Текст книги "Королева Дурляндии"

Автор книги: Елена Петрушина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Елена Петрушина
Королева Дурляндии

Хорошо!

Вот чем хорошо быть королевой Дурляндии?

1) Если тебе попала шлея под мантию, никто не удивится и не учинит революции. 

2) Нефтяные магнаты не говорят тебе, как жить стране, ибо их вовсе и нет. Вся энергия в Дурляндии добывается из дури. Но наркодельцы тоже не говорят тебе, как жить, потому что это совсем не та дурь, а дурь в прямом смысле слова. Так что и наркодельцов нет. И никто, следовательно, не говорит тебе, как жить. 

3) Ты можешь быть честной и посылать иностранных принцев, не парясь о дипломатии, потому что воевать с тобой всё равно никто не будет. Понятно, почему. 

4) Ты можешь любить не кого предписано, а кого хочешь. 

5) Тебе не грозит гильотина, потому что никто не хочет власти, да и было б что отрубать. 

6) Рыцари тебе верны, потому что ты не имеешь вредных привычек. 

7) Напыщенные короли тебя сторонятся, потому что ты не имеешь вредных привычек.

8) Ты можешь творить всё, что угодно: хоть дождь с градом, хоть суп с фрикадельками, хоть картины для Пикассо, хоть песни для минизингеров.

9) Ты можешь наслаждаться уединением и разговором по своему усмотрению.

10) Ну и хватит, а то зависть – плохое чувство.

Откуда, куда и зачем

Каждый раз, когда катерок кренился, а в иллюминатор не было видно ничего, кроме воды, я чувствовала себя пленницей стиральной машины. Полоскало всех восьмерых пассажиров, кроме меня. Боцман, он же матрос, он же доктор, едва успевал выдавать пустые пакеты и вышвыривать за борт полупереваренный паломнический завтрак. В голове не было ничего, кроме текста молитвы, который плыл бегущей строкой в пустой темноте, пытаясь побороть картины катастрофы и вопросы, касающиеся выживания. А где спасательные жилеты? А если катерок кувыркнётся кверху пузом, сколько времени я смогу продержаться в холодной воде? А будут ли нас искать? Мысли эти имели только одно полезное свойство: я поняла, что умирать мне совсем не хочется и что невозможно ходить по Белому морю и быть неверующим. И все оставшиеся три часа, пока «Святитель Илларион» пробирался сквозь шторм до причала Кемь, я посвятила непрерывной молитве. Как сказал Един В Трёх Лицах Боцман, когда наша группа недоверчиво разглядывала пляшущее на волнах у причала Соловецкого монастыря судёнышко, «что с вами может случиться на катере с таким названием, который ведёт сам настоятель подворья?». Илларион, если ты не в курсе, был славен тем, что вызволял из ледового плена рыбаков, проходя на своей лодчонке куда угодно. Такова была его сила. А какова моя сила? Почему меня вдруг так невыносимо потянуло именно на Соловки, что я проделала путь через полстраны? Новосибирск? Вы приехали из Новосибирска? Пауза. Даже театральная пауза.

Я смотрю на туманные фотографии, и чувствую этот хвойно-морской запах, милосердное солнце над Заяцким, Анзерскую грязь под армейскими ботинками. Идеальная обувь бездорожья, скажу я тебе, неубиваемая – не промокает, нога дышит. И стоят берцы вдвое дешевле кроссовок, которые можно выбросить после одной поездки. Гротескно выглядывая из-под длинной вязаной юбки, обувка эта носила меня по заповедным землям, хоть немного защищая толстой подошвой от боли, которой пропитан здесь каждый камень. На фото у меня усталое лицо, сквозь которое будто бы смотрят в мир души замученных здесь в разное время, от Соловецких сидений до СЛОНа.

