Текст книги "Бильбо, приемыш гномов. Или детство в Синегорье (СИ)"

Автор книги: Елена Керасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Детство в Синегорье

Пролог

– Синие горы – удивительно красивы. Старые, уж не такие высокие, как в молодости Средиземья, и не такие глубокие, как можно подумать. Они покрыты лесами, что сменяются прекрасными лугами с разными травами и цветами. В Синих горах не найдешь ни самоцветов, ни жил золота или серебра. Зато там много доброго железа, что весьма по нраву гномам. Ты вырастешь среди кузнецов и воинов, а не каких-то там золотых дел мастеров, – высокий старик с белоснежной бородой, остановился и с удовольствием вдохнул полной грудью воздух. Стоя на высоком холме, он видел впереди цепь гор, куда держал свой путь.

– Поселение гномов совсем рядом, Бильбо... – задумчиво сказал старик, которого эльфы звали Митрандир, а люди и прочие народы Гэндальфом. Маг, а Гэндальф был магом, с легкой улыбкой взглянул на младенца, что сладко спал в его сумке, завернутый в теплый шерстяной платок. Спал, не ведая ни о чем, и не тревожась о том, куда нес его волшебник.

– Все будет хорошо, Бильбо. Я тебе обещаю, – мягко пообещал маг. – Гномы научат тебя быть сильным и независимым, ты будешь уметь обращаться с оружием и однажды затмишь своего прадеда по прозвищу Быкобор, который прославился тем, что убил в сражении предводителя гоблинов, снеся ему голову одним ударом палицы. Правда-правда, дорогой Бильбо, а то, что попутно он изобрел игру в гольф – так это чистая случайность...

Бильбо причмокнул во сне губами, поморщился и... проснулся. Сонные, золотисто-карие глаза серьезно смотрели на улыбающегося волшебника.

– Не быть тебе правильным хоббитом, Бильбо Банго Бэггинс! Не будь я Гэндальфом Серым! – весело заключил маг и широким шагом стал спускаться с холма...

Глава 1. Не злите волшебников или как Двалин стал папой...

Если бы Двалин только знал, что сулит ему тот первоосенний день, то он бы поостерегся выходить из дома. Но Двалин был самым настоящим гномом, и не страдал приступами прозрения будущего, как некоторые остроухие личности. И сны пророческие ему не снились. Честно говоря, ему вообще не снились сны и это его вполне устраивало.

Так что Двалин не был готов к тому, что его жизнь, и его статус в глазах окружающих, поменяется в одночасье, а сам он приобретет головную боль на долгие годы...

Ведь ничто не предвещало...

День прошел совершенно обычно. Работа в кузнице завершилась с приходом сумерек и окончанием ковки двуручника, который заказал человек из близлежащего человеческого городка-крепости. На кой стражнику, охраняющего врата города, а вернее выполняющего работу сторожа, двуручник, Двалин не понимал. Мечталось ему, видите ли, с детства иметь такой меч...

Одно слово – человек...

Двалин бы не взялся за этот заказ, но во-первых – деньги. Стражник предложил хорошую сумму. Во-вторых – стражник был высок и широк в плечах, похожий на медведя, и меч-полуторник у него в ножнах казался издевательством, а не оружием для воина. Вместо этой зубочистки ему подошла бы хорошая секира, боевая... что Двалин и предложил. Но человек уперся лбом – двуручник подавай, и все тут!

Ладно, решил Двалин, в конце концов, ни один человек не может сносно владеть секирой. Уж лучше действительно меч, чем позорить благородное оружие. Двуручник вышел настоящим чудовищем, длинной с гнома. От меча веяло грозной силой, опасной и острой. Оставалось надеяться, что он не потухнет в руках человека, превратившись в тусклое железку-игрушку...

С этими мыслями Двалин и вышел из кузницы. Тело было наполнено приятной тяжестью, что бывает только после доброй работы. Довольно потянувшись, гном решительно направился к харчевне. Поесть, выпить доброго пива, послушать, что там говорят... о большем Двалин и не думал.

