Текст книги "Королева Дурляндии"

Автор книги: Елена Петрушина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Апрель 2013 г.

С 22 апреля по 21 мая я училась в Санкт-Петербургской академии постдипломного педагогического образования по программе «Адаптивная физическая культура (адаптивная верховая езда, иппотерапия)».

После длительных размышлений в тишине я пришла к выводу, что совсем не хочу снова погружаться в реальность государственных учреждений, а других мест, где требовался бы психолог, в Печорах нет. Единственный выход – создать собственное дело. Какое? Такое, которым можно заниматься в деревне. Купить лошадку и направить свои знания в новое русло. Или найти единомышленников. Я была уверена, что всё осуществимо. С другой стороны, за три месяца деревенской жизни я не проявила никакой активности в поиске интересных людей, соратников. Я не была ни у кого в гостях. Я не искала работу. Такие факты. Как они меня характеризуют? И самой мне до конца неясно. Я будто ждала нужного момента или знака. И вот спустя три месяца я начинаю испытывать какой-то зуд, мне хочется что-то сделать, сотворить, а что – не знаю. Мне уже хочется работать. Мечусь как медведь по клетке и не знаю, на чём остановиться. Уфф…

И ты, любовь моя – словно кукушкин зов.

Там, где я родилась, растут прекрасные сине-фиолетовые цветы с белыми прожилками, похожие на маленькие ирисы. Их называют кукушкиными слёзками. По легенде, они растут там, где кукушка плакала о своих потерянных детях. Сегодня я услышала, как эти слёзы звенят. Никакое это не «ку-ку», а почти металлического оттенка вибрация, которая долго отражается от лесных этажей. И почему-то не хочется идти на этот звон. Он какой-то отвращающий: не ищите в чаще кукушкиных слёз, не ходите сюда. Здесь, как в храме Гойи, синё, прохладно и просторно. Но здесь иная жизнь. Не для вас.

До полудня не тает роса,

Бьют навылет свирепые оводы -

То как будто подходит гроза

И тепла неизбежные проводы.

На макушке у лета жара,

День у ночи крадёт расстояния,

Замолчала кукушка. Пора.

Непростая пора расставания.

Одинокая женщина как источник дохода

Королева Дурляндии уволила придворного архитектора. Замок должен оставаться замком, сарай – сараем, а королевская псарня – жильём для собак. Путать не следует.

Начало лета прошло в заботах о благоустройстве дома. Дом требует внимания, это всем известно. Даже если относиться к содержанию жилища без фанатизма, нужно тратить время и средства, чтобы ничего не сгнило, не упало на голову и не провалилось под ногами. Недолгий опыт жития на хуторе выявил, что обосновалась я не так уж безупречно, и обострил хозяйственный зуд. Чесаться начало сразу в нескольких местах: протекающая крыша, разрушающееся крыльцо, непаханый огород и отсутствие транспортного средства. Трезво рассудив, что чинить крышу и пахать – не царское дело, я решила делегировать полномочия людям сведущим, а сама записалась на курсы вождения.

Сказано – сделано. Поспрашивав по знакомым, нашла ремонтников. Приехали, посмотрели, сошлись в цене. Материал взялись заказать те же люди. Но когда знатоки привезли чёрно-синие бруски с мохнатой порослью плесени, я пару минут ничего не могла сказать, разглядывая этот «первосортный стройматериал», за который хотели нормальных денег. В очередной раз здешние края продемонстрировали мне воровское отношение к приезжим. Не выдержав моего многозначительного молчания, предприимчивый строитель сгрузил гнилые деревяшки обратно в тракторную тележку и больше я его не видела. Но мир не без добрых людей, и вскоре Бог послал мне двоих парней из нашей же деревни, которые имели какое-то природное понимание сути партнёрства: «Вам хорошо, и нам хорошо. Не пытайся обдурить, да не обдурен будешь». Когда молодые люди понимают, из каких нюансов складывается репутация и действуют исходя из взаимной выгоды, это внушает некоторый оптимизм. Так что золотые руки я нашла, а вот побороться за звание тракториста года так никто и не рискнул. Тщетно я искала желающих вспахать мой огород. Май неумолимо утекал сквозь пальцы, а картошка не была посажена. Я разозлилась и купила мотокультиватор. В первый же день работы с этим агрегатом спина отказалась мне подчиняться. Мышцы-разгибатели были явно недовольны количеством производимых мною усилий, и на неделю пришлось остепениться, щедро втирая в поясницу анальгетик. В эти дни я познала цену и высшего психологического образования, и навыков астрологического анализа личности. Граждане, если вас переклинит в борьбе за урожай, должно быть что-то в голове, чем вы можете обеспечить своё существование. Я слишком далеко вышла за границы имеющихся сил, и боль вернула меня назад, заставив использовать интеллектуальные способности. Составив несколько гороскопов, я заработала немного денег. Так что временная физическая нетрудоспособность не ввергла меня в отчаяние. Но заставила серьёзно задуматься и о женском одиночестве, и о призвании – в эти же дни вышла книга моих стихов.

