Текст книги "Дефект справедливости"

Автор книги: Елена Терехова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– Пал Палыч я, – проворчал охранник, – фамилия Бирюков. Ладно, чего уж там, спрашивайте, что хотели.

– Меня интересует Андрей Владимирович Морган, как я уже говорила. Что вы о нем знаете? – привычным жестом открыта папка и ручка забегала по строчкам протокола.

– Да мало что я могу про него сказать, – Пал Палыч призадумался. – Работал он у нас месяцев восемь, живет с семьей в Шубаново, а сюда на своей машине на работу ездил. Вообще, я его плохо знал. Он человек закрытый, немногословный.

– Пусть плохо знаете, но все равно, наверное, у вас сложилось о нем какое-то мнение? Как вы думаете, что за человек Андрей Владимирович?

– А он натворил что-то? Почему вы интересуетесь? Его арестовали? – Пал Палыч занервничал.

– Нет-нет, просто опрашиваю вас в рамках одного дела. А почему он должен был что-то натворить по-вашему?

– Знаете, – охранник потоптался на месте, – он странный какой-то. Вечно себе на уме, ни с кем не общается, сторонится людей. А недавно я видел, как он бесился после телефонного разговора. Он приезжал сюда по каким-то делам, к шефу нашему. Вышел во двор, по телефону поговорил, а потом как швырнет его об асфальт, телефон – вдребезги, он сигарету прикурил и с матами пятиэтажными побежал к своей машине, рванул с места и уехал.

– Это когда было? – Галина Викторовна вдруг ощутила холодок в груди – верный признак того, что близится что-то чертовски интересное и важное.

– Когда? Да недавно, – здоровенная лапа почесала лысеющий затылок. – Точно! На следующий день я в отгулы ушел. 16 сентября.

«Бинго!» В этот день была убита Марина Морган. «Не радоваться, еще слишком рано. Надо еще с людьми переговорить, с кем он непосредственно работал, с начальником. Да и сумочка эта, что у убиенной стибрили, мне покоя не дает. Кому и зачем она понадобилась? Если муженек прибрал, то для отвода глаз. Или еще есть что-то? И где оно, это что-то?»

– Спасибо вам, Павел Павлович, за помощь, – Галина Викторовна закрыла папку и протянула охраннику маленький кусочек картона, – вот вам моя визитка, вдруг еще что вспомните, позвоните мне, пожалуйста. А теперь подскажите, где я могу переговорить с работниками вашей конторы и ее начальником?

Разговор ничего не дал. Андрея знали плохо, как работник всех устраивал, но был немного амбициозен. В личную жизнь не пускал никого, друзей завести не успел.

– Алексей Ильич, – Шувалова набрала номер Филиппова, – у меня пока глухо. Я отправлю к тебе ребят-оперов, опросите тех, кто непосредственно работал с потерпевшей, ну из конторы вашей, и осмотрите кабинет, где она работала, может, там что интересное найдете. Она вообще сколько на новом месте проработала?

– Да недолго, месяца три, по-моему, – Филиппов внимательно выслушал Галину Викторовну. – Есть у нее пара подруг, еще со школы, да и работали они в последнее время вместе, может, они смогут нам кое-что прояснить.

– Хорошо. Значит ты по конторам, а я поеду на предприятие, где Андрей Морган трудился в последние месяцы до случившегося. Думаю, что уже к вечеру мы совместными усилиями кое-что проясним.

– Удачи, Галина Викторовна.

– И вам успехов, Алексей Ильич. Так, едем на Васильева, угольная компания «СУЭС», – это уже водителю. – Дежурный, Шувалова, – по рации в дежурную часть, – мне нужен номер телефона приемной угольной компании «СУЭС». Спасибо, жду.

Через несколько минут дежурный перезвонил и Галина Викторовна записала на листке бумаги интересовавший ее номер.

– Здравствуйте. Моя фамилия Шувалова, я следователь ОВД по Ленинскому району. Я подъеду к вам через полчаса-минут сорок. Большая просьба, предоставьте мне все данные, какие у вас есть, на вашего сотрудника – Моргана Андрея Владимировича. И еще. Подскажите, с кем из руководства предприятия я могла бы о нем побеседовать, – секретарь генерального директора, во всяком случае по телефону, произвела впечатление расторопного и вполне компетентного сотрудника. Она подробно разъяснила Шуваловой, как лучше проехать к офису компании, как найти кабинет руководителя и заверила, что следствию будет оказано полнейшее содействие.

