Текст книги "Монахиня"
Автор книги: Елена Руденко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Руденко Елена
Монахиня
Елена Руденко
Монахиня
Я твердо решила написать цикл рассказов о друге моего детства Максимильене Робеспьере. Чтобы не ошибиться в деталях, я решила обратиться к нему за помощью.
У входа в дом No 366 меня встретила Элеонора Дюпле, дочь хозяев, в доме которых проживал Макс Робеспьер.
– Ты все про убийства пишешь? – спросила она. – Может, ты когда-нибудь напишешь что-то про любовь.
– Когда-нибудь! – весело ответила я.
Про любовь писать я никогда не умела. Впрочем, это меня не расстраивало. Элеонора поинтересовалась, зачем мне понадобился Макс, и после некоторого раздумья проводила меня к нему.
– Я не могу позволить, чтобы его отвлекали по пустякам, строго сказала она мне. – Он очень занят.
Когда эта девушка говорила о Максе, ее лицо сияло, а голос становился похожим на песню. Все знали, что Элеонора влюблена в Робеспьера. Об этом знала даже Мадлен, возлюбленная моего друга, и очень злилась, хотя понимала, что ей эта девица не конкурентка.
– Привет, Макс! – крикнула я с порога. – Твоей охране позавидовал бы даже китайский император!
– Элеонора молодец, – похвалил он девушку, которая густо покраснела.
Она не догадалась, что эти слова он произнес из самой обычной вежливости.
В комнату заглянула Елизавета, сестра Элеоноры. Эта девочка была противоположностью своей сестре. Она была блондинкой, очень веселой и болтливой. Мы с ней быстро подружились, хотя ее старшая сестра Элеонора считала, что я дурно повлияю на Елизавету и научу ее плохому.
– Мама зовет всех ужинать! – весело сообщила Елизавета. Светлана, ты тоже приглашена.
Замечу, мадам Дюпле готовит потрясающе, впрочем, ее дочери от нее не сильно отстают. Я не могла устоять и согласилась поесть. Только после ужина я начала приставать к Максу с расспросами об убийствах.
– Что ж, – улыбнулся он. – Напомню тебе одну историю. Помнишь девушку, которую отец хотел заточить в монастырь?
– Да! – вспомнила я. – Это очень похоже на роман Дидро "Монахиня".
– Верно, – кивнул Макс. – Конечно, в этих историях много различий... Например, наша "монахиня" не такая кроткая как героиня Дидро... но эти ситуации очень похожи...
– Макс, я не помню подробности этой истории, ведь я была тогда ребенком. Расскажи, пожалуйста, – попросила я.
– С удовольствием, – ответил он.
Этот рассказ заинтересовал не только меня, но и все семейство Дюпле. Вот что Макс нам поведал.
Ранним утром я изучал документы по одному странному делу: некий мсье Симонен хотел отправить свою дочь Сюзанну в монастырь против ее воли, а она передала дело в суд, протестуя против этой несправедливости. Невольно я встал на сторону несчастной девушки, но так как судья должен быть беспристрастен, я не придал своим чувствам большого значения. Нужно было выслушать обе стороны, получше ознакомиться с материалом, и только потом делать свои выводы.
В это утро ко мне в кабинет заявился мсье Симонен, отец этой девушки. Это был низкорослый сморщенный человечек с маленькими бегающими глазками. Он с улыбкой поздоровался со мной и плюхнулся в кресло, в котором могло бы уместиться трое таких как он. Этот человек раньше жил в Амьене, где у него была своя коллегия адвокатов. Ходили небеспочвенные слухи, что он разбогател благодаря взяткам, шантажу и прочими противозаконным действиям. Сколотив приличное состояние, Симонен оставил дела и вернулся в Аррас.
– Как продвигается дело моей непутевой дочери? – спросил он устало. – Какое решение вы собираетесь вынести?
Я сразу понял, что этого типа привело сюда не желание меня видеть и не простое любопытство. Он явно хотел подкупить меня.
– Об этом вы узнаете завтра в суде, – спокойно ответил я.
Посетитель улыбнулся, уставившись на меня своими маленькими хитрыми глазками.
– Я вас понимаю, – сказал он. – Скажите пожалуйста, я могу надеется на то, что выиграю это дело?
