Текст книги "Как продать слоника?"
Автор книги: Елена Жукова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Глава 4. Те же 87,5 кг + 300 г «оливье»
Наиболее вкусным и приятным способом очищения организма перед похудением является использование сухофруктов. Чернослив, курагу и изюм в равных пропорциях (по 100 г) тщательно моют под проточной водой и измельчают в блендере. В полученную кашицу добавляют 50 г листьев сены (их можно купить в любой аптеке), мед или оливковое масло. Принимают перед сном или утром натощак по 1-2 ст. ложке. По желанию можно запить небольшим количеством чистой воды. Длительность курса – 3 дня.
Короче, я устроилась за столом. Куда поставили миски с недоеденными салатами. На стене тикали ходики со стрелками в виде вилки и ножа. За дверью продолжали жужжать голоса. Но слов было не разобрать. Салаты пахли скисающим в тепле майонезом.
От нечего делать я сполоснула под краном грязную вилку. Да. И принялась заедать стресс. Прямо из большой салатницы с «оливье». И свет выключила. Чтобы никто сюда, на кухню, не рвался. И чтобы жрать было не так стыдно! Да. Нет, все-таки они переборщили с зеленым горошком! Его вкус забивал все остальные ингредиенты. И майонез был слишком кислым, прямо-таки уксусным. Вот у меня майонез получается очень даже нежным. Я его сама делаю. Короче, этот салат не шел ни в какое сравнение с моим фирменным «оливье». Да.
Блин, я же знала, что не стоило идти на эту жуткое сборище! Зачем я поддалась Ленке? Она там получает удовольствие, флиртует со своим носатым Рубиком. А я из-за нее потратила кучу денег. Лишилась семидесяти пяти шоколадок. Получила массу отрицательных эмоций. И теперь вот сижу здесь и жду, когда она соизволит обо мне вспомнить. Подруга называется… Да.
В общем, пока я пережевывала свои горькие мысли вприкуску с кислым «оливье», кухонная дверь скрипнула и открылась. В дверях обозначился мужской силуэт. Кого это принесло? Через секунду щелкнул выключатель. Меня окатило потоком беспощадного света. Я зажмурилась и быстро отбросила от себя вилку. Поздно! Меня застукали на месте преступления. За убийством жратвы. Да. С полным ртом «оливье» я машинально прошамкала непонятно кому: «Привет!».
Ответное «привет» прозвучало как отклик на пароль. Я открыла глаза. Передо мной стоял успешный Вовка Куликов. Собственной персоной. На его лице промелькнуло короткое усилие узнать меня. Напрасное… Да. И он тут же включил обаяшку!
– Ты кто? Чья-нибудь жена или подружка? А чего сидишь одна на кухне? Да еще в темноте… Там – он махнул рукой на дверь в комнату – сейчас школьные фотки показывают. Не хочешь посмотреть?
Эти вполне невинные слова Ушана прозвучали оскорблением. Блин, он не узнал меня! Неужели я настолько изменилась? Вовка, натурально, и сам поменялся. Я его тоже не сразу узнала. Да. Но он прямо-таки откровенно похорошел. А я…
– Вовка, ты что, меня совсем не узнаешь?
Куликов удивленно уставился на меня.
– Ну-ка…
Он подошел поближе. Нахально так взял меня за подбородок, развернул лицо к свету. И стал разглядывать. То в фас, то в профиль.
– Что-то, что-то знакомое… Боже ж ты мой же ж! Милютина? Ты что ли?
– Я. Только я теперь не Милютина, а Толстых.
– Да уж, не Худых, – схамил Ушан. И смерил взглядом мое явно избыточное тело. – Выглядишь… монументально.
Я тотчас вспыхнула. Еще не хватало, чтобы какой-то наглый ушастик удобрял своим навозом мои комплексы!
– Не хами! А то… А то уши надеру.
– Уши? Ах да, уши… Мои баснословные уши. Ну, если хочешь, на, Милютина-Толстых, дери!
Вовка извлек из прически объемное розовое ухо – оно, кстати, ничуть не уменьшилось со школьных времен – и покорно подставил мне. Как конфеткой угостил. Короче, от его покладистости злость моя моментально испарилась. Но, сама не знаю почему, я протянула руку, взялась за его ухо. За теплый хрящ. Ухо, было таким мягким. И в то же время упругим. И покрыто тонким ворсом кожного пуха. Как спелый абрикос. Я слегка помяла его в пальцах.