Тем временем Филиппов с оперативниками занимались осмотром рабочего кабинета Марины и опросом ее подруг. Маленький кабинетик ничего нового к делу не добавил. Письменный стол, стеллаж с папками отчетов, компьютер, содержащий только рабочую информацию. Никаких записок, в столе идеальный порядок. Сотрудники поселковой администрации – это всего десять человек. Они работают и живут здесь много лет, знают все и всех. Опросив их для порядка, Филиппов понял, что ничего нового он не узнает. «Да, Маришенька здесь работала недавно, но за кроткий нрав и покладистый характер ее все успели полюбить. Она очень добрый и отзывчивый человек, врагов у нее не было, в семье все идеально – дети, любящий муж. Никаких нареканий по работе». Вот так-то. Но это все общие слова, Филиппов знал, что Женя Южная, в прошлом зам. главы, и Ирочка Мухина, секретарша – лучшие подружки Марины, даже когда она жила в Междугорске, они часто созванивались и переписывались. Их Филиппов оставил «на десерт», в надежде, что сможет хоть что-то прояснить в этой истории.

Первой к нему зашла Женя Южная. Яркая брюнетка в тонких очках, слегка расплывшиеся бедра, но тонкая талия, прямая спина и аккуратные ухоженные руки в тонких золотых колечках.

– Евгения Ивановна, вы уже знаете, что у нас тут произошло. Мы пытаемся выяснить все обстоятельства смерти Марины Борисовны. Вы ведь с ней дружили много лет? – Южная закивала головой. Непослушная прядка черных волос упала ей на лицо.

– Да, мы действительно давно знакомы. Дружили, общались. В последнее время, правда, реже стали – все-таки у всех семьи, дети, свои какие-то проблемы. Да и Мариша стала какая-то замкнутая. Раньше она все делилась с нами, как у нее дела дома, как муж ее обожает, как девочки растут. А как перешла к нам в контору работать – ничего особенно рассказывать не стала. Отсидит свои часы и идет домой. Мы сначала думали, что устает она сильно. Понимаете, здешняя бухгалтерия – дело серьезное, это не у фермера сто человек подбить, это весь бюджет сельского поселения и совхоза «Восход». Она ведь еще неопытная, сложно во все сразу вникнуть. А тут еще на курсы вождения пошла. Трудновато ей это давалось, к технике у нее не очень душа лежит, хоть и разбирается она в этом деле, все-таки много лет с автозапчастями провозилась… Разбиралась, то есть, – Южная прикрыла рукой рот, – Господи, а ведь все! Все теперь в прошедшем времени про нее. Алексей Ильич, вы бы с Ирой лучше поговорили. Они в соседних кабинетах сидели, чаи гоняли постоянно. Я-то вечно в разъездах, мне некогда особенно в конторе рассиживаться. Может, Иринка чего побольше моего расскажет.

– Спасибо, Евгения Ивановна, ознакомьтесь и подпишите протокол здесь, здесь и здесь, – Филиппов ткнул ручкой в исписанные листы, – и пригласите, пожалуйста, Ирину Юрьевну.

Ирина Мухина являла собой образ истинной секретарши – блондинка с блестящими, стильно уложенными волосами, строго, но в то же время изысканно одета, сдержанные украшения, идеальный макияж, еле заметный фон духов. Стройная, подтянутая. Глаз радуется при виде такой женщины. Ей очень идет ее возраст – тридцать «с хвостиком». Самый расцвет, шик. Филиппов знал Ирочку всю жизнь – он даже был в нее влюблен в школе, но потом встретил свою жену и понял, что легкомысленная Ирочка вряд ли смогла бы стать спутницей сельского полицейского. Это не ее – сидеть вечерами, дожидаясь мужа с работы и по сто раз разогревать ужин.

