Текст книги "Городская акварель"

Автор книги: Елена Яковлева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Игра со спичками

Ликин дед Лева – Лев Андреевич – был необыкновенным выдумщиком и затейником. И вовсе не потому, что ему нечем было заняться или его ничего всерьез не интересовало. Как раз совсем наоборот – он был не просто прекрасно образован, он был исследователем явлений жизни во всем их многообразии. И Лика, конечно, знала, где он работает – в Академии наук. Там Лев Андреевич заведовал лабораторией.

Лика в детский сад не ходила. Бабушка говорила, что там сквозняки, а у нее слабое горло, и было решено, что до школы, еще пару лет, Лика останется дома. А поскольку жили они напротив университета, где преподавали и бабушка, и мама, кто-нибудь да всегда был дома с Ликой, а если и уходил «на пары», то это было всего на пару часов, в пять лет она могла бы и сама себя занять чем-нибудь на такое-то время.

А дома у Лики было интересно. Столько книг – хочешь с картинками, хочешь – без. Можно рассматривать альбомы с репродукциями больших цветных картин, «полотен», как поправляла Лику бабушка Мила. Можно рисовать, придумывать разные забавные истории и разыгрывать их с игрушками. А то и потихоньку снять со средней полки черный виниловый диск и ловко установить его на вращающемся поле радиолы «Ригонда». Если повезло тихонько опустить на диск пластмассовую лапу с иголкой звукоснимателя, то можно послушать балет-сказку «Спящая красавица», например. Да мало ли еще что можно придумать – было бы желание! Желание же познавать мир и то, как он устроен, у Лики было. Потому она особенно любила, когда дома с ней оставался дед Лева.

Во-первых, дед Лева был известным в их семье кулинаром. Он действительно много знал о разных продуктах и блюдах, которые из них человек может приготовить, иногда об этом говорил. Но чаще всего, когда ему выпадало соорудить для Лики и себя какую-нибудь еду, он варил кашу. Ай, какая же это была вкусная каша – пшенная, перловая или гречневая! У деда Левы каша никогда не пригорала, не бывала жидкой или слишком сухой, не казалась каким-нибудь «детским питанием», его каша была отдельным, вполне взрослым блюдом, которое подавалось в глубокой тарелке с глазком сливочного масла внутри аппетитной горки! И есть такое блюдо Лике следовало, по методу деда Левы, деревянной ложкой – он считал, что так аутентичнее, как он говорил, да и вкуснее, как думала сама Лика. К каше можно было чего-нибудь добавить, например бабушкину котлету или пару кружочков вареной колбасы, но лучше всего – и это Лика тоже считала лакомством – тушенку из металлической банки, которую нужно было открывать специальным «опасным» ножом с каким-то кривым лезвием и деревянной ручкой. Но, конечно, дед Лева консервы открывал обычным большим ножом для резки хлеба, с пары ударов всего.

Лев Андреевич прошел всю войну, вернулся старшим лейтенантом с медалями и орденами, но об этом черном и страшном периоде жизни страны, да и всего мира, конечно, он говорить не любил. И не любил, когда при нем кто-нибудь пускался во фронтовые воспоминания. Зато он кормил Лику фронтовой кашей и ходил с ней в парк, где был пневматический тир. Там Лика стреляла по банкам и смешным металлическим зверушкам, которые переворачивались или начинали вертеться на своих подставках, если ее выстрел оказывался метким.

А во-вторых, в хорошую погоду они с дедом Левой отправлялись гулять. Сначала долго обсуждали, куда пойдут, что там увидят, что станут делать, потом собирались, выбирали, во что одеться и что взять с собой. Дед Лева до блеска начищал им обоим обувь, и они выходили и сначала шли, а потом ехали куда-нибудь, иногда даже на такси, но чаще на троллейбусе – он останавливался под домом.

