да так и есть, Михалыч – душа светлая, толкнула комбайн к ближайшей палате и порхнула за ним.
Выглядело именно так, Оля даже сморгнула.
Конечно, нянечка эта не умела летать, но двигалась она для своего почтенного возраста грациозно и легко, словно бывшая балерина.
Тут из главного холла свернул и зашагал друг Пашка, с накинутым поверх огуречной униформы белоснежным халатом, распахнутым как ангельские крылья, ни дать ни взять – « светлая душа». Он вез на каталке Веру Артуровну Каппель. Голова старушки была наполовину перебинтована, правая полностью загипсованная нога торчала пистолетом, на ней болтался огромный мужской тапок. От долгого лежания седые волоски на голове бабушки свалялись, торчали из-под повязки сикось-накось, словно ежовые иголки.
У Оли сжалось сердце.
Никто не догадался причесать Веру Артуровну, да и нечем. Сорочка на ней была дежурная, бело-синяя минздравовская, шерстяная кофта старая, сваленная, наверное, кем то забытая. Зачем ей мужской тапок? Неужели женский не нашелся?
– А вот и первые гости к вам, сударыня, – шепнул на ухо пациентки Павел Михайлович.
Морщинистые веки приподнялись, мутные глаза сделали полукруг и устало закрылись.
Мол, какие ко мне могут быть гости, кроме архангелов?
Павел успокаивающе махнул Оле рукой, что означало – не переживай, бабушка в полном порядке и, приподняв на приступке каталку, завез пациентку в палату.
Ольга осторожно шагнула следом.
Загипсованная женщина, повиснув на блоках, лежала неподвижно, наверное, спала. Римма присела на кровати и не сводила с Ольги любопытных глаз.
Подоспевшая рыжая медсестра вместе с врачом осторожно приподняли старушку с каталки и, стараясь не причинять боли травмированным ребрам и ноге, легко, словно перышко перенесли на кровать.
Сдерживая слезы, Ольга прижалась к уже знакомой стене.
Оказавшись в постели, Вера Артуровна поохала, покряхтела. Заняв удобное положение, приподнялась на локте.
– Спасибо вам, дорогие мои…. – услышала Оля знакомый шамкающий голос.
Павел Михайлович погладил старушку по руке.
– Да полно тебе, мать, все хорошо. Идешь на поправку. Сердце как у младенца, ни шумов, ни аритмии, а нога новая отрастет.
В этот момент распахнулась дверь палаты, и со словами:
– Ну и где наш Божий одуванчик? Бегать скоро будет? – через порог шагнул …Антон Ковалев.
Ольга еще сильнее вжалась в стену. Что он тут делает?
Вернулось яркое воспоминание, слова – « Я реаниматолог», Ольга не успела спросить, в какой больнице служит Антон.
И вот, пожалуйста, пасьянс мгновенно сложился.
Молодой врач, присев на стул рядом с кроватью Веры Артуровны, приподнял одеяло, осмотрел ее загипсованную ногу, осторожно коснулся ребер, оттянул вниз веки, проверил на запястье пульс. Повернулся к Павлу и расплылся в улыбке.
– Ну что, Самоделкин, починили бабулю?
– А то! – потер руками Пал Михалыч.
Тут Антон заметил распластавшуюся по стене Олю, и улыбка исчезла с его лица.
Неподдельное изумление мелькнуло в глазах, в них высветился все тот же вопрос – «что ты здесь делаешь?»
Но замешательство врача длилось недолго.
Уголки рта дрогнули, приподнялись, глаза осветила искренняя радость.
– Олечка? Какими судьбами?
Девочки они такие
– Лофтус холл говоришь? Да я тебе кучу мест назову, где привидения просто так гуляют. В одной Москве таких местечек с дюжину. Считай: Кот с Тверской, призрак масона с Мясницкой, Сухарева башня – учти, я только начала, – нахмурив лоб, Марина усердно загибала пальцы, – дом Берии, дом на Набережной, дом на Котельнической, Ховринская больница… Оля, ты меня слушаешь?
