Текст книги "Мышка Йоле. Книга первая"

Автор книги: Елена Слынько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

ГЛАВА 9

Wer Liebe sucht, findet sie nicht, sie überfällt uns, wenn wir sie am wenigsten erwarten.

(George Sand)

Кто ищет любовь, не находит её. Она настигает нас, когда мы меньше всего её ждём.

(Жорж Санд)

Zwei Dinge sollen Kinder von ihren Eltern bekommen: Wurzeln und Flügel.

(Johann Wolfgang von Goethe)

Есть две вещи, которые родители должны дать своим детям: корни и крылья.

(Иоганн Вольфганг фон Гёте)

Родилась Йоле в Москве восьмимесячной и очень слабой, шансы на то, что вообще выживет и не будет инвалидом, были минимальные. Первые полтора года жизни провела в больничных палатах, там же и ходить научилась и первые слова сказала. В ведомственной больнице были и хорошие специалисты, и препараты, о которых простые доктора даже не слышали, поэтому, наверное, и выжила. Её отец занимал командную должность в очень секретном боевом подразделении ГРУ. Дома его практически никогда не бывало. Мама была молодой, красивой и такая жизнь ей вскоре надоела. Однажды она просто ушла и не вернулась, забрав свои документы, чемоданы с одеждой и драгоценности. Оставила майору Суходольскому лишь полуторагодовалую дочь, отказ от её воспитания и копию заявления на развод. Горевал отец или нет, Йоле не помнила, ровно как и лица мамы. Все свои фотографии она забрала с собой или уничтожила.

Суходольский отвёз крошечную дочку в свой родной город к своей матери и уехал в очередную командировку. Дочь он очень любил и приезжал при малейшей возможности, хоть на несколько часов. Пытался уговорить Иоланду Карловну переехать с Йоле в Москву, не получилось. Бабушка категорически отказалась, заявив, что ненавидит этот сумасшедший муравейник, хоть родилась и выросла там. Привозил подарки, ходил с ней гулять, а потом опять надолго пропадал. По документам её звали Елена, но отец и она сама терпеть не могли это имя, данное матерью, однако менять не захотела при получении паспорта. Девочка росла как две капли воды похожей на маму отца – бабушку Иоланду, Йоле. Такая же миниатюрная и белокожая, с копной золотых волос и изумрудными глазами. Иоландой бабушку назвал прадед, потомок викингов из Норвегии. До революции его отца, прапрадеда Лены, каким-то ветром занесло в Россию, да тут и остался, мечтая до самой кончины вернуться на родину. Поэтому после смерти Иоланды осталась маленькая Йоле, Фиалка.

Папа, проведя три месяца с Йоле после ранения и смерти бабушки, забрал дочь обратно в Москву. Решив, что так будет лучше, женился во второй раз. Оксана была очаровательной хохотушкой с обаятельными ямочками на румяных щёчках. В присутствии папы. Когда он уезжал, то предпочитала падчерицу не замечать вообще, что Йоле гораздо больше устраивало, чем показная забота при отце. Оксана могла по несколько дней не появляться дома, но хоть ухажёров не водила, а гуляла на стороне. Естественно, Йоле отца не ставила в известность. Взрослые дела – это для взрослых, тем более папа был самым умным. Если ничего не спрашивал, то, значит, так нужно.

В десять лет Йоле могла и борщ сварить, и бельё выстирать, и продукты закупить. Она уже не обращала внимания на жалостливые взгляды учителей, бабушек-соседок, издёвки одноклассниц и прочую мелочь. Мышка уже привыкла быть самой мелкой по росту и возрасту, ведь в первый класс пошла в шесть лет. И подумаешь, что нет мамы! У полкласса нет отцов, а в представлении маленькой Йоле это гораздо хуже. Девчонки отпускали шуточки по поводу её маленького роста, по поводу полного отсутствия вкуса в одежде, но списать просили постоянно. Мальчишки же почему-то принимали за своего парня, а не за девчонку. И Йоле это устраивало. Главным для неё было, чтобы не доставали, а мальчишки часто и от девчонок защищали, и рюкзак донести помогали, с ними было проще. А потом дружно списывали домашние работы и контрольные. Когда Йоле исполнилось двенадцать лет, Яна Владиленовича привезли с тяжёлой контузией и осколочными ранениями из командировки на Ближний Восток. Почти год он провёл в больнице и реабилитационном центре, но на прежнюю службу вернуться уже не смог. От преподавательской деятельности и штабной работы отказался, вышел на пенсию в сорок семь лет в чине полковника, став сразу же неинтересен молодой жене. В итоге костяк семьи Суходольских, освободив ведомственное жильё, перебрался в папин родной город, в старую уютную квартирку бабушки Иоланды.