Маршрутов у деда Левы было много. Однажды он с Ликой поехал на железнодорожный вокзал. В те годы проход к путям был практически беспрепятственным, да и платформ было не так уж и много. Конечно, пригородные поезда сновали туда-сюда весь день, а вот поезда дальнего следования степенно стояли на запасных путях. И пока составы отдыхали от пройденных ими сотен километров, вокруг них ходили люди в телогрейках, ватных штанах, заправленных в сапоги, кепках и больших рукавицах. Они постукивали специальными металлическими молотками по каким-то им одним известным «узлам и деталям», ловко взбирались по лесенкам в кабины, что-то там проверяли, налаживали, регулировали, а могли и отогнать состав на какой-нибудь другой путь, если получали такое указание своего начальства. Дед и Лика пошли смотреть, как обслуживался состав. Стояли они поодаль, конечно, чтобы «не мешать людям работать», как говорил дед Лева, и не нарушать правила техники безопасности.

В то воскресенье на путях стоял новенький поезд. Такой красивый! Вагоны все блестящие серо-голубые, а локомотив – черный и как лакированный – очень стильный был состав! Так или иначе, Лика стояла и издали рассматривала это чудо. Лев Андреевич закурил, и тут к ним подошел человек в неброской одежде. Лика видела, как мужчины негромко переговаривались какое-то время, а потом Лев Андреевич обратился к ней:

– Лика, можно тебя на минутку. – В уголках его глаз пряталась улыбка.

– Да, я здесь! – Она подбежала к нему и взялась за его большую руку своей маленькой.

– Вот, Павел Олегович предлагает показать тебе кабину машиниста. Ты хочешь посмотреть, как там все устроено?

– Ой, конечно, я хочу! Зд-о-о-о-о-рово! – Лика вся сияла.

– Ладно, тогда пойдем. – Лев Андреевич затушил сигарету, бросил окурок в урну, и они пошли.

Павел Олегович, а именно так звали молодого человека в сером болоньевом плаще, ловко подхватил Лику на руки, и все вместе они отправились к составу, переступая через рельсы и обходя какие-то ящики и механизмы, видимо, около них временно оказавшиеся. Когда они подошли к локомотиву, из окна высунулся человек в фуражке. «Машинист», – подумала Лика.

– Иван Михалыч, покажи девочке кабину, будь добр! – Павел Олегович обратился к машинисту.

Михалыч смерил всех троих взглядом и кивнул, сделал жест рукой, чтобы они подошли к лесенке, ведшей к нему наверх. Павел Олегович передал ему Лику, и та оказалась в самой настоящей кабине машиниста! Ух, это было необычно и интересно, конечно! Она представила себе, как такой большой состав ведет Иван Михалыч, как он смотрит вдаль, как переключает скорость вот этими рычагами, как открывает двери нажатием вот этих кнопок! Да много еще чего он там делает, пока пассажиры спят на своих полках, а вагоны постукивают колесами. От машиниста пахло каким-то маслом и еще чем-то химическим, но улыбался он открыто, и Лике было весело.

Потом они с дедом Левой шли домой, не сразу сели на троллейбус, а, наверное, целую остановку прошли, разговаривая. Он ее спросил:

– А что тебе запомнилось лучше всего? Ведь все было для тебя новым, ты же раньше не видела близко людей, которые водят поезда.

– Тяжелая у них работа, я думаю… – сказала Лика. – Они там так и живут, среди поездов, на вокзале?

– Нет, конечно. У них у всех есть дом, как и у нас с тобой. А дома у них семьи, дети, у кого-то внуки. Они живут так же, как мы, просто твоя мама ходит на работу в университет и преподает там студентам, а Иван Михалыч приезжает на свою смену в депо, чтобы водить поезд. Понимаешь?

– Да. Я понимаю. А Павел Олегович – он кто? Он тоже водит поезд?

– А Павел Олегович следит за тем, чтобы Ивану Михалычу никто не мешал водить поезд и чтобы, когда ты в вагон поезда сядешь, это было безопасно.