– Да, конечно, – Ольга вздрогнула, отвлекаясь от воспоминаний о вчерашнем дне – она снова собирала пазлы, многих воспоминаний не хватало – минувший день полностью не восстанавливался.
Взглянула на коллегу.
Марина пила полуденный чай и аппетитно хрустела сушками (углеводы только до шести, потом ни-ни), а попутно вещала об аномальных зонах столицы.
Ей очень шла новая водолазка-лапша, темно-синяя, с широким воротом, выгодно подчеркивающая грудь и небольшой животик. Именно из-за животика Марина и сидела на безуглеводной диете.
– Простояла вчера в ГУМе два часа, купила себе синюю, а зеленую на продажу. Давали только по две в руки, Финляндия все-таки. – Рассказала Марина, придя утром на работу.
– Девчонки, кто зеленую возьмет? Чистый коттон, с небольшой наценкой отдам, все по-честному.
Водолазки водолазками, но кто бы мог подумать, что миловидная, пухлощекая блондинка, с неприлично длинными ногами и ярким маникюром, завсегдатай ночных клубов всерьез интересуется чертовщиной и ей пальцев на руках не хватит для перечисления сомнительных московских достопримечательностей.
– Не говоря уже о Куркинском монахе, которого ни в коем случае нельзя окликать и о здоровенных крысах в метро. Один мой знакомый рассказывал…
– Если бы ты их вчера видела, – Оля перебила коллегу, – появились ни свет, ни заря, словно с театральных помостов спустились, доиграли на бис Дракулу или Франкенштейна. Мужик – потрепанный клоун с жуткой челюстью, в кафтане и балетках с помпонами. Прикинь! А глаза стеклянные, как у алкаша. Она же – вылитая миссис Адамс. Бледная, точнее уже зеленая как труп, черноволосая. Змея в человеческом обличии. Не говорила – шипела и выпускала когти. Клянусь, со скрипом выпускала, сквозь перчатки и барабанила ими по столу. Думаю, местные погосты эти чудики уже излазили, и все московские призраки у них в списке контактов…
Марина ее перебила.
– Вообще то я их видела, и мужика в кафтане и даму с декольте. Мы были вместе в офисе. Я отчетом занималась, ты с ними в холле беседовала. Забыла?
Оле стало неудобно. Она была уверена, что вчера находилась в офисе совершенно одна, две девочки болели, Марина задержалась в банке, потом она приехала и целый день искала мертвую мышь, лазила со шваброй под компьютерными столами, за шкафами, запах мертвечины не выветривался, сколько они не проветривали комнаты.
Оказывается, все было совсем не так.
Поэтому Оля сменила тему, чтобы скрыть смущение. Тем более поговорить было о чем. У нее с утра язык чесался рассказать Марине об Антоне.
Но начала Оля издалека.
– Послушай, а что тебе больше всего привлекает в мужчинах: руки, бэксайд или внешность? Я сейчас не о внутренних качествах. На что ты в первую очередь обращаешь внимание при знакомстве?
Марина замерла с откушенной сушкой во рту. Закашлялась.
– О поворотах сюжета принято заранее предупреждать! – сказала она, сделала большой глоток чая, с трудом проглатывая застрявший кусок, – сейчас подумаю.
Ее густо подведенные брови взлетели, глаза мечтательно прищурились.
– Руки, и только руки, потом лишь я посмотрю на лицо и в последнюю очередь оценю форму попки, или как ты выразилась – бэксайда. Ладони у мужчины должны быть теплыми, сухими, жесткими, пальцы правильной формы, ногти с красивыми лунками, и главное – венки. Обожаю, когда венки на коже выступают, до дрожи люблю их трогать, гладить, – Маринкин голос перешел в кошачье урчание.