Ну, разве что еще были мысли о доброй Тикс, хозяйке харчевни. Гномка была дамой решительной, себе на уме, могла запросто оглушить любого выпивоху и дебошира деревянной скалкой, а после вышвырнуть на улицу. Двалин ее уважал и думал о том, что возможно, когда-нибудь, когда ему надоест работа в кузне и жизнь без каких-то обязательств, он сделает ей предложение. А что? Гном он уважаемый, кузнец-оружейник неплохой, воин не из худших, не трепло и не пьянь... не откажет, можно надеяться. Шансы есть неплохие, ведь Тикс не из тех особ, которым подавай отрезы ткани с золотым шитьем, бусы и прочие брюлики. И про любовь балладную не мечтает. Серьезная особа, настоящая гномка, и Двалин возможно давно бы сделал предложение, да только Тикс как-то во всеуслышание заявила, что о супруге и думать не хочет. Могучий храп по ночам да портянки вонючие под кровать закинутые ее не привлекают.

Это-то и останавливало Двалина. С портянками он бы дело решил (в принципе в сапогах и без них можно), а вот храп... Кто не храпит, тот, извините, скорее и не мужик. А как храпеть так, чтобы Тикс его после первой ночи не прогнала, это был иной проблемой. Которую Двалин никак не мог решить.

– Хо! Кого я вижу! Двалин! Неужели я настолько незаметен, что вы, сударь, просто проходите мимо? Не сказав даже, что этот вечер добрый?

– С какой стати? – хмуро поинтересовался Двалин, вынырнув из своих дум, и раздраженно окидывая взглядом старика перед собой. Что здесь делает этот старик? Люди из города не совались в поселение гномов, предпочитая дожидаться пока те сами не явятся к ним. Стражник был исключением из негласного обычая.

Человеческий старик поперхнулся, позабыв выдохнуть ароматный дым, подаренный раскуренной трубочкой.

– С той, хотя бы, что я Гэндальф, а Гэндальф это я! – с долей возмущения и уязвленного самолюбия отвечал старик.

– Гэндальф? – равнодушно повторил Двалин, которому было совершенно все равно, как звали стоящего на его пути старика. Имя было знакомо. Кто-то упоминал его при гноме совсем не давно, но кто?

– Да, я Гэндальф! Или вы знаете кого-то еще под этим именем? – возмущенно пыхнул трубкой старик, гневно взирая на гнома.

– Нет, – спокойно сказал Двалин и решительно продолжил путь, оставляя странного "Гэндальфа" за спиной.

– Что-о-о?! Не могу поверить, что я дожил до дня, когда сын Фундина Сивого, не узнает меня! Меня! Гэндальфа!

Двалин хмыкнул, не обернувшись.

– Мне нет до вас дела, – сообщил Двалин, не оборачиваясь и продолжая идти туда, куда шел.

Пораженный до самых глубин чародейской души, Гэндальф встал посреди поселения гномов, неверяще провожая спину наглого гнома.

– Ну что же... уважаемый Двалин, сын Фундина. Видно, что вам нет дела ни до кого на этом свете, если этот кто-то не гном и не орк. Лишь они заслуживают вашего внимания, – сердито проговорил волшебник, когда гном свернул за угол небольшого каменного домика. – Прискорбно, должен заметить... Это никуда не годиться! Верно, Бильбо?

Но малыш Бильбо спал в его сумке крепким сном. Настолько крепким, что гневный голос волшебника его не встревожил.

– И тебе нет до меня дела... – печально вздохнул старый маг. – Молоко и сухие пеленки – вот и все, что тебя волнует... Что же! Решено!

Маг очень по-доброму улыбнулся, погладил бороду, кивнул своим мыслям, и бодро зашагал по узкой улочке. Очень скоро, спустя пару поворотов, он заметил молодого гнома с длинными усами и в смешной шапке-ушанке, сидевшего у стены дома и трудившегося над деревянным ларцом, украшая его затейливой резьбой.

– Добрый вечер, уважаемый гном, – обратился к нему волшебник.

– Добрый, – живо отвечал гном, неотрываясь от работы, но одарив мага веселым взглядом. – Если он, конечно, добрый!

– Ваша правда, – усмехнулся Гэндальф. – Для кое-кого этот вечер будет добрым... а для кое-кого нет. Я вижу, вы настоящий мастер. Красивый ларец.

– Спасибо. Хотите купить? – тут же отреагировал гном в надежде на покупателя.

– Хм-м... пожалуй. Можно посмотреть?

– Прошу! – гном по имени Бофур протянул волшебнику ларец.