Жили они скромно и дружно. Ян Владиленович устроился в местное управление ФСБ на консультативную должность, а Йоле росла, отлично училась и радовалась, что папа каждый вечер был дома. Им было очень хорошо вдвоём. По выходным они ездили в горы или в лес, по утрам бегали в парке. Ян Владиленович придумал устраивать недели языков народов мира. Вначале Йоле злилась, когда не могла сказать или понять, но потом вошла во вкус. Отец в совершенстве владел практически всеми диалектами английского, немецкого, французского, испанского, португальского, финского, польского, чешского, болгарского, японского, китайского и вьетнамского языков. Йоле языки давались легко, но с испанским и португальским она никак не могла сладить, путая их. Говорить на китайском ей папа запретил, сославшись на то, что у неё получаются хорошо только ругательства. С остальными проблем не возникло. А ещё они вместе начали изучать арабские языки, вернее, изучала Йоле, а папа просто вспоминал.

Иногда к ним приезжали друзья, бывшие сослуживцы. И дядя Пьеро, который, вопреки дикой пиратской внешности, был очень добрым и смешил Йоле своими байками со специфическим присказками. Дядя Пьеро был ещё и крёстным. Однажды девочка спросила у него, почему Пьеро и где тогда его Мальвина? Он рассмеялся и ответил, что Пьеро его позывной, а Мальвину ещё не отвоевал у злобного Арлекина. После его слов Йоле возненавидела фильм «Золотой ключик», потому что там Пьеро какой-то пришибленный лузер, а Мальвина дура, запавшая на хулигана и выпендрёжника Буратино с улыбкой «радость стоматолога».

Что интересно, Йоле пыталась вспомнить, какие у неё были игрушки, и не могла. Помнила лишь пушистого медведя больше её ростом, подаренного на семилетие дядей Пьеро. Кукол не было никогда, вернее, были, но в шкафу, пока не были раздарены соседским девчонкам. Она категорически не признавала игрушками маленьких человечков, потому что у них были либо грустные, либо глупые глаза и страшные несоразмерные тела. Пластиковые или резиновые уродцы. Ленке было неприятно даже брать их в руки. А вот с Мишкой они нашли общий язык ещё и потому, что в нём находился её личный тайник. Там в маленькой коробочке хранилось тоненькое серебряное колечко с крошечным изумрудом, которое подарила бабушка Иоланда, когда ей исполнилось шесть лет и она пошла в первый класс. Это колечко не представляло особой ценности ни для кого, кроме Йоле и отца. Папа рассказал, что оно передаётся в их роду по женской линии больше двухсот лет. В этом маленьком ободке серебра хранилось тепло женских рук стольких поколений! Оно так и лежит в тайнике по сей момент, а Йоле по наставлению бабушки должна передать его своей дочери или внучке. По семейным преданиям кольцо было оберегом женщин их рода. Только что-то не сберегло… или, наоборот, сберегло? Жаль, что оно сейчас не у неё, а в пустой квартире.