– Мне тоже такие… венки нравится. А если руки в порядке, попку опустим, не видела, – Оля густо покраснела, – но лицо симпатичное. А главное интеллект. Мозг с большой буквы. Вот он – первичный сексуальный признак. И когда всё смешивается – руки, попа, плечи, мозг, получается умопомрачительный коктейль. Так ведь?
Марина слушала подругу, открыв рот.
Оля продолжала:
– Есть один старый фильм, название забыла. Там героиня сексуально возбуждалась, услышав непонятные иностранные слова.
– Не помню.
– Не важно. Так вот, мне одной внешности при знакомстве мало. Стоит мужчине произнести пару мудреных фраз, ну, допустим, из медицинской энциклопедии, как я теряю самообладание.
Губы Марины дрогнули и растянулись до ушей, а ушки мгновенно навострились.
– А вот с этого места поподробнее. Кто такой, как зовут, где познакомилась? Он врач? Я так понимаю, секса еще не было? Первое свидание? А то смотрю, волосы по-другому уложила и принарядилась, – подруга отодвинула пакет сушек и чашку, покосилась на молчащие телефоны и пустой монитор, шепнула, – пока никто не дергает, колись!
Оля задумалась. Наверное, стоит «расколоться», что подцепила не обычного сейлз менеджера, не офисного «воротничка» и тем более не пижона, а мужика с золотыми руками, спасающего человеческие жизни. Почти что героя из империи Марвел. Капитана Америку. Точнее Мистера Колгейт.
Еще бы немного и Ольга окончательно завралась, она с трудом удержала планку, перешагнешь – рассказ обернется хвастовством.
Она не призналась, что солгала Антону о своей профессии и о месте жительства. Вместо панельной коробки на Войковской придумала таунхауз в Строгино. Прозвучало красиво и небрежно: « Строгино – неплохой райончик, там все свои, охрана, да и вода рядом, экология, сам понимаешь…»
Должность курьера превратила в позицию пиар менеджера. И правильно сделала! В ее возрасте девочками на побегушках могут работать только неудачники. Солгав один раз в самолете, пришлось продолжить, и заодно привязать сумочку для вранья. Мешочек с множеством карманов, где каждая уловка покоится отдельно – главное не перепутать!
Рассказала лишь о вчерашнем дне. Ее с Антоном объединила случайная встреча, наполняющая сейчас томлением и трепетом сердце, предчувствием важного шага.
Ведь на этот раз жизнь оказалась непредсказуемой: Антон пригласил ее на свидание. И оно случится сегодня вечером!
– Ты просто обязана с ним переспать! Сразу поймешь, стоит мужик потраченного времени или нет, – сказала, как отрезала Маринка – уж я то знаю.
Оля только вздохнула и покачала головой.
– Нет, на первом свидании – это моветон.
Ностальжи
Москва медленно погружалась в серые промозглые сумерки. Календарь перешагнул на вторую половину октября, и с каждым днем солнце уставало все раньше.
В начале пятого на здании Почтамта, выходящем угловым фасадом на Тверскую, под циферблатом уже зажигалась реклама, фонари вдоль улицы вздрагивали, теплились, набухали светом, машин и народу становилось все больше.
И вот стрелки часов над Олиным столом замерли на долгожданных делениях – семь вечера.
Сегодняшний день выиграл первое место по своей продолжительности.
Разговор с Мариной ненадолго отвлек, но минуты, словно издевались, еле-еле тянулись, грозили свести с ума. И сколько не подгоняй время – оно в буквальном смысле почти остановилось.
А потом неожиданно и подло подкрался страх, в голову полезли опасливые мысли. А если первое свидание окажется последним? А вдруг она не понравится Антону, и он под любым удобным предлогом, ой, извини, мне позвонили из клиники, сбежит? Или закончит разговор, снова откроет ноутбук и займется своими делами, как тогда в самолете. И Оля поскачет по кругу, словно белка и будет ждать нового чуда.
