Текст книги "Эффект Эхо"

Автор книги: Елена Граменицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Андрей горько усмехнулся.

«Порой я становлюсь на редкость занудным и злым, а это, как правило, мешает жить».

Заканчивается неплохой уикенд. Он возвращается к матери с хорошей вестью. Кошке повезло. Стивен Гарднер – Человек Дождя, так за глаза прозвали зятя родители. На первый взгляд невзрачный с замашками аутиста очкарик. Рассеянный чудак с наметившейся лысиной, лязгающий от волнения зубами, не в состоянии за свадебным столом и нескольких слов связать. Как вдруг на своей территории, в небольшой квартирке напротив Гайд-парка оказался полной противоположностью герою мелодрамы. Говоря откровенно, наблюдался небольшой изъян в мировосприятии одной стороны и слово изложении с другой, но после пяти глотков солодового напитка, Андрей достаточно сносно общался с консервативным потомственным тори на тему экспансии исламизма. И что удивительно – дискутировал не находя противоречий. Восхищался, как между ветеринаром из Москвы и банкиром из Сити много общего. Сердца обоих замирали от умиления. Вот она – панацея, спасение человечества! Шотландский напиток заслуживает нобелевскую премию мира, как волшебное снадобье, разрушающее языковые барьеры и сближающее народы.

Как говорил Стиви? Правило пяти S или П по-русски – посмотреть, понюхать, пригубить, проглотить и, наконец, – плеснуть воды… Пятое правило – лишнее. Мне по душе страйт – неразбавленный, именно он позволил понять, что Кошка попала десятку. Под рыхлой оболочкой близорукого выпускника Оксфорда, мотивированного исключительно на карьеру, закоренелого интроверта и маминого сыночка, любителя ирландского пудинга и порриджа, билось благородное сердце, возросшее на благородных романах Скотта и лирики Байрона, способное любить и всецело принадлежать избранной женщине. Он ждал ее, балансируя на грани безнадежности, наивно полагая, что можно найти избранницу в сети, разочаровавшись в отношениях с холодными и циничными, зацикленных на потребление феминистками. И таки нашел! Консерватор на людях, но романтик в душе, он жаждал сквозняка, порыва свежего ветра, новизны.

Поймав в сети Кошку, Стив успокоился, позволил проветрить затхлый чулан, где прозябал долгие годы. Затих в предвкушении ласки. Сейчас он счастлив. Вернувшись вечером из офиса, садится у разожженного камина с бокалом шерри или глотком коллекционным виски. Катя – котенок гладит его по шерстке и сама радостно мурчит в унисон. Варит кофе по утрам, жарит тосты и яичницу с беконом. В файф-о-клок бегает по гостиной со свежим чаем и кексами. Ждет по вечерам с работы. По выходным навещает старших Гарднеров в Мерилебоне или пьет в пабе с коллегами Стивена. Жизнь сестры обрела гармоничные формы. Наконец-то.

Кошка привыкла менять окрас. С первым мужем, который промышлял фарцой в угоду лихому времени, а потом вырос до бизнесмена киоскочного масштаба, она походила на дворовую полосатую задиру, что вечного настороже. Была скалящей зубы хищницей-самкой, готовой к очередному адюльтеру благоверного. Устав от бесконечных разборок, сбежала, пребольно цапнув.

Сейчас сестра расслабилась, раздобрела, сладко мяукает и лениво машет хвостом благородной британки. В ней неожиданно проснулась порода.

Возвращаясь с ее дня рождения, Андрей вез родителям еще одну благую весть. Кошка ждет ребенка, желанного и заранее любимого.

Хороший повод накапать Маккалана, не находишь? Да плевать тебе на нервную соседку! Давай, пока самолет не пошел на взлет. Потом будет поздно.

Андрей покосился на задремавшую девушку, доверительно сложившую голову на его плечо. Взгляд скользнул дальше, остановившись на мальчугане у окна. Парень, отгородившись наушниками, существовал в собственном мире. Его белесые ресницы дрожали в такт мелодии, бившей в топорщащиеся эльфийские ушки.