– Надеется можете, – ответил я мрачно. – Каждый волен надеется.
Симонена удивила моя непреклонность, он несколько минут молча изучал меня своими неприятными глазенками.
– Мсье, чем вам не угодила дочь, что вы так упорно хотите ее заточить в монастырь? – спросил я.
– Это наше семейное дело! – возмущенно воскликнул Симонен – Я не допущу, чтобы о нем узнали! Могу сказать одно, она совершила страшный грех, который должна искупить молитвами и покаянием! А она даже не думает каяться! Эта мерзавка осмелилась бежать из монастыря! За это ее прокляла настоятельница, предсказав, что эта девица скоро умрет!
– Но неужели вам не жалко свое дитя? – спросил я. – Какой бы грех она не совершила, она ваша плоть и кровь! Вы хотите заточить бедняжку в монастырь из-за ненависти к ней, но разве можно ненавидеть свое дитя! Я могу сделать смелый вывод, что она не ваша дочь.
Мсье Симонен вздрогнул и побледнел. Мне показалось, что он сейчас потеряет сознание. В его глазенках мелькнула ненависть. Я понял, что попал в точку.
– Она должна искупить свои грехи, – проговорил он, задыхаясь.
В гневе он напомнил мне маленькую разозлившуюся макаку, которая норовит укусить любого, кто ее тронет.
– Вы хотите сказать, грехи вашей покойной супруги, мрачно поправил я. – Прошу вас, называйте вещи своими именами.
– Вы... вы... – Симонен не находил слов.
Он вскочил с кресла и бросился на меня с кулаками. Его глазенки налились кровью, зубы оскалились, он принялся осыпать меня разными нелестными словами, размахивая ручонками перед моим носом.
– Может, вы, наконец, соблаговолите назвать цель вашего визита, – сказал я спокойно. – Извините меня, но выслушивать ваши оскорбления у меня нет ни желания, ни времени.
– Хорошо, я буду краток, – сказал Симонен, успокаиваясь. Я хочу, чтобы вы разрешили это дело в мою пользу.
Я ожидал именно этого ответа, поэтому не удивился. И я с огромной радостью ответил четкое "нет" этому неприятному типу. В этот момент я забыл об объективности и готов был разрешить это дело в пользу Сюзанны из-за самой обычной вредности. Уж очень мне не понравился этот человек.
– Сколько вы хотите? – спросил Симонен.
Этого вопроса я тоже ожидал.
– Я ничего от вас не хочу, – спокойно ответил я. – Это дело будет разрешено так, как я посчитаю нужным.
Симонен растерялся. Он уставился на меня с раскрытым ртом, точно вытащенная из пруда рыба. Отказа он явно не ожидал.
– А вы знаете, что подкуп судьи наказуем? – спросил я вежливо. – Наверное, вы не знали... иначе вы бы не пошли на столь подлое дело. Что ж, впредь будете знать, мсье. У вас есть еще ко мне вопросы?
Мсье Симонен вскочил с кресла и молча направился к выходу, даже не попрощавшись. У двери он оглянулся и окинул меня озлобленным взглядом.
– Встретимся в суде, – любезно произнес я. – Было очень приятно с вами побеседовать.
Посетитель тихо ругнулся и хлопнул дверью.
Этот разговор утомил меня. Я посмотрел на часы, наступила обеденное время, часть которого я решил потратить на прогулку в парке. Мой пес Герцог одобрил эту идею, и мы направились в парк. Пес носился по аллеям как сумасшедший. Жители нашего города уже привыкли к нему, поэтому никто не боялся. Я уселся на скамейку в дальнем углу парка, чтобы почитать газету. Через какое-то время меня прервали голоса.
– Вы просили меня о встрече, мадмуазель Симонен, чтобы поговорить об одном важном деле, – произнес спокойный мужской голос. – Я вас слушаю.
– Я прошу вашего покровительства, дорогой маркиз Круамар, – сказал женский голос, который звучал нервно. – Вы же знаете, что произошло со мной!
– Я вас хорошо понимаю, – ответил мужчина.
