Текст книги "Interzone (СИ)"

Автор книги: Елена Ромашова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Изабель

Ветер дует в лицо. Свежий воздух бьет меня по щекам, вплетается в волосы, на скорости 50 миль в час вышибает из меня любые тревожные мысли, маниакальные-депрессивные заморочки, гадкие замечания и едкие чужие взгляды за весь день. Есть я и ветер. Дорога открыта. Мы едем. Возможно, расшибемся. Возможно, потеряем управление и уйдем в кювет. Но это лишь возможно.

Четыре колеса вертятся. Окно открыто. Свежий воздух бьет.

Солнце слепит, отражаясь от возбужденной от скорости, горячей машины. За рулем Стивен. Таня сидит рядом с ним, положив свои босые ноги на панель. Ветер задрал ее юбку и всем видны ее голубые трусы. Но нам плевать: Стивену, который не раз снимал их, Тане, которая привыкла, как и я, быть в одном белье на публике, мне, которая каждый день видела ее трусах, выходящей то из ванны, то вечером ложащуюся спать. Не все равно только проносящимся мимо машинам, где толстые мужья, везущие свои семьи на уикенд, замечали длинные ноги Тани и жадно разглядывали их. Ну и дальнобойщикам, которым сверху открывалось больше.

Я сижу сзади. Радио орет. Мы радостно подпеваем знакомым песням. Как будто старых друзей встречаем, стоит очередной любимой мелодии заиграть. И в этом движении я забываю о голоде. Все прекрасно, пока четыре колеса вертятся и есть открытое окно.

Это побег от самой себя.

Бордовые астры расцветали на чуть желтых обоях. Сетки на окна. Ощущение уюта, старого жилища, но все равно покинутого. Темное дерево повсюду: стулья, столы, полы. Родители Стивена сюда приезжают не часто, так как живут в Европе. Лишь иногда на пару месяцев. В доме полно статуэток. Будто застывшие жители этого дома: зайчики, собачки, овечки. Милые, но холодные трупы. Импульсы бывшей хозяйки заполнить пустоту дома и в душе.

Моя комната – детская сестры Стивена. Темно-красный и там. Чисто, просто, о том, что это была детской комнатой говорят застывшая кукла в шкафу и несколько томов сказок. Окно выходит на озеро. От дома идет сход к нему. Деревянный широкий настил из серых досок, и пришвартованная лодка свежего выкрашенного синего цвета, затянутая брезентом. Она еле покачивается на водной глади. Стивен сказал, что сосед пользуется ей.

Весь этот дом имеет шансы стать раем для меня.

Здесь было все и не было ничего. Идеальное место для побега! Только есть одно но: убежав, я прихватила с собой себя.

Поэтому этот дом имеет шансы стать для меня адом.

Таня входит и резким движением открывает окно. Рама поддается и со скрипом отъезжает вверх. В комнату несется воздух, наполненный запахами воды и пережаренной на солнце травы. Звук шелеста деревья врывается в комнату вместе с кислородом.

– Не жалеешь?

– Я пока еще не знаю…

– Стивен предлагает барбекю.

– Мне надо похудеть.

Таня смотрит на меня в упор с неприязнью. Мы обе знаем, что я сломаюсь.

Вечер. Воздух как отдельное блюдо или напиток. Белое сухое. Я счастлива, что пью не пиво. Вино нежно идет на голодный желудок, дурманя мой мозг. Я словно не в фокусе. Девочка-амеба. Белое сухое размазывает меня и растапливает прямо в плетенном лежаке. Я хохочу и смеюсь на любую тупую шутку Стивена. Музыка играет громко, хотя звук мы поставили на минимум.

– А соседи не нажалуются?

– Я предупредил полицейских и взял разрешение у соседей. Так что можно. – Отвечает Стивен и подмигивает.

– Ого! – Восхищается Таня зрелым поступком Стивена.

