Текст книги "Sabbatum. Химеры"

Автор книги: Елена Ромашова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Кукольник

Я вся как на иголках: завтра у Рэя день рождения. Сначала хотела схватить телефон Ганна и, не дожидаясь завтрашнего дня, позвонить ему. Но сдержала себя. Потому что это неправильно. Вдруг он не простил меня? А тут я, заранее поздравляющая его. Нет. Лучше сделать это вовремя, чтобы в любой момент, можно было сказать: «А я просто решила поздравить». Детская отговорка, но спасительная. Да и перед Варей не хочется светиться с телефоном: она сразу поймет, что я звоню раньше срока.

Ну и некрасиво поздравлять за день. В итоге, я убедила себя подождать.

На смену самоуговорам пришла нервозность. Я не знала, куда себя деть. Варя, чувствующая вину за то, что высказала свои мысли по поводу меня и моей влюбленности, весь день молчала и не мешалась. Знаю, она заметила мое лихорадочное беспокойство, и ей это не нравилось, но из-за чувства вины она весь день сдерживалась, чтобы не язвить.

Под конец дня я просто с ума сходила и решила позвонить Нине.

Нина Субботина – единственная подруга из моего клана Теней, если наши отношения можно назвать дружескими. Я вообще мало зналась с сестрами и братьями из Химер, в основном мой круг общения состоял из Марго, Вари, Нины, Макса и Лены. Все. Не густо. А мне много и не надо было.

Нина и Лена – сестры с разницей в пять лет. Только Нина была в моем клане, а Лена в другом, замужем за Максом и обзавелась ребенком от него. Это редкость среди Химер, которые не любят обременять себя узами Гименея. А уж тем более завести ребенка! Так или иначе, а Лена и Макс счастливы. Аминь.

Макс – простой смертный, Лена – Химера из клана Воронов, сумевшая сделать карьеру бизнес-леди, конечно же, не без колдовства. Мне нравилось бывать у них в гостях и нянчиться с маленькой Катюшкой. Для кланов Воронов и Теней Лена не интересна: как ведьма слаба, да и дар не велик, она слышит ложь, когда человек говорит неправду. Ее сестра Нина обладает даром заставлять людей говорить правду; это намного выгодней. Марго иногда ее вытаскивает, когда кто-нибудь из Химер скрывает свою вину, пару раз ее вызывали в Сенат. Поэтому Нину не любят свои же.

Хотя Химеры никого не любят. Нина очень специфична: долговязая, тощая, с белесыми бровями, чуть сутулая. Она часто окрашивает прядки своих пшеничных волос в разные цвета акварелью. Некрасива по сравнению с Леной: когда они обе были рядом, складывалось ощущение, что старшая забрала всю красоту, и младшей достались лишь остатки. Лена, кстати, очень напоминала Еву лицом и некоторыми повадками. Возможно, поэтому к Валльде я чувствовала родство с самых первых минут знакомства: просто та подспудно напоминала мне Лену Субботину.

Нина же была нелюдимой и самодостаточной Химерой. Всегда держалась особняком, в первую очередь от своих же сестер и братьев, предпочитая им странных знакомых из мира смертных: могла и вовсе исчезнуть на несколько дней и не появляться дома, зависнув на квартире какого-нибудь гота-поэта или в «Кипятильнике», излюбленном месте наркоманов, фриков и прочего сброда. Уж не знаю, что она находила в этих людях, но что-то тянуло ее к ним.

– Нина, приди и забери меня куда-нибудь.

В трубке послышался хруст семечки и плевок.

– А что так? – голос у Нины грубый, как у курильщицы. Но она не курит. Голос у нее такой с детства, когда одноклассники ради забавы заперли ее в каком-то ящике в безлюдном доме. Шутники думали, что Нина сможет выбраться, но она там проторчала ночь, получив серьезную пневмонию.

– Тошно. Забери! Не могу сидеть дома.

И снова хруст и плевок.

– Хорошо. Сейчас буду.