Я сложил газету и встал со скамейки, подслушивать личный разговор мне не хотелось. Но мне было очень интересно, захочет ли этот человек помочь мадмуазель Симонен и сможет ли он это сделать. Я свистнул Герцогу, который сразу же прибежал, виляя пушистым хвостом-колечком. В зубах у пса был кусок колбасы, который он утащил у компании молодых людей, устроивших пикник прямо на газоне. Герцог с удовольствием слопал краденую колбасу. Мне стало зазорно перед людьми, которые захихикали, увидев действия пса; можно подумать, я не кормлю это животное. Надо заметить, лопает он за троих, и я никогда не морил его голодом. Но он все равно продолжает воровать колбасу, и обожает копашиться в мусорных кучах. Как говорят мои соседи: "Герцог и помойка неразлучны!". Наверное, эти действия являются для него развлечениями. А за некоторые развлечения Герцога мне иногда приходилось платить мяснику немалые деньги. Я отругал пса за плохое поведение, и он, прижав уши, последовал за мною, изображаю послушную несчастную собаку.
Почти у самого выхода из парка я столкнулся с Сюзанной Симонен. Это была высокая статная девушка, совсем не похожая на своего отца. Ей было около двадцати, но она выглядела старше своих лет. Большие черные глаза, полные горького опыта и тревоги делали ее старше. Выражение лица мадмуазель было жестким, как у всех, кому часто приходилось сражаться с этим жестоким миром.
– Простите, что прерываю вашу прогулку, – вежливо произнес я. – Вы не могли бы уделить мне минутку вашего драгоценного времени? Я судья Робеспьер, мне передано ваше дело...
Она окинула меня гневным взглядом и сгоряча обозвала меня продажным типом и прочими обидными прозвищами.
– Мадмуазель, по-моему, не хорошо обвинять человека, о котором ничего не знаете, и который хочет помочь вам, вздохнул я.
Сюзанна окинула меня удивленным взглядом.
– Простите, – прошептала она. – Я очень устала от этого дела, и мне кругом мерещатся враги.
Я отлично понимал бедную девушку. Мы уселись на скамейку, и Симонен согласилась рассказать о себе. Она говорила тихо, запинаясь, недоверчиво глядя мне в глаза.
– Отец никогда не любил меня, – сказала девушка. – Меня любила только мать, но она рано умерла. Отец постоянно унижал меня. С детства мне приходилось бороться за свои права... но я очень часто побеждала. Пять лет назад отец женился во второй раз... она очень добрая женщина, но слишком уж послушная... Мать оставила мне большое состояние, во владение которым я вступаю, когда мне исполниться 20 лет. Сейчас мне 19. Отец хочет заточить меня в монастырь, чтобы прибрать к рукам мое наследство.
– Как у вас хватило духу бежать из монастыря? – задал я вопрос.
– Меня замучила ведьма-настоятельница! – ответила Сюзанна. – Эта религиозная фанатичка издевалась надо мной. Она наказывала меня плетьми за непослушание, изгоняла из меня беса изуверскими методами и прочее. Эта ненормальная хотела меня насильно постричь в монашки, но я смогла сказать "нет"! Потом я бежала из монастыря, чем навлекла на себя ее проклятье.
Об этом случае Симонен рассказывала с гордостью и даже с каким-то самодовольством. Меня начала восхищать эта хрупкая девушка, которую не сломили невзгоды детства и юности, и которая даже сейчас готова воевать с несправедливостью.
– Бежать мне помог отец Лемуан, который читал проповеди в нашем монастыре, – пояснила Симонен. – Он стал моим другом.
Меня удивила смелость священника, который рискнул организовать побег послушницы. Наверняка, он испытывал более сильные чувства к мадмуазель Симонен, раз решил помочь ей избавиться от страданий.
– А кто ваш адвокат? – спросил я.
– Мсье Манури, – ответила она. – Он мой друг, это благодаря ему я передала это дело в суд... раньше он служил у моего отца. Но потом Манури почему-то пришлось уйти из этой коллегии. Я его никогда не расспрашивала об этом. Мне немного жаль этого человека. Когда-то он был влюблен в одну красивую даму, она тоже любила его... но замуж вышла за его богатого коллегу.
– Манури очень хороший юрист, – одобрил я ее выбор. Думаю, он сможет защитить вас.
