Текст книги "Между нами, девочками"

Автор книги: Елена Ронина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Достойно жить

– Представляешь, совсем сегодня наша Семеновна озверела. Катька отвечает, а эта ей: «Немедленно уберите со стола сумку!»

Ну ты же знаешь, Катя всегда перед собой сумку ставит, баул такой огромный, и из-за него отвечает. А Семеновна: «Что вы себе позволяете! Совсем обнаглели! И вообще, что это за манера отвечать с места? Немедленно выходите к доске! Филиппова, это я к вам обращаюсь!»

А Катька ровно так: « Я к доске выйти не могу. Я буду отвечать с места».

Моя институтская подружка Света Емельянова рассказывает мне эту историю захлебываясь, выпучив глаза. Мне все это немного непонятно:

– А почему она не выходит к доске-то? И действительно, Семеновна права. За Катькиной огромной сумкой медведя спрятать можно. И читай с выражением ответ на любой вопрос. Лишь бы зрение хорошее было. А у Катьки оно отличное. В очках ее никогда читающей не видела. Только ей зачем читать-то? Вроде она и так все учит.

– Лен, я же тебе про Катю сейчас рассказываю, – Света внимательно смотрела на меня.

– И я о Кате.

– О Филипповой!

– Ну я поняла. Что я Катьку не знаю? Мы же с ней часто по утрам вместе ездим. Вот я и говорю, ей «шпоры» не нужны, она же отличница.

– Конечно, отличница! В том-то и дело.

– Свет, я вообще не понимаю, что вот мы сейчас с тобой обсуждаем? Елизавета Семеновна возмутилась, что у Кати Филипповой во время ответа стояла на столе огромная сумка, и она отказывалась ее оттуда убирать. Правильно я поняла? Я, кстати, тоже удивляюсь, и чего Катька в этой сумке носит?

Светлана смотрела на меня, не мигая, раскрыв рот от удивления.

– Лен, ты что? Ты ничего не знаешь что ли?

– Про что?

– Не про что, а про кого? Про Катю?

– Про Катю я все знаю. В Лобне живет, в институт ездит черте откуда. Поэтому иногда в общаге остается. Брат у нее еще старший. Говорит, красавец, семья, вроде, дружная очень. И учится Катька хорошо, школу с медалью закончила.

Света молчала.

– Ну что ты молчишь?!

– А то, что у Кати рук нет, ты что, не знала?

Тут уже замолчала я.

– Это как это? – прохрипела я через какое-то время.

– Ну не совсем рук. На правой руке кисти нет совсем. А на левой – кисть есть, но без пальцев.

– Да нет, Свет, ты что говоришь? Мы же все время под ручку с Катей с электрички бегаем. Особенно зимой, холодно же. А так – прижмешься друг к другу, и бегом до наших корпусов.

– Правильно, со стороны и на первый взгляд действительно и незаметно ничего. А ты никогда не обращала внимание, почему у нее на одной руке сумка, на другой платок намотан, или рукав длинный?

– Да, все так.

Я задумалась. Да нет, не задумалась. Я соображала. Возможно ли это? Ну конечно же, невозможно. Катю я видела почти ежедневно. У нас с ней было много общего. Одинаково любили подшутить над однокурсниками, одинаково любили мальчишек обсудить.

– Нет, Свет, не вяжется. Если человек инвалид, то у него печать на лице есть. Или выглядит он старше своих лет. И главное, есть отметка скорби у этих людей. А Катька, она – хохотушка известная. И все про какие-то свидания рассказывает, про каких-то ухажеров. Да мне в голову прийти ничего такого не могло. И потом, с ней интересно всегда так. Не человек, а фонтан эмоций. И там-то она была, и туда-то она ездила. Нет, ну надо же. Подожди, а что, никто про это не знает?

– Лена, про это вся наша группа знает. Ну, наверное, на потоке не знают, как и ты. А в группе, конечно, знаем, пытаемся ей помогать, когда необходимо. Не всегда так лучезарно все получается. Иногда у нее что-то не выходит. И сумка с руки падает, и со стола что-то взять не может. Катька злится на себя ужасно, не хочет она ни от кого зависеть. Все ей надо самой. И чтоб ее не жалели. Ни в коем случае!