Нет, еще одного разочарования она не выдержит. Все! Отменить пораженческое настроение!
Запахнув на груди пальто, она выскочила из офиса и поспешила по промозглой улице в сторону метро.
На улице мелко накрапывало. Правильно говорят, забыла зонт – жди осадков!
Оля подняла воротник, прикрыла голову сумочкой – хоть немного спрятаться от моросящего дождя, очень переживала за прическу.
Стриглась она всегда коротко, так удобнее – утром встала, разлохматилась, потом уложила волосы гелем и вперед. Но сегодня каждой прядке нашла свое место, очень тщательно продумала гардероб, не вызывающе, но и не скучно. Надела голубую блузу, подчеркивающую карие глаза, узкую, выгодно облегающую бедра серую юбку, сапожки на шпильках. Повертелась у зеркала – неплохо!
«Всегда Кока – Кола!» – брызнула в глаза реклама с фасада Почтамта. Веселые пузырьки зашипели в запотевшем стакане. Оля невольно сглотнула, от волнения у нее пересохло во рту. И хоть колу она не любила, сейчас бы не отказалась от пары глотков.
У здания гостиницы Интурист ей пришлось притормозить. Толпа забавно щебечущих туристов, атаковала прилавки с матрешками, розовыми ушанками и павло-посадскими платками. Ярмарка расположилась как раз напротив входа в гостиницу. Испугавшись метеосводок, обещавших скорые заморозки, гости столицы скупали теплую амуницию. Милиционер с длинным хрящеватым носом, покрасневшим от ветра, в белоснежном овчинном тулупе и высоких валенках, очень напоминал снеговика. Пригретый местными кооператорами, он исполнял гражданский и личный долг, мок под дождем и не вмешивался в процесс товарообмена.
Оля протискивалась между иноземцами, вежливо улыбалась, раздавала «пардон и сорри» налево и направо, и постепенно добралась до спуска в метро.
Нырнув в стеклянные двери Площади Свердлова, нащупала в кармане пятачок. Закинула его в жадно глотающий монетки турникет и слетела вниз по эскалатору. Дождалась поезда и втиснулась в битком набитый вагон, чем сильно разозлила контролершу.
Высокая полная женщина в серой униформе размером «три икса эль» и смешной красной шапке-пирожке (шапка была очень похожа на тревожную кнопку) свистнула и замахала ручищами, словно ветряная мельница.
Пассажиры бросились от нее врассыпную.
– Невтерпеж, да? Всем ждать следующего поезда!
Оля уже за закрывшимися дверьми покрутила пальцем у виска и прижалась носом к надписи «не прислоняться».
Подразнив работнике метро, дальше размышлять о ее странном поведении Оля не стала, какая разница, уже столько дураков повстречала.
Главное, что через полчаса, всего через каких то тридцать минут она встретится с Антоном и начнет воздвигать в мечтах чудесный замок.
«А он случайно не женат?» – вопрос, заданный вдогонку Мариной, немного испортил настроение.
Нет! На этот раз точно нет! Никаких признаков женатика она не заметила.
Оля стиснула кулачок, прошептала в него вызубренную наизусть формулу счастья, спасение от сердобольных подруг, узнавших начало и тут же предугадавших финал.
Кассандры все слепые!
Случайная встреча в больнице стала знаком, Оля восприняла его буквально. Антон вернулся в ее жизнь наперекор унылой судьбе. Наперекор словам крестной «Уходи первой и ни о чем не жалей».
Радостная улыбка при встрече, знак рукой – я подожду тебя за дверью, смущенные слова приветствия.
– Вера Артуровна – твоя родственница? – вопрос прозвучал сразу, но он ничего не значил. Потому что за ним последовала вереница приятных слов:
– Я не догадался взять твой телефон, сто раз пожалел, но было уже поздно. Искал тебя в аэропорту.
