Текст книги "Тайна Серебряной Маски (СИ)"

Автор книги: Елена Вербицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Я перекусила и, приведя себя в порядок и переодевшись, взялась за библиотечные книги. Стопка казалась внушительной, но большинство книг я забраковала. Однако, кое-что интересное все-таки нашлось. Просматривая подборку Двенадцати (по числу Оазисов) Сказаний об Оракуле, заметила, что в одной из книг присутствовало еще одно, тринадцатое. Двенадцать Сказаний – это хроника открытия источников магии жизни, Оракулов, двенадцатью магами, исследовавшими Мировую Пустыню в поиске спасения для гибнущего от наступающих песков человечества. Магам удалось договориться с Оракулами, став их первыми Повелителями. Направляемая Повелителями магия Оракулов дала жизнь Двенадцати Оазисам. Способность управлять Оракулами передалась наследникам крови первых Повелителей. За прошедшие тысячелетия династии Повелителей не прерывались ни разу, и Оазисы процветали. А потом случилась трагедия, повлекшая за собой гибель Южного Оазиса.

Обнаруженное мной тринадцатое Сказание можно было назвать скорее сказкой, чем хроникой. Оно повествовало о том, что тысячелетия назад между могучими ифритами разразилась война за господство над миром. Люди были лишь песчинками под ногами всесильных сущностей, которым не было дела до людских страданий. Однако, один из ифритов понял, что война приведет мир к гибели. Он выкрал источник магии жизни и спрятал его глубоко под землей, запечатав ритуалом, для которого отдал свою кровь. И перед смертью, призвав двенадцать человеческих магов, наделил их Каплями Истинной Крови и наказал хранить источник. Именно Капли Истинной Крови, носителями которых стали люди, давали доступ к магии источника через его проявления – Оракулы.

Сказка? Да, ведь злобные ифриты – это всего лишь персонажи детских баек. Но Капля Истинной Крови... При виде артефакта Серебряная Маска произнес именно эти слова! А что, если в этой сказке больше правды, чем в официальной версии Сказаний? Что, если на самом деле ключом к силе Оракулов были не капли истинной крови первых Повелителей, а артефакты с таким названием? Это бы гораздо лучше, чем просто кровное родство, объяснило непрерывность власти Повелителей на протяжении тысячелетий. Ведь человеческая жизнь хрупка и полна случайностей. Да что там, и в нашем Оазисе были Повелители, не имевшие официальных наследников. Но у них всегда объявлялся какой-нибудь внебрачный отпрыск. Возможно, что так вовремя находившиеся потомки не были кровными родственниками Повелителей, но Оракул признавал их благодаря артефакту. Что же произошло в Южном? Жрец, пытавшийся подчинить Оракул после гибели их Повелителя, не знал об артефакте, или их Капля погибла вместе с последним Повелителем? Я склонялась ко второму варианту.

Итак, что мы имеем, точнее, кого. А имеем мы три действующих лица, связанных с этой историей. Я разложила перед собой три листа бумаги, на которых старательно вывела буквы "П" (Повелитель), "Ф" (оборотень, Фахд) и "Л" (безымянный пока для меня лекарь).

Повелитель. Понятно, почему меня, пешку, не посвятили в строжайше хранимую тысячелетиями тайну артефакта. Но знал ли сам Повелитель о настоящей роли Капли Истинной Крови? Если знал, то почему начал искать ее только сейчас, и к чему это ожидание совершеннолетия? А ведь в момент посвящения Повелителя наш артефакт уже был замурован в подземелье. Выходит, что молодой Повелитель – самозванец, и наш Оракул сейчас бесхозный. Почему тогда наш Оазис не повторил судьбу Южного? Или дело в том, что наш артефакт, был хоть и утерян, но все-таки цел? Почитаю-ка я хроники за период с гибели Южного до смерти нашего старого Повелителя, может, найду что-то интересное. Эти два происшествия с промежутком всего в несколько лет могут оказаться не простым совпадением.

