355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Елена Ронина » Я проснулась в Риме » Текст книги (страница 3)
Я проснулась в Риме
  • Текст добавлен: 16 июня 2021, 18:08

Текст книги "Я проснулась в Риме"


Автор книги: Елена Ронина



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

= 6 =

Семья у Грязева была простецкой. Какой там вкус? О чем вы говорите? Понял это Юра не сразу, а вникнув, оглядываясь по сторонам, обвинять никого не стал, а принялся наверстывать упущенное. Его спутниками стали пытливый ум, прекрасные учителя в вузе и книги.

Он присматривался, приглядывался, нанимал себе репетиторов, благо это стало модным среди людей его круга, а еще старался вращаться среди интеллигентных и образованных людей. Запрещал себе думать, что он другой, и этим самым образованным и интеллигентным может быть с ним неинтересно. В конце концов, он создал устойчивый бизнес, сумел пережить дефолт. Он уважал себя сам, люди это чувствовали и тянулись к нему.

Безвкусицу он чувствовал издалека. Когда партнеры закатывали вечеринки в дорогих отелях Подмосковья, а то и в Турции и приглашали туда коллег, чтобы продемонстрировать размах, то больше видел в этом ужасный кич, понимал, что так нельзя. А как нужно? Он не знал. Но тоже хотел. Чтобы было красиво и изысканно. Не обязательно дорого, но стильно.

И вдруг в компанию пришла Юля. Спасибо Маточкину. Юля Муравьева вдохнула жизнь в их рутинный и повседневный быт. Именно тогда Грязев усомнился в теории про левое и правое полушарие. Наверное, это огромная редкость, когда творческий человек одновременно может быть собранным и организованным. В его практике таких не встречалось вовсе. Если сотрудник был прекрасно организован, и это на поверку хороший администратор, то он никогда не мог придумать что-то новое. Ход истории разворачивает человек творческий, но обычно он «безбашенный», совершенно бесшабашный. Может и подвести, и забыть, но иногда его гениальные идеи могут спасти ситуацию, и в мозговых штурмах идеи таких людей бесценны. Именно такие люди двигают компанию вперед. Вот где таких найти?

Грязев достаточно быстро понял, как повезло ему с Муравьевой. Несказанно повезло. И работу делала на совесть, и советы ее по бизнесу всегда были дельными и какими-то свежими. А еще и выдумки на творческие идеи хватало. При этом была в ней какая-то внутренняя культура. Тонкость, чутье на изысканность.

– Ты, Муравьева, из чьих будешь? – как-то, не выдержав, спросил директор.

– Из обычных. Самых что ни на есть рабоче-крестьянских.

– Так не бывает, – задумчиво произнес Грязев. – Так просто не может быть. Ты, Муравьева, порой глубже. Ты ж у нас аналитик. Ну сама посуди, у тебя есть особенный вкус к прекрасному. От кухарок такое не передается. Кто-то у тебя в роду точно был. Из этих, из бывших.

Юля тогда даже задумалась. И даже матери этот вопрос передала. Та, как обычно, не особенно вникая, отрезала:

– Дурак твой Грязев. Но хочет за умного сойти. Вот видишь, и ты уже засомневалась.

– Хорошо тебе, ты никогда не сомневаешься.

– Отчего ж, тоже случается.

Тот разговор произошел, когда директор уже к Муравьевой присмотрелся.

Первую стенгазету Юля выпустила к мужскому дню. Недели за две до события женская часть фирмы начала массированную подготовку. Сначала всех мужиков дружно фотографировали, потом девицы с хохотом запирались в переговорке, и как итог получился грандиозный праздник. С праздничным тортом, который собственноручно испекла завскладом Клавдия Семеновна, шампанским и веселыми пожеланиями для каждого сотрудника. А красочная стенгазета еще долго висела на центральном месте. И кстати, она понравилась не только мужчинам компании, они там были изображены в виде греческих богов (кому ж такое не понравится), но и их гостям. И это был один из пиар-ходов, которым Грязев с удовольствием пользовался. Зарубежные партнеры видели стабильную и сплоченную команду, российские клиенты могли надеяться на порядочность и человечность. Выходит, они как боги работают, глядишь, не обманут, не подведут.

