Текст книги "Все исправить"

Автор книги: Елена Белова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Девчонка...

Лина не отвечает. Разговор во время поединка – нет уж. Это просто еще одно оружие. И в нем всегда побеждала Лиз.

– Ты все равно не победишь. – Мать уже на ногах, но нападать не спешит. Просто кружит рядом, мягко, по-рысьи ступая по неровному полу. – Не станешь главой клана.

Лина горько скривилась. От досады. Да-а. У кого что болит, тот о том и говорит. Да в гробу я видала твое главенство! Не веришь? Конечно, не веришь, потому что не понимаешь, как это – не хотеть власти.

– Тебе не победить. Ты неполнокровка... всего лишь... даже не феникс.

Ах вот как. Долго же ты собиралась мне это сказать. Выбирала момент... Что ж, выбрала. Только сама не понимаешь еще, как ты неправа. Ты не была в Своде, мама, ты не видела листков, написанных на давно мертвом языке. Наверное, и не поверишь, что как раз ты – не истинный феникс.

Ладно. Слова тоже оружие.

– Ты тоже... Елизавета Орешникова.

Мать побелела. Если б не видела, не поверила бы, что вот так, в один миг, с лица хладнокровной Лиз могут уйти все краски.

– Как ты меня назвала?!

– Твоей фамилией, мама. – Лина невольно напряглась, готовясь к броску и отражению атаки, но Лиз была слишком потрясена, чтобы нападать.

– Кто тебе сказал? – В голосе, всегда уверенном, вдруг проскользнула хрипотца. – Анна?

– Это неважно. Я знаю. Этого довольно.

– Ты никому не скажешь.

– Мама, разве в этом дело?! Ты...

– И она... И твои сообщницы. – Лиз уже не слушала и не слышала. – И твоего Стража я ТОЖЕ прикончу. Слышишь?! И его, и этого подонка!

Феникс «зашипел». Лина с усилием сдержала подступившее бешенство. От него пещера показалась багровой, а голос Лиз как-то отдалился, заглох – розовые губы шевелились, но Лина не слышала ни звука. Словно злость разделила их незримой стеной – мать и дочь. Им никогда не понять друг друга.

И пытаться не стоит. Если она, Лина, когда-нибудь поймет Лиз и станет такой же... будьте милосердны, прикончите, потому что она не хочет жить такой...

– Так и будет! Так и будет, ясно? – донесся до сознания ледяной голос.

Звук вернулся. И нормальное зрение – Лина увидела каждую морщинку на сжатых губах матери. И ощутила, как в ее собственном голосе хрустнул лед:

– Победи сначала.

И снова танец под градом ударов, под свист клинков. И снова кипение стали у лица, и вихревой туман вместо стен – при ускорении окружающее смазывается. Снова бьется на факелах Пламя, озаряя хищный блеск ножей и ненавидящие глаза матери. Лина почему-то видела только глаза... только глаза... словно именно в них сконцентрировалась вся угроза и злоба, какие скопились в этой небольшой пещере.

Клинок летит в горло, сблокировать и провести ответный бросок... и фуэте, фуэте, уйти с линии удара. Фуэте, пинок носком сапожка и сразу кабриоль – уйти от удара по ногам. А потом жете. Гранд жете! Лови меня, раз так хочешь убить. Лови! А я вот не буду... И Феникс в ней расправляет крылья, и тело летит, оставляя ненависть где-то внизу...

Прыжок, и нож свистит мимо. В этот миг Лина понимает, что победит. Потому что владеет силой и мастерством не хуже матери. Потому что у нее есть любовь и вера, есть друзья и родные, а у матери лишь подчиненные и сообщники.

И снова удар и блок, и снова смерть мимо. Мимо! Лишь ветерок по щеке...

Еще немного, мама. Ты не можешь быть сильнее. Ты скоро ослабеешь. И я смогу отобрать твои ножи. Ты уже слабеешь. Твои силы, у кого б ты их ни украла, небеспредельны. А взять их тебе больше неоткуда.

Я не хочу тебя убивать. Ты все-таки мама...

Но править тебе больше нельзя.

Раз! В руку ложится чужой клинок. Растворить...