Парень сминает ее в своих объятиях и грубо целует. Запах пива, его тестерона и туалетной воды резко соединяются в воздухе и ударяют куда-то мне в солнечное плетение, что становится невозможно дышать и смотреть – завидно. Я очень хочу быть на месте Тани. Чтобы отвлечься, я отворачиваюсь, не дыша, и делаю огромный глоток из бокала. И белое сухое становится как уксус.

Визг Тани сразу привлекает внимание. Стивен хохоча, тащит ее к причалу. Она неохотно вырывается, фальшиво крича возмущения. Солнце тянется к горизонту, взрывая все золотом и искрами.

Стивен и Таня стоят против света, лишь черные силуэты на фоне золотого слепящего озера.

Ртуть. Искры золота. Нимбы на иконах.

На секунду я вспоминаю Монтгомери и как он сидел против окна.

Все тот же свет. Все тот же цвет. И снова вижу глаза Монтгомери. Что-то до боли знакомое, щемящее где-то внутри, где сердце. Что? Что я забыла? Что это такое?

Стивен с криком кидает Таню в воду, а затем, издав победоносный дикарский крик, прыгает вслед за ней. Слышится второй громкий всплеск воды. И крики сменяют хохот.

– Ты чокнутый! Ты чокнутый! Иза, спаси! Иза!

Не выпуская бокал из рук, я лениво встаю с лежака. Мои ноги босые, они ощущают все: горячий камень плитки, мягкий ворс газона, кипяток сухих досок. Я подхожу к самому краю причала. На сухой поверхности дерева темные пятна воды и небольшие лужицы, а мои обожженные ступни наконец-то ощущают милосердную прохладу. Само озеро искрится и отдает воздуху свежесть. Стивен и Таня барахтаются, разрывая брызгами ровную гладь.

– Иза! Давай к нам! Прыгай.

Я смотрю на них и ощущаю онемение в ногах.

– Нет.

– Эй! Ты чего?

– Я плавать не умею.

Это правда. Я помню, как вода утягивает вниз, как накрывает и давит, а ты в панике пытаешься грести руками и ногами.

– Мы тебя научим!

Небольшой глоток из бокала, и делаю вид, что мне скучно. Направляюсь к лежаку, но чувство воды, что была близка к этой смертоносной для меня стихии, оставляет тревогу и волнение. Поэтому обещаю самой себе, что пока я тут, близко не подойду к воде и к причалу.

Луна подрагивает на водной глади из моего окна. Доносится звук сверчков и проезжающей машины вдалеке. По дребезжащему звуку делаю вывод, что это едет какой-то грузовичок. Желудок уже не сводит от голода. Просто ощущение, что он слипся внутри и превратился в ненужную требуху. Я расчесываю свои влажные волосы после душа. Расческа мерно скользит по их длине, иногда застревая в спутавшихся локонах и чуть потрескивая. С кровати виден коридор и дверь ванны. Там сейчас Стивен чистит зубы, судя по звукам. Это стрекотание сливается с потрескиванием моих волос в особую странную мелодию. Я закрываю глаза и наслаждаюсь.

Таня уже спит пьяная до слюней. Нам ее пришлось укладывать в кровать, так как она отключилась прямо в шезлонге.

Внезапно мобильник издает сигнал, и я от испуга дергаюсь. Экран загорается голубым светом и показывает текст сообщения с неизвестного номера:

«Надеюсь, вы хорошо устроились и отдыхаете. Вы очень красивая девушка, и синяки под глазами вам совершенно будут не к лицу:)))»

Я пялюсь на экран, пытаясь сообразить, кто мог мне написать в час ночи, да еще так вежливо. Решила грубо не спрашивать.

«Спасибо, всё хорошо. Вы кто?»

В ванне раздается шум душа. Стивен полез мыться.

Экран снова зажегся с раздражающим звуком. Я выключаю громкость и открываю сообщение:

«О! Вы тоже не спите в эту ночь? Это Джеймс Монтгомери»

Ничего себе! Я не верю глазам. Неужели он из тех, кто таскается за моделями и пытается их склонить к сексу?