– И главное, никому вы про это не рассказываете. У нас же девчонки сплетницы страшные.

– А про это сплетничать невозможно. Вот ты теперь узнала. Что, всем подряд рассказывать пойдешь? Мы ее уважаем очень. За мужество ее. И потом она себе внушила, и нам внушила, она не инвалид. Она такая же, как и мы. Только, может, еще лучше. Ты же знаешь, она у нас в группе заводила. И в кино сбегать, и лекцию прогулять. Всегда первая.

– Ну а на политэкономии-то, чем дело кончилось? Что Семеновна-то?

– Ужасно все кончилось. Катька побелела вся, сумку убрала, и платки свои намотанные сняла. Семеновна чуть в обморок не упала. Прощения просила. У всех у нас просила. Потом видела, как она в перерыве таблетки глотала. А на второй паре просто давай за жизнь рассказывать. Она же фронтовичка. Зенитчицей, оказывается, была. Восемнадцать лет ей было, Москву защищала с такими же девчонками. И про то, как трудно им было и страшно до жути, и про то, как подруг теряли. И про то, как у самой ее близкой подружки в одном из боев снарядом руку оторвало. Прямо у Семеновны на глазах. Спасти ее не смогли. Видимо, этими своими рассказами она по-своему Катю поддержать пыталась. Что, дескать, живет Катя Филиппова теперь свою жизнь и вот за ту самую ее подружку. И живет ее достойно. И очень ей Семеновна за это благодарна. Так что такой урок мужества у нас сегодня получился. А ты, Ленка, по сторонам-то смотри! Вникай!

Буду вникать. Постараюсь.

Прощальные гастроли

– Ну чего, в Ленинград рванем?

– Думаешь, надо? Я сессию только-только сдать успею, если сдам еще…

– А ты как будто когда-то не сдавала или стипендию не получала?

– Ну это да…На сколько поедем-то, дня на три?

– Да уж давай на пять. Летом замуж обе выходим, нужно же, в конце концов, устроить себе прощальные гастроли!

– У нас вроде летом были прощальные гастроли, в Геленджике?

– Это была генеральная репетиция прощальных гастролей.

– А, ну это меняет дело. С одним условием. Зарядку не будешь заставлять меня делать!

– Ленка, ну что ты такая ленивая! Тебе бы поспать да поплясать!

– Вот! Танцы – это и есть зарядка.

– Зарядка – это когда мышцы работают, и вообще, ты в бассейне давно была?

– Ну ладно, ладно, что мы о грустном? Давай про веселое. Тебе-то Игорек предложение уже сделал, а мне-то Руслан нет еще! То есть он-то, конечно, себе по другому не мыслит, но родственники про это ни сном ни духом, ни мои, ни его. Со своими я всегда разберусь. А с его Кавказом? Начнут угрожать: приедем, зарежем. Но все равно, думаю, замуж выйти все-таки надо. А то четыре года коту под хвост. Должен же быть какой-то логический конец?!

– И то верно. Потом, две свадьбы – не одна. Представляешь, повеселимся как! Билеты какие будем брать? Купе, плацкарту?

– В купе страшно, в плацкарте противно. Давай купе.

Про «страшно» мы не ошиблись. На верхние места пришли два мужика абсолютно дикой наружности и сразу начали пить водку. Пили, пока все не выпили, потом с трудом затолкали друг друга на верхние полки и дружно захрапели. Уснули мы только благодаря нашей безмятежной молодости и крепкой нервной системе.

Проснулась я среди ночи от того, что рядом со мной, можно сказать, прямо на меня, что-то упало. Тьма кромешная, на мне лежит что-то тяжелое и вздрагивает. Понимаю, что на меня упал мужик с верней полки. (То, что он ко мне пришел по доброй воле, я исключила сразу. Когда вечером его друг пытался утолкать его спать, он уже ничего не соображал.) От ужаса я завизжала тонким нечеловеческим голосом. У меня такого голоса нет, поэтому я визжала и удивлялась одновременно, кто это так противно орет. Через секунду к моему визгу примкнул еще один. Понятно, подруга Наташка Зверева проснулась; в чем дело, она, конечно, не поняла, но в целях поддержки, на всякий случай, закричала в унисон. Причем еще тоньше, чем я.