Оля мечтала услышать эти слова и услышала.
Оба не верили в происходящее, у обоих искрились глаза.
Картинка складывалась романтическая. Все шло – как надо, как задумывалось и мечталось!
И этот приторно-сладкий пейзаж не позволил зародиться сомнениям: что мир вокруг чуточку не тот. Мир немного тронулся умом. Капельку слетел с катушек. И даже медный пятачок на станции метро с забытым названием и именем какого-то революционера, даже милиционер-снеговик и грозная контролерша-мельница не помогли. Оля ничего не видела и не слышала, не осознавала, она летела к сбывающейся мечте.
И правильно делала.
К мечте надо лететь именно в таком, полубезумном состоянии!
Кто бы мог подумать, что на Новопесчаной улице, в двух кварталах от метро Сокол между булочной и сберкассой притаился осколочек кооперативного рая: уютное кафе
«У Наташи».
Вежливый охранник с военной выправкой, мужчина за сорок (тревожный возраст: ты или заработал себе на покой или замер на грани нищеты) распахнул двери и поклонился.
Следующим, соревнуясь в гибкости спины, отвесил поклон гардеробщик. Старичок богемного вида блеснул пенсне и заискивающе улыбнулся, протягивая номерок. Он явно рассчитывал на «чай».
Мужчины, казалось, надели лучшее, что у них осталось. Гардеробщик – залоснившийся на карманах двубортный костюм из военных сороковых и бабочку, охранник – техасы и спортивную куртку со значками на воротнике – ГТО, Олимпийский Мишка и Чебурашка.
«Гены ему не хватает», – мелькнула у Оли мысль.
В приглушенном свете холла ветхость одежды одного и нелепость другого в глаза не очень бросалась. Лишь значки привлекли внимание и то потому, что в детстве Оля сдавала нормы по легкой атлетике и собирала героев мультфильмов. Мишка, Гена и Чебурашка у нее точно были.
А что до странности гардероба, то кому сейчас легко? На каждом углу плакаты напоминают о «перестройке, гласности и новом мЫшлении». Пенсионеры листовки распространяют, студенты флаеры у метро раздают – «гласность—перестройка-ускорение». Перестройка – она не навсегда, она на некоторое время!
Надо терпеть, надо потуже затянуть пояса – нам не впервой.
За перестройкой объявлено ускорение.
Догнать и перегнать!
Весь мир закупил попкорн и наблюдает за нашими «Веселыми стартами».
Впустив гостей, служивый плотно прикрыл входную дверь. Сигаретный дым, скопившийся у потолка, вздрогнул и поспешил вслед за сквозняком обратно в курительный зал.
Получив номерок, Оля первым делом спросила о дамской комнате.
– Помою руки, попудрю носик, – предупредила она Антона и свернула в указанном пожилым гардеробщиком направлении.
Закрыв дверь туалета, придирчиво огляделась. Взъерошила короткие волосы, освежила помаду, пару раз махнула по ресницам тушью. Приблизившись к зеркалу, вгляделась в белки глаз. Появившуюся от усталости красную сеточку убрала каплями.
Встав боком, втянула живот, поправила бретельки бюстгальтера, хорошо, что купила дорогой, что на каждом углу рекламировала известная супермодель. Когда с грудью «проблема» двойной пушап спасёт ситуацию.
Размышляла секунду – расстегнуть третью пуговку на блузе или оставить как есть? Решила не форсировать события. Секс на первом свидании часто бывает последним – это главное правило «хороших девочек».
И, наконец, последний штрих, покопавшись в сумке, выудила жевательную резинку и, не жалея, положила две подушечки в рот.
Все! Готова влюблять!
Выйдя из дамской комнаты, хлопнула себя по лбу (голова – решето, точно Паша сказал) вернулась и подхватила с зеркальной тумбочки подаренный Антоном букет. Желтые розы, ее любимые, он как знал.