Не прошло и получаса, как она появилась на пороге в своей излюбленной черной куртке и порванных на коленках джинсах.

– Пошли.

Ни здравствуй, ни до свидания. Субботина лаконична и замкнута, как всегда.

– Куда?

– У Сопатыча сегодня вечеринка.

Сопатыч, или Владик, был Химерой. Этот парень выращивал дома марихуану и торговал ею из-под полы. Имел дар кинетика-хамелеона: мог видоизменять дар оппонента. Один раз он изменил мой дар с регенерации на трансформацию. И вместо того, чтобы излечить одного парня после драки, я случайно превратила его кожу в рыбью. Хорошо, что это было на пару секунд (на большее время дар Сопатыча не способен), но все равно было жутко. Короче, Владик – противный товарищ. Но среди Химер достаточно адекватный.

– Вечеринка у Сопатыча? Шабаш?

– Не, просто туса.

Поразмыслив пару секунд, я согласилась. И вот мы выходим в главный офис клана Теней через портал. Пройдя по темному коридору, через окна которого светят уличные фонари Москвы, мы доходим до нужного кабинета с номером «32» – квартиры Сопатыча. Нина нажимает на ручку двери и открывает ее: грохот музыки оглушает моментально, также щекочет нос неприятный запах жженой марихуаны. Некоторые гости танцуют, некоторые сидят на полу и разговаривают, кто-то целуется, кому-то уже плохо. Жарко и душно. Первыми, кого замечаю в этом полумраке, где темноту освещают лишь красные лампочки, добавляя жути Химерской вечеринке, – брат и сестра Вёрт. Эти двое славятся извращенными сексуальными вкусами: спят друг с другом. Они давно уже продали души, получив выгоду от сделок: один расширил свой дар, вторая, как поговаривают, получила что-то вроде вечной молодости. Экономия на салонах красоты. Дуэт Вёрт – это воплощение Дориана Грея. Неприятные. Они стоят у стенки и лапают друг друга, готовые заняться сексом прямо здесь. Омерзительно! Под их тяжелыми взглядами мы с Ниной проходим вглубь ада: в самый центр вечеринки. На полу сидит Лика, одетая во все черное, увешенная пентаграммами, с черным намалеванным ртом. По взгляду понятно, что она обкурилась и ничего не соображает. Лика промышляет услугами ведьмы для смертных: приворот, отворот, гадание на картах, родовые проклятия. Этим многие у нас занимаются, если ты недостаточно талантлив, как Инициированный, и не имеешь сильного дара.

Судя по вечеринке Сопатыча, тут всякий сброд из Химер. Сильных магов нет. Они обычно куда размашистей устраивают праздники. Да и не водятся они с мелкими по рангу или отъявленными извращенцами, типа Вёрт, которые готовы совокупляться чуть ли не у всех на виду.

– Нина, что мы тут делаем?

– Ты хотела развлечься.

– Ага, но не на квартире с марихуаной и пьяными колдунами-извращенцами.

В этот момент с диким грохотом под взрыв всеобщего смеха кто-то выломал дверь туалета. Заряд магии пролетел мимо и отрикошетил от стены. Вот еще одно подтверждение, что здесь придурки и неучи. Только слабый маг может промахнуться с заклинанием. Хотя пьяный тоже может…

– Мы тут ненадолго. Нужно кое-что.

– Давай по-быстрому! А то я уже не рада, что к тебе обратилась.

Нина кивает и исчезает. Я стою столбом, не зная, куда себя деть в этом притоне. Какая-то ведьма пытается закурить и поджигает себе волосы. Тут же льется отборный мат, а колдун рядом ржет, перекрывая музыку. И все это в грязной квартире, где нет мебели, но зато куча мусора в виде стаканчиков, бутылок, окурков, даже шприцов. На подоконнике тухнет закуска из нарезанной колбасы, селедки и огурцов.

– Ну что? Выпьешь?