Гэндальф взял его, прикинул размер, покосился на сумку, открыл-закрыл крышку, щелкнул замочком... и спросил:

– Подойдет. Сколько вы хотите за этот ларец?

– Хм... много не возьму. Так... пятнадцать серебрушек.

– Пятнадцать? Не много, значит... что же, я не буду спорить с ценой, но...

– Что? – спросил Бофур живо.

– Вы отнесете ларец с моим даром одному гному, а то я спешу. Вы знаете Двалина, сына Фундина?

– Кто же его не знает? Все его знают!

– Отнесете?

– Отнесу.

– Славно, – сказал Гэндальф, снимая сумку с плеча и... положив ее в ларец, закрыл крышку. Провел ладонью над ларцом, шепнул что, а Бофуру на секунду привиделось, что меж ларцом и ладонью старика в какой-то миг сверкнул свет. Показалось... доработался на ночь глядя...

– Двалин откроет ларец, лишь пообещав, что сохранит дар Гэндальфа Серого в течении пятнадцати циклов. Обязательно передайте Двалину эти слова, уважаемый мастер. Сегодня же.

С тем Гэндальф отдал Бофуру ларец и монеты за него, а после распрощался и ушел, растворившись в надвигающихся сумерках. Бофур проводил его любопытным взглядом, а после перехватил поудобнее ларец и отправился к дому Двалина. Жил Двалин не так уж далеко от него, да видно дома его не было. Возвращаться назад, а после обратно, чтобы отдать подарок старика, Бофуру было лень. Ходить туда-сюда... уж лучше подождать.

Двалин явился, когда уж окончательно стемнело, да не один, а в сопровождении самого Торина Дубощита, сына Траина, внука короля Трора. Бофур заколебался. Торина он уважал и немного робел перед ним. Он то простой резчик по дереву, что мастерит ларцы да игрушки, а Торин...

– Бофур? – удивленно окликнул его Двалин, заметив гнома у своего дома. – Что тебе?

– Доброй ночи, – поклонился Бофур одновременно Двалину и Торину. – Меня просили передать подарок тебе Двалин.

– Подарок? От кого? – поинтересовался Двалин, принимая ларец.

– Его зовут Гэндальф Серый.

– Гэндальф? – переспросил Торин. – Двалин, чем ты разозлил волшебника?

– Я с ним не сорился, – отозвался Двалин, пытаясь открыть ларец. – Эй, Бофур, ты у нас по ларцам мастер – как это открыть?

– Этот Гэндальф сказал... – начал Бофур, но был перебит мрачным Торином.

– Двалин, Гэндальф не появляется просто для того, чтобы одарить подарками. Что ты сделал? – настойчиво и крайне подозрительно спросил он.

– Ничего. Мы с этим стариком всего пару слов друг другу сказали.

– Что именно?

– Если коротко, я ему сказал, что мне нет до него дела и я его не знаю.

– Не советую открывать ларец, – резюмировал Торин.

– Да? Думаешь, там какая гадость? – Двалин оставил попытки открыть ларец. Окинул его подозрительно взглядом, а после сильно встряхнул.

– У-а-а-а!!

Бофур, Двалин и Торин уставились диким взором на ларец, из которого неслись звуки, подозрительно напоминающие...

– Двалин, там ребенок... – ровно сказал Торин.

– Не может быть! – Двалин с ужасом осознал, что кажется влип...

– У-а-а!! – писк из ларца вогнал в ступор всех троих гномов.

– Открывай, – приказал Торин.

– Почему я?

– Потому что это ты имел глупость разозлить волшебника. Открывай!

– Он не открывается, – сообщил через миг Двалин.

Бофур вздохнул, нервно вытерев ладони о куртку, и сообщил:

– Он сказал, что ларец откроется, когда Двалин пообещает, что сохранит его дар в течении пятнадцати циклов.

– Двалин... – вкладчиво и тихо произнес Торин, под звуки детского плача -... что еще ты сказал Гэндальфу?

– Да ничего! Клянусь Махалом!

Торин вздохнул.

– Делать нечего. Давай клятву и открывай ларец.

– Уа-а-а!!

Двалин уставился на ларец так, будто там скрывалась самая ядовитая змея в мире.

– Я Двалин, сын Фундина, клянусь пред Махалом, что сохраню дар Гэндальфа Серого... в течении пятнадцати циклов...