Вот теперь точно все!
Антон ожидал в коридоре, переговариваясь с охранником. Встретив Олю улыбкой, повел в зал, где в небольших уютных шалашиках из лиан горели свечи. Их дрожащие огоньки рубиново переливались в бокалах вина и отсвечивали янтарем в пенных пивных кружках. В кафе ненавязчиво звучала итальянская музыка, приглушенный свет софитов и задымление над танцполом ткали загадочные образы, колышущиеся при каждом открытии и закрытии двери. Струйки дыма напомнили Оле силуэты людей, двигающихся в медленном утомительном танце. Вдали, в тёмном углу, укутанный туманом, угадывался абрис рояля.
– Увы, господа, свободных мест больше нет! Добро пожаловать в следующий раз! – раздался за спиной вежливый хор охранника с гардеробщиком, стоило появиться новым посетителям.
– Забавное местечко и пользуется успехом, – заметила Оля, проходя за официанткой к дальнему столику с приготовленной заранее бутылкой красного вина и табличкой «Бронь».
– Одно из лучших на Соколе. Сейчас все кому ни лень занялись бизнесом, открывают забегаловки с громкими названиями и с ужасной кухней. Но за это кафе я ручаюсь, кормят по-домашнему вкусно, а самое главное, здесь тихо, никто не мешает. Мне пришлось воспользоваться знакомством. Пятница, сама понимаешь – шансы минимальные, – Антон смущенно улыбнулся.
– Воспользоваться знакомством? Что это значит?
– Вытащил с того света мать хозяина, ту самую «Наташу», точнее Наталью Исааковну, фамилию запамятовал. Время слишком сложное, надо использовать связи.
– Рада за маму, – Оля опустила глаза, – а что со временем то? Почему слишком сложное? Построили негуманный капитализм и пожинаем его плоды.
Собеседник нахмурился и не ответил на вопрос. Продолжил свою мысль.
– Я не всесилен. Бывают ситуации академически простые, пара разрядов дефибриллятора и мотор снова работает. Но чаще я вижу себя оловянным солдатиком. Дон Кихотом против мельниц.
– Антон, мне кажется, ты драматизируешь, – Оля испугалась.
Вновь выбрана неверная тема для разговора. Нельзя наступать на старые грабли – превращать свидание в философские дебаты.
Размякшая во рту жевательная резинка мешалась, Оля незаметно вытащила ее и, не долго думая, прилепила к нижней части стула. Вроде никто не видел.
– Наоборот, я оптимист! Оля, посмотри мне в глаза. Ты все время стараешься спрятаться, – сказал Антон и коснулся ее руки, – словно боишься меня.
Оля тут же убрала руку под стол.
Было чего бояться. Сочетание джинсов и светлой, расстегнутой на пару верхних пуговиц сорочки – беспроигрышный вариант. Это лучшее, что может одеть мужчина на первое свидание!
Антон словно заранее угадал ее вкус (желтые розы не в счет), надел белую рубашку и к свежести хлопка добавил аромат мускусного одеколона, похожего на папин «Шипр». Оля помнила этот запах с детства, в ментоловую свежесть вмешивались нотки дубового мха, бергамота и сандала. Может поэтому она до сих пор любит чай «с бегемотом».
Оля подняла глаза на Антона и, угодив в серый ласковый капкан, смутилась еще больше.
– Ты, правда, не веришь в высшую силу? – прозвучал ее вопрос «на вылет».
Именно – на вылет! Потому что она ни в коем случае не должна была его задавать, романтический вечер тут же покатился в пропасть.
Зачем было вертеться перед зеркалом, укладывать волосы и надевать пушап, чтобы задать этот наиглупейший вопрос? Не в смысле ответа на него, а в смысле времени, места и обстоятельств!
Кокетка, готовая покорить сердце героя превратилась в философиню и все потому, что герой этот показался ей слишком привлекательным и очень вкусно пах.