Но я не успеваю проанализировать Джеймса, как тут же приходит еще одна SMS:

«Вы не против, что я пишу вам? Очень хочется поговорить с кем-то»

Перед глазами вспыхивает образ стоящего мужчины против света.

«Я не разговариваю…» – Начинаю набирать текст, но тут же передумываю. Нужно выведать, что он хочет. Монтгомери явно надеется на звонок. Или же не отвечать ему? Последнее кажется разумным. Я откладываю телефон. В этот момент раздаются щелчки замка, и из ванны выходит Стивен, бесстыдно замотанный в одно полотенце. Увидев меня и то, что я смотрю на него, он широченно улыбается своей отбеленной улыбкой и игриво подмигивает. У меня перехватывает дыхание от возбуждения. И я улыбаясь, подмигиваю в ответ. Но телефон тут же жужжит вибросигналом, отвлекая меня от Стивена.

Этот Монтгомери надоел! Маньяк! Определенно!

«Простите меня. Я пьян. У меня личная трагедия»

Я злобно печатаю в ответ:

«Вы напрашиваетесь на сочувствие?»

«Нет. Просто я один»

«Идите в бар. Там много людей»

«Я не сяду в таком состоянии за руль»

Внезапно экран гаснет, отразив в черноте дисплея мое нахмуренное лицо. Выключился? Батарея же была полная! Я начинаю с силой нажимать на кнопку включения. На третьем разе экран медленно включается, но вместо заставки зажигается синий фон с зеленой трубкой – идет звонок. Не успеваю, отклонить, как тут же картинка показывает огромные цифры, которые начинают отсчет времени разговора, и из динамика слышится мужское: «Алло? Алло?»,

Сердце ёкает, и я испуганно прикладываю аппарат к уху.

– Да-да! Я вас слушаю.

– Спасибо, что позвонили, Изабель. Простите меня, что достаю. Но я совершенно один и некому выговориться. Почему-то вспомнил о вас и вашем взгляде. Вы тогда так смотрели на прослушивании… Я подумал, что вы можете стать моим собеседником…

– Простите! Но это вы мне звоните! – Я зла от этой ситуации.

Его тихий вкрадчивый голос еще больше выводит из себя. Надо дать ему понять, что ни один контракт не дает ему повод считать меня проституткой или что он себе там напридумывал.

На том конце раздается смешок.

– Нет, Изабель, это вы позвонили!

Я на секунду отклоняюсь от мобильника и смотрю на экран. В самом внизу значатся две стрелочки зеленая и красная, и судя по тому, как мигает зеленая, то и вправду звонок идет с моего телефона.

– Черт… Слушайте, в моем мобильнике прошел глюк! Он вас сам набрал! Не я. Короче, этот звонок – ошибка, неисправность моего аппарата. Я не собиралась вам звонить. И я хочу сказать, что я не сплю и не встречаюсь с менеджерами, агентами и работодателями. Поэтому все ваши попытки приударить за мной, а потом шантажировать – не прокатят. Любое домогательство – и я подам на вас жалобу! И никакой контракт меня не удержит!

– Моя жена умерла… – Доносится из трубки, я замираю на вдохе.

В трубке слышно позвякивание с журчанием и шорох. Наверное, выпил залпом свой «антидепрессант».

– Мои соболезнования. – Выдавливаю из себя, понимая, что как-то нехорошо получается:

у человека горе, а я его причисляю к мудакам фэшн-индустрии.

– Вообще-то, она ушла от меня месяц назад! Мы должны были развестись. Уже готовы были документы, а вот сегодня узнал, что зря тратился на адвоката.

Шутка дебильная, если честно. Я не рассмеялась, в отличие от него. Его смех был не веселый, горький и пьяный.

– Она ушла тогда. Мы крупно поссорились. Я тогда заорал, чтоб она сдохла, что ни копейки не получит… Я не думал тогда…

– Да ладно вам, мистер Монтгомери! Все мы иногда дерьмо! Сколько я раз желала смерти Нортону или своей подруге! Ничего! Оба живы!