– Присаживайтесь, Ирина Юрьевна. Я хотел бы переговорить с вами по поводу вашей подруги, Марины Морган. Вы знаете, что с ней случилось, и нас сейчас интересуют все подробности, все, даже самое незначительное, что вы расскажете, может помочь нам в поисках злодея.

Ирина присела на предложенный стул и молча смотрела на Филиппова ярко-синими глазами, пока он зачитывал ей ее права и обязанности, как свидетеля.

– Это муж ее прибил, – вдруг без обиняков заявила она, – я даже нисколько не удивлюсь, если это так. Он бил ее и делал это довольно часто, причем бил так, чтобы не оставлять следов. Профи поганый!

– Откуда вы это знаете? – Филиппов очень заинтересовался полученной информацией.

– Случайно узнала. Несколько недель назад Мариша пришла на работу и вдруг почувствовала себя плохо. У нее закружилась голова, она упала, и вдруг началось кровотечение… ну, по-женски. Я бросилась вызывать «скорую», но она сказала, что это долго и попросила меня отвезти ее в районную больницу. Я попросила девчонок посидеть на телефоне, сама прыгнула в машину и увезла Марину в больницу. Оказалось, что у нее случился выкидыш. Она просила никому ничего не рассказывать. Да в конторе на наше отсутствие не обратили никакого внимания. В общем, ее «почистили», она отлежалась там, и мы уехали домой.

– Выкидыш у нее произошел из-за избиения? Она так сказала?

– Да ничего она не сказала. Она в последнее время все больше отмалчивалась. Раньше все ходила по деревне, глазами сияла, всем показывала, как она живет хорошо, да как мужа боготворит, а тут все больше стала замыкаться в себе.

– Так откуда вы все-таки узнали подробности?

– От ее младшей дочери, Катюши. Она после школы зашла к нам, это было дня через три после случившегося, и спросила, где мама. А Марина уехала в райцентр показаться врачу. Ну я и сказала, мол, мама по делам уехала в город. А Катюшка вдруг расплакалась и говорит: «Этот козел Андрей маму опять ударил». «В смысле „опять“? – говорю». «Да он ее каждый раз обижает и толкает сильно, когда пьяный приходит. А он, как на шахту устроился, часто стал с друзьями своими выпивать, мама начинает ему говорить, что ей это не нравится, а он ее по лицу бьет или толкает. Мама потом плачет и в нашей комнате прячется». Вы поговорили бы с Катей. Иринка, старшая, ничего никогда не расскажет, она привыкла все в тайне держать, да и Марина ее к этому постоянно приучала, а Катюша маленькая еще, непосредственная, она все расскажет, как было. А я вот думаю, если Андрей позволял себе избивать жену периодически, то и убить ее для него особого труда не составило бы. Перестарался и все. Тем более повод появился, – Ирина вдруг резко замолчала и выпрямилась на стуле.

– Какой такой повод? – зацепился за слово Филиппов. Ирина упорно молчала, опустив голову. – Вы понимаете или нет, что происходит? Убили вашу близкую подругу! Жестоко, нагло! Вы что-то знаете и молчите. Что за тайны мадридского двора тут такие?

Ирина вздохнула:

– Да появился у нее тут поклонник. Игорь Устинов. Они встречались тайно, – Ирина говорила об этом с большой неохотой, – я иногда ее прикрывала по работе. Ну, когда она убегала на свидание.

– И вы думаете, что Андрей узнал?

– Не думаю, а знаю. Марина сама мне сказала. Они поссорились, он сказал ей, что она в деревне превратилась в колхозную доярку, что на нее смотреть стыдно, а она, обидевшись, сказала, что стыдно только ему, другим совсем наоборот. Андрей схватил ее за руку и стал выкручивать, требуя сказать, кто это «другие». Марина сказала. Она тогда дико испугалась, что навредит Игорю, но Андрей не стал устраивать разборки. Он просто обо всем рассказал жене Игоря. Та тоже не стала публично унижаться, выловила Марину на пустыре между их домами и облила ее водой с навозом. Ну и сказала типа, еще раз сунешься к моему мужу, зашибу. Платье такое красивое испортила. Андрей Марине из Праги привез. Вот как-то так. Больше я ничего не знаю, – Ирина подписала протокол и вышла из кабинета. Филиппов почесал лоб и решил по собственной инициативе вызвать Светлану Устинову. Все-таки их встреча с Мариной состоялась на том самом пустыре, где ее и нашли впоследствии. Он порылся у себя в записной книжке:

