Текст книги "Чистый код: от смерти к рождению"
Автор книги: Елена Минькина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
«Господи, – подумал Сененмут, – какое мне дело до страны? Меня уже не будет. А этот счастливчик фараон все-таки сумел обрюхатить Иси, эту глупую дурочку, свою вторую женушку. Первая жена принесла ему дочку. Счастливый дурак! Вот если бы у него вообще не было потомства, как у меня! Ведь Бенну не в счет», – при мысли о дочке его сердце болезненно сжалось. «Она так же страдает, как и я. Она должна страдать за мой грех. А ей еще хуже. Что с ней будет дальше?» Думать об этом ему было страшно.
– О чем ты думаешь, Сененмут?
Сененмут никогда не обманывал Аменхотепа, поэтому произнес:
– Я думаю о Бенну. Несчастная девочка! Все время плачет и пытается скрыть это от слуг.
– Вот о ней я и хочу поговорить. Она все еще любит своего мужа?
– А разве может быть по-другому? Для нее муж – это почти что божество. Ты знаешь, как я воспитывал ее.
– Знаю, но знаю и другое. Твой зять нарушает все наши законы. Самое ужасное, что Хатшепсут – первая жена фараона – путается с Миносом. Он портит чужих жен, хотя его гарем самый многочисленный в Кемете.
С болью в голосе, Сененмут прошептал:
– Бедная моя девочка, она очень страдает от этого!
– Ты о Бенну?
– Конечно, она все время одна. Ее супруг даже не навещает ее.
– Ладно, Сененмут, я вижу, что твои мысли направлены только на страдание. Ты почти умер, но я все-таки хочу вернуть тебя к жизни. У меня для тебя хорошая новость.
Он пытливо посмотрел на Сененмута и произнес:
– Только обещай мне встретить эту новость спокойно, я не хочу потерять тебя.
– Слушай, Аменхотеп, ты уже замучил меня своими намеками, говори, что ты хочешь сообщить мне?!
– Хорошо, Сененмут, на вот, почитай это.
Он протянул другу свиток. Тот взял его, медленно развернул и начал читать. И вдруг отхлынуло все, что он испытывал до сих пор, великий покой хлынул широким потоком в его сердце, словно вечность раскрыла перед ним свои объятия, словно отлетела жизнь со всеми ее горестями, и раскинулись перед глазами блаженные поля Иалу, словно он перестал быть собой. Его руки задрожали, из глаз закапали слезы, но это не были слезы боли, это были слезы его радости. С трудом он оторвал взгляд от этого чудесного письма и со всех ног бросился к подножию статуи Амона.
– О Амон, о мой бог, я преклоняюсь перед твоим именем, о великий Ра – Иукаса, о правитель всех богов земли, имя твое Амон-на-ан-ка-антек-шаре, спасибо тебе за то, что ты простил меня! Ты наконец услышал мои молитвы! Я обещаю принести тебе великие пожертвования, если у моей девочки родится сын!
Аменхотеп подошел к нему и, положив руку на плечо друга, произнес:
– Встань, Сененмут, теперь у тебя появится много времени, чтобы молиться Амону. Тебе придется пожить здесь…
– Что ты говоришь!? – вскричал в негодовании Сененмут. – Я должен быть рядом со своей девочкой! А вдруг ей что-нибудь понадобится? А вдруг Минос обидит ее? Кто ее защитит?
– Не волнуйся, Сененмут, я прослежу за ней. А ты все-таки должен будешь пожить здесь. Он привел свой последний довод, на который, он знал, Сененмут не сможет ответить отказом:
– Я горячо молил Амона даровать тебе наследника и поклялся ему, что если это сбудется, ты поживешь в храме. Ты будешь молиться Амону каждый день, но не только Амону. Пришла пора возвращать долги, Сененмут. Смотри, вот Бэс – бог семьи, веселья. Вот Хатор – богиня любви, радости, танцев. А это богиня Тефнут– богиня влаги, рядом Нут – богиня неба, это Геб – бог земли.
Аменхотеп и Сененмут обходили статую за статуей, с любовью дотрагиваясь до каждой, учитель обращался с ними, как с живыми, называя каждую своим именем.