Сердце Андрея дрогнуло, сжалось от тоски. Как похож на сына. Такой же трогательно незащищенный, угловатый, костлявый юнец, чистый лист промокашки, готовый впитать любой опыт. Надо навестить его по приезду, отпросить у бывшей на несколько дней. Пойдем по утру на рыбалку или по грибы, какая разница, лишь бы прикоснуться к пушистой макушке и вдохнуть запах одуванчиков.

Подросток на мгновение отвернулся от иллюминатора и, не вынимая наушников, подмигнул Андрею. Улыбка скользнула на губах мальчика и исчезла, словно ее и не было. Не успел Андрей отреагировать на мимолетное приветствие, как юный незнакомец вновь следил за перемещением персонала на летном поле.

Странный паренек, не от мира сего, ясно!

Командир корабля по громкой связи попросил экипаж занять места перед взлетом. Стройные девушки в алых костюмах прошли в противоположные концы салона и, опустившись в кресла, пристегнули ремни. Взревел форсаж, аэробус вздрогнул и начал стремительный разбег.

Андрей улыбнулся, вслушиваясь в гул двигателей за бортом и тревожную тишину, разлившуюся по салону. Большинство людей сейчас творят молитву или замерли в трепетном ожидании. Тревога их отпустит, стоит отключиться запрещенному сигналу, а самолету выйти на запланированную высоту.

Спящая девушка вздрогнула, тихонько застонала, отгоняя неприятные грезы, вновь затихла. Ее рука скользнула с колена, коснувшись кисти Андрея. Мужчина отвел локоть в сторону, но соседка, лишаясь тепла, придвинулась ближе. Создавалось впечатление, что незнакомка бессознательно искала защиты.

Внутри сердца затеплился огонек, ласковая кошачья лапка тронула его, вернула память о давно минувшем. Выпускной бал 725 московской средней школы, теплый летний вечер, кипарисовая аллея, свежеокрашенные скамейки, попробуй присесть и не запачкаться, сладкий запах свободы, разливающийся в воздухе. Погрузившийся в розовые сумерки парк, белоснежные корабли у причала. Мерцающая рубиновая звезда на шпиле Речного Вокзала, пульсирующая в унисон его трепещущему от нетерпения сердцу. Теплая рука девушки, доверительно держащейся за локоть, центр Вселенной, вокруг которого кружилось мироздание. Они ушли со школьного двора, отправились в свободное плавание, качаясь на волнах первой любви. Девушка впервые разрешила прикоснуться к себе, а Андрею уже натерпелось обнять ее, а вместе с ней и весь мир. Поднять на руки, закружить в давно умолкнувшем вальсе. В нем кипела сила, готовая вырваться и бросить все сущее к ногам коротышки в скромном ситцевом платье.

Гордячка, недотрога, староста класса, зануда и ябеда сейчас заключала в себе все мыслимые чаяния. Он возносил небесам обеты и нелепые мольбы, прося одного, чтобы Светлана не отпускала его руку как можно дольше. Он клялся в душе – защищать ее от всех будущих невзгод, быть рядом навеки.

Но жизнь имела на обоих другие планы. Последнее письмо от любимой пришло перед самым дембелем, она умоляла простить и забыть как можно скорее, коря себя за предательство. Уезжая за полярный круг с будущим мужем, младшим научным сотрудником (да откуда он взялся младший да еще научный?), Светлана увозила его раненное сердце. Так надо, так всем будет спокойнее!

Постепенно Андрей научился жить с одной половиной души, приноровился сохранять равновесие, не заваливаться на один бок. Даже попытался создать семью, но безуспешно. Если не считать родившегося сына, единственной опоры, смысла жизни, до сих пор удерживающей его на плаву.

Склоненная на плечо голова незнакомой девушки вернула Андрею воспоминание о первой близости с любимой.

В дождливый июльский вечер, Света постучалась в его дверь, заплаканная, дрожащая от страха. Выйдя в коридор, Андрей понял причину. Бедняга в очередной раз убежала из дома, спасаясь от разборок с пьяным отчимом. Ее мать, слабохарактерная и недалекая, встала на сторону похотливого мерзавца, обвиняя родную дочь в попустительстве притязаниям. Услышав потасовку и ругань, плачь любимой девочки из-за соседской двери, Андрей несколько раз порывался набить морду сластолюбцу, но отец умолял его не вмешиваться, уверяя, что чужая жизнь – потемки, но судит она справедливо. Старик оказался прав, следующая суровая зима унесла жизнь негодяя, блудливого пса, замерзшего в луже собственной мочи на детской площадке.