– Джеймс…

– Что? – Не понимаю, почему он назвал свое имя.

– Называйте меня, Джеймс. Хорошо, Изабель?

– Окей.

Я не предлагаю в ответ называть меня Иза или как-то еще. Я понимаю, что ему стоит выговориться, и, если честно, мне его жалко. Но это не повод для сближения. Хотя его грустный голос словно обволакивал меня и очаровывал.

– Я думаю, она была хорошим человеком, раз… – Начинаю я в ответ, но Джеймс хохочет.

– Она была шлюхой! Та еще блядь! – Неожиданно резко гаркает он. Затем снова слышится звук стекла и всплеск. – Я ее постоянно ловил с любовниками. Последний раз застукал с собственным братом! Мой брат трахал ее прямо у нас в кровати.

И слышится в трубке тяжелый глубокий глоток. Наверное, либо виски, либо джин пьет. От услышанного, да еще в такой форме, которое совершенно не вяжется с воспоминанием о Джеймсе, я не выдерживаю и хрюкаю от смеха.

– Вы смеетесь? Вы смеетесь!

Я резко замолкаю, боясь реакции с его стороны. Хочется всё отрицать. Но тут же беру себя в руки: вот еще оправдываться!

– Знаете, за те пару минут, которые мы с вами разговариваем, я ничего хорошего не услышала о ней.

На том конце повисает пауза, а затем тихий успокоившийся голос Монтгомери:

– А в ней не было ничего хорошего. Жадная, неверная, любила только деньги.

– Теперь она мертвая. – Напоминаю я.

– Мертвая жадная шлюха…

Я снова не сдерживаюсь и прыскаю со смеха. Но Джеймс смеется вместе со мной.

– Знаете, Изабель, я ее любил. – С горечью произносит он на том конце. – Не знаю… Когда я ее встретил, мне было все равно, что ей нужны деньги, чем я сам… Она была красивая! Ноги, тело, волосы…

На меня резко накатывает жуткую усталость, давящая на слипающиеся веки. Вот уж слушать нытье о его дурости и как он любил ее я не собираюсь! В конце концов, пора спать. Словно прочитав мои мысли, Джеймс громко вздыхает:

– Я вас задержал. А уже поздно.

– Да, уже второй час…

– Спасибо вам, Изабель! – И отключается.

Я глазею на потухший дисплей. Разговор как начался неожиданно, так же неожиданно закончился. Вот ведь! Пьяный идиот! Может и к лучшему, что позвонил? По крайней мере, дружеские отношения с начальством мне не подпортят карьеры.

Я прислушиваюсь. В доме стоит странная мертвая тишина, будто звуки уснули, даже машин проезжающих не слышно. Я замираю в этом вакууме. На мгновение меня берет паника, что я оглохла, поэтому судорожно веду рукой по одеялу. Услышав легкий шорох по ткани, я успокаиваюсь. Просто все спят.

Все. Кроме меня.

Изабель

Утро наваливается на меня еще в постели плотным горячим запахом яичницы и жареного бекона. Мысли вялотекущие, тело ватное, есть хочется, но желудок не подает признаков жизни. Первая стадия голода. Всё это знакомо, и не раз пройдено. Сначала отказываешься от еды, потом позволяешь себе маленькие порции, потом срыв, потом снова голодание с ужасным чувством вины и комплексом, что ты бессильная дура. Стандартная адовая спираль анорексички. Если сможешь удержаться после срыва и не вызывать рвоту, то ты избежишь булимию, идущую в комплекте.

Я выползаю и делаю слабые попытки утренней гимнастики. Тело качает и ведет, движения заторможены. Затем прямо в пижаме спускаюсь на кухню.

Я хоть и хочу сбросить вес, но снова оказаться под капельницей нет желания. Ненавижу иголки в теле.