Два! Второй нож.

Три! Гранд жете, и третий клинок, сверкнув алым в свете пламени, рвется из пальцев. Но смиряется и покорно исчезает. Четвертый. Пятый! И пьянящая сила вихрится вокруг, и стоит немалых усилий остановиться... Шесть и семь! Все!

Ну, мама, что будешь делать?

Ты не победишь, понимаешь?

Пещера уже не размыта, они сбросили скорость, и можно различить каждое лицо, прильнувшее к хрусталю с той стороны. Удивленные, радостные, настороженные, изумленные.

Лиз, непобедимая Лиз... проигрывает?

Дьявол! Ад и пламя...

Боль рванула лицо, обожгла ядовитым жаром, и сразу глаза залило алым. Кровь. Ее кровь... Но откуда? Ведь ножей больше не было...

У Лиз такая улыбка! Торжествующая, злая, уродующая лицо хуже раны.

Как больно...

Красное дерево?

Прятала... как подло, мама...

Вдруг в голове зазвучала песня известного барда прошлого века – «Баллада о времени», они ее недавно с Лёшем слушали.

Откуда в пещере взялся Лёш? Откуда рядом с ним Анна? Почему она, недавно лежащая при смерти, твердо стоит на ногах?

Наверное, я умираю и у меня бред. Иначе... иначе почему я вижу, как Пламя прыгает с факелов и окружает Лиз светящимся ореолом? А она кричит и падает...

Мерещится.

Но подхватывающий песню Лёш – он же не мерещится?

– Лина... Лина... – Руки Лёша, перепачканные кровью, дрожащие, отвели с бледного лица темную волну волос. – Лина... Хранительница, рана поверхностная, что происходит?

– Подожди. – Хранительница повелительным жестом подзывает к себе Марта и полуодетую Марианну. – Вы, двое, никого сюда не пускать. Белла, Стефания, проверьте, что с Елизаветой. И смотрите в оба, она все еще опасна. А ты, мальчик, не отпускай ее, грей, удерживай, как умеешь... может, и вытянем.

– Но что с ней? Ведь порез всего лишь...

Анна качает головой:

– Красное дерево. Оно для нас, как осина для вампиров. Если хоть щепка попадает в кровь, начинается реакция. Медленная, но...

– Делать что? – не слишком уважительно перебивает Лёш. – Я знаю, что вы умеете справляться и с красным деревом. Не теряйте времени!

– Даже не буду спрашивать, откуда знаешь, – буркнула немолодая феникс. И ладони ее бережно легли на виски правнучки. – Тише, тише... я ничего не отнимаю. Я только посмотрю. Тише... вот видишь, я даже поделюсь с тобой. Ну-ну...

«С кем она говорит?! – не понял Март. – Ведь девушка без сознания». Но пожилая дама шептала и шептала, обращаясь к кому-то невидимому, не отрывая ладоней от лица раненой, и наконец, выпрямившись, обратилась к Стражу:

– Пошли. Быстро.

Парень мгновенно сгреб раненую на руки, прижал к себе и исчез вместе с Хранительницей. А Март остался у входа в хрустальную пещеру, пытаясь понять, как он во все это влип и что, глубокочтимые господа, теперь со всем этим делать.

Сначала его узнаёт Страж, ни разу в жизни его не видевший, затем в ходе милой беседы с братом мифического Белого Владыки их заносит в Свод Небес... Дичь какая-то. Как демон мог оказаться в Своде и, самое интересное, уйти оттуда целым и невредимым? А теперь, изволите видеть, еще и фениксы! Да за один взгляд на свою пещеру это дикое племя готово растерзать на месте, а тут...

Март вспомнил, что они ворвались не куда-нибудь, а именно в пещеру Пламени, и мысленно вздохнул. Десять минут назад это было. Он видел, как Пламя рванулось им навстречу гудящей стеной, яростной и жаркой. Март успел только глаза закрыть. И поэтому не сразу уловил, когда дикий жар отступил, отхлынул. Успел только поймать взглядом странную, невозможную картинку – огонь, как живой, расступается перед Стражем, открывая скальную нишу и тело женщины на каменной плите... И перед мысленным взором Марта снова прокручивается недавняя сцена.