Стоило ему произнести последнее слово, как послышался еле слышный щелчок. Двалин медленно открыл крышку...

Гномы молча смотрели на хныкающего в ларце крохотного малыша.

– Поздравляю Двалин... ты стал папой... – мрачно известил Торин.

А Бильбо разревелся еще громче...

пояснения к главе:

... в течение пятнадцати циклов – люди делят время на года, эльфы на эпохи, а гномы на циклы. Один цикл равен трем годам. В представлении гнома один цикл можно сравнить с одним человеческим годом или же промежуток времени от рождения ребенка и его первых шагов(опять же приблизительно год). Что интересно, так это то, что гномы дали названия циклам – небесный, мифриловый, золотой, серебряный, бронзовый, медный, оловянный, – всего семь названий. один год в цикле называют "день". У гномов часто можно встретить такую фразу "он появился на второй день цикла Меди".

Глава 2. Кота в мешке не утаишь... или все к добру.

Двалин был готов сбежать на битву с орками и троллями, как есть – без оружия и бездоспешно, – лишь бы не связываться с этим... существом из ларца. Торин лишь усмехался, одними глазами, но ведь видно же было, как ему весело от этой ситуации! И ведь не двинешь же по наглой роже! Вот кого бы Двалин приласкал, так это Бофура. Подарочек передал... Он бы ему выразил свою благодарность! Да Бофур вовремя сообразил о грозящем камнепаде на свою голову и предпочел быстро удалиться куда подальше. Он даже не подозревал, насколько это было правильным решением. Еще долгие годы при встречах Двалин дарил ему ТАКИЕ пламенные взоры, что молодой гном отступал и, прижавшись к стеночке, обходил Двалина стороной.

– Что мне делать? – в отчаянье простонал Двалин.

– Хранить, как обещал, – пожал плечами Торин, – растить, воспитывать, учить...

– Торин! Чему я могу научить?! Да еще ЭТО?! Ведь... ЭТО же даже не из нашего народа!

– А вот ЭТО, – с нажимом, сказал Торин, которому отчего то очень не по душе пришлось, что Двалин называет ребенка ЭТО, – уже не имеет значения. Ты дал клятву пред Махалом, Двалин!

Двалин обреченно уронил голову на столешницу и постучался об нее своим пудовым лбом. Как он мог ТАК влипнуть?!

Пока Двалин предавался скорби, Бофур решил зайти в харчевню, где испытал жгучие желание рассказать окружающим его гномам о необычном "подарочке". Сдержаться он не смог и вывалил все, громогласно и чувством:

– Народ! Двалин Железный Кулак папашей стал!

Весь народ в харчевне ошеломленно обернулись.

– Чего-чего ты сказал?! – переспросил его седой гном, по имени Оин. Он уже был так стар, что стал туговат на уши (и хотя он признавал за собой сей недостаток, но упрямо отказывался приобретать рожок-слухачь). Оин решил, что ему послышалось...

– Двалин папашей заделался! Ему ребенка подарили! – с широкой улыбкой гаркнул Бофур прямо ему в ухо.

– Не ори, оглашенный! – оттолкнул его Оин, морщась и потирая ухо.

– Бофур, а ты не того...? – усомнился рыжий гном, сидя за столом слева от Бофура.

– Не верите? А вы пойдите и посмотрите!

Гномы в харчевне переглянулись и решительно покинули заведение. Все. Кроме Бофура и Тикс, у которой было очень странное выражение лица.

– Тикс... покушать бы?

– Мясная похлебка с картошкой есть... – потеряно отозвалась гномка. – Бофур, ты же не разыгрываешь?

– Не-а! – уверил ее Бофур и, оценив вытянувшееся лицо Тикс, добил: – Прохлопала ты, Двалина! Во-о-от! Не выдержал мужик, тебя дожидаясь. Ребятенка от кого-то прижил!

– Ты жрать-то будешь?! – рыкнула уязвленная Тикс, машинально накрутив на руку полотенце. Бофур опасливо отодвинулся от нее, выходя из под удара.

– Буду. Только дай, что!

– Что б ты подавился! – горько, в сердцах, сказала Тикс, со стуком поставив перед гномом дымящуюся миску спустя пару минут.

– А пиво?

– Водичкой запьешь! – рявкнула Тикс из кухни. – На улице!