Зато Лена помнила все книги, которые есть у неё дома. Она перечитала многие по несколько раз. Отец приучил дочь читать иностранных авторов только на их родном языке, потому что как ни был бы хорош перевод, но это перевод. Терялось очарование языка, менялись обороты речи, и восприятие уже не было таким, как у автора. Особенно это ощущалось при чтении поэзии. Она даже экспериментировала с «Фаустом». Сначала прочла в оригинале и была потрясена до глубины души. Насколько же Гёте изучил человеческую натуру, чтобы создать таких персонажей. Потом прочла в переводе на английский язык, русский и французский. А насколько красиво звучат рубаи Абу ибн Сина, поэзия Омара Хайяма на родных языках. Читаешь вслух и, словно это горный ручеёк журчит, или животворящая вода в арыках у корней цветущих яблонь, словно песнь жаворонка в бездонно голубом небе над цветущей весенней степью. Пришла к твёрдому мнению, что папа прав, как всегда!

Ещё Йоле очень любила мультфильмы. Даже став взрослой предпочитала их кинофильмам, но не всем, конечно. Очень любила старые диснеевские сказки: «Красавица и чудовище», «Золушка», «Белоснежка и семь гномов» и многие другие. Несколько раз пересматривала мультфильмы «Как приручить дракона», любила старые советские мультики – наивные и добрые. Она любила мультик про Золушку, но терпеть не могла сказку, особенно советскую экранизацию. Слишком слащавая, слишком пафосная и слишком глупая на её притязательный вкус. И вообще так не бывает даже в сказках! Короли не бывают такими идиотами. Принцы не женятся на прислуге, они женятся только на прекрасных принцессах.

Вот так незаметно и выросла на книгах, романтических и добрых мультфильмах, приключенческих и военных фильмах о настоящих мужчинах и верных им подругах.

С животными у неё с раннего детства сложились странные отношения. Ещё когда маленькой жила с бабушкой на даче, поняла, что слышит растения и понимает эмоции животных. Сорвать цветок стало сложно, ведь он живой и так радуется прилёту пчелы или бабочки, что поёт и танцует от этого! Как можно оборвать его жизнь и так мимолётную? Йоле чувствовала страх и боль соседской кошки, когда та, прыгнув с дерева, ушибла лапки. Животные, почему-то особенно кошки и лошади, сразу признавали её за свою. С собаками сложнее. Они слишком преданные и слишком хотят угодить хозяину или просто приласкавшему их человеку. Преданные и зависимые. А Йоле это не нравилось, она ценила больше независимый нрав свободолюбивых кошек и гордых лошадей. Но дома у Суходольских не было даже рыбок. Квартира – это тюрьма для животных, клетка. А вот для дворовых собак, кошек и птиц еда находилась всегда. Без угощения для своих друзей она не выходила из дому. Смешно смотреть из окошка, как друзья ждали её появления. На асфальте у подъезда терпеливо и чинно сидели четыре дворовые собачки. Ярусом повыше, на крыше подвала и низкой ветке – пять кошек, а на деревьях повыше и карнизах окон голуби и сороки. Зато, когда раздавалось угощение, наступал бедлам. Птицы воровали у кошек и собак, собаки отбирали у кошек, а кошки отбирали у собак, попутно охотясь на птиц. Инстинкты, что тут поделаешь?

В выборе профессии не сомневалась ни минуты. Однажды Ян Владиленович спросил её, почему при редком понимании животных и такой любви к ним, она не захотела учиться на ветеринара? Йоле немного подумала и сильно шокировала поначалу своим ответом отца. Она хотела заниматься исключительно хирургией, и на то была веская причина. Лечить же животных или детей она никогда бы не смогла, потому что хирургия – это боль, пусть и во спасение. А причинить боль безответным существам она не могла. С взрослыми всё по-другому, проще, потому что безгрешных и безобидных взрослых не бывает. У взрослых не искрятся глаза! Они затуманены заботами, разбившимися надеждами, завистью, ложью.