А тогда летом Светлана впервые осталась у него на ночь.

Он не тронул ее, боялся шелохнуться, лишь смотрел щенячьими глазами, как его ненаглядная, успокоившись, напилась чаю с пастилой и забылась сном.

Света стала его спустя год, в день получения повестки из военкомата. Она пришла сама, замерев у порога комнаты, молча расстегнула пуговицы блузки, шагнула внутрь. При воспоминании о случившемся, сердце Андрея трепещет, словно пойманный в силки птенец, низ живота заливает приятное тепло. Да уж…. Прошло более двадцати лет, а первые чувства до сих пор не подернулись тленом.

Love me tender, love me true… Они занимались любовью на ковре под бархатный тенор Элвиса. Впервые, осторожно, подчиняясь заложенной памяти, срывали покров невинности, вместе приобщались к таинству.

Погасло табло – присягните ремни, пара нетерпеливых пассажиров, наперегонки, бросились в конец салона.

Андрей, стараясь не разбудить соседку, наклонился над ней, заботливо откидывая кресло назад.

В распахнувшихся карих глазах, утративших воинственный стальной блеск, на мгновение мелькнуло удивление, губы незнакомки прошептали слова благодарности. Андрей вдохнул запах ее кожи и внутренне сжался. А глаза остановились на перламутровой пуговке блузки, стянувшей грудь. Он нервно облизнул верхнюю губу, пряча смелые мысли. Но внимательный взгляд подростка у окна застал его на месте преступления. Прозрачно-голубые, фарфоровые глаза мальчика следили за ним, отчетливо читая мысли. Андрей смущенно отвел взгляд. Странный паренек!

Мужчина отвернулся и попытался расслабиться, остановить бег воспоминаний. Закрыл глаза. В следующее мгновение огромный огненный шар, застрявший в солнечном сплетении, ослепительной испепеляющей вспышкой разорвал его сердце в клочья.

Воспоминание 1. Страшное

Непонятный звук проник в сон Ольги. Интерпретировать его удалось не сразу. Сначала это был визг побитого шпаной щенка, дрожащее тельце которого она держала на руках. Собачка подвывала все громче, в отголосках скуления появились человеческие надрывные нотки, дрема медленно рассеивалась. Щенок исчез, а в пограничном состоянии перехода к бытию остался лишь непрерывный, становящийся все громче и резче всхлипывающий звук.

Ольга открыла глаза, некоторое время не понимая, где находится. Реальность подбросила первые подсказки – наклоненное кресло перед глазами, равномерный шум двигателей, тусклое освещение салона. Стюардесса в изящной пилотке и синей форме с крылатым гербом Аэрофлота прошла с подносом, уставленным напитками.

Конечно, она в самолете, летит из Лондона. Звук, показавшийся во сне визгом побитого щенка, вновь резанул слух, раздавшись с заднего ряда. Это были хриплые всхлипывания маленького ребенка. Жалобы слышались все чаще, становились все громче, постепенно перешли в истерику. Мать и пассажирка рядом безуспешно пыталась успокоить крикуна.

Подросток у окна, так и не снявший наушники, продолжал отсутствовать в реальности. Ей или ему был безразличен детский плач. Сквозь мембраны плеера слышались нескончаемые ритмичные удары. Повернувши голову налево, Ольга невольно вздрогнула.

Пьяного хама рядом не оказалось. Вместо него, уткнувшись в мерцающее окно ноутбука сидел незнакомый мужчина, быстро щелкающий по клавишам. Буквы, словно бусины, стремительно нанизывались в строки.

Опасаясь показаться невежливой, Ольга исподтишка разглядывала незнакомца, пытаясь разрешить загадку – куда мог подеваться нечесаный бугай. Видимо пересел, пока она спала, не иначе.