– Тьфу ты... женщина... То носом крутят – мужики не нужны... а то!

Бофур покосился на кухню, вздохнул, и взял ложку. Идиот. Лучше бы молчал. Ревет теперь там, верно... а попробуй, сунься! Тебя самого так поварешкой и скалкой успокоят, что упокоишься. М-да, кто его за язык тянул...

А гномы дружной толпой в это время ввалились в дом Двалина.

– Двалин! А ну, признавайся! Где ребенок-то? – спросил Оин.

Двалин лоб вновь повстречался с поверхностью стола...

Торин с усмешкой кивнул на стоящий на столе ларец.

Гномы вытянули шеи, заглядывая в ларец. Зареванный Бильбо, к тому времени уже устал плакать и только горько сопел, глядучи на сгрудившихся вокруг него гномов. Крохотный, со светлым пушком вьющихся волос, с малюсенькими розовыми кулачками, с печальными карими глазками в ореоле пушистых ресничек, на которых блестели в свете зажженных свечей капельки слезинок, он был так мил, что тронул сердце каждого.

– И кто тебе подарил такое чудо? – мягко спросил Глоин, кузен Оина. – Кто его мать?

– А это мальчик? Или девочка? – поинтересовался кто-то из толпы гномов.

– А имя у него есть?

На Двалина посыпался поток вопросов.

– Не знаю! – взвыл он.

Да так взвыл, что малыш испугался и вновь расплакался.

Торин с досадой посмотрел на Двалина и, решительно встав, взял ребенка на руки. Крохотное тельце привычно легло в сгиб руки. Спасибо его сестре, Дис, что упорно совала ему поддержать племянников. Торина не меньше остальных мучило любопытство – КОГО послал Махал Двалину через Гэндальфа?

Развернутые пеленки явили собравшимся истину. Мальчик. Который явно принадлежал к полуросликам, судя по густым волосикам на ножках. На малыша была одета короткая рубашонка и еще что-то вроде платка на завязачках. На этом платочке была вышивка из букв на всеобщем, которые складывались...

– Бильбо, – прочел Торин.

– Бильбо... сын Двалина с Синих Гор, – протянул один из гномов в толпе. – А что? Не так уж и плохо звучит!

– Точно! Поздравляем, Двалин! – загудели все.

– Да вы издеваетесь?! – взвыл Двалин, чувствуя желание прибить кого-нибудь.

Вопль, исторгнутый из самого сердца, проигнорировали. Только Оин покачал головой

– Как же ты справляться-то с ним будешь? Женки-то у тебя нет... а ему сейчас прежде женский пригляд нужен...

Большинство гномов тут же почесали затылки, а остальные запереглядывались. Действительно...

– У моего внука в прошлом цикле сын родился – Ори. Пойду-ка я к нему, спрошу у его женки. Может, что присоветует... что дитенку нужно.

– Колыбель нужна, – сказал уверено другой пожилой гном по имени Рион.

– Пеленки, – прогудел рядом с ним рыжий-рыжий гном.

– Молоко, – веско добавил его сосед, такой же рыжий, но отличающийся полнотой и даже широтой.

– Точно! – выдохнула толпа и резко рассосалась, оставив хозяина дома и Торина с младенцем.

– Не переживай, друг. Справишься, – проговорил ободряюще Торин, положив руку на плечо Двалина. Тот с надеждой посмотрел на него:

– Торин, а может Дис? – заикнулся он.

– Кили болеет, – покачал головой Торин. – Куда его? Младенец же – подхватит еще хворь. Мы Фили к брату не пускаем. Извини друг, но придется тебе самому заняться Бильбо.

– Кем?

– Им, – отрезал Торин, и силой всучил младенца Двалину...

... Надо заметить, что Торин, и остальные гномы, не оставили друга в беде. К утру на столе стояло пять кувшинов молока, в комнате материализовались аж три колыбели, а еще огромная куча игрушек, пеленок, и всяких разных вещей, крайне важных для выращивания младенцев.

Но! Все это мало утешало Двалина.

Ну не умел он обращаться с младенцами, успокаивать их, кормить не знал чем и как! Бильбо наотрез отказывался пить из кружки!

И вот, когда в конец замороченный Двалин, невыдержал и заорал:

– Убью скотина старая!!! Голову оторву-у-у! Да заткнись же ты, мелочь!