– Сними девушек, – на ходу бросает ему Страж, шагая в коридор с огненными стенками.

Девушек? Март только головой покачал. Страж не устает его поражать. Пещера фениксов, причем абсолютно пустая (нонсенс!), живое Пламя, демон за спиной (вот откуда он знает, что я не захочу его убить?), а его волнуют девушки! Где он, кстати, их узрел?

О! Вот где.

Девушки висели на стене, оплетенные и опутанные так, что даже их нагота в глаза не бросалась. Почти не бросалась. Март мимолетно посетовал на фениксов, додумавшихся прикреплять пленниц так, что видишь в первую очередь не лицо... совсем не лицо... и потянулся к веревкам.

– Мм! – отчаянно возопила девушка.

Что это она? Тоже не доверяет демонам? Ну-ка, ну-ка...

Март аккуратно отклеил с ее губ пленку.

– Что?.. – начал он.

Но пленнице фениксов было не до его расовой принадлежности.

– Сначала наручники! – выдохнула рыжая красавица. – Веревки потом. Осторожно, чтоб ни щепки... нельзя... лучше сними их с цепи вместе со мной, а потом...

Что – потом, Март не расслышал, но насчет того, чтобы снять наручники, – это пожалуйста.

За его спиной послышался стон, потом изумленное восклицание:

– Ты?

– Я. А кого вы ждали увидеть?

– Лизу, – вымолвил с усилием женский голос. – Лизу... Она... Пламя защитило меня, не дало ей подойти... никому... Где Лиза?

– Сам очень хочу знать! Сейчас спросим... вставайте... осторожно. Как вы себя чувствуете?

– Что ты мне дал?

– Регенератор. Новое лекарство...

– Но как тебя пропустило Пламя?

О чем там дальше говорили раненая и Страж, Март не слышал. Как раз в этот миг он разрезал последнюю веревку, и рыжая пленница упала ему на руки, будто тяжелый мешок. По лицу скользнули, засыпали глаза душистые волосы...

Март пошатнулся, инстинктивно прижимая ее к себе, удерживая равновесие. И наткнулся на сердитый шепот:

– Пусти! Анжелку сними, ей хуже. И в огонь.

– Что? – не понял Март. В следующий миг он едва не порезался о собственный нож – рыжая пленница, высвободившись из его рук, бросилась в Пламя, бесстрашно сунув в него руки вместе с наручниками...

Март с усилием вернулся в настоящее – к пещере со странными факелами, к неподвижно простертому телу женщины. К огненному взгляду рыжей девушки – теперь он знал, что ее зовут Марианна.

Кстати, она почему-то отвела глаза. И обратилась к соплеменнице:

– Белла, что?

– Я не понимаю. Лиз не ранена, она... она будто пустая. Даже искры не чувствую. Марианна, – темные глаза потрясение всмотрелись в бледное лицо беспамятной женщины... – Она... она...

– У Елизаветы отобрали Феникса, – сухо сказала светловолосая женщина постарше. – Пламя отняло. За недостойное поведение. А я полагала, что это сказки...

Пламя смыкается над ее лицом, как вода.

Такое спокойное лицо, такое ясное. Сразу и не поверишь...

Лина, Лина.

Одна подлость, одна щепка – и ты могла исчезнуть. Снова. Только не это!

Пламя точно кипит вокруг ее тела – одежда, заколки, амулет рассыпаются искрами, бесследно сгорая в этом странном огне. Пока не остается только тело – розово-золотое от жара, одетое в пламенные блики. Оно будто светится изнутри. Словно пламя перелилось в кровь, словно она купается в нем, как в свете.

И проклятая щепка в нем тоже сгорит бесследно. Должна сгореть. Должна. Должна. Должна!

А огненный вихрь кипит и кипит, и вихрятся искры, укрывая ее от чужих взглядов. До того момента, как она оживет. Разомкнет ресницы, оглянется по сторонам, увидит его.

– Готово, – шепчет рядом голос. – Просыпается.

Она и правда похожа на спящую. Огненная девушка...

Вот шевельнулась рука, провела по лицу, задержалась на лбу, там, где была рана. Вот гибкая фигурка поднимается из огня...