– А о чем ты с ним разговаривал? Он же сам к нам подошел, я видела.

– Ну, он подошел, представился, я ему представился. Он спросил, что мы тут делаем, я сказал, что хотел тебе показать, как функционирует вокзал, как устроено железнодорожное сообщение. А дальше ты знаешь. Ты же понимаешь, с людьми нужно разговаривать, всегда, в любой ситуации, нужно уметь находить с ними контакт – одному человеку не выжить, а всем вместе… Вон, посмотри вокруг, какие машины едут, какие дома строятся – это все люди делают, каждый на своем месте.

– Значит, и мы с тобой, дед, тоже строим эти вот дома?

– Конечно. Ты все правильно поняла. В следующее воскресенье мы можем поехать посмотреть, как на левом берегу идет стройка, хочешь?

– Да, дед, поедем! – Она обняла его за шею, потому что к тому моменту у нее уже сильно устали ноги и он нес ее на руках.

С дедом Левой мир был таким интересным, и, что особенно ей нравилось, в этом мире не было деления на взрослых, с их взрослыми, непонятными делами и словами, и детей, которым либо все можно, либо ничего нельзя. В мире деда Левы всем можно было интересоваться, потому что очень многое можно было объяснить, а то, что нельзя было сразу понять, следовало изучать.

Однажды, в начале зимы, они шли вдоль парка, Лев Андреевич – по тротуару, как и все остальные, а Лика – по высокому гранитному бордюру, держась за его руку. Шли и разговаривали о том-о сем.

– Дед, вот скажи, ты знаешь ответы на все вопросы, которые тебе могут задать? – неожиданно спросила Лика.

– Нет, не на все. Но когда мне задают вопрос, я сначала пытаюсь понять, кто и для чего меня спрашивает, а потом уж отвечаю. А почему ты спросила?

– Да так, просто. Ты всегда говоришь, что не обо всем нужно спрашивать, что можно понять то, что непонятно, изучая это что-то. А изучать трудно, как ты думаешь?

Лев Андреевич взглянул на нее проверить, не шутит ли она. То, что у Лики было чувство юмора, он знал. Но девочка была серьезна.

– Изучать интересно, Лика. Вот, понимаешь, иногда что-нибудь с тобой или в твоем присутствии происходит, а ты не понимаешь, что это. Бывало с тобой такое?

– Ой, да каждый день почти что так и бывает, – кивнула она.

– Ну вот. И что ты делаешь в такой ситуации? Вспомни, как ты себя ведешь. Ты начинаешь приставать к окружающим с вопросами, нетерпеливо ждешь ответов? Может, ты бросаешься на пол в слезах, требуя внимания? Что ты делаешь, если что-то не понимаешь?

Лика остановилась и внимательно посмотрела ему в глаза.

– Что ты такое говоришь? Я же никогда себя так не веду! – решительно сказала она и, подумав, добавила: – В прошлом году один раз только что-то такое было, но это было очень некрасиво, мы же с тобой об этом тогда говорили, и я извинилась, ты же помнишь?

– Я помню. Вот видишь, так ты себя больше не ведешь, верно? А как ты поступаешь?

– Я смотрю и слушаю, кто и о чем говорит. Это похоже на то, когда смотришь какой-нибудь серьезный фильм, и вдруг непонятно, что происходит. Раньше я не знала, что мне делать, и спрашивала кого-нибудь, кто этот человек, а кто тот, и чего они хотят.

– Вот, ты уже почти нашла ответ. И…

– И мне говорил кто-нибудь: «Отстань, не мешай», и мне было обидно. А теперь я знаю, что если в кино что-то сразу непонятно, то ничего страшного, нужно дальше смотреть, и станет понятно – ну, не сразу, то есть по чуть-чуть.

