Текст книги "Гонщица (СИ)"
Автор книги: Елена Помазуева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
Помазуева Елена
Гонщица
Голографическое табло на середине арены показывало всех участников гонок. Я смотрела на себя среди высоких парней. Затянутая в комбинезон серого с зеленым цвета, рыжей короткой стрижкой, вечно точащих и не поддающихся прическе волос. Со шлемом зеленого цвета в правой руке. Мою тощую маленькую фигуру трудно было разглядеть в ряду красавцев парней с широкими плечами. Голос ведущего представлял всех участников по очереди. При каждом имени девушки в коротких топиках и мини-шортиках вскакивали на трибунах и приветливо махали. Им благосклонно отвечали из рядов гонщиков.
– Александра Дубкова! Номер 82, – произнес диктор.
– УУУУУ! – это со стороны зрителей. Ну да, моя мелкая, почти безгрудая фигура, с конопушками на лице, которую показывала голограмма, не внушала оптимизма. Главное что мой спонсор в меня верит, ну и менеджер. А куда ему деваться при таком контракте? Вон он стоит в белом костюме, в пижонской шляпе и цветным платочком на шее, разговаривает со спонсором. Спонсор, мамин последний ухажер из нефтяных каких-то там владельцев, спокойно смотрит на старающегося держаться прямо, менеджера. Но даже отсюда видно как привычка пресмыкаться заставляет его заглядывать в глаза спонсора.
– Саша! Саша! Саша! – это девчонки из поддержки команды. Взмахи длинными ногами, подскок, поворот, и Женька летит над строем девчат, задирая короткую юбку. И всеобщий шпагат всей поддержки.
– ААААА! – Трибуны поменяли свое мнение.
Дальше диктор представляет следующих участников. Поклонницы снова вскакивают и трясут мини-топиками на силиконовых выпуклостах. Это потом они перебазируются к комнатам гонщиков, а сейчас они болеют за всех сразу и за каждого в отдельности.
Сегодня первый день гонок. До самого старта еще далеко, пока только представляют. Будет несколько заездов.
Рядом со мной стоит мой друг детства и по совместительству моя первая любовь Димка Лагутин. Мы с ним еще моему папе в гараже помогали, лезли своими пальчиками во все дырки в его спортбайке и пытались отвинтить все гайки и винтики. А потом папа брал нас по очереди с собой, сажал впереди себя и гонял над парком. Там движения обычно почти нет. А мы визжали от восторга на крутых поворотах. После выбегала моя мама и ругала папу, что нельзя детей катать на такой высоте. А мы были такие счастливые, что вся ее гневная речь заканчивалась приглашением на ужин со сладким в конце.
Наши ужины. Мама так вкусно готовила. Мы ели, смеялись и были счастливы. Димку его мама забирала спящим с дивана. Это было так давно.
– Саш, – Димка повернулся ко мне после того как волна фанаток закончила скандировать его имя, а он им скалиться в ответ, – пойдешь от меня справа, по внешнему кругу. Видишь Кресса? Что-то он задумал.
Кресс наш самый вредный и опасный гонщик. От него всегда ждешь неприятностей. То краски в бак зальет и, при газовке выхлоп попадает в глаза, и теряешь трасу из вида. А может прижаться и толкнуть, так что даже летящая рядом камера не засекает. Много чего он на гонках творит. Сволочь, одним словом.
– Поняла, – кивнула Димке. Понятно, что еще подробности у спортбайков в гараже обсудим, но основную тактику уже понятно какую будем вести. С Димкой мы в одной конюшне. Он первый в паре, а я его страхую. Потому комбинезоны одинаковых цветов. Цвета конюшни. Или спонсора, это как посмотреть. Только на нем серо-зеленый комбез смотрится отпад просто. Он красавец со светлыми волосами ежиком. Брови темные и ресницы с голубыми глазами делают его просто похитителем девчачьих сердец. Я тоже не устояла. Как взгляну на его широкие плечи и сильные руки, так сердце пару ударов пропускает. Только Димка об этом не знает. Он мне друг, настоящий и преданный. Вот и я ему друг.
Когда закончилось представление гонщиков, мы разошлись по своим конюшням. На стадионе началось шоу из полуголых силиконовых девиц. Увеличенное галографическое изображение повторяло все это безумство длинных ног, мускулистых попок ну и всего другого прочего. Что прыгало, подскакивало и летало в воздухе. Трибуны ревели.