И Анна отводит взгляд от обнявшейся, прикипевшей друг к другу пары. Она, опытная и пожившая женщина, знала и любовь и расставание, и все же в этот миг она завидует своей правнучке.

Внимательно слушая Савела (тот предлагал припрячь к разведке на Уровнях нейтральников – мол, сами выражали желание помочь), Дим осторожно, в полкасания тронул связь с Лёшкой. Незаметно тронул... чтоб не отвлечь, если у Лёшки проблемы. Тот явно был занят, но касание почуял и отозвался. Не словами, а так, импульсом-картинкой. Все хорошо, мол. Дим уловил блестящие глаза Лины (ага, успела к своим на помощь), чьи-то взволнованные голоса, Марианну, почему-то с тем самым демоном едва ли не под руку... неподалеку Анжелика, живая и здоровая, только не совсем одетая отчего-то. Раньше Дим не видел ее в таком виде. Но все целые...

Значит, и правда все хорошо, как говорит братец. Обошлось.

«Все нормально. А сам-то как?» – спохватывается Лёш.

«Тоже. Расскажу потом».

И Дим отключает связь, на прощанье полюбовавшись этой искристой жар-птицей – Пламенем.

– Все согласны? – заключает Савел.

– Нейтральников на переговоры? Я против. – Даихи едва заметно качает головой. – Это люди без «гири»... без чести. Они будут думать не о поручении – о себе. Как привыкли. Нельзя положиться.

– И я против. – Александр задумчиво рассматривает голограммы членов Ложи. – Верховные из Ложи не принимают всерьез условия, если они идут не от равных. Говорить нужно нам.

– Демоны равны нам? Александр!

– Перед этой бедой мы союзники. Справиться можем только вместе, а значит, не время мериться главенством. Работать надо.

– А потом нас ударят в спину...

– Может быть.

Доверенные Стражи молчат. Не так просто послать в преисподнюю тысячелетние законы. Они уже все решили, и выхода иного нет. Но даже твердо решившийся на прыжок в ледяную воду человек, бывает, медлит перед последним шагом.

– Хорошо. На переговоры пойдем сами. Сегодня шлем весточку. Пусть думают.

Весточку – Ложе? Нет... Нет, Ложе нельзя предоставлять права на раздумье. Только видимость этого права. Демоны и впрямь слишком много внимания уделяют схваткам за главенство.

– Подождите, – Дим чуть подался вперед. – Не надо ничего слать. К Ложе уже есть подход.

За сотни, даже тысячи лет пещера фениксов повидала всякое: и первое обустройство, когда юные фениксы пытались выжить во взбесившемся мире, и первые советы, и то, как отбивались первые вторжения, и как вчерашние неопытные девчонки постепенно, путем проб и ошибок вырабатывали правила общей жизни. Как потом правила закреплялись, превращаясь в законы и ритуалы.

Всякое бывало.

Рождение детей, проводы погибших, выборы новых глав.

Танцы у Пламени, ритуалы посвящения, церемонии отречения и изгнания... К Пламени приходили новые Хранительницы, и новые записи заносились в свитки, а потом в книги. А после уходили и они.

Со временем пещера стала слишком просторной для уменьшившегося клана, и все реже звучали в ней детские голоса. И не раз думала последняя Хранительница, что не так с их дорогой.

Но даже она не ждала такого... Сейчас в пещере кипели и бурлили страсти.

– Чужие у Пламени...

– Что с Елизаветой?

– Не знаю, но так ей и надо! Использовать в поединке красное дерево без предупреждения – это знаешь ли...

– А как Лина выжила, если это красное дерево? Только не рассказывайте сказки о Пламени.

– Сказки?!

– Преисподняя, где Хранительница?! Нам что, предстоит избирать Хранительницу? У нее ведь даже наследницы нет!

– Нам предстоит избирать главу, судя по всему.

– Как?!

– Сказка постаралась, Глафира. Та самая сказка. Посмотри на Лиз. Внимательно...