Лика захихикала и даже подпрыгнула пару раз, а дед Лева раскинул руки и страховал ее, чтобы она случайно не соскользнула с бордюра.

– Молодец. Изучать и значит наблюдать, анализировать, искать ответы на интересующие тебя вопросы. И это нетрудно, если у человека развита наблюдательность, например, или если он точно знает, что он хочет увидеть, и именно это ищет. То есть если человек умеет четко сформулировать свою задачу, а тогда уж – искать способ ее решения. Так понятно?

– Понятно, дед.

– А раз понятно, то могу предложить тебе участие в эксперименте.

– Как это?

– А вот мы и проверим на практике, как это выйдет. Интересно тебе?

– Конечно! Давай проверим, мне интересно!

Глаза у Лики загорелись, и это было для Льва Андреевича самым важным в их общении. Он приобнял внучку, поправил на ней шарфик, чтобы не поддувало, и как бы между делом сказал:

– Вот, смотри, берем спичку, зажигаем!

В руках у деда Левы появился коробок спичек, из которого он вытащил одну и чиркнул ее серной головкой о шершавую узкую сторону коробка. Спичка вспыхнула, он дал ей погореть пару секунд, дунул, она погасла, и от нее осталась палочка с черным хвостиком.

Лика завороженно наблюдала за всеми этапами подготовки эксперимента.

– Теперь смотри внимательно: мы прикрепляем спичку к столбу, вот, с задней стороны, где выемка, видишь? – Лев Андреевич подошел к фонарному столбу, действительно нашел в нем выемку в бетонной балке, из которой столб был сделан, и приладил спичку к бетону. Спичка пристала очень хорошо, надежно, там ни ветер, ни снег ее бы не отлепили.

Лика наблюдала сосредоточенно.

– Так, готово! Теперь осмотрись, убедись, что ты понимаешь, где находится столб, какой он, как стоит, что вокруг него.

Лика повертела головой направо-налево. Ей не очень было понятно, что значит «осмотрись», но интуитивно она догадалась, что этот столб ей нужно для чего-то запомнить.

– Готово! Я осмотрелась! Теперь что делаем?

– А все, теперь идем домой!

Лев Андреевич взял ее за руку, помог спрыгнуть с бордюра, и они пошли к дому. На город стали опускаться зимние сумерки, зажглись фонари. Лика обернулась посмотреть, зажегся ли свет над ее столбом, и когда убедилась, что все было в порядке, спросила:

– А что дальше будет? Это ведь волшебная спичка, да? Мы потом придем, а она превратится в целую? Я угадала?

– Не совсем. Но мы к ней придем еще.

– Правда, дед, еще придем? А когда? Завтра?

– Недели через две, я думаю.

– Как это? Это же очень долго!

– Ну, ничего. Ты же хочешь узнать результат эксперимента?

– Да, я хочу.

– Тогда не рассказывай маме и бабушке, мы им потом расскажем, когда получим результат, договорились?

– Договорились, деда. Я подожду.

– Вот и умница. Не замерзла?

– Немного совсем. Но мы же уже дошли.

Они нырнули в подворотню своего двора и уже через четверть часа пили дома горячий чай с яблочным пирогом, который так вкусно удавался у бабушки Милы.

Но уже наутро у Лики поднялась температура, она все-таки простудилась. Ее одели в шерстяную кофту поверх пижамки, уложили в кровать и вызвали врача. Доктор пришел, посмотрел ей горло, пощупал ее увеличенные железки на шее, прописал постельный режим и обильное питье. Еще выписал какие-то таблетки, за которыми мама тут же сходила в аптеку. Дед Лева был очень расстроен, что не уследил и она простудилась на прогулке в парке. Но Лике он виду не показал. Он взял лист бумаги и нарисовал для нее график, чтобы можно было мерить температуру по часам: утром, днем и вечером. И он сам следил за тем, чтобы она пила лекарства и полоскала горло не кое-как, а как положено.