Антон рассмеялся.
– Поясни.
– Ты вроде говорил, что не веришь в потустороннее…
– И?
– А когда ты борешься за чью то жизнь, когда хочешь спасти человека, неужели ты не обращаешься к высшему разуму?
– Нет! Не обращаюсь. И в бородатого Бога, сидящего на облачке, не верю. Я выполняю свой профессиональный долг. То, чему меня учили. Я иду путем, что выбрал давно и сознательно. Моя задача – продлить жизнь человеческого существа на максимально долгий срок.
– Понятно…
Добавить было нечего.
Оля окончательно потерялась. Действительно, о чем еще говорить?
Надо вставать и искать причину для отступления. Заболела голова, живот прихватило, мама эсемеску прислала.
Вечер испорчен. Черт ее за язык дернул.
Антон взял бутылку красного вина со стола, внимательно прочел этикетку и довольно хмыкнул:
– Киндзмараули 1987 год, неплохо. Олечка, ау! Да что с тобой сегодня? Опять подняла странную тему. Я помню наш неудавшийся диалог в самолете, зачем повторять ошибку? Расскажи мне лучше, как прошел день супер успешного рекламного агента, – Антон разлил вино по бокалам.
Стало еще хуже.
Оля схватила бокал и осушила его тремя жадными глотками. Не слишком благоразумно, учитывая округлившиеся глаза собеседника.
Все не так! Все должно быть по-другому. Трепетно, нежно, с загадочным молчанием, с ускользающими улыбками вслед за умными фразами. Причем здесь вера в потустороннее? Причем здесь день успешного рекламного агента?
– День как день. Рассказывать особо не о чем, – буркнула себе под нос Оля и замолчала.
«Успешный рекламный агент» несколько часов заливала в уши любопытной коллеге. Хвасталась, хвалилась, порола чушь, отчего коллега бледнела, зеленела, шла пятнами, держалась из последних сил, лишь бы не съязвить, но в конце не сдержалась и выпалила: «А он случайно не женат?» и невинно улыбнулась. Девочки, они такие.
Вино, слава Богу, подействовало, паника ушла. Но новая тема для разговора в голову не приходила.
Антон внимательно разглядывал девушку, не понимая, с какой стороны к ней подступиться.
Стоило Ольге поймать настороженный взгляд молодого человека, она прочла его мысли, они буквально зазвучали у нее в голове.
«Есть в ней что-то мальчишеское, дерзкое и неуловимое. То ли что-то недоговаривает, то ли намерено от меня скрывает, глаза прячет, краснеет, как школьница. Да и с виду почти девчонка, угловатая, чернявая, глазками шныркает, как галчонок. Сколько ей? Двадцать пять, тридцать? Спросить неудобно. Девушкам не нравятся вопросы о возрасте»
Затянувшееся молчание нарушило появление незнакомца. Он осторожно отодвинул капроновые заросли и просунул внушительных размеров нос в их шалашик. Низкорослый широкоплечий пузан с полированной, словно бильярдный шар лысиной, в щеголеватом кримпленовом костюме с искрой сделал шажок внутрь. Приложил к груди несоразмерно огромную волосатую пятерню и, странно растягивая слова, «запел» largo:
– Антон Сергеевич, наш дорогой и уважаемый гость, искренне извиняюсь за беспокойство. Добрый вечер! Позвольте спросить, все ли хорошо? Желаете чего особенного? Нарезочки рыбной, черной, красной икорки, бужениночки домашней? Я мигом распоряжусь!
Глубокий протяжный баритон резко контрастировал с карликовым ростом, оттого лысый незнакомец напомнил Оле заводную куклу с записанным на фонограф голосом.
– Здравствуйте и вам, барышня, чувствуйте себя как дома, как величать вас, красавица?
Оля пролепетала свое имя, с любопытством разглядывая, как не сложно было догадаться, хозяина кафе.