Сиреневая рубашка, рукава закатаны до локтей, пальцы, летающие над клавишами длинные, изящные. Текст вводит на русском. Возможно он возвращающийся с международной конференции и готовящий отчет маркетолог или сейлз менеджер? Разглядеть тематику Ольге не удалось, детские всхлипывания с заднего ряда усилились. Ребенок зашелся в рыданиях, полоша весь салон. Шиканья и уговоры матери, все попытки успокоить малыша не увенчались успехом. Как вдруг ставшие оглушительными рыдания прервались на самой высокой ноте, послышался хрип и спустя несколько мгновений воцарилась гнетущая тишина, ее, словно удар ножа, прорезал истошный крик матери:

– Помогите, она умирает!

Мужчина слева захлопнул ноутбук, вскочил с места, сунув его в руки Ольге:

– Подержите, пожалуйста.

В следующую секунду он выхватил безжизненное задыхающееся тельце из рук обезумевшей матери и в сопровождении стюардесс побежал в хвостовой отсек. Несколько особенно возбужденных пассажиров повыскакивали с мест, провожая его глазами. Седовласая женщина в ряду напротив схватилась за сердце и зашептала Отче Наш…

Салон замер в тревожном ожидании.

Из-за задернутых занавесок послышалось передвижение пищевых блоков, звон посуды, резкий щлепок, хрип, сменившийся стоном и, наконец, детский надрывный кашель. Ему вторил плачь матери, ее истеричные возгласы.

– Слава Богу, Слава Богу! Жива…. Юленька, доченька! Спасибо!

У Ольги отлегло от сердца. Любопытные пассажиры один за другим заняли места, и волнение в салоне мало помалу улеглось. Спустя некоторое время из-за ширмы появился незнакомец в лиловой рубашке, он шел, вытирая салфеткой на груди влажное пятно.

Мать с ребенком предпочла остаться со стюардессами.

Сев рядом, мужчина протянул руки к ноутбуку, который лежал на коленях Ольги.

– Спасибо! Извините за беспокойство.

– Да что Вы, – Ольга замялась, боясь продолжить разговор. Решилась.

– Простите, а что случилось с ребенком?

Сосед улыбнулся. Рука легла на крышку компьютера, сжала корпус, скрывая дрожание пальцев.

– Все позади. Глупая мамаша не заметила, что дочка вдохнула бусину. Женщина навешала на трехлетнего ребенка бижутерии другим на удивление, ему на погибель. Потом с подругой на пару приняли на грудь, спасаясь от аэрофобии, и не заметили, как малышка потянула в рот бусы… весь пол ими усеян. Смотрите под ноги.

Ольга нагнулась.

– О Господи….

– Сейчас все позади. Бусина застряла в горле, вызывая боль, а потом вовсе перекрыла трахею, спровоцировав удушье. Потребовалась срочная помощь.

– Вы врач?

Мужчина усмехнулся.

– Да, недалекой маме крупно повезло. Мало того, врач – реаниматолог.

Точно в десятку!

Оля позволила себе внимательно взглянуть на собеседника.

Немолод, где-то за сорок, тот самый загадочный переходный возраст, когда мужчины становятся чертовски привлекательными. Короткие темно русые волосы припорошены на висках сединой, благородный перец с солью, глаза ясные, каре – зеленые с легким прищуром, в обрамлении разлетающихся к вискам морщинок, спокойные и очень надежные. Черты лица строгие, слегка грубоватые, идеально соответствуют образу серьезного, познавшего толк в жизни мужчины. Провоцирующая форма губ открывает ровные зубы. Улыбка добрая, приветливая, практически срисованная с рекламного ролика Колгейт.

Красавец, ничего не скажешь. Тем более врач. Как удачно складываются обстоятельства…. А если это тот, единственный шанс?

Она молниеносно просканировала его правую кисть – кольца нет. Пробный вход на территорию открыт.

– Я Вам понравился? – вкрадчивый голос прервал смелые умозаключения Ольги.

Она густо покраснела, пряча глаза. Неудобно получилось.

– Меня зовут Антон, – мужчина протянул руку.

– Ольга, – торопливо ответила на рукопожатие смущенная женщина.

– Чем занимаетесь, если не секрет? Что делали в Лондоне? – Антон убрал ноутбук в чехол, спрятал под сидение и повернулся к Ольге, приглашая к диалогу.

