Текст книги "Большой новый мир (СИ)"

Автор книги: Елена Жукова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Елена Жукова
Алиса. Большой новый мир

Вместо пролога

11 января 2017 года в нескольких точках нашей планеты неожиданно появились странные яркие темно-фиолетовые энергетические сгустки. Эти аномалии оказались Дырами в Завесе между двумя мирами – нашим, человеческим, и Скрытым, который вроде как был родным для всех наших мистических существ, хотя на контакт с людьми вышли только одни оборотни. Внешне похожие на людей, они с легкостью превращались в волков, достигающих в холке полутора метров. Наши древние легенды были не полностью вымыслом – оборотней действительно отличала скорость, реакция, повышенная чувствительность при восприятии окружающей среды, ловкость, сила. На отсутствие сознания во второй ипостаси даже во время полнолуния они пожаловаться не могли. О реакции на серебро и святую воду у людей проверенной информации не было (думаю, по причине отсутствия в качестве подопытного хотя бы одного представителя этой расы).

Оборотни, появившиеся в нашем мире через первые Разрывы, вместе с нашими учеными за четыре месяца остановили появление новых Дыр и стабилизировали уже существующие – так появились постоянные стационарные Переходы между нашими мирами. Но когда «починка» Завесы была завершена, оборотни потеряли интерес к нашему, как назвали они, Внешнему миру и людям. В итоге все договорились жить, как жили, то есть, каждый сам по себе. Зоны вокруг Переходов были объявлены Закрытыми, на посещения которых отныне стоял жесткий запрет. Контакты были сведены к минимуму.

В итоге оборотни просидели безвылазно в своем мире пятнадцать лет, позволяя человеческим умам переварить новую картину того, что на самом деле окружает их, и успокоиться. Только пару лет назад дипломатические отношения между двумя расами перешли на новый уровень и в городе Торонто, Канада заработало официальное посольство Скрытого мира.

Вот в той неразберихе осенью 2017 года, то есть меньше чем через год после появления первых Дыр, родилась я – Алиса Верховская. И если вы хотите прочитать историю о бедной никому не нужной девушке, которая долгим и упорным трудом пробивала себе дорогу в жизнь, то эта книга не для вас. Из лучшего московского роддома меня принесли в роскошный семейный особняк в историческом центре столицы. Свою маму, Ирину Верховскую, я помню плохо. Она не относилась к тому типу женщин, которые тащат на себе мир и благополучие всей семьи. И вообще, семья – это не ее. Она жила всегда в первую очередь наукой. Будучи по-настоящему талантливым физиком, мама изучала Разрывы в Завесе с первых дней их обнаружения. Порой я могла не видеть ее месяцами. Когда мне исполнилось 5 лет, мамы вдруг не стало – после несчастного случая, произошедшего во время очередной экспедиций, ее хоронили в закрытом гробу. Отец очень грустил.

А потом стал работать, работать, работать… Именно благодаря ему наша семья никогда не знала материальных проблем. Его разработки различных видов транспорта, использующих для передвижения силу гравитации и энергию холодного синтеза, стали в том же в 2017 году долгожданной альтернативой технике, работающей на исчерпаемых природных ресурсах. Хотя использование его изобретения в по-настоящему промышленных масштабах началось всего пару лет назад, наша семья давно уже была возмутительно богата. Сейчас и патент на гравитационные платформы, и контрольный пакет акций компании «Гравикорп» принадлежат нашей семье. А папа принадлежит «Гравикорпу».