– Не ори на ребенка! – строго сказали за спиной.

Двалин резко обернулся. Тикс смерила взглядом почерневшего от такой ночки гнома, покачала головой и протянула руки:

– Давай ребенка. Иди, отдохни. Я сама им займусь...

– Тикс...– еле выдавил Двалин, не представляя, что ей сказать.

Гномка качнула головой, отобрала ребенка и вздохнула. Ну, правильно... мокрый весь, да еще голодный. Мужчины! С младенцем справиться не могут...

Двалин посмотрел, как Тикс споро перепеленала хоббитенка, покачала его, отчего Бильбо наконец затих, перестав хныкать, подогрела молоко, покормила его через особый рожок и понял одну вещь...

Не гоблина он ее не отпустит...

Глава 3. Маленькие детки...

Тикс и не пожелала уходить.

Она и в мыслях того не держала.

Странно у них с Двалином сложилось. Не так, как обычно. Да не беда – как вышло, так вышло. Да разве хотелось ей долгих ухаживаний, подарков, пышной свадьбы? Нет, нисколько. Да ей смешно было даже представить Двалина с теми же цветами, что нынче повадились дарить ухажеры своим зазнобам. Двалин и цветы... нет, это же дикость какая-то!

Или же свадьба...

Угу, утешение сплетников навроде Бофура! Все кости перемоют, нажрутся-напьются, в глаза поздравят, а после обсудят со смаком, как у новобрачных все будет. Ненадобно ей такого счастья! Лучше сразу огорошить всех, поставить перед фактом – они муж да жена. И не важно, что так не принято, а них будет и точка!

Тикс с улыбкой взглянула на Двалина. Такой суровый на вид, даже немного страшный, но... отчего то близкий, родной. Впервые десять циклов назад встретились, и за все время она не могла вспомнить, чтобы они говорили о чем-то долго. Он приходил в харчевню, спрашивал о еде и пиве, она приносила...и все. Вот и все их разговоры...

Правда, иногда, замечала его взгляды, да и сама (что тут таить?) бывало смотрела, подмечала...

Как ест, как пьет, как с иными говорит, держится...

Благо, что харчевня на ней. Когда гномы только пришли в Синие Горы да стали устраиваться, удобней оказалось питаться от одного костра. Несколько гномок, засучив рукава, готовили на всех. Тикс тогда еще совсем соплюшкой была, только-только две косички в одну взрослую сплела, робела под час перед мужчинами. Это потом она и скалкой, и поварешкой, без трепета могла одарить любого, а тогда... да не о том речь. Вышло так, что постепенно все стали подмечать – у нее лучше иных и каша выходит, и от похлебки от одного запаха слюнки текут, а Тикс поняла что больше всего иного любит готовить. И у костра, или у печки, дни напролет проводить ей только в радость. А как обустроились, как дома поставили, да стена вокруг поселка выросла, оказалось все привыкли к ее стряпне. Те, у кого семья была, жены, тем то печали не было. Да куда больше одиноких было, да все больше мужчин, которые разве кашу могут сами сварить. Ну не ходить же им каждый день в человечьи харчевни да трактиры? Лучше построить самим, скидываться раз в седьмицу на провизию и приставить к делу... Тикс. И экономия времени и сил, и с людьми лишней ссоры не выйдет, и еда под боком вкусная.

А Тикс к тому времени совсем одна осталась... жить было как-то надо, а замуж (звали ее, звали!) не хотелось. И харчевня выручила всех.

Пока она ребенком занималась, Двалин смотрел-смотрел на то, как она хлопочет, а потом... заснул. Так, как сидел, подперев голову кулаком. Тикс осторожно уложила засопевшего Бильбо в самую красивую колыбельку (а вообще-то принято, чтобы отец сам колыбельку сделал – надо Двалину самому... иначе не хорошо) и решительно распустила волосы, расчесала и заплела по новому. Так, как положено замужней жене. А после тихо подошла к Двалину, легонько коснулась плеча... не дернулся, не проснулся, а ведь воины все спят в полглаза. Умаялся бедный...

Устал...

Он не проснулся и после, когда она заплетала ему тоненькую косичку у левого уха. Вот только уголки губ Двалина то и дело стремились ввысь, расползаясь в широкую ухмылку.

Он тоже был согласен.