Как только вышли со стадиона на Димке повисла его последняя блонди. Эта даже немного с мозгами была, не только с силиконом. Димка ее смачно поцеловал в губы, прижав одной рукой за талию и приподняв. Та еще и ножки свои в коленях согнула. Да Димка силен таких на себе таскать. Фанатки за бортиком взвыли от зависти. Я спокойно прошла к своим механикам, раздумывая над стратегией гонки.
Механик Матвей Степанович смотрел на галомонитор с показаниями наших спортбайкеров. Коняги наши стояли опутанные проводами и вспыхивали пробегающими диагностируемыми огоньками. Основной цвет был зеленый с оттенками. Значит порядок в системе. Степаныч вообще мужик строгий с техникой, поэтому мы ему доверяем свои спортбайкеры. Остальные механики молодежь, так подай-принеси. Некоторые даже подкатывали ко мне, типа свидание. Ага, наслушались как романтично с гонщицей, вот и прутся. Общее безумие романтики встреч здесь на гонках специально поддерживается. Такой мани менеджмент. Чтобы все приносило бабки.
Гонщик делает предложение фанатке на стадионе перед заездом. Деньги, рейтинг у гонок, гонщика и рекламы спонсоров. Все посвящено шоу. Только наша с Димкой дружба вышла из детства, да механик Степаныч еще папе моему спортбайк смотрел.
– Степаныч, Кресс опять в заезде решил что-то замутить, – сообщила механику.
– Сволочь. Давно его с гонок надо снять, да видать спонсор у него нехилый. Или спонсорша. – сплюнул Степаныч. – Филя, – позвал он шупера. – на чем летит Кресс? – наш андройд моргал пару секунд.
– VNR3000, – выдал ответ шупер.
– Ватрушка. Саш, слышала ватрушка. Значит цветные присадки лить не будет. Будет вас маневрами долбить. – Просветил меня Степаныч.
– Угу – понятливо кивнула в ответ, наблюдая за окончанием диагностики. – Ну как Маруся?
– Порядок, поедет. – Порадовал механик. – Дима все пиарится?
– Ага, – снова кивнула.
– Сашка, ты Димку прикрывай. Кресс чтоб оторваться на несколько очков свару точно заварит.
– Ясно, дядь Матвей.
Я освобождала свою Марусю от проводов. Нравилась она мне. Honda Marus, последняя спортивная модель спорбайка, была красива, отзывалась на малейшее мое движение. Довольно урчала когда я ее запускала в забег. Конечно, благодаря спонсору раскраска была невзрачная, но мы любили скорость обе. Часто мы с Марусей гоняли ночью над городом, выделывая кульбиты над Москвой. Ни один полицай нас не смог ни разу поймать. Ага, спортбайк, пусть попробует на своем стандартном догнать. Один даже пытался на нас с Марусей охотиться, в засаде сидел, туман создавал, чтоб не видно его было. Интересно даже было какое-то время. Это парни с силиконовыми красотками проводят время по ночам, а мне интереснее было погонять с полицией.
– Степаныч, как мой конь? – зашел Димка в бокс.
– Скакать будет, снимай провода. – Степаныч был доволен своей работой. Оба байка были в норме. Провода только мы с Димкой снимали сами. Тогда наглядно было видно, что при диагностике все прошло нормально.
– Жениться не надумал еще? – Степаныч смотрел хитро на Димку.
– На ком? На этих блонди, как говорит Сашка. Мне, Степаныч, только Сашка нужна, – подмигнул Димка Степанычу. – Она ж у нас девка огонь! – подбежал ко мне и, схватив меня за плечи, легко поднял и закружил вокруг себя.
– Димка, пусти! Дурак! – взвизгнула я.
– Видал, Степаныч? Я ж жениться готов, а она – дурак! – с деланным огорчением сказал Димка Степанычу, ставя меня на пол.
– Ага, ты сначала губы ... и ... другое от помады отмой, потом подходи, – скидывая руки со своих плечей отрезала я.
– Ревность, Саш, тебя не красит, – поучающим тоном сообщил мне Димка.
– Тебя женская помада тоже не красит, – огрызнулась в ответ. Такая пикировка для нас уже стала привычной. Зато парни из гонщиков перестали делать намеки на свидания.
– Готовность двадцать минут, – сообщил наш шупер Филя.
Шутки сразу прекратились и все стали серьезными. Пора катить байки на старт. Мы с Димкой всегда сами своих коней вели к старту, механики только оборудование забирали. Одели шлемы, опустили голостекла и сразу побежала строка о состоянии Маруси, в ушах зазвучал голос Степаныча и Димки, грохот со стадиона стал не доступен. Полная герметичность.
– Сашунь, удачи, – это мама. Она всегда желала мне удачи перед заездом, как раньше папе. А во время гонок никогда не мешала. Лишь только когда папа тогда разбился вдалеке от трибун, и она не могла его видеть, она говорила с ним. Вот тогда они попрощались. Мама вскочила на скорую, но не успела. Только внутренняя связь ей помогла последние слова папы услышать и ему сказать, что любит его, в последний раз. Эту историю мне мама давно рассказала. Плакала она долго после этого. Думаю, она до сих пор его любит и поверить не может, что погиб.
Мама у меня красавица, не смотря на возраст, не то, что я. Причем у нее все натуральное, в отличие от современных силикновых красоток. Только волосы красит, чтобы седину скрыть, которая у нее в двадцать пять лет появилась после катастрофы с папой.
Роман у них закрутился здесь же на гонках. Она в группе поддержке была. Папа, как только увидел рыжие кудри мамы, остановился сразу. Долго он ее завоевывал. Она же понимала что статус девушки из поддержки синоним "легко доступна", но это не про маму. Она по просьбе своей подруги заменила девушку из команды, когда та ногу вывихнула. Вот за пару недель мама сразила папино сердце. А потом вернулась обратно на учебу в Универе. Кстати закончила с красным дипломом, уже беременная мной. Мама у меня умница. Папа на нее надышаться не мог. Я помню его восхищенный взгляд на маму. И вот тогда, в детстве, я решила, что не выйду замуж, пока любимый мужчина не будет так на меня смотреть. Детский максимализм, наверное.
– Готовность десять минут, – сообщил голос шупера Фили. Посмотрела на Димку, встретила его взгляд. Ага, готов, собрались, теперь будет гонка. Кивнули друг другу. Мы давно в паре, знаем слабости и сильные стороны. В гонке мы почти как один организм живем, слажено и точно.
– Дим, Кресс на ватрушке. Степаныч сказал, будет маневрами долбить.
– Понял. Саш прикрываешь справа.
Понятно, значит слева буде сам смотреть, а справа буду я держать удары.
– Пять минут, – отсчитывал шупер. Мы встали на своих позициях. Маруся довольно урчала. Я ей сегодня красный бантик одела рядом со своей рукой. Не мешает и нарядно.
– Три ... две ... одна ... – шупер.
– СТАРТ!!!! – Взревела серена.
Пятьдесят гонщиков стартовали одновременно. Маруся злобно взревела на Ватрушку Кресса. Может у них личные счеты? Ватрушка мелькнула рядом с нами и осталась позади. Вошли в полукруг на трассе и все ушли в наклон. Чувство скорости наполнило меня. Маруся танцевала подо мной, повторяя все изгибы трасы. На поворотах наклоняла Марусю еще сильнее с одновременным увеличением подачи топлива. Все как учил меня в далеком детстве папа.
Делали мы с Димкой все движения отработано плавно и синхронно, даже не переговариваясь. Трасса известная, не раз пройденная. Особых проблем не наблюдалось. Маруся мягко урчала от удовольствия скорости, я была с ней согласна. Летели мы в десятке лидеров, рваться к первым местам еще рано. Вот Кресс слегка настроение портил, появляясь на периферии обзора. Наша пара с Димкой претендовала на второе-третье место.
А вот наше любимое место на трассе. Здесь мы делаем нырок, встаем на дыбы и летим строго вверх. Красота! Взлетели надо всеми, поворот. Снижение дальше идет плавное. Там неровный ландшафт, а потому воздушные потоки можно преодолеть только таким способом без потери скорости. Что выводит нашу пару в лидеры. Долгие тренировки вывели нас к такому кульбиту. Гонщики попытались повторить наш маневр, но увы, мы слишком долго здесь летали.
А вот соперники приблизились. Мишка и Тор, другая конюшня. Тоже рвутся к победе. Опытные гонщики, мы с ними давно спорим. По жизни мы хорошие товарищи, а в гонках соперники. Это приятно когда борешься на равных и честно, когда побеждает сильнейший.
Кресс поднырнул под Мишку. Байк Мишки повело. Вот гад, подсечку значит сделал. Смотрю на свое голостекло – нет сообщений о дисквалификации, значит, камера опять не засекла.
– Дим, видел?
– Ага. Готовьсь! – Димка резко уходит влево и ныряет под Кресса. Я повторяю маневр за ним. Моя задача прикрывать справа. Оглядываюсь вокруг. Кресс слегка отстает. Теперь ему чтобы нас подсечь еще догнать надо.
– Дим, жми!
Димка втопил газ, его Муся встала на дыбы, моя Маруся зарычала. Пару секунд бешеной скачки и мы оторвались от Кресса.
– Оторвались, – сообщаю Димке.
– Спокойно, следи за ним. Он рядом.
Конечно рядом. Его вся задача завалить лидера и устроить свалку, а самому проскочить вперед. Маруся довольно урчала, продолжая танец подо мной. Еще пять кругов впереди до финиша. Можно сказать только начинается накал страстей.
На голостекле шлема появилась приближающаяся точка. Это Грин пошел на разгон. Вот он прошел Кресса с его вторым гонщиком, пристроился к нам в хвост. Так, и что мы задумали? Грин нырнул под меня, Кресс следом. Вместе что ли работать решили? И тут Грин вынырнул точно передо мной, отсекая меня от Димки.
– Дим, меня отсекли. – сообщаю. Долбанный Грин мельтешит перед моим носом. Еще перегазовку дает, пламя цвета меняет и блики на голостекло. Марусю на дыбы и ухожу вверх, мне надо Димку страховать, а не играться. Резкий наклон и пикирую на Кресса, который уже успел встать сразу за Димкиной Мусей. Если сам не уйдет, буду таранить. С гонок вылечу, зато Димка продолжит. Кресс понял мою решимость и ушел в сторону, но от Димки не оторвался. Маруся гордо заняла свое место за Димкой.
Я следила за правой стороной и потому не увидела, как Кресс слева от Димки резко поддал газа и ушел в крутое пеке, прямо перед носом у Муси. Вот гад! Димке пришлось сбросить скорость, чтобы пропустить его.
Теперь Кресс шел впереди нас. Но обогнать его для нас не проблема.
– Саш, готова?
– Давай!
Димка начал маневр по обгону Кресса и тут мелькнула молния прямо в глаза, и я ослепла.
– Гад! – слышу Димкин голос. Значит, его тоже зацепило. Но как он смог? Голостекло не пропускает никаких световых волн, все пресекает.
А мы с Димкой ничего не видим!
– Степаныч! – кричу механику, – мы с Димкой ослепли! Не видим ничего!
А вот дальше удар, вспышку я увидела даже сквозь черную пелену, и жар окатил мое тело. А потом я провалилась в темноту.
– Hey! – услышала сквозь тьму перед глазами. Голос был женский. Наверное врач в лазарете в чувство приводит. Тут же мысль мелькнула: «А Димка как?». Подскочила на чем-то жестком. Глаза открыла, но вижу только красный туман. Чувствую мужские руки на своем теле. Срабатывает рефлекс: бью сразу на поражение.
– Саш, ты что? – Димкин голос.
– Дим, у меня красный туман перед глазами.
– Скоро пройдет. У меня так же было, – постанывая, сообщил мне Димка. – Я раньше очнулся, чем ты.
– Дим, а ты как? Не ранен? – тут же встревожилась я здоровьем друга.
– Норма, – подошел и еще раз обнял. Помолчал. – Саш, тут такое дело ... мы не дома.
– Так понятно, что в лазарете, – прислушиваюсь к звукам снаружи. Какие-то рыки животных, речь не русская. Но и не английская вроде.
– Саш, мы вообще не в России. Кажется, нас куда-то занесло во время аварии.
Открылась дверь и кто-то вошел.
– Prendete, mi ha portato acqua. – сказал женский голос.
– Грация, – ответил Димка.
– Ага, а с кем ты говоришь?
– Тут женщина воды принесла. Пить будешь?
– Буду, горло все пересохло.
Димка посадил меня на что-то и сунул в руки какую-то кружку. Выпила залпом и скривилась. Привкус какой-то странный, как будто не очищенная вода, а из ручья с каким-то болотным вкусом. Но жажда успокоилась.
– il cibo sarЮ piЫ tardi, – снова услышала женщину, потом закрылась дверь.
– Что она сказала?
– Толком не понял, что-то про еду. Слушай, Саш, это ты у нас гуманитарий. Давай соображай и переводи.
– Дим, а где мы? – начала что-то смутно подозревать. – И где Степаныч? Мама?
– Саш, ты только не волнуйся. Я вообще не понял что случилось. Очнулся – красный туман. Потом зрение прорезалось. Смотрю комната, а на окнах решетки. Тут тетка в какой-то хламиде заходит и лопочет не пойми на каком языке. И все тычет что-то, тычет. Поворачиваю голову, ты рядом лежишь. Я к тебе, смотрю, дышишь. Я к тетке, мол, где Степаныч. Она трещит на своем. Услышал знакомое: "acqua и cibo". Понял что на итальянский или там какой похожий. Это после каникул в Риме.
– Дим, мы же на гонках были, – простонала я, – какая тетка в хламиде?
– Саш, а я знаю?
Сижу, думаю. Почему-то не думалось.
– Саш, ты бы легла. И глаза закрой. Так легче будет. – Ну легла, ну закрыла. Димка присел рядом, руку взял.
– Дим, а что за дрянью нас Кресс ослепил? У нас же голостекло не должно ничего пропускать.
– Может, какие бета лучи? Не знаю, Саш. Я думал, комиссию создадим, будем разбираться. А мы тут не пойми где.
Лежала с закрытыми глазами и прислушивалась к звукам снаружи. Глазам было легче, это Димка правильно сказал, а вот на душе все тревожнее. Ну, понятно, что легче, когда друг рядом, но все равно не нравятся мне рыки какого-то огромного зверя. Ну не лев же там, в конце концов?! Львы давно только в заповедниках живут. А тут явно здание. Может, конечно, еще цирк быть, там дрессированные тоже живут. Успокоившись этой мыслью что дрессированные, а значит, есть дрессировщик, что львам нас на съедение не отдадут, тем более что женщина что-то там про еду говорила. Будем надеяться, что не нас имела ввиду на обед льву или тигру.
– Саш, – позвал Димка, – хочешь умыться? Вода еще есть.
Вот точно! Умыться это можно. Димка подхватил за локоть и куда-то подвел, наклонил и полил на руки. Вода с легким ароматом тины все же освежила лицо. Потерла глаза, когда стала открывать, вроде красный туман стал рассеиваться. Проморгалась и ахнула: стою над каким-то грязнущим ведром, а в нем плавает ... даже не хочу определять, что там плавает! Мама забери меня обратно! Осматриваюсь по сторонам, и меня передергивает от отвращения. Грязь, насекомые, а по углам ... мыши!
Мой визг был громким. Очнулась я на руках у Димки. Да, я с детства мышей боюсь.
– Саш, успокойся, Саш. – Я висела на нем как обезьянка, обняв руками и ногами. Димка легко поддерживал, думаю, он готов был к моему вертикальному забегу по его телу.
– Дима, где мы? – Я боялась оторвать глаза от его комбеза. А вонь нас окружающая? Как то я сначала не унюхала. А сейчас меня просто мутило от этой вони. И чувствую, позывы желудка меня прямо к тому ведру опять направляют. Глубокий вдох, которым я пыталась остановить муть, только сильнее позволил вдохнуть вонь.
– Димка! Пусти! – и рванулась к ведру. Рвало меня долго. Видимо как раз той водой с запахом болота, что выпила до этого, хоть дизентерию не подхвачу.
Димка терпеливо переждал мою реакцию на местные реалии. Потом подал воды и помог умыться. Затем еще достал чистый платок из кармана. Платок пах его духами и домом. И вот тут я заплакала, уткнувшись в кусочек ткани. Димка прижал к себе и гладил меня по спине.
Я так-то не психованная, нервы всегда в порядке. На гонках другие не выдерживают. Сама не очень понимаю что нашло.
– Саш, сам не очень понимаю что произошло. Очнулся, как и ты. Саш, ты как? Пришла в себя? – молча кивнула.
– Дим, ты в окно выглядывал? – кивнула в сторону маленькой дырки в стене с решетками. Стекла там не было, поэтому пыль и мыши свободно проникали.
– Нет, Саш. Давай я тебя подсажу, а ты выглянешь. – ну, да, дырка-окно под самым потолком. Молча подошли к стене, Димка подставил мне руки, уперлась коленом в него и приподнялась. Сначала пыль сыпанула в глаза под порывом ветра, но я успела зажмуриться. А когда открыла глаза, снова зажмурилась, прикусив губу. Сволочная мышь сидела посередине дырки и чистила свою вымазанную в крови усатую мордочку маленькими мерзкими лапками. Меня пробила дрожь от омерзения.
– Сашка, что ты там такое увидела? – прохрипел Димка мне в живот.
– Мышь умывается, – ответила.
– Сашка, блин. Потом любоваться будешь на свою мышь. За окном что?! – проорал мне в районе пупка Димка.
Окрик подействовал, собралась с силами, глаза открыла. Сволочная мышь презрительно взглянула на недовольную меня, встала на четыре лапки и убежала. Я вздохнула с облегчением. Немного мешала какая-то растительность у самого окошка в мир. Приподнялась и заглянула.
Какой-то грязный двор, ноги, кстати, тоже грязные и босые в основном. Речь непонятная, но Димка правильно сказал, похожа на итальянскую.
– Ну? – Димка задал вопрос опять мне в пупок.
– Двор какой-то грязный. Ферма что ли? И все грязное. Дим, а может нас похитили и выкуп с маминого хахаля будут требовать? – задумчиво произнесла я, пока Димка медленно спускал меня по себе. – Дим, что с тобой? – озадаченно спросила, когда увидела его потемневшие глаза и дыхание такое прерывистое стало. – Дим, тебе плохо? – и стала руками по его лицу проводить. Стоит весь такой напряженный. Ухватила его за шею и наклоняю к себе, хочу лоб губами пощупать. Мне мама так всегда температуру проверяет. А у Димки глаза еще сильнее потемнели, и он как вырвется от меня, и об стенку затылком шарах! Ежики зеленые! Со стены крошка посыпалась.
– Димка! – уже ору, – Ты сдурел? Что с тобой?! – А он меня в строну рукой отводит, и смотрит куда-то в угол.
– Саш, нормально все. Я сейчас.
– Дим, ну-ка сядь сюда. Ты же головой ударился. – Беру его за руку, сажаю на лавку, видимо на которой я лежала до этого. – Сейчас посмотрю что там у тебя с головой. – Наклоняю его голову к себе и осматриваю затылок. Он меня как сожмет своими ручищами за бедра.
– Сашка, – хрипит мне в грудь. Ну, в смысле в то место где у всех девчат грудь, а у меня так, кармашки от комбинезона, – Отойди. – И ручищами отталкивает.
– Дим, ты же не понял. Надо затылок осмотреть. – Сопротивляюсь из-за всех.
– Сашка, блин дурра, отвали! Кому говорю! – как заорет на меня. Ну, я и обиделась!
– Сам дурак! – фыркнула и отошла, отвернулась. Интересно чего это он? Нет ну мы, конечно, раньше ссорились часто, да что там часто, постоянно. И дураками обзывались. Так обычно повод был или по делу. А чего его сейчас-то перекосило?
Постояла пару минут. Потом решила не обижаться. Может у него тоже стресс. Я же расплакалась, хотя последний раз помню, что ревела так только в детстве.
– Ну, пришел в себя? – угрюмо интересуюсь.
– Угу, – так же угрюмо сообщили мне.
– Тогда давай думать, как отсюда выбираться. – Решила обследовать дверь.
Дверь была сколочена из досок, что было уже странно. Ручка была, причем замызганная до гадливости. Пнула ее ногой, не дернулась.
– Закрыта она, – Димкин голос за моей спиной. – Тетка когда выходила, я слышал металлический звук. Не замок. Может, задвижка какая.
– А давай постучим погромче. Вдруг придет кто, объяснит чего-нибудь? – внесла свое предложение. Димка пожал плечами.
Шабанула ботинком по двери, гул пошел хороший такой, глубокий. Еще раз дверь с удовольствием отозвалась на мой ботинок. И еще разок. Потом еще, еще, еще. А мне понравилось! Стала вымещать всю злость за все непонятки на двери.
Послышались шаги за дверью, я остановилась прислушиваясь. Звякнуло что-то металлическое и зашла тетка.
– Сhe cosa far saltare? – явно вопрос к нам. Обернулась на Димку.
– Позовите консула России! – с вызовом сообщаю тетке.
Димка, подошел ко мне, встал рядом. Тетка глаз от Димки не отводит и такой знакомый огонек в них загорается. Ручкой, почти чистой, черные волосы со лба убирает и так замедленным жестом по локонам своим проводит. Ах, ты ж гляди что делается! Оглядываюсь на Димку. Этот поганец стоит и мило ей так скалится.
– Оra di pranzo porterР – произносит тетка, трепещет ресничками, опускает глазки и поводит плечиком, отчего тоненькая лямочка с этого плечика соскальзывает! Оглядывается на Димку, оценивает произведенный эффект, удовлетворительно так улыбается и выходит, оставляя меня с отвисшей челюстью. Лязг метала за дверью приводит меня в чувство.
– И что это было? – поворачиваюсь к другу.
– Саш, а что мне ее душить надо было? – огрызнулся Димка.
– Ну, ты даешь! – протянула я. – Ты же даже ее языка не знаешь, а она уже готова с тобой во все тяжкие.
– Догадливая. – Проворчал Димка. Не очень понятно про кого. То ли я догадливая, то ли тетка.
Минут через десять та же тетка, лязгнув металлом, все с той же спущенной лямочкой, принесла две миски с какой-то размазней. Все-таки про меня не забыли. Тетка миску Димке в руки подала, в глазки заглянула, легким румянцем залилась, и глазки прикрыла ресничками, ножку свою грязную выставила. Ну, я-то все эти движения на фанатках еще видела. Только у тех ножки чистые были и туфельки на каблучках.
Стою и подозрительно к размазне принюхиваюсь. По запаху похожа на кашу геркулесовую.
– il porridge? – интересуюсь, с трудом вспоминая итальянский.
– sЛ – Ага, значит правильно вспомнила, и это все-таки каша.
Пустой желудок напомнил о себе. Брезгливо беру ложку сомнительной чистоты и на самом кончике (как будто на кончике заразы меньше чем на всей остальной ложке) пробую. Точно геркулесовая. Но вполне есть можно. Съела одну ложку и посмотрела на Димку, и тут же поперхнулась. Тетка уже сидела на одном Димкином колене и сама его кормила с ложечки!
– Дим, ты там, что сильно головой ударился? – прокашлявшись, спросила.
– Предлагаешь дверь вышибать? – задал встречный вопрос мой друг, продолжая приторно скалится тетке на колене. Та что-то приговаривала при каждой ложке.
– Скушай, Димочка, за маму. Скушай, Димочка, за папу, – съехидничала я.
– Заткнись, меня и так мутит. – Осознала и заткнулась.
И вот смотрю я на эту парочку и не понимаю. Они не знают языка друг дуга, знают друг друга меньше суток, но как то умудрились договориться. А то, что они уже договорились, я не сомневаюсь. Вон тетка что-то щебечет и ручкой на дверь показывает и дальше какие-то знаки, вроде как коридор изображает. А Димка ей поддакивает и улыбочкой поощряет. Вот змий искуситель. Красив до дрожи в коленках.
Пока пыталась протолкнуть кашу в себя, стараясь не думать об условиях ее приготовления, Димке скормили всю миску. Тетка с легким вздохом разочарования слезла с коленки, забрала миски, что-то пролепетала на выходе, и закрыла дверь с металлическим звуком.
– Ну? – нетерпеливо спросила друга.
– Говорит, позже куда-то поведет, – пожал плечами Димка, – Я не очень разобрал.
– Дим, ой я не могу! – Я согнулась от смеха. – Что там разбирать? Куда она тебя еще может повести?
– Саш, хорош, – Димка помрачнел.
– А чего ты такой не радостный? – продолжала прикалываться над ним я.
– Саш, если поведет туда, куда ты намекаешь, то нечему мне радоваться. Но боюсь, Саш, в другую сторону поведет. А вот это мне совсем не нравиться.
– В смысле? – тут же смеяться расхотелось.
– "l'arena" – что по твоему значит?
– Арена?
– Вот именно. А теперь вспомни, что у нас в Италии на арене происходило?
– Гладиаторские бои? – ошеломленно произнесла, – Дим, так-то когда было?
– У нас давно. А эта, – он мотнул головой на дверь, – именно про сейчас говорила. Не с собой звала, понимаешь? А после арены. – Мрачно сообщили мне.
– Ежики зеленые, – процедила сквозь зубы. Похлопала себя по карманам. Обычно в комбинезон на гонки ничего не кладем. А вот от привычки носить с собой жвачку не могу себя отучить. Нашла, достала две подушечки и одну протянула Димке. Тот с благодарностью принял, видимо все-таки мутило слегка. Ягодный аромат разошелся во рту, немного полегчало.
Подошла к Димке, присела рядом. Он притянул и обнял меня за плечи. Так спокойно стало, все таки хорошо когда он рядом. Такой сильный, добрый и такой родной. Жаль, конечно, что на меня он никакого внимания не обращает. Да я понимаю, что не могу сравниться с теми длинноногими красавицами, что его окружают. Рыжая, лицо в конопушках, маленького роста. Про грудь я уже говорила. А Димка ... он красавец. Роста в нем два метра, сильные широкие плечи, узкие бедра. Глаза ... да в его глазах утонуть можно. Я вот когда ему в глаза смотрю, у меня сердце удары пропускает. Только люблю я его не за внешность. Мы же с ним с детства, поэтому я знаю какой он настоящий. Тряхнула головой. Ну и ладно! Жениться на какой-нибудь блонди, родит деток. Буду растить их как своих. Главное друг он мне хороший. Добрый и отзывчивый друг. Это главное.
Сидели мы молча. Димка тоже о чем-то своем думал. Может маму вспоминал, а может блонди свою последнюю. Меня его девушки как соперницу не воспринимали, не тот внешний вид. Они ко мне даже прибегали плакаться, если с Димкой ссорились. Я им вина наливала и они мне взахлеб рассказывали, как они его любят, а он такой жестокий платьеце не купил, колечко обручальное не подарил. Потом мы напившиеся звонили Димке по видео и заплетающимися языками рассказывали все, что о нем думаем. Димка обычно врывался через десять минут, живет-то рядом со мной. Хватал свою блонди, волок к себе. Они там видимо мирились, а я, с осознаем выполненного долга, допивала бутылку и валилась на свою кровать. Вот утром Димка обычно приводил меня в чувство под контрастным душем. После чего закутывал в полотенце и поил на кухне чаем. Клятвенно обещая мне, не огорчать своих подружек.
Лязгнула дверь, пропуская мужика в странной хламиде и сандалиях. Мы с Димкой встали. Мужик махнул рукой и что-то там рыкнул.
– Саш, шлем возьми. – Оглянулась, правда шлемы наши были здесь же. Привычно одев шлемы на руки, пошли за мужиком.
Коридор был темным и с низким потолком, в отличие от нашей комнаты. Ни одного окна, иногда попадались чадящие факелы. По сторонам иногда попадались глухие двери с засовами. Наверное, такие же комнаты, в которой мы были. О мышах, которые шмыгали у нас под ногами, старалась не думать. Вышли в затененный двор, похожий на тот, что я видела в окошко, а может в него же. Пересекли его и вошли в другой коридор.
Коридор привел в конюшню. Резкий запах навоза ударил в нос. Ну, так показалось с начала, потому что в денниках стояли не лошади. Может и лошади, но у них были крылья!
– Дима, это не лошади, – опасливо протянула я.
– Вижу, – задумчиво произнес друг, рассматривая не известных мне животных.
– Questo Х il tuo posto. questo Х il tuo – ткнули в нас и животных по очереди пальцем.
– Кажется нам выдали по коню. – Задумчиво перевела слова мужика.
– Скачки что ли? – проговорил Димка. Я задумалась, сопоставляя слово "арена" с этими летунами.
– Ну, оружие нам никакого не выдали, значит не на бой ведут. Гладиаторам хоть что-то выдавали, даже против хищников. – Проговорила я. Вот зря ляпнула. Тут же раздался звериный рев и жуткий человеческий крик. Мужик встрепенулся. Повелительным жестом показал еще раз на летунов и метнулся по коридору дальше. Видимо там находился выход на арену. Судя по жуткому звериному реву, мышь в окне с перепачканной в крови мордочкой не самое страшное, что может нас тут ожидать.