Я же всегда была в меру примерным ребенком, принимала за норму, что работающие родители находили для меня совсем мало свободного времени. Я спокойно и терпеливо переносила разнообразных и постоянно меняющихся гувернанток, в обязанности которых входила забота обо мне и поддержание порядка в доме. Мне часто приходилось слышать мнения, что между мною и увлеченным работой отцом не было каких-либо нормальных родственных отношений. Но я быстро научилась не реагировать на подобное. Пусть Верховский всегда был скуп на внешние проявления эмоций и чувств, но для меня всегда было очевидным и само собой разумеющимся то, что когда было действительно нужно, отец непременно оказывался рядом. Конечно, я скучала по папе, но чем старше я становилась, тем реже приходило чувство одиночества. Иногда я так привыкала к частому отсутствию отца, что его появление дома вносило неприятный дискомфорт в мою устоявшуюся размеренную жизнь.

Сейчас школьные годы остались позади, и меньше чем через полгода мне исполнится восемнадцать лет. Сейчас все мои мысли были о вступительных экзаменах в университет и об обещанной отцом работе в пресс-центре нашего «Гравикорпа».

Я тогда даже не догадывалась, что мое прошлое вот-вот покажет себя в настоящем, и это сделает мое будущее совсем туманным.

Глава 1

Я закрыла за собой дверь собственной комнаты.

Решив временно попользоваться буком в кабинете отца, я случайно наткнулась на его медицинский файл.

Двадцать лет назад он перенес какую-то болезнь с труднопроизносимым названием. С тех пор он бесплоден. И ни одна попытка завести с мамой совместного ребенка не увенчалась успехом.

Но я-то есть. И мне сейчас уже семнадцать лет.

– Почему вы никогда мне не говорили?

– Пока была жива мама, она была против. Утверждала, что расскажет тебе, если ты, повзрослев, окажешься не похожа на нас. А сейчас… Если бы ты случайно не узнала и не стала бы задавать вопросы, я бы сам об этом, если честно, не вспомнил…

Мой отец, Александр Верховский, на самом деле мне не родной.

Я завалилась на кровать, уронив на подушку тяжелую голову. Накатило немного опоздавшее чувство тревоги и непонятного смятения.

– Пап, а кто был он? Ну, тот… другой мужчина?

– Знаешь, а рассказать мне тебе особо нечего, – виновато пожал плечами отец, – Знаю только, что твоя мама встретилась с ним у свежего Разрыва Завесы. Сейчас там, в пещере Силикаты, законсервированный Переход и вокруг большая Закрытая зона. Когда я познакомился с Ириной, она уже была беременна тобой. И тогда я еще не знал, что не могу иметь детей.

Я легла на бок и подтянула ноги к животу. Крепко обняла подушку.

– Па-а-а-ап, а что дальше делать будем?

– А что делать, дочь? Жить дальше будем, – усмехнулся отец, – Или тебя журналистика больше не привлекает и ты передумала поступать?

Я перевернулась на спину, положила руки под голову. То, что Верховский не участвовал в процессе моего зачатия, не меняло главного – он не перестал быть тем человеком, который любил меня, как родную дочь, и всегда был рядом. Я же, безмерно восхищаясь и уважая, любила его в ответ. Не зря говорят, отец не тот, кто родил, а тот, кто вырастил… Подобное происходит не так уж и редко…

А поступать учиться буду как и планировала на журфак. Отец, конечно, долгое время лелеял мечту, что я пойду по его стопам. Увы, разработка и создание современной техникой требовала отличного знания кибернетики, которую я не любила и, следовательно, не понимала. После нескольких попыток донести до меня хоть какие-то знания из этой области, папа махнул рукой, сказав, что моя логика и логика компьютера вряд ли когда-нибудь найдут точки соприкосновения в том количестве, которое необходимо хотя бы для рядового технического работника.