На меня наваливается парень с дредами. От него пахнет йодом. Неприятно, как и он сам. Парень протягивает мне пластиковый стаканчик с чем-то красным. Я принюхиваюсь к жидкости.

– Что это?

– Суть всего живого.

Он хитро улыбается. Я макаю кончик пальца в жидкость и подношу к носу – опять ничего. После этого решаюсь лизнуть. Вкус странный, кисловато-соленый. Парень продолжает загадочно улыбаться.

– Что это? – повторяю я вопрос.

– Змеиная кровь с вином и чем-то еще. Ну и немного магии! – внезапно появившаяся Нина выхватывает пластиковый стаканчик и выпивает залпом. Парень издает радостный клич в ее честь. Меня же передергивает от осознания, что я это чуть не выпила.

– Ты сделала, что хотела? – обращаюсь к Нине, которая начинает подтанцовывать под электронную музыку.

– Нет. Надо подождать. Должен чувак один прийти.

Я тяжело вздыхаю и оглядываюсь в поисках места для себя. В итоге решаю сесть на один из подоконников, забравшись с ногами и привалившись к холодной стенке. Нина тем временем ловит какую-то девицу с жутко размалеванным лицом и красными волосами и что-то спрашивает. После чего подходит ко мне и говорит:

– Должник мой пришел. Пойду, поговорю с ним.

– Должник?

– Да. Был один, требовался мой дар. В обмен я получу одну книгу.

– Что за книга?

– Да один старый заклинательский сборник. Давно гоняюсь за ним…

– А-а-а…

Забыла упомянуть, у Нины была одна страсть – книги Инициированных. Особенно она любила старые фолианты, написанные Химерами и Инквизиторами о расширении магии и даров. Из некоторых она вылавливала довольно забавные заклинания и нужные советы. Например, если нажать серебряной, специально заговоренной монетой на свой Знак, то можно получить на пару секунд обратный дар – дар сестры или брата. Помню, Варя так баловалась: я несильно резала себе палец, а она исцеляла. К сожалению, только на царапины дара и хватало.

Когда Нина ушла из комнаты, я осталась в комнате одна с кучей странного народа: кто-то шастал туда-сюда, кто-то танцевал, кто-то колдовал, а кто-то дымил косяком, запивая коктейлем «Суть всего живого». Надо отдать должное, вся эта кампания отвлекала от мыслей о Рэе и звонке ему. Больше думалось о том, чтобы Нина побыстрее получила свою чертову книгу, и мы ушли отсюда.

– Клади ее сюда! – Сопатыч указывает какому-то парню на место возле моего окна. Они тащат какую-то девицу без сознания. Наверное, напилась или обкурилась. Когда ее кладут, привалив к стенке, вижу, что руки у нее все изрезаны в кровь, а сама она бледная и костлявая.

– Что с ней? – я в ужасе таращусь на девушку.

– О! Анька! – Владик радостно разводит руками. Его шатает от выпитого. – Давно не видел тебя, бестия!

– Привет-привет, – уныло отвечаю, не отводя взгляда от девушки. – Что с ней?

– Да анорексичка чертова, с суицидальными наклонностями. Ее Дракула привел. После косяка стала себе руки резать. Ну наши и поперли на дармовщину: когда тут смертный бесплатно кровь раздает? Как упыри прямо! Еле оттащил.

«Наши» – под этим подразумевались те, которые продали душу Ламии, демонице, взимавшей плату человеческой кровью. Я знаю, что были в кланах Воронов и Темных любители отдать ей душу и стать последователями, взамен получая то, что хотели.

Я морщусь от сказанного Сопатычем. Это даже хорошо, что девушка обкурена до бессознательного состояния, значит, она не будет помнить всей этой дряни. Владик бурчит, чтобы я присмотрела за анорексичкой, а сам уходит куда-то.

– Смотри-ка, они все-таки порезали ее, – доносится из угла женский голос. Я поворачиваюсь и вижу Лику с той девицей, у которой красные волосы.