– Случилось великое чудо, Сененмут, никто не думал, что Бенну забеременеет. Но теперь ты должен вернуться к жизни. Я не знаю, как далеко зашел ты по дороге к смерти. Поэтому я хочу, чтобы ты восстановил свое тело, ты еще молод, Сененмут. Я хочу предложить тебе должность чати – верховного советника. Ты знаешь, это самая высшая государственная должность в Кемете. Фараон слушает каждое мое слово, поэтому добыть тебе эту должность мне не составит труда. Нам надо помочь Кемету и обуздать Миноса, иначе он без войны разрушит наш город.
Да, теперь Сененмут не хочет умирать. Однажды Бенну уже возвращала его к жизни. Он вспомнил, как утонула его родная дочь. Он нашел новую Бенну взамен своей утонувшей дочери. Тогда девочка спасла ему жизнь, она вернула ему счастье. Сейчас происходило то же самое.
– Аменхотеп, я попрошу Бенну, если родится сын, дать ему твое имя, ведь оно означает «Амон доволен». А сейчас я хочу увидеть свою девочку, увижу и вернусь сюда.
– Нет, Сененмут, ты не выйдешь отсюда месяца три-четыре. Так я обещал богам. Пойдем, я покажу тебе твою комнату.
Сененмут понял, что перечить старому другу бесполезно. Поэтому он с покорностью последовал за ним. Они покинули огромную залу, прошли по узкому коридору и оказались перед огромной резной дверью, украшенной причудливым орнаментом. Аменхотеп толкнул ее, и они очутились в библиотеке.
Показывая рукой на многочисленные полки, Аменхотеп произнес:
– Здесь хранятся древние свитки, которые ты сможешь прочесть. Для твоей новой должности это просто необходимо.
Сененмут скользнул глазами по широким полкам со свитками, а его друг уже тащил его дальше.
– Нет, здесь мы не задержимся долго, пошли скорее. У тебя для этого будет достаточно времени.
Толкнув следующую дверь, они очутились в спальне.
– А вот твои покои, Сененмут. Здесь тебе будет служить Рани.
Взору Сененмута открылась такая картина: посреди просторной комнаты стояла широкая кровать, пушистые ковры покрывали стены и полы комнаты. В углу комнаты, в огромной резной кадке, стояла низкая, раскидистая пальма. На столике у кровати он увидел широкую вазу, наполненную белым и розовым тамариском. Тамариск источал вокруг нежный аромат. Кругом царила невиданная роскошь. Но богатство комнаты блекло от вида прекрасной девушки, которая стояла перед ними. Рани была невысока ростом, но казалась высокой – так строен был ее тонкий стан. Кожа ее была смугла, она отливала тем чудесным золотым блеском, который не был присущ женщинам Кемета. Взгляд ее больших черных глаз ослепил, как молнией. Эти глаза показались Сененмуту знакомыми. Он застыл, пораженный такой редкой красотой. Аменхотеп подошел к ней и что-то шепнул на ухо. Девушка подбежала к стене, сорвала с нее два кинжала и принялась танцевать. Она приставила кинжалы ко лбу, и начала вращать их в одном направлении, а сама закружилась в обратном. Сененмут, не отрываясь, глядел на девушку, и, пока та плясала и порхала, его лицо становилось все мрачнее. Временами его озаряла улыбка и из груди вырывался вздох, но в улыбке было еще больше скорби, чем в самом вздохе.
Наконец девушка остановилась. Порывисто дыша, она склонила свои колени перед Сененмутом.
– Добро пожаловать, господин. Этот танец – подарок вам. Я так рада видеть вас! С этой минуты я – ваша рабыня. Приказывайте, мой господин! Я исполню любой ваш каприз.
Но Сененмут отнюдь не был рад ей. Обернувшись к Аменхотепу, он произнес:
– Послушай, я не сделал счастливой ни одной женщины. Зачем этой девочке такое? Она так прекрасна и заслуживает лучшей участи. От нее народятся красивые дети. Эта девушка не для меня.
– Кто ты такой, Сененмут, чтобы судить об этом? Ведь с Бенну сняли проклятие, а ты не думал, что и с тебя тоже?