Я еще пару минут разглядывала потолок. Затем, сделав глубокий вдох, заставила себе сесть. Устало потерла висок. Приложила ладонь к пылающему лицу. Хм… теперь хотя бы есть объяснение, почему я, будучи очень похожа на маму, выросла выше ее на полголовы, сровнявшись в росте с отцом. И за цвет волос и глаза следует, видимо, тоже благодарить ТЕ гены…

Я поднялась с кровати, подошла к зеркалу. Оно продемонстрировало мне бледное и лохматое нечто с кокетливо оттененными разводами от туши глазами, лихорадочно горящими, как у безумной. Я вздохнула и взяла в руки расческу. Хм… неплохо бы отрастить волосы длиннее, тогда бы они смогли неплохо отвлекать внимание от моей угловатой, все еще подростковой фигуры, практически не обладающей ничем определенным и типично женским – всё до сих пор было такое… погранично-переходное. Хотя вот эти две белые пряди в челке, которые были у меня с рождения, добавляли моей внешности легкую оригинальность.

Возвращая себя в божеский вид, я придирчиво продолжала разглядывать себя в зеркале, потихоньку приходя в себя.

Через полчаса я уже на кухне заваривала чай, твердо решив оставить прошлое прошлому.

* * *

Александр Верховский вышел на балкон. Дрожащие от пережитого стресса пальцы никак не могли прикурить сигарету. Признаться дочери в том, что он ей не родной, оказалось слишком тяжело. Мужчина рассеяно провел рукой по своим волосам.

А ведь он всегда скептически относился к жизненным ситуациям, похожим на сюжеты плохих женских романов. И уж точно никогда не думал жениться на женщине, беременной от другого. Мало того, Александр никогда не любил детей, часто присутствие маленького ребенка в одной с ним комнате раздражало. Но познакомившись с Ириной, мужчина почему-то ни минуты не сомневался, что примет ее ребенка как родного. Это был единственный раз в жизни, когда он принял решение только на основании того, о чем ему буквально кричала собственной интуиция. Даже отсутствие хоть каких-нибудь аргументов его не остановило.

Алиса родилась на редкость здоровая и крепкая, отсутствием аппетита не страдала и спала хорошо, так что росла быстро, радуя родителей. Поэтому и Александр и Ирина не стали забрасывать любимую работу, часто оставляя дочь сначала на нянь, потом на гувернанток. Алиса же всегда росла не по возрасту рассудительной девочкой, не смотря на свою гиперактивность, была вполне уравновешенной и неконфликтной. Как только она научилась говорить, то буквально поразила умением обдумывать и описывать свою жизнь и окружающий ее мир. С детства выделяющаяся среди сверстниц серьезностью и задумчивостью, девочка рано приучила отца по-взрослому отвечать на многочисленные детские вопросы

Верховский гордился тем, что он создал и тем, что имел. Ему нравилось, что он, в отличие от многих людей его круга, никогда не швырял деньги направо и налево в погоне за показухой. Он всегда взвешивал все «за» и «против», прежде чем потратить заработанное.

Но это правило никогда не действовало в отношении Алисы.

Чужая по крови, она оказалась Верховскому родной по духу. То отношение к миру и жизнь, к которому Александр шел через собственные ошибки всю свою жизнь, в девочке было будто заложено с рождения. То редкое время, которое удавалось провести вместе, отец и дочь могли перевернуть все вверх дном, увлекаясь очередной задумкой. Они оба не признавали слово «нельзя», ценили независимость и свободу.

Высокий и подтянутый, всегда уверенный в себе Верховский сейчас чувствовал себя постаревшим сразу на добрый десяток лет. Красивое лицо посерело, обычно самоуверенный и даже слегка наглый взгляд потух, a между бровей пролегла глубокая морщина. Его до сих пор потряхивало от волнения. Только сейчас он понял, что все эти годы в нем жил черный страх, болезненный, панический, животный, истязая нервы и парализовывая мозг. С того дня как умерла жена, Алиса стала его единственным по-настоящему близким человеком, но на краю его сознания всегда скользило что-то такое, что постоянно напоминало ему о маленькой, но вполне реальной вероятности, что дочь, узнав всю правду, отвернется, и он останется один. Эти мысли Александр старался быстрее гнать от себя, но при первой же возможности они все равно возвращались, мешая по-настоящему наслаждаться жизнью. Сегодня же эти страхи уменьшились.

Верховский потушил наполовину выкуренную сигарету, вернулся в кабинет и продолжил работать.

Через год

Первая летняя сессия была закрыта, оставшись позади, и я уже какое-то время отдыхала в домиках у лесного озера в компании знакомой и не очень молодежи. Баня, свой пирс, лодка, нам даже удочки дали! И с погодой повезло! В один из вечеров мы жарили шашлыки на мангале прямо у воды, как вдруг я почувствовала сильный жар, которого у меня никогда не было. А небольшая боль в суставах и мышцах, появившаяся с утра и списанная мною на непривычно сильную физическую нагрузку, усилилась в сто крат. К тому времени, когда село солнце, меня уже не на секунду не оставляло ощущение, будто мое тело вот-вот должно разорваться пополам. Извинившись, я протиснулась через ребят с гитарой и девушек, ярко раскрашенных и возбужденных, и поднялась в свою комнату, забыв на крыльце самодельный венок из ромашек и одуванчиков.

Что было потом?

Я много раз пыталась вспомнить события той ночи, но память отказывалась мне служить, подсовывая только обрывки…

Помню, как несколько часов ворочалась в кровати, пытаясь уснуть, и как неожиданно мир закрутился водоворотом ароматов и звуков… Это были совершенно незнакомые, странные, но удивительно волнующие ощущения. Я вдруг различила сотни пронизывающих воздух запахов, это было похоже на второе зрение – я чувствовала свои вещи в шкафу, а вот два каких-то мелких зверька быстро пересекли площадку за домом, оставляя на свежескошенном газоне густой запах страха. Похожее изменение произошло со звуками – их количество увеличилось и они стали гораздо осмысленней. Я легко выделила плеск какой-то рыбешки в озере в ста метрах от моего домика, треск ночных насекомых рядом с качелями, мерное посапывание ребят в комнате этажом выше. И главное, я могла следить одновременно за каждым отдельным звуком и запахом, не смешивая и не требуя очередности.

Помню, как я посмотрела в зеркало и увидела там большую волчицу, абсолютно черную за исключением двух белых отметин на голове… Очень красивую.

Боли точно не было. Не было страха и сомнений, только понимание правильности происходящего.

Помню лес и ощущение восторга и какой-то особенной, совершенно новой свободы, и уверенность, что я буду обладать ей теперь всегда.

Помню то главное, что навсегда что-то изменило в моем осознании самой себя. Люди часто и много говорили о смысле жизни, я же просто стала его чувствовать. Чувствовать так, как чувствуют ветер или жару. Чувствовать остро и непрерывно, как вечное свойство мира, понятное всему живому, но скрытое от человека. Жаль, что для того, чтобы описать все это, я так и не смогла подобрать нужных слов…

Проснулась я на следующий день с ощущением целого букета эмоций, которые можно объединить одним понятием абсолютного счастья. В тот день, легко сложив все факты вместе, я вдруг четко и ясно осознала, что мой биологический отец явно не человек, а кто-то с той стороны Завесы. Нельзя сказать, что этот вывод поверг меня в шок – все-таки ночью в моей голове что-то бесповоротно поменялось. Правильность и поразительная уместность сложившейся картины происходящего не позволили мне удариться в банальную панику.

Все бы хорошо, если бы не одно «но» – люди и оборотни генетически не совместимы и общего потомства просто не может быть. Но вот как-то так получилось, что, вопреки всем утверждениям современной науки, есть я. Когда первая эйфория прошла, у меня появилось уйма вопросов, ответы на которые я не знала и вряд ли бы смогла найти в сети. Мысль о том, что стоит поделиться с каким-то посторонним человеком, были сразу же выброшены из головы. Я не знаю никого, кто бы настолько хорошо разбирался в оборотнячей натуре, что имел возможность принести мне ощутимую пользу. Пугало то, что, если я не буду держать язык за зубами, информация о моей инаковости утечет дальше. И наверняка у действующей власти существуют какие-нибудь специальные отделы, о существовании которых я даже не подозреваю. Несмотря на принадлежность нашей семьи к экономической элите, меня все равно попытались бы взять под контроль, разработали бы какую-нибудь специальную программу. А это было абсолютно не приемлемо. Менять реальную свободу на потенциальные знания сомнительной важности мне совсем не хотелось, поэтому мною было принято решение быть максимально осторожной, не высовываясь без особой надобности.

Видимо, той ночью я хорошенько старалась быть незамеченной, поэтому, не вызывая ненужных подозрений и лишних вопросов у приятелей, спокойно продолжала отдыхать еще целую неделю. Я с удовольствием училась пользоваться обострившимся обонянием, зрением, слухом, даже когда проводила время с друзьями, а не бегала, обернувшись, по лесу. В остальном же, будучи человеком, никаких суперменских сил и способностей я за собой не замечала. Через несколько дней я стала постоянно ощущать в себе эту новую, успевшую стать родной силу, которая приятно будоражила, но не провоцировала на безумства.

Вернувшись домой, я весь вечер наблюдала за отцом, раздумывая рассказать ему или нет. С каждой минутой во мне крепла уверенность, что подобное не сможет никогда вписаться в его жизнь и моя тайна останется только моей. Тем более острой необходимости откровенничать у меня не было…

Так моя жизнь оказалась разделенной на две никак не связанные между собой части. Внешне неотличимые для взгляда окружающих, они не были связаны общей логикой и преемственностью. Одна жизнь была уютной и предсказуемой жизнью благополучной девушки, принадлежащей к «золотой молодежи» столицы. Но сейчас для новой меня все, что было раньше, казалось длинным болезненным сном, скучным и мутным. И проснуться для меня было величайшим облегчением.

Глава 2

Еще через шесть лет

Сладко потянувшись, я засунула поглубже желание переставить будильник еще на десять минут и нехотя покинула постель. Все-таки шесть утра не самое подходящее время, чтобы начать вторник. Полчаса, проведенные в родной ванной, помогли скинуть остатки сна. Бодро прошлепав босыми ногами на кухню, я заправила кофеварку и под ее мерное гудение направилась в гардеробную.

Так, где же это все у меня…

Вполне сносные джинсы, футболка с принтом, кроссовки нашлись достаточно быстро. Длинные волосы быстро собрала в высокий хвост волос, челку смахнула на бок. Мельком кинув взгляд на две белые пряди в челке, ярко выделяющиеся на фоне черных волос, мне вспоминались мои попытки закрасить эти свои «особые приметы», но те оказали достойное сопротивление стойкому окрашиванию. После нескольких неудачных попыток я оставила эту затею в покое, смирившись с правом моих волос на индивидуальность.

Быстренько слепив бутерброды в количестве шести штук и добавив в кофе больше молока, я с чувством исполненного долга кулем свалилась в любимое кресло. Не отрываясь от завтрака, я так увлеклась одновременным чтением почты, что когда в следующий раз обратила внимание на время, то поняла – быть мне сегодня опоздавшей, как не крути. Осознав этот факт, дальнейшую спешку я посчитала делом бесперспективным, при всем желании я подъехать в офис вовремя не успею, только испорчу утро. Я спокойно допила кофе, собралась, включила систему влажной уборки и покинула родную квартиру обычным шагом, направляясь в сторону гаража.

Просыпающийся город звучал по-деловому суетливо, и я, выкинув все из головы, получила удовольствие, с легкостью выжимая из своего новенького мотограва приличную скорость. Слава богу, проблема с московскими пробками ушла в прошлое еще несколько лет назад – дороги гравитационному транспорту не нужны. Хотя и на самих городских улицах заторов тоже уже давно нет – сейчас редко кто пользуется для передвижения старыми автомобилями, оснащенными двигателями внутреннего сгорания. Такие машины, увы, не могут работать без топлива, а нефти и газа на Земле осталось катастрофически мало, следовательно, цены на бензин уже достигли заоблачных высот, сделав путешествие на раритете заранее нерентабельным.

Размышляя о том, как же все-таки замечательно, что именно наша семья держит монополию на производство любой грави-техники, я не заметила, как добралась до офисного здания, где на восемнадцатом этаже была расположена редакция «Еженедельной газеты». Через пару минут я уже двигалась по лабиринтам подземной служебной парковки в поисках свободного места поближе к лифтам, и искренне радовалась, что для меня посещение офиса обязательно только раз в неделю, когда главный редактор проводит традиционные планерки, на которой присутствуют все, кроме уборщицы и секретаря, бдящего в приемной. Поэтому по вторникам атмосфера в редакции напоминает ту, которая воцаряется в доброй половине российских домов перед самым новым годом – все причесываются, душатся, перетаскивают что-то с места на место и с увлечением сплетничают в ожидании, когда же все уже начнется. Но сегодня, когда я, непростительно опоздав, открыла дверь и вошла в приемную, вокруг уже было тихо, только Света, наш секретарь и завхоз в одном лице, была на своем рабочем месте.

– Алиса, привет! – слишком громко вскрикнула Светлана, когда скрипнувшая дверь, выдав мое присутствие, отвлекла ее от одной из социальных сетей – Не хорошо опаздывать! Профессионалы должны ценить время друг друга.

От неожиданного Светочкиного вопля я чуть не уронила вешалку-треногу, на которую секунду назад пристраивала куртку и шлем.

– Профессионалы в первую очередь должны заниматься своим делом! – не здороваясь, огрызнулась я.

Возможно, это было не особенно любезно, а может даже и грубо, но зато очень действенно – я не люблю, когда лезут с поучениями под руку, особенно это касается тех, кто не имеет никакого морального права меня поучать. Тем более недалекая и любящая сплетни Света мне и так стойко не нравилась, что я в целях экономии личного времени даже не собиралась через силу ей улыбаться, чтобы не дай бог не показаться невежливой. Я еще несколько лет назад поняла, что имел в виду мой отец, когда говорил, что очень глупо ценить постоянно меняющееся мнение других о себе. Именно тогда проявилась моя способность определять по запаху истинные эмоции собеседника, и до меня дошло, как легко может быть использовано мое желание подать себя в лучшем виде перед всем светом. Мне не понадобилось много времени, чтобы научиться пресекать попытки общаться по-дружески со мной исключительно как с наследницей «Гравикорпа», забывая о том, что я, в первую очередь, человек.

– Все уже собрались в конференц-зале, – оскорблено сжав губы в тонкую линию, уже вежливо добавила девушка. Хм… пусть мои методы трудно назвать гуманными, но они были на редкость эффективны. Не хочу, чтобы на мой счет такие вот Светочки строили какие-нибудь иллюзии.

– Сделай мне кофе, – бросила я обиженной секретарше и, не дожидаясь ответа, прошла мимо нее в непрозрачные стекленные двери с отделкой из настоящего дерева.

Мои коллеги, вооруженные кто планшетом, кто, следуя новой моде, бумажным ежедневником, уже расположились вокруг большого длинного стола. Кто-то тихо переговаривался с соседом, кто-то повис на телефоне, а кто-то просто дремал. Начальство еще не прибыло.

