Текст книги "Грустничное варенье"

Автор книги: Елена Вернер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Когда она возвратилась в Москву, обзаведясь знакомыми и отличными предложениями и наперед устроив свое будущее, в жизни Лили все уже было как будто в порядке, и Лара решила, что трудности сестры позади, и если она не рассказывает, то и не стоит лезть в Лилину душу. Все прошло, а жизнь продолжается. Сейчас Лара понимала, как страшно ошибалась, потому что несколько месяцев спустя Лилина жизнь не продолжилась, а бессмысленно оборвалась.

И теперь, не зная, что произошло в ее отсутствие, Лара во всем винила мужа своей сестры.

Ей снова и снова вспоминался тот скандал на кухне накануне кремации. Никто не понял ее воплей, все посчитали Лару убитой горем истеричкой. Она и была убита. Но даже когда слезы вытравили ей глаза и половину души, она не перестала видеть. Она видела, что лицо отца осунулось, почти почернело, и он разрушен, как только может быть разрушен отец, потерявший дочь, которую вырастил в одиночку. Она видела, что вокруг бабушки Саши сгустилось облако горя, почти антрацитовое и непроницаемое, как ноябрьская тьма. Она видела, как скорбит Рита, окруженная сполохами цвета синей стали. И на их фоне бледно-голубой отсвет вокруг Егора казался ей немыслимым, оскорбительным, невыносимым. Она желала бы, чтобы этот мужчина бился в рыданиях, ночевал у гроба и целовал холодные руки своей ушедшей жены, но при этом обреченно видела все, что он чувствует, – а это было только уныние, только грусть. Грусть? Как он смеет… Грусть – по Лиле, которой никогда больше не будет? И она возненавидела Арефьева, потому что никогда не ожидала от этого мужчины такой подлости. Только не от него.

Припарковав машину у подъезда, Лара бережно взяла с соседнего сиденья урну с прахом своей близняшки. Она не жалела, что съездила на день рождения к отцу, даже несмотря на стычку с Егором, – ведь теперь с ней снова была ее Лиля.

– Скоро поедем на Байкал, Ли, – погладила она керамическую вазу и даже слабо улыбнулась. – Там будет хорошо, вот увидишь. Только ты и я. Никто нам больше не нужен, особенно твой Арефьев. Теперь опять только ты и я.

Глава 3. Начало

Все переменилось. Апатия и безысходность, владевшие Ларой все эти недели, сменились болезненным оживлением. Мысль о том, что она должна отвезти Лилю на Байкал, действовала сродни наркотическому уколу: боль утихла, и мир вокруг, – события, люди, даже предметы, – все это ускорилось. «Отвезти Лилю» стало главной целью, идеей фикс, конкретной и абстрактной одновременно, потому что Лара не представляла себе ни дорогу, ни итог этого путешествия. Она словно забыла, что в конце пути ей предстоит не посидеть с сестрой на скале, глядя на зачарованную гладь древней воды, а опрокинуть в порыв ветра урну с серым пеплом, в который превратилось ее тело.

Для начала Ларе нужны были деньги. За те месяцы, что она просидела дома, равнодушная к работе и всему, что ее окружало, деньги утекали со счета на оплату всевозможных платежей, которыми непременно обрастает взрослый человек. А скопить много, даже при ее неплохих заработках, Лара не могла, просто не умела, предпочитая спускать все деньги сразу, на подарки Лиле и отцу, или на развлечения, причем ее одинаково радовала и дружеская вечеринка в клубе, и прыжок с парашютом или ночной оглушительный полет по городу со знакомыми байкерами. Она обожала все, что приносило ей новые эмоции, и еще больше любила попадать в цветастый вихрь чужого восторга.