– Олечка-душенька, добро пожаловать в наш скромный семейный уголок…, – коротышка затянул лиричное adagio.
– Ираклий Самуилович, все замечательно, не беспокойтесь. Лучше скажите, как ваша мама? – вежливо перебил его Антон.
Хозяин окончательно шагнул внутрь, расправил за собой запутавшийся лиственный декор, но присесть за столик не решился, сделал глубокий вздох и выдал уже бравурное allegro:
– Мама в порядке, спасибо за беспокойство. Отправил ее к сестре в Кисловодск, подышать свежим воздухом, водички попить. Думаю, купить там дом. Наша квартира на улице Горького похожа на газовую камеру.
– Хорошая идея, поддерживаю. Но и о минимальных профилактических мерах забывать не надо. Посильная активность, питание, обязательный мониторинг врача.
Ираклий прижал свои крупные ладони к переливающимся лацканам и речитативно выдохнул.
– Я навеки обязан вам, Антон Сергеевич. Могу ли еще чем услужить? Не желаете ли «Амаретто-Диссароно» для взаимного удовольствия? Удалось добыть небольшую партию, настоящая итальянская поставка. Может токайское вино? Зять из Венгрии небольшими партиями только для меня привозит. Или «Спуманте» для дамы?
Оля удивленно вскинула брови, названия вернули ее в студенческие годы, миндальный привкус ликера на губах напомнил о вечеринках в общежитии, когда засидевшиеся за полночь москвичи разбегались через черный вход, тайком от бдительного коменданта. Это было очень давно, в голодные времена горбачевской перестройки, страшного дефицита, карточек, очередей и абсолютной анархии. Как странно, что сейчас опять…
– Любишь «Амаретто»? – перебил ее мысли Антон.
Ольга болезненно скривилась, пытаясь выправить реальность, отделить ее от прошлого. От «о чем поет ночная птица» под расстроенную гитару, от не менее расстроенного настроения, от горечи ликера и от цианистой горечи первой измены. Ее парень, Игорь, остался в комнате гостеприимной подруги – девочки из Омска, та быстро научилась «нужным аккордам» – многозначительным фразам и взглядам.
Поэтому Оля отрицательно замотала головой. Только не Амаретто! Не дай бог повторится.
– Тогда может игристое? Итальянское сейчас большая редкость, – не унимался Антон, пытаясь доставить удовольствие владельцу кафе.
Разгадав его тайный замысел: другим способом от рачительного Ираклия Самуиловича избавиться невозможно, она кивнула.
– Можно. Но, пожалуйста, «Проссеко» брют или полусладкое розовое «Ламбрусско».
Пиджак с искрой напрягся.
– Простите, но у нас сейчас только советское, с первого винзавода, но очень хорошего качества, с медалями! На ВДНХ в этом году выставлялось! И для особых гостей – небольшой запас итальянского сладкого «Спуманте». Я сожалею, что не угодил даме. Но обязательно сделаю заказ на будущее! А к напитку всенепременно полагается сюрприз: женская радость. Сию минуточку! – кримпленовый коротышка исчез.
– Олечка, соглашайся на все, иначе он не отстанет. Выхода нет.
Через несколько минут на их столике появилась покрытая изморозью бутылка в мельхиоровом ведерке в компании высоких хрустальных бокалов, а рядом на блюдечке – обещанный сюрприз, «женская радость», горка припорошенных кокосовой стружкой конфет.
Оля узнала обычные рафаэлинки.
– Дорогим гостям из личных запасов, детишкам берег. Кушайте, – Ираклий самозабвенно раскланялся, на прощание бросил еще один признательный взгляд на врача.
Не успели утихнуть его быстрые шаги, проигрыш тапера сменил треснувший голос Челентано, затянувший «Sole», и стрелки часов, бешено мелькая стрелками, снова завертелись назад.