– Здорово ты научился их прятать. В школе, помнится, они доставляли тебе массу проблем.
– Да уж, было дело… Так я прощен? – Вовка сверкнул обаятельнейшей улыбкой. Интересно, когда он успел ее освоить? И ведь действует же!
– Почти.
– Что-то я тебя там, в комнате, не заметил. Ты что, все время здесь сидела?
– Нет. Я тебя видела. В смысле, видела, как ты пришел. Просто тебе стали по новой рапортовать о достижениях. А я все это уже выслушала. Так что предпочла свалить сюда, на кухню.
Куликов хмыкнул:
– Ну, а у тебя какие достижения? Ты как, где, с кем? Небось, замужем, куча киндеров?
Блин, опять, опять эти жуткие, раздражающие вопросы! Ну почему они все не могут оставить меня в покое? И ничего не спрашивать?
– Повторяю специально для тебя, «на бис», – со злостью буркнула я. – Разведена, одна, без детей, в страховой, разбираюсь с претензиями идиотов-клиентов.
– Ясно! Точнее, совсем не ясно. Звучит как-то хреноватенько.
– Так оно и есть.
– А ведь я был в тебя влюблен, Милютина. В десятом классе. Мечтал о твоих прекрасных глазищах. Целых два месяца! Пока ты не выступила на классном собрании и не обозвала меня «балластом». Тут уж, сорри, вся любовь закончилась.
– Значит, моя принципиальность разрушила наше возможное счастье? Какая жуткая потеря! Да. А ты сам как? Женат?
– Жениться пока не сподобился. Вокруг так много красивых девушек! Не хочется зацикливаться на одной и обижать всех остальных. Так что мой текущий статус «свободен и доступен».
– И много желающих получить доступ?
– Да не жалуюсь пока. Мне хватает.
– А с работой как? – на самом деле, спрашивать самой было легче, чем отчитываться в полном лузерстве. Почему я сразу до этого не додумалась?
– Все отличечно! Своя фирма. Напополам с другом. Сеть магазинчиков. Плюс онлайн продажи. Я там коммерческий директор.
– Ух ты! Круто! И что продаешь, коммерсант?
– Любовь к ближнему.
– Это что? Типа секта какая-нибудь? – удивилась я.
– Почти. Магазины кормов для домашних питомцев.
– У тебя там ничего для похудения нет?
– Есть. Корм для попугайчиков: овес, просо, лен-конопля. Если будешь клевать, как птичка, то гарантировано похудеешь.
– К твоему сведению, птичка сжирает в день половину своего веса, – когда-то меня просто потрясло это открытие. – Нет, так точно не похудею.
– Толстых, мне нравится твоя самоирония! А ты так рвешься похудеть?
– А, по-твоему, лучше оставаться жирной плюшкой?
– Ей, Недобрых, я что-то не догоняю! Это ты так о себе? Случаем, ты сама с собой не в разводе? – Вовкино лицо приняло участливое выражение. И голос зазвучал… сострадательно. Он меня жалел!
Блин, у меня даже в горле запершило от обиды. И на глазах выступила предательская влага. На самом деле, не представляю, с чего это вдруг я подорвалась откровенничать с Куликовым. Непостижимый «эффект одноклассника». Я не видела его десять лет. И еще столько же не увижу. Может, вообще больше никогда не увижу. И почему-то я доверяла ему.
– В разводе! – раздраженно буркнула я.
– И развод был, по всей видимости, бурным? Ты что, несчастлива?
– А ты счастлив?
– Естественно!
Блин, Вовка на самом деле верил в то, что говорил. Это было просто написано на его самодовольной морде. Да. Крупными буквами!
– Лично я не вижу в этом ничего естественного!
– Напрасно! У меня есть все, чтобы быть счастливым!
– Например?
– Да все! Здоровье. Ум. Энергия. Обаяние. – Вовка намеренно понизил голос и снова блеснул фирменной улыбкой. – Ну, и капелька везения.
– И этого, по-твоему, достаточно?
Неужели он на самом деле считал, что здоровья и ума достаточно для счастья? Вот я абсолютно здорова. Надеюсь. В меру умна – если не считать увлечения тухлыми сериалами! Значит, по Вовкиной логике, я должна быть счастлива? Да. Нет. Это полная хрень!
– А, по-твоему, что нужно для счастья? – не успокаивался Куликов. – Вот что сделает счастливой лично тебя, Несчастных?
Ответ-то я знала. Такой ответ дали бы девяносто девять процентов женщин. Типа: любовь, семья, дети. Да. А любовь… она ведь как лотерея. Повезет тебе или нет, заранее неизвестно. И это не зависит ни от здоровья, ни от ума.
– Ну, – упорствовал Вовка. – Что тебе нужно для счастья?
– Любовь, – все-таки выдавила из себя я. – Взаимная, конечно.
– Конечно. Глупо было спрашивать, когда ответ так очевиден. Любовь. Отличечно! И что ты делаешь, чтобы найти свою взаимную любовь, Ленивых? Сидишь одна на кухне, в темноте, и под тихую лопаешь недоеденный салат? И при этом еще мечтаешь похудеть!
Блин, значит, он все-таки заметил, как я жрала! И теперь издевается. А еще прикинулся сочувствующим. Внутри меня снова вскипела злость, как серая пена на мясном бульоне.
– Ну, знаешь, Ушан…
– Ш-ш-ш! Спокойно! – Вовка предупреждающе выставил вперед ладонь. – Я догадываюсь! Ты считаешь, что однажды утром ты выйдешь из подъезда, и взаимная любовь сама выпрыгнет из-за угла, набросится на тебя и прямо-таки задушит в своих объятиях. А, между прочим, там, в комнате – Куликов оттопыренным большим пальцем указал на дверь у себя за спиной – как минимум, два неженатика. Точнее, три, если считать меня. Но меня считать не надо. Два. Витька Гречков и Андрюха Красносельский. Пошла бы, да занялась кем-нибудь из них. Хотя бы для практики.
Вовка приоткрыл кухонную дверь и выглянул в коридор. Из комнаты доносились дружные взрывы хохота. И комментарии. Это однокашники смотрели школьные фотки. А потом все разом загалдели: закончили просмотр.
– Во, слышишь, – не унимался Куликов. – Они уже стулья двигают. Сейчас танцевать начнут. Пойди, потанцуй хотя бы с Дюсиком Красносельским. Я точно знаю, что ты ему очень нравилась. Он мне весь мозг проел. Я, может, и влюбился-то в тебя из-за него. Он о твоих глазах даже стихи сочинял. Как сейчас помню: «Глаза любимой светят мне, как огоньки в холодной мгле, и согревает этот свет, которого дороже нет».
– Дюсик писал стихи?! – поразилась я. Красносельский и поэзия никак не стыковались в моем воображении. – Я не знала.
– Везунчих! А я по полной натерпелся: он читал мне все подряд. С тех пор меня пучит от стихов. Ну, пойди, потанцуй с ним!
– Ты что, сводничаешь, Ушан? Зачем тебе-то это надо?
– Я хронически не выношу несчастливых людей. Особенно таких как ты – несчастных по собственной глупости.
– Значит, я, по-твоему, полная идиотка?
– Ну, полная – это точно, а про идиотку – это ты сказала.
Блин, этого я уж никак не могла вынести! Черствый самодовольный кекс! И, главное, я сама ему подставилась! А он предательски ударил. По самому больному. Вот гад!
– Знаешь, Куликов, иди-ка ты… Упражняйся в остроумии на ком-нибудь другом. Для поднятия самооценки. А я с тобой больше не хочу разговаривать!
– Ну, с моей-то самооценкой все в порядке. А у тебя, Забитых, с ней явные проблемы.
– А тебе-то что? Мои проблемы тебя они не касаются. И не смей больше коверкать мою фамилию!
– Боже ж ты мой же ж! Вот это темперамент! Просто дым идет! Вот эту бы энергию, да конвертировать в счастье! Ты будешь чемпионом по счастью! Хочешь, я за тебя возьмусь, и месяца через три ты сама себя не узнаешь?
– Ага! Взасос мечтаю! Ты у нас просто псих-аналитик! Тебе, блин, нужен мрачный фон для осознания собственного безмерного счастья? Что ты ко мне пристал?
– Слушай, Милютина, у меня вдруг родился грандиозный проект. «Управление женским счастьем». За три месяца я сделаю тебя счастливой.