От наших высоких нот проснулся мужик (тот, который к тому времени со мной лежал; тот, что сумел удержаться на параллельной полке, так и не проснулся). Мужик, видимо, испугался больше всех и заорал громким басом. Понятное дело, бедный, со сна понять вообще ничего не смог: темно, лежит неизвестно где, но поза явно неудобная, и вокруг все кричат. Может, он подумал, что уже в аду.

На голос прибежала проводница. Сначала долбила в дверь, но мы самозабвенно втроем кричали, нам было некогда реагировать на посторонние звуки! Она открыла дверь своим ключом и быстро включила свет. Вместо того чтобы нас спасать, она начала сползать по двери вниз, корчась от хохота. Мы еще немного покричали при свете, поняли, что все живы, ничего страшного не произошло, и начали заталкивать мужика обратно на его полку с помощью проводницы. Мужик тихо извинялся. Мол, он не нарочно. Потом до утра что-то бормотал себе под нос. Мы уж свет выключать не стали, решили, если что, при свете его ловить легче будет.

В Питер приехали ни свет ни заря, злые, не выспавшиеся, на улице холод собачий. Что-то наши гастроли начинаются не очень весело. Дней всего пять, надо много чего успеть. А впечатление складывается, что сегодня весь день отсыпаться будем.

Поселиться мы должны были в общежитии ПТУ, мой папа по линии своей работы сумел договориться. Лишь бы это общежитие побыстрее найти – и в койку. Полчаса тряслись по Литейному в неотапливаемом трамвае и минут двадцать еще бежали на негнущихся от холода ногах до проходной нашего будущего жилья. Бабулька на входе нам объяснила, что селят у них с 10 утра.

– Бабуль, а что ж нам еще полтора часа-то делать? Мы устали, не спали, хоть сумки возьмите!

– Некогда мне тут за вашими сумками глядеть, у меня тут свои правила, и вы мне тут не указывайте!

Ну понятно, у нас каждая гардеробщица большой начальник. Если она хотя бы полчаса в день над кем-нибудь не поиздевается, у нее аппетит на целый день пропадет. А здесь ведь, что за удача, мы прямо с утра подвернулись. Жалкие, невыспавшиеся, из другого города! И податься нам больше некуда. Вот ей раздолье!

– Ладно, Наташка, давай вот на этот диван в коридорчике приляжем.

– А как, он же двухместный?

– Уж как-нибудь.

Мы девушки непритязательные, прямо в пальто сели посередине диванчика, одна упала головой в одну сторону, другая в другую. Под голову сумки с деньгами, под ноги с вещами. И все, ничего не помним.

Через час нас растолкала, причем с трудом, наша приветливая бабулька:

– Вставайте давайте, вы мне тут весь интерьер своим видом портите!

И ничего мы не портим, наоборот даже. Мы обе очень даже ничего себе. А на Зверевой вообще дубленка красивая. У нее родители в Австрии работают, и всякие ей вещи экзотические шлют. Наташка, правда, не всегда относится к этим вещам с должным пиететом. Недавно постирала свитер из ангорки, какой-то очень редкий. Для убыстрения процесса сушить повесила его на батарею. Свитер можно теперь надеть только на мою годовалую племянницу.

Дубленку она еще постирать не успела, так что это наша одна основная гордость на двоих.

В Питере вообще люди одеты как-то странно, очень мрачно.

Как мне кажется на первый взгляд – просто в телогрейках ходят.

А тут мы – у меня пальто красивого зеленого цвета, модного силуэта, отделанное светлой норкой, и Наташка в фирменной дубленке с капюшоном. Это какой такой интерьер мы можем испортить?! Мы можем только украсить!

Общежитие-то, я так поняла, при ПТУ. Так, глядишь, мы и студентов своей экзотической для города внешностью привлечем. Может, ПТУ план по набору наконец сделает. Как раз мимо нас уже народ начал ходить. Заинтересованно так смотрит, почему это тут две девчонки в обнимку со своими пожитками спят?

Все оказалось гораздо проще. Из Москвы позвонил мой папа, поинтересоваться, поселили нас или нет. Бабушка заверила его – «уже давно поселили, уже отдыхают на чистом белье». И быстренько препроводила нас из коридора.

Голова тяжелая, внешность мятая, но, дойдя до чистого белья, мы решили, что уже выспались. Времени действительно для загула остается мало, надо начинать действовать.

– Как действовать будем? Сначала давай план разработаем. Для порядка надо культурки запланировать. Много не потянем, надорвемся, потом – у нас все-таки каникулы, тоже, между прочим, последние. Надо и отдохнуть. Поэтому по музеям ходить будем, но умеренно. Так, примерно, один музей в день. Ну Эрмитаж – это нужно, это все спрашивать будут. Русский музей под вопросом. Про него спрашивать никто не будет. Но музей-то хороший, в него как-то даже и сходить тянет.

– Если тянет, отказывать себе ни в чем не будем!

– Посмотрим по времени. Потом на уродцев посмотреть, я лично в Кунсткамере еще не была. Это давай обязательно. Ну и достаточно, наверное, из культурки-то!

– А про театр?

– Наташ, давай ограничимся концертом, причем чем-нибудь современным. Я в их Мариинском в прошлом году была. Там все то же, что в Большом, но только голубого цвета. Давали «Дон-Кихота». Причем героиня была местная, ну, из их театра, а партнер из Москвы из нашего Немировича-Данченко. Так вот они когда по отдельноcти, ну все у них было просто замечательно, а как что совместно надо станцевать – ну никак. То он ее поднять не может, то она ему на ногу наступает. Может, они, конечно, мало тренировались, не знаю, но я вся за них изнервничалась. Короче, давай на что-нибудь полегче. Не будем себя травмировать. Но в первый вечер обязательно надо сходить в ресторан.

– Лен, а в ресторан нам зачем?

– А мы там с кем-нибудь познакомимся, чтобы нам гастролировать веселее было.

– Может, завтра в ресторан, а то мы сегодня немножко мятые.

– Ты что, завтра, дней же мало!

– Верно, Лен, ничего, подберемся как-нибудь. Как финансы делить будем?

– Как всегда, скидываемся по 10 рублей в день и ни в чем себе не отказываем!

Мы с Наташкой обе Тельцы, обе твердо стоим на ногах, умеем все распланировать, никуда не опаздываем.

Нам дружить легко, у нас одинаковые взгляды на жизнь. И на деньги тоже. И с маленькими тратами можно все сделать весело и красиво.

Поэтому принимаем решение обедать ходить только в самые дорогие рестораны Ленинграда и брать по полтарелки супа, а хлеба по два куска. Рестораны наметили. Сначала, конечно, гостиница «Европейская», потом «Астория», потом еще что-нибудь придумаем. Так что нам по 20 рублей в день за глаза должно хватить. Главная трата – это, конечно, вечерний ресторан, здесь супом не обойтись, это будет странно, нужно будет по горячему заказать. Ну и лимонаду, конечно. Вина пить не будем. Просто не умеем, неизвестно же, как на нас спиртное подействует, рисковать не стоит.

Обедаем в «Европейской», вокруг нас, склонившись с уважением, стоят три официанта. Ждут, что мы еще после супа заказывать будем. Удивляются, наверное, что это мы на хлеб так налегаем. А мы после того, как весь хлеб съели, говорим небрежно:

– Счет, пожалуйста!

Они, конечно, нам предлагают хотя бы чай или кофе с десертом взять. ( Ну откуда им знать, что у нас в общежитии и кипятильник, и чай, и конфеты. Да и наелись мы.) И потом, нам же было, главное, на историческое место посмотреть и себя в этом месте продемонстрировать.

Нам место понравилось, мы в нем, судя по всему, не очень.

А нам и не надо, мы завтра в «Асторию» пойдем.

Хотя понимаем, что на вечер столик-то заказать надо, и в принципе здесь было бы не плохо начать наш праздник жизни. Даем по-барски на чай и заказываем столик на вечер. Официанты тяжело вздыхают и принимают заказ.