В какой день это произошло? Не помню. Я смотрела на блеклую, ничего не отражающую воду бухты и вдруг увидела, как православные вытаскивают из монастырских ворот и бросают на лёд трупы преданных ими же единоверцев. История раскола, проходившая через судьбу моей семьи, в один миг стала осязаемой, в ужасе своём дошла до предела и – отпустила, отпустила меня. Я почувствовала в тот миг, что церковь с её вопросами перестала меня интересовать. Но вера… вера приобрела металлический привкус. И затрепетали в туманных пейзажах островов иные картины былого: Герман и Савватий, Иов и Филипп, – подвиги первопроходцев и строителей. Пафосно? Пожалуй. Но даже этот пафос не выражает сущностной перемены, через пять лет приведшей меня в мой лесной дом.

Видимо, почуяв эти толчки силы, зовущие в дальние края, через полгода после поездки умерла давно овдовевшая мама. В тот день, когда я должна была ехать в Санкт-Петербург на семинар по оздоровительным практикам и где была назначена встреча с мужчиной. Умерла на моих руках. Чтобы не обременять. Чтобы не остаться совсем одной. Может быть, причина была иной. Я даже согласна с официальной – сердечный приступ. Но до последнего дня буду благодарна ей за первую, больше похожую на цель. Она не хотела, чтобы её спасли. Ей стало плохо, когда я ушла на работу, но она не вызвала скорую и позвонила мне лишь тогда, когда поняла, что не спасут. На усилия реанимационной бригады и мои она лишь сказала «Отпустите меня в Гималаи». Я сдала билет на поезд и после похорон полетела в Питер самолётом. Нельзя было оставаться в этих стенах одной. По возвращении позвала к себе пожить брата, который занял с семьёй большую комнату, а я поселилась в маминой. И началось пустое время, о котором я мало что могу вспомнить. Время после утраты, когда мы держались рядом, но были не в состоянии говорить о своей боли. Я работала психологом, и это обязывало держаться в форме. Я проходила личную терапию и ещё некоторое время ждала, что мой друг приедет. Но данный себе срок ожидания вышел, я простилась с нелепой надеждой и погрузилась в водоворот чужих проблем. Когда воронка выбросила меня на поверхность, на дне остались пять лет жизни. Может быть, это ты заставил меня распластаться звездой и всплыть, мой неразговорчивый друг. Как бы то ни было, я начала дышать. Но потребность дышать была так велика, что смрадный воздух большого города не мог её удовлетворить. Беспрерывно курящие, дерущиеся и круглосуточно пускающие в форточку выхлопные газы соседи; начавшие до тошноты утомлять учреждения с их уродливыми гласными и негласными правилами, из-за которых я часто увольнялась; многочасовые пробки на дорогах; практически полная невозможность твоего присутствия рядом и острое осознание своей чужеродности – вот сжигающая нервы кислота последних лет жизни в Новосибирске. Ты тоже не ожидал, что всё так будет? Да, никто не ожидал. Думали, по традиции «сгоревших» училок, так и останусь пассивно-недовольной до конца дней своих? Так в этой среде принято – страдать и бездействовать.

А я стала искать выход. Я хотела жить. Сила стучала в темечко, а жареные петухи всех мастей клевали, куда только достанут. Переехать. Переехать в лесной дом, белый, чистый, красивый. Я видела его в моих мечтах. Я рисовала его. Я исходила все его половицы задолго до того, как приобрела – неудивительно, что именно таким он и оказался.

Я тебе рассказывала, как я выбирала место?

В нашу последнюю встречу в Москве я многого не сказала. Твоё лицо испугало меня, мёртвое и чужое. Наверное, таким увидела Герда Кая – заколдованного Снежной Королевой, очарованного словом «Вечность». И ты всё ещё очарован им, всё ещё бессмертен, у тебя впереди вся жизнь и все девочки Москвы. Кататься со мной на санках ты не собираешься. Такое лицо я увидела. И потащила тебя пешком вдоль реки. Ты ненадолго вернулся из небытия, и у нас было несколько часов тепла. Но я понимала, что сейчас уеду туда, куда тебе вряд ли захочется. В свой мир, свой лес, свой сад над прудом. И что тебе нужно пройти свои «круги МКАДа», что встреча наша действительно последняя.

Итак, я выбрала такое разное – лес и тебя. Ты просто возник рядом, коснулся взглядом, локтем, коленом под столом, стал со мной говорить. Тут какие стратегии выбора? Разве что бессознательные. Я не искала тебя, а приняла как факт. А вот дом искала. И для этого мне нужно было ответить на два основных вопроса: «Какой?» и «Где?». Участок должен был быть в стороне от суеты, где-то в лесном массиве. Хутор, деревенский дом на окраине или даже дача. Где? Этот вопрос я прорабатывала особо тщательно. Я проверила через астрологические расчёты наиболее и наименее привлекательные направления переезда. Наиболее – понятно зачем, а вот наименее? Что там смотреть? А вот, пойди ж ты, бывает, что человек упорно не желает направиться туда, куда ему следует, и место это почему-то вызывает у него неприязнь. Так что и Владивосток, и Улан-Удэ, и Иркутск, и Краснодар были проверены на пригодность для новой жизни. Собственно, «звёздный удар», с которым человек рождается, с переездом не рассасывается. Но может очень сильно измениться та сцена, на которой развернутся природные задатки. Одни аспекты жизни уйдут в тень, для развития других местность может предоставить шикарные шансы. Вот я и «переезжала» по карте, рассматривая эффект: что произойдёт с работой, как придётся зарабатывать, какие возможности в личной жизни и самореализации. Наиболее благоприятно, как выяснилось, было бы перебраться на самый запад Германии или в Великобританию, и я даже не стала отбрасывать эти варианты как безумные. Кроме того, я нашла подходящий дом в Германии, но как бы я там жила – вот вопрос. Дома в Болгарии были знойно-виноградными, но пастораль сия почему-то пахла мафией. Я остановилась, в конце концов, на Северо-западе России. Астрология была не против, но вот цены на дома и их состояние не внушали мне ни малейшего энтузиазма. Отобрав несколько более-менее сносных жилищ, я отложила поиски и решила молитвенно обратиться к Соловецким первооснователям. Только я расслабилась и представила себе образ Иова, держащего в руке Анзерский храм, как ощутила побуждение писать: «Изборск. Поезжай в Изборск». Я никогда раньше не слышала об этом месте, даже не уверена была, что оно существует в реальности, и я не фантазирую. Как обычно в случае сомнений, прочитав молитву, я убедилась, что ощущение подлинности сообщения не уходит.

Многие смеются над астрологией, по сути, будучи знакомы только с бульварным её вариантом. Многие смеются над духовным зрением, если оно проявляется в неположенном месте – не у священников, например. Считают опасными эти способы планирования событий – не от Бога. Что тебе сказать? Если инструменты, которые мы используем, способствуют раскрытию лучшего в нас и расцвету нашего существа, если дают адекватные ситуации решения, то они имеют право быть.

Итак, Изборск. Я полезла в интернет, нашла это место недалеко от Пскова, и почти сразу у меня возникло желание отправиться туда на разведку. Подруга радостно согласилась составить мне компанию, и ты помахал мне рукой на прощание, оставаясь, словно ангел-хранитель, всё время где-то рядом. Упущу подробности путешествия через всю страну с остановками у друзей и родственников. Через энное количество дней мы были в Пскове, и уже здесь повеяло на меня родным, глубинным, звонко-колокольным. Мы исходили пешком Ольгин город, в котором с нашим приездом воцарилась солнечная погода и, наконец, прибыли к цели путешествия. Изборск окутал материнским теплом. Это было место силы, без сомнения, но силы мягкой, нежной, женской. Алтай, Урал, даже Соловки – совсем иные. Но эта ли сила позвала меня? Я не была уверена до конца. Мы целый день провели в неспешных прогулках по ключам, полям, кладбищу, крепости. Благодать растекалась по земле, пахло как на родине – земляникой, клубникой, черникой, прогретыми тропинками и медовыми травами. Мне понравилось здесь. Но я не увидела ни одного дома, в котором захотелось бы жить. Старый Изборск тянулся вдоль дороги, а придорожная жизнь – последнее, на что я могла согласиться. Были ещё в этом местечке у меня переживания и откровения, но я не готова рассказать о них даже тебе.

По возвращении я активно занялась продажей квартиры и поисками жилья. Через полгода звёзды стали благоприятно, и всё сложилось. Квартиру купили, а белый домик нашёлся километрах в сорока от Изборска. Я не поехала смотреть его, а сразу отправилась в путь, созвонившись с хозяевами. Взяла необходимые вещи, а остальной нужный скарб попросила прислать брата, когда я устроюсь. Меня спрашивали, что я буду там делать, где работать. Восклицали: «Неужели здесь нельзя было найти частный дом?». Они просто не поняли, что дело не только в частном доме и что нет смысла ехать на край света, чтобы жить привычным способом. А как я собираюсь жить? Чем зарабатывать? Ответы на эти вопросы мало кто воспринимал всерьёз.

Но многие поддержали. Брат вздохнул и стал помогать с переездом. Подруга, которая осознавала, почему оставить отчий дом и уехать подальше для меня благо. Ты понял, как человек, сам предпринявший переезд; снова провожал меня, и это было почти гарантией благополучной дороги.

И вот – самолёт. Оранжевый восход над Санкт-Петербургом. В Пулково встречает Елена, история которой для меня – пример невероятной личностной и профессиональной трансформации при переезде с другого конца страны. Вот опять неслучайная встреча. Послушай… на пути нашем так много помощников и подсказок, зримых и незримых…

Формула вычисления скорости жизни

Королева Дурляндии призвала придворного математика и повелела вычислить предельно допустимую скорость жизни в королевстве.

– Осмелюсь доложить, Вашество, что мы можем установить только предельно недопустимую скорость, поскольку так уж сложилось исторически: никто в Дурляндии не смеет обгонять ближнего, в чём бы то ни было.

Через четыре часа я вышла на перекрёстке улицы Вокзальной и Октябрьского проспекта в Пскове. Огромная тяжёлая сумка. О чём думала, когда брала «самое необходимое»? Уж точно не о том, что автобусы не заходят на автовокзал. Никаких носильщиков, никаких такси. Сумку – волоком по обледеневшему тротуару. Да, не Москва. Там бы уже сто раз предложили свои услуги. Ещё час в маршрутке и – здравствуй, город, где я ни разу не была. Я приехала навеки поселиться. Что же ты не рад? Что же не бегут ко мне со всех сторон водители такси, не подхватывают сумку и не везут в гостиницу? Кричу: «Такси!», – вижу очередь из машин. Ни один не реагирует. Прохожий объясняет, что нужно подойти самой. Вот так вот, да. Таксисты стоят и ждут, курят и болтают, но увидеть женщину с сумкой и позаботиться о ней – зачем же? Не затем они тут стоят, чтобы зарабатывать. Когда я называю адрес, водитель огорчается: «Да тут пять минут ходьбы!». Хочется сказать что-нибудь желчное.

Гостиница, которую я забронировала, оказалась одноэтажным деревянным домом с сомнительным сервисом. «Одноместный номер» был набит кроватями, посредине стоял стол. Протискиваться бочком.

– Вы обещали одноместный номер.

– А Вы тут будете одна.

Что ж, нужно три-четыре дня обождать, пока освободится дом.

Третий день в Печорах. Тишина. Такая тишина, что я быстро высыпаюсь и часа в четыре начинаю думать думы. С чего мне тут начинать обосновываться? В понедельник запишусь на вождение. Как-то придётся добираться на курсы из деревни. Автобус всего два раза в день – утром в половине десятого и вечером в половине четвёртого. Неудобно.

Какие мои планы? Чем зарабатывать? Нельзя сказать, что я не думала об этом до переезда. Но мне всегда виделась некая идиллическая картина дома творчества, как у Репина в Пенатах. Студия для детей и взрослых. Переезжая, я не видела себя работающей по найму. Тем не менее, не исключала ничего. Итак. Проведём инвентаризацию того, что я умею.

Психолог. Никому здесь не нужен. Вакансий нет.

Тренер. Самой снять помещение. Попросить муниципальную аренду под программу оздоровления. Сделать рекламу.

Домашний «санаторий» (лечебное садоводство, ландшафтная терапия и пр.). Не скоро. Сначала произвести благоустройство.

Работа в интернете. Астрологическое консультирование. Посредничество.

Консультирование психологическое. Дать рекламу.

В конце концов, есть ещё две первых профессии – бухгалтер и портной. Надо пройтись по городу, почитать объявления о вакансиях. А пока…Что могу делать уже сейчас? Список грехов на стене в храме разглядывать. Кругом грешна. И мысли о выживании. А монастырь, если вдуматься, разве о выживании не заботится? Н-да…

Надо сказать, что планы я обычно реализую. Так что я, пока ждала освобождения дома, по всем пунктам прошлась. Тётки на должностях от меня шарахались. А что тут удивляться? Уран и Плутон в карте релокации перебрались в первый дом. Видит тётенька-начальник посетительницу в пальто цвета фуксия и клетчатых брюках, и тут же стремится от неё спастись, как от чумы: «Нет!!! Нам ничего не надо, у нас всё сложилось!!!». Так действует самосаботаж: мечтать о своём деле, но искать то, от чего убежала.

8 марта 2013 г.

Первая ночь в своём доме. Утром меня привёз из гостиницы сын хозяйки. Мы договорились, что я могу здесь жить до оформления документов. Училась топить печь и прибиралась, пока бывшие хозяева вывозили вещи и разделывали бычка.

9 марта.

Не спалось. И вроде не страшно. Да и чего бояться? Зайцев-оборотней? В комнате наверху холодно, в 4 поднялась топить печь. В кухне напустила дыму, пришлось проветривать. Пока приспособишься…

С утра стала обдирать обои, нашла слой синего цвета, как в маминой квартире. Наверное, в большой комнате надо сделать мастерскую, там очень светло от двух окон, на восток и юг. Библиотека и мастерская. В комнате с печной лежанкой – столовую. Будет классно – столовая и мастерская. Душевая тоже получится. Будет идеальный дом для идеальной семьи.

10 марта 2013 г.

Просыпаюсь примерно в 6 утра от холода. Как у бывших хозяев получалось сделать в доме тепло, сколько они топили? Вот половина десятого, я сожгла по одной топке, а в доме повысилась температура всего на градус.

Руки скукоживаются от воды из пруда. Вода ржавая на вид и пахнет ржавчиной. Нужна скважина. Колодезная вода по качеству – куда ни шло.

Ночью проклюнулся какой-то животный страх – а вдруг медведь? Что я буду делать? Вдруг он станет в окна лезть и разобьёт окно? Нужны ставни. Они и от холода защитят тоже. Заткнуть надо окна, почему-то они не заклеены.

Закипевший чайник издаёт пронзительный звук с мистическим оттенком. Можно перепугаться до полусмерти, если не знать, что это.

Готовлю оставленные хозяйкой бобы с её же припасами.

Бывшие хозяева вывезли лишнее и переставили по моей просьбе буфет в столовую. Он смотрится шикарно. Какие стены тут сделать? Надо подумать. А в мастерской? Молочного цвета, скорее всего. Топлёное молоко.

12 марта 2013 г.

Сегодня мне приспичило съездить в Печоры, в Сбербанк, с которым мы играемся в полтора миллиона, кои у меня охотно взяли в Новосибирске, забыв поставить печать на сберегательный сертификат. А в местном отделении ведут себя так надменно, будто это в сибирском городе 10 тысяч человек: «В этом вашем Новосибирске»… Мы ещё посмотрим, как в этих ваших Печорах. И денег отдавать не хотят.

Вышла на остановку. То ли автобус был уже, то ли ещё нет – расписание приблизительное, хоть и висит листочек с оным на дереве. Едет. Остановился не возле меня, а, не доезжая, чтоб мне удобнее было, видимо, по сугробу лезть до двери. Билет до Печор 19 рублей. Водитель неторопливо берёт ножницы, вырезает билет нужной конфигурации, даёт сдачу, фиксирует факт продажи билета в тетрадь. Вот где-нибудь в Новосибирске у водителя ПАЗика маршрута 1243, например, что лежит одесную? Мобила и курево. Кондукторша лежит независимо. А тут – реквизит провинциального театра: чемодан типа «дипломат», ножницы, пачки билетов, с одной дужкой очки в металлической оправе. Второй пассажир садится у соседней деревни. Та же неторопливая история. Вырезается билет из другой стопки, чинно-благородно, никуда не торопимся.

В Сбербанке мне сказали, что разбираться будут долго. Но туда всё равно приятно заходить – это место напоминает цивилизованное. В отличие от музея истории Печор, где у входа тебя встречает плакат типа «Поможите, чем можете». Возле монастыря милостыню просят, видимо все. Носки с неровными узорами и дырками от спущенных петель никто не покупает. Подхожу и бесстыдно навожу критику, рассказывая, каким должен быть благородный носок размера 23, чтоб его захотелось немедленно купить. Продавцы на вид прощелыги. Тупо и виновато смотрят, но назавтра снова разложат это неликвидное барахло. Купите в память о Печорах. А я никуда не уезжаю.

Так вот музей. Глухая экскурсовод, плохо понимающая, о чём её спрашивают. Три билета в руки, потому что «подорожали, а на 50 рублей билетов нет». Как-то нелепо брать за билеты в кино 400 рублей, а за посещение уникальных экспозиций, поддержание которых в надлежащем виде денег стоит… ну хотя бы 100 рублей билет. Всё равно нищим отдадут и на нелепые воспитательные брошюры от РПЦ потратят. Вот вам и всё воспитание – что неважно, за то не платим. Пока что это подаётся так. Если б это подавали так: «Самое важное мы сделали самым доступным для вас». Ну, так заплатите экскурсоводу, пусть слуховой аппарат купит. Заплатите музею, пусть отреставрирует осыпающиеся доски икон.

А вообще в музее есть, что посмотреть, помимо предметов культа. Найденные в Мальских раскопах, в Изборске и жителями на огородах гривны, наконечники стрел, височные кольца, браслеты и перстни стоит увидеть.

Из города автобус в половине четвёртого. Пошла пешком, и к этому времени уже была дома. По дороге нос к носу столкнулась с косулями. Их было трое. Отскочили от дороги и замерли, настороженно вглядываясь в движущуюся фигуру. Красивые. Потом – у самого дома стреканула в кусты рыженькая. День у них прогулочный, что ли? И – варить кофе, топить печи, строить планы.

14 марта 2013 г.

Сегодня мне подумалось, что банковский сертификат мне могут не обналичить. Струхнула. Потерять 1,5 миллиона – страшно.

Не рассчитаться с продавцами, не иметь денег на дело – плохо. Надо лапками шевелить, никто обо мне не позаботится. Надо ли ехать в Новосибирск или всё уладится?

День убит на топку печей, завтраки-перекусы, пропитку стен… ходила за водой и за дровами. Надо что-то делать, чтоб быть в духе. На шкафу в кухне висит календарь с ликом Николая-угодника. Почему он угодник, кому угождает? Он очень сурово на меня смотрит и говорит со мной сурово. Сегодня ощутила просто толчок в лоб. Ты должна понять, что о тебе никто не позаботится. Мужчина твой безнадёжен. Вот так сказал. А мне кажется, надёжен. Хочу, чтоб был надёжен. Хочу жить с ним в этом доме, и чтобы дети были, и счастье семейное, и заработок – всё просто.

Пошла выносить ведро и увидела лису, крупную довольно. Она скачками от меня. Наверное, приходила поискать что-то в хлеву. Снег-то уплотнился, мышковать трудно. Не успела её снять. Главное, чутьё говорит, возьми фотик и выйди, а я не взяла…

Надеюсь, с сертификатом всё сложится благополучно.

15 марта 2013 г.

Всё сложилось благополучно. Я пришла в банк, предложила проверить, те ли телефоны мы имеем, мне стали мямлить, что в Новосибирске не отвечают. Села, стала дозваниваться. Пожаловалась в единую справочную, там дали правильный телефон. Тут же прибежали сотрудники, сказали, что сами дозвонятся и мне сообщат. Ну, день по городу шаталась. А делать там совсем нечего. Сходила в парикмахерскую, там отогрелась, мне покрасили корни волос и помыли голову. Кайф – простые человеческие радости.

Вызвала ассенизаторов. Очистили туалет, теперь в доме воняет и холодно. Завтра надо протопить.

Ещё такая мысль меня посетила. Люди ходят в храм, когда есть вопрос – так же, как и к психологу.

– Деточка, у тебя шнурочек на ботиночке развязался!

Конечно, как ещё? Со спины не видно моих 47 лет, только розовое пальтишко и лёгкая иноходь.

Зачем я здесь? Почему именно сюда приехала жить? Как я здесь собираюсь жить, если меня интересуют какие-то не те вещи? Мне кажется, переселенца должны заботить такие вопросы, как «Кто есть власти?», «Кто в городе хозяин?», и прояснять их он должен активнее. А я делаю это, по всей видимости, подспудно, – слушая людей, вглядываясь в лица. Я как шпион, а не как гражданин местный житель. Я не иду к властям, не заявляю о себе. Была попытка прописаться, но как-то угасла. Экономику тоже пассивно изучаю. Не знаю, как надо.

Как мне кажется, что я тут буду делать? Возникают фантазийные картинки, от которых веет радостью и силой. Но немедленно претворить в жизнь хочется немногие.

19 марта 2013 г.

Ездила в регистрационную палату, довозила кадастровый чего-то там на участок 15000 метров квадратных. Стоит он больше миллиона. 1,6, точнее. Жуть. Надо ещё его отмежевать, это тысяч 7. Но не в этом дело. Какие впечатления? Булочки очень вкусные в кафешке возле автовокзала. Купила шпатлёвки и краски. В Печорах стеклянные тротуары и отсутствуют дворники, как чуждый царству Снежной Королевы элемент. Шпиль кирхи так вызывающе прекрасен и одинок – нет прихожан, но есть великолепный орган. Послушать бы, не упустить случая. По вечному льду пустых улиц мимо маленьких домиков – знакомиться с городом. Автобус утром вовремя, надо же. Зато таксист – полная сволочь…

Так вот он начал скулить после остановки «Училище», будто я сейчас его зажарю живьём и съем: «Если б знал, куда мы едем, не поехал бы. Я думал, в саму деревню, а вам в лес». Ну, другие же едут и ничего. Пристёгиваться не надо – вот тоже фокус.

– Пристёгиваться не надо. Гаишников же нет. Я не пристёгиваюсь, потому что в случае чего хоть из машины выкинет. А так можешь в ней и остаться.

Позорный «Жигулёнок». Договорились за 200, а он потребовал 250. И понимаю, что здесь даже злиться не могу, не выходит. Но что-то в нём такое убогое…показалось мне интересным. Вот он сидит на автовокзале, и никого. И сидел бы так целый день. Дома баба плешь проела. Денег мало. А тут другая баба, на которой он и отыграется. И почему у меня-то такое бессилие с подобными персонажами, что за жертвенная позиция? Послала бы и все дела. Нет, отдала 250 и пошла грузиться. Дура. Чего не спорила, не отстаивала себя? Чужую обиду трудно переносить, которая на весь мир, на всю жизнь обида, а не на тебя? Все сегодня норовили с меня содрать денег больше, чем заслуживают.

Здесь никто не знает моей истории. Да и кому она нужна – жалкая биография одинокой женщины? Хотя и так обо мне тоже никто не думает: одинокая женщина. Тут про меня не думают никак. Только – первое впечатление. Вот так мы и общаемся с этой местностью – у нас нет истории отношений. И нам легко. И я могу видеть, какая я, когда меня не знают. Какая я глазами тех, кому я безразлична. В мегаполисе так тоже может быть. Но там сам город наполнен твоими эмоциями. Там витрины и асфальт хранят немного твоего внимания. Там ты наследила. А здесь имеет возможность раскрыться твоя Самость. Или обнаружиться Персона во всей красе. Или ещё что – я пока не знаю.

Сегодня я покупала семена на рынке. Первым делом спросила, есть ли репа, потом стала набирать ещё семян. Стою и думаю вслух, что мне надо. «Главное, репу купила», – говорю. Смеёмся обе с продавщицей. Собираю пакетики, а она: «Стой, щас упакую!» – и резинкой пачечку перетягивает. Так смешно. И улыбается. Вот человек, которому моя фраза про репу пришлась к душе. Она меня не знает, я её впервые вижу. Главное, репу купила. Умилило её.

Кстати, о нашей сельской продавщице и времени. Она сегодня открыла магазин на 20 минут позже. Обречённо притащила свою грузную тушку ещё не скоро после того, как собака у закрытой двери устроила истерику и подключила всех деревенских псов к поруганию опоздунов. Собака бегала от двери к ближним домам и обратно, истошно вопила на каждой сценической площадке, но была не слишком эффективна. Как всё связано, хех…

И никуда не надо спешить. Во всех смыслах. Нет обязательств ни перед кем, никакой службы, где бы надо было предъявить компетенцию с утра пораньше – во-первых. А во-вторых, «не надо тебе спешить, вот не надо» – в смысле «не рекомендуется». И как это хорошо. Отдохнуть, отдышаться, оглядеться, живя по собственным ритмам. А ритмы эти складываются нынче из скорости сгорания 10 поленьев и нагревания температуры в комнате до 18 градусов. Хотя бы. Из скорости остывания воды. Из прожорливости кошек, которых не забрали бывшие хозяева, и которые донимают меня голодными глазами. И эти ритмы мои лишь отчасти. Я ведь часть природы. И что остаётся? Какое такое «я», по чьим ритмам я хочу жить?

Первое, что я купила тут (кажется, что это было первое) – книга Михаила Веллера «Моё дело». Дошла до книжного магазинчика на улице Рижской и схватила в руки. О писательстве. Очень созвучно. И если моё дело – творить формы, как уверяют интуиция, опыт и гороскоп, если звезда поэтов в соединении со светилом, почему нет?

21 марта 2013 г.

Я никогда не была на корабле, точнее, никогда не была на деревянном корабле, но мне кажется, его палуба должна скрипеть именно так, как деревянный дощатый потолок моего дома. Когда я топлю печь и после, когда она медленно остывает до утра, потолки трещат и поют, будто на втором этаже кто-то ходит. Настоящий дом с привидениями. Кстати, о привидениях. Тут умерли родители бывших хозяев. Тут пропала без вести их дочь. Какое-то уныние накатило на меня вчера. Надо изгнать посторонних духов. Я медитировала на свечу и увидела там повешенного. Голос изнутри сказал, что я просто всё ещё боюсь своей и чужой истории: отца, Цветаевой. Но у меня другая судьба.

22 марта 2013 г.

Странные снятся сны – вчера артисты, сегодня мальчик маленький, который убил бабушку и папу и не знает, что делать. Мама пришла, а они в шкафу. И мёртвые, а подмигивают. Они сели в этот шкаф, мать их упорно не замечает.

Вчера взяла для растопки тетрадку из оставленной бывшими хозяевами стопки макулатуры и увидела «Казань, взятую штурманом». Смеялась.

Из вещей, которые повторяют новосибирскую квартиру: старые голубые обои под многолетними наслоениями. Обнаружились при ремонте. Голубенькие, как дома. Рисунок такой же. Или дома зелёные были? По-моему, такие же. Ещё алоэ, которое я, уезжая, оставила на кухне. Тут тоже – вываливающийся из горшка куст. Нарисовала этот куст, мне нравится, жизнерадостный. Рисовать надо чаще. Целительно это.

Утром ходила в магазин. Продавщица спрашивает: «Вы, может быть, тут живёте? Вы, может быть, дом купили?». Отвечаю утвердительно, и дальше следует: «Сбежали из большого города, жить невозможно? Одна? Смелая девка. Собаки нет? Ничего». Договорилась, что она мне отправит шабашника дров порубить.

Можно сделать для деревенских малышей студию лепки и рисования. Почему нет?

24 марта 2013 г.

Ночь. Снег отталкивает прикосновения лунного света, и он повисает в воздухе назойливым мерцанием. Сугробы так долго не тают, что я начинаю сомневаться в реальности своего переезда. Может быть, я всё ещё в Сибири – в параллельной Сибири? Увы, я в параллельных мне Печорах.