У Юли Муравьевой действительно получалось организовать интересные и очень индивидуальные мероприятия. Ни с какими аниматорами не сравнить.

На праздники к партнерам Грязев всегда ходил с женой и приглашал с собой пару сотрудников. Маточкин, как правило, не мог, семья, а вот главный менеджер Антон всегда был рядом. По дороге на торжество Грязев напоминал:

– Это вам не отдых. Это работа. Глядите, подмечайте, запоминайте. А то, понимаешь, объемы у них. Вот почему у них есть, а у нас нет?

– Потому что Сидихин вкладывается.

– Ишь ты, а я, значит, не вкладываюсь.

– Юрий Анатольевич, у вас просто столько нет. – Антон был прост, как правда. Грязев вздохнул. Уж сколько есть. А с другой стороны, его такая ниша вполне устраивала. Вот от Сидихина проверки не вылезали, одни уходят, другие приходят. Мать в Испании, жена в Голландии. Постоянно что-то прячет, юристка все документы в портфеле носит. Это что за жизнь? Да уж, деньги сегодня зарабатываются тяжело. Одни нервы. А у нас еще страна такая и менталитет народный. Кто честно работает сегодня? Да никто! Завтра что будет? Никто не знает. Значит, нужно зарабатывать сегодня. И чтоб на все хватило. И на всех.

Прав Антон, у Грязева столько нет. Ни на бизнес, ни на праздники. А Сидихин, притом что деньги считал очень хорошо, на праздниках не экономил. Корпоративы закатывал умопомрачительные и приглашал всех, чтоб подивились. Или позавидовали.

Юбилей фирмы Сидихин праздновал в четырехзвездочном пансионате Подмосковья. Тогда только пришла на работу Юля. Грязев пригласил и ее в компанию сопровождения.

Как всегда, все было дорого и богато. И на редкость безвкусно. Единственное, что в этом празднике было достойным – его жена Ленка. Ведь тоже из простой семьи. Вообще из Сибири приехала, а вот подишь ты. Умеет она быть и светской, и элегантной, и стильной. Естественной – это нет. Ни с кем не общается, смотрит свысока, ну и ладно. Это уж он много хочет. В жизни всегда нужно выбирать. Вот Марина была очень естественной. Всем и каждому рассказывала про бедность, про нищету и про его сволочной характер. Люди на него смотрели с жалостью. А теперь? Теперь с завистью! И Грязеву было приятно.

Девицы из компании Сидихина тогда превзошли себя (Ленку-то, конечно, нет, ясное дело). Небось полгода на фирме никто не работал, новые платья шили. Нет, ну откуда все ж у этого Сидихина такие обороты? И бабы вон одна дурнее другой, и работать им некогда… Основной цвет нарядов был красный и розовый. Перья и кружева соревновались с декольте и разрезами. К слову, его Ленка была в простом белом платье чуть выше колена. Вырез лодочкой, рукава по локоть. И все! И королева! И ведь угадала! Не стала, к примеру, черное надевать или там что-то в цветочек. Ну умница же.

Самого Сидихина они встретили, выходя из лифта по направлению к банкетному залу. Сидихин в пестрой рубахе, джинсах и подозрительно потертых штиблетах бежал навстречу.

– О! Юрка! Давай в зал. Ваши места вам покажут. Ленка. Ты, как всегда, неожиданна.

Ленка криво улыбнулась.

– Егор, а ты куда? Переодеться? – Ленка слегка толкнула мужа локтем в бок.

– Ну ты даешь! Ты видишь ботинки? Аллигатор! Специально для этого вечера покупал.