– А на чьей вы стороне? – спросила она недоверчиво.
Я заверил ее, что собираюсь разрешить дело в ее пользу. Девушка окинула меня удивленным взглядом своих грустных глаз и поинтересовалась:
– Вы мне доверяете? Я слышала, что судьи не довольствуются первым впечатлением, и редко верят словам... и еще их можно подкупить...
Сюзанна не поняла, что я не только слушал ее слова, но и изучал ее внешний облик, который подтвердил все, сказанное ею. Жизненные невзгоды наложили на красивую внешность девушки свою печать, которая мне сразу бросилась в глаза.
– Ну, насчет подкупа... – начал я.
– Извините, – перебила меня Сюзанна. – Я сказала это, не подумав. Теперь я вижу, что есть Бог на свете... встретимся в суде!
Она горячо пожала мне руку. На бледном усталом лице девушки мелькнула улыбка, которая обычно бывает у редко смеющихся людей.
– Я не создана для монастыря! – весело сказала она. Потому что я слишком люблю жизнь!
Так мы и распрощались. Она быстрым шагом направилась к воротам парка. К ней подошел какой-то молодой человек, в старом пыльном костюме.
– Сюзанна! – воскликнул он. – Как я рад вас видеть! Почему вы избегаете меня?
Он обнял девушку, было видно, что ей это не нравиться. Я поспешил Сюзанне на выручку. Она грубо оттолкнула парня.
– Отстань, ничтожество! – отмахнулась девушка, отряхивая свое серое платье. – От тебя воняет. Ты весь в грязи!
– О! Как ты можешь так говорить! Я столько для тебя сделал! – заныл он. – А ты даже выслушать меня не хочешь!
– Денег у меня нет! – коротко ответила мадмуазель Симонен. – И не будет, пока я не выиграю процесс.
– Я не о деньгах хочу говорить, – возразил тот с жуткой улыбкой. – Я хочу о тебе поговорить... За тобой следит смерть, берегись!
Симонен испуганно уставилась на него. Девушка решила, что парень сошел с ума.
Тут человек заметил меня с Герцогом и без лишних слов дал деру. Я понял, что он скрывается от правосудия, раз так шарахается от людей.
– Кто этот тип? – спросил я девушку.
– Он беглый монах бенедиктинец, помог мне бежать. В дорожной карете он вдруг набросился на меня, хотя я так и не поняла, толи он хотел отнять мою честь, толи задушить. К счастью кучер услышал мой крик и устроил этому идиоту хорошую трепку. Сейчас этого монаха ищет полиция, он что-то украл из своего монастыря. Теперь он прячется по ночлежкам и второсортным кабакам.
Эти слова она произнесла с нескрываемым презрением.
В этот день ко мне приехала моя дорогая Мадлен де Ренар, по которой я очень соскучился. Она рассказала мне все о светской жизни, о недугах, которые последнее время мучат ее дядюшку, о каких-то дальних родственниках и о печальной кончине кошки приятеля ее дядюшки. Все эти новости она высыпала на меня за один час, не давая мне даже слова вставить. Сообщив мне обо всех событиях, она поинтересовалась моими судейскими делами.
Я рассказал ей о деле Сюзанны Симонен. Красотка внимательно выслушала меня. Мадлен стало искренне жаль девушку, и она похвалила меня за то, что я не пошел на поводу у старого изверга Симонена.
– А когда состоится суд? – спросила Ренар.
– Завтра, – ответил я.
– Здорово! – воскликнула Мадлен. На ее детском личике заиграла улыбка. – Ах, вам так идет судейская мантия! Я обязательно приду посмотреть суд.
Я вздохнул. Мысли у этой красотки работали в одном направлении.
– И у меня такое чувство, что что-то должно произойти! воскликнула она. – Всегда, когда мы встречаемся вместе, что-то происходит.
– Это точно, – проворчала моя сестра Шарлота, которой Мадлен не нравилась, – опять кого-то убьют.
– Было бы интересно, – кивнула Ренар.
Следующий день выдался пасмурным и хмурым, наш городок казался еще более серым и мрачным. Из-за опоздания мсье Симонена суд начался на полчаса позже. Этот тип был похож на озлобленную крысу и не сводил с меня своих маленьких глазок. Мадмуазель Симонен себя плохо чувствовала, она сидела, согнувшись, обхватив плечи руками, и тяжело дышала. Ее лицо было неестественно бледным. Когда объявили о начале заседания, она поднялась со своего места и попросила сделать заявление.
– Я бы хотела кое-что сообщить, – начала Симонен, изо всех сил стараясь говорить бодро, но голос ее звучал хрипло и тихо. – Я...
Она вдруг замолчала, лицо девушки исказилось болью, судорога свела ее тело, колени подвело к животу. Она вскрикнула и упала на пол, судорожно сжав на груди руки. Ее вырвало кровью. Не помню, как я оказался рядом с ней. Девушка вцепилась в мою руку и прошептала:
– Кажется, меня отравили...
Она попыталась еще что-то сказать, но кровь изо рта хлынула новым потоком.
– Доктора! – закричал мсье Манури.
Он сел рядом с Симонен на колени и принялся вытирать платком окровавленное лицо девушки.
– Все будет хорошо, Сюзанна, – твердил он.
Но я сразу понял, что несчастная девушка обречена. Когда прибежал врач, Сюзанна была мертва. Ее рука все еще держала мое запястье. Я поднял глаза на собравшихся, которые с ужасом взирали на эту сцену. Мой взгляд встретился с взглядом мсье Симонена, лицо которого было бледнее мертвеца.
– Это не я, – прошептал он, видя в моих глазах обвинение.
Я высвободился от мертвой руки и уселся в кресло. На какое-то время мои мысли погрузились во тьму, я ни о чем не думал, просто сидел, глядя в одну точку. Из этого мрака меня вывел голосок Мадлен.
– Макс, вы весь в крови! – услыхал я.
Только сейчас я это заметил. Мне стало жутко. Я окинул взглядом опустевший зал, коллег которые заботливо расспрашивали меня о моем самочувствии, скорченное тело Симонен на полу, плачущего адвоката Манури. Постепенно ко мне вернулась способность соображать.
– Вы думаете, что это убийство? – спросила меня Мадлен, когда мы пришли в мой кабинет, и я понемногу пришел в себя.
– Вне всякого сомнения, – ответил я. – И мой долг найти убийцу.
– Ох, вы всегда так говорите! – воскликнула Ренар. – Но, должна заметить, поиски вы проводите очень хорошо.
Я поблагодарил Мадлен за комплемент и кратко изложил план моих действий.
Для начала я решил осмотреть квартиру, в которой жила мадмуазель Симонен, а потом переговорить с подозреваемыми. Мадлен одобрила мое решение, и мы взялись за дело. Увы, Ренар, как обычно, не понимала серьезность происшествия, считая расследование забавной игрой.
В кабинет вошел мсье Либорель. Его лицо было мрачным и озабоченным.
– Вы сейчас домой? – спросил меня он. – Вам надо отдохнуть... какой кошмар, эта девушка умерла у вас на руках!
– Мы едем расследовать убийство! – весело сообщила ему Мадлен.
Либорель схватился за голову:
– Ох, Макс, вы опять вмешиваетесь не в свои дела! Пусть этим займется полиция!
Либорель явно не хотел, чтобы я брался за это расследование. Ему постоянно приходили на меня жалобы от полицейского Стервози, который ругал меня за то, что я "копаюсь там, где не надо и что-то вынюхиваю" (это слова Стервози). К тому же дело могла быть довольно щекотливым, так как в нем была замешена Церковь, а бедняга Либорель еще не оправился после случая, когда я выиграл дело крестьян у епископа Арраского. Помню, из-за этого дела мне здорово досталось на орехи, я думал, что меня отлучат от церкви. А Либорелю, который был моим наставником, было неприятно выслушивать гадости обо мне.
– Вы помогли мне получить должность судьи, – ответил я. И своими действиями я доказываю, что занимаю это место не зря.
– Что верно, то верно, – вздохнул Либорель. – Только вы доказываете это слишком уж рьяно.
Я заверил его, что в этот раз буду осторожнее. Я сам искренне верил в это.