У той в груди появилось нарастающее жжение, словно кто-то в глубинной кромешной тьме зажег маленькую свечу, разогнавшую застоявшийся мрак. А мысли заметались мотыльками под горячим абажуром.

Стараясь отогнать волнение, Оля бросила взгляд на неподвижного пассажира у иллюминатора. Ей показалось, или подросток немного приподнял наушники и начал прислушиваться к диалогу рядом? Худая коленка больше не дергалась в такт репа, лежала расслабленно. Неужели существо вернулось из мира глазурных призраков в реальность? Женщина нагнулась, делая вид, что расшнуровывает ботинок, украдкой заглянула соседу в лицо. Не оправдавшиеся подозрения вызвали улыбку. Мальчик-девочка глубоко спал. Тонкое почти прозрачное личико было торжественно спокойно, под полуоткрытыми веками вслед грезе быстро двигались глазные яблоки.

– Ольга, простите, если не хотите отвечать, то не надо. Простите за навязчивость…

Она повернулась к Антону и намеренно широко улыбнулась. Играть так, играть.

Кто знает, когда еще рядом появится симпатичный мужчина рискованного возраста, тем более – врач – реаниматолог.

Оле было невдомек, что в тот момент, когда она отвернулась, веки подростка приоткрылись, уголки тонких губ прыгнули вверх.

«– Никакой тайны нет. Занятие мое не ахти какое – всего лишь курьер, исполняющий причуды сильных мира сего.

– Что-то вроде джина из бутылки? – Антон засмеялся. Ольга не удержалась, расплылась в широкой улыбке.

– Именно так. Джин, да только без бутылки, и даже без ковра самолета.

– Ну и чем нынче грешат кошельки?»

Нажав на перемотку, Ольга вернулась на несколько мгновений назад. Эти слова тогда не прозвучали. Женщина зажмурилась, словно перед прыжком в «никуда». Вообразила себя клиф дайвером, замершим перед обрывом, засомневалась… Сказать, что она курьер, ноль без палочки, девочка на побегушках на службе богатых бездельников, признаться в этом врачу – небожителю, снизошедшего до общения со смертной, оказалось невозможно. Точнее, стыдно.

Ложь родилась мгновенно. Оля мысленно оценила свой внешний вид, брендовые вещи, неброские и дорогие украшения. Как девица на выданье она вкладывала достаточно средств в культивируемый образ успешной москвички. Пора нацепить новую маску, утомленной жизнью ветреницы. Раз плюнуть! Томно закатила глаза, вздохнула, отсчитала еще полсекунды перед падением в пропасть.

– Никакой тайны нет. Работаю рекламным менеджером в крупном агентстве. Возвращаюсь со дня рождения одноклассницы. Все обычно.

– Ну не скажите! Обычно. Интересная у Вас работа, перенастраивать намерения, побуждать раскошелиться, когда совсем не хочется. Особый талант нужен.

Ольга смутилась. Если Антон сейчас начнет расспрашивать о тонкостях ремесла, она попадется на лжи. Надо срочно менять тему.

– Ну что Вы. Моя работа не стоит обсуждения. Ерунда, примитивные уловки, основанные на ассоциативных образах. На нереализованных в детстве желаниях. Расскажите лучше о себе…

Мужчина искренне рассмеялся. Лицо его осветил лучик солнца, и Ольга невольно зажмурилась, любуясь идеальной линией зубов.

– Ничего особенного, дорогая Олечка, возвращаюсь домой с очередного семинара по обмену опытом. Несмотря на выходные дни дискуссии с коллегами продолжались вплоть до отъезда в аэропорт. Не хочу углубляться в тонкости ремесла, вряд ли это будет интересно симпатичной барышне. Обидно одно, уже сегодня выхожу в смену. С корабля на бал так сказать. Ни минуты покоя.

Оля не могла отвести восхищенных глаз от собеседника.

– Признаюсь честно, мне не приходилось ранее общаться с реаниматологами.

Антон вновь улыбнулся, чуть снисходительно.

– Вам интересно, скольких бедолаг я вытащил из костлявых лап? Сколько отдал на откуп? Скажу так – мы с бледнолицей подругой заключили особый пакт – семьдесят на тридцать. Порой я его нарушаю, старуха терпит, зная, что когда – нибудь отыграется сполна. У нее много вариантов. Перечислять? Теракт, авиакатастрофа…

– Нет! Не надо!