– Да нет! Она сама сделала. Слышала, как рассказывал Сопатыч.

– Идиотка, – Лика издевается над смертной. – Как думаешь, она что-нибудь чувствует сейчас? Или ничего?

– Зачем тебе?

Лика закуривает обычную сигарету и взглядом указывает на нее красноволосой.

– Проверим? Прижжем сигареткой?

И обе, словно звери, со страшным взглядом идут к смертной.

– Не троньте ее! – Я вылезаю из своей засады и преграждаю путь к девушке.

– Ты еще кто такая? – девица с красными волосами смотрит на меня вызывающе и самоуверенно. Я же чувствую, как во мне поднимается страх. Ведь я не ведьма сейчас, так же беззащитна, как эта анорексичка на полу, и не смогу дать отпор этим двум Химерам.

– Это Шувалова, – говорит Лика, которая внезапно присмирела при виде меня.

– Кто?

– Шувалова. Одна из близняшек. Я тебе рассказывала.

– А-а-а! Наша панацея? Или оружие массового поражения?

– Да тихо ты! – шикает на нее Лика, одергивая за руку. – Чего тебе?

Она обращается так, будто не обо мне сейчас речь шла.

– Я сказала: оставьте в покое смертную.

– Да мы ее пальцем не тронем!

Эта, с красными волосами, начинает хохотать, будто Лика сказала потрясающую шутку. Притом заходится в смехе так, что начинает утирать слезы.

– Оставьте ее и уходите, – я стараюсь говорить тихо, твердо и уверенно, не показывая страха.

– Э-э-э! Очумела, что ли? – красноволосая все никак не может угомониться: ее кидает из крайности в крайность. Теперь она возмущается, будто я оскорбила ее самыми непристойными словами.

– Успокойся, Даш! – Лика одергивает свою подружку. – Хорошо, как скажешь, детка, мы уйдем! Смотри, уже уходим!

Она, ошалело улыбаясь, поворачивается и тащит Дашу к выходу. По пути к двери я все еще слышу их обсуждение:

– Да кто она такая? Раскомандовалась! Я ее вмиг в порошок сотру!

– Заткнись, дура. Она из высших. Ее Марго облизывает, как кошка своих котят. На нее работает Кукольник…

Слово звучит подобно выстрелу. Сразу вспоминаю ночной разговор с Кевином. Да кто он такой, этот Кукольник? Кажется, еще там был какой-то Психолог…

– Чего стоишь, рот разинула? – Нина незаметно оказывается рядом. В руках держит тонкую серенькую брошюрку, напоминающую цветом и форматом школьный орфографический словарь.

– Нина, сделаешь одолжение?

– Какое?

– Мне нужно узнать кое-что. Мне нужна правда.

Нина жует жвачку, громко чавкая, с открытым ртом. От этого становится похожей на человека с ЗПР: стеклянный взгляд, механическое пережевывание, большой открытый лоб из-за косичек, которые заплела сегодня.

– Окей. Кого будем расспрашивать?

Субботина никогда мне не отказывала в даре, как и я ей. При этом все делала бескорыстно. В этом и заключалось ее понятие дружбы. Она никогда ничего не просила у меня взамен. Так же и я, хотя мы обе не ночевали друг у друга, не сплетничали о парнях, не обменивались сообщениями – короче, не делали того, что обычно делают подруги. Мы с ней скорее напарницы, боевые товарищи.

Я оглядываю комнату в поисках Сопатыча. Словно по заказу, он появляется в дверях и идет к нам, точнее, к анорексичке, которая все еще лежит на полу в очень неудобной позе.

– Ну что? Пошли домой! – Владик наклоняется к смертной, будто та сейчас очнется и ответит ему. После чего подзывает какого-то бугая, и тот, перекинув несчастную через плечо, уходит.

– Владик! – зову я Сопатыча, который был готов покинуть нас. – А куда он ее понес?

– К ней домой. Сейчас сдаст на ручки папе с мамой. Не беспокойся, Миша ответственный, не бросит ее где-нибудь.