– Здравствуйте, Светлана Владиславовна! Это ваш участковый, Филиппов. Я в здании администрации, вы не могли бы ко мне подойти? У меня парочка вопросов есть к вам… Можете? Спасибо… Жду… Да-да, я в кабинете бухгалтера, – ну вот. Скоро подойдет Устинова, может быть она сможет что-нибудь пояснить. Так, есть минут пятнадцать-двадцать, надо хоть покурить сходить, а то засиделся совсем за бумажками.

Филиппов вышел на улицу и сел на скамейку возле конторы. Солнце по-осеннему не грело, хотя светило довольно ярко. Утром уже холодные туманы. Вечерами жухлая трава пахнет сыростью. Приближается сезон холодных дождей, слякоти и мороси. Филиппов терпеть не мог межсезонье.

Окурок полетел в урну, участковый вернулся к своим бумагам.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. ШУБАНОВО, НЕДАВНЕЕ ПРОШЛОЕ

Шубаново – село большое, здесь есть вся инфраструктура – здравпункт, почта, отделение банка, детский сад и средняя школа. Девчонки – Марина и Наташа – довольно быстро включились в учебный процесс, а уж подружиться со сверстниками им вообще не составило никакого труда. Особенно в этом плане отличалась Наташка – характер у нее был боевой, по натура шустрая, так что девчонки смотрели на нее, открыв рот, а мальчишки в ее присутствии забывали дышать. Поклонников у Наташки было море, выбирай любого. Подружки завидовали, строили мелкие козни, но она не очень-то расстраивалась. Марина же находилась в тени своей сестры. Тихая, скромная девочка, аккуратная и вежливая. Она была очень удивлена, когда Лешка Бычковский, ее сосед по парте, подкинул ей в портфель записочку с предложением дружбы. Марина считала эталоном красоты свою сестру и не верила, что кто-то может заинтересоваться и ею тоже.

Вечером она несколько десятков раз перечитывала послание и сердце билось в ее груди, как пойманная птичка. «Лешка такой замечательный и романтичный, настоящий парень, – писала она в своем дневнике, – про таких в кино показывают. Он и портфель не постесняется донести, и поможет решить задачку по математике. А еще он симпатичный. Не красавчик, конечно, но высокий, спортивный и семья у него хорошая. Кто знает, может быть это моя судьба?»

Утром они встретились у школьных ворот. Посмотрели друг другу в глаза и больше уже не расставались.

Все у Марины и Леши шло гладко, они не ссорились, не давали друг другу поводов для ревности, всегда были вместе, у всей деревни на виду.

– Люся, – посмеивались соседки, – Маринка-то твоя совсем заневестилась, скоро, поди, сватов засылать?

– Да замуж не напасть, – смеялась в ответ Людмила, – замужем бы не пропасть. – Под шутки и прибаутки Марина встречалась с Лешей почти три года.

Ничто не сравнится с первой юношеской любовью, когда от каждого неловкого прикосновения тебя накрывает волной невиданного счастья, когда сердце готово выскочить из груди от одного только предвкушения встречи, когда робкие неопытные губы обжигают уже одним своим дыханием твое и без того разгоряченное лицо, когда… впрочем, все мы прошли этот путь. Юные влюбленные много времени проводили вместе, но при этом не уставали друг от друга, ни разу не поссорились и, словно затыкая рот досужим сплетницам, вели себя прилично и осмотрительно – на людях не обнимались, только держались за руки, и на лавочке у клуба не целовались. А уж шарить в вырезе блузки обеими руками, как было заведено у парней после танцев да пары стаканов дешевого портвейна, это и вообще считалось за гранью.

Было у Марины и Лешки тайное убежище, вдали от посторонних глаз, облюбованное ими и обустроенное. Небольшая полянка у реки Касьмы, окруженная раскидистыми ивами прятала их в теплое время года. Сюда же они приходили зимой на лыжах, вспоминая проведенное летом время и строя планы на ближайшее будущее. Эта полянка стала их оберегом, их храмом любви. Именно сюда пришли они после школьного последнего звонка, именно здесь они оба ступили на порог взрослой жизни.