Так или иначе, денег на счетах почти не осталось, и, обнаружив это, Лара принялась за дело. Больших заказов ей не делали, и работать приходилось помногу и без прежних гонораров. Лара видела, что недотягивает до своего уровня, что ей часто изменяет глаз и чутье, и ничего не могла с этим поделать. К утру, когда заканчивалась очередная ночная съемка и остывали, потрескивая, осветительные приборы, а обманчивое волшебство глянцевой жизни постепенно таяло, Лара выходила на улицу. Прислоняясь к машине, она пила кофе из картонного стаканчика, обхватив его ладонями, и пыталась как можно дольше продлить это благословенное оцепенение, сонное отупение, накрывавшее ее после долгой работы. Она ни о чем не думала, просто изучала трещины в стене напротив, причудливо вьющийся от стаканчика ароматный пар, бесконечный узор тротуарной плитки. И это было прекрасно – ни о чем не думать. Потом на окраине сознания начинала зудеть какая-то мысль, навязчивая, но неуловимая. Всплывало слово «Байкал», и за ним из памяти тут же увязывались образы, звено за звеном, и каждое причиняло боль. Встрепенувшись, Лара отшвыривала от себя стаканчик в сторону мусорного бака, открывала большую спортивную сумку с оборудованием, камерой, объективами и шарила там в панике, пока не натыкалась на керамическую урну. И тут же замирала, потрясенная своим облегчением и горем, сплетающимися воедино, как змеи в клубок. Тогда она ехала домой и ложилась спать.

Пузырек со снотворным все еще ждал на тумбочке. Вместо него Лара видела белый вопросительный знак. Она пока не знала ответа на вопрос, но точно была уверена, что найдет его в своем путешествии.

Несколько раз звонил Арефьев. Но Лара, видя его номер на определителе, попросту не брала трубку. Она была уверена, что его настырность сойдет на нет, причем скорее рано, чем поздно. Так и вышло, через несколько дней сообщения о пропущенных звонках перестали высвечиваться на дисплее. И в ту же секунду Лара вычеркнула Егора Арефьева из своих мыслей, будто его и вовсе не существовало на свете.

Все дела были улажены только к началу июня. Наступил день, когда Лара посчитала, что заработанного должно хватить. Сумму она поделила пополам: им с Лилей на большое путешествие, и папе в конверт, который она оставит на своем столе. С короткой запиской на случай… На всякий случай. Следующее предложение о работе она отвергла и сразу после окончания разговора вытащила из телефона сим-карту. Неожиданно через анестезию ее теперешнего состояния к Ларе пробилось чувство удовлетворения, ей даже понравилось ощущать себя невидимкой. Она растворилась, исчезла для всего мира, для всех, кто ее знает. Значит, пора. Значит, завтра утром ее квартира будет пуста и бездыханна, а на парковке под окнами уже не будет стоять ее машина. Наверное, так и Лиля сейчас порхает, невидимая и беззаботная… Что ж, пора исчезнуть вместе.

В этот последний день Лара принялась за уборку. В отличие от старшей сестры, оплота чистоты и аккуратности, она была довольно безалаберна. Их детскую комнату некогда раздирали противоречия: островки порядка тонули в море неразберихи, с повисшими на стульях колготками, разоренным ящиком шкафа и добрым десятком раскрытых книг – Лара читала их все сразу, принимаясь в течение дня то за одну, то за другую, в зависимости от настроения. Переделать Лару было невозможно, и, когда Лилино терпение заканчивалось, она без единого упрека принималась раскладывать все по местам. Лара тут же приходила на помощь, хоть и знала, что к вечеру ей снова что-нибудь понадобится или на самом дне ящика с носками, или в третьем ряду книжного шкафа – и то, что встретится ей на этом пути, окажется непременно брошенным на середине комнаты. В крайнем случае, на подоконнике.

С тех пор мало что изменилось. Лара увидела свою квартиру глазами постороннего и почувствовала укол совести. В раковине посуда навалена горой, так что невозможно набрать в чайник воды из-под крана. Девушка тут же припомнила, что, кажется, последние несколько дней наполняла чайник в ванной. Она и в лучшие времена не видела ничего страшного в том, что днем сок наливается в ту же чашку, на которой засохли следы утреннего кофе. Лара могла есть борщ, покачиваясь в кресле и держа тарелку на весу, догадываясь, что непременно обляпается. И когда пара капель красной жидкости падала на белую футболку, она только понимающе фыркала, мол, так я и думала. Лилю это всегда потрясало:

– Я не понимаю. Тебе ведь самой потом стирать все это. И убирать тоже. Куда проще поддерживать чистоту, чем…

– А, ты не понимаешь. Это скучно. И потом – я ленива.