Так и сошлись эти двое, про которых за спиной шептались, что они никогда и ни с кем не пойдут по жизни...

... Время, как ветер, пролетает мимо. Летят года прочь, сменяя циклы, оставляя в памяти яркие мазки воспоминаний. И теплые вечера в маленьком домике, и тревожные ночи у колыбельки, первая улыбка чужого, запавшего в самое сердце, малыша, первая ссора с Двалином, и первое примирение, и первые, неверные шажки, ставшего на ножки малыша Бильбо...

Ох, сколько же было мгновений и радости, и счастья, и тревоги!

Ни Двалин, ни Тикс не забудут, когда Б ильбо впервые подхватил какую-то младенческую хворь. По всему тельцу, на маленьких ножках-ручках, вспухли уродливыми буграми пугающе розовые гнойнички.

– Двалин, я боюсь. Их выдавить надо и мазью смазать. У меня духу не хватает, Двалин!

– Давай его сюда, – бурчит гном, заранее готовясь к громким воплям свалившегося ему на голову "подарочка".

А Бильбо морщился, кряхтел, сопел, подымал обиженно-несчастные глазки, но не слезинки не выдал.

– Воин растет, – сказала тогда Тикс, забрав после ребенка у Двалина.

А тот лишь хмыкнул непонятно, хотя и ему пришлось по душе стойкость приемыша.

Однажды Тикс попросила ножи наточить и буквально чуть-чуть с Бильбо посидеть. Надо было ей к соседке забежать, спросить что-то больно важное. Ну, на пару минут всего Тикс оставила их одних! Вернулась от соседки радостная, незнающая, как новость Двалину сказать – подозрения-то ее подтвердились.

Не успела опустеть одна колыбелька...

Вошла в дом, и все забыла, задохнувшись от ужаса.

Двалин точил ножи и складывал их лавку рядышком. Поглощенный делом он и позабыл поглядывать Бильбо, который ползал по полу. Малыш же привлекла блестящая сталь и он, подползя к лавке, держась за нее, встал на ножки и стянул один из ножей...

А Двалин и не видел...

А Бильбо сел на попу и, как все малыши, любящие пробовать все на вкус, потянул сталь в рот...

Ведь остро, ведь больно же! А он слюнявит сталь ножа и по подбородку кровь струйкой... недоуменно хмурит бровки, смотрит на ножик, трогает ладошкой, сжимает лезвие...

– Двалин!!! – Тикс бросается к Бильбо, подхватывает на руки и орет матом на гнома.

Ох, какая ссора была... седьмицу с ним не говорила. Двалин черный ходил, поглядывал на Бильбо и хмурился. У того на все детство остались белесые ниточки шрамов на ладошках, а на нижней губе до конца жизни.

Маленькие дети иногда не понимают, что вещь и боль могут быть связаны.

А потом Бильбо ходить научился и уследить за ним, стало трудновато. И они его умудрились "потерять"... Ведь оба были в доме, дверь не открывали, а ребенок пропал! Весь дом верх тормашками перевернули – нет ребенка! Неужто смог дверь открыть на улицу? Бросились на улицу... ведь такой кроха, всего-то полтора цикла, куда далеко уйдет?

А на улице увидели Торина, который шел к их дому, держа на плечах малышей-племянников – Фили и Кили.

– Что случилось?

– Бильбо пропал... – всхлипнула Тикс.

– Как пропал?

– Не знаю! Вроде дверь плотно закрывается, – нервно передернул плечами Двалин.

– Так. Спокойно. Найдем.

Весь поселок был поднят на ноги. Искали до темноты – не нашли. Но ведь не мог же маленький ребенок раствориться в воздухе? Ревущая в три ручья Тикс, страшно молчащий Двалин и мрачный Торин, вернулись в дом, где оставили маленьких Фили и Кили. Фили было уже почти пять циклов, он был уже большой мальчик и пообещал, что присмотрит за братом, и они никуда не уйдут из дома дяди Двалина...

Зашли в дом втроем и обомлели...

Фили сидел в кресле, обнимая одной рукой брата, а другой Бильбо и смотрел на них хмуро...

– Усли, блосили, а я сиди... а они ревут! – обвиняющее протянул Фили.

– Бильбо! – Тикс схватила Бильбо на руки, который тут же одарил приемную маму недовольно-сонным взглядом. – Где ты был?! Как же я испугалась!