Лешка был неопытен и невероятно нежен. Его робкие пальцы путались в завязках белого парадного фартука и вплетенных в косы бантах. Она не испытывала никакой робости, стоя перед ним совершенно обнаженная, с распущенными до пояса волосами.

– Ты моя Русалка, – восхищенно прошептал Лешка, бережно укладывая ее на весеннюю ароматную траву, застеленную его пиджаком…

Такого блаженства Марина еще никогда не испытывала. Она до сих пор находилась в какой-то эйфории и никак не могла разжать их переплетенные пальцы. Лешка проводил Марину до дома, и они стояли у калитки, не в силах расстаться хоть на минуту. Волосы девушки снова были аккуратно заплетены в косы, белый фартук выделялся в темноте. Еще никогда она не возвращалась домой так поздно, но не было ни страха перед наказанием со стороны мамы, ни стыда за совершенное ими с Лешкой там, на поляне.

– До завтра, – в сотый раз прошептала она.

– До завтра, – в сотый раз откликнулся Лешка. И никто из них снова не тронулся с места.

Не известно сколько еще они стояли бы, но где-то рядом раздался стук открываемого окна. Марина вздрогнула, выдернула свою руку, поцеловала Лешку в щеку и бросилась к крыльцу. Уже у двери она оглянулась. Лешка стоял у калитки, провожая ее взглядом. Она вошла в сени, закрыла за собой дверь и прижалась к ней спиной.

«Боже, спасибо тебе! Я так счастлива сегодня! Только одно омрачает мое счастье – Леша скоро уйдет в армию. Как я буду без него? Наверное, какая-то частица меня просто умрет. И воскреснет, как только он вернется ко мне. У нас впереди счастливое будущее. Семья, дети… Я все готова отдать ради этого», – девичий дневник привычно поглощал в себя тайны хозяйки.

Марина сидела в кровати и доверяла свои тайны общей тетрадке в клеенчатой обложке. Она с осторожностью кошки пробралась в их с Наташкой комнату, но, как оказалось, напрасно «шифровалась» – сестры еще не было дома. Вот ведь неугомонная! Наташка частенько приходила домой под утро или, претворившись спящей с вечера, сбегала гулять через окно. Возвращалась она обычно тем же путем, веселая и счастливая. Сегодняшний вечер тем более не стал исключением – все-таки последний звонок, это ведь такое событие! Наташкина компания собиралась сначала на танцы в клуб, а потом на шашлыки к Южным, они жили на Заречной улице, почти на окраине деревни, рядом с Касьмой. Большое подворье, веранда, молодежь любила там собираться. Лешку с Мариной тоже приглашали, но они тихонько, почти по-английски, ушли еще из клуба.

Марину переполняли чувства, ей хотелось поговорить, поделиться. А кто поймет тебя лучше, чем твоя сестра, тем более сестра-близняшка, твое зеркальное отражение. «Ну вот где ее носит, когда она так мне нужна!» – возмущалась Марина, поглядывая на настенные часы. Половина третьего ночи! «Пусть хоть умрет теперь от любопытства, ничего не расскажу!»

Девушка повертелась под одеялом и поняла, что уснуть не сможет. Она встала и направилась на кухню. Стакан теплого молока успокоит возбужденные нервы и поможет уснуть. Возвращаясь в свою комнату, она проходила мимо комнаты матери и вдруг услышала странные приглушенные стоны. Господи, что такое? Плачет что ли или ей плохо? Марина осторожно открыла дверь и вошла:

– Мамочка, что с тобой? Тебе плохо? Может таблетку какую дать? – без всякой задней мысли она протянула руку и включила свет. Людмила резко прикрылась одеялом, но от Марины не ускользнуло, что она совершенно голая. На соседней подушке, так же прикрывшись одеялом, лежал мужчина.