Через несколько минут мы были у дома мадмуазель Симонен. Квартиру мы отыскали легко. Старая хозяйка уже знала о случившемся и оплакивала свою постоялицу.
– Сколько ей пришлось выстрадать! – твердила она. – Ее называли еретичкой и богоотступницей за побег из монастыря. Но это не так! Во всем виноват ее отец! Антихрист! Ирод!
Закончив ругаться подобными выражениями, старушка поинтересовалась целью нашего визита. После того, как я ей все объяснил, она проводила нас в комнату Сюзанны.
– Она всю ночь что-то писала, – сказала хозяйка. – Сюзанна поздно ложилась спать... она или что-то читала или что-то писала... За каждый вечер она сжигала по свечке...
Старая женщина опять заплакала.
Комната мадмуазель Симонен была уютной и просторной. У окна стоял письменный столик, на котором лежала стопка бумаг, чернильница, пара перьев и огарок свечи. Я надел очки, чтобы внимательно осмотреть эти предметы. Мое внимание остановилось на свече из желтоватого воска, в котором были какие-то странные белые точечки. Как будто какой-то белый порошок был высыпан в воск при изготовлении свечи.
У меня в голове мелькнула мысль: "Отравления свеча!" Я слышал, что такой порошковый яд добавляют в расплавленный воск при изготовлении свечи. В обычном состоянии эта отрава не опасна, но как только отравления свеча начинает гореть, появляются ядовитые испарения, которые убивают спустя какое-то время. Я вспомнил, как умерла Симонен... Именно такие признаки бывают при отравлении подобными ядами. Хозяйка и Мадлен с удивлением смотрели, как я изучаю свечку.
– Вчера кто-нибудь приходил к мадмуазель? – спросил я.
Старушка погрузилась в воспоминания. Вчерашние посетители всплывали у нее в голове один за другим.
– К ней приходил уважаемый господин, его имя маркиз Круамар. Они ужинали вместе. Мадмуазель о чем-то просила его... Но он был не единственным ее посетителем... В этот день к ней приходил изверг-отец, он требовал от нее добровольного отказа от наследства, но она выставила его! И правильно!.. К ней приходила настоятельница монастыря "Святой девы"...
– Она, наверное, требовала от нее возвращения в монастырь? – предположила Мадлен.
– Нет, – возразила хозяйка. – Они говорили о каком-то священнике. Подробности их разговора я не слышала, но я уверена, что о возвращении в монастырь речь не шла. И еще к мадмуазель Симонен приходил какой-то неприятный молодой тип, похожий на вора... Сюзанна его выгнала...
Я выслушал хозяйку. Список подозреваемых получился внушительным.
– У кого она обычно покупала свечи? – спросил я.
– В лавке напротив. Она всегда покупала там свечи, потому что они дают хороший яркий свет, как раз для чтения или письма.
Рассказ хозяйки прервал громкий стук в дверь и крики: "Откройте, полиция!" Старушка поспешила выполнять просьбу. В комнату влетел Стервози. При виде меня, на его физиономии появилась гримаса отвращения.
– О! Мсье Стервози! – весело воскликнула Мадлен. – Как мы рады вас видеть!
– Мы просто счастливы! – в тон ей добавил я. – К сожалению, я давно не имел чести встретиться с вами.
Полицейский не был согласен с нами, и поэтому высказал все, что думал о моей персоне. Могу сказать сразу, ничего хорошего в этих мыслях не было. Стервози меня ненавидел много лет, и ни разу его мнение обо мне не изменилось. Каждый раз при встрече он дарил мне взгляды, в которых читалось желание придушить меня. В этот момент он, наверняка, осуществил бы свои грозные намерения, окажись мы наедине.
– Похожи, вы не рады нашей встрече? – спросил я с той учтивостью, которая всегда бесила Стервози. – Но почему?
– Действительно, почему? – удивилась Мадлен. – Мы любезно решили завязать с вами беседу, а на вежливые слова всегда надеешься получить вежливый ответ. Это мой дядя говорит.
Стервози хотел было выругаться, но вовремя вспомнил, кто дядя Мадлен де Ренар, и поэтому неохотно извинился перед красоткой за свою глупость.
Потом Стервози сообразил, что эти извинения я могу принять и на свой счет, и решил исправить положение.
– К тебе это не относиться! – бросил он мне. – Проваливай! Что тут тебе надо? Это мое расследование!
– Не беспокойтесь, – ответил я с поклоном. – Я уже ухожу... Вы не возражаете, если я возьму с собой этот огарок свечи?
Страж закона высыпал на меня новый поток ругательств. Однако свечу взять разрешил. Посмеиваясь над Стервози, я вышел из дома. Мадлен попросила меня поделиться своими размышлениями. Я рассказал ей про отравленную свечу.
– Выходит, каждый, кто был вчера у нее в гостях, мог подсунуть ее несчастной девушке? – спросила она.
– Выходит, что так, – ответил я. – Но интересно! Как убийца сумел это сделать? Надо обладать завидной ловкостью рук, чтобы умудриться проделать подобные действия незаметно.
– Понятно, – кивнула Ренар. – Будем искать среди подозреваемых фокусника!
Я рассмеялся. Детская непосредственность Мадлен всегда мне нравилась.
После некоторых раздумий я решил посетить свечную лавку, чтобы поговорить с ее хозяевами, а заодно купить несколько свечей, о которых были столь хорошие отзывы. Я сказал об этом Ренар, которая строго настрого запретила мне покупать свечи в этой лавке.
– Кто знает, – серьезно сказала она. – Может отрава попала туда по вине лавочника. Я не хочу, чтобы вы умерли!
– Не беспокойтесь. Может, в свече нет яда... это только мое предположение, – ответил я. – Я сегодня же отдам свечку на проверку.
Мы вошли в небольшую тесную лавочку. Мне бросился в глаза пустой узкий прилавок, за которым дремал хозяин. Как только мы вошли, он сразу проснулся и поинтересовался, что нам угодно. Я кратко изложил ему суть визита.
– Мадмуазель Симонен всегда покупала у меня свечи, ответил он. – Она была моей постоянной покупательницей.
У прилавка стоял маленький столик, на котором стояли коробочки со свечами. На каждой коробке было написано имя покупателя. Хозяин пояснил, что это для постоянных клиентов. Я взял одну из коробок, задумчиво повертел ее в руках, раскрыл ее, оглядел свечи.
Кто-то окликнул хозяина лавки. Он извинился, что ему придется ненадолго отлучиться.
– А вы не боитесь оставлять лавку открытой? – спросила Мадлен.
– Нет, – ответил хозяин. – Отлучаться мне приходится часто, но не более минуты, за это время что-то украсть в моей лавке средь бела дня трудновато.
За короткое время отсутствия лавочника, в лавку вошел молодой священник с печальным лицом. Мне показалось, что я где-то видел его раньше. Он, похоже, знал меня.
– Вы были судьей в деле Симонен? – спросил он. – Бедная девушка...
– Вы были знакомы с этой особой? – спросил я.
– Да, я часто читал проповеди в монастыре "Святой девы", ответил он. – Она исповедовалась мне, жаловалась на свою горькую судьбу.
Казалось, священник сейчас заплачет.
– Я могу узнать ваше имя? – спросил я.
– Отец Лемуан, – представился священник. – Бедная мадмуазель Симонен.
– Вы были в нее влюблены? – спросила Мадлен.
Конечно, для священника этот вопрос был бестактным, но отец Лемуан был так опечален гибелью Симонен, и на его лице было такое страдальческое выражение, что я согласился с подозрениями Ренар.
– Я любил ее как сестру, – ответил отец Лемуан. – У нас были чистые дружеские отношения, которые никогда не переходили за рамки приличия.
Мадлен покраснела и извинилась за свою глупость, но этому ответу не поверила.
– Мадмуазель Симонен мне говорила, что вы помогли ей бежать из монастыря, – сказал я.
– Да, – кивнул священник. – Я организовал этот побег. До города в экипаже ее сопровождал мой знакомый монах, который согласился помочь. Но он решил действовать по-своему, этот человек обманул мое доверие. Оказывается, накануне он что-то утащил из своего монастыря, а согласие помочь мадмуазель Симонен была предлогом, чтобы самому удрать. Мало того, он еще покушался на честь этой несчастной девушки!
– Его поймали? – спросил я.