Поздоровавшись со всеми одновременно и отдельно с ведущей колонки о моде и стиле Татьяной Каган, с которой я познакомилась на первом курсе и которую еще с тех времен считала своим другом, я села на свое место и взяла лежавший на столе наш последний номер, уже сегодня с утра поступивший в продажу. «Еженедельная газета» как всегда была политкорректна и, как и любое хорошее современное печатное издание, говорила обо всем на свете, кроме по-настоящему важной правды, сообщая какую-то околофинансовую и околополитическую информацию, отдельно и подробно отчитываясь о любых событиях, в которых принимали участие оборотни, а так же обещая дождь, ветер и новые жертвы. Последняя страница гласила о пропаже восьми студенток, прилагая фотографии и описание внешних данных вплоть до размера обуви. Несмотря на участившиеся в этом месяце бесследные исчезновения людей, родители этих девушек не стали бить тревогу сразу, приняв это за очередной молодежный загул. Явились они в полицию только через три дня с момента их пропажи. В поисках были задействованы все отделения полиции. Пока результатов нет. Отбросив газету, я коротким кивком поблагодарила Светочку за оперативно приготовленную утреннюю дозу кофе и, медленно размешивая сахар, еще раз прокрутила в голове почитанное. Сделала глоток. Напиток оказался крепким и чересчур горячим. Продолжив манипуляции с перемешиванием, я неожиданно пришла к простому выводу, что уж оборотни с их обостренными чувствами могли бы разобраться с пропажей людей. Если бы, конечно, действительно хотели помочь настолько, насколько сильно убеждают нас в собственной симпатии к людям. Съездить что ли мне на место преступления… И самой любопытно, и статья бы получилась неплохая. Но об этом я решила подумать позже, так как в дверях показалась наш главный редактор, которая принесла в наше еще не до конца проснувшееся общество ощущение скорости и чрезмерной деловитости, суетясь так стремительно, как позволяли обтягивающая юбка платинового цвета и головокружительные каблуки. Этой миниатюрной женщине с короткострижеными волосами агрессивного красного цвета родители дали имя Наталия, но она упорно представляется Эмилией. Сразу же за ней появился высокий светловолосый молодой мужчина в строгом и явно дорогом костюме. Не задерживаясь, незнакомец прошел к столу и сел в кресло главного редактора.

– Здравствуйте. Меня зовут Всеслав Андреевич Одинцов. С сегодняшнего дня я новый владелец «Еженедельных новостей» – с ходу начал, как выяснилось, новоиспеченный хозяин газеты, потом сделал небольшую паузу, чтобы, не улыбнувшись, внимательно просканировать нас глазами, – В вашей работе пока ничего не изменится, будете продолжать трудиться под руководством Эмилии. Сейчас я предлагаю обсудить возможные изменения в концепции газеты и познакомиться. Итак…

Ну, ничего себе, на планерку пришли! И ведь даже не предупредили, поставили перед фактом и все!

А он ничего так, симпатичный. Но лицо высокомерное. Впрочем, я бы удивилась, если бы было иначе – он не может в первый день не смотреть на нас свысока. Допустит сейчас с нами мягкость, так потом не успеет оглянуться, как вся редакция заберется ему на шею. Вот и сидит он весь такой твердый. Собранный. Недовольный. Серо-голубые глазища прям сверлят, а не глядят. Только пасмурный какой-то… Утро с таким каменным лицом лучше не начинать.

Черт! Черт! Черт! Что-то неуловимо знакомое… Конечно, же! Это же сын Андрея Одинцова. И мой несостоявшийся жених. Я ведь даже заметить не успела, как после того конфликта прошло уже почти два года…

– Я вас услышала, – откинувшись в кресле, я приложила тыльную сторону ладони ко лбу в слабой надежде, что у меня на самом деле жар и этот разговор просто мне привиделся в бреду, – Мне все это не интересно, я в этом участвовать не буду.

Эта фраза предназначалась сидящим напротив меня отцу и его другу и партнеру по бизнесу Андрею Одинцову, который возглавлял оборонную систему страны и являлся владельцем нескольких крупных компаний. Хотя сейчас держать оборону пришлось мне.

– Ты оказываешься?! Но почему?! – папа хмурился и явно был недоволен.

– Хотя бы потому, что вы так и не назвали ни одной разумной причины, чтобы я могла согласиться. А ведь я хочу жить. И жить хорошо! Весело! В свое удовольствие! Мне больше нравиться идея самой выбирать, с кем и в каком качестве общаться, а не чахнуть от того, что почему-то вынуждена жить рядом с чужим мужчиной и жаловаться врачам на рано расшатанную нервную систему.