В пятнадцать Йоле закончила экстерном десятый и одиннадцатый классы с золотой медалью и сразу же поступила в местную медицинскую академию. Учёба давалась легко, да и цель у неё была благородная – вылечить папу. Он никогда не жаловался, но дочь видела, что ему с каждым годом становилось хуже. У него было высокое давление и сильные боли в позвоночнике. Они уже перестали бегать в парке, а только прогуливались при хорошей погоде. Отец стал опираться на трость даже дома и скрипеть зубами при любом неловком или резком движении. Ложиться в госпиталь категорически отказывался, не хотел оставить дочку даже на несколько дней. Соглашался только на обследования и лечение в дневном стационаре госпиталя. Такое лечение приносило лишь временное облегчение. Йоле просто обязана была стать очень хорошим врачом ради единственного родного человека на земле. Про маму она вспоминала очень редко, да и зачем? За тринадцать лет разлуки та ни разу не приехала, не позвонила. Но Йоле не сомневалось, что у неё всё хорошо, у таких людей не бывает иначе, если она жива. Как-то спросила отца, пытался ли он её найти и спросить, почему она так поступила с ними. Ведь не могла же мать и любящая жена просто так взять и исчезнуть навсегда?! А может, он скрывает и мама погибла? Ян Владиленович ничего не ответил, только попросил не задавать больше вопросов, на которые она сама знает ответы. А она как раз и не знала! Но, слово отца закон.

Время шло. Подруг в группе, да и на курсе Йоле так и не завела. Ей было совершенно неинтересно вести светские беседы о моде и слушать студенческие сплетни. Йоле было абсолютно по барабану, в чём кто пришёл и кто с кем целуется, что и о ком написали в чатах и соцсетях. Девчонки, наверное, как и в школе, считали её мелкой занудой-выскочкой с задержкой социального развития, но также усердно списывали проверочные тесты и лабораторные работы. Поэтому она предпочла сдружиться с другими ботаниками в группе, Димой Колосовским и арабом Али, образовав ботанский анклав на троих. С единомышленниками интересно и есть о чём поговорить, препарируя очередной труп в анатомичке или тренируясь накладывать повязки на занятиях по десмургии. А с Али, сыном менеджера среднего звена из Арабских Эмиратов, могла дополнительно заниматься арабским разговорным языком, а ещё он неплохо разбирался в оружии.

Ян Владиленович с раннего детства, игнорируя протесты бабушки, учил дочь тонкостям обращения с оружием. Главным уроком оказалась мудрость воина, наверное, всех эпох существования человечества: «Если не оказываешь уважения и почтения своему оружию, то оно никогда не станет поистине твоим». Йоле запомнила слова, но смысл поняла значительно позднее. Она испытывала примерно одинаковые чувства, беря в руки пистолет или нож, или садясь за руль автомобиля. Она чувствовала их в целом, ощущала себя частью и их своим продолжением. Чувствовала желания и возможности мотора, чувствовала себя пулей, летящей в цель. Кто-то может сказать, что это только эмоциональный настрой, самоубеждение. Но этот кто-то не почувствует, что двигатель его автомобиля буквально плачет или, наоборот, поёт. Не сможет, не целясь или в полной темноте на шорох, поразить цель. А отец улыбался на её слова и говорил, что у неё сердце настоящего бойца. Большей похвалы Мышке и не нужно было. Однажды Йоле спросила отца о том, что он, наверное, был бы более счастлив, если бы она была мальчишкой. Папа рассмеялся, крепко обнял и сказал, что ни за что не променял бы её даже на десять сыновей. Сказал, что хотел только дочку и полностью счастлив, наблюдая за своей Фиалкой.

Дима и Али часто заходили к ней в гости, и папа очень радовался тому, что у его любимой дочки появились друзья. Парни жили в общежитии, и к их приходу отец старался приготовить что-нибудь вкусненькое, внося разнообразие в скудный студенческий рацион домашними деликатесами. А готовил он замечательно, часто давая уроки Йоле и раскрывая свои секреты. У него даже пельмени получались вкуснее с его секретными приёмами и добавками. Если в тесто добавить немного оливкового масла и домашнего молока, то оно получалось значительно нежнее и эластичнее. А в фарш нельзя добавлять яйцо, а только рубленый лук и ледяную воду или мелко нарубленный лёд. И соусов к подаче должно быть как минимум три: сметана с рубленой зеленью и чесноком, оливковое масло с чесноком и сухими травами, яблочный домашний уксус со щепоткой сахара.

In der Liebe gibt es keine Albernheit.