Лика проболела с неделю, потом еще дней шесть лечила остаточный кашель, просто сидела дома – на всякий случай. Тем более что на улице был приличный мороз и мало кто из ее друзей по дому и двору выходил кататься на санках с горки в парке. Про эксперимент она не заговаривала – наверное, забыла о нем. Впрочем, отвлечь ее внимание от эпизода со столбом как раз входило в планы деда Левы.

И вот наконец, по прошествии достаточного количества дней, Лев Андреевич и Лика вновь шли вдоль парка.

– Лика, ты не забыла, что мы проводим эксперимент? – неожиданно спросил он.

– Нет, я не забыла. А разве мы не провели его уже?

– Мы его закончим сегодня. Ты готова?

– Готова. А что нужно делать?

– Нужно найти ту самую волшебную спичку, которая нам в этом поможет. Ты сможешь?

Лика удивленно взглянула на деда Леву, но тот смотрел на нее с улыбкой. Она поняла, что отказываться находить волшебную спичку было нельзя.

– А где она? – неуверенно спросила девочка.

– Она там, где ты ее видела в последний раз. Помнишь, где это было?

– Да, на столбе, с его обратной стороны.

– Ну, давай найди ее.

Лика посмотрела налево, потом направо, потом прямо, потом обернулась. О ужас, все столбы оказались одинаковыми, и их было много, может, даже и больше десяти. Считать она умела до шестнадцати. Где же нужный столб? Лика сосредоточилась. Она попыталась вспомнить, как они прикрепляли спичку и как дед Лева ей сказал осмотреться. А что она видела, когда осматривалась? Что-то же она запомнила? Что-то, что было возле столба… Что же это было? Она подумала еще. Там, за столбом, в парке стояла новогодняя елка, ее было хорошо видно с улицы, а когда они спичку прикрепляли, столб ее загораживал. Точно, нужно найти столб, который загораживает елку!

И тут произошло самое ужасное – она вдруг поняла, что уже был февраль и новогоднюю елку убрали! Теперь она не найдет волшебную спичку, и эксперимент будет испорчен! Она подведет деда, а он ведь так на нее рассчитывал!

На глаза пятилетней Лики навернулись слезы.

– Дед, я не могу найти спичку, – тихо и решительно сказала она. – Сегодня не могу!

– Почему не сегодня? – Лев Андреевич присел перед ней и внимательно слушал, ждал, что она скажет.

– Сегодня я не могу найти правильный столб.

– А ты его разве не запомнила?

– Их много, они все одинаковые, – уже всхлипывала Лика, – сегодня я не знаю, какой мне нужен…

– Ну ладно, перестань. Нечего нюни разводить из-за какой-то спички. Пойдем домой, не реви на улице.

Дед Лева подхватил Лику на руки, стал ей что-то рассказывать смешное, она успокоилась. Казалось, что инцидент был исчерпан.

А дома Лика почувствовала себя неуютно. Она не могла бы объяснить, из-за чего у нее возникло это чувство. Просто она была в комнате, а на кухне разговаривали дед Лева и бабушка Мила. Дед Лева рассказывал, как они искали спичку, но не нашли.

– Знаешь, я думал, что она сообразит, как запомнить столб. Но нет, видно, маленькая еще для таких экспериментов.

– Каких экспериментов, Лева? Ты с ума сошел? – негромко сказала бабушка. – Она твоя единственная внучка. Ей не нужны твои эксперименты, она тебе доверяет, ей любовь нужна – твоя, моя, материнская, вся любовь, какую мы можем ей дать. А эксперименты ты своим студентам оставь!

– Да нет, я просто неудачно выразился… – смущенно и неуверенно говорил дед Лева. – Но, конечно, ты права, все это ерунда, не имеет значения все это…

Лика задумалась. «Значит, он думал, я найду. Он думал, я легко найду, он был уверен, что я найду, а я не нашла. И теперь я, наверное, подвела его. Что же мне делать? – лихорадочно соображала она. – Мне нужно что-то придумать, мне нужно доказать ему, что я могу эту спичку найти!»