Верховский посмотрел на меня с удивлением, на мгновение мне даже показалось, что я смогла его убедить. Но, увы…

– Я бы не советовал тебе продолжать разговор именно так, – на миг его лицо показалось мне совершенно чужим, незнакомым.

– А я не слушаюсь советов, которые мне не нужны! И не вижу никакого смысла продолжать обсуждать эту тему, – мне не осталось не следа прежних ярости или бешенства, о себе давала знать лишь усталость, – Надеюсь, что не обижу вас, если попрошу оставить меня? Я хочу побыть в одиночестве – видимо, это утро не создано для компании.

Причем тогда мне ничего не предлагали, а просто поставили перед фактом, что я выйду замуж за сына Одинцова. Даже для порядка потенциального жениха с собой не привезли, которого я где-то когда-то раньше видела (во всяком случае, меня убеждали в нашем с ним личном знакомстве), но, видимо, он оказался мне настолько не интересен, что я благополучно о нем забыла. В принципе, я могу в какой-то мере понять желание отца пристроить меня замуж – когда у тебя одна-единственная дочь, которая к тому же живет в такое время, когда всем все можно, поневоле станешь истеричным. Да, понять могу. Но не хочу. Хотя и ссориться не люблю. Поэтому я пыталась ровным голосом объяснить, что сейчас не средневековье и юридически грамотные договора намного теснее и надежней связывают две компании, чем такие псевдосемейные отношения. Я ведь пока не готова к браку – мои крайне редкие романы были всегда скоротечны и никогда не переходили во что-то большее, чем просто секс. Мужчины, с которыми я была близка, были сексуальны, умны, не лишены чувства юмора и по-своему увлекали меня на какое-то время. Я была уверена в искренности мужских чувств (спасибо за это моему чудо-носу), но сама никогда не любила. Если дело доходило до постели, то он доставлял удовольствием мне, я доставляла удовольствие ему, секс у нас получался достойный, и я могла бы, сильно не заморачиваясь, считать наши отношения вполне зрелыми и гармоничными, ведь я тоже читаю «Космополитен». Но на деле, проведя с мужчиной какое-то время вместе, вскоре я была готова плеваться от его пресности. Я допускаю, что когда-нибудь у меня будут муж и дети, но пока только получались честные и здоровые отношения, основанные на половом влечении. Какой тут брак?! Отец же, привыкший все важные решения принимать сам, не захотел меня даже нормально выслушать. Я, естественно, не привыкшая к подобному, взбрыкнула. Тогда случилась наша самая крупная ссора, после которой я вдруг поняла, что на самом деле у меня нет ни метра свободного пространства, где я в любое время могла бы найти личное одиночество и отстраненность, в том числе и по отношению к отцу. Поэтому, вспомнив о маленькой трехкомнатной квартире, которую оставила мне бабушка со стороны матери, я быстренько переехала, не обращая внимания на укоризненные взгляды Верховского. Это был уже МОЙ дом.

После той ссоры мы с папой какое-то время толком не общались, встречаясь только в офисе «Гравикорпа», где я и сейчас появляюсь достаточно часто, решая что-то то в пресс-центре, то в благотворительной фонде, работу которых курирую уже третий год. Отец, кстати, быстро отошел, поняв несостоятельность матримониальных планов относительно родной дочери. Я тоже обижалась недолго и уже скоро захотела помириться. Но что мне, что Верховскому сделать первый шаг мешала чертова гордость. Только через пару месяцев разговор по душам в его кабинете в компании двух бутылок французского коньяка позволили нашим отношениям начать понемногу теплеть. С тех пор у нас с папой жесткая договорённость, что в мои личные дела он не встревает до тех пор, пока я не захочу с ним поделиться сама.