– Свет погаси и брысь отсюда, – хриплым голосом произнес мужик, – здоровая кобыла, а вламывается в родительскую комнату, как к себе, – Марина в полушоковом состоянии протянула руку к выключателю, но свет так и не выключила и выйти из комнаты тоже не могла. На кровати ее матери вальяжно расположился… дядя Валера Бычковский, отец Лешки, ее Лешки! Ведь еще вчера он называл ее сношкой, потчевал чаем с вишневым вареньем и заставлял есть побольше пирожков с первой в этом году колбой, чтобы «поправилась немного, а то все нынче модели, фигуру берегут, а нам невестка нужна справная»

– Ты долго еще тут торчать собираешься? – Марина вздрогнула от резкого голоса несостоявшегося свекра и опрометью кинулась в свою комнату. Мать так и не произнесла ни слова.

Она вбежала к себе. Сердце билось молотом, голова кружилась, тошнота подкатывала к горлу. Девушка готова была разрыдаться, но натолкнулась на Наташку, которая курила в окно и, услышав шум и гам, выкинула еще почти целую сигарету.

– Ты чего? – с громким шепотом напустилась она на сестру, – предупредить не могла что ли, что это ты? Я думала мама там с ревизией идет.

– Ой, Натаха, не до ревизии ей сейчас, – Марина все никак не могла отдышаться.

– Случилось что-то? Так пойдем поможем, – Наташка соскочила с подоконника и готова уже была выскочить из комнаты на помощь матери. Марина преградила ей дорогу.

– Не ходи туда, – она твердо посмотрела в глаза сестре, – поверь, ей сейчас не до нас. Я только что была там, тоже с намерением оказать посильную помощь. А там… Там… эээ… Блин, я не могу, – Марина зарыдала.

– А, вон оно что, – понимающе сощурилась Наташка, – истина открылась, значит. Валерик. Уже и ночует тут. Ну-ну…

– Что? – Марина прекратила плакать и вмиг высохшими глазами посмотрела на сестру, – ты все знала? Знала и молчала? Ничего не сказала мне? Да как ты могла!

– Да успокойся ты, – резко шикнула Наташа, – я только пару дней назад узнала. Случайно. А тебе когда было говорить? Ты со своей любовью вообще перестала на меня реагировать – молчишь, улыбаешься глупо, да в тетрадке сутками строчишь что-то.

– Господи, Наташенька, – Марина крепко обняла сестру, – прости меня! Я была так счастлива до сегодняшнего дня. Так по-дурацки счастлива! Я ничего и никого вокруг не замечала! Прости меня!

– Ну что ты такое говоришь? – Наташа степенно, как настоящая старшая сестра, гладила плечи Марины, – причем здесь ты и твое счастье? Счастлива и замечательно. И вообще. Вы с Лешкой – это вы с Лешкой, а мама и Валерик – это отдельно. Это их жизнь, их дела.

– Понимаешь, Наташ, я не знаю, как теперь в глаза смотреть и Лешке, и теть Ларисе. Она и так ко мне не особо тело относилась, а теперь я и вообще не знаю, как появлюсь в ее доме. Как думаешь, еще кто-то в деревне знает об этом?

– Думаю, что да, – Наташа снова села на подоконник и закурила, – я дня два-три назад задержалась в школе, помнишь? Ну дежурили мы с Лужиной. В классе убрались и пошли на задний двор покурить, смотрим, а у мамы в подсобке окно открыто. Я по времени знаю, что она уже дома должна быть, ну, думаю, надо окно хоть снаружи прикрыть, а то залезет кто. Лужина притащила несколько кирпичей, мы залезли на них и начали раму толкать, сама ведь знаешь, окно большое, придерживать надо, чтоб не разбить. Ну и случайно вовнутрь заглянули. А там Бычок нашу мамашу на столе… в общем… того. Ну мы убежали, Лужиной я пригрозила, что если разболтает кому, башку оторву, она пообещала молчать, но… Сама ведь знаешь нашу пословицу: «Хочешь, чтобы узнал весь свет…»

– «… скажи по секрету Лужиной», – закончила Марина.

– В классе пока перешептываний не наблюдаю, но у Лужиной мать работает вместе с теть Ларисой. Делай выводы.