В эту ночь она плохо спала, вертелась с боку на бок, все не могла угомониться.

И в воскресенье на той неделе, и через неделю, и потом Лика ходила с дедом Левой гулять, но если он ее спрашивал, куда она хотела бы пойти, выбирала маршруты с другой стороны парка, а если они все-таки проходили мимо тех самых фонарей, то замолкала и сосредоточенно думала о чем-то своем, даже на его вопросы отвечала невпопад.

Лев Андреевич тоже вспоминал эпизод с волшебной спичкой, как Лика ее назвала. «Я в чем-то ошибся, – думал он. – Я ошибся в чем-то очень важном: она думает, что либо я ее обманул, либо она меня. И ей тяжело. Нужно понять, что произошло, нужно обязательно в этом разобраться!»

И вот как-то выдался у Льва Андреевича свободный день, когда с Ликой дома была бабушка Мила. Он собрался, поинтересовался у жены, не нужно ли сходить на рынок, например за картошкой или творогом, получил все указания и рекомендации и пошел в парк.

На дворе стоял звонкий мартовский день. Солнце поблескивало в лужах, снег почти что сошел, остался только на газонах. В парке гуляли дети со своими взрослыми – кто разъезжал в коляске, кто ковырял лопаткой подтаявший снег, а кто был постарше, кормил слетавшихся голубей и воробьев крошками от пирожка или булки.

Лев Андреевич расположился на скамейке недалеко от входа и аллеи тех самых фонарных столбов. Он вытащил из кармана спички и картонную пачку «Казбека», закурил, положил папиросы рядом с собой на скамейку, на нее – коробок спичек, стал наблюдать за происходящим вокруг. «Не может быть, чтобы я что-то ей сказал, что заставило ее так думать. Ей я точно ничего не говорил, а в последующие дни и недели мы вообще здесь и не проходили, ну, может, один или два раза. Что же все-таки произошло? – Лев Андреевич сосредоточился. – Я не говорил… А что я думал? А я был разочарован, что она спичку не нашла, потому что я был уверен, что найдет. И я сказал об этом Миле. Точно, я же Миле сказал, а она меня отругала тогда. А Лика… Где была в это время Лика? Она же могла слышать».

На скамейке рядом с Львом Андреевичем присели двое – мальчик лет пяти, ровесник его Лики, и его мама.

– Мам, смотри какой фонтан смешной, когда он без воды, – сказал мальчик и протянул руку в сторону торчавшего из круглой зацементированной чаши невысокого основания трубы, укутанного полиэтиленовой пленкой и поверх нее по-хозяйски аккуратно обмотанного проволокой. – А когда его снова откроют?

– Сначала снег сойдет, потом трава появится, каштаны зацветут, тюльпаны на клумбах, а там и фонтаны откроют, и этот тоже, – не спеша ответила мама мальчика.

– Значит, он работает только летом, а зимой просто так стоит? – не унимался ребенок.

– Когда и так стоит, а когда и работает. Ты же помнишь большую елку на Новый год?

Мальчишка кивнул, продолжая крошить хлеб для воробьев, слетавшихся к скамейке и уже начинавших поднимать свой птичий гомон.

– Елка ведь каждый год укрепляется как раз в чаше фонтана, ее привязывают к этой трубе. Получается, что фонтан в Новый год очень даже при деле, – улыбнулась сыну молодая женщина.

«Большая елка. Да, точно, мы же в тот день как раз вокруг нее ходили, рассматривали большие бумажные конфеты, обернутые фольгой, и белые узорчатые снежинки, которыми она была украшена, – подумал Лев Андреевич. – И я сказал, что, когда стемнеет, зажгутся лампочки и большую елку будет видно со всех дорожек парка и даже с улицы сквозь деревья, ведь они голые, без листьев и ее не заслоняют. Конечно, иначе и быть не могло!»