– Оля, не стоит ее бояться, поверьте человеку, наиболее близкому. Мы с ней почти родственники.

– Простите. Наверное, я зря задала этот вопрос. Позвольте лишь один и закроем эту тему…

– Позвольте, я его угадаю, потому что его задают все, кто узнает мою профессию.

Мой ответ – нет. Я не верю в потусторонний мир. Мы живем здесь и сейчас. Люди – белковые существа, наш мозг материален, как и все тело, белок подлежит распаду на аминокислоты с выделением клеточной энергии. Пресловутые видения – лишь визуальные образы, возникающие вследствие последнего ее выброса. Мы становимся ничем, Олечка.

Полагаю, я разрушил Ваше романтическое видение неизбежного перехода в лучший мир. Живите сейчас, живите на полную катушку. Берите от жизни все, рвите зубами, подчинитесь инстинктам, вспомните закон, от которого нас отвлекает гуманизм, а именно – выживает сильнейший.

Оля застыла с открытым ртом, не находя слов. И это говорил врачеватель человеческих тел, апологет доброты и сострадания. Безусловно, смотря каждый день в глаза смерти, многие становятся законченными циниками. Больные теряют личностные качества, становясь сферой приложения таланта или навыков. Законы милосердия корректируются, теряют очертания, трансформируются в привычку….

– Уверен, что Вы сейчас обвиняете меня в безжалостности и цинизме. И правильно. Только так можно отыграть назад партию, ценой которой человеческая жизнь. Только так, жестко, холодно, сосредоточившись на фактах. Со смертью в поддавки не получается, и фору она не дает.

– Фору не дает? В каком смысле?

– В смысле, что переиграть ее не получается. Второй попытки не будет.

Ольга задумалась.

Вот незадача. Дурацкий совет психолога – решила понравиться мужчине, веди разговор в интересующую его область, не учел продолжения беседы на темы провокационные и философские.

Скорее всего, большинству обывателей интересна загадка смерти, стоит услышать о специализации собеседника.

Людям положено бояться неизвестности. Они часто интересуются, а мнение врача, пусть противоречащее собственному, не способно убить робкую надежду на дальнейшее житие – бытие. Скептические умозаключения о конечности сущего мало кого удивляют. Непоколебимую веру в чудо не отменят железобетонные факты материалистического мировидения эскулапов.

Ольга не стала спорить с Антоном. Не видела смысла. Как говориться, придет время и всех рассудит.

Мужчина, почувствовав утрату интереса собеседницы к разговору, смутился.

– Оля, прошу прощения, возможно, я не угадал Ваш вопрос? И начал нести привычную чушь.

Женщина улыбнулась.

– Ничего страшного. Вы высказали собственное мнение, не более того. А вопрос я уже забыла.

Действительно, ее мелочный и несущественный вопрос о зашкаливающей самооценке человека, каждый день спасающего чьи-то жизни выглядел бы сейчас нелепо.

Беседа далека от поверхностного диалога, затеянного случайными попутчиками. Слишком далека. Резюмировать ее льстивым замечанием «как это чувствовать себя героем?» сейчас не кстати.

Разговор прервался. Вынужденное молчание сторон причиняло неудобство. Не известно как ему, а уж ей точно.

Мысли Ольги метались в поиске подходящей темы для продолжения диалога, но любая возможная казалась ничтожной в сравнении с только что закрытой.

«Неужели все закончится, стоит самолету коснуться земли? Мы разбежимся в разные стороны. Словно нас никогда и не было?»

Она покосилась на руки Антона, спокойно и расслабленно лежащие на коленях.

«Красивые у него пальцы, длинные, фаланги идеальной формы. Так хочется коснуться выступившей на запястье венки, почувствовать пульсацию крови. Нельзя».

Она невольно вздохнула.

Антон расценил ее грусть по-своему.

– Извините, что расстроил Вас, Оля. Могу сказать напоследок одно – с готовностью и радостью разочаруюсь в собственных убеждениях. Жизнь – штука непредсказуемая и не лишена чувства юмора.

Оля ничего не ответила.

«Лучше бы ты сказал напоследок другое. Достаточно попросить мой номер сотового, чтобы жизнь оправдала только что данную характеристику непредсказуемости».

Она зажмурилась и даже закусила от нетерпения нижнюю губу.

«Ну, давай! Абракадабра!»

Но ничего не произошло.

Спустя несколько минут после окончания разговора загорелась предупредительная табличка, и самолет пошел на снижение. По салону замелькали ультрамариновые стюардессы, внимательно следящие за положением кресел и наличием ремней безопасности.

Банальные фразы прощания смыли до основания наскоро воздвигнутый замок.

– Спасибо за приятную беседу и счастливого пути, дорогая Ольга.

– И Вам спасибо, …дорогой Антон. Было приятно познакомиться…. Очень.

Можно было бы добавить:

«– Возможно, еще встретимся…»

Он бы ответил:

«– Непременно! С большим удовольствием!»

А потом закончил по привычке:

«– И лучше не на моей территории».

Но даже эти дежурные слова не прозвучали.

Ольга боялась смотреть в его сторону, изо всех сил скрывая разочарование. Пассажиры потянулись змейкой к выходу.

Последние мгновения волшебства упущены. Ничего не поделаешь. Не в первой. Значит – не судьба.

«Держи спину, Оля».

«Держу».

«Уходи первой».

«Уже бегу, крестная!»

Женщина сменила маску благосклонности и искренней заинтересованности в собеседнике на лик полного равнодушия, подхватила переданную Антоном сумку с мягкими игрушками. Сдержанно поблагодарила и сознательно дистанцируясь, поспешила к трапу, лавируя между припозднившимися пассажирами.

Если бы Оля была не так сильно расстроена несостоявшимся знакомством и более внимательна, то две очень важные детали от нее не ускользнули. А именно.

Молния на сумке с дорогим заказом расстегнулась. Но это сущий пустяк, по сравнению с тем, что парень – фрик, безучастно просидевший весь перелет у иллюминатора и выстукивающий коленкой реп, расстался с наушниками и скорбно улыбался, провожая прибывших в аэропорт. Он не двигался с места. Мутный рассеянный взгляд подростка исполнился стариковской мудростью, бескрайней печалью. По прозрачным впалым щекам катились слезы.

Мальчик смахнул влагу птичьей лапкой, шмыгнул носом.

Стоило последнему пассажиру покинуть салон самолета, субтильное существо нырнуло между кресел, подняло что-то с пола и не долго думая, спрятало в рюкзак.

Проходя паспортный контроль, Ольга попыталась разглядеть в толпе Антона. Увы. Помимо рейса из Лондона в Москву прибыли чартеры из Анталии с припозднившимися отпускниками, создавшими нетрезвый ажиотаж около кабинок пограничников. Среди пестрой перевозбужденной толпы, найти единственного человека, запавшего в душу оказалось невозможно.

Выйдя из аэропорта, Оля направилась к стоянке, где ее ожидала машина. Мысленно прощаясь с симпатичным врачом, она гоняла в голове два важных вопроса, которые так и не задала.

Первый – куда подевался пьяный хам, на место которого пересел Антон? Среди выходящих с рейса пассажиров его не было. Возможно, он затерялся в толпе себе подобных, прибывших с турецких берегов соотечественников?

Вторая загадка беспокоила ее куда больше, с каких пор во время полета стюардессы меняют форму?

Утренний туман окутал Москву призрачным влажным саваном. Дорога, ведущая от терминала до Ленинградского шоссе, напоминала водораздел. Машины штурмовали в брод бескрайние молочно – кисельные поля тумана. Ксеноновые фары добавляли видимости лишь на несколько метров вперед, а далее царила непроницаемая сизая мгла. Рено Ольги плыло в облаке, легким шуршанием шин доказывая реальность сцепления с дорогой. Взяв за ориентир едущую впереди машину, ухватив взглядом габаритные огни, женщина старалась сосредоточиться, отогнать сонный морок, обволакивающий ее сознание из-за выпитого снотворного.

Выехав на эстакаду перед Мегой, она неожиданно попала в пробку.