Фениксов можно было понять. Слишком уж дико смотрелись в пещере абсолютно незнакомый демон (это у фениксов, которые рассматривали демонов лишь как заказ... в крайнем случае, как заказчиков), знакомые, но зато ославленные преступницами Марианна и Анжелика, пустое место Хранительницы, и что круче всего, Стефания, охраняющая главу клана. Причем как-то странно охраняющая... Лицо у Лиз пустое, глаза дикие. И аура... ну не бывает же такого, сестры. Пламя, которое все воспринимали просто как символ клана, оказывается, может не только наделять Фениксом – может и отнимать, если что-то ему не понравится.

Пламя разумно?

Масло в огонь страстей подливали слухи о присутствии в пещере изгнанницы Лины и ранении Хранительницы, а также о ее стремительном выздоровлении и шатающемся где-то в пределах пещеры Страже! Явление народу Стража еще месяц назад казалось немыслимым.

– Дочери Пламени! – Анна, казалось, появилась в пещере прямо из огня. – Фениксы! – Мгновенная наэлектризованная тишина – и дрогнувший голос: – Девочки мои...

– Девочки... – отдалось в тишине пещеры.

Девочки...

– Мне выпало сегодня сказать вам тяжелые вещи. – Анна замолчала и медленно, отвечая на каждый взгляд, обвела глазами лица фениксов. – Ибо молчать дальше будет преступлением. Глава клана, приближенная Елизавета отрешена от звания и лишена Феникса.

Шафранно-золотой язык пламени выстрелил за ее спиной, взметнулся к потолку и распался на целое облако цветных сполохов. По рядам фениксов прошел тихий слитный вздох, потом быстрый перешепот. Пламя не просто присутствовало на совете, оно отзывалось. Преисподняя... Что происходит?

Галина, ближайшая помощница бывшей главы, вскочила... и села на место, сжав кулаки. Еще две, как бы невзначай севшие неподалеку от скованной Лиз, не двинулись с места. Выжидают?

Угрюмо молчат ревнительницы традиций – группировка Глафиры. Быстро, вполглаза переглянулись птенцы Марианны. Эти молодые, быстрые, им сорваться ничего не стоит. Спокойно замерла рядом с Лизой Стефания. Ее соратницы сегодня не сидят вместе, а рассредоточились по пещере, как бы невзначай заблокировав выход. Тоже готовятся.

Анна опускает глаза.

Что стало с нами, фениксы? Что с нами стало? Группировки. Интриги. Нарушение законов. Вот к чему приводит ложь. Вот во что превратила клан Лизавета, разделяя, чтобы властвовать. Вот чему ты не помешала, Хранительница. Не она первая, так было уже... но прошлого не изменишь. А этому не помешала ты.

Исправляй.

– И это справедливо. – Анна не могла позволить себе ни дрожи в голосе, ни слез – не время. Ах, Лизонька... – Ибо Лизавета своими действиями ведет клан к гибели. Сегодня вы изберете новую главу. Но прежде чем вы это сделаете, я хочу, чтобы здесь, у Пламени, наконец прозвучала правда. Кто мы и для чего наделены даром... Лина.

Лина, вопреки уговору, не выступает из Пламени. Просто выходит из специальной ниши. И одета она вызывающе. Где она это взяла – алая блузка, цветок в волосах, яркий шарф? Ведь в пещере этого не было, а переноситься – не то состояние пока. А выражение лица, а решимость... Да, это вызов. Лина, Лина. Может, не время пробовать на прочность устои, показывать свою непохожесть? Я знаю, как ты устала, девочка, но если сейчас кто-то из фениксов подаст голос...

Но фениксы молчат. Конечно... Победившая в поединке имеет право на уважение, даже если явится к Пламени в пигмейской травяной юбке и с кольцом демонов Саирит в носу.

Она ведь все-таки победила главу клана. Лиз не смогла удержать свое оружие, потому и решилась на подлость. Лина победила, доказала, что феникс, доказала, что права. И кстати, доказала еще и то, что защищает своих.

– Позор! – Галина все-таки не выдерживает: преступница, как посмела!

Что-то недовольно ворчит Глафира, перешептывается молодежь, что-то ободряющее выкрикивает Анжелика, но Лина ничего не отвечает. И похоже, не замечает. Она смотрит туда, где полыхают ненавистью голубые глаза. Смотрит несколько секунд.

А потом негромкий голос начинает рассказывать про занесенный из-за Грани огонек и эксперимент «Феникс»...

Совет закончился раздачей поручений: Савелу – мобилизовать Стражей, Даниэлю – ускорить выпуск пополнения, Александру – прозондировать почву для переговоров, Нинне – прощупать варианты подключения людей. Пусть пророки поразмыслят... Светлане и Даихи тоже работы хватало. Сам Дим, хоть и чувствовал себя вымотанным, как марафонец, пробежавший дистанцию с армейской выкладкой, вызвался пообщаться «с источником из демонской среды» на предмет уязвимых точек членов Ложи (грубо говоря, компромата). Савел поднял брови, но ничего не сказал. Даихи только кивнул. Понятно. Честь честью, но время поджимает.

– Юноша, погодите. – Мягкий голос Пабло догнал Вадима уже на попытке перенестись.

– Что? – Дим, уже прикинувший мысленно список дел на вечер, с досадой прервал телепорт и обернулся к Координатору.

Больше никого не было – зал почти мгновенно опустел, все отправились по своим поручениям. Даже отец исчез вместе с Савелом, на ходу что-то доказывая...

– Прости, что задерживаю, – Пабло извиняюще улыбнулся, – но у меня один вопрос.

– Да?

– Это касается твоего Яна, демона из клана Долински... Видишь ли, Долински-старший тесно связан с Асииром, одним из глав Ложи.

– Да? – Дим выжидательно замолк. Не знаешь, что говорить, говори мало. Жди, когда сами скажут, чего надо. Пабло ободряюще улыбнулся:

– Не кажется ли тебе, что вместо сложной комбинации с обращением в Ложу по поводу вторжения членов клана в ваш дом можно применить гораздо более простую и действенную. А именно: вернуть этого юношу в семью. А в благодарность Долински-старший организует тебе подход к своему покровителю. Быстро и легко. И куда выше шансы на успех.

Что он такое говорит?! Вадим ощутил, как кровь бросилась ему в лицо. Вернуть юношу в семью, вот как! На алтарь. Быстро и легко... выше шансы. Шансы... Далеко же заходит ваше «время торопит», Координатор Пабло...

«Контроль, Дим.

Это мой подданный, которому я обещал защиту.

Контроль». – Голос альтер эго, уже не раз выручавший сегодня, был настойчив.

Хорошо же...

– Я не считаю этот вариант приемлемым, – весьма спокойно и почти буднично выговорил его собственный голос. – Ни с какой стороны. Начинать переговоры с предательства тех, кто тебе доверился, – не лучшая стратегия. Предательства, знаете ли, похожи на бумеранг: они имеют такую нехорошую привычку – возвращаться и в самый неподходящий момент бить по тем, кто запустил.

– Ты так думаешь?

– Да. – Вадим усмехнулся и небрежным жестом сощелкнул с рукава невидимую пылинку. – И кроме того, я не думаю, что Ложа позитивно оценит нашу готовность разменивать ее подопечных, как шахматные пешки. Скорее всего, вместо помощи им захочется потребовать у нас что-нибудь еще... или кого-нибудь, чтобы проверить, как далеко мы готовы зайти ради их сотрудничества.

– Любопытно... – Пабло, казалось, совершенно не обескуражила отповедь юноши. Координатор смотрел со всегдашней рассеянностью, и, похоже, слушал больше музыку сфер, чем собеседника. – Весьма любопытно...

– Мне тоже. – Голос Вадима заледенел. – Мне крайне любопытно, что именно я должен разъяснять члену Совета Координаторов, какие поступки недопустимы в переговорах с демонами, а заодно и напоминать о законах гостеприимства!

– Действительно, недопустимо, – все так же невнимательно проговорил Пабло, и его черные глаза вдруг стали очень серьезными, утратив всю обычную рассеянную мягкость. – Ты очень повзрослел, Вадим. Научился действовать не только силой и эмоциями, но и подбирать аргументы по собеседнику. Что ж, думаю, Даниэль прав. Ведущую роль в переговорах следует поручить тебе... Белый Владыка. Теперь справишься.