И я продолжала обустраивать гнёздышко. Сняв часть шифера с крыши, мои помощники нашли небольшое гнездо с шестью голубыми яйцами. Птицы устроили себе уютное местечко, воспользовавшись дырами, но после ремонта они больше не могли бы им пользоваться. Ребята сказали, что перенесут гнездо в другое место, но вечером забыли на столике во дворе. Я пристроила его на деревце недалеко от дома, но птицы не могли его найти. Они тщетно бились о крышу, пытаясь втиснуть свои крохотные тельца в любое углубление, похожее на щель. Они рвались к своему гнезду, к тому месту, где его оставили, не зная, что оно рядом. Что побудило меня пойти к дереву и попытаться переложить гнездо на видное место? Глупая попытка окончилась трагически – хрупкая конструкция развалилась в моих руках и упала на землю.

Что происходило в этот момент в тонком мире? Боль потерянного гнезда, не выращенных птенцов, бесполезных усилий, осознания хрупкости жизни схватила меня сильнее боли физической. Что будет делать эта птица, которая по воле внешних сил потеряла свой дом и не смогла в отпущенный срок высидеть птенцов? Как сработает генетическая программа, инстинкт? И что будет с тобой, женщина, не желающая биться головой о прошлое?

Ожидаемые неожиданности

Королева Дурляндии выпила кофий и перевернула чашку вверх дном. В образовавшихся узорах она увидела лошадь и собаку, бегущих берегом моря.

– Фи, как ненаучно, Ваше Величество! – Сказал придворный звездочёт.

– О, господин астролог, восприятие и воображение уже давно исследуются наукой. Но не той, которая следит за мистериями Сатурна, Урана и Нептуна.

Время шло. Волнение моё росло, будто рядом находилось что-то важное, чего я не замечала.

В субботний день 13 июля я задумала поехать в Изборск, помолиться у икон пророков в храме Николая Чудотворца. Встала утром, а с вечера приготовленная юбка не нравится, неуютно в ней. Погладила другую, в ней хорошо, но её надо переделать, а то потерять по дороге недолго. Я похудела на два размера, пока делала ремонт. В итоге пошла в той, что изначально приготовила. Но ещё с обувью покопалась. Возле соседского дома собаки просто вызверились на меня, так сильно лаяли, вплотную подбежали. Автобуса не дождалась, хотя пришла за десять минут до отправления. После напрасных ожиданий я решила вернуться домой, чтобы переобуться для десятикилометрового пешего путешествия.

На обратном пути меня снова удерживали собаки. И вот на дороге возле меня остановилась женщина на «Ниве». Оказалась ветеринаром. Она переехала сюда 8 лет назад из Минска с целью развивать иппотерапию, но партнёры были не те, как она выразилась. Не вышло. Да и не училась специальности. Мы условились созвониться, чтобы обсудить перспективы совместной работы.

Окидывая взглядом всё утро, я понимаю, как человека ведут к нужной двери. Села бы в автобус – не встретились бы. Или я не решилась бы пойти к ней познакомиться, или сделала бы это гораздо позже. На душе тихо и безмятежно.