– Творческой личности творческий беспорядок? – приподнимала Лиля бровку. Лара трясла головой:

– Не-а. Творческий беспорядок… Ерунда это все! Просто надо смотреть правде в глаза: я ленива.

Иногда на Лару нападало оживление, и она за пару часов наводила в квартире блеск, исступленно оттирая тряпками с чистящими кремами зеркала, холодильник и плиту. Потом обводила глазами сияющую квартиру, вздыхала спокойно – и забывала о порядке еще на две недели.

Теперь все обстояло куда хуже. За время, прошедшее с гибели Лили, Лара не обращала внимания на свою квартиру. И она ужаснулась, представив реакцию сестры. А ведь она здесь – вон и урна стоит на табуретке рядом с кроватью… Лара бросилась за шваброй.

К вечеру зеркало в ванной наконец-то стало отражать, тапки перестали липнуть к полу, всюду пахло освежителем воздуха с лимоном, а растения в горшках, усыпанные сухими листами и трескучими соцветиями, отправились вниз, к подъезду. Оставлять их все равно было некому, а так – может, сердобольная соседка сжалится. Даже зарядивший с прошлой недели дождь был сейчас внимательнее к растениям, чем Лара. Ее заботила только урна, книги с Лилиными пометками и путешествие, которое начнется завтра. Ближе к вечеру Лара отправилась в магазин и купила рюкзачок, небольшой, изящный, сшитый из светлых и темных кожаных лоскутов. Дома она первым делом поместила в него урну с прахом и осталась довольна: рюкзак будто специально сшили для урны и для их поездки.

Потом она собралась с духом и позвонила отцу.

– Привет, пап. Это мой новый номер, на время поездки. Я завтра утром уезжаю… На Байкал.

– Уже?

– Да.

В трубке послышался вздох.

– Хорошо. Позванивай иногда.

– Конечно… Передавай привет Рите.

– Удачи… вам двоим.

Ночью она плохо спала. Большая дорога, еще не начавшись, уже волновала, смущала разум и разгоняла дрему. Лара то и дело открывала глаза, разбуженная стуком собственного сердца. Никогда до этого она не отправлялась в путешествие вот так. Даже самой себе Лара не решалась произнести слово «одна», поэтому предпочитала неопределенное «вот так».

Утро выдалось хмурое, в воздухе дрожала мокрая взвесь дождя, в шесть часов было еще сумрачно и сонно. Лара взяла дорожную сумку, закинула на плечо рюкзачок с урной, сунула в левый карман джинсов пузырек с таблетками снотворного и заперла квартиру, сама не зная, вернется ли она сюда когда-нибудь.

Но все пошло наперекосяк. При повороте ключа двигатель старенького «Опеля» только натужно хрипел.

– Здрасте-приехали… – с отчаянием пробормотала Лара и вылезла, открыла капот, словно это как-то могло помочь. Водителем она была хорошим, но вот механиком никудышным. Когда через несколько минут неподалеку остановился автомобиль и хлопнула дверь, Лара в нерешительности грызла заусенец, уткнувшись в безликие клеммы и провода, и не смотрела по сторонам. Она обдумывала неясные перспективы.

– Доброе утро.

Не веря своим ушам, Лара повернулась. К ней неспешно направлялся Егор Арефьев, выспавшийся и доброжелательный. В серой толстовке с капюшоном, джинсах и кедах он выглядел лет на десять моложе. Лара замерла, чувствуя недоброе:

– А ты что здесь делаешь?

– Прости за машину, – вместо ответа проговорил он. – Я не знал точно, во сколько ты собираешься выехать, так что пришлось поколдовать над ней вечерком…

– Что? – задохнулась Лара. – Ты?

Она в ярости сделала шаг навстречу. Мужчина обезоруживающе поднял руки:

– Эй-эй, спокойно… Не дерись.

– Что тебе надо?! Почему ты не можешь оставить нас в покое?

– Я обещал твоему отцу.

– Что ты сделал с моей машиной? Мне надо выезжать! Верни все как было и проваливай!