– Ну что, давай все-таки в Русский музей сходим. Здесь рядом, очередей туда никаких, а потом, неизвестно же, как пойдет, может, только Русский и удастся посетить.

– Нет, Лена, уж давай хоть по музею в день посещать будем!

– Хорошо, ты, главное, не расстраивайся.

Русский музей не похож ни на какой другой. Здесь потрясающая атмосфера. Это не Эрмитаж. Никакой роскоши, но ничто и не отвлекает от картин великих мастеров. Картины развешаны очень правильно, все можно рассмотреть, никто не мешает подумать, что-то осмыслить, посмотреть внутрь себя. Питер и я – это в первую очередь всегда Русский музей и я.

Глотнули духовного, и теперь можно готовиться к вечеру. По дороге купили билеты на концерт венгерской рок-группы на завтра в концертный зал «Октябрьский». Надо уже бежать в нашу общагу, успеть чаю нашего московского до ресторана напиться. Все-таки денег у нас не очень много. А потом, мы еще с Наташкой любим экономить, перераспределить что-нибудь на завтра и получить какие-то новые возможности. Каждые лишние пять рублей могут открыть перед нами новые горизонты.

Ресторан при гостинице «Европейской» поражает вечером своей шикарностью. Сплошное золото и бархат. Вышколенные официанты криво улыбаются, увидев нас, но пытаются сделать вид, что рады.

Мы их сегодня и не подведем!

– Пожалуйста, меню.

Они, конечно, нам слабо верят, и меню им нам нести неохота – что на нас добро разбазаривать, – они же думают, мы опять по супам пойдем, а супа у них всего два, мы их и так знаем. А мы им так небрежно:

– Котлеты по-киевски, пожалуйста.

Добавляем гордо:

– Две порции.

Чтоб они не думали, что мы одну на двоих делить будем. У нас сегодня праздник. – «И бутылку боржоми».

Все-таки лимонад как-то несолидно.

Официанты смотреть стали веселее, хотя недоверие в глазах угадывается, а вдруг у нас денег не хватит. Нашу шикарную дубленку мы оставили в гардеробе и выглядим мы обычно, без бальных платьев, но, как нам кажется, все равно достаточно нарядно. И деньги мы хорошо рассчитали, мы же это меню уже в обед изучили и все запланировали. И еще лишних пять рублей из завтрашнего дня взяли на непредвиденные расходы, чтобы, если что, не опозориться.

У меня был неприятный случай в жизни по этому поводу.

Есть у меня еще одна школьная подружка. Естественно, тоже Наташа, но уже Морозова. Она меня все время на что-нибудь подбивала. Когда я первую пару получила, она тут же дала совет дневник спрятать и про двойку не говорить. Если захотят увидеть документ, сказать, что в школе забыла.

Ну я все сделала, как Морозова велела. В школе, говорю, все прекрасно, не получила ничего. И тут мама как почувствовала:

– А покажи дневник!

Ну я так беззаботно:

– В школе забыла.

– Вот возвращайся в школу и принеси.

Пришлось лезть под ванну, доставать дневник, извиняться. Не помню, чтобы мама меня ругала, но больше я не врала никогда в жизни.

Но что-то не договаривала, потому что у Морозовой постоянно возникали новые идеи, и никогда бы мои родители с ними не согласились. По выходным Морозова говорила, что скучно гулять вокруг дома, мы здесь уже все исходили.

– Поедем в центр, на улицу Горького!

– Зачем?

– Пойдем в кафе-мороженое.

– Сами?! на метро?! а деньги?

– Да, сами, на метро, там не дорого, денег накопим, – твердо говорила Морозова.

И так где-то с четвертого класса мы начали делать наши тайные вылазки.

Было страшно, но интересно. Ходили всегда в одно и то же кафе-мороженое «Космос» и брали самое дешевое мороженое «Солнышко». Очень вкусно – с медом.

Фантазии Морозовой шли дальше.

– Тут мы уже все попробовали, давай пойдем в кафе «Север»!