Он торопливо сунул папиросы и спички в карман своего габардинового плаща, чуть приподнял шляпу, взглядом прощаясь с женщиной и мальчиком, и почти бегом пустился на аллею с фонарями. Там он стал переходить от одного фонаря к другому, периодически оборачиваясь, как показалось мальчику на скамейке, на них с мамой. Наконец он определился с фонарем, подошел к нему и почему-то заглянул за него. Мальчик так и не понял, что этот высокий дядя в шляпе делал на аллее, но спрашивать у мамы не стал, его отвлекли слетевшиеся на крошки голуби, и к загадке фонарного столба он потерял интерес.

А через пару дней дед Лева и Лика снова пошли гулять. Она, как и раньше, попросила Льва Андреевича пойти посмотреть белок с другой стороны парка. Потом они возвращались по аллее с теми самыми фонарями.

– А ты не хочешь посмотреть, что стало со спичкой, узнать, как ее дела? – спросил он.

– Я думаю, дед, мне нужна твоя помощь. – Лика смотрела на него серьезно. – Ты ведь мне поможешь?

– Хорошо. Кажется, ты что-то задумала, да?

– Я знаю, как найти волшебную спичку. Если ты мне немножко поможешь, я найду, – твердо сказала она.

– Ты хочешь подсказку? – спросил дед Лева.

– Нет, спасибо, я сама.

Они подошли к тому самому бордюру под фонарями. Лика взяла Льва Андреевича за руку и отвела от фонарей в сторону парка, к фонтану.

– Вот здесь постой, пожалуйста. Только с места не сходи, хорошо?

– Ладно. Я постою, раз так нужно.

– Нужно. Иначе не получится. Представь, что ты большая елка, и у меня все получится.

Затем она вернулась к фонарям и стала между ними ходить, выглядывая то из-за одного, то из-за другого. Потом вдруг замахала ему руками.

Лев Андреевич сорвался с места, подбежал к ней:

– Ну как, получилось, Лика?

– Я нашла столб, – спокойно сказала она. – Вот этот. Давай проверим, там ли волшебная спичка.

Вдвоем они заглянули в углубление с тыльной стороны фонарного столба. Спичка была там, где они ее приладили несколько недель тому назад. Но только она была там не одна. Оказалось, что серебряной фольгой от пачки «Казбека» вместе с обгоревшей спичкой были обернуты несколько семечек.

Лев Андреевич обнял девочку и сказал:

– Пока я там стоял, я все понял. Ты хотела на меня посмотреть из-за столба, как если бы я был большой елкой. Когда мы спичку прятали, там как раз и стояла большая елка, да, угадал?

– Молодец, все угадал. Ты же мне тогда сказал, что нужно было осмотреться и запомнить столб, я и запомнила, как елка была видна из-за него. Разве был другой способ?

Лев Андреевич сиял от гордости за свою Лику, и она поняла, что теперь все встало на свои места, что теперь она снова его единственная и очень любимая внучка, самая-самая умная и сообразительная.

– Интересно, откуда спичка взяла семечки? – засмеялась Лика.

– Ну, ты знаешь, это же волшебная спичка. Она сходила на рынок, купила там семечек для воробьев. Она же знала, что ты ее найдешь, ни секунды в этом не сомневалась.

Лика задумчиво рассматривала три семечки на своей ладошке.

– Дед, а как ты думаешь, как волшебная спичка нашла тот самый фонарный столб, у нее же не было глаз, чтобы осматриваться?

– Я думаю, она их посчитала. Вот, посмотри сама, ее столб – второй от начала аллеи.

– Точно! Здорово, дед! Какой же ты молодец!

И они свернули в парк, чтобы передать найденные семечки воробьям. А уж те-то как были рады!

2020