– Еще нет, – ответил священник. – Просто полиция не там ищет.
– Любопытно, – заинтересовался я. – Вы имеете смелость говорить так, будто знаете, где он.
– Я предполагаю, – мрачно ответил отец Лемуан.
– Вы не могли бы поделиться с нами своими предположениями, – попросила Ренар. – Они могли бы быть очень полезны.
– Я не имею права так поступать, – отрезал служитель церкви. – Для меня недопустимо выдавать человека, даже если он грешник.
– Мне понятны ваши чувства, – сказал я. – Но поймите, этот человек может оказаться убийцей.
Священник вздрогнул и вопросительно уставился на меня.
– У меня и у полиции есть все основания предполагать, что мадмуазель Симонен отравлена, – продолжал я. – А этот парень один из подозреваемых. Возможно, он не убийца, но он может знать то, что прольет свет на это дело и поможет выявить убийцу.
– О! Отец Лемуан! – раздался веселый голос лавочника. – Вы опять к нам пожаловали! Вроде бы вы были у нас позавчера.
– Мне нужно пять дюжин свечей, – сказал Лемуан.
– Хорошо, – кивнул лавочник. – Подождите, пожалуйста, минутку... Я обслужу этих людей, они давно ждут.
Я купил дюжину свечей, Мадлен не одобрила эту покупку, но спорить не стала. Отец Лемуан попросил у меня времени подумать. Я записал его адрес и вежливо попросил думать побыстрее. От хода его мыслей мог зависеть исход дела.
После посещения свечной лавки мы решили отправиться в гости к мсье Симонену. Нас провели в столовую, где мсье Симонен ужинал со своей супругой. При виде трапезы господ, мы с Ренар вспомнили, что давно ничего не ели. Особенно это стало заметно по личику Мадлен, которая уставилась на стол с широко раскрытыми глазами.
– Добрый вечер! – поздоровалась мадам Симонен. – Мы предполагали, что вы придете. Надеюсь, вы согласитесь поужинать с нами.
– Конечно! – воскликнула Мадлен. – С удовольствием!
Я хотел было отказаться, но раз Ренар согласилась, возражать было глупо. Мы уселись за стол. Мадлен была полностью поглощена содержимым своей тарелки и даже не слышала нашего разговора.
– Я могу задать вам несколько вопросов? – спросил я мсье Симонена.
– Может, вы сначала поедите? – вежливо спросила хозяйка. Вы, наверное, очень голодны?
– Благодарю за заботу, мадам, но мне бы хотелось сразу перейти к делу, – ответил я. – Мсье Симонен, зачем вы вчера приходили к вашей дочери? И прошу вас, отвечайте честно, так будет лучше для нас обоих.
– Я предложил ей перемирие: я не отсылаю ее в монастырь, а она отказывается от своего состояния, – ответил мсье Симонен. Но она не приняла моего предложения. Эта девчонка планировала выиграть дело!
– Она была права! – воскликнула мадам Симонен. – Вы поступали с ней непорядочно. Теперь люди будут говорить, что это вы ее убили.
– Дорогая, помолчи, пожалуйста!– воскликнул мсье Симонен. – Я ее не убивал!
– Все убийцы говорят, что не убивали, – сказала Мадлен, отрываясь от еды.
– Мы только поговорили, – продолжал он. – Сюзанна была очень резка и ничего не хотела слушать. Она всегда ненавидела меня.
– И, между прочим, ее ненависть была справедливой! сказал я. – Простите меня, мсье, но ваши действия были подлыми. Хотя, теперь ничего уже не исправить... Вы кого-нибудь подозреваете?
– Да, одного парня, который последние дни преследовал ее. Кажется, он помог ей бежать из монастыря... Она отвергла его, возможно, этот тип решил ей так отомстить.
Я сразу вспомнил подозрительного типа в парке, которого мадмуазель Симонен грубо оттолкнула. Речь явно шла о беглом монахе.
– Я должен сообщить, мсье, что вы находитесь под очень серьезным подозрением, – произнес я сурово. – Вы решили прибрать к рукам состояние девушки, вы заточили ее в монастырь, из которого она сбежала и передала дело в суд ... Зная, что она выиграет дело, вы решили...