В кафе «Север» мороженое оказалось только одно.

– Берем, – бодро сказала Морозова. А мы давно никуда не выходили, так что денег должно было хватить. Смотрим – приносят мороженое, а там и печенье, и шоколадка. Чувствуем, что-то не то, а ну как денег не хватит.

– Ленка, ты печенье и шоколадку не ешь, если денег не будет хватать, так и скажем, а мы вот это не ели.

– Ты чего, печенье уже все намокло от мороженого!

– Ну шоколадку хотя бы не ешь.

Морозова уже чувствовала свою ответственность, что втянула меня в авантюру, и пыталась просчитать дальнейшие ходы. Мороженое ели уже без аппетита, все время думали про деньги. Волновались мы, как выяснилось, не зря, на счете стояла сумма явно большая, чем было в наших кошельках. Меня прошиб пот, я уже представляла, что нас сейчас заберут в милицию, позвонят домой, и моя мама узнает, что я совсем даже не хожу вокруг дома, а нахожусь в другом районе Москвы, причем, пытаясь что-нибудь бесплатно съесть. Позор, какой позор! Морозова так не нервничала, она все время радовалась своей находчивости по поводу сэкономленных шоколадок. Ей казалось, это должно решить все проблемы.

– Тетя, у нас тут 50 копеек не хватает, но мы шоколадки не ели. Мы их сразу отложили. Отпустите нас, пожалуйста.

Официантка, немолодая, полная женщина, смотрела на нас с немым укором и жалостью:

– Идите, и больше так никогда не делайте.

Я больше так не делаю никогда. Все время все счета предварительно калькулирую в голове. Привычка осталась на всю жизнь.

Оглядываемся по сторонам. Публика какая-то простоватая. Это же мы здесь на побывку приехали, и то туфли взяли, переобулись. А у них тетки все в стоптанных сапогах. Все-таки из дома же идут, могли бы блузку надеть нарядную. Не знаю я!

И танцуют они как-то не так. Вон тетка, ей явно уже сороковник. Что ж так прыгать-то, народ пугать. Аж слышно, как топает. В зеркало надо смотреться периодически!

За нами сразу стала ухлестывать пара военных. Но тоже в таком же преклонном возрасте, за сорок. Ну нет, с ними никакого праздника не получится! А пока уж что есть, то и есть. Пляшем от души, всем довольны.

Смотрю, Звереву парень молодой приглашает. Худой, очень высокий, немножко неопрятный, но в модных джинсах. Зверева моя раскраснелась, развеселилась, в мою сторону руками машет.

Паренек ее тоже смеется, тоже на свою компанию кивает. Зверева после танца бежит ко мне:

– Ну, все устроилось. Это – студенты финны, тоже здесь на каникулах. Мы им сразу приглянулись, они нас издалека приметили. Предлагают встретиться завтра вечером. Он придет со своим другом.

Смотрим в сторону Наташкиного долговязого кавалера. Рядом с ним уже стоит паренек, приятный такой, в очках, тоже руками машет.

– У них с утра программа своя, а вечером они могут оторваться от своего финского коллектива.

– Мы же завтра на концерт идем!

– Вот я их на концерт уже и пригласила. Договорились встретиться у концертного зала в 6-30.

– Как же ты их пригласила? У нас же билетов только два!!

– Купим еще.

– А если не найдем?

– А мы постараемся!

– Ну, Зверева, молоток! Вот это я понимаю, приключение.

Теперь главное отвязаться от наших пожилых военных.

С утра прямиком на Васильевский остров, уродцев смотреть. Очередь в Кунсткамеру огромная, холод страшный. Периодически бегаем греться в соседнее парадное. Стоим часа полтора. Вот в Русский музей без всякой очереди прошли. Неужели здесь что-то такое, что того стоит?

Музей оказался типа краеведческого, весь в чучелах древних людей и животных. Так все неспешно, просторно, народу, главное, никого, подходи, любуйся, никто не мешает. Ага, понятно, все сгрудились в одной круглой комнатушке на колбы с уродцами смотреть. Зрелище не очень приятное. Все, уйти и забыть, и помнить про чучела древних людей в разнообразных национальных одеждах и без.

Ну хорошо, культура на сегодня есть, нужно теперь финнам билеты купить. А билетов-то и нет. Но народ очень отзывчивый в Питере. Одна кассирша сразу другой звонит, та еще другой. Короче, нашли два билета, но нужно на другой конец Питера ехать. А что, и поедем! Сначала вот только свой суп в «Астории» съедим.

Подходя к «Октябрьскому», наших финнов увидели издалека. Они нас тоже увидели, обрадовались. Видимо, обе стороны сильно сомневались, что мероприятие состоится, но все пришли. Мы-то вообще сколько сил на это положили. Умная Зверева сразу предложила:

– Не будем рассказывать, что по всему городу за билетами бегали. Скажем, что билетов навалом в любой кассе.

Познакомились. Имена у них оказались одинаковыми. Оба Тойво. Но почему-то предложили звать их на английский манер Тео. Мне без разницы. И вообще, как нам с ними общаться-то? Выясняется, что по-немецки они не разумеют, только по-английски. Наташка заканчивает Мориса Тореза, английский язык у нее второй, так что справимся. Хотя, конечно…

В зале места у нас не рядом, билеты же отдельно покупали. Решили сесть парами. Зверева-то со своим беседует, а мы только улыбаться друг другу и можем!

Но ощущение того, что происходит что-то хорошее, есть. Какие-то флюиды дружбы и желания общаться пробегают между нами, и я думаю: не зря мы со Зверевой полгорода оттоптали, чтобы билеты купить.

Вышли после концерта. Что дальше-то? На улице холод дикий, гулять не будешь. Решили поехать в центр на троллейбусе. Пока доехали, аж заиндевели все, поняли, что куда-то надо идти греться. Музеи все закрыты, остается ресторан.

У нас с Наташкой на суп, конечно, хватит, а у наших иностранцев-то как? Они тоже, как мы, бедные студенты, или еще хуже?

Пытаемся прорваться в первый попавшийся ресторан, но наших иностранцев видно издалека, они хоть и без смокингов, но в дутых куртках ярких цветов.

– Не, ребята, мест нет! Хотя… можем, конечно, и договориться…

Чувствуем, наши ребята жмутся, между собой шепчутся, видать, у них тоже только на суп, а в ресторан сходить денег уже нет.

Наташкин Тойво отводит ее в сторону.

– Понимаешь, у нас только финские деньги, мы же завтра рано утром обратно уезжаем, решили больше не менять. Может, вы у нас финские марки купите?

Вот странные, зачем это нам ихние деньги финские, и потом на наши 10 рублей много не поменяешь. И вообще, тоже мне, на свидание пришли без копейки денег. Ничего себе!

Пока мы со Зверевой возмущаемся между собой, но тихо, конечно, культурно так, наши горячие финские парни уже потихоньку к прохожим с подобными вопросами начали обращаться. Смотрим, с одним в телефонную будку зашли.

– Ну все, Наташка, или сейчас в ресторан пойдем, или нас в милицию загребут.

– Не трусь, если что, скажем, что первый раз их видим!

В ресторане было тепло и весело. Мы плясали до упада под морские песни Юрия Антонова, ели икру, пили шампанское и обменивались многозначительными взглядами с нашими новыми друзьями.

Расставались мы на троллейбусной остановке абсолютно счастливые, обменивались телефонами, давали обещание писать друг другу и помнить это приключение всегда.

– Да, Наташка, повезло же нам…

– И не говори! Здорово все получилось! Жалко, конечно, что им так уезжать рано было надо.

– Ой, все равно и на концерт сходили, и в ресторан, столько всего успели!

– И то правда!

В оставшиеся дни мы гуляли по холодному Питеру, наслаждались шедеврами Эрмитажа и нервировали официантов дорогих ресторанов своим супом, одним на двоих. Настроение было отличное, наши прощальные гастроли, по обоюдному мнению, удались.

Наших финнов мы больше никогда не встретили.

Летом мы обе вышли замуж. С разницей в неделю. Естественно, мы друг у друга были свидетельницами.

Я развелась через 5 лет, Наташа через 10.