– А-а-а… – тяну так, будто мне это интересно, а сама кошусь в сторону Нины.

Субботина сразу понимает, что от нее требуется и принимает сосредоточенный вид, буравя взглядом Сопатыча.

– Влад, слушай, ты, может быть, в курсе: здесь девчонки были, они упоминали некоего Кукольника, который работает с Марго. Это кто? Новенький?

– Новенький? Нет, – интригующе тянет довольный Сопатыч, не подозревая, что уже находится под воздействием Нины. – Кукольник? О, милая моя, это мистическая личность!

– Да? И чем же он «мистическая»?

– О нем лишь слухи витают, – Владик говорит тихо, практически соблазнительно шепчет на ухо, приобняв меня за плечи. От него пахнет марихуаной и кисло-сладким одеколоном.

– Да ты что? И что за слухи? – я начинаю заигрывать, игнорируя неприятные ощущения от прикосновений Сопатыча.

– Якобы на нашей стороне появился сильный колдун. Никто его не видел, никто его не знает, но он, если захочет, будет знать тебя.

– Это как?

– Технику вуду знаешь?

– Ну… имею представление.

– Здесь то же самое. Делает куколку, пишет твое имя и с помощью дара влияет на тебя.

Словно рядом услышала голос Кевина: «Среди Химер есть кто-то, кого она назвала Кукольником. Якобы он работает на дистанции в тандеме с Психологом над тобой и Варей». Во рту пересохло от страха. Неужели Ганн прав? Бред какой-то!

– А что означает «влияет на тебя»?

– Ну, знаешь, есть такие Инициированные, с телепатией или с психологической сенсорикой: якобы вкладывают свои мысли тебе в голову или заставляют действовать так, как им нужно?

Я киваю, не в силах подать голос от страха, что даже знаю одного такого.

– Как я понял, здесь то же самое.

– То есть Кукольник управляет человеком на расстоянии с помощью куклы?

Сопатыч довольно улыбается, сам будучи под воздействием Нины и не догадываясь об этом. Додумается он позже, если вспомнит или осознает, что сболтнул лишнего.

– А Психолог? Это кто?

– Впервые слышу! А что? Проблемы с психикой?

– Нет, – смеюсь я. Хотя его вариант имеет место быть. Давно подозреваю, что мне пора в дурдом на постоянное место жительства.

– Ладно, Владик, мы пойдем. Спасибо тебе! – я вижу, как расслабляется Нина, прекращая влиять даром на Сопатыча.

– За что спасибо-то?

– За все! – смеюсь я, утягивая Нину за рукав к двери.

– А! Ну бывайте! Приходите еще, девчонки.

Мы практически вываливаемся из квартиры Сопатыча в офисное здание Химер. Резкая тишина коридоров с раздающимся эхом странно оглушает после громкой вечеринки Владика.

– Э! Ты куда? – басит Субботина, наблюдая, как прохожу мимо двери, ведущей домой.

– Прогуляться хочу. Я вся провоняла марихуаной и прочей дрянью! – Во мне просыпается задор. Не хочу сразу домой, выбираю путь длиннее: пройтись и освежиться через весь город.

Субботина идет за мной. Обе слышим, как снова открылась и закрылась дверь квартиры Сопатыча, выпуская в тишину здания чей-то крик: «Ну и катись к черту!» Кто-то покинул вечеринку, торопясь убраться оттуда. Может быть, и к самому черту. У Химер и это возможно.

Мы с Субботиной пробираемся к черному ходу и выходим на улицу. Свежий влажный воздух будоражит. Только что прошел дождь, и в свете фонарей искрятся лужи.

Нина достала и уткнулась в добытую книгу, я же стала ее поводырем, чтобы она случаем не врезалась в кого-нибудь из прохожих. До метро обе молчали, каждая в своих мыслях.

– Как понять, есть на тебе воздействие или нет? – Мы ехали до Тушинской в полупустом вагоне. Нина не отрывалась от своей книжки, что-то сосредоточенно вычитывая.