Я вдруг увидела в лице Ушана нечто подозрительное. Типа легкой приправы сумасшедшинки. Блин, как это я сразу не заметила? Может, он на самом деле псих? За десять-то лет всякое могло случиться. Это в школе он был тихим и безобидным. А потом вдруг взял, да и сбрендил. Может, потому и не появлялся. Ну, в смысле лечился в психушке. Да. Надо было срочно сваливать. Мало ли что придет в голову шизику!
– Короче, Куликов, выпусти меня. Я пойду с Красносельским потанцую.
– Нет, погоди, Стремительных! У меня к тебе серьезное предложение. Ты ведь хочешь быть счастливой? Правда? – Вовка пристально смотрел на меня. Типа гипнотизировал: «соглашайся, соглашайся!».
– Ну, хочу, – осторожно сказала я.
– Давай я тобой займусь!
Нет, он – точно псих. Сейчас бросаться начнет! Бедная-бедная Рита! Да. Главное сохранять спокойствие. Полное спокойствие! В крайнем случае, начну орать. Скорей бы Ленка от своего Кубика-Рубика отклеилась. Срочно пора валить отсюда!
– Это каким же образом? Женишься на мне, что ли?
– Нет, не женюсь. Наоборот, могу гарантировать, что между нами вообще не будет никаких романтических отношений.
– А что же будет?
– Что-то вроде коучинга. Знаешь, есть такое модное слово?
– Ну, слышала что-то…
– Вот. Давай я буду твоим коучем? Или консультантом по личному счастью.
Я моментально вспомнила консультантшу Ирину. Ну, ту, что «украсила» меня жутким платьем-клумбой. Везет же мне с консультантами! Но платье – это ерунда. Хоть и стоит, как семьдесят пять шоколадок. А если Куликов также «украсит» мою личную жизнь?
– А ты прямо специалист по личному счастью? – я вложила в вопрос тонну ехидства. Но Вовка даже глазом не моргнул.
– Просто я прекрасно знаю, почему ты несчастлива.
– Да? – Блин, Вовкина наглая самоуверенность уже достала меня. До печенок. – И почему же?
– Ты не так живешь, Неправильных. Это жизнь тебя живет.
– А ты сам, конечно же, живешь правильно?
– По крайней мере, я ощущаю себя счастливым. И тебе могу помочь.
– Слушай, Ушан, зачем это тебе?
– Ну, меня всегда интересовало, чего хотят женщины. Я даже завидовал этому чуваку из фильма. Удар током – и ты в курсе всех женских тайн. Круто, правда?
– Короче, тебе нужен подопытный кролик. Для познания женской психики. Да? И ты считаешь, что для этой цели я тебе сгожусь?
– Боже ж ты мой же ж, Милютина, какая же ты стала зануда! Ты вот нудишь, что толстая, что любви тебе хочется… А сама ведь ничем не готова рискнуть! Пальцем пошевелить и то не готова. Так и будешь сто лет сидеть и жалеть себя. До полного трупного окоченения.
Это было слишком жестоко! Но на самом деле нахальный Ушан был прав. Хотя его правота все сильней разогревала желание противоречить.
– Ну и что?
– Ну и все! А так у тебя будет шанс. По крайней мере, ты хотя бы узнаешь, чего хотят мужчины. Тебе ведь для счастья нужен мужчина, так? И только не заводи, что я собираюсь тебя использовать. Наоборот – я предоставлю тебе право использовать меня. В разумных пределах, конечно. Как консультанта.
В своей шизофренической горячности Куликов был на редкость убедителен. Да. И что-то внутри меня стало постепенно подтаивать… поддаваться его вывихнутой логике. А почему бы и не попробовать? Это, наверное, прикольней, чем сидеть дома все вечера напролет. Смотреть бесконечные тупые сериалы. И жрать для самоутешения. В конце концов, я в любой момент смогу вернуться к своему дивану. И халату.
Короче, пока я размышляла, Вовка, не отрываясь, пожирал меня взглядом. И когда он понял, что я близка к капитуляции, изящно дожал:
– Подумай, Нерешительных! Через три месяца – сбыча мечт. Счастье взаимной любви. Неужели ты не хочешь хотя бы попробовать?
В моем воображении мелькнул образ совершенного Маназиля. Его прекрасные горько-шоколадные глаза. В ресницах-опахалах. И клубничный румянец во всю щеку. А вдруг? И тут я окончательно сдалась:
– Ладно, Ушан. Я согласна. Попробовать… Ведь я же, если захочу, смогу отказаться?