Лара проклинала завладевшую ею так не вовремя растерянность и старалась не показывать это. Егор покачал головой:

– Нет. Сейчас ты положишь вещи в мою машину, потом сядешь, и мы поедем вместе. Иначе никак. Я обещал твоему отцу, что не отпущу тебя одну в эту поездку. Сама ты не справишься, одной отправляться через всю страну – безумие. Опасное. И Лиля была моей женой, так что – смирись. Это мой совет. Так всем будет проще…

К Ларе постепенно приходило осознание его слов. Он ведь заранее все подстроил, сломал ее машину, заручился поддержкой отца (вот что значило это папино «удачи вам двоим»!) и теперь пытается загнать ее в угол. Подлец…

Она набрала в легкие воздуха, как для крика, но заговорила тихо.

– Ты подлец. Если тебе хоть сколько-нибудь дорога Лиля, сейчас ты исправишь мою машину, а потом дашь мне уехать. А впрочем, знаешь? – сообразила она. – Ничего мне от тебя не надо! Я вызову ребят из сервиса, они все исправят, и я поеду. Понятно? Тебе понятно?

Егор явно колебался.

– Лара, черт, ну зачем? Ты меня вынуждаешь на крайние меры! – он достал из кармана куртки MP3-диск и потряс им перед нею. – Знаешь, что это?

Девушка молчала, испепеляя его взглядом. Он кивнул:

– Именно. Это диск, который Лиля записывала в поездку. Ты ведь знаешь, она всегда перед путешествием так делала.

Это была правда. Лиля любила готовиться заранее. Привыкшая к тому, что Лара с детства пичкала ее легендами, в замужестве она изменила лишь механизм изложения. Теперь Лиля наговаривала диск с импровизированной экскурсией, озвучивая все, что вычитала в путеводителях и на форумах, чтобы не отвлекаться в дороге. Важную информацию о новых местах она перемежала своими любимыми мелодиями, шутками, рассуждениями, так, чтобы в пути не приходилось ловить радио – это было собственное радио с диджеем Лилей, внутренний эфир для своих.

И сейчас диск, радужно поблескивающий лазерной стороной, хранил ее голос. Лара нервно сглотнула.

– Врешь.

Егор развел руками и вернулся в свой джип. Вставил диск в магнитолу и выкрутил звук на максимум. Лара забыла, как дышать.

– Привет-привет! – зазвучал из динамика любимый смешок ее сестры. – Ну что, значит, Байкал?..

Егор нажал на «стоп», и Лара дернулась всем телом. Он вытащил диск и вышел из машины.

– Поедем, Лара… – предложил он едва слышно.

– Отдай. Отдай мне! – она налетела на него и принялась колотить по его груди кулаками, так что ему пришлось перехватить ее запястья. – Отдай, слышишь!

Дядечка, гуляющий неподалеку с собакой, уставился на них с любопытством. Лара боялась, что не выдержит и расплачется, и вырвалась. Ей хотелось убежать, но Лилины слова, все еще эхом звучащие в ушах, держали крепче поводка. Егор смотрел на Лару с горечью, и вокруг него слабо вспыхивал голубой ореол. Грусть. Ну хоть что-то…

– Я не могу отпустить тебя, – в его словах звучала убежденность. – Мне надо поехать.

– Зачем тебе? – взвыла она.

– Мне надо. Понимаешь, надо. Кое в чем разобраться. Для этого ты тоже должна ехать.

Егор видел, что она не уступит. Он помрачнел, снова вытащил диск и взял его обеими руками:

– Ты хочешь, чтобы я его сломал?

– Нет! – она подалась вперед быстрее, чем осознала свое движение.

– Ты поедешь со мной?

Она почувствовала себя загнанной в угол. Если бы она была собакой, то сейчас присела бы на лапы и заскулила от безысходности. Радужный диск был так хрупок в руках Егора, и она боялась: одно легкое движение, и голос Лили навсегда исчезнет, так никем и не выслушанный.

– Ты хочешь, чтобы я его сломал? – с угрозой повторил Егор. Он не шутил, Лара видела это.

И тогда она поняла, что сдается. Что поджимает хвост. Пусть лучше сломается она, чем диск с голосом Лили, диск, где она радуется, что осуществляет свою мечту… Все, что угодно, лишь бы он не сломал это сокровище!