(Erich Maria Remarque)

В любви не бывает глупостей.

(Эрих Мария Ремарк)

После летних каникул весь сентябрь студенты академии, кроме первого и старших курсов, проводили в студотряде, на полях или консервном заводе. Папа говорил, что нашествие саранчи в компании с плодожоркой и то, наверное, менее губительно, чем толпы голодных студентов в яблоневых садах и на помидорных полях. А уж где делают кабачковую икру и повидло – вообще стихийное бедствие. Йоле тоже не понимала, зачем тратить время на какую-то фигню, если можно провести его с большей пользой в аудиториях и библиотеке. Но делать нечего, правила для всех одни, или почти для всех. Огорчало, что друзья не поехали: у Димы – поллиноз, а Али – иностранец, такие контингенты в колхоз не брали. Её как малолетку тоже хотели оставить помогать на какой-нибудь кафедре, но Ян Владиленович настоял на поездке, мотивируя тем, что навыки общения лучше формируются в экстремальных условиях. Но не пояснил, что может быть экстремального в студотряде.

Йоле, как самая маленькая среди всех студентов по возрасту и росту, попала на консервный завод, а не на культстан в поле, в помощь поварам в столовой. В принципе не так уж и паршиво. Два дня работаешь, два отдыхаешь. Уезжать в город не разрешали, и приходилось находить занятия в свободное время. Папа по её просьбе со своим водителем доставил немного учебников и ноутбук, так что с досугом проблема оказалась решаемой.

На второй день, вернее, ночь пребывания на заводе начались приколы. Соседка по комнате ещё не приехала и Йоле жила пока одна. Её это очень устраивало, если бы не одно происшествие. Вернувшись из душа после вечерней работы на кухне, она обнаружила под пустующей пока кроватью «подарочек». Как она смогла тогда сдержаться и не расхохотаться, непонятно. Она ни капельки не испугалась, но очень удивилась. Под кроватью, свернувшись в клубок, спрятался какой-то парень, вероятно, ошибившийся комнатой или решивший подшутить. Сделала вид, что не заметила выглядывающие кроссовки, наверное, пятидесятого размера, и притворилась крепко спящей. Трудно было сдержать смех и желание от души попрыгать на той кровати. Когда он выбрался и крадучись шёл к двери, то в свете фонаря под окном узнала в нём противного субординатора, потешавшегося над её ростом вчера на распределении по рабочим местам. Как только он ретировался, осмотрела соседскую кровать и не нашла ничего странного. Правда, некоторые её вещи оказались не совсем на своих местах, но ничего не пропало и ничего нового не появилось. Заинтересовавшись, что он там делал, несколько дней наблюдала за ним, потом решила, что тот точно ошибся дверью, и забыла про это незначительное происшествие, не рассказав никому.

Потом Йоле познакомилась с третьекурсницей Лизой, приехавшей наконец соседкой по комнате. Она, конечно, не Колосовский и не Али, но в бадминтон или в волейбол с ней можно было поиграть. В Лизе Йоле не нравилось то, что она оказалась жуткой болтушкой. Но с этим справиться не так сложно, можно просто не слушать, а думать о своём, изредка поддакивая или кивая, можно и невпопад, всё равно не заметит. Тем более что Лиза тоже с лечебного факультета и её можно было основательно расспросить по поводу новых предметов, которые Йоле предстояло изучать на втором курсе. В целом соседка оказалась весьма неглупа и полезна, что немного примирило с тем, что она не относилась к благородному сословию ботаников, хотя и училась на «отлично». Слишком уж заглядывалась на парней, да ещё и пыталась обсуждать их с Йоле, как будто та в этом что-то понимала.