Так это еще одна проверка? Вадим зло сощурился – это уж слишком. Он сознавал необходимость и неизбежность таких проверочек, но все же, все же... д-демон!

– Ну-ну, не сердись, – миролюбиво сказал Координатор. – Еще год назад мы бы все сделали незаметно и необидно. Время торопит. Вадим... еще одна просьба. Мягко говоря, необычная. Мне бы хотелось поговорить с другим тобой.

– ?!

– С твоим альтер эго. Это совершенно необходимо...

Пещера напоминала торнадо – неуправляемые вихри эмоций, бешеное клокотание страстей, спонтанность реакций.

– Ложь!

– Не может быть...

– Преисподняя, неужели правда?

– Это правда? Правда? Нам можно не убивать?

– Немыслимо...

Правда может быть неприятной. Замечали когда-нибудь? Анна невесело улыбнулась. Наверное, так и надо, девочка. Ложь убивает...

– Без убийств жить можно, – устало говорит она. – Наверняка все вы думали не раз, как живут отреченные, полукровки... Наверняка хоть раз у каждой бывало, что сила приходит порой неизвестно откуда. Так?

Неожиданная настороженная тишина. Неверящие глаза Беллы. Да, девочка. Это правда.

Кивает своим мыслям Стефания... Догадывалась?

– Да, так бывает... Пройдешь по улице, поймаешь чей-то восхищенный взгляд – и капелька силы прибавится. Капелька незаметна, она слишком мала. А если ты танцуешь, поешь, спортом занимаешься – тогда, бывает, и отнимать ничего не надо. Энергия приходит сама.

– Это правда, – прошелестел чей-то тихий голос. Динка, самая юная из посвященных. Широко раскрытые глаза переполнены удивления. – Это, честно, правда! Я недавно... ну, я в цирке... гимнасткой... с подружкой... я почувствовала... Это правда!

– Особенно у вас, молодое поколение. Чем старше, тем больше тело привыкает к подпитке силовым методом. Перестает откликаться на рассеянную энергию – ему только концентрированную подавай.

– Не может быть!

– Но если так...

– Хранительница, что же вы молчали?

– Это...

– Хранители издавна приносят клятву молчать и не разглашать эту информацию без согласия главы клана. Почему-то ни одна из трех глав, которых пережила Анна, так своего согласия и не дали. И Лизавета, Лиза...

– Да будь они прокляты, ваши клятвы! – ненавидящим взглядом обожгла ее Мария. Ее единственная дочь погибла именно при «питании». – Мы могли... Пламя, мы могли... Преисподняя, моя девочка...

– Держи себя в руках, Мари.

– Да к демонам!

– Хранительница, можно узнать? – Голос Стефании, как прохладный дождь, очень вовремя остудил страсти. – Почему вы сказали об этом сейчас? Вы молчали столько лет. Что изменилось?

Что изменилось? Да все изменилось. С того момента, когда в пещеру вошел седой чужак с зелеными глазами и сказал, что клан мой вымрет. С разговора у Пламени, когда я поняла, что Лизавета способна на все. С той минуты, как Пламя показало мне, что будет, когда серолицые пришельцы войдут в наш мир.

– Дай-имоны.

Слово прозвучало, как отдаленный грохот обвала. Вроде бы не громко и не особо страшно, но все живое мгновенно настораживается... а через несколько секунд докатывается ударная волна.

– Они готовят массовое вторжение. И только от нас зависит, вымрем мы или поможем их остановить.

– Что за бред? – Галина вскочила на ноги. – Кого мы слушаем, сестры? Выжившую из ума старуху и осужденную преступницу! Вымрем... Что за нелепость?! Какое вымирание?!

Анна вдруг ощутила усталость. Безмерную усталость и неуверенность. А получится ли? Слишком разрозненны они сейчас, слишком подозрительно глядят друг на друга, слишком растеряны и смущены правдой, – но все же, все же...

– Я объясню! – хлестнул голос Лины. Она все еще стояла у колонны, и потемневшие глаза ее полыхали. – Значит, бред? Значит, не вымираем? Хорошо. Сколько в настоящее время эльфов в Канаде?