Вторым номером в моем списке шел лекарь. Как к нему попала Капля Истинной Крови? Знал ли он, что именно оказалось в его руках? Нужно дочитать его дневник, там могут быть ответы. Еще можно расспросить о лекаре Ахмеда: похоже, его давний знакомец со светлыми, как у меня, волосами и скелет из подземелья – одно и то же лицо. Вряд ли при дворе было два светловолосых лекаря, да еще в одно время.

И, наконец, третий кусочек головоломки – Фахд. Серебряная Маска занимал мои мысли больше других участников этой истории не только потому, что спас меня. Он стал причиной – вольной или невольной – смерти старого Повелителя. Он сумел не превратиться в зверя под влиянием духа и сохранить разум (в чем я не сомневалась после нашей встречи в подземелье). И, наконец, он был связан с артефактом. Ведь не случайно же Капля отреагировала на близость оборотня? "Капля Истинной Крови... Имрир... Не отдать..." Что ж. Раз уж первая часть сказанного обитателем подземелья имеет объяснение, то что означает остальное? Нельзя отдать Каплю Истинной Крови Имриру? Да, так, пожалуй, смысл складывается. Значит, Имрир – это имя? Не похоже на имена, принятые в нашем Оазисе. А может, это имя лекаря? Но лекарь мертв и отдать или не отдать что-то мертвому проблематично. Или имелось ввиду, что Имрир не отдал Каплю Истинной Крови? Кому не отдал? Ох, сплошные вопросы...

Дневник лекаря все так же "радовал" легкостью чтения. Разобрать можно было хорошо, если половину написанного. Но чем дальше, тем меньшим злом представлялся мне его автор. Из прочитанного я поняла, что сведения Повелителя были неверны: заключение лекаря не являлось наказанием. Он добровольно последовал в подземелье за необычным пациентом в надежде спасти сына старого друга. И шансы на исцеление для юного воина были. Снадобья, доставлявшие столько мучений Фахду, действовали: дух зверя раз за разом уступал человеку в борьбе за право на жизнь и свободу воли. Да, жестоко, но... Еще лекарь упоминал артефакт, помогавший его пациенту сохранять человеческий облик. Лекарь называл его "слеза" – видимо, из-за голубого цвета камня и каплевидной формы. Из чего я сделала вывод, что об истинной природе артефакта он осведомлен не был. В отличие от Фахда, кстати. Значит ли это, что артефакт принадлежал пациенту, а не лекарю? Еще смущала меня маска. По тексту дневника я поняла, что как раз серебро на оборотня не действовало вообще, а кандалы сдерживали его исключительно в силу своей прочности, а никак не благодаря примеси серебра. Зачем же в таком случае понадобилось надевать серебряную маску на Фахда?

Ох и интересная складывалась картина. Старый друг, просьба которого была важна настолько, что лекарь добровольно обрек себя на заключение и славу темного мага. А ведь молодая жена лекаря была беременна – та самая Мария, обращение к которой красовалось на титульном листе дневника. Капля Истинной Крови, в тайну которого был посвящен пациент, но не лекарь. Серебряная маска, скрывавшая лицо оборотня почти полностью. И слишком резкие очертания губ и подбородка моего спасителя, показавшиеся мне такими знакомыми. Так кто же ты, Фахд?

Света, льющегося из окошка под самым потолком было уже недостаточно для чтения. А значит, солнце клонилось к закату, и следовало поспешить, если я хочу еще застать Ахмеда на его обычном месте возле храма Оракула. Выходить из убежища было рискованно, но мне было очень нужно. В комплекте к платью, которое мне принес библиотекарь в качестве сменной одежды, шла накидка, скрывавшая волосы и лицо – такие были приняты среди замужних женщин нашего Оазиса. Да и тени, поблекшие под палящим лучами дневного солнца, к вечеру вернулись на улицы города, а значит, мне будет, где укрыться в случае опасности.

Ахмед был весьма странной личностью. Чего только стоила твердая убежденность старика, что его смерти жаждет жрец Оракула. Что никак не мешало Ахмеду целыми днями сидеть прямо перед носом у своего предполагаемого убийцы.