– Я превращу эту поездку в ад для тебя, – прошипела ему Лара.

– Это уж как тебе будет угодно.

Она безвольно смотрела, как Егор невозмутимо кладет ее сумку в багажник своего джипа, пристегивается ремнем, задает в навигаторе маршрут. Наконец он опустил стекло:

– Ты садишься или как?

Лара открыла переднюю пассажирскую дверь и поставила на сиденье рюкзачок.

– Там Лиля, – пояснила она с вызовом в ответ на вопрошающий взгляд Егора.

Потом устроилась на заднем сиденье и уставилась в окно. Она не собиралась больше показывать слабость, но с замиранием сердца замечала любое движение Егора, изнывая от нетерпения…

Это произошло, как только машина свернула с кольцевой автодороги. Москва осталась позади.

– Привет-привет! – хихикнула из динамика Лиля. – Ну что, значит, Байкал?

До него еще ехать и ехать, я до сих пор не могу поверить, что мы выбрались. Но раз мы это слушаем, значит, все-таки ввязались в эту авантюру! И это здорово. Поскольку я записываю этот диск задолго до поездки, все мои мысли носят гипотетический характер. Наверное, сейчас раннее утро, и пробок еще нет. Дождь или солнце – неважно. Впереди пять с половиной тысяч километров. Какая огромная у нас страна, рехнуться можно. Взять хотя бы новогоднюю ночь. Новый год идет по стране – сколько? Восемь часов? Когда он уже наступил в Петропавловске-Камчатском, в Москве только три часа дня. Не говоря уж о Калининграде. Просто в голове не укладывается.

И пока это все еще «не укладывается», мы уже едем. Кстати, едем мы по трассе М7, знаменитой Владимирке, Владимирскому тракту, по которому гнали в Сибирь заключенных. Правда, там попадались и хорошие люди. В любом случае, хорошо, что мы едем в джипе с кондиционером и подушками безопасности, а не гремим кандалами на ногах, стертых в кровь. Не знаю, каков состав нашего экипажа, нас или двое, или Лара все же выбралась с нами. Буду обрабатывать ее всю весну и, может быть, даже уговорю послать к чертям работу на несколько недель. Короче, если она в машине, то это просто фантастика. Если нет, то я уже скучаю по своей сестренке. Она любит путешествовать, у нас обеих это с детства. Так что, думая о ней, включаю ее любимое…

Из динамиков хлынул рок-н-ролл, и Лара поняла, что не может унять дрожь в похолодевших руках. Все было как во сне, – кроме Лилиного присутствия в машине, напротив, до неимоверности реального. Лара сидела, упорно отвернувшись к окну: только бы не смотреть наискосок вперед, на сиденье, где лежит кожаный рюкзачок с горестным своим содержимым. Он был самым невозможным в мире, самым неправдоподобным, и, пока голос Лили звучал в салоне машины, проще всего было верить, что рюкзака не существует.

Но музыка, сменившая ее веселую речь, заставила Лару задуматься – и ужаснуться. Она не представляла себе, как получилось, что она едет на Байкал с мужем своей сестры, с человеком, которого презирает. Это не просто поездка, не встреча на даче у отца. Это минимум две недели наедине, две недели, отравленные его присутствием. И кстати о папе… Как он мог ее предать! Согласиться на участие Арефьева в поездке, зная ее отношение! В дальнюю дорогу ведь врагов не посылают, папа…

Лара с ненавистью уставилась в вихрастый Егоров затылок, выглядывающий из-за подголовника переднего сиденья. И стиснула зубы, уговаривая себя, что должна вытерпеть. Ради мечты Лили.

– Лилин атлас дорог у тебя с собой? – Егор поискал Лару в зеркале заднего вида. Она сползла ниже, чтобы не видеть в зеркальном прямоугольничке его лица, и промолчала. – Там должны быть помечены места, про которые она тут что-нибудь наговорила.

Лара демонстративно отвернулась к окну, не заметив усмешки, мазнувшей по губам Егора. Но минут через пять осторожно, стараясь не привлекать его внимания, все-таки выудила из сумки атлас автодорог и убедилась в его правоте: на каждой странице синели пометки-снежинки, и первая из них как раз относилась к началу трассы.

Рок-н-ролл, записанный Лилей, вскоре снова сменился ее голосом:

– Хорошего помаленьку. О, как же меня будоражит наше путешествие! Пока это не очень понятно, мы ведь еще в Московской области, но тут главное – предвкушение. Впереди столько всего… Почему-то дорога всегда ассоциируется с приключениями, ведь правда? Надеюсь, нас ждут только приятные… Ладно, много болтаю. Мне пора включить что-то ненавязчивое, для фона… Ехать еще долго, а мне вовсе не хочется надоедать – ни самой себе, ни тебе, Егор… Ты и так чересчур терпелив.

Лара насторожилась. Она слишком хорошо знала свою сестру, чтобы не распознать здесь какого-то намека. Что имела в виду Лиля, она не знала и никогда уже не узнает, не спросит. Лиля обращалась к самой себе и Егору и, возможно, даже представляла направление разговора, которое последует в салоне за ее репликой, под нежные звуки блюзовой композиции. Несмотря на слова, Лиля, конечно, вряд ли всерьез надеялась, что ее сестра окажется в машине Егора по пути на Байкал. Только если в качестве третьего члена экипажа, а сама Лиля всю дорогу сидела бы рядом с мужем и пропускала бы треки, записанные не для чужих ушей.

Лара вдруг впервые засомневалась, правильно ли все это: ехать, слушать Лилин голос, обращающийся, конечно, только к Егору. Но тут же одернула себя. Это все глупости. В жизни всегда были главными они вдвоем, Лиля и Лара. Сестры, близнецы, и кому как не ей знать, что это означает. Все остальные отношения второстепенны, и только это имеет настоящую ценность. Одна кровь на двоих, одна ДНК, чья двойная спираль опутывает крепче всех других уз на земле. Все люди рождаются одинокими, а им повезло родиться вдвоем! И знают они друг о друге все, вплоть до мельчайших подробностей.

Воинственно, словно Арефьев спорил в голос, Лара взглянула на него. Ей не хотелось знать его настроений, не она, а этот мужчина был чужаком, лишь водителем, везущим ее исполнять мечту своей любимой сестры. Он никто.

Наконец Лара почти полностью успокоилась, правда, ей не терпелось взять с переднего сиденья урну и обнять ее, но девушка не собиралась делать это при Егоре. При Егоре! Неужели теперь две недели, одну туда и одну обратно, он будет повсюду путаться у нее под ногами? Что ж, если он неотделим от желания Лили… Лара отыскала в картах следующую пометку-снежинку – неподалеку от Владимира. Больше сотни километров… Устроившись калачиком на заднем сиденье, она накрылась ветровкой, прижала к груди атлас автодорог и принялась вслушиваться в наизусть выученную саксофонную партию. Кенди Далфер и Дейв Стюарт. Лиля всегда любила эту музыку, в том числе за название – «Lily was here». «Здесь была Лили».

В глазах защипало. Лара уткнулась лицом в кожаную обивку, гладкую, прохладную и терпко пахнущую роскошью, и почувствовала, как горячая влага защекотала переносицу.

Через пару минут она в слезах задремала.

Под ветровкой, которой Лара укрылась с головой, стало трудно дышать. Сощурившись, девушка открыла глаза и зашевелилась, чувствуя, что отлежала руку и плечо. Магнитола молчала. От неудобной позы, в которой Лара, видимо, провела немало времени, ломило шею. С трудом подавив стон, она села, стараясь остаться незамеченной.

– Проснулась? Если ты обещаешь спать и дальше, дорога будет вполне сносной, – весело заявил Егор.

Лара собиралась огрызнуться, но вовремя спохватилась. За окном проносились невыразительные среднерусские пейзажи, луга и леса. Она бросила взгляд на промелькнувший верстовой столбик. 211-й километр.

– Мы проехали! – вскрикнула она.

Егор хмыкнул:

– Это вряд ли. До Байкала еще, скажем, несколько… дней. Навигатор показывает…

– К черту навигатор! Прекрати! Мы проехали Владимир! Ты меня не разбудил, а там – там была Лилина запись.

И, вне себя от злости, Лара перегнулась вперед и включила магнитолу. Смотреть на Егора у нее просто не было сил.

– Скоро Владимир, – ошибалась вслух Лиля. – Я была там уже дважды, и Бог знает сколько еще буду… Сегодня едем по объездной, так что красоты останутся в стороне. И не только соборы, но и Владимирский централ. Говорят, отсюда не совершалось удачных побегов, ни одного. Прямо русский Алькатрас… Простите, но творение Михаила Круга включать не стану. И так уже мотивчик закрутился в голове, ведь правда? Надо чем-то его перебить.

При вступительных аккордах новой песни Егор на миг отвлекся от дороги, обернувшись к спутнице:

– Эй, я же не знал, где включать. Я тебе сказал – посмотри. Ты ничего не ответила. Пеняй на себя. Ты же, видимо, со мной не разговариваешь?

– Следующий раз – около Нижнего Новгорода, – процедила Лара.

– Понял, около Нижнего Новгорода, – легко согласился он. – Санитарная остановка нужна?

Лара демонстративно сложила на груди руки. Она видела, как Егор покачал головой:

– Если ты и дальше собираешься играть в молчанку – дело твое. Тогда я буду останавливаться, когда считаю нужным и где считаю нужным. Идет?

Он подождал пару секунд.

– Чудненько.

И включил радио на волне бизнес-новостей, давая понять, что больше ничем не побеспокоит. Лара присмотрелась к его настроению: постепенно рассеивается легчайший лавандовый дым. Что-что, никак чувство вины? Неужели ее вспышка пробила броню в его хладнокровном бытовании? Ведь он только что даже пытался оправдываться… Ну что ж, возможно, Арефьев не совсем безнадежен, с мстительным удовлетворением размышляла Лара, и ей очень захотелось, чтобы он мучился подольше. Неважно, из-за чего – таким черствым это полезно.

Через две сотни километров они остановились на заправке. Пахло бензином и пылью, но порывы ветра доносили запах влажного дождевого леса. Пока Егор жевал хот-дог и потягивался, разминая затекшие мышцы, Лара успела сделать пару кадров. Просто жанровые зарисовки: кот дремлет в выставленном на продажу цветочном кашпо, молодая женщина кормит грудью ребенка, прикрыв его одеялком и распахнув пошире пассажирскую дверь, случайно встретившиеся знакомцы-дальнобойщики хлопают друг друга по плечу. Дома Лара долго колебалась, брать ли ей фотоаппарат, но уже сейчас понимала, что едва не совершила огромную ошибку. К счастью, в сумке с камерой, которую она, скорее по привычке, чем осознанно, схватила в последний момент в коридоре, оказались и сменные батареи, и карточки, так что на ближайшие дни занятием она обеспечена. Едва ли не впервые пришла в голову мысль, что ей вряд ли когда-нибудь еще придется предпринять что-нибудь настолько же масштабное – даже если она не умрет в ближайшее время. Почти вся Россия промчится мимо, а они так и останутся странниками, летящими, скользящими, ничего не касаясь и ни на чем не оставляя своего следа… Как призраки. Для этого пути Егор, Лара и Лиля были равны.

Дорога шумела неумолчно, как бурливая река, и заправка была на ней лишь маленьким островком, куда пристают суденышки, чтобы пополнить запасы и снова двинуться в путь. Уже пропали приметы близости большого города, не было ни торговых центров, ни вездесущего Макдоналдса, а номера регионов на машинах попадались сплошь незнакомые.

К полудню Лара и Егор добрались до окрестностей Нижнего Новгорода. Лара уже давно не находила себе места, изнывая от желания включить диск и услышать голос сестры. Бизнес-волну Егор сменил на что-то свое, электронное, Ларе глубоко чуждое. Под такую музыку она, бывало, проводила ночи в клубах, но для этого требовалась текила, каблуки и мужские взгляды. Сейчас был пасмурный день, джип и навязанная компания не из числа приятных. Лара стиснула зубы и уговаривала себя выждать еще три километра, а потом поступиться принципом, засунуть упрямство куда подальше и все-таки заговорить с Арефьевым, напомнив об очередной Лилиной записи. Но то ли Егор вспомнил и сам, то ли Лара ерзала слишком явно, однако клубный транс прервался на середине.

– А впереди – Нижний и Ока, между прочим! – радостно возвестила Лиля, и у Лары в который раз сбилось дыхание: она почти видела, как сестра кивнула головой в подтверждение своих слов и выразительно поиграла бровью. – Мост, через который мы поедем, может завалиться в любую минуту, сложиться, как карточный домик! Хотя его и ремонтировали в прошлом году, но я не очень-то верю в наши ремонты. Весь смак в том, что при постройке мостика бетонные блоки не сваривали, а склеивали – эпоксидкой. Хорошо не соплями. Забавнее, чем ехать по такому мосту, наверное, только летать на самолете из картона. Хотя вообще-то я не инженер, а мост стоит уже много лет, так что зря я иронизирую! Местная достопримечательность, между прочим, как Пизанская башня: та тоже все никак не упадет. В любом случае, нам нужен этот мост! И сейчас послушаем что-нибудь бодренькое, чтобы – если мост сложится, то хотя бы с музыкой… Так, что у нас тут есть… А, вот, знаю.

Бразильская певица нежно запела, умоляя своего друга взять ее с собой в Аруанду и обещая, что там их ждет рай. Лара не знала, где это, Аруанда, но ее помимо воли заворожил жаркий южный мотив босановы. Безмятежность, надежда, легкость, все то, о чем она уже забыла и чего навсегда лишилась, замелькало где-то вдалеке, в самом дальнем уголке ее души.

Когда они въехали на мост, облака расступились, выглянуло солнце и подожгло реку.

Ока, полноводная от нетерпения, готовая слиться с Волгой, была широка и искриста от полуденного света. Егор опустил козырек, а Лара, прищурившись, все смотрела на текущую воду, деревья по берегам, красные ленты на капотах едущего навстречу свадебного кортежа. И думала о том, что только что сказала сестра: мост может разрушиться. Несмотря на то что долины Аруанды полны золотого песка и счастья, несмотря на радостный гудок свадебных клаксонов. В любое мгновение. Как карточный домик.

На следующей остановке Лара привела себя в порядок. Она выходила из дома в полной уверенности, что может выглядеть как ей заблагорассудится, все равно там, куда она едет, никто ее не знает. Точнее, она вообще обо всем этом не думала. И уж тем более даже в страшном сне ей не могло привидеться, что Егор Арефьев станет ее сопровождать. Теперь, при каждом новом взгляде на него, она нервничала – и бесилась из-за этого. Кудрявые волосы его были аккуратно причесаны, хотя неизвестно, каких сил ему это стоило. Рядом с ним, подтянутым, спортивным и, кажется, совсем не уставшим, Лара казалась себе драной кошкой, пусть и с вымытыми, но наспех собранными в хвост волосами, бледными покусанными губами и кругами под глазами от недосыпа и слез. Сон на заднем сиденье автомобиля ее тоже не красил, футболка была уже изрядно помята, а взгляд стал совершенно чумной. Так что она молила бога, чтобы на следующей заправке оказался нормальный туалет с зеркалом, а не просто конура с дыркой в полу и буквами М и Ж, начертанными чьей-то некрепкой рукой.

К счастью, ее мольбы были услышаны, и к машине она вернулась умытой, причесанной и явно посвежевшей. Ей не хотелось, чтобы Арефьев решил, будто она прихорашивалась для него или что-то вроде этого. Но еще больше не хотелось, чтобы он глядел на нее с жалостью, как на приблуду с перебитой лапой. Сам-то он всегда был безупречен.

Егор ждал, открыв дверь и держа на коленях два стаканчика с дымящимся кофе. Лара подошла неожиданно, и, обернувшись, он заметил ее, сглотнул, на горле нервно дернулся вверх-вниз кадык. Резко двинувшись вперед всем телом, он чуть не опрокинул на себя горячий стакан: несколько капель кляксами упали на светлую джинсовую ткань. Егор крепко выругался вполголоса, и Лара удивленно замерла. Она не слышала раньше, чтобы он ругался, и не поняла, что произошло, а гамма чувств, вспыхнувшая вокруг него, пронеслась так быстро, что не удалось уловить и половины.