– Но Бенну беременна уже четыре месяца, а мои женщины все еще бесплодны!
– А когда ты последний раз спал с женщиной?
Как ни пытался Сененмут вспомнить это, но так и не смог.
А Аменхотеп продолжал:
– Рани – дочь царя Митанни. Ее отца убили, мать взяли в плен, она умерла при родах. Девочка выросла здесь, в храме. Так что у Рани в жилах течет царская кровь. Если она понесет от тебя, то ты можешь сделать ее своей женой. Посмотри на ее бедра, она просто создана для материнства. А грудь? Сама девушка так и пышет здоровьем. К тому же, с ней тебе не будет скучно, она очень умна. Она будет служить тебе, скрашивая твое невольное одиночество. Я не смогу часто навещать тебя. Фараон болен, и я должен быть возле него. К тому же, я всегда любил Рани как дочь, и обещал ей, что она сама выберет себе мужа. И вот, тебе очень повезло, Сененмут, она выбрала тебя.
Девушка умоляюще сложила руки на груди и заговорила:
– О, мой господин, не отвергайте меня, я так ждала этого момента. Я всегда наблюдала за вами, когда вы приходили к нашему верховному жрецу. С самого раннего возраста я мечтала, что вы заметите меня…
И действительно, Сененмут вспомнил – ему всегда попадалась на глаза маленькая черненькая девочка, он тогда еще думал про нее: «У нее глаза, похожие на глаза газелей, которые живут в саду у Бенну».
– О, вы вспомнили меня, господин! Я вижу это! Я подавала вам чай, помните?!
– Ладно, Аменхотеп, пусть девушка будет со мной, она будет мне как дочь.
Старый Аменхотеп заулыбался, он знал, что перед такой красотой Сененмут устоит едва ли. Не смотря на молодость, Рани прекрасно знает свое дело. Женщины тщательно готовили ее к роли жены и обучили ее всем премудростям обольщения. Нужно, чтобы кровь его очистилась от отравы, которую подсыпал ему его слуга Гриос.
Аменхотеп хлопнул в ладоши, и в комнату вбежали еще две девушки.
– Это невольницы, Сененмут, я дарю их тебе. Они будут готовить тебе еду, ухаживать за твоим телом. Каждая прекрасно владеет искусством массажа. Больше здесь ты не увидишь никого. У девушек свои комнаты, они всегда будут приходить к тебе на зов. Здесь есть небольшой садик, девушки покажут тебе все. В целях твоей безопасности больше никто не будет иметь с тобой контакта. А твоим домашним ты напишешь письмо, что ты отправляешься к брату по срочному делу.
Сененмут прервал его:
– Но подожди, как же я без Гриоса? Он нужен мне. Я не могу без него жить! Это вызовет подозрения. Давай позовем сюда Гриоса, он отпросился у меня на два дня по своим делам. Сейчас, наверное, вернулся, он знает все мои привычки, Аменхотеп, я без него как без рук.
– Так его нет с тобой уже два дня? – Аменхотеп улыбнулся. – Это прекрасно! Нет, Сененмут, тебе не нужен Гриос. Эти девушки прекрасно его заменят. А я скажу всем, что ты отправился в путь с моим караваном. Более того, я подобрал твоего двойника, и завтра на рассвете караван двинется в путь. Двойник будет закутан в одежды, но многие узнают в нем тебя.
– Я не понимаю, зачем тебе все это, Аменхотеп? Но я подчиняюсь тебе. Тем более, как я понимаю, выбора у меня нет?
– Ты правильно понял меня, и очень скоро ты будешь благодарить меня за это, – с этими словами Аменхотеп покинул Сененмута.
Сененмут дивился такому повороту судьбы. От радостной вести про беременность Бенну он никак не мог прийти в себя. Теперь ему непременно надо жить. Он должен увидеть своего наследника, если повезет, то у Бенну родится сын. Рани тихонько взяла Сененмута за руку, от неожиданности он вздрогнул.
– Ты напугала меня, Рани, – сказал он, убирая свою руку из руки девушки. – Лицо Рани вспыхнуло:
– Неужели вам неприятно мое прикосновение, мой господин? Разве я не хороша собой?