На второй неделе в их почти идиллию нагло вломились два старшекурсника, которые приехали в студотряд помогать преподавателям. Они были страшно взрослые, даже престарелые на взгляд шестнадцатилетней девчонки. Один, Валера, высокий и крепкий, как Илья Муромец, с очень добрыми серыми глазами и русыми, немного рыжеватыми волосами, с замечательной улыбкой. Другой выше Валеры на полголовы, темноволосый и кареглазый красавец с атлетической фигурой – Эрик, которого Ленка видела под кроватью. Йоле и Лиза спокойно играли в волейбол вдвоём, как мяч поверх головы Йоле перехватил Валера, а Эрик решил стать на сторону Лизы. Спорить с начальниками, пусть и невысокого ранга, не хотелось. Вчетвером играть стало заметно интереснее. Вначале всё было весело и отлично, но парни вошли в спортивный азарт, а может, решили покрасоваться перед мелкими несмышлёными и наивными девчонками. Эрик даже майку снял, наверное, чтобы лучше было видно внушительную мускулатуру. В итоге мяч запущенный им, унёс Йоле в кусты на краю площадки. Подбежавшие парни выудили потерпевшую и начали отряхивать, извиняясь. Отряхивали они добросовестно, да так что пострадавшая сразу прикусила язык от Валеркиного шлепка по спине, впечатавшись носом в грудь Эрика. Извинений она не приняла, а гордо удалилась в свою комнату, ожесточённо растирая ушибленный бок и выдирая из волос листья с веточками. Эрик предложил сходить в медпункт или помочь обработать царапины. Получил жёсткий отказ с указанием адреса, куда ему пойти и что чем обработать. Лиза пришла позже страшно таинственная и радостная, когда Йоле уже смазала царапины со ссадинами. Хранить тайны долго не умела и через минуту выпалила, что влюбилась окончательно и бесповоротно в Валеру. Полночи рассказывала клюющей носом Йоле, какой он умный и замечательный, и вообще самый лучший на свете. Йоле кивала и наконец крепко заснула, не дослушав про очаровашку Валерика.

Утром, не выспавшаяся и злая, как голодная кошка, вдобавок ко всему залепленная пластырями, она стояла на раздаче. Лизке хорошо, она сегодня выходная, а тут все чего-то хотят, требуют – достали! Чья-то рука полезла к пирожкам на преподавательском подносе. Нарушение! Смерть воришкам! Хрясь половником! Потом включились мозги – хоть бы это был студент! На месте преступления стоял Эрик и потирал ушибленную руку:

– Один-один, Мышка! – улыбнулся, стащил всё-таки несколько пирожков, подмигнул и пошёл, пританцовывая к своим друзьям, демонстрируя в поднятой руке трофей с яблочным повидлом.

– Ты совсем охренела? Мелочь неразумная, это же сам Эрнст Вельден! Какой же он классный! На красный диплом идёт, квартира в центре своя есть, машина, из богатой семьи и такой лапочка! Господи, какой же он красивый! Я от него просто тащусь! – прошипела ей в ухо с благоговейным придыханием на фамилии одногруппница Рита, которая знала всё и обо всех. – Он же!.. Да за ним женская половина академии умирает, даже преподавательницы, которые помоложе! А ты его половником! Ещё бы топорик взяла, чудо в пластыре!

– И что? Пусть не наглеет. Подумаешь, Вельден какой-то!

Йоле понятия не имела, кто такой Вельден и почему за ним кто-то умирает. Ну, симпатичный, очень хорошо одет, субординатор, ну и что? Через четыре года второй курс тоже в субординатуре будет. Чего так психовать? А красота, обеспеченность родителей и мускулы ещё не показатель ума и порядочности.

На следующий день во время обеда Йоле открыла кастрюлю, где должны были лежать отварные порционные куски курицы, а из неё выскочил ошалевший от страха рыжий потрёпанный петух и с куриными паническими матами заметался по раздаточной стойке. Тарелки, возомнив себя летающими, но ошибившись в этом, шмякались на пол, вместе с разложенной на них едой. Куриный дебошир, разметав всё, что мог, переместился в обеденный зал и вызвал фурор своим внезапным появлением. Визг девчонок, восторженное улюлюканье и хохот парней, ругань и призывы к порядку преподавателей, перемежающиеся угрозами сурового наказания непонятно кому, довольно долго не прекращались. Наконец жертва глупой шутки с победным кукареканьем выскочила в открытую какой-то доброй душой дверь на улицу. Птицу так и не нашли. Видимо, петух сильно обиделся и, наверное, ушёл от людей подальше, в леса. А невольная виновница всеобщей встряски и вынужденного ограничения в меню еле выбралась из-под сваленных на неё подносов и полотенец. Краем глаза заметила прячущихся в подсобке и хохочущих над своей проделкой Эрика и Валерку. Йоле прокралась незаметно к подсобке и выплеснула на паршивцев полведра яблочного компота.