– Как получишь кирпичом по голове без помощи рук, тогда и поймешь.

– Вот ты воздействовала сейчас на Сопатыча. Он даже не почувствовал!

– Он это поймет позже… – бурчит она, перелистывая страницу.

– А как почувствовать?

– Ну разные способы есть…

– Какие?

Нина наконец-то отрывается от книги и смотрит мне в глаза.

– Можно заклинание произнести одно, оно покажет: находишься ты под воздействием сейчас или нет. Если надо на более долгий период, можно амулет сварганить.

– Я вот смертная сейчас. Ничего не могу. Как мне узнать?

Нина тяжело вздыхает и поднимает глаза к потолку.

– Думаю, никак. Если только, типа, заклинания. И то, это проверка на данный момент, а не постоянное отслеживание. И кровь твоя, наверное, нужна будет…

– Хорошо. Бери! – протягиваю ей руку. Нина недоуменно пялится сначала на мою кисть, затем на меня.

– Не-е-е… Я не знаю заклинания и что нужно делать. Это надо искать в книжках.

Я горько вздыхаю и снова засучиваю рукав так, чтобы ладонь спряталась в рукаве куртки. Одеваться я стала, как раньше, не отличаясь от Нины: черная большая кожаная куртка, напоминающая мотоциклетные, в которую очень удобно кутать свое тощее тело, серая безразмерная футболка, подарок сестры с цитатой из песни группы «Сплин»: «Прочь из моей головы! Над Москвой на метле, через тернии к звездам», черные джинсы и кожаные тяжелые ботинки. От Гриффит ничего нет. Ее кружевные платья и блузки остались в Саббате. Меня как девушку печалит этот факт. Все-таки я тряпичница.

Люди входили в вагон, садились, уныло замирали и снова выходили, сменяя друг друга. Мы ждали свою очередь рядом с ними. Ощущение одиночества: вот они, люди, но каждый в себе. Я не выдерживаю молчания.

– О чем хоть книга?

– О кинетике.

– И что там? А то сидишь, ушла туда с головой.

– О магии, о том, как она в нас развивается, как блокируется, как можно стать смертным и, наоборот, как можно смертного сделать Инициированным.

– А такое возможно?

– Ну… Пишут, что были такие дары, правда, это было чревато для Смертного и чары действовали на пару минут.

В эту минуту слышим объявление нашей станции.

– Пойдем, – и Нина убирает книгу, мы плетемся к выходу.

Двадцатое сентября. Утро началось с мысли: «Позвонить Рэю». Но посчитала, что если позвоню ему в четыре часа ночи, он вряд ли будет рад. Хотя у меня семь часов утра.

Решила подождать, мучимая мыслью: желанна я ему еще или нет?

Коротала время, как могла. Закончилось тем, что я напекла всем на завтрак блинов. Варя вышла из спальни на запах, толком еще не проснувшись. Я таращилась на сестру и поражалась, как она может быть такой томной и соблазнительной, еще не умывшись и не причесавшись, одетая в свой черный атласный халат и ажурный пеньюар. Я так не могу! С утра у меня обычно воронье гнездо на голове, лицо опухшее, помятая, а во рту кисло. Никакой сексуальности и в помине нет!

На часах время нещадно шло к обеду, а Кевин с Варей только проснулись, лениво почесываясь и зевая!

Сестра сразу же стала поглощать блинчики, оценив мое мастерство и заботу. Ганн, заметив мою нервозность, понял ее причины и взглядом указал на спальню, улыбаясь своей фирменной мальчишеской улыбкой.

– У тебя какие планы? – крикнула Варя, когда я, сделав вид, что пошла в свою комнату, рванула в спальню сестры. На прикроватной тумбочке вожделенно сверкал смартфон Ганна.

– Не знаю. А что? – схватив телефон, я решила поскорей убраться из их комнаты.

– Сегодня Виктор приезжает.