– Ой, да, ботинки сразу заметил. Тоже неожиданные. Нет, это я так. – Грязев не знал, как выйти из ситуации. – Просто я ж в костюме. Надо было тоже в чем-то не таком праздничном. – Ленка толкнула в бок еще сильнее.

Выручила Юля, которая стояла рядом.

– Егор Гаврилович, все правильно. Вы же хозяин. И ваш дорогой образ должен считываться, но не ставить гостей в неудобное положение. Не у всех же есть смокинги. А гости безусловно все нарядились, уважение к хозяину.

Молодец все ж Муравьева. Ленка – зараза. Ведь тоже все это могла преподнести. Но молчит как рыба. Грязев незаметно протер взмокшую шею за воротником и благодарно улыбнулся Юльке. А вот Муравьева могла бы и нарядиться. Ах да, ботинки заменены на туфли без каблука, обычные джинсы на черные брюки и цветная рубашка на белую. Все остальное – то же. Но смотрится вроде неплохо.

Сидихину Юлин комплимент более чем понравился, он радостно расхохотался:

– Ну давайте, давайте, там сегодня такое! Денег потратил – чугунный мост.

Дамы Грязева улыбнулись. Ленка криво, Юлька вежливо. Ну уж как умеют.

Столы ломились от закусок, сотрудники ждали шефа, девушки – в бальном, мужики кто в чем, и томно переговаривались.

Между столиками бегал молодой человек в светлом костюме с микрофоном.

– Наливаем! Наливаем! Не стесняемся. Какой же праздник на трезвую голову! Наливаем и благодарим вашего шефа. Вот сколько веду корпоративов, такой щедрости не наблюдал! Предлагаю тост за Егора Гавриловича! Ура, господа!

= 7 =

После того праздника Грязев вызвал Юлю для разговора:

– Муравьева, слушай сюда! Нам как у Сидихина не надо. Только в офисе, никаких выездов, без всяких нарядов. Нам же нужно командный дух поднимать, а не кошельки сотрудников опустошать.

– А вы хотите деньги с нас собирать? – Юля тщательно записывала всю информацию в красивый блокнотик. Грязев отметил: вот даже блокнотик у нее особенный. Мелочь, а ему смотреть приятно.

– Я про платья.

– Ну это не про нас. Клавдия Семеновна все у дочки берет, а у Ирины наверняка есть.

– Вот, кстати, про Ирину, – оживился Грязев. – Ей можно поручить заказать воду.

– И все?

– Остальное ты, Муравьева. Ну если у тебя голова варит! Ну организуй что-нибудь веселенькое.

И Юлька организовывала.

Первый такой праздник она посвятила Шерлоку Холмсу. Подумалось, что все в детстве читали про пляшущих человечков. Попросила заранее перечитать всю серию, быть готовым к викторинам, обязательно выбрать рассказ, который захочется защитить. И назвала вечеринку – мы не пляшущие человечки!

– Муравьева, это прямо какой-то вызов!

– Крик души! Моя любимая книжка из детства «Спартак»! – Юля поняла, что с шутками на этот раз переборщила. – Да не волнуйтесь, Юрий Анатольевич! Революций устраивать не будем!

Революцию не устроили, но потом еще долго все друг друга называли не иначе как пляшущими человечками.

Та вечеринка удалась. Вот правда! Юля сама испытала чувство удовлетворения. Впервые собрались полным составом, всем было любопытно, что будет. Конан-Дойля тоже перечитали все. Вместе разгадывали тайны и монограммы, по ролям читали рассказы, главным шпионом оказался Грязев. Это был грандиозный вечер!

Вторую вечеринку посвятили кино. И тоже все прошло на ура.