На кухне суетится Стивен в одних шортах. Он слушает музыку в наушниках и пританцовывает в такт. Я, не сдерживая улыбки, останавливаюсь и наблюдаю, как он намазывает ореховым маслом хлеб и тут же откусывает. Его спина широкая, рельефная, мускулистая и загорелая. Хочется прикоснуться к ней и провести рукой. Горячий парень!

Вздохнув, я подхожу к холодильнику и не остаюсь незамеченной:

– Доброе утро!

Стивен расплывается в улыбке. Зубы все ровные, белые, дорогие. Таня говорила, что он чокнутый на этой теме: куча средств для ополаскивания, нити, щетки, пасты, проверка каждые полгода у своего стоматолога.

– Как спалось?

– Нормально. – Я открываю холодильник и вижу пустоту потолок.

– Ничего нет, кроме масла и хлеба.

Я удивленно таращусь на него.

– А яичница? Бекон?

– Это надо покупать. Мы вчера всё съели. Надо снова затариваться.

Я недоверчиво смотрю на Стивена. Я отчетливо слышала запах еды! Он сожрал втихаря, а сейчас под дурака косит? Или у меня уже галлюцинации?

Я кошусь на раковину: там гора посуды со вчерашнего вечера, но «свежих» сковородок нет. Черт… Я смотрю на остатки пасты и кусок хлеба для сэндвичей. Есть это не хочу. Тут столько калорий, что все мои усилия будут за зря.

– Где Таня?

– Дрыхнет!

– Она до обеда проспит…

Стивен согласно мычит. Я снова кидаю взгляд на масло, которого осталось на дне банки.

– Ты можешь водить сейчас?

– А что?

– Давай за продуктами сгоняем?

Walmart. Прохладный ветер на стоянке и нагревающийся на солнце асфальт. Я привычным движением взлохмачиваю кудряшки. В стеклах витрин я вижу себя и остаюсь довольна: длинные худые ноги, шорты, черные очки, майка поверх тела задорно показывает, что на мне нет белья. Стивен выглядит скалой рядом со мной. Я вспомнила, как у меня была фотосессия для журнала, где пригласили мне в пару очень красивого парня. Но тот оказался геем. Это так задело, потому что никого идеальней я не встречала. Я была расстроена и сделала вывод: нельзя доверять красивым, в мире моды – дважды нельзя! А Стивен хоть и не моделит профессионально, как мы с Таней, но тоже вхож в этот мир.

Мы окунаемся в прохладу здания, взяв тележку на входе. Камеры фиксируют каждое движение, колонки на одной ноте дружелюбно что-то поют, покупателей мало и они медленно бредут по проходам, будто в музее. В этом царстве жратвы и замороженных, мы со Стивеном начинаем бунтовать, как дети. Он сажает меня в тележку и начинает катать, ловя завистливые, возмущенные или равнодушные взгляды некоторых покупателей.

Затем мы кидаемся друг в друга чипсами и устраиваем дуэль на зефирных палочках. Когда Стивен останавливается возле прилавка с сыром, чтобы сделать выбор, звонит мой мобильник – резко, оглушительно, перебивая музыку из динамиков.

Наверное, это Таня очнулась в пустом доме и теперь пытается узнать, где мы.

– Алло?

Но вместо голоса подруги звучит приятный бархатный голос Джеймса.

– Здравствуйте, Изабель. Это Джеймс Монтгомери.

Я напрягаюсь, превратившись в слух. Вот ведь черт! Он не спал, что ли?

– Я звоню, чтобы извиниться за вчерашние сообщения и разговор.

Его интонации, четкое произношение говорят, что он не пьяный. Хотя вчера тоже звучал, как обычно, если не считать, что ругался и рассказывал, каким способом имел его брат его же жену.

– Все нормально. – Стандартной фразой отговариваюсь от его извинений, хотя считаю это ненормальным звонить своим подчиненным и плакаться.

– Вам это не понравилось! Простите, я обычно не имею привычки звонить пьяным своим сотрудникам…

Дальше я не слышу, так как Стивен гаркает прямо над ухом, тряся передо мной пачкой сыра: «Ты какой предпочитаешь? Овечий Бри или из коровы? Или это не ешь?»

– Без разницы… – Шиплю я этому придурку, отталкивая его и состроив гримасу.

– О! Вы не одни? – Оживляется в трубке голос Джеймса.

– Да… Я в Walmart.

– Это ваш парень?

– Нет, моей подруги.

– Вы с утра с парнем подруги закупаетесь в супермаркете?

Я напрягаюсь: что в этом такого странного?

– Да, а что?

– А подруги нет. – Это был даже не вопрос, а утверждение.

– Да! А что? – Злобно прерываю его выдумки. – Что в этом такого?

– Ничего, Изабель. – Неожиданно нежно произносит Джеймс мое имя, что сердце болезненно сжимается. И снова это ощущение тоски по чему-то или по кому-то забытому. – У меня к вам бизнес предложение.

Я замираю на слове «бизнес».

– Мне вы нравитесь. Почему-то я чувствую, некое родство с вами. У меня есть друзья, но нет того, кому бы я мог позвонить вечером и поболтать. Я предлагаю, за каждый мой звонок пятьсот долларов.

Ничего себе! Я удивляюсь этому предложению. А как же дистанция? Не помешает ли мне потом это? Но пятьсот долларов за разговор! Он мне уже должен по сути тысячу. Но это как-то неправильно… Словно меня покупают! И что потом он запросит после этих звонков?

– Слушайте, мистер Монтгомери, при всем моем уважении, сходите к психологу, и денег сэкономите, и он поможет вам.

В трубке раздается смех.

– Я вам перезвоню чуть позже, чтобы узнать ваш ответ.

И отключается. Тишина в трубке словно пощечина. Монтгомери с чего-то решил, что со мной можно неуважительно обращаться. Из-за чего? Потому что я женщина? Или из-за возраста? Из-за того, что я его модель?

От негодования я не выдерживаю и выпускаю пар: кричу с утробным рыком, одновременно пиная ногой тележку. Стивен замирает с пачкой креветок в руках и удивленно смотрит на меня:

– Ты чего такая злая?

Его любопытство ставит в тупик – ненавижу такого рода вопросы! Это равносильно, как спрашивать: «А чего у тебя такой нос?», «А почему ты еврейка?», «Ты давно с таким характером живешь?».

Фыркнув, я смяла упаковку чипсов из тележки.

– Эй! Сама будешь есть эти крошки!

– Стив, представь, что тебя домогается начальница…

– У меня нет начальницы! – Обрывает он, открывая банку кока-колы и делая глоток, под шипящий звук напитка.

– Я же сказала: представь!

– Не ори на меня! Хорошо! – Он выражает всем своим видом, что ему не охота слушать меня, но я продолжаю.

– Представь, что тебя домогается начальница. Ну… Как домогается?..

– Она мне предлагает секс? – В его глазах появляется возбужденный блеск, а на лице – хитрая улыбка.

– Нет. В том-то и дело, что не предлагает. Это даже домогательствами не назовешь!

– Ты же сама сказала: домогается!

– Черт! Просто звонит тебе! В принципе, можно нажаловаться в полицию или не отвечать на звонки, но она за большие деньги предлагает говорить с ней по телефону.

– Секс по телефону, что ли?

– Нет! Ты как слушаешь? Просто говорить о делах, о жизни, задавать вопросы! Но тебе не хочется этого делать… Но деньги!

Стивен замирает, облокотившись на тележку. Он застывает с рассеянным взглядом и обдумывает мной сказанное. Через секунду его лицо кривиться, и он выдает: «Да в чем проблема-то?»

Ну конечно! Стивен не понимает. Я разочарованно цыкаю и отворачиваюсь.

– Тебе же предлагают просто болтать по телефону, так еще за это деньги будут платить! Круто! Ништяк!

И он продолжает выбирать нам еду на полках.