– Два – два! – гордо заявила Мышка, увернувшись от летающего рулона туалетной бумаги, разматывающегося, как серпантин.

Остаток рулона метко попал в лоб Руслана Романовича, начальника студотряда. Он философски отнёсся к этому, хохоча над субординаторами, выковыривающими из волос шкурки варёных яблок, и над мелкой второкурсницей, спрятавшейся за большой кастрюлей.

– Ой, простите. – Валерка виновато потупился.

– Вот мелочь шустрая! – никак не мог успокоиться Эрик.

– Вот как знал, что нельзя было это милое создание на кухню пускать! Вельден, ты настоял на этом, вот теперь и расхлёбывай! Все втроём остаётесь здесь и наводите порядок как в операционной. К ужину чтобы всё блестело!

– Руслан Романович, а меня за что? – высунулась из-за кастрюли возмущённая Йоле. – Это они мне петуха подсунули! Я вообще сильно пострадавшая сторона, и морально тоже!

– А тебе за вылитый компот! И за компанию! – Гербеков пригрозил троице пальцем и вышел из помещения.

– Придурки! Мы за день тут всё не уберём, а до ужина три часа осталось. Повара через час готовить начнут! – Йоле от возмущения топнула ногой, попав по валяющемуся на полу помидору.

Тот лопнул и обрызгал всех соком с липучими семечками.

– Если бы не начала своим компотом нас поливать, то никто и не узнал бы! Козявка вредная! – Королев наконец очистил голову от ошмётков яблок.

– Это я-то козявка вредная?! Да вы вообще два двухметровых обалдуя великовозрастных, в детство впавших!

– Ну всё! Сейчас получишь за обалдуев! – Вельден схватил из таза несколько помидоров и стал изображать из себя пулемёт.

Йоле успела схватить крышку от кастрюли и укрыться за ней.

– Сегодня тебя точно в салате кому-то найти посчастливится! – Валерка зашёл с тыла и почти поймал.

Ну, почти! Мышка выскользнула прямо из рук, отбежала подальше и показала язык, запустив попутно в Королёва картошиной.

– А что это у вас тут происходит? Вы во что мою кухню превратили?! Ах, вы ж паразиты такие! – В зал вошла шеф-повар, поскользнулась на куске масла и благополучно приземлилась в таз с помидорами.

Да, томатная паста получилась сразу и без термической обработки, но приправленная отборными матами.

Военные действия вынужденно прекратились. Навести относительный порядок к ужину успели, но устали, как телепузики на беговом тренажёре. Но совместный труд на благо общества не примирил воюющие стороны.

Вечерами по выходным на крытой площадке спортивного сектора двора завода организовывали дискотеки. Йоле туда не ходила, но в этот раз не смогла отвязаться от Лизы, и поплелась, ведомая за руку с видом пленного китайца, надеясь вскоре улизнуть под шумок, когда та отвернётся. Танцевать она любила, но предпочитала классические танцы. Три раза в неделю вместе с Али и Димкой они ходили на уроки бальных и латиноамериканских танцев. Это было красиво и возвышено. Но дискотеки не её стезя, дрыгалки и обнимашки сплошные. Фу! Не успели подруги прийти на площадку, как получили приглашения на медленный танец. Лиза, счастливо улыбаясь, упорхнула с предметом своей страсти, а Йоле досталась Эрику. Не успела даже выразить протест. Хотя танцевать с ним понравилось несмотря на то, что он был намного выше её. Он не прижимал к себе, прекрасно чувствовал ритм и вёл классно. Пожалуй, не так уж и безнадёжен, только руки страшно горячие… После танца Эрик попытался её поцеловать, а она влепила ему отменную звонкую пощёчину и тут же удрала. Йоле просто стало неинтересно и неуютно под обстрелом прожигающих и осуждающих взглядов девчонок.