– Маргарита, ты же не считаешь меня Мефистофелем? Я же не душу твою требую взамен. Всего лишь маленькое дружеское соглашение, которое может быть расторгнуто в любой момент по инициативе одной из сторон.
– Надеюсь…
– Океюшки! Давай так, я немного подумаю… А завтра вечерочком мы с тобой где-нибудь пересечемся. И я смогу более конкретно сформулировать тебе свое коммерческое предложение. Ты завтра свободна?
– Завтра свободна, – сказала я. А про себя добавила: как всегда. Я каждый вечер свободна!
– Ну, тогда, Согласных, давай твой мобильник. Я тебя завтра наберу. А теперь пойди потанцуй с Красносельским. Мне тут надо сделать один звоночек. Сорри, но он конфиденциальный…
Глава 5. Те же 87 кг 800 г в самопрезентации
Если самооценка низкая, способы похудения мы невольно подбираем не по принципу их максимальной эффективности, а по принципу максимальной мучительности. Если диета, то непременно полуголодная, чтобы голова кружилась и в глазах темнело; если тренировки, то до седьмого пота, до изнеможения. Такие действия редко идут на пользу. Чаще случается срыв, а за ним новый виток нарастания веса, депрессия, «самоедство».
Но низкая самооценка мешает худеть даже без всех этих насилий над собой: зачем мучиться, если человек и так знает, что у него в очередной раз ничего не выйдет? Более того, снижение любви к себе прямо ведет к нарастанию веса. Человек со сниженной самооценкой все время старается вести себя тихо, никак не выделяться, «не высовываться», ограничивает свои контакты, сокращает общение, снижает тонус и степень вовлеченности в жизнь. Все это прямо ведет к снижению расхода энергии и к повышению потребления пищи. Ведь когда ты себе не рад, когда тебе одиноко и тоскливо, еда, особенно сладкая и жирная, оказывается чуть ли не единственным средством, способным хоть как-то тебя утешить, внести в твою жизнь хоть какое-то подобие праздника. Поэтому лучше заняться повышением самооценки перед похудением или в самом его начале.
На самом деле, Ленке я про наше с Куликовым соглашение ничего не сказала. По дороге домой она все время чирикала про своего носатого Рубика. Что он три года тому назад женился на какой-то армяночке, дальней родственнице из Еревана. И что совсем недавно они родили девочку. Да. Если б я была Рубиковой женой, ни за что не отпустила бы мужа одного на эту тусовку. Он весь вечер увивался за Ленкой. Старая любовь не ржавеет. Блин, на самом деле эти детско-юношеские привязанности как мины. Не заметишь, как наступишь, и – ба-бах! – взрыв! Хорошо, что у меня в классе не было постоянного увлечения. Или, наоборот, плохо? Было бы, чем утешиться. Замутить какой-нибудь безответственный романчик. Говорят же, что секс очень способствует похудению…
Короче, Ленка вываливала на меня какие-то малоинтересные подробности из жизни Кубика-Рубика. Я машинально кивала головой, а сама обдумывала более увлекательную тему. Интересно, могла бы я переспать с кем-нибудь из одноклассников? Вот хоть с Куликовым. Ну, просто ради поднятия самооценки. И ради здоровья, конечно. На самом деле, Вовка сразу же застолбил границы. Типа: никаких романтических отношений. Какая самонадеянность! Как будто бы я только и мечтаю затащить в постель этого Ушана. Да.
Можно оприходовать Дюсика Красносельского. Тем более, что я ему когда-то нравилась. Но он какой-то… вялый. Тюха. И Витька Гречков тоже не то. Рубашка под пиджаком мятая, под носом торчит недобритый пучок щетины. И за столом он капнул майонезом себе на брюки. Да. Нет, все-таки из трех неженатиков Куликов – самый привлекательный. Хоть и псих. Зато харизматичный псих. До харизмы Маназиля ему, понятно, как минтаю до осетрины. Но что-то в нем все-таки есть…
– Мать, ты где витаешь? – знакомый командный голос прервал мои мысли. Да. Нескромные мысли. – Я тебя уже третий раз об одном и том же спрашиваю.
– Я здесь, Ленок, – привычно отозвалась я. – Я тебя слушаю.