– При чем здесь, дьявол их забери, эльфы?

– Сколько?!

– Ну... полторы тысячи, не считая...

– А когда их занесло сюда из-за Грани, в их чертовом лесе жило лишь девяносто восемь «сокланников». Сколько на Земле невидимок? Более восьмисот! А это племя вообще начиналось с пяти пар. А нас перед первым Пламенем было сто двенадцать! Сто двенадцать! И сколько осталось? Нет, ты не опускай глаза, ты считай. Ну, считай! И ты говоришь, не вымираем? Посчитай, сколько у нас детей, посчитай, скольких подруг мы теряем на заказах! Считай, если совести хватит!

Галина молчала.

– А теперь подумай, что от нас останется после нашествия дай-имонов.

Тишина почти осязаемая накрыла пещеру. Только привычно потрескивало Пламя. С оранжевых языков сыпались нарядные рыжие искры.

Наконец послышался шорох, и в первом ряду тяжело поднялась Глафира.

– Что ж, кажется, это знак, – проговорила она. – Посмотри мне в глаза, Лина, и скажи, что все это правда.

Шаг. Глаза в глаза. Тишина.

– Это правда.

– Я тебе верю, – и, обернувшись, глухо уронила: – Катерина, твое слово?

– Верю.

– Стефания, твое слово?

– Верю... – Светловолосая феникс улыбается самыми кончиками губ. – И считаю, что самое время поставить вопрос об избрании новой Приближенной.

– Согласна.

– И я.

– И мы.

– Я тоже.

– Мм... – Лиз очнулась и дернулась в своих узах, пытаясь хоть губы высвободить. – Мм!

– Что ж, новым временам – новую главу... Мой голос тоже за тебя, Лина. Дерзай.

И вихрится Пламя, приветствуя новую Приближенную.

А некий зеленоглазый Страж обессиленно прислоняется к стене в своей нише...

Домой Дим добрался только поздно ночью. Пользуясь новообретенными силами, он «посмотрел» квартиру. Все спали. Кроме... кхм... кроме Лёша с его фениксом. Дим быстро отключил «зерцание».

И увидел Иринку. Она замерла у стола с тарелкой в руках – не то поставить хотела, не то убрать.... Нежная, в простеньком сарафанчике, домашняя, с облачком золотых волос.. Она так и шагнула ему навстречу вместе с этой несчастной тарелкой, потянулась обнять, спохватилась, отставила, едва не уронив.

Иришка, Снежка моя...

– А я тут тебе приготовила... Мы то есть. Мы с твоей мамой. Она у тебя хорошая... она сказала, ты ее любишь...

– Маму?

– Нет... в смысле, да, но она сказала про рыбу. Мы ее запекли. Будешь?

Дим смотрел на нее не отрываясь. Мама, рыба, тарелки... все равно. Главное, что она его ждала. Что надела сережку. И вообще. Снежка...

– Дим, ты так устал?

– Что? – очнулся тот.

– Я говорю, ты устал? – Волшебная рука погладила по щеке, и вся накопившаяся усталось вместе с демонами, переговорами и неукротимыми проверяльщиками из Совета Координаторов отодвинулась куда-то в далекие дали... – Ты меня слышишь? Я спрашивала, ты правда любишь рыбу, запеченную в...

– Снежка, – перебил Вадим, почти задохнувшись от нежности. – Снежка, что ты говоришь такое? Я тебя люблю, а не какую-то рыбу. Понимаешь?

Иришка подняла глаза... На тонком лице расцвела такая улыбка! Та, самая «извечно-женская», с которой, наверное, все истинные дочери Евы обращаются к нему, единственному и неповторимому. И нежная, и лукаво-дразнящая, и таинственная. И смущенная...

– Понимаю. Знаешь, Лёш мне сказал, что он сегодня «всю эмпатию угрохал в пещере фениксов», так что ночью не почует даже пляски русалок. Вот...

Он проснулся от тревоги. Рассвет вихрился туманом за окнами, дышал свежестью.

Тихо. В чем дело?

В комнате никого. Связь... порядок, Лёш в норме. Что... преисподняя, нет! Где-то далеко, на грани «восприимчивости» затлели угольки.

Серые.