Сененмут совсем смутился:
– Нет, Рани, нет, ты прекрасна! За всю свою жизнь я не видел такой красивой девушки. Но сейчас я еще не пришел в себя.
Девушка ладошкой прикрыла ему губы:
– Нет, господин, молчите. Я могу ждать, сколько вы захотите.
А про себя подумала: «Я все равно стану твоей. Ты не сможешь отказать мне. Если ты не возьмешь меня в жены, я буду твоей наложницей. Мне все равно. Я всю жизнь любила тебя и мечтала только о тебе. Ты – самый лучший из всех мужчин, которых я видела. И мой приемный отец Аменхотеп очень любит тебя. Я буду терпеливой, Сененмут, и я обещаю, что когда-нибудь я сделаю тебя счастливым: я обязательно рожу тебе сына!»
– О, господи, Рани, что ты говоришь!
Девушка даже вздрогнула. Неужели она произнесла свои мысли вслух. Но последующая фраза успокоила ее.
– Чего ты будешь ждать? Ты совсем еще ребенок, не рано ли тебе думать об этом?
– Ребенок? Да по законам Кемета мне давно пора быть замужем. Почему вы отказываетесь от меня, мой господин? Разве я не могу полюбить вас?
– Я верю тебе, девочка, на все воля Амона, но ты должна знать, что я не сделал счастливой ни одной женщины.
– Я буду первой!
Сененмут ласково погладил по щеке обрадованную и смущенную Рани.
– Ладно, Рани, посмотрим. Не будем торопить время, сейчас я должен побыть один. Так много произошло всего.
– Хорошо, мой господин. Я всегда буду рядом. Вы только позовите меня, я тут же прибегу на ваш зов.
Рани поцеловала руку Сененмута и вылетела из комнаты. Сененмут улыбнулся. Его кровь заиграла, а сердце забилось часто-часто.
– Славная девушка! Неужели Амон простил меня?
Сененмут еще раз развернул письмо, написанное Бенну. Он погладил рукой прекрасные строчки, и из глаз снова закапали слезы радости. Сененмут начал горячо молиться Амону. Слова благодарности слетали с его губ. После молитвы он лег на кровать и уснул крепким сном, впервые за последнее время.
Но сон этот не был долгим. Рани прокралась к нему в постель и начала неистово ласкать его. Эта девочка с огромными черными глазами, по возрасту годившаяся ему в дочери, опьяняла и будила в его сердце давно забытое ощущение радости и счастья, которое Сененмут так ни разу и не испытал ни с одной из своих жен. Рани, ласковая и страстная, шептала ему в ухо: «Я буду для тебя молодым вином, которое утолит твою жажду, Сененмут, буду терпкой и горячей, только люби меня, я мечтала об этом всю жизнь!»
Для Рани это был первый мужчина. У Сененмута от этих слов закружилась голова, как будто и вправду напился он молодого вина. Он причинил ей боль, был грубым, яростно входил в нее, а она смеялась ему в ответ, играла с ним, как молодая кошечка, укротившая тигра. Он любил ее снова и снова, он был очень счастлив, еще не понимая, какая огромная любовь вошла в его жизнь.
Чуть позже, откинувшись на подушки, осознав, что он наделал, привлекая к себе девушку, он зашептал ей в ухо:
– Я проклят, Рани, Исида не услышала меня, я не сделал ни одну девушку счастливой…
Рани закрыла его рот своей узкой ладошкой и, вскинув на него свои счастливые глаза, сказала в ответ:
– Теперь засыхающая ветвь вновь покроется цветами, верь мне, Сененмут. Даже если я не стану твоей женой, я все равно рожу тебе сына. Я хочу носить его под сердцем, я хочу родить его для тебя, чтобы сделать тебя счастливым. Эта ночь принесет плоды, ты очень скоро узнаешь об этом, я все посчитала!
Потрясенный ее словами, Сененмут прижал к своему сердцу эту девочку и в первый раз за долгие годы уснул счастливый.
6
Деревня Живописная находилась в пятнадцати километрах от Дальней, где проживала баба Алла. Эта деревня совершенно не соответствовала своему названию.