Несколько дней подряд он пытался с ней заговорить, но не тут-то было. В столовой делала вид, что его вообще не замечает из-за дикой занятости, что было несложно. Когда попытался перехватить в обеденном зале, уронила ему на ноги поднос с грязной посудой. Правда потом пришлось извиниться и убрать всё, гордо отказавшись от предложенной им же помощи. А в свободное время Мышка усердно избегала контактов и при первой возможности пряталась в ближайшую норку. Один раз даже рискнула пробраться через заросли злющей крапивы, чтобы не столкнуться на узкой дорожке. Потом пришлось супрастин пить и холодные мокрые полотенца прикладывать к покрывшимся волдырями ногам. Лизка уже в открытую смеялась над нею, но утешила, заявив, что после такой гомеопатии крапивой у потерпевшей точно артритов в старости не будет. Артрит в старости – это фигня, а вот как сейчас от Вельдена отделаться?! Чего он к ней пристал? Пусть к другим пристаёт! Ритка вон просто сохнет по нему вместе с доброй половиной женского населения студотряда. Он и Валера конечно же сильно выделялись на фоне остальных парней-студентов. Оба высокие, с внушительной мускулатурой, с приятной внешностью, весёлые и общительные, душа любой компании. Ещё и старшекурсники, со многими молодыми преподавателями на «ты» в нерабочей обстановке. Обеспеченные, это сразу видно. Конечно, оказались в эпицентре девчачьего внимания, но только не её. У неё уже есть отличные друзья – Али и Димка, всего на два и три года старше её.

Однажды Эрик всё-таки выловил Йоле и сбежать не удалось. Вышла после смены полусонная, потерявшая бдительность из комнаты, направляясь в душ, и попалась. Оказалась зажата в углу возле двери своей комнаты между его расставленных рук. Чувствовала себя мышонком в лапах здоровенного голодного котищи. А кулачок у него был почти с её голову.

– Привет, малышка. Наконец-то попалась. Ты, как блуждающий атом, даже если найдёшь, то не поймаешь. Почему ты от меня постоянно прячешься? Я тебя чем-то напугал или обидел? За петуха до сих пор обижаешься? – Он очень серьёзно смотрел ей в глаза, от этого стало совсем неловко, и она опустила голову. – Пожалуйста, прости, но ведь классно повеселились. Йоле, посмотри на меня, мне сложно разговаривать с твоей макушкой. Ты очень необычная, невероятно очаровательная и я постоянно думаю о тебе.

– Зря. – Она подняла голову и, сердито сопя, посмотрела ему в глаза. – И мне не нравится то, что ты сейчас сказал, потому что это полнейшая чушь.

– Йоль…

– Что? Вельден, тебе что, заняться нечем? Отцепись от меня. И, пожалуйста, перестань всякую дребедень нести.

– Зачем так сразу? Это не дребедень и не чушь, а чистая правда. Ведь ты меня совсем не знаешь, я из очень хороших и добропорядочных парней. И у тебя удивительные глаза, никогда таких не видел. Просто изумруды с крупинками золота! Ты же незанята сегодня и завтра после обеда? Очень хочу пригласить тебя на прогулку по посёлку или в кино, с куратором я договорюсь. Можно даже на пруд позагорать съездить. Недалеко есть водоём с чистой и тёплой водичкой, с песчаным берегом. Как ты на это смотришь? Можем и Валерку с Лизой пригласить, если меня боишься.

– Никак не смотрю! Зачем мне узнавать тебя? Не вижу смысла. Я устала и хочу отдохнуть, хочу в душ и спать. Отстань от меня, а то ещё загремишь за совращение малолетней. Мне шестнадцать исполнилось только четыре месяца назад. Вот! И я никого не боюсь! – Йоле гордо вздёрнула подбородок и, быстро проскользнув под рукой, захлопнула за собой дверь перед его носом.