– Да? И что я сейчас сказала?
– Что я где-то витаю.
– А до того?
Я поняла, что попалась: не слышала ни слова. Поэтому быстро включила идиотку.
– Что до того?
– Я спросила, где ты весь вечер пропадала? Ты и фотки не пришла смотреть. Где ты была?
– На кухне.
– Одна? – подозрительно прищурилась Ленка.
– Сначала одна, а потом с Куликовым.
– С Ушаном? Он же тебе никогда не нравился. Кстати, а он женат?
– Не нравился. Не женат. И предложения он мне не делал.
– И чем вы с ним на кухне занимались?
– Вовсе не тем, чем ты подумала. Просто трепались. Про жизнь.
Я вдруг испугалась. Если Ленка узнает про нашу с Куликовым сделку, то может в два счета ее расстроить. Просто так, из ревности. Или из вредности. И я, как всегда, не смогу ей сопротивляться. Да. Короче, вместо счастья взаимной любви через три месяца, я буду продолжать сидеть на диване перед телевизором. И жрать шоколад. Да. От страха я собралась. И так небрежно, но почти убедительно соврала – опять!
– В общем, это было довольно скучно.
На самом деле, чем дальше, тем больше меня охватывало возбуждение. Куликов обещал счастье через три месяца. Три месяца – это июнь, июль, август. То есть в августе. Самое позднее – в сентябре. Блин, неужели в сентябре я выйду замуж? По взаимной любви… Страстной. Я невольно представила себе совершенного Маназиля в черном жениховском костюме. С белой гвоздикой в петлице. И я сама в белом кружевном платье до полу. Без фаты – не надо, все-таки второй брак! Можно надеть шляпку. Или просто вплести в волосы цветы. Белые. Да… Нет. Это невозможно! После того, как я его оскорбила! Да это вообще невозможно. Даже если я похудею. До своих прежних пятидесяти семи. Он же Совершенство! А я…
Но, может, тогда не Маназиль? А кто-то другой. В смысле, интересный мужчина, который будет любить меня. Да. На руках носить… Нет, на руках – это слишком. Поясницу надорвет. Если он не тяжелоатлет… А если тяжелоатлет? Типа мастер спорта по тяжелой атлетике? Да я для него буду просто пушинкой! Интересно, как Вовка рассчитывает все это устроить? Может, он просто поиздевался надо мной? Как над полной идиоткой.
Короче, дома я снова встала перед зеркалом. Ну, чтобы оценить свои шансы на счастье. К сентябрю. Надо посмотреть на себя максимально объективно. Скажем, так, как смотрит на меня Куликов. Да. Что он видит?
Я сильно зажмурилась. На несколько секунд. А потом резко открыла глаза. Чтобы свежим взглядом изучить стоявшую передо мной незнакомку. Какой ужас! В зеркале отражалась толстуха в нелепом платье. «Выглядишь… монументально» – вспомнила я. Эти идиотские оборки-крылышки превращали верхнюю часть тела в кубик. Широкий пояс совсем не подчеркивал отсутствующую талию. Фалды юбки еще больше расширяли жирные бедра. А снизу торчали две тощие ножки. Как у рахитика. И все тело было заляпано огромными лилово-розовыми кляксами цветов. Да. Сногсшибенная красавица Рита! Блин, как я могла не разглядеть этого уродства в магазине? Почему позволила консультантше Ирине всучить мне это жуткое платье? Да еще по цене семидесяти пяти шоколадок!
Короче, я содрала с себя все это шелковое безобразие. И осталась в утягивающей грации телесного цвета. В ней я выглядела немного лучше. Совсем немного. Из-под резинок выпирало, рвалось на волю пухлое тело. А грудь, та просто вываливалась из чашек бюстика. Вот если б грудь оставить как есть, а с живота и с бедер срезать килограммов двадцать. А еще лучше тридцать. Да. И еще на пару кило убрать щеки и лишний подбородок. Что-то типа липосакции. Хотя, когда откачивают жир, выглядит это жутко! Будто качают насосом от велика. И стоит это, понятно, дорого. Уж точно больше, чем семьдесят пять шоколадок!
Да. Но если не похудеть, шансов у меня мало. Блин, ну почему так трудно сбрасывать вес? От одной мысли о диете сразу же аппетит просыпается! Организм инстинктивно хочет защититься от голода. Да. Кстати, я где-то слышала, что идеальная форма – это форма шара. Ну, почему люди не стремится к идеалу? Я была бы близка к совершенству. Совершенство… Маназиль. Да. Нет, я бы не хотела, чтобы он превратился в шарик. Пусть лучше остается таким, как есть! Стройняшкой. Шоколадно-клубничной мечтой!
На самом деле, у каких-то там африканских племен считается, что чем толще жена, тем престижней для мужа. Из меня могла бы получиться вполне себе престижная жена. Для вождя какого-нибудь племени. Я представила себе Маназиля в набедренной повязке. Перья на голове. Бусы в несколько рядов. Поверх шерстяной груди. М-м-м… Как это… возбуждающе. И вот он такой идет ко мне. А я типа сижу у костра. Среди других женщин племени. Но все они тощие, как швабры. Как нынешняя Владикова журналистка. Или как Мурена. А он, в смысле Маназиль, указывает на меня и говорит: «это моя женщина!». Да. Бред какой-то!
Короче, я всю ночь провертелась в постели без сна. Сомневалась, надеялась. Впадала в отчаянье. Да. Зато ни разу не подошла к холодильнику! Наверное, накануне пережрала «оливье». А утром, не выспавшейся, поплелась на работу.
От Куликова целый день не было ни ответа, ни привета. Я уже подумала, что он забыл. Наигрался в психа-аналитика. Или просто решил не связываться с полной никчемушницей. Да. На самом деле, я уже привыкла смиряться с ролью отвергнутой. В ней даже было что-то такое… горько-сладкое. Такое извращенно-приятное. Что-то возвышающее меня над массой благополучных самодовольных людей.
Но Вовка все-таки позвонил. Под самый конец рабочего дня. Когда я уже перестала надеяться. Мой треснутый поперек экрана смартфон разразился истерической трелью. Да. Вспугнул клиента и наших страховых дам. Татьяна Пална даже перекрестилась. Мне ведь обычно никто не звонит. Поэтому я никогда не выключаю звук. Зачем? Я сунула визжащий аппарат подмышку и вылетела в коридор. На дисплее высветился незнакомый номер. Сердце мое заколотилось, а голос осип:
– Да?
– Привет тебе, Толстых. Что наши планы?
– К-к-какие планы?
– Что, уже испугалась и передумала, Переменчивых? Будешь удовлетворяться страстной взаимной любовью к себе?
Наглый Ушан продолжал издеваться.
– Ничего я не передумала! Я думала, это ты передумал.
– Отличечно! Но я не думал, что ты подумаешь, что я передумал. Короче, ты сейчас где?
– У себя в конторе, где ж еще?
– А контора-то где?
– Рядом с Таганкой.
– Жду тебя в восемнадцать тридцать в «Шоколаднице» на площади. Знаешь такую?
– Натурально! – как можно не знать ближайшую к нашему офису «Шоколадницу»?
– Успеешь?
Блин, перед самым уходом меня поймала Мурена. У нее просто дар – обламывать надежды и рушить планы. Она каким-то особым сенсором улавливает чужие флюиды. Ну, типа предвкушения там или нетерпения. И сразу же бросается на жертву. Она находит массу поводов, чтобы задержать на работе. А когда ты уже ерзаешь, прикидывая, насколько опоздаешь, Мурена намеренно замедляет темп речи. Пускается в какие-то мутные рассуждения. И при этом на лице ее проступает улыбка садистического удовлетворения. Словно она слизывает с ложечки шоколадный крем. С ромом.
Меня Мурена прижала с вопросом об очередной спорной претензии. Понятно, что к восемнадцати тридцати я не успела. Доковыляла до «Шоколадницы» только без четверти семь. Куликов был уже на месте. Он сидел и со смаком уплетал блинчики с мясом и сметаной. Его губы и подбородок лоснились от растопленного сливочного масла. У меня даже слюнки потекли. Везет же человеку! Жри, что хочешь, и никаких последствий. Не то, что у меня – каждый съеденный грамм намертво прилипает к телу.
Куликов увидел меня и радостно помахал рукой. С масляными пальцами.
– Привет тебе, Непунктуальных! Как дела, как настроение?
– Я, между прочим, пунктуальных. В смысле пунктуальная. Меня Мурена на выходе ухватила.
– Кто?
– Мурена. Ну, это моя начальница.