И вот она вслух произнесла «Италия». И как-то к теме нужно было подступиться красиво и необычно. А ведь основной работы у Юльки было хоть отбавляй, причем она требовала большой сосредоточенности и внимания. В обязанности логиста вменялось отправлять грузы из-за границы, принимать их здесь. То есть сначала следить, чтобы отдел продаж сделал правильный заказ, потом чтобы братья славяне этот заказ правильно сформировали у себя в стране, снабдили груз соответствующими документами. Но… Тут следи не следи, но все равно не уследишь. Обязательно и практически всегда груз был сформирован некорректно.

Может, с той стороны сидит провокатор? Не раз такое приходило Юле в голову. Неужели так сложно пересчитать детали и положить их в коробку?! То есть понятно, что такие коробки отправлялись из Польши во все страны мира. Но это же просто техническая работа. Вот бы посмотреть хоть раз на их кладовщика. То есть она знала, что ее зовут Ванда. Может, она влюблена? Или, наоборот, мать семерых детей? Но как так можно? Ошибаться всегда! Не просто раз в год, а в каждой посылке. Ванда могла! Легко! Не было еще случая, чтобы накладная совпадала с содержимым. А если таможенный досмотр? И начиналась волокита. Бумаги туда, бумаги обратно. И нужно доказывать, что ты не верблюд, и никакой это не отмыв денег и не уход от налогов, это просто Ванда. Непутевая и несобранная Ванда. Муравьева вступала в переписку и переговоры. Маркировки, сертификаты и прочее.

С российской стороны товар должен был иметь соответствующие лицензии, которые периодически заканчивались. В обязанности Юлии Муравьевой было за этим следить, продлевать, делать новые. А это тоже куча документов и инструкций. И это только одна сторона работы. После прихода товара на склад и попадания в нежные руки Клавдии Семеновны груз переформировывался и шел дальше по всей территории бывшего Советского Союза.

Юля любила цифры и графики. С детства ей нравилось считать. Складывать и вычитать. Сразу правильно научилась выговаривать трехзначные цифры и особенно их склонять. И не выносила, когда собеседник говорил: ну нет у меня триста календарей. Она всегда тихо поправляла: Трехсот.

– Чего?

– Трехсот календарей. Так будет по-русски.

Она вообще-то была не конфликтной. Но здесь стояла на своем до конца. Все на фирме уже знали этот ее пунктик, и когда на переговорах вдруг кто-то из важных клиентов, особенно руководитель дружественной компании, вдруг изрекал:

– Давайте договоримся на шестьдесят.

Муравьеву сразу опережал сам Грязев:

– На шестидесяти пяти. И по рукам.

Все же поправить человека тоже нужно уметь. И лучше, чтобы это сделал равный ему по положению человек, непринужденно и не указывая ему на ошибку, а в своем ответе сказав цифру верно.

А Юля даже жизненные ситуации, если что-то вдруг не складывалось в ее голове, облекала в схемы. Нарисовав стрелочками и квадратиками историю, она сразу видела, что и куда должно идти, чтобы в итоге вышел достойный финал.

Правда, финал получался на бумаге, и ситуации жизненные она расписывала не свои, а чужие. Вот только кто ее советами пользовался? На работе – это да. А вот в жизни…

Девушка была замкнутой по натуре. Ей было интереснее с книгами и таблицами. Им она могла довериться. А вот людям?

Долгое время она самым близким человеком считала отца. Но с возрастом все меньше понимала его. Его и их отношения с матерью. Как случилось, что они вместе? Зачем? И вроде конфликтов в семье не было. Просто каждый шел своей дорогой: только не в разные стороны, а параллельно. И между ними, по не очень удобной колее, бежали две девочки. У которых все было, да еще и мама с папой. Но все как-то очень отдельно, не было того «вместе», что Юля встречала в семьях подруг. Сравнивала и горевала по этому поводу. А еще горевала из-за отца. Ей казалось, что он глубоко несчастлив.