– Да. Знаю. – Я заглянула в кухню, поймала взгляд Кевина и незаметно для Вари подмигнула ему. – Так или иначе, я никуда не собираюсь. И он может мне позвонить сам, если что изменится. Ладно, пойду к себе, книжку почитаю.

С этой фразой я исчезаю в своей комнате и закрываю дверь. Меня лихорадит от нетерпения. Посчитав время, понимаю, что в Саббате уже восемь часов и звонить можно. Открываю телефонную книжку и ищу его. Среди множества имен нахожу заветное «Рэйнольд». Сердце готово взорваться из-за бешеного ритма. Звоню…

* * *

– То есть вы даете Стефану Клаусснеру только положительные характеристики?

– Именно.

– И вы никогда не замечали в его действиях превышения Инквизиторских полномочий?

– Нет. – Щелчок зажигалки, Реджина затягивается через свой длинный мундштук. Мы все взвинчены. Стоим мрачные и пялимся на Архивариусов, допрашивающих нас. Ева сидит белая как мел, с широко открытыми глазами и крепко сцепленными руками. Подхожу к ней и в знак поддержки кладу руки на плечи. Валльде вздрагивает и оборачивается посмотреть, кто рядом с ней. Потом улыбается мне в благодарность и кладет свою холодную руку поверх моей. У меня отличный день рождения! Вечеринка в самом разгаре.

По делу Стефана глухо. Реджина покрывает тех, кто был свидетелями убийства Заклинателя, а это я и Ева. Потому что мы не можем доказать, что спасали жизнь Мелани. На словах все получается гадко: Стефан из-за личной неприязни к Химерам убил колдуна-немца. Прокололся Клаусснер на входной двери, где остались следы его магии. А я ведь его спрашивал: все он зачистил, ничего не забыл?

Химеры после того, как мы проиграли дело Мелани, не упустили случая добить лежачего. Им не понравилось, что Саббат вышел сухим из воды, что ни один Инквизитор не сгорел. Вот теперь решили отыграться на Стефане.

– Мисс Хелмак, тогда зачем вы отправили его на Начало?

– Просто нарушение порядка школы.

– Какое?

– Он ударил смертную.

– С каких пор стали так наказывать? Ведь, скажем так, провинность не достойна удалением из школы.

Твою мать! Этот кореец хитрый, как черт. Знает, на что жать. Мы находимся в кабинете вместе с новенькими, которых это дело вообще не касается. Но таковы правила, при допросе обязаны присутствовать все. Так же в комнате, помимо Инквизиторов, находятся кореец-Дознаватель и два его помощника: неизвестный мне Архивариус и Тогунде, который был Дознавателем по делу Мелани. Эти двое следят за нами, чтобы не было воздействия, магии и всяких разговоров и сообщнических знаков. Сейчас они допрашивали Реджину. Очередь Евы уже прошла. А вот мне предстоит еще отвечать на вопросы Сената.

Именно в этот момент заиграл мой мобильный, тут же привлекая всеобщее внимание и поднимая злость внутри: кого еще черт дернул?

Достаю телефон, готовый скинуть номер, как тут же взгляд задерживается на имени звонящего: Кевин Ганн. Я, как баран, смотрю на дисплей.

– Простите, у Рэйнольда Оденкирка сегодня день рождения, – Реджина обращается к Дознавателю, после чего оборачивается ко мне. – Звонит твоя мама, дорогой?

Сообразив, что требуется соврать, я отпрашиваюсь у рядом стоящего Тогунде:

– Можно, я отвечу на звонок? С утра жду его.

Тогунде в недоумении смотрит на напарника, тот кивает в знак согласия, после чего взглядом спрашивает у Дознавателя.

– Да, конечно, ответьте, – кореец взмахом руки разрешает выйти. Я кидаюсь из кабинета под трезвон своего телефона и останавливаюсь в замешательстве у выхода: за мной следует Архивариус. – Тогунде вас проводит. Простите, но таковы порядки.