Но прошёл месяц. Анна не звонила. Я устроилась на работу в приют.

В город и обратно – пешком – двадцать километров в день.

Выпендрилась же – с голой шеей. Зато красиво: клетчатые брюки, в тон красная майка и синяя кофта с длинным рукавом и глубоким вырезом, повторяющим форму горловины майки. И на красной ленте медальон с фениксами. Фениксы на обратном пути с работы в девятом часу вечера от холода не спасали, и для защиты от сырого ветра я надела рюкзак на грудь. Иду, думаю про работу и про символику медальона. Долго никто не подвозит. Наконец, сигналит кто-то. Это та самая женщина, ветеринар. Сажусь в машину. Жуткая вонь. Она извиняется. Говорит, везёт свою мёртвую собаку со вскрытия хоронить. Собаку отравил соседский мальчик за то, что Анна запретила ему воровать груши. У других соседей он выбил стекло по той же причине. Неприятно.

Сентябрь 2013

Приютские дети – деспоты. Чего они хотят? Дать каждому персональное время?

Сегодня один зашёл и говорит: «А Вы крылья бережёте? Нет, не бережёте Вы крылья!». Играли они в «Гуси-лебеди», там фраза есть: «Летите, только крылья берегите!» Но сообщение для меня было, да…конкретно… не берегу крылья.

И я наседаю на Анну: пора писать планы, идти по школам, набирать группу детей. Надо применять знания.

На первое свидание с Орликом я повязала на шею бабушкин платок. Баба Поля – сила, воля, жизнестойкость, неколебимая вера.

Я подумала, что он рыжей масти. Так и оказалось. Он понравился мне с первого взгляда: невозмутимый и приветливый. Пока Анна везла меня на телеге от хутора к себе домой, я выслушала его историю. Можно было назвать этого коня Зарплата, потому что в кризисные времена его первому частному владельцу выдали заработанное натурой. Натура была костлявой и вечно голодной. У Анны Орлик отъелся, похорошел и уже тянул на Орла, но вредную привычку всё время что-то скушать сохранил.

Бабушкин платок работал или моё несгибаемое намерение освоить верховую езду, но как-то мне было приятно и спокойно без седла выписывать по леваде геометрические фигуры. Орлик хорошо понимал, чего я хочу. Но пару раз всё же проверил, всерьёз ли я настроена и нагло повернул к выходу. Заставила его вернуться к намеченному курсу. Тактика та же, что с приютскими детьми – не отступать. Ездила полтора часа, пока не потянуло сыростью. Всё же я пока не привыкла к здешнему климату. Анна с сыном и новой своей собакой проводили меня до хутора. Хозяйка Орлика – настоящий кладезь полезных знаний. Завела мою бензокосу на раз, выполнив действия, противоположные инструкции. Дала массу полезных советов: какие яблоки хороши в варенье, какие будут долго храниться; кто может недорого вспахать огород и провести водопровод от колодца. Она открыла мне правду относительно того дерева, что я в солнцестояние пометила красной тряпочкой на счастье. Оказалось, это такой сорт груши с вытянутыми листочками, похожими на яблоневые. Нереально вкусные плоды оказались. Жёлто-зелёные шершавые лампочки висели на самой вершине, и я их распробовала, только когда они упали. И в очередной раз поблагодарила людей, которые разбили на хуторе сад.

В дверь постучали. Это Анна и Сиби – Сибирь, молоденькая овчарка.

–Заходите!

– Нет, у меня тут ещё одна собака. Пойдёмте погулять.

Я оделась, вышла во двор, и только тут заметила привязанного у поленницы огромного пса. Я сделала шаг в его сторону и услышала такой рык, которому совокупное гавканье всех деревенских собак в подмётки не годится.

– Это Ярик, Ярослав Мудрый по родословной.

Этого богатыря Анна приютила после того, как у его хозяев сгорел дом.

– Стойте на месте, не двигайтесь. Я его отвяжу, чтобы он вас обнюхал.

Странное чувство было у меня. Только что от рыка Ярослава подпрыгивали, как в самолёте, внутренности. И вот он кружит вокруг меня, а я не испытываю никакого страха.

Пошли гулять по лесной дороге. Сиби восторженно кувыркалась в пушистом мху, Ярослав же не разделял её радости, и время от времени производил воспитательные манёвры, за что был бит по роже строгой Анной. Ничуть не смущаясь, Ярик переключался на свои богатырские забавы. Схватив еловый сухостой диаметром с руку и метров трёх длиной, он легко оттащил его в сторону и перекусил в два приёма. Зрелище впечатлило. Такая собачечка и тренированного контрабандиста перекусит в нужном месте. К счастью, нам никто подозрительный на пути не попался, и Ярик лихо скакал по просеке с дубиной в зубах, сметая по пути грибы на пеньках и сухие кустики. Мы только успевали уворачиваться от дубинки. Сибирь тоже оказалась не лыком шита. Она хватала зубами палку, которую тащил Ярослав и некоторое время удачно ехала. Потом Ярик задавал ей трёпку, снова был бит по роже, и снова мы весело шагали по пружинящей лесной подстилке, уже пропитавшейся дождевой водой. Находили лисички и подосиновики. Лакомились поздней ягодой. Укрывались от дождя под елью.

В лесу забывается всё – приют, конфликты, требующие решения задачи… Всё растворяется в тишине. И из этой тишины выныривают ответы, промокшие и перепачканные переспелой костяникой…

А вчера я познакомилась с попугаем. Такая мелюзговая зелёненькая тарахтелка, которая без умолку предлагает интим. «Мальчик! Давай поцелуемся! Давай!!!». Ну, ладно, мальчик так мальчик. Переживём. Вот батюшке, который дом освящал, было, наверное, прикольно.

В приюте у меня затянулась переустановка групповой динамики. Битва за статусы какая-то болезненно-агрессивная. Я оказалась не готова к тому, что мне навяжут конкурентный стиль общения. Хотя, по большому счёту, у меня никогда не было подруг, которые бы в той или иной степени не намекнули, что я никто и звать меня никак. Потом заискивали, что-то говорили про любовь, но осадочек оставался. Ну и почему не быть готовой к тому, что так произойдёт в другом женском коллективе, да и вообще в каждом будет происходить? Наивняк. Уйду, пожалуй. Тяжко. Устала. Много работы, которую не переделать. И любовь давала силы. А теперь она треснула. Нет надежды и нет уверенности.

В начале учебного года мы набрали группу из 25 ребятишек и начали занятия в конноспортивном клубе.

Единомышленники

– Возможно, мы с Вашим Величеством будем не только соседями, но и единомышленниками, – сказал король Прожектории.

– Одна мысль на две головы – это бедновато, Вы не находите? – Ответила Королева Дурляндии.

По тому, как человек входит в новое для себя пространство, где он располагается и как в связи с этим организуются остальные члены семьи, семейные психологи делают первоначальные выводы о его месте в данной системе. Этологов вовсе не нужно убеждать в том, что наблюдать поведение людей не менее важно, чем слушать содержание их сообщений. В общем-то, среднестатистического умного человека тоже. Но иногда и умный человек пребывает в иллюзиях и совершает действия, исходя из мотивов, далёких от пользы дела.

Судя по тому, что я увидела, мой начальник Анна поступила именно так. Я подошла к зданию клуба в тот момент, когда из двери её машины тяжело ступила нога Нонны Павловны. На улыбку мне не ответили, и по суетливой озабоченности Анны, открывающей перед новым сотрудником дверь, я поняла, что даме нехорошо. С недовольным и каким-то брезгливым видом женщина уселась и осмотрела помещение. Поинтересовалась, кто сделал нам тренажёр. Анна ответила, что мусульманин. Поджав губы, Нонна Павловна изрекла:

– Ну, вот… ещё бы его в истинную веру привести.

Не знаю, зачем я сказала, что ему и в своей неплохо. Живёт человек и творит добро.

– Но нужно ведь думать о Той жизни.

Я чуть не выругалась. Бросила рюкзак на стул, схватила тачку и помчалась за дровами. Перед началом занятий нужно затопить печи, чтобы помещение успело согреться к приходу детей. Вернувшись с дровами, я увидела, что больная, продолжая скорбеть, усаживается именно на тот стул, где лежали мои вещи и протягивает Анне руку для измерения давления.

Претензию немолодой дамы с мучнистым лицом работать в организации, основная цель которой – пропаганда здорового образа жизни, я оценила. Как и милосердие руководителя. Будет кощунством предположить, что полумёртвый вид был призван лишь ослабить внимание двух главных противников участия этого психолога в проекте – двух тренеров, которые также имели психологическое образование и немалый опыт в данной сфере. Недомогание было самым настоящим и не вызывало сомнений. Поэтому, когда обнаружилось, что дети на занятия не пришли, почётному больному предложили самое тёплое место у печки и начался методический совет, он же Решительное Наступление Нонны Павловны. Ловко захватив роль медиатора собрания, она стала пытливо задавать вопросы, суть которых сводилась к одному: «Как вы до сих пор могли обходиться без меня?».

Тренер по вольтижировке, Валентина, не выдержала первой:

– Послушайте, у нас есть директор, который решает, какой специалист нужен в команде. Меня попросили помочь, я приезжаю один раз в неделю, делаю свою работу и уезжаю. Поэтому я не хотела бы тратить время на то, чтоб вы меня убеждали в своей полезности.

Я также высказалась в том духе, что не вижу в структуре занятий места для специального психологического тренинга, что все психологические умения и навыки должны передаваться личным примером, что дети должны видеть адекватное взаимодействие взрослых, а искусственных тренингов им не нужно. Последовала пространная тирада о том, как нужно учить ответственности. Вот сегодня дети на занятия не пришли, а ведь это вопрос ответственности… Я уже не стала спорить, хотя черти дёргали меня сказать о таком способе обучения ответственности, как забота о собственном здоровье. Валентина (возможно, из желания избежать анализа причин отсутствия детей на её занятии) благословила святой порыв и поспешила удалиться вместе с директором, а я осталась обсудить нюансы психологической работы. Нонна Павловна цепко держала инициативу. Она попыталась создать со мной коалицию против Валентины, опираясь на факты, с которыми не поспоришь. Да, я согласна, она слишком напирает на достижения, конкуренцию, естественный отбор. Да, она игнорирует то обстоятельство, что дети принадлежат семьям и не могут быть успешнее родителей. Но она ведь единственный среди нас тренер с чемпионским титулом, профессионал в конном спорте.

Я понимала, зачем Нонна Павловна с таким напором ломится в проект. Но я никак не могла взять в толк, почему она выбрала такую нелепую стратегию. Можно ведь просто было сказать, что она больше не хочет работать в детдоме, где ей вдвое снизили зарплату, что она думает как-то зарекомендовать себя здесь, чтобы потом двигаться к собственным целям более уверенно…

Мы поговорили ещё о моём опыте работы. Она узнала, что я семейный психолог, много лет посвятила системному подходу; спросила, делала ли я расстановки по Хеллингеру и случались ли у меня такие ситуации, когда клиент не мог сбросить с себя те переживания, с которыми столкнулся в роли заместителя. Я сказала, нет, такого не случалось, потому что я перед началом занятий объясняю людям принцип работы и сообщаю, что все переживания закончатся с окончанием сессии, и они вернутся к своему нормальному мировосприятию.

– Вы даёте установку, – поправила меня Нонна Павловна с улыбкой инквизитора на тонких бескровных губах. Это был не единственный момент, когда она с торжествующим видом давала профессиональные определения простому поведенческому описанию, которое я предпочитаю использовать в диалоге. «Детдомовские дети не умеют привлечь внимание без подобных выходок», – говорила я и слышала: «Вы хотите сказать, у них преобладает негативное самопредъявление». Порой мне казалось, что сейчас она схватит меня за челюсть своими мёртвыми пальцами и вырвет грешный мой язык, посмевший употребить в присутствии профессионала человеческую речь. Дав ей возможность блеснуть знаниями, я согласилась с тем, что будет полезно провести ряд исследований.

– Я рада, что вы готовы сотрудничать, – произнёс губами Нонны Павловны полковник НКВД. И старая, чувствующая себя ненужной женщина, отчаянно бьющаяся за место под солнцем там, где с ней никто не собирался сражаться, торжественно удалилась.

Я шла домой и думала об отсутствии у себя милосердия. Бог знает, взяла бы я в команду такую подругу, будь это моё дело. Мой командир решила, что так правильно. Я принимаю это.

Но неудовлетворённость ситуацией глухо булькала и принимала формы упадка сил и невнятного недовольства, пока не вылилась в следующую мысль: мои цели и потребности здесь на сто двадцать пятом месте. Я просто обманулась, пропустив мимо ушей полуприказ Валентины: «Вы, наверное, думаете, что у вас из этого получится бизнес? У вас никакого бизнеса здесь не будет!». Не приняла я всерьёз и текст устава организации, не понять который мог только наивный идеалист: работайте, вкладывайтесь, но на компенсацию затрат не надейтесь. Ваше право – продвигать конный спорт в районе, зарабатывать даже не думайте, права такого у вас нет. Я чувствовала себя безвозмездно обслуживающей чужие амбиции. Амбиции авторитарных, жёстких женщин, не доигравших в медальки. Может быть, Валентина тоже это понимала и старалась выдавить меня с занятий. Сначала она заявила, что сама будет заниматься разминкой, ей моя помощь не нужна. Потом стала делать при детях замечания, не принципиальные для дела. Суть их была в одном: показать, кто тут устанавливает правила и решает, кому что делать. Если я бралась свернуть ковёр, а дети мне помогали, она тоном царицы заявляла, что они тут сами должны всё делать, а я не должна. Какого рожна ты мне указываешь, что я должна и что нет? С какой стати ты тут навязываешь всем свой стиль общения? Я всегда была вместе с детьми в любом деле, и они уважали меня за это, и брали с меня пример. Здесь же я увидела такие изменения в их поведении, которые меня не порадовали. Дети стали воспринимать вольтижировку как нечто престижное, а занятия выездкой обесценивать. Это отношение перенеслось и на тренеров: вот Валентина – настоящий тренер, с медалями, а эти две – так себе. Я злилась на Анну, которая очертя голову кинулась в спорт, благоговела перед чемпионским титулом и допустила такой перекос в сторону «достигаторства». Дети стали потешаться над слабыми и недостаточно подготовленными товарищами. И если Анна говорила: «Ну что вы как сосиски?», то многие дети уже утрировали посыл и начинали презрительно отзываться о тех, кто чего-то смущается, боится, не может выполнить. Культ силы начал поднимать голову. Я поняла, что и сама по психотипу не особо отличаюсь от коллег. Вспомнила свою реакцию на ненавистную немощь, с помощью которой люди манипулируют друг другом. Поняла, что бессознательно и сама подпитываю культ силы. Мне совсем не нравилось такое положение дел и хотелось противопоставить этому иной стиль общения и иную иерархию ценностей. Быть сильным – хорошо. Глумиться над слабым – плохо. Но что тогда произойдёт? Когда в товарищах согласья нет, детям это не на пользу. И нужно либо выносить свои недовольства на обсуждение коллег, либо подчиниться их линии ради мнимого внешнего единомыслия, либо уйти. Готова ли я любой ценой продвигать конный спот? Что я хочу и что получу? Какие бонусы и проблемы? Если дело буксует, то проблем пока больше, и меня просто бережёт Провидение.

Единомышленники… Часто именно они неспособны приходить к единству мнений. Ты должен думать, как я, обязан иметь те же цели, не должен заявлять о своих потребностях, а если ты отличаешься, мы тебя изолируем за железным занавесом. Единодушие возможно только тогда, когда каждый удовлетворён участием в общем деле, а цель при этом достигнута.

Осознание принесло облегчение. Перед Сочельником мне приснился сон, в котором у первой куклы, созданной мной, Паломницы, из-под искусственных седых волос отрасли живые, сильные, золотистые пряди. Очевидно, что вопрос разрешился в моей душе, и теперь нужно было влить проклюнувшиеся силы в адекватные формы поведения во внешнем мире.

Ещё один сон окончательно поставил точку в моей волонтёрской работе. Снится мне, что я пришла к Анне домой, чтобы помочь собрать яблоки. Её дома не было. В саду стояла странная яблонька в виде невысокой колонны. Какой-то голос мне сказал, что это однолетняя яблоня. Я собрала яблоки в корзину и поставила в доме Анны. Себе не взяла. Однолетний проект, в котором дальше для тебя, Елена Ивановна, ничего нет. О тебе узнали, ты влилась в общество как полезный специалист – и довольно.

После того, как я осенью 2015 года устроилась на работу, времени на секцию не осталось вовсе. Анна как-то уклончиво отвечала на вопросы о секции. Валентина там больше не появлялась. А Нонна Павловна аттестовалась с помощью проекта на высшую категорию, на этом её деятельность закончилась.

С ней мне пришлось столкнуться в феврале 2017 года, когда я сама подтверждала полученную ранее высшую категорию. Для этого требовалось создать комиссию, в которой обязательно должен присутствовать педагог-психолог высшей категории. Я позвонила ей. К слову сказать, мы общались по работе: ко мне часто попадали на приём дети из её школы. Но она как-то заартачилась: «Я не могу просто так прийти и расписаться, у меня нет такого благословения. Я вас не знаю, вашей работы не видела». А никто не просил «просто расписаться». Я предложила прийти и посмотреть кабинет, рабочие материалы, портфолио. В любом случае её голос в комиссии совещательный. Предварительно получив согласие, отправили в школу официальное письмо. Накануне комиссии звоню, чтобы удостовериться в её присутствии. Она начинает торговаться, что ей неудобно, что по четвергам она ездит в Псков к своему врачу. Нельзя ли перенести на другое время? Если нет, то (с горечью в голосе) ей придётся подстраиваться. Я говорю, хорошо, я узнаю у начальства и перезвоню. Договариваюсь, во сколько перезвоню. Звонила раз семь, она не берёт трубку. На следующее утро вижу на телефоне пропущенный ночной вызов. В это время я дома. На хуторе связи нет. В день комиссии мой директор рекомендовала её послать ко всем чертям, чтоб не вредничала. Нонна Павловна хотела работать на моём месте, но требовала для себя таких преференций, как свободный график и возможность обрабатывать диагностику, не выходя из дома. Но у нас другая специфика, специалист нужен на рабочем месте постоянно. Думала она очень долго. В конце концов, я заняла эту должность. Коллеги выразили подозрение, что она из ревности вредничает. В итоге Нонна Павловна таки пришла в двенадцатом часу. Мы прошли в кабинет психолога, и она «включила инквизитора»: пристройка «сверху», все дела. Какая у вас парадигма? Понимаете ли вы, что и зачем делаете? Я должна понимать, на каких позициях вы строите свою деятельность. Пыталась обесценивать. Требовала функционал на год, должностную инструкцию. Но больше всего ей требовалась парадигма. Наверное, я придерживаюсь гуманистической, а они ведь, гуманисты, считают, что человек хорош по сути своей. А наша школа придерживается православной парадигмы (?), которая считает, что человек плох. Хотелось напомнить, что по закону в стране светское образование. Я поинтересовалась, не связано ли её нападение с тем, что она не ответила мне вчера в назначенное время. Она сказала, что не могла меня предупредить, поскольку работала с суицидентом. Вообще в другом кабинете. И было понятно, что врёт. Ну да ладно. Философско-антропологическая парадигма её удовлетворила. Предложение сотрудничать, не обесценивая, тоже было принято. Но обратная связь о её поведении не прошла. Она злобно отметила в характеристике, что я «навешиваю ярлыки на обучающихся», заявив, что я отношусь к ней предвзято.

– Но вы – не мой ученик, Нонна Павловна.

– Все мы чему-то учимся.

Позднее я встречала её на службе в храме, и с удовольствием отмечала, как она посвежела и расслабилась. Модная стрижка, женственное платье и смягчившиеся черты. Но даже на литургии – в первом ряду на персональном стуле. Что ж, это никому не вредит.