= 8 =

Они встретились поздно. Обоим было уже под тридцать. Лариса к тому времени наконец-то закончила мединститут и работала по распределению в небольшой больнице Тульской губернии. Цельная, уверенная в себе, Лариса шла вперед танком. Хирург – это было про нее. Обычно молодые интерны годами ждут, пока их подпустят к столу. Лариса встала сразу. И ей невозможно было отказать, перед ее напором нельзя было устоять, она была настолько всегда уверена в результате, практически не ошибалась, что вопросов к молодому доктору не возникало. Особенно в условиях районной больницы, когда все дефицит, включая бинты и йод.

Она тогда не просто оперировала, она ехала в центр, стучала кулаком по столу, требовала и добивалась. Причем только потом уже народ задумывался, а кто эта девчонка? И почему именно ей пошли навстречу? Лариса всегда была очень убедительна своей внутренней силой. Была в ней какая-то энергия, и люди чувствовали ее правду. Знали: раз просит, то обязательно на дело.

Крепко сбитая, невысокая, с широким лицом, нос картошкой, еще и очки, она все равно пользовалась успехом у мужского населения. Только вот в Москве ей было некогда, она училась. Медицина была всегда мечтой, да и матери в свое время пообещала: «Вот увидишь! Будет у нас в семье настоящий врач». Да не просто так, а только хирург! Лариса эту специальность выгрызала из жизни. Не очень уж способная к урокам, и не так чтобы память была идеальной. То, что другие выучивали «левой ногой», ей приходилось зубрить и зубрить неделями. Зато оставалось на века.

Так часто случается, что те, кому легко дается учеба, по жизни особых успехов не добиваются. Они полагаются на способности, не очень-то усердствуют, а иногда и вовсе отпускают ситуацию. Уверены, само собой все срастется. И в какой-то момент тот, кто «брал задницей», вдруг вырывался вперед. Трудяги не ждали милости от природы. Они привыкли трудиться, упорные по жизни, они часто обгоняли талантливых.

Поем оды трудягам! Лариса была трудягой. И ничего не боялась.

С первым мужчиной переспала на летней практике. Просто поняла, что кавалеров что-то под рукой не наблюдается, а в медицине все просто. Роман закрутился на дежурстве. Доктор, много старше Ларисы, можно сказать, влюбился в девушку. Очень уж импонировала пожилому врачу эта ее легкость и решительность. И то, что сразу пошла навстречу, не строила из себя недотрогу. А еще больше доктор удивился, что стал для Ларисы первым. Так удивился, что готов был уйти от жены. Просто крышу снесло.

А Ларисе был важен сам факт. Ее полюбили, ради нее готовы были совершить поступок. Ей доктор нравился, но не так чтобы очень. Замуж за него она уж точно не собиралась. И даже дело было не в семье доктора. Просто Ларисе он был совершенно не нужен. Ей тогда было не до любви. Она стояла на операциях рядом с хирургом, но старалась параллельно принимать решения сама, а вдруг завтра первым хирургом станет она?

Эта ответственность съедала все силы. Тяжеленный груз – чувствовать, что все зависит только от тебя. Жизнь человека, который сейчас в твоих руках, а через него жизнь его семьи и всех, кто с ним связан. Холодная голова, четкие движения, помощь сестры, которая под боком, хорошо, если есть второй хирург.

Она выходила из этой схватки победителем. И в первую очередь сама с собой. Поэтому, когда уже сама встала к столу как хирург, было легче. Лариса привыкла принимать решения. Быстро и без сомнений.

Да, были случаи, когда она не могла помочь. Но она четко знала, что в этом случае никто бы не помог. Она себя Богом никогда не считала. Скорее всего она была очень рациональной. Ясная голова не давала сердцу замирать и плакать над неудачами. «Это моя профессия. Не ныть тут надо, а дело делать».

Андрей чинил в больнице крышу. Как-то в операционной закапало с потолка прямо во время операции. Спасибо, что не на операционный стол. И дождь-то не проливной.