Ахмед уже собирался уходить, но искренне мне обрадовался и кинулся расспрашивать, где я пропадала. Когда я поведала, что сбежала из тюрьмы, куда меня упекли, якобы, за убийство жреца, на мгновение в его глазах загорелась радость пополам с облегчением. Но это выражение тут же сменилось досадой.

– Не-е-ет, – протянул Ахмед, так старательно мотая головой в жесте отрицания, что я испугалась, что она отвалится. – Жрец немертвый. Он хорошо спрятался, Ахмеду его не достать. Но и он Ахмеда не найдет, Ахмед хорошо спрятался. Повелитель тоже спрятался, но это плохо... – Ахмед преувеличенно печально опустил голову, но потом радостно вскинулся, – Ия хорошо прячется!

– Да, Ахмед, Ия хорошо прячется, – улыбнулась я, повторяя новое сокращение моего имени. Таких сокращений Ахмед выдумывал множество, ни разу не повторившись. Говорил, чтобы ифриты не нашли. – Помнишь, ты рассказывал Ие про лекаря из Западного Оазиса?

– Ахмед обещал лекарю спрятать их. Ахмед спрятал! Ия хорошо прячется? – с беспокойством в голосе.

– Хорошо, Ахмед, хорошо, – подтвердила я. Вот заладил же. – Так что насчет лекаря? Расскажи про Имрира, – рискнула я. Вдруг, это имя поможет выдернуть Ахмеда из бесконечных "пряток".

– Имрир спрятался. Плохо. Немертвый. Нужно спрятать Фахда от Имрира. Лекарь обещал Повелителю. Но лекарь мертвый, а жрец нет. Имрир – не Повелитель. Ахмед обещал лекарю. Ахмед спрятал их, но Мария тоже мертвая... Ия должна хорошо прятаться!

Ахмед вскочил со своего коврика и кинулся наутек. Я побежала за ним, но Ахмеда, свернувшего в переулок, уже и след простыл. Вокруг, привлеченные криками безумного старика, начали собираться зеваки, и я поспешила слинять, пока на меня не обратили внимание.

В убежище меня ждали Рахул и плохие новости.

– У городской стены нашли труп. По описанию – твой клиент в алом халате. Кто-то заметает следы. В гильдии тотальная проверка, но, боюсь, мы не сможем выяснить, кто стоит за этим заказом.

– Не страшно. Есть у меня подозрение, что этого лучше не знать тому, кто хочет пожить подольше. Попроси лучше проследить за Ахмедом. По-моему, я его сильно расстроила своими расспросами, как бы не натворил чего.

– Это из-за тебя он сорвался с площади, как угорелый? Не стоило тебе там маячить.

– Да не маячила я. Даже из тени толком не выходила. Кстати, о том, что удалось вытянуть из Ахмеда. Подсоби еще с книгами, а?

– Что нужно?

– Все о гибели Южного Оазиса и событиях, ей предшествующих. И все о необычных событиях у нас с момента катастрофы в Южном и до смерти старого Повелителя.

– Во что ты ввязалась? – вскинулся Рахул.

– Во что бы я ни ввязалась, ты не суйся. Все решится завтра в полдень. А пока мне нужны все, даже невероятные, ответы, какими бы странными мои вопросы ни казались. Кстати, ты что-то знаешь об одержимых оборотнях?

– Этой братии еще не хватало. С кем ты связалась? Оборотень или все-таки одержимый?

– А есть разница?

– Огромная! Оборотни – порождения духов природы, вселившихся в людей. Духи опасны, как дикие звери, но сильный человек может подчинить своего зверя и даже прийти с ним к взаимопониманию. Последним оборотнем на моей памяти был малец, напугавший старого Повелителя до удара. Не знаю, что с ним случилось потом, видимо, сгинул. Слишком юн был, чтобы совладать с духом зверя. Жаль, ему пророчили славное будущее. А одержимые – те еще твари. Это люди, захватившие тело другого человека и поработившие его душу. Человек, как известно – самый опасный зверь, особенно по отношению к другому человеку. Если встретишь одержимого – беги без оглядки.