Слишком рано для утра понедельника. На часах нет семи, а одна из основных артерий, соединяющих пригород со столицей, забита до отказа. Спешили в офис белые воротнички, живущие в подмосковных таунхаузах, возвращались с дачных угодий москвичи, попадались и транзитные гости. Все смешались в плотном потоке.

Спасаясь от неумолимо наваливающегося сна, Ольга решила воспользоваться проверенным средством – построением серых клеточек в шеренгу. Начала декламировать детище Гете, «Лесной Царь» на языке автора (немецкий помнила со школы), раскладывала диалог между больным мальчиком и отчаявшимся отцом и на короткое время вырвалась из липких объятий дремы. Но трагическая развязка баллады застала ее в пограничном состоянии.

На несколько секунд Ольга все-таки выпала из реальности. Оглушительный сигнал заставил ее вздрогнуть всем телом, поднять тяжелую голову с руля. Перед машиной образовалось свободное пространство, на которое могли претендовать водители из соседних рядов, что не вписывалось в планы владельца Лексуса, исступленно давящего на руль.

Ольга нажала на газ и догнала уехавшую вперед машину. Но нервный торопыга, воспользовался таки моментом, совершил замысловатый маневр, обогнал ее Рено и заслонил мощным антрацитовым задом обзор.

К пробкам Ольга относилась философски – часом раньше, часом позже, если в одном месте произошло скопление машин, значит, вмешались особые силы, и если поддаться влиянию толпы, то голод их неумолимо растет. Лучше оставаться нейтральной, не поддаваясь массовой истерии. Отвлечься.

Несколько раз она поддалась искушению, подхватывала заразу. Выбравшись из пробки, чувствовала себя выжатым лимоном и божилась более никогда не идти на поводу массового помешательства.

Возможно, именно желание спрятаться от разрастающейся воронки заставило ее свернуть вслед за Лексусом вправо, уйти по улице Родионова. А возможно вмешались таинственные силы, переставляющие шахматные фигурки человеческих судеб.

В ту минуту она радовалась, что разгадала задумку лихача. Объехав пробку, он выскочит через Юбилейный проспект обратно на Ленинградское шоссе. Прогоняя дрему, Ольга старалась не отстать от исчезающего во влажном мареве внедорожника.

Краем глаза в зеркале она заметила, что еще несколько машин свернули вслед за ними.

Надо спешить. Иначе и Родионова встанет.

Сонная улица была пуста. Следя за противотуманными габаритами Лексуса, Ольга летела, не обращая внимания на предупреждающие знаки. Ограничение скорости, лежащие полицейские. Не важно. В шесть утра детей в школу не ведут, продуктовые магазины закрыты, химчане – совы смотрят сладкие сны, а жаворонки только заваривают кофе, собираясь на работу.

Она вывернула руль в последний момент, не понимая, что происходит. Все случилось неожиданно. В те считанные секунды, показавшиеся вечностью, Ольга представила чудовищную сцену. Еще мгновение и Рено протаранил бы резко затормозивший внедорожник. Тот вынырнул из плотных облаков тумана и угрожающе ощетинился фарами. Съезжая на обочину, чтобы спастись от неминуемого столкновения, женщина вспомнила все бранные слова от А до Я. В следующий миг пронзительный визг шин заставил ее повернуть голову. Втопив педаль газа, лихач, только что напугавший ее до полусмерти, удалялся.

– Вот сволочь… – от пережитого волнения голос прервался. Ольга закашлялась от запаха паленой резины, зажмурилась и заставила себя просчитать до десяти.

«Тихо, спокойно, соберись. Беда миновала. Тебе надо спешить».

Скинув объятия страха, она включила зажигание, вывернула руль. Рено подпрыгнул, преодолевая небольшое препятствие. Сдавленный крик, перешедший в бульканье, заморозил внутренности. Догадываясь, что только что произошло, она боялась в это поверить. «Отче наш» зазвучал в голове, спасая разум от падения в пропасть. Трясущимися руками женщина открыла дверь. Под правым задним колесом лежал человек в грязном спортивном костюме. Откуда он взялся? Как попал под колеса? Она не видела ничего кроме затормозившего Лексуса. Неужели несчастный уже был на дороге? Сбить она его не могла. Удара в капот не чувствовала…. И тем не менее…