– Это после зимы, забыли ведро подставить.

– То есть это у вас всегда так?

– Ну да. Так больница же старая, еще довоенная. Понятное дело, доски прогнили.

– А ремонт?

– Вот вам, москвичам, все легко. Ремонт. На ремонт деньги нужны.

Разговор шел в кабинете главврача. Мужик хороший, но безынициативный. Так определила для себя старенького врача Лариса. Как там Мордюкова говорила? «Хороший ты мужик, но не орел». А этот – так и вовсе тюфяк. Любимая фраза главного доктора была: «На нет и суда нет». Или: «Ну что ж поделаешь. И не такое переживали».

Ага, про себя добавляла Лариса: «Главное, чтобы не было войны». То есть при первой своей просьбе достать хлорки она прям так и рубанула, на фразу, про что ж поделаешь. Но в тот раз поняла, что палку перегнула. Ни к чему было вот так. Старый доктор тогда тихо ответил:

– За работу ценю, а обижать себя не позволю.

Когда Лариса поняла, что течет с крыши и больные в палатах лежат с тазиками на животах, она в очередной раз поехала в центр. К тому времени с главврачом уже помирились.

– Давай, Лариса, действуй. От меня, естественно, привет и поклон, письмо подготовлю.

И Лариса действовала. Это для себя человеку просить сложно. Для дела всегда проще.

– Денег дадим, но по минимуму. Выкручивайтесь. Тем более у вас же там парень работает мастеровой. Он раньше всегда все чинил.

– Парень есть, я с ним уже переговорила, действительно мастеровой. Но он своими кальсонами дыры заделать не сможет. Там доски нужно менять.

– Это он тебе про кальсоны сказал?

– Это я сама сказала. Он-то как раз готов был заделывать.

– Неужели этому вас в Москве в институтах учат?

– Чему это? – прищурилась Лариса. – Правду говорить?

– По-хамски говорить.

– А где я по-хамски говорю? Может, обматерила вас? Так я могу. Но не буду. Я врач. Я людей должна лечить, и голова моя должна быть на это настроена, а не на наши с вами разговоры. И, кстати, вы же тоже живой человек. Заболеете, к кому придете?

Мужик за письменным столом поправил съехавший набок галстук, хотел матюгнуться и добавить, что к ней точно не пойдет, но прикусил язык. Про Ларису слухи уже поползли: мол, врач от Бога. Из любой ситуации вытащит.

– Да дам я тебе доски, дам. Вот ты думаешь, я из них себе сарай, что ли, строю? Что ты мне тут указываешь? У меня вон садик детский, коровник и ты. И как выбрать? Или думаешь, коровам нравится все время под ветром жить? Вчера как раз Параша прибегала. Мол, болеют. Тепло им надо. И тоже знаешь как все от сердца говорила. Про душу, которая у нее вся зашлась от надвигающейся беды.

– Ну беда у нее основная – пьющий муж. Небось опять с фингалом под глазом? В прошлый раз прибегала вся в слезах, на руку ей шину накладывала. А как одной рукой коров доить?

– Так это бабья доля, – крякнув, подытожил мужик. – Но мы отвлеклись с тобой. Ты вообще, Лариса Васильевна, агрессор, как я погляжу. С людьми надо по-доброму, с лаской. А ты исключительно кулаком по столу.

Лариса попыталась было еще что-то сказать, но поняла, что сейчас не стоит.

– Вот тебе направление на доску. И иди с богом.

– Спасибо. – Лариса и вправду не умела быть ласковой. Может, потому, что от матери той ласки не получила. И все же под конец не сдержалась:

– И вот, кстати, Прасковье-то вы с ее душой досок не дали!

– Иди уже подобру-поздорову. Намучается с тобой мужик.

Да, все говорили про тяжелый характер Ларисы. Ну, а как иначе? На кончиках ее инструментов человеческие судьбы. И она за них в ответе.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю