Текст книги "Охота на грумбла. Сборник рассказов (СИ)"
Автор книги: Елена Питутина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Елена Питутина
Время ведьм
Сестра Бертина Арнет, приставленная читать историю религиозных орденов монастырским воспитанницам, направлялась в кабинет аббатисы.
Ночью в монастырском дворе прибывшие накануне инквизиторы задержали женщину, подозреваемую в ереси, и встревоженные этим известием ученицы почти сорвали монахине урок. Девицу было бесспорно жаль: редко кто покидал тюрьмы святой конгрегации тем же путем, каким попадал в них, еще реже – на собственных ногах. Но все, что могла сделать сестра, учитывая обстоятельства, это позаботиться, чтобы в роли таких 'еретичек' не оказались ее собственные ученицы. Любой бунт должен пресекаться в корне. Даже слух о нем может вызвать ненужные обители подозрения, особенно сейчас, когда вдохновленная успехом воинственная братия заглядывает каждой собаке под хвост, надеясь обнаружить там еретика.
На появление учительницы глава монастыря отреагировала едва заметным кивком головы.
Женщина пила воду мелкими глотками из глиняной кружки, сидя на невысоком стуле для посетителей.
– Клара, что-то случилось?
Сестра Берта положила учебник с тетрадью на стол.
– Приходили эти... – аббатиса скривилась, сделала еще один глоток, – спрашивали про пойманную девушку.
– И? – учительница затаила дыхание.
– За кого ты меня принимаешь?! Что ты думала – я предам сестёр? Отдам им девочек?
– Прости. Нет, конечно... Каждая ведьма знает: тот, кто попался, сам за себя. Просто бедняжка не успела добежать.
– Страшно подумать, что было бы, если бы она успела.
Аббатиса допила воду. Выцветшие зелёные глаза грустно смотрели в окно, на голые ветви парковых деревьев.
– Ты же знаешь, Берти, не за себя я боюсь. Но девочки...
Учительница вздохнула.
– Кстати, о девочках. Наши бунтарки во главе с Гретхен проявляют ярую неусидчивость и дерзят через слово. Подозреваю, в их маленьких сердцах зашевелился дар.
Аббатиса застонала, закрывая лицо руками.
– Господи, как все не вовремя! Сейчас же отправлю весть Магистру. Если инквизиторы пронюхают про нас, бед не оберешься.
– Клара... А может...– губы сестры Берты задрожали, сказать это оказалось сложнее, чем она думала, – может глупышку все-таки удастся освободить?
Настоятельница медленно опустила руки. В блеске бледно-изумрудных глаз читался ужас.
– Ты с ума сошла! Не вздумай! Я не собираюсь рисковать столькими невинными, ради одной дурочки, не умеющей как следует прятаться. Даже думать об этом запрещаю!
Учительница закусила губу.
– Ладно. Но за девочками проследи. Когда начинает просыпаться дар, от них всего можно ждать. Ты же знаешь.
***
Часы на городской башне пробили полночь. Гретхен откинула одеяло и прислушалась к мирному храпу ночной сиделки. Свеча за приоткрытой дверью зашипела и погасла.
Нашарив под кроватью ночной горшок, девушка вынула из него грубые ботинки младшей кухарки. Обувь была поношенной и немного великоватой, но зато не в пример теплее ее собственных туфелек. Осенью дрова на обогрев продуваемого семью ветрами монастыря почти не тратили, приберегая их для особо холодных зимних дней. Многие девочки ложились спать одетыми, никто не обратил внимание на то, что и Гретхен на ночь не сняла верхнее платье.
В пухлой котомке, припрятанной под матрасом, лежал запасной дырявый плащ и несколько сухарей. Нехитрый походный скарб.
Девушка присела на край кровати, прислушалась. Шорох и мышиный писк из-под пола, треск рассыхающихся досок, стук ветвей по маленькому окошку комнаты и далекий вой. Вой показался Гретхен особенно неприятным, ведь предстояло идти через густой лес. Волков развелось много, люди поговаривали, будто звери уже начали в город захаживать и коней задирать прямо в стойлах. Охотники не справлялись. Девушка обругала себя за страх, подумаешь – звери, случалось же ей разгонять уличных собак, внушая животным страх. Сейчас важно людям не попадаться. Осень в этом году выдалась бедная, а голодный человек злее зверя.
Надо уходить сейчас, пока ещё нет сильных морозов. Если ее запрут в исправительной комнате за дерзость учительнице, станет поздно. Через несколько дней ударят холода и тогда все, о побеге можно будет забыть до весны. А о спасении несчастной ведьмы и подавно.
Гретхен, как и большинство девочек, не верила, что та несчастная перепуганная женщина, едва ли намного старше ее самой, могла натворить каких-то бед. Народ-то всякое говорил, но люди злы. Если никто не вмешается, девушку сожгут, инквизиторы других мер не знают. А Гретхен все равно тут лишняя, ведьмы не учатся в церковных школах, это известно всем.
Девушка вздохнула и на цыпочках пошла к двери, стараясь не тревожить скрипучие доски пола. Они уйдут через лес в горы, а там уже будет видно, может в каком-нибудь поселке найдется приют для заблудших путниц.
Кровать у дверей заскрипела, и из-под одеяла высунулась рыжая головка Ханни.
– Гретхен? – неуверенно вопросила рыжая.
– Не кричи... – зашипела девушка, проклиная не вовремя скрипнувшую половицу.
– А... Почему ты не спишь? – уже шепотом спросила Ханни.
– Воздухом решила подышать. Спи.
– Посреди ночи? Если настоятельница узнает... О нет... – даже в темноте Гретхен видела, как округлились глаза подруги. Она догадалась! Сердце юной ведьмы сжалось от страха.
– Не узнает. – ответила Гретхен, протянув руку к рыжим прядям. Только ее рука коснулась волос Ханни, девушка обмякла и ровно засопела. Утром она не вспомнит.
Пройти через спящий монастырь не составило труда. Беглянка серой мышью проскользнула на еще теплую кухню. Отсыпала в походную котомку немного сухих яблок и напихала в карманы гороха. Более подходящей пищи там не нашлось. Козий сыр, сухари и даже вяленую рыбу кухарка запирала на ночь в погребе. А сверху, в нагрузку к запорам, ставила тяжеленный сундук с кухонной утварью.
Дверь с улицы девушка подперла сухой веткой. Чтобы порывистый осенний ветер не открыл, не выдал раньше времени.
Ни души. Только голодные волки в чаще надрываются, да ветер шуршит, играясь ссохшимися листьями, и шумит ветвями облетевших деревьев. В небе робко мерцал молодой месяц, проглядывая через мчащиеся чёрные, как дым пожарища, облака.
Девушка в последний раз оглянулась на спящий монастырь, втайне надеясь увидеть в одном из окон тусклый свет. Убедиться, что не одна она не спит в эту ночь. Но нет... Только тихое безмолвие серого с черным камня и ледяные порывы уже почти зимнего ветра. Ветер подхватил светлые пряди волос и больно ударил девушку по глазам. По щекам покатились слезы и тут же высохли, оставив на лице полыхающие обжигающим холодом следы.
Заледеневшие листья громко хрустели под ногами. Казалось, ещё шаг – и кто-то услышит, выбежит, остановит. Вернет в знакомую комнату с камином, в успевшую стать родной за двенадцать лет, прожитых в монастыре, постель. Но не услышали, не хватились.
Время ведьм, ее время. Беглянка улыбнулась горькой мысли. Поздние гуляки уже спят, а ранние работяги ещё и не думают вставать. Идеально для побега.
Девочки шептались, что ведьму запрут в церковном подвале. Будто бы инквизиторы настояли. Не место ведьме среди простых преступников. А святая церковная земля ее неминуемо на муки обречет и вынудит быстрее в грехах сознаться. Девушка же на собственной шкуре убедилась в том, какая это чушь: никакие святыни не влияли на ее дар или самочувствие. Может быть, люди и не любили ведьм, но Богу похоже было все равно.
Гретхен пересекла пару улиц, таясь в тени деревьев и присматриваясь к пустынной дороге. Ветер безжалостно трепал и путал волосы, жестоко бил девушку по лицу, обжигая нежную кожу щек, до мелких трещин кусал алые губы.
Ничего. Только ветер все также шумел кронами голых деревьев, перекатывая под ногами сухие листья. Девушка подула на продрогшие до костей руки. Белый пар от дыхания влагой осел на ладонях, выхолаживая еще сильнее. До ворот церкви она кралась на цыпочках.
Охраны нигде не было видно. Среди выбеленных тусклым светом месяца надгробий мрачными чернильными покрывалами на промерзшей земле лежали тени крестов и скорбных ангелов. На нижнем ярусе церкви в подвальном окошке дрожал теплый огонек свечи. Сердце Гретхен вжалось глубже в грудь. Она там! Настойчивое желание вернуться восстало каменной стеной, примораживая ноги к земле. Как же ей этого захотелось! Бросить все, забыть и вернуться. Но что толку? Вернется она назад, а вскоре ее дар неизбежно заметят, и тогда уже не чужая ведьма будет сидеть в этом подвале, а она сама. А сестры... Да кто же в здравом уме заступится за ведьму?
Набравшись смелости, Гретхен протиснулась в приоткрытую калитку и снова прижалась к ограде уже с внутренней стороны. Под защитой каменной стены казалось теплее и безопаснее. Тут ее не могли увидеть с улицы, обещанной мэром охраны видно не было, и девушка расслабилась. Тусклый огонек церковного подвала разгорелся еще ярче. Теперь уже свет в низком окошке горел так, будто за ним стояло сразу несколько свечей. Гретхен сделала несколько шагов. Нужно ближе подобраться к узорному окну, возможно удастся понять, как лучше пролезть в подвал.
За спиной хрупнула ветка, на миг превратив девушку в каменное подобие ангела скорби. Онемев от страха, она не сразу осознала, что рот ее сдавила холодная ладонь, а сильная рука, обхватив тело, увлекла назад к забору в заросли дикого винограда. Девушка хотела вырваться, крикнуть, но вовремя опомнилась. Что даст ей призыв на помощь? Ей, монастырской беглянке, пришедшей в ночь к церкви спасать ведьму? Размышление прервала похитительница.
– Не вздумай дергаться и визжать!
Голос звучал перепугано и зло, но что-то в нем казалось знакомым. Девушка с удивлением поняла, что полупрозрачные ветви виноградной лозы прошли будто сквозь тело, было странно и немного щекотно. Гретхен ощущала, как невесомым стало собственное тело, а зашевелившиеся плети туже сплелись перед ней, укрывая от посторонних взглядов.
Лицо и руки под цепкой хваткой незнакомки начали неметь. И тут, скрипнув калиткой, тем самым путем, что и девушка, на церковный двор прокрался волк. Причем размерами это существо скорее напоминало медведя. Гретхен, конечно, слышала хвастовство охотников о зверях невероятных размеров, но такого... Она не думала, что волки могут быть настолько больше обычной собаки.
Зверь взад-вперед прошелся по двору, тщательно обнюхивая землю между надгробиями. Окинул взглядом окно и внезапно развернулся, почти в упор посмотрев на Гретхен. Желтые зрачки зверя светились в полутьме. Если бы не рука на лице, девушка ни за что бы не сдержала крика.
– Не шевелись, – шепнула похитительница. Беглянка пожалела, что по-настоящему не может раствориться в густых плетях дикого винограда.
Волк прерывисто втянул воздух, вывалил язык и не спеша, так же принюхиваясь, двинулся в сторону женщин.
Шаг, еще... Морда зверя оскалилась, и в этой чудовищной гримасе мелькнуло нечто, напоминающее кровожадную улыбку.
Внезапно воздух перед Гретхен уплотнился, она ощутила волну тепла, коснувшуюся лица. Словно невидимая стена в одно мгновение выросла перед ней.
Зверь сделал еще один уверенный шаг и, взвизгнув, взлетел в прыжке на всех четырех лапах. Вслед ему из-под ног Гретхен полетело нечто, в несколько раз меньше волка, белое и шипящее.
При более внимательном рассмотрении, странное белое создание оказалось котом. Приземлившись на все четыре лапы, он выгибал спину, шипел и орал. Пушистый хвост яростно бил по земле, цепляя к всколоченной белоснежной шерсти сухие листья. Севший на задние лапы ошарашенный волк подскочил на ноги, совсем по-человечески окинул взглядом выгнувшего спину зверя, фыркнул, рыкнул для порядка и отвернулся. Снова понюхал воздух, прошел к подвальному окну. Помотал головой, еще раз взглянул на орущего кота и ушел. За оградой послышались удаляющиеся легкие шаги.
Кот сел, будто задумался. Чуткие уши ловили малейшие звуки.
Гретхен почувствовала, что хватка слабеет, она снова была свободна и видима. Прозрачная стена плотного воздуха растаяла, в лицо ударил ледяной ветер.
– Слава Господу, – выдохнула женщина, и на этот раз Гретхен узнала голос. Сестра Берта! Но что она...? Неужели она хватилась ее и пошла по следам?! Или...
Кот осуждающе глянул на монахиню. И выдал то, от чего у девушки из головы вылетели все мысли:
– А мне? – Голос был явно мужской и очень приятный. – Это, конечно, только щенок. Но он бы раскусил вас, милая, и подозреваю, даже пожевать бы не погнушался. А уж старших бы позвал...
Монахиня низко поклонилась.
– Спасибо, магистр. Господь вовремя прислал вас.
Кот фыркнул, мельком взглянул на девушку, и Гретхен заметила, как в глубине звериных глаз блеснули красные огненные искорки.
– Если ты пришла за ведьмой, то ее там нет. Девушка в тюрьме. Какой же надо быть простушкой, чтобы поверить, будто бы ее будут держать где-то еще, – авторитетно заявило животное.
– Мы не ожидали, что вы, магистр, прибудете так скоро. Наше счастье...
– Потом, – перебил ее кот. Его уши насторожено дернулись, вслушиваясь в ночные звуки. – Ноги в руки и за мной.
И они пошли, долго петляя по городу, осторожно ступая по промерзлой земле, обходя заледеневшие, редкие лужицы.
Шок прошел, и девушка начала понимать: то, что случилось, ей не привиделось, а было настоящим колдовством. Говорящий кот и лоза, в которой они с монахиней прятались, действительно шевелилась, пытаясь укрыть их от того волка. Но этого быть не может! Пусть кот колдун, или демон искуситель, но монахиня... Ведь ведьмы в монастырях не живут. Хотя Гретхен тоже ведьма, а Бог, похоже, ничего не имеет против нее. И, наверное, против этого говорящего кота и сестры Берты тоже, ведь все они стояли на освященной церковной земле этой ночью.
Гретхен решила, что они вернутся в монастырь. Ошиблась. За очередным поворотом они вышли к городской стене. Кот ловко вспрыгнул на самый верх. Нормальному животному такое было не под силу, если только оно не умело летать. Часть каменной стены под кошачьим тельцем тут же начала светлеть, пока не стала совсем прозрачной.
– Чего стоите? Письменного приглашения ждете? – недовольно проворчал котяра изумленным женщинам.
Монахиня, опомнившись, прикрыла рот и, схватив не менее удивленную Гретхен за руку, протащила девушку сквозь стену. Чувство было такое, будто они прошли через очень плотный воздух. Пришлось даже сделать два глубоких вздоха, оказавшись на другой стороне.
Оглянувшись, девушка увидела все ту же каменную стену, ни намека на проход. Кот спрыгнул, ловко приземлившись на четыре лапы.
– А ты... кто? И куда мы идем? – не сдержав любопытства, спросила девушка.
Монахиня испугано охнула и почему-то положила руку на плечо Гретхен.
Кот обернулся и присел, с хрустом подминая густой ковер опавших листьев. Пламенные огоньки в глазах стали уже, он прищурился.
– Можешь звать меня Квентин, я маг. И мы не идем, а с позором удираем от священной инквизиции. Как только тот щенок доложит о нашей с ним встрече, старшие придут проверить и... В общем, в монастырь вам, милые фройляйн, возвращаться нельзя.
– Магистр, она...
– Да знаю я, – фыркнул кот, – не обучена. И не надо так пугаться, милая, кто-то же должен ей объяснить, раз вы до сих пор не удосужились.
Подумать только, настоящий колдун?! Сестра обиженно притихла, а кот снова стал на лапы.
– Идти только за мной. Тут много волчьих ям, влево, вправо – ни шагу!
Ночной лес встретил путников завыванием и треском ветвей. Где-то в чаше ухала сова, шуршали в листве под корнями деревьев мыши. В отдалении слышался волчий вой. Иногда среди деревьев мелькали серые тени. Звери кружили вокруг, но подойти ближе не решались. Боялись?
Чем глубже путники заходили в лес, тем чаще встречались цепкие кусты терновника и орешины. Деревья росли гуще, расползаясь и сплетаясь толстыми змеями корней. Тяжелые, да еще и не по размеру ботинки кухарки все время норовили зацепиться то за корень, то за камень. Несколько раз девушка падала, вставать приходилось быстро. Кот бежал вперед не оглядываясь, а волки, кажется, только и ждали, что девушка отстанет. Голова беглянки кружилась от усталости. Когда она упала три раза подряд, кот недовольно оглянулся и скомандовал привал.
Гретхен постелила на землю запасной плащ. Плененной ведьме он так и не пригодился. Монахиня присела рядом и обняла девушку за плечи ледяными руками. Гретхен почти физически ощущала ее страх, граничащий с отчаянием.
– Они безнадежно отстали, – авторитетно заявил кот, пристраиваясь рядом и вылизывая лапу. – Если за нами не кинутся сами инквизиторы, уйти будет легко.
В лесу уже посветлело – они шли всю ночь. От земли поднимался белесый туман, покрытые инеем листья темнели, впитывая утреннюю влагу.
Монахиню слова кота нисколько не обрадовали. Девушка понимала, что учительница переживает за судьбу сестер. Аббатиса никогда не признается посторонним в пропаже воспитанников, да и кто ее хватится, сироты-то? Но на исчезновение преподавательницы внимание обратят обязательно. Страшно подумать, что случится, если святая инквизиция заподозрит в чем-то служительниц монастыря. И эту беду навела на них Гретхен.
– Гретти, зачем ты это сделала? Неужели ты не понимаешь, что ту глупышку не спасти? Неужели хотела такой судьбы для своих подруг?
Под глазами монахини залегли темные тени, более четкими казались бледные тонкие губы, появились морщины. Раньше девушка не видела ее такой потерянной и несчастной. Это заставляло чувствовать себя еще более виноватой.
– Ведьме не место в божественном доме.
Кот оторвался от своего занятия и скосил на девушку темно-фиолетовые глаза. Монахиня в изумлении прикрыла рот ладонью.
– То есть ты все равно собиралась сбежать?
Девушка стыдилась поднимать глаза.
– Доверь женщинам ответственное дело, – проворчало животное. – Проморгали пробуждение. Вы же ей даже азы не объяснили!
– Это не нужно детям в таком возрасте. Мы в состоянии защитить своих воспитанников.
Кот фыркнул. Выражение хитрой круглой морды стало ехидным.
– Что же мы тогда, милая, тут делаем? Чаюем?
Кем бы действительно ни был этот кот, сестра его побаивалась. Или Гретхен перепутала страх с уважением? Возможно, она просто плохо понимает, что здесь происходит. Или повредилась умом...
Кот подошел ближе. Так близко он вовсе не выглядел мелким и смешным, как показалось девушке при встрече с той псиной на церковном дворе. Пышная плотно сбитая шерсть животного переливалась серебром. В темно-фиолетовых глазах тлели огненные искорки. Он был невероятно красивым. Гретхен раньше не встречала таких крупных и белоснежных кошек. На монастырской кухне жили только серые крысоловки с вытянутой мордой.
– Если вкратце, ты, милая, – ведьма. И ваш монастырь – не простой приют. Во всех твоих подругах, дорогуша, скрыт дар такой же, как тот, что проснулся в тебе. И ты, моя сладкая, своим поступком подвергла опасности всех своих сестер. Надеюсь, все предельно ясно?
Девушка растеряно захлопала глазами. Кот воздел очи к небу, только что морду лапой не закрыл.
– Не может быть столько зла в одном доме!
– Зла? – заинтересовался зверь. – К злу, детка, ты и тебе подобные имеете столь же непосредственное отношение, какое евнух имеет к женскому полу. Ведьмы не совсем обычные люди, это так. Но вы не уроды и не язва на земном теле. Ведьмы – посредники между человеком и силами природы. Говорить с водой и растениями, лечить человеческие и животные недуги с помощью трав, приходить на помощь природным силам – это ваше призвание. А еще ведьмы очень плохо поддаются воздействию стихийной магии. Повлиять на вас магически, принудить или даже убить магией стихии ведьму невозможно. Воины из вашей братии получаются превосходные. Сама инквизиция сплошь маги и обученные ведьмаки. А убивают они вас по простейшей банальности – устраняют конкурентов.
Девушка нахмурилась. Сказанное котом шокировало, но она видела, что он говорит искренне.
– А вы правда колдун?
Кот гордо насупился.
– Не колдун, не ведьмак, а – МАГ!
Девушка пожала плечами.
– Да какая разница?
– Не скажи. Колдуны сплошь шарлатаны и недоучки. Я же – стихийный маг и, поверь, творить я способен такое, что вашей верховной ведьме и не снилось. Но магия моя сугубо определенной направленности, ничего общего с ведьмовским даром. Я-то, конечно, могу использовать и магию живой природы, но это не дар, я очень долго учился. А вот вам, ведьмам, моя специальность не по зубам.
Гретхен поежилась, монахиня крепче прижала беглянку к себе.
– Ты не должна сердиться, девочка. Мы не говорили никому из вас, дар просыпается не всегда, и незачем пугать вас раньше времени.
– Значит, мы все – ведьмы.
– Не все. И это не порок, Гретхен, а величайший дар. Мы одарены талантом помогать людям, животным и возрождать природу.
– Но ведь в Библии... Но ведь если... Мы не люди?
Кот фыркнул. Фиолетовые глаза прищурились.
– А кто? Не льсти себе, девочка. Неужто твой дар по определению делает тебя злыдней и убийцей?
– Но инквизиторы говорят...
– Дело не в том, кто что говорит о тебе, а в том, во что ты веришь сама. Цель ведьмы – помогать людям. Это, конечно, не значит, что при желании она не может навредить. Может, именно этого многие боятся. Ты можешь стать хорошей ведьмой и плохим человеком, игнорировать чужие страдания или помогать тем, кто никогда не отплатит тебе взаимностью. Решай сама. Но одно только слово из чужих уст не способно очернить хорошего человека в глазах Бога.
– А вы и в Бога верите?
Выражение суровой кошачьей морды стало смешливым.
– Честно говоря, я и сам задаюсь вопросом, кто в кого больше верит, я в него или он в меня. Но чтобы ты не сомневалась, будь я симпатичной молодой ведьмочкой, верил бы.
С ветки высокого дерева с криком сорвалась сойка.
Кот оживился, белые ушки завертелись, вылавливая посторонние звуки. Рука монахини еще крепче сжала плечо Гретхен. Даже сквозь одежду девушка ощущала холод ее ладони.
– Ешкин кот! Какие шустрые! – глаза на симпатичной мордашке засветились азартом. – Сестричка, ребенка отверни.
Сестра Берта подскочила, как ужаленная, увлекая за собой девушку. Сзади послышался рык, но оглянуться Гретхен не дали. Сестра обхватила девушку трясущимися руками и крепко прижала к себе. Где-то там, за спиной, затрещали ветви, кто-то рычал. Ноги двигались сами, ступая все увереннее, и вскоре обе женщины уже бежали. Страх гнал, наступая на пятки. Гретхен оступилась и в очередной раз упала, а когда подняла лицо, упираясь руками в промерзшие листья, в упор встретилась с горящим взглядом ядовито-зеленых глаз. Девушка не шевелилась, чувство вселенской несправедливости, по прихоти которой ей предстояло умереть здесь, в этом лесу, кольнуло сердце острой иглой. Но хуже было ликование, жестокий азарт хищника, о котором рассказал женщинам порыв ветра. Их собирались убить не ради еды, а для удовольствия, долго мучая и наслаждаясь страхом. Сердце бешено стучало в груди, разгоняя все быстрее и быстрее замерзшую кровь. С белых клыков зверя капала слюна, он шел царственно, не спеша, а в жестоком оскале скрывалась кровожадная улыбка. Гретхен понимала, что умрет, но это было так неправильно и нечестно. Она всего лишь хотела спасти одну-единственную жизнь, а вместо этого подвергла опасности целый монастырь. Глупая простушка, считающая себя настоящей ведьмой, а на деле оказавшаяся всего лишь одной из многих. Обида перехватила дыхание.
Сестра Берта что-то кричала, тянула ее за руку. Гретхен не слышала, она смотрела в зеленые глаза смерти, неотвратимо крадущейся к ней на мягких лапах. Тогда монахиня сорвалась и побежала, и девушка решила, что, наверное, это правильно, ведь должен же выжить хоть кто-то.
Хищник изогнулся для прыжка, но в следующее мгновение его голова упала на пожухлые листья, а из пасти поднялось последнее облачко пара. Следом на землю лег окровавленный меч. Морда хищника выглядела удивленной и немного обиженной. Тело рухнуло рядом и сразу начало изменяться. Опадала шерсть, и все четче в бывшем облике зверя проступали человеческие черты. Остальное разглядеть девушке не дал черный плащ упавшего на колени подле тела зверя мужчины. Он тяжело дышал, морозный воздух превращал его дыхание и жар тела в густые облака пара. Под плащом он, похоже, был голым. Руки, упирающиеся в землю, по локоть краснели от крови. Длинные черные волосы почти скрывали лицо и шею.
– Не надо тебе на это смотреть, – прохрипел мужчина, и Гретхен его узнала. В подтверждение ее догадкам в знакомых темно-фиолетовых глазах вспыхнули огненные искорки.
Сестру Берту они нашли всего в нескольких шагах, в черном провале волчьей ямы.
***
Костер над ямой полыхал адовой печью, а далеко в чаще выли волки. Гретхен стояла рядом с магом и боялась пошевелиться, ей казалось, что этот вой раздирает душу, хотелось упасть на колени и зарыдать, завыть вместе с волками. Только плакать уже было нечем.
– Она успела что-то сказать?
– Просила спасти пойманную инквизиторами ведьму.
Девушка встрепенулась.
– И?
Мужчина скосил на нее глаза.
– Ты вернешься в монастырь. Оба старших инквизитора мертвы, а ученики не рискнут связываться с аббатисой. Через несколько дней они уедут.
– А потом вернутся, – пробурчала девушка.
На губах мага появилась кривоватая улыбка.
– Не вернутся.
– Они ведь превратились в людей?
Мужчина снова не ответил.
– Ну, я имею в виду, те волки... инквизиторы.
– Нельзя сделать из зверя человека, милая, если он и раньше был всего лишь животным.
В монастырь они вернулись на рассвете, и девушку тут же заперли в исправительной комнате. Она не возражала, главное, от расспросов освободили.
Казнь ведьмы на закате не состоялась. Кухарки шептались, что в тюрьме, в той самой камере внезапно вспыхнул пожар. Других пленных в подземелье к счастью не было. Обгоревшего трупа женщины так и не нашли. Но никто не сомневался: этот случай являет собой волю Божию, и ведьма несомненно получила по заслугам.
Охота на грумбла
В этот день Уф проснулся до сумерек. Поворочавшись немного в холодной постели из палых листьев, старый хрогл разжег последний свечной огарок и, прошлепав по мшистым выступам растущих под землей корней, выглянул из дупла старого дуба. Потянул крючковатым носом влажный воздух. Замер, всматриваясь большими раскосыми глазами в густой лесной сумрак.
Лес пах грибами, сырой листвой и первым в этом году несмелым морозцем. Дневные птицы затихли, вернулись в свои гнезда, а ночные еще не успели проснуться. Идеальное время для охоты.
Уф не любил охотиться. Охота для него уже давно не была развлечением. Прошли те времена, когда он был обязан каждую четвертую луну приносить домой голову грумбла для своей жены. Не нужно было больше вязать из длинной шерсти и кожи зверя одежду для детей. Уф остался один, а одинокому хроглу не так много нужно для жизни.
Грибы, листья и орехи Уф предпочитал вязкому мясу убитого зверя. Хранятся долго, не портятся, да и на вкус куда приятнее. И с заготовками мяса он возиться не любил. Но нижняя шкура грумбла хорошо защищала вход в дупло от ветра, а верхняя – тепло грела в холодные ночи. Правильно приготовленное мясо зверя лечило от хвори и спасало от голода. Наполняло тело силой, а желудок – сытостью, которую не могла дать ни плоть других лесных животных, ни маслянистые орехи, ни даже сладкие, пряные коренья.
Кроме того, из прочных костей зверя получалась крепкая посуда. И только в туше грумбла можно было добыть жир для свечей, которых хватит на много холодных лун. Если только хроглу удастся убить достаточно большое животное.
Грумбл... Уфа передернуло от отвращения и ненависти. Умная, опасная тварь с тонкими лапами и толстой верхней шкурой, местами ободранной невпопад с лишенных защиты островков плоти. Гладкая, как рябиновый ствол, почти обесшкуренная морда, податливая, словно влажная земля, легко разрывалась лапами, и ее даже можно было бы назвать приятной на ощупь, если бы не цвет. А что это за зубы, похожие на сплюснутых куколок древесных личинок? Тех самых, что редкими группами гнездились в старых пнях. Воспоминания о вони от потрошенной туши зверя заставили Уфа брезгливо поморщиться.
Кроме того, грумблы, как волки, нередко сбивались в стаи, нападая на незадачливых, неопытных молодых хроглов. Пойманный грумблами хрогл уже никогда не возвращался домой. В отличие от милосердно убивающих жертв волков, лис и даже самих хроглов, эта тварь предпочитала утаскивать добычу в собственные норы. Где, по рассказам стариков, откладывала в их тела свои яйца, как длиннохвостая муха в личинку древесного червя. Такой мучительной смертью матери пугали непослушных хроглят и напутствовали новый беспечный выводок опытные охотники хроглы. Сам Уф оставил в лапах хищников почти всех своих детей и жену, не в ту луну вышедшую из дома за сладкими корнями большелиста.
Уф спустился назад в пахшую лесными травами, поросшую зеленоватым мхом нору. Зачерпнул из котелка в обложенном камнем очаге остывшего с прошлой ночи орехового варева. Зажевал угощение листом дикой петрушки, вздохнул.
Его шерсть совсем вылиняла за три луны, придется, как несмышленому мальцу, плести себе теплую шкуру из кожи убитого зверя. Он присел на старый корень у камня, служившего старику столом, и привычно соскреб с трухлявой стены древесные поганки.
Со следующей оттепели надо будет найти новый дуб. Старый уютный дом нравился Уфу, но поганки, разрастаясь на стенах, приносили с собой болезни и мелких личинок, портивших запасы в кладовой. А за ними следом появились мыши, норовившие изрыть дом хрогла частыми ходами. Они прогрызали дыры в трухлявой древесине, открывая жилище Уфа холодным ветрам и талой воде.
Старик еще раз вздохнул и встал. Достал из кладовой костяные штыки, камни огня и тонкий каменный котелок для варки жира.
Бочка из дубового пня с сухими травами для заготовки мяса стояла в самом углу. Уф погладил поросший редкой рыжеватой шерстью живот. Ничего, одна охота '– и мяса ему хватит на шесть холодных лун. Хрогл накинул на плечи охотничью шкуру, увешанную амулетами и вымоченными в древесном соке дубовыми листьями, такую же старую, как и сам Уф, и зашагал по мху и корням наверх, к дуплу.
Резкая вонь грумбла вывела Уфа к реке. Судя по запаху, зверь был большой. Но радоваться хрогл не спешил. Чем больше существо, тем тяжелее с ним будет справиться. Большой грумбл – это два, а то и три роста Уфа. Такая тварь опасна и в одиночку, если не застать ее врасплох.
В камышах хрогл наткнулся на затаившуюся лисицу. Хитрюга тоже не хотела быть замеченной. Притаившись неподалеку и оглядевшись, Уф почти сразу увидел грумбла. Высокое крепкое существо у дальнего острова выцветшего камыша стаскивало в одно большое и нескладное гнездо ветки поломанного им дерева.
Уф разочарованно вздохнул, пробираясь глубже в вереск. Слишком большой, как хрогл и предвидел. Бросаться на такого крупного зверя серьезный риск, разве что... Лисица удостоила шумного соседа быстрым взглядом, принюхалась, но не сочла собрата по пряткам опасным. Зря. Уф прокрался к берегу, почти обогнув склонившегося над кучей из веток грумбла и метнул в лисицу камень. Не ожидавшая такого подвоха хищница пискнула, и грумбл оглянулся, повернувшись к хроглу спиной. Уф мешкать не стал, бросая один за другим в отвлекшуюся тварь все свои костяные штыки.