– А он спал, – сообщил Фили. – В сундуке. Во-о-н в том!

И показал пальчиком на тот самый ларец, в котором Бильбо презентовали Двалину.

– И......ть! – выдал, не выдержав Двалин.

Фили удивился.

– А что такое и.....ть? – спросил наивный ребенок.

Торин с чувством подарил другу оплеуху.

– Ничего!

Тот случай привел к тому, что Двалин выкинул злосчастный ларец и изобрел манеж. Сие изобретение тут же оценили все семьи с маленькими детьми. Маленькие детки не обрадовались. Особенно был против малыш Кили, который в свои почти два цикла имел такое шило в одном месте, что Дис была вынуждена просить своего мужа сделать такой же манеж. Кили, возмущенный лишением свободы, вопил как резаный, когда его туда помещали. Фили сочувствовал и щедро притаскивал и закидывал внутрь игрушки. Кили не отвлекался. Крики сменились горьким плачем о лишении свободы. Малыш сидел, обхватив ручонками тонкие досочки-перильца манежа и проникновенно лил слезы. Молча. Смотря на взрослых ТАКИМИ глазами, что им было не по себе...

Но больно он всех достал! Взрослые сжали зубы и терпели...

А что касается Бильбо... он через месяц научился самостоятельно покидать место заточения.

Впрочем, Кили от него не отстал...

Глава 4. Друзья-товарищи...

Воспитание – вот что формирует личность. Воспитание – самое главное в становлении личности. Воспитание и обучение. Неизвестно, каким бы был Бильбо, если бы он вырос среди хоббитов. Но он рос среди гномов и получил соответствующее воспитание.

В жизни каждого ребенка наступает день, когда ему пора знакомиться и общаться со сверстниками. Хорошо, что дети хоббитов растут только чуть-чуть опережая детей гномов. И в свои два цикла Бильбо ни в чем, кроме роста и сил, не отставал от Кили и Ори. Мама маленького Ори была приятельницей Дис, матери Кили, и частенько присматривала за двумя малышами, а после того как Тикс родила дочку, стала присматривать и за Бильбо. Так и вышло, что трое малышей стали почти каждый день видеть друг друга и играть вместе.

Не надо думать, что Тикс резко охладела к приемному сыну после появления дочки. Нет, это не так. Просто малышка Валика требовала к себе внимания бесконечным плачем, выматывая родителей длинными ночами и днями. То у нее колики были, то жар появлялся, то еще что... Мама Ори, Двин, посмотрев на измученную Тикс, сама предложила забирать на время Бильбо. И Бильбо хорошо – со сверстниками поиграет, и ей, Тикс, полегче... Тикс была вынуждена согласиться. Она чувствовала бесконечную усталость и понимала, что начинает срываться и на Двалина, и на малыша, даря ему лишний поджобник, что очень обижало Бильбо.

Странное дело, когда Бильбо падал, разбивая коленки до крови, он не плакал, но стоило дать ему шлепка и... рев длился бесконечно.

Двин очень быстро это подметила и незамедлительно поведала об этом Дис. Та вздохнула:

– Второй Кили...

Будущее показало, что вывод был верный. Пусть и не внешне, и не по крови, но и Кили, и Бильбо имели очень много общих черт. Они не могли сидеть на месте, постоянно отыскивая приключения на свои попы, оба обожали сладкое, оба метко бросались камешками в обидчиков и дружно ненавидели манеж и насмешки. Насмешки они физически не переносили и не прощали. Никому. Даже любимым взрослым. Так стоит ли удивляться тому, что эти двое сдружились?

Фили, старший брат Кили, не имел друзей среди ровесников. Беда его состояла в том, что он слишком рано – САМ! – научился читать. И писать. Ему очень нравилось выписывать, рисовать затейливые буквы-руны на всех поверхностях, а после писать свое имя или имена близких ему. И, как все маленькие дети, он не мог не похвастаться своим умением перед другими детьми... которые еще не умели ни читать, ни писать (да и мало кто из гномов учил этому своих детей – глупость эта грамота!) в силу возраста или статуса своих родителей. И Фили высмеяли. Сказали, что он врет. Что эти значки никакие не буквы, что он всех обманывает, а еще он выпедрежник... и если он не прекратит, то они его побьют. Фили пытался оправдываться, говорил, что действительно умеет читать...