Жалкие домишки прилепились к дороге, ведущей в Дальнюю, и представляли собой печальное зрелище. Когда-то в деревне бурлила жизнь: здесь был даже свой клуб. Вечером в нем молодежь устраивала танцы. Днем клуб превращался в школу. Теперь все, что было ценного, растащили местные жители. Здание почти развалилось. Оно грустно смотрело на деревню пустыми черными окнами.
Природный газ протянули в Дальнюю, но никто из Живописной не провел себе его. У людей просто не было денег на такую роскошь. Вся молодежь переехала либо в город, либо в соседние деревни. Остались только те, у кого не было сил и средств переезжать куда-либо.
О деревне шла дурная слава, иногда ее называли гиблой. Люди, которые добирались до бабы Аллы, никогда не оставались ночевать здесь: потому что очень боялись нарваться на ведьму. Оставшиеся жители уже ничего не боялись. Доживали себе, больше ни на что не надеясь. Наша знакомая ведьма Изольда родом была именно отсюда. Но она здесь не жила. Так, иногда появлялась на день-два и затем снова исчезала надолго.
Сейчас в деревне постоянно находились только две ведьмы. Одна – молодая, лет пятнадцати, звали ее Нюркой, и старая ведьма Сусанна. Они проживали вместе, и старшая считалась опекуншей младшей. Рождение Нюрки ознаменовалось двойной трагедией. Меньшей трагедией была смерть ее матери во время родов, которые принимала Сусанна. Эта женщина была ее дальней родственницей и умерла от кровотечения, оставив на попечение Сусанны новорожденную девочку. Большей трагедией для Сусанны было то, что Нюрка родилась девочкой. Особенно это стало понятно, когда Нюрка стала превращаться в девушку.
Папы у девчонки никогда не было, вернее, он, конечно, был, но кто папа, мамаша Нюрки не знала, потому что занималась проституцией.
Сусанна поднимала ребенка одна без всякой помощи, каждый день напоминая девочке, что та жрет ее хлеб. Нюрка быстро сообразила, что тяжело работать в деревне – это не для нее. И поэтому пошла по стопам своей покойной матушки, то есть занялась проституцией, как только тело ее приобрело женские очертания. Случилось это к одиннадцати годам. Первого своего клиента она запомнила хорошо. В основном из-за боли, которую ей пришлось пережить по первому разу. Мужик расплатился салом и огурцами.
Он зашел к ним случайно, попросился на ночь. В хате места для него не нашлось, поэтому положили в сарае, где сушили сено. Ночью Нюрка пришла к нему на сеновал. Деловито спросила о деньгах. Денег не оказалось, но он пообещал расплатиться продуктами. Голодной Нюрке и этого было достаточно. С тех пор она стала регулярно этим заниматься. Выходила на дорогу и ловила там клиентов, которые в большом количестве ехали к бабе Алле. Все они обещали заехать к ней на обратном пути. Но баба Алла делала свое дело хорошо, поэтому мужчины, которые возвращались к своим семьям, больше не хотели услуг Нюрки, чем приводили ее в бешенство. Она злилась на бабу Аллу, совершенно забывая о том, что если бы не она, то у нее вообще не было бы клиентов.
Сегодня Нюрка и Сусанна пригласили к себе в гости знакомую ведьму Дуняшу из соседней деревни. Эта деревня находилась в пяти километрах от Живописной и называлась Таежной.
Когда-то давно, еще до революции, на месте этой деревни стояла сторожка. В ней баба Алла прятала семью одного князя, который не успел удрать за границу. Так получилось, что к этой семье подселилось еще несколько семей, которые не хотели покидать родину.
Все они были недовольны властью, но имели кое-какие деньги, и так образовалась деревня Таежная. Жители промышляли в основном охотой и рыбалкой, выращивали скотину. Как ни странно, но деревня процветала. Дома ставились в ней основательные, из векового кедра. Места здесь очень красивые, и климат благодаря теплым источникам был более мягким, чем в Живописной.
В деревне открылся магазин, была своя начальная школа, небольшой клуб. Молодежь не стремилась уезжать в город, не злоупотребляла алкоголем. Парней в деревне было больше, чем девушек, поэтому невест брали из соседних деревень. Считалось, что выйти замуж за парня из этой деревни – большая удача.
Ведьма Дуня была не злой. Подлости делать она не любила. То ли деревня эта на нее так действовала. Но, в отличие от своих подружек Сусанны и Нюрки, она старалась помогать соседям. Она успешно излечивала их от простуды, чирьев и желудочных болей. Вообще-то жители здесь болели редко. Чистый воздух и здоровая пища делали свое дело. Иногда Дуне приходилось принимать роды, но последнее время все старались рожать в городе, так надежнее.
Дуня часто навещала своих подруг, так как в деревне она ни с кем и не общалась. Несмотря на ее добрые дела, люди все-таки опасались сближаться с ней. После нелепой смерти мужа в прошлом году – его медведь подрал на охоте, – она вообще затосковала. Поэтому так охотно стала приходить в гости к Сусанне и Нюрке.
В хате царил полумрак, так как освещалась она только одной единственной керосиновой лампой, скромно горящей посреди стола. Хата была маленькая – всего-то одна комнатка с русской печкой посередине, двумя лавками вдоль стен, да металлической кроватью с продавленной сеткой. Возле порога пристроился старый сундук, покрытый грязным половичком. Кругом царила страшная нищета!
Три ведьмы собрались за большим почерневшим от грязи столом поговорить «за жизнь».
Нюрка в свои пятнадцать выглядела как ребенок: маленькая, худенькая, ей никто бы не дал больше двенадцати лет. Но огромный живот явно указывал на беременность. Нюрку нельзя было назвать красивой, она скорее была яркой. Она часто брала в руки старый кусочек зеркала и придирчиво разглядывала свое лицо. «Я привлекательна, – думала она о себе. В зеркале отражалась юная девушка, почти ребенок, с продолговатым лицом, обрамленным густыми черными волосами, смуглой кожей, ровными белыми зубами, упрямым, слегка вздернутым подбородком и темными проницательными глазами. Но если ее лицо и не дотягивало до того, чтобы считаться красивым, то тело восполняло это в более чем достаточной степени. Оно было полно женственности, которую подчеркивали округлости упругой груди, тонкая талия и бедра, которые нагло и зовущее покачивались при ходьбе. Беременность не испортила ее, а даже наоборот, придала ее фигуре некую трогательность.
Ее воспитательница Сусанна когда-то в молодости даже была красивой. Но сейчас от былой красоты не осталось и следа. Скорей она стала похожа на настоящую ведьму: седые космы ее волос, давно не знавшие гребня, торчали в разные стороны, бесцветные глаза ее смотрели на мир взглядом затравленной собаки, а огромный породистый нос украшал ее лицо, на котором прочитывалась вся тяжесть прожитой ею жизни. Одета она была в серую, заштопанную в нескольких местах кофту, в зеленую фланелевую, затертую до дыр, юбку, доходящую почти до самого пола. На ее ногах красовались короткие стоптанные серые валенки. Ее наряд вполне соответствовал обстановке в хате. Она и начала разговор, злобно бросая взгляды на своих товарок:
– Вот я и говорю, как нам жить дальше? В нашей дяревне народу кот наплакал. На кого нагонять порчу? Я совсем больная стала, видно, помру скоро.
Нюрка, стукнув кулаком по столу, закричала:
– Слушай, заткнись, а! Достала совсем. Хочешь сдохнуть, так сдохни! Я не могу больше об этом слышать! Я здесь родилась, здесь и жить буду! Ясно вам? А если ты хочешь уехать, так пожалуйста, скатертью дорога! Я тебя не держу.
Старуха испугано втянула голову в плечи, и сразу стало понятно, что руководила всем здесь именно эта молодая ведьма. Видя, что немного переборщила, девушка добавила уже более примирительным тоном:
– Ты всегда, Сусанна, недовольна. Народу полная деревня, тебе мало. А сколько людей из города приезжает? Отдыхать некогда. Тут уж она кривила душой. В деревне осталось всего четыре семьи. Но Нюрка привыкла все время врать, поэтому часто желаемое выдавала за действительное.