– А как отличить оборотня от одержимого?

– У оборотня звериные глаза, но душа человеческая. У одержимого – глаза человека, но иногда в них можно увидеть красные блики. Говорят, порабощенная душа продолжает жить в своем теле и все видит, но не может вмешаться. Блики – это отражение ее борьбы.

– Да уж, умеешь ты заставить задуматься... Ладно, за дело. У меня всего ночь, чтобы разгадать загадку тысячелетия...

Ночь пролетела, как один миг. Полдень уже скоро, и я дочитываю дневник лекаря, размышляя, что делать с информацией, которая лежала прямо перед нашим носом, но которую никто до меня не связал воедино.

Я выяснила, кто такой Имрир. Так звали жреца погибшего Южного Оазиса. А также нашего жреца, который, якобы, пожертвовал жизнью, посвящая молодого Повелителя Оракулу. Якобы – потому что красные блики, замеченные мной в его глазах, указывали на то, что наш Повелитель был одержимым. Имрир имел возможность под видом обряда посвящения осуществить захват. И, как сказал Ахмед, Имрир хорошо спрятался – в теле молодого Повелителя. Я уверена, что жрецов не посвящали в тайну Капли Истинной Крови. Именно из-за его неосведомленности попытка Имрира захватить власть над Южным Оракулом провалилась, и он перебрался в наш Оазис, чтобы пойти другим путем: вселившись в наследника крови Повелителей. Вот только старый Повелитель раскусил его план и передал артефакт, а вместе с ним и право управлять Оракулом, своему старшему, внебрачному, сыну – Фахду. И даже то, что мальчик превратился в оборотня, казалось меньшим из зол. Самоотверженный лекарь взялся сделать все возможное и невозможное, чтобы помочь юному наследнику. Только вот обвал спутал карты. Лекарь с артефактом остались по одну сторону решетки, а Фахд, все еще не до конца подчинивший своего зверя – по другую. Напуганный мальчик и его зверь бежали, а вернуться то ли не сумели, то ли вернулись, но слишком поздно – лекарь умер от голода, замурованный заживо в камере. Почему Имрир тянул столько лет с поиском артефакта, я вряд ли узнаю. Возможно, только недавно узнал о его существовании, ведь наш Оракул, казалось, подчинялся захватчику.

Я смотрела на такие знакомые слова, написанные на последней странице дневника лекаря. И точно знала, что буду делать.

Я выполню свою часть сделки буквально. Ровно в полдень я поднимусь по ступеням храма Оракула, отдам артефакт лично в руки тому, кого мы все считаем Повелителем, и попрошу Оракул исправить несправедливость, совершенную по отношению ко мне. Ведь интрига, лишившая еще нерожденного ребенка отца и заставившая мать прозябать в нищете и презрении – что это, как не несправедливость? А то, что, исправляя ее, Оракул освободит молодого Повелителя от власти Имрира над его телом и Фадха вернет из подземелий – просто так получилось.

"Дорогая Мария. Мне осталось недолго. Я знаю, Повелитель мертв, но Фахд жив и почти подчинил своего зверя. Помнишь считалочку, которую мы с тобой сочинили, чтобы решать, чей черед мыть посуду? Как та песчинка, я все же сумел вмешаться в игру сильных мира сего. Мне удалось сохранить жизнь и разум наследнику Повелителя, и теперь у нашего Оазиса есть надежда. Я умираю счастливым, ибо знаю, что ты и наш будущий ребенок будете жить."

Поднимаясь по ступеням храма Оракула, я повторяла слова знакомой с детства считалочки, которую так любила моя мама:

Раз песчинка, три, четыре -

Так ифриты мир делили:

Мне бархан, тебе бархан,

Твой султан, и мой султан.

Но песчинка золотая

Нрав решила проявить:

В ваши игры не играю,

Буду я теперь водить!

Слова, написанные на последней странице дневника моего, так и оставшегося для меня безымянным, отца.