Просто отлично! Я киваю и выхожу в коридор, смиряясь с тем, что разговор будет проходить под надзором Сената.

– Да?

Готовый услышать знакомый тембр Ганна с беспечными юношескими нотками я застываю в шоке, когда в трубке звучит ЕЕ голос. Мое сердце забывает, как надо стучать, сбиваясь с ритма.

– Рэйнольд? Это я, Мелани.

Все, что я могу сказать, это сухое «да». На меня, не отрывая взгляда, пялится Тогунде, будто надсмотрщик в тюрьме. Сложив руки в ожидании, он замер, весь превратившись во внимание. Сама собранность. У меня же пересыхает в горле, и руки дрожат, но стараюсь не показать свою нервозность и радость, что могу слышать ее.

– Я звоню поздравить тебя. Слышала, что у тебя сегодня день рождения…

Ее голос мягкий, тихий, неуверенный, но такой родной, такой реальный. Где же ты, Мел?

– Да. Спасибо.

В трубке повисает пауза. Я слышу ее дыхание и понимаю, что она в замешательстве. Не молчи, милая, не молчи!

– Как у тебя дела? – первым нарушаю эту тишину. Мои мысли путаются, в голове полный кавардак.

– У меня? Ничего… Нормально. А у тебя?

– Я… соскучился.

Это единственное, что могу сказать ей, малую толику того, что чувствую. В трубке снова молчание. Слышу тихие всхлипы. Она плачет. Просто невозможно! Я не могу ее успокоить, и от этой беспомощности чувствую себя взвинченным, к тому же еще больше нервирует Тогунде, который уже дернул рукой, глянув на часы: показывает, что пора заканчивать разговор.

– Прости, но не могу говорить сейчас.

– Ты занят?

– Да.

– Может, мне перезвонить?

О боже! Я хочу этого! Но нельзя. Я не знаю, сколько пробудут тут Архивариусы. Да и опасно. Клаусснер уже в Карцере. Мне еще не хватало там оказаться. Боюсь, как бы Архивариусы не оставили здесь кого-нибудь из своих или не поставили на нас какие-нибудь магические запреты. Слишком зачастили Саббатовцы в суды. Это чревато проблемами.

– Не стоит. Не звони.

«Не рискуй», – мысленно добавляю я. На том конце снова молчат. И я делаю то, что не должен был при Тогунде, проклиная себя на чем свет стоит:

– И прекрати, пожалуйста, меня… звать.

– Звать?

В голосе Мелани слышатся нотки удивления. Это как глоток свежего воздуха, потому что слышать печальный голос невероятно тяжело. Я еле сдерживаю себя, чтобы не прошептать ее имя в трубку…

– Да. Ты постоянно зовешь. Позавчера ты сидела на ступеньках и позвала меня…

Я слышу глухую тишину и на мгновение пугаюсь, что звонок прервался:

– Алло?

– Я тут. Просто… как? Я же была в Вяземке!

– Я тебя слышу! – рычу я в трубку, ловя сосредоточенный взгляд Тогунде. Твою мать! Он может на минуту отвлечься?

– Рэй, это невозможно! Я же смертная.

Я только уж собрался ответить, как дверь открылась, и в коридор вышла Кристен.

– Рэй! – громко окликает она, эхом разнося мое имя по коридорам Саббата, и кивком головы указывает на кабинет. – Пошли! Они требуют именинника. Наверное, поздравлять будут.

Тогунде хмыкает на шутку Деннард, расслабляясь в своей позе.

– Меня зовут. Не могу больше говорить.

– Да, конечно.

Мне не нравится, как прозвучал ее голос! Но времени нет.

– Прости, – шепчу я в трубку и отключаю мобильник. Тогунде взмахом руки приглашает в кабинет. Я тяжело вздыхаю, пытаясь отвлечься и настроиться на предстоящий допрос. В конце концов, у меня теперь есть возможность с ней связываться. Если она звонила с телефона Кевина, значит, Ганн рядом с ней. А это уже много!