– А-а-а… Бывает. Присоединяйся. Тебе что заказать, Голодных?
На самом деле, я бы с удовольствием заказала себе фирменные блинчики. Со взбитыми сливками, шоколадной крошкой и изюмом. Или хотя бы торт «Прага». Но жрать все это на глазах у человека, которому я только вчера ныла о своем лишнем весе, было неловко. Да. Поэтому я ограничилась «Цезарем» с курицей. И имбирным чаем.
Доев свои блины, Вовка сыто облизнулся и аккуратно вытер губы салфеткой.
– Я тут слегка поразмышлял над нашим вчерашним партнерским соглашением. Знаешь, с чего мы начнем? Продай-ка мне себя.
– Что? Совсем сбрендил? Ты что, Ушан, подпольный рабовладелец?
– Рабовладелец? Нет, я совсем не в этом смысле. «Продай» – это значит заставь меня захотеть тебя.
– Что?!
– Ты снова не про то подумала, Бесстыжих.
Теперь я заметила в глазах Вовки смешливых чертиков. Вот же гад! Он просто потешался надо мной.
– Вовка, ты же в школе был тихим приличным мальчиком. Откуда взялась такая наглость?
– Не наглость, а уверенность. Выработана титаническим упорством и работой над собой. Но ты не отвлекайся! Милютина, убеди меня в том, что я должен в тебя влюбиться. Что ты для меня – просто подарок судьбы. Ну, не для меня, как меня. А для мужчины, желающего серьезных отношений. Давай, убеждай!
– Ну, я… – бодро начала я… И сразу же остановилась.
– Ну, Скромных, что ты? – торопил меня Вовка.
Но я уже почти ничего не слышала, потрясенная собственными ощущениями. Блин! Вот это да! Я не могла сказать про себя ничего хорошего. Так, чтобы со стопроцентной убежденностью. Какая я? За что меня можно захотеть «купить»? По выражению моего лица Вовка понял, что мне нужно время «на подумать».
– Ну ладно, ты тут сиди, готовь самопрезентацию. А я… я пойду «попудрю носик».
Куликов ушел. А я зависла в шокирующих размышлениях. Да. Что там обычно числится среди женских достоинств?
Красивая? Нет, это не я. Ну, если скинуть четверть центнера, то с некоторой натяжкой можно будет сказать, что я симпатичная. Это когда глаза вынырнут из-за щек. И грудь отделится от живота. Да. А так… Ну, я, конечно, не уродина. Но не более того.
Умная? На самом деле, интеллектуалкой меня никак не назовешь. Смотрю тупые сериалы. Или читаю дамские романы. И умиляюсь, когда герой объясняется в любви какой-нибудь много выстрадавшей простушке. Да. Но я же не полная идиотка. Отдаю себе отчет, какая это жуткая тухлятина. Да. Я полная, но не-неидиотка. По Вовкиной терминологии. Типа неглупая.
Добрая? Ну, не мать Тереза, прямо скажем. И свою последнюю рубашку какому-нибудь замерзающему на улице бомжу не отдам. И в воду за утопающим не брошусь. Тем более, что плаваю я не очень, по-собачьи. С другой стороны, откровенных гадостей я тоже никому не делаю. Даже Мурене. Хотя иногда воображаю, как изжариваю ее дорогущую помаду в микроволновке. На нашей офисной кухоньке. Да. Нет, главное, не отвлекаться! Значит, я не добрая, но и не злая.
Сексуальная? Ха-ха! Это на третьем-то году тотального отсутствия секса? Сексуальная женщина не продержалась бы без мужика даже десятой доли этого срока! А я ничего, терплю. Только фантазирую про прекрасного Маназиля. Хотя фригидной я тоже никогда не была. Да. И в супружеской постели с Владиком получала свою порцию жиденьких оргазмов.
Блин, почему-то все мои достоинства начинались с приставки «не». Да. И выглядели крайне неубедительно. У меня получилась странная такая характеристика. Типа: «неглупая незлая нефригидная неуродина». Без вредных привычек. Почти. Ведь жрать – это тоже вредная привычка. Да. Вместо рекламы получилась эпитафия какая-то. Дальше можно уже и не жить. Короче, настроение мое окончательно испортилось. Не может быть, чтобы во мне не было никаких положительных достоинств. Должно же быть хоть что-нибудь!