– Как жить-то здесь теперь? Ведь это деревня, все на виду. Бабье молчать-то не будет, и маму ославят и нам прицепом достанется. Скорее бы уже учеба закончилась, Леша в армию, я учиться поеду в Кемерово, может со временем поутихнет все. Надо же, опять началось, – Марина тяжело вздохнула, – Наташ, дай мне тоже сигарету, – сестра удивленно приподняла бровь, но сигарету дала, – я ведь помню, что она в свое время творила в Мыскине, хоть и маленькая была и мало что понимала, но помню. Я не осуждаю маму, нет. Она ведь тоже хочет быть счастливой. Но почему именно так? Почему именно он? Не понимаю.

Сестры сидели у окна, курили сигарету за сигаретой и разговаривали, разговаривали. Такого теплого и откровенного разговора между ними не было никогда. Марина вдруг осознала, что детство кончилось. И кончилось оно именно в эти минуты, а не тогда, в их с Лешкой убежище. Сестры уснули только на рассвете. Мать, собираясь на работу, еле растолкала их в школу. Ей сегодня одной пришлось управляться по хозяйству – Валерий ушел среди ночи, а дочери проспали все на свете. Да и, положа руку на сердце, она еще не готова была обсудить с ними сложившуюся ситуацию. «Поживем – увидим. Может, как-нибудь само все решится», – понадеялась Людмила и, убедившись, что девчонки встали, вышла из дома.

Близняшки никак не могли толком проснуться, состояние было из тех, которые Наташка называла «поднять – подняли, а разбудить забыли». Голова не слушалась, глаза не открывались, а во рту, от обилия выкуренных ночью сигарет, поселился целый кошатник. Марина тщательно умылась, вычистила зубы и принялась плести косу-«колосок». Она любила заниматься своими волосами, ухаживать за ними. Наталья же недавно постриглась и сделала химическую завивку. Волосы теперь надо было накручивать на щипцы или бигуди, иначе она походила на встрепанный одуванчик. Завтракать уже было некогда, но вот выкурить по сигаретке на дорожку они все же решили. Наташка курила уже давно, а вот Марина, распробовав вчера сигареты, решила, что пока будет курить – сейчас необходимо немного успокоить нервы, а никотин неплохо с этим справлялся. Запах изо рта приглушили листиком смородины, его же растерли в руках, чтоб не пахли пальцы, а волосы, немного сбрызнутые маминым «Серебристым ландышем», секрет выдать не могли – духи эти просто бронебойные.

– Вперед, за знаниями, – Наташка первая сбежала с крыльца. Марина неторопливо шла следом. Лешка не пришел за ней, такого не бывало в последнее время. Ладно, она увидит его в школе, там они поговорят, обсудят свои планы на будущее. Ее смущало только одно – знает ли Лешка об отношениях его отца и ее матери и стоит ли с ним это обсуждать. Ну да время покажет.

В школе она Лешку тоже не увидела, его не было на первом уроке. Марина присматривалась к поведению одноклассников, пыталась понять внутренний настрой в классе – знает ли кто-нибудь о том, что происходит. Глаза ее невольно косились в сторону Лужиной, но та сидела совершенно спокойная, словно слон под брезентом, и на Марину внимания не обращала. Первая перемена была самой большой, целых пятнадцать минут. Этого времени было вполне достаточно, чтобы добежать до дома Лешки и узнать, в чем дело, почему его нет в школе. Как только прозвенел звонок, Марина опрометью побежала на улицу.

Она домчалась до знакомой калитки, но войти побоялась – с цепи спустили Боба, здоровенного дворового пса, он был не очень доброжелателен и во двор никого не пускал, скаля в недовольной ухмылке мощные зубы. Марина, все еще задыхаясь от быстрого бега, обошла забор с другой стороны и кинула в окно Лешкиной комнаты пару камней. Тишина. Она вернулась к калитке и крикнула несколько раз:

– Лешка! Леееш! Ты где есть? Леха!!! – снова никто не отозвался. Она уже собиралась уходить, когда на крыльцо вышла Лариса, мама Лешки.

– Чего тебе надо? – сердито взглянув на Марину, проворчала она.

– Здрасьте, теть Ларис, – проблеяла Марина, – я за Лешкой пришла, его в школе не было. Узнать хотела…

– Он в Чусовитово с утра уехал, я отправила, – Лариса почти вплотную подошла к калитке, – а что ты пришла это даже хорошо. Вечером Леша вернется, но тебя я чтоб никогда больше рядом с ним не видела, а уж возле моего дома и подавно. Запомни, – глаза ее загорелись нехорошим огоньком, а пальцы с силой вцепились в белый воротничок ее школьного платья, – дочери проститутки не место в моем доме. А если не послушаешь меня и наперекор всему будешь моему сыну жизнь ломать – я тебе такое устрою…

– Марина не дослушала угроз несостоявшейся свекрови и, залившись краской до самой макушки, бросилась обратно в школу. Оторванный воротничок, словно пиратский флаг на корабле, развевался за ее плечом.

Она не помнила, как отучилась в этот день, такая накатила вдруг апатия ко всему. Как жить-то теперь, одной, без Лешки? Неужели все рухнет вот так, в один миг, только по прихоти взрослых, которым нет дела до их чистой любви? А если она, Марина, вдруг окажется беременной после того, что у них с Лешкой было там, на речной поляне? Нет, только не это! Почему, почему это случилось именно с ней? Ведь она никому ничего плохого никогда не делала, никогда слова поперек не сказала… Как больно… Как несправедливо…

Девушка медленно поднималась по ступенькам их невысокого крылечка. Вдруг входная дверь распахнулась, на пороге стоял Валерий.

– Ну, здоров, Маришка. Прошу любить и жаловать. Я с вашей мамой, это, ну… порешали, в общем, что будем вместе жить, – он шел за Мариной по пятам и пытался ей втолковать очевидные вещи, как-то виновато пытаясь заглянуть ей в глаза, – ну сколько еще она одна терзаться будет? Тяжело ведь одной-то в деревне. Вы скоро разлетитесь, она еще молодая, что ж ей, одной вековать?

– Совет да любовь, – прошептала Марина и закрыла дверь перед носом нового жильца.

Вечером вернулась Людмила и собрала всю семью за столом. Даже Наташка, вопреки всему, сегодня вовремя появилась дома. Марина сидела с отсутствующим видом, Валерий тоже был немного не в своей тарелке, но вот Людмила держалась спокойно и уверенно.

– Девочки, вы у меня уже взрослые, – начала она, словно по писаному, – я не буду тут огороды городить. В общем, мы с Валерой решили жить вместе. Я ему не безразлична, он решил уйти из семьи ко мне. Я понимаю, что вы сейчас растеряны, но не собираюсь спрашивать у вас совета или выслушивать ваше мнение. Все уже решено. Если вас что-то не устраивает – я никого не держу. Вы выросли, вам все равно не сегодня, так завтра покидать родительский дом. Я прошу уважать мой выбор и мое мнение. Все.

– Мама, но почему так? Почему именно он? – Марина не смогла сдержать слез, – ведь он отец моего парня! Мне сегодня тетя Лариса таких вещей наговорила! Я чуть не умерла там со стыда!

– Мариша, – вклинился в разговор Валерий, – ваши отношения с моим сыном нас не касаются, вы ведь ничего предосудительного не делаете, ваше дело молодое, ничего не изменилось.

– Нет, вы не понимаете, – Марина перешла на крик, – ничего не понимаете! Все изменилось! Все! Как раньше уже ничего не будет! Вы такую пропасть выкопали между нами!

– Марина, прекрати истерику, – прикрикнула Людмила, – что за эгоизм такой? Откуда? Почему ты думаешь только о себе? Почему я должна идти на поводу у твоих сиюминутных прихотей? Иди лучше к экзаменам готовься. Любовь у нее! Любовь всей жизни! Куда там! Да ты только вырвешься отсюда и у тебя этих «любовей» еще сорок семь штук будет.

– Мама! Как ты можешь? – Марина бросилась в свою комнату, упала на постель и разрыдалась. «Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!» – стучало у нее в голове. Первый порыв был наглотаться таблеток и уйти из всего этого дерьма. Она даже начала вспоминать где и какие в доме хранятся лекарства, но рядом оказалась Наташка, которая крепко взяла сестру за руки и сказала: