Текст книги "Мадрид и Толедо"

Автор книги: Елена Грицак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Эскориал

…Во искупление вины построил Филипп II дворец, подобного которому не видывал свет.

Л. Фейхтвангер

Трудно представить нечто более не соответствующее реальной жизни, чем помпезный стиль правления Филиппа II. У многих, кто жил в одно время с этим королем, складывалось впечатление, что «на яркое платье Испании надели тяжелый, холодный рыцарский панцирь». В эпоху безудержного деспотизма и лишь внешнего могущества империи монархическая власть была особенно крепка. Тем не менее творческие силы общества не смогли подавить ни король, ни инквизиция, ни растущая нищета. В отличие от политики испанская культура во второй половине XVI века стремительно развивалась и обретала своеобразие, доказательством чему является великолепный архитектурно-исторический ансамбль под названием Эскориал.

Храм Святого Лаврентия

Решив построить замок недалеко от столицы, Филипп II мечтал провести остаток жизни наедине с собой и Богом. Кроме того, королю требовалась выполнить волю отца, завещавшего устроить достойную усыпальницу себе, королеве и последующим монархам из рода Габсбургов. Поводом к началу строительства послужила битва при Сен-Кантене. Разбив французскую армию, испанцы разграбили город и по неведению разрушили монастырь святого Лаврентия, родившегося в Арагоне и потому особенно почитавшегося соотечественниками. Филипп не успел повлиять на события, но, узнав о вандализме своих солдат, пообещал воздвигнуть новый храм. Считается, что патрон разрушенной обители в III веке служил архидиаконом у епископа римского Сикста, заслужив народную любовь не столько праведной жизнью, сколько жестокой смертью: святой Лаврентий был зажарен на решетке по приказу императора Валериана. Осквернение храма стало первой, но отнюдь не единственной причиной строительства загородного дворца.

Второе обстоятельство заключалось в характере короля – нелюдимой, мистически настроенной личности, тяготившейся жизнью в шумной столице. По словам Хосе Сигуэнса, автора «Истории ордена Святого Иеронима», а впоследствии хранителя королевской библиотеки, «Филипп давно хотел удалиться от своего двора в то место, которое помогло бы его душе устремиться к благочестивым мыслям, к чему он имел большую склонность». Сооружение Эскориала имело и более широкое значение. У испанских королей постепенно зрела мысль о создании резиденции, которая воплотила бы мысль о мощи испанской монархии.

Начиная со времен правления Карла V этот образ понемногу, хотя и не всегда удачно, воплощался в памятниках зодчества. В перестроенном мадридском алькасаре появились черты строгой парадности, но садовые павильоны, как и весь ансамбль в целом, сохранили мавританский колорит. Остались следы ненужной изысканности, напоминавшей о желании наслаждаться жизнью. Задолго до отделки стало ясно, что новая архитектура не вписывалась в рамки арабских традиций, поэтому сама затея дополнить старинный ансамбль дворцом иного стиля показалась неудачной: здание так и не было достроено. Однако в образе подобного сооружения в Гранаде явственно звучала идея державной мощи, вполне отвечавшая духу времени. Именно этот замысел осознал и сумел воплотить в Эскориале Филипп II.

Выбирая место для будущей резиденции, «король искал пейзаж, благоприятный для религиозных раздумий, способствовавший возвышению души». Таковой нашелся к северо-западу от Мадрида, в долине реки Мансанарес. Именно здесь, недалеко от селения Эль Эскориал, появился одноименный замок, объединивший в себе храм в честь святого и королевское жилище со склепом покойных императоров.

Испанское слово «escoria» означает «шлак»; отсюда произошло название как селения, так и самого архитектурного ансамбля. Комиссия отметила весьма благоприятные климатические условия местности на южных склонах ближайших к столице гор, большое количество чистых источников, но главным аргументом в пользу строительства оказались залежи светлого гранита, как нельзя лучше подходившего для дворца. Здешний ландшафт действительно вызывает мысли о вечности. На темном фоне горной цепи Сьерра-Гвадаррама комплекс зданий выглядит огромной глыбой, застывшей в суровом благочестивом великолепии. Все заключенные в нем постройки рассчитывались на века. Внешний эффект и долговечность обеспечивал материал – очень прочный гранит светло-серого цвета.

Алонсо Санчес Коэльо. Портрет Филиппа II

В старину по мере продвижения к Эскориалу путешественник погружался в атмосферу возвышенной красоты. От берегов реки начинался плавный подъем, затем становились видны каменистые откосы, бурая земля, нагромождения камней, кустарники и редко стоящие сосны. По пути встречались красные черепичные крыши сельских домов, в одном из которых во время строительства Эскориала часто останавливался Филипп II.

После возделанных участков начинались дубовые рощи, а за вторым подъемом открывался эффектный вид на замок: грандиозный амфитеатр серых скал и безупречный в своей правильности прямоугольник ансамбля у подножия.

Северный фасад Эскориала

Совсем иначе виделся Эскориал с севера. От горных склонов он представал безлюдным городом, раскинувшимся в огромной, залитой солнечным светом долине. Взору открывались бесконечные просторы, цепи сиренево-синих гор, чистое небо – беспредельный прекрасный мир, который не может затмить даже самая величественная архитектура. Впрочем, для создания этого мира создателям Эскориала потребовалось найти для дворца особые образные формы.

Конструкция основного здания символизировала орудие пытки, ускорившие переход святого Лаврентия в мир иной. Массивный четырехугольный дворец походил на перевернутую решетку, на которой он был зажарен: четыре угловые башни означали ножки, а несколько выступающий дом инфантов – ручку. Начавшееся в 1563 году строительство велось около 20 лет под непосредственным контролем Филиппа. Обычно медлительный, здесь король с исключительной быстротой решал текущие вопросы, лично утверждал все чертежи. Он непрестанно интересовался тем, как продвигаются дела, требовал подробных докладов, наблюдая за ходом работ со скалы, где стояло так называемое кресло короля. Назначенный им начальник стройки, монах ордена иеронимитов Антонио де Вильякастина, к счастью, оказался хорошим организатором. К возведению дворца привлекались рабочие из всех районов Испании; участвовали в строительстве и другие страны Европы. Из дальних уголков страны доставлялись сосновый лес, мрамор, кованые решетки, церковная утварь, кресты, светильники, ткани, вышивки. Испанские колонисты в Америке поставляли золото, ценные породы дерева и строевой лес.

Зодчие использовали мрамор всевозможных оттенков, от белого, добытого в Филабресских горах, до темно-коричневого и красноватого, привозимого из Гранады. Из каменоломен Бурго де Осма поставлялся зеленый поделочный камень яшма. В проектировании и строительных работах участвовали именитые зодчие не только Испании, но и Фландрии, Флоренции, Милана.

Создание столь грандиозного комплекса трудно назвать прихотью скучающего владыки. Эскориал явился своеобразным символом абсолютизма, точно так же, как, например, Уайтхолл в Лондоне или французский Версаль, выросший в предместье Парижа столетие спустя. Величественный дворец стал воплощением высокой идеи, поэтому его создание было так важно и для короля, и для государства.

Первый архитектор Эскориала принадлежал к поколению испанских мастеров, чье творчество сформировалось под влиянием идей итальянского Высокого Возрождения. Хуан Батиста де Толедо учился в Италии, где долго работал, внеся лепту в создание купола собора Святого Петра в Риме. В 1559 году король призвал мастера ко двору, и тот быстро выдвинулся, получив звание придворного архитектора, а с ними большое количество заказов, в том числе весьма ответственных. Впрочем, работа над новой резиденцией принесла Хуану де Толедо немало огорчений. Вначале он представил заказчику план, изначальный макет и полный проект ансамбля. По замыслу, ансамблю надлежало объединить в себе монастырь, пантеон и королевский дворец. Однако использование ренессансной пластической концепции в декоре вызвало недовольство короля, и проект перешел на рассмотрение флорентийских академиков, высказавших суровую критику в адрес автора.

К сожалению, идеи Хуана де Толедо не соответствовали ни вкусам Филиппа, ни духу времени. После его смерти в 1567 году строительство возглавил Хуан де Эррера – ученик, хотя и не последователь покойного зодчего, ставший истинным создателем Эскориала. Уроженец Астурии, сын небогатого крестьянина из селения Мобельян, он прошел сложный путь от солдата до королевского архитектора. Узнав тяготы жизни, мастер строил свою судьбу исходя из потребности новых знаний и тяги к творчеству. Увлекающийся, эмоциональный, талантливый Эррера был ревностным поклонником всего, что относилось к Ренессансу. Получив прекрасное философское и гуманитарное образование в Вальядолидском университете, он увлекся зодчеством. Во время изучения архитектуры любимый предмет сочетался с точными науками, прежде всего с математикой. Именно он является автором популярного в свое время теоретического трактата «Размышление о фигуре куба».

Обладая аналитическим складом ума, Эррера уже в молодости был признанным теоретиком. В практической деятельности зодчий обнаружил себя новатором, обогатившим технику строительства дворца интересными изобретениями. Учитывая стремление короля к простоте и строгости, он существенно изменил план Хуана де Толедо, подчинив сооружение новой, единой образной системе. Гармония силуэта и пространственной композиции комплекса была достигнута после того, как здание увеличилось в ширину, удвоилось число его этажей, а фасады соединились общим карнизом.

Южный фасад Эскориала

Главное здание представляет собой гигантский прямоугольник со сторонами 208 и 162 м. Рассеченный основной осью с запада на восток, дворец монотонно тянется до восточной части, где зодчий оставил выступ – ручку решетки, то есть королевские покои. Расположение зданий и внутренних дворов в каждом из отсеков подчинено основному принципу деления плана на правильные прямоугольные части. Завершает ансамбль купол собора Святого Лаврентия.

По углам прямоугольника находятся четыре башни, каждая высотой 56 м. В плане Эскориал имеет большое сходство с алькасарами, которыми так гордятся испанцы. Кроме того, специалисты могут отметить в нем черты архитектуры госпиталей с их четким симметричным планом в виде креста, особой системой замкнутых дворов и обходных галерей. Вместе с куполами собора все эти элементы придают сооружению структурное единство, чем мог бы гордиться создатель Эскориала.

Творение Филиппа является первым в истории испанского зодчества образцом архитектурного ансамбля. Правда, ему предшествовала Альгамбра, но та строилась в арабской традиции, то есть представляла собой чисто светскую постройку в виде куба, с внутренним двором в качестве центра архитектурной композиции. В Эскориале уже при взгляде издалека возникает тема монастыря. Основным элементом во всей объемно-пространственной композиции является собор, возвышающийся над стенами гранитного прямоугольника. Стены грандиозного сооружения, дополненные угловыми башнями, действительно имеют сходство с монастырскими укреплениями. Главный западный вход напоминает фасад церкви и тем самым задает тон ансамблю, подчеркивая не светский, а культовый характер сооружения.

Через три века после начала строительства Эскориал практически утратил значение оплота монархии. Став памятником мистицизму прошлого, он еще не успел превратиться в музей, посещался редкими гостями, оставлявшими в своих дневниках интересные записи. Так, русский географ Пётр Чихачев упоминал о челюстях кита, висевших на стене дворца со стороны парадного входа. По слухам, животное поймали рыбаки Валенсии в 1574 году, а причина размещения его зубов в королевской резиденции осталась тайной. Предполагается, что существовало поверье, согласно которому, мощь кита передавалась тому, кто владел хотя бы частью гигантского скелета.

Западный портал Эскориала

Двор евангелистов

По традиции замок вписан в пейзаж, но архитектор захотел визуально подчинить окружающий мир своему творению, поэтому в данном случае нельзя говорить о единении с природой. В соответствии с монашеским восприятием мира здесь естество изолировано и удалено от человека. Первый архитектор Эскориала планировал устроить во внутренних дворах пышные цветники, похожие, по его словам, на «прекрасные турецкие ковры». В проекте Хуана де Эрреры этот замысел не претерпел значительных изменений. Филипп II очень любил цветы, и во времена его проживания в Эскориале один из дворов был украшен прекрасными цветниками. Композиции из растений не противоречили общему стилю ансамбля. Четкие геометрические контуры имели газоны, низкие бассейны и кустарники, которым монахи придавали форму шара или пирамиды.

Самый большой и наиболее совершенный с архитектурной точки зрения Двор евангелистов в старину располагал изящной открытой аркадой и в те времена был настоящим монастырским патио. Примыкающий к монастырю и собору, он представлял собой участок квадратной формы, окруженный двухъярусной галереей, обрамленной снизу полуколоннами дорического ордера. Верхний ярус украшали ионические полуколонны. Оба уровня разделялись широкими горизонталями архитрава, зрительно объединяясь общим карнизом с балюстрадой. Когда аркаду замуровали, на месте широких проемов остались небольшие просветы с решетками, через которые проникал слабый свет. Более удобная для пользования, в таком виде галерея усилила впечатление замкнутости некогда светлого и уютного, несмотря на размеры, Двора евангелистов. Свое название он получил от одноименного колодца, устроенного в центре площадки по подобию храма. Миниатюрная церковь была увенчана куполом со световым фонарем и обрамлена балюстрадой. В нишах невысоких стенок постройки размещались статуи Матфея, Луки, Марка, Иоанна работы скульптора Хуана Монегро.

По Галерее выздоравливающих некогда прогуливались окрепшие после болезни монахи. С нее открывался вид на партер, тянувшийся вдоль всего фасада и обрамленный низкими боскетами (от фр. bosquet), как французы называли посаженную в декоративных целях густую группу кустов, выстриженных в виде ровных стенок. Внизу находилась площадь с невысоким гладким парапетом, выложенная каменными плитами. Уровнем ниже располагались бассейн прямоугольной формы и большой, вытянутый в длину плодовый сад. В юго-западном углу размещался монастырский госпиталь. Выходя из больницы на галерею, обитатели монастыря могли любоваться величественной, уходящей в бесконечность перспективой дворцового ансамбля.

Двор царей

Так называемый Двор царей – самый большой двор в Эскориале – выглядит гораздо меньше, чем в действительности. Эффект уменьшения размеров вкупе с впечатлением замкнутости создают высокие здания, обрамляющие участок со всех сторон. Помимо собора, в этом дворе располагаются четырехэтажная семинария и похожие по виду кельи монахов. Сегодня все постройки покрыты шиферной кровлей и объединены общим карнизом.

Следуя от портала к собору, посетитель невольно останавливается перед шестью дорическими полуколоннами и тремя арочными проемами. Рассматривая верхнюю часть скульптурной композиции, трудно не заметить гладкий аттик фронтона, который служит фоном для статуй царей Иудеи. Ветхозаветные монархи держат в руках инструменты, с помощью которых был построен Иерусалимский храм. Иосафат изображен с топором, Езекия – с тараном, Манасия – с отвесом, Соломон – с книгами, Давид – с арфой и мечом. Установленные на высокие постаменты изваяния принадлежат резцу испанского скульптора Хуана Батисты Монегро. При создании туловищ ваятель работал с гранитом, сделав головы и руки из белого мрамора, а короны и скипетры – из бронзы с позолотой. Фигуры облачены в развевающиеся одеяния и выглядят очень эффектно на фоне четких архитектурных форм.

Со времен Филиппа II Эскориал являлся воплощением христианских традиций. Он стал для испанцев тем, чем был храм Соломона для людей, почитавших Ветхий завет. Внешний вид замка считался в Испании смелым новаторством. Современники восхищались мастерством архитектора, точно уловившего дух своего времени, глубоко осмыслившего его идеалы. Личность Хуана де Эрреры, талантливого зодчего, вдумчивого математика, сочетавшего в себе строгую дисциплину военного с выдержкой и бесстрастностью придворного, наложила заметный отпечаток на сооруженный им ансамбль.

Купол собора Святого Лаврентия

Творчество создателя Эскориала определило появление своеобразного стилевого направления в испанском искусстве: популярная в XVI–XVIII веках манера десорноментадо («безорнаментальность») иначе называется по имени создателя эрререско.

Хуан де Эррера нашел удачное соотношение между куполом собора и угловыми башнями, сильно вытянутыми вдоль фасада. Необыкновенно выразительны стены пятиэтажных фасадов – гладкие, плоские, словно уходящие в бесконечность. Их лаконичный декор создает впечатление общего движения. Ощущению единого ритма способствуют часто расположенные окна и горизонтальные тяги, которые являются не украшением, а необходимым элементом общей композиции.

Все постройки Эскориала выдержаны в едином монументальном стиле и включены в строгую геометрическую систему ансамбля. Комплекс в долине Мансанарес пронизан духом математической логики, определяющей некую музыкальность его пропорций. Детали и формы сведены к простым геометрическим телам – шару и кубу, что заставляет думать об Эскориале как о музыке, застывшей и одновременно звучащей по-испански гордо.

Обитель предков

Впечатление об Эскориале только как об укрепленном монастыре не может быть полным. Его мощные стены разделены на этажи со множеством окон и потому почти не напоминают о тяжеловесных укреплениях времен Средневековья. Замок был задуман как монастырь и одновременно резиденция испанских монархов, поэтому должен был подавлять своей роскошью. Немаловажную роль в эффектном облике королевского дворца сыграл гранит. Эскориал заключает в себе множество образов этого камня: ощущение твердости, непоколебимой мощи, бессмертия, вечности и вместе с тем преграды, подавления, могильного знака, символа смерти.

Строители хорошо знали особенности гранита и, может быть, любили этот камень, поскольку очень умело использовали его свойства. Твердый, неподатливый материал, действительно труден при обработке мелких деталей, но в законченном виде прекрасно сохраняет свои лучшие характеристики. Великолепно смотрятся большие гранитные плоскости с резко подчеркнутыми гранями. Изначально камень Эскориала имел светло-серый цвет с серебристым оттенком. С течением времени дворец снаружи стал выглядеть желтоватым, а внутри по-прежнему сиял первозданными тонами.

Любое архитектурное сооружение, большое или малое, знаменитое или малоизвестное, включается в окружающий пейзаж, становясь его частью. Все постройки Эскориала сложены из прямоугольных блоков, причем их обработка велась невдалеке от строительства, в местных каменоломнях. Способы отделки и крепления, изобретенные Хуаном де Эррера, способствовали тому, что здание кажется сложенным из цельного камня. Однако это впечатление не вводит в заблуждение ни специалистов, ни обычных зрителей, понимающих, что мнимая монолитность является результатом кропотливого труда. Замок по цвету, материалу и форме перекликается со скалами Сьерра-Гвадаррамы. Причудливо громоздящиеся горы светло-серого гранита, не тронутые рукой человека, создают контраст, который еще сильнее подчеркивает искусство строителей.

Королевский дворец с четырьмя парадными залами и жилыми комнатами примыкает к собору Святого Лаврентия. Личные покои монарха находились с восточной стороны, за апсидой храма, занимая выступ, похожий на ручку решетки. Здесь Филипп II провел остаток жизни в уединении и спокойствии, но после него в Эскориале уже никто не жил постоянно. Сооружение громоздкое, мрачное, не подходящее для обитания человека, угнетало своим суровым величием всех, кто вынужден был проводить в его стенах даже недолгий срок.

Строгий придворный устав требовал, чтобы владыки Испании проводили в каждом из своих замков точно установленное время. В течение 9 недель пребывания в Эскориале короли должны были посещать здешний собор, чтобы помолиться и навестить усопших предков.

Перед спуском в склеп королю в одиночестве следовало прошествовать мимо статуй царей Иудеи. В тот момент перед ним распахивались двери, открывавшиеся только перед лицами королевского звания, неважно, живыми или мертвыми. Человек чувствовал себя неуютно среди величественной гармонии линий и, безусловно, казался карликом в огромном храме с куполом, отнесенным на головокружительную высоту. По лестнице, отделанной мрамором темного цвета, он спускался в Пантеон инфантов – усыпальницу принцев, принцесс и тех королевских жен, чьи дети не взошли на престол. Дальнейший путь лежал в следующий нижний уровень, куда вели широкие гранитные ступени. Восьмиугольный Пантеон королей долгое время считался самой роскошной усыпальницей Европы. Стены склепа были облицованы яшмой и черным мрамором, таинственно мерцавшим в свете позолоченных фонарей.

Скорбную красоту создал итальянский архитектор Джованни Баттиста Крещенцо, который предпочитал стиль раннего барокко. Массивные бронзовые саркофаги на золотых львиных лапах были расставлены в соответствии с уставом. Каждый из четырех уровней ниш отмечен мраморным столбиком с вырезанными именами погребенных: Карл V, Филипп II, Филипп III, Филипп IV, Карл II, Карл III, Изабелла, Анна, Маргарита, Елизавета Бурбон.

Патриарх царственного семейства покоился под стеклянной крышкой гроба. Посетители конца XIX века видели уже не могучего властителя, а жалкое ссохшееся тело, почему-то обнаженное, покрытое кожей, как старым пергаментом. Саван прикрывал труп только до пояса. В то время еще можно было рассмотреть лицо Карла V с ввалившимися веками и ноздрями, с клочками рыжих волос на торчащих скулах.

Пантеон королей располагался точно под алтарем главной капеллы, то есть так, что поднимавший гостию священник стоял над усопшими и короли становились причастными к благодати. Выполненные в строгом готическом стиле литеры обозначали имена покойников. Рядом с заполненными гробами дожидались владельцев пустые, предназначенные для здравствующего короля и его супруги. Можно представить, какие ощущения испытывал человек, видя собственный гроб. Однако этикет требовал от монарха находиться в склепе не менее 5 минут, и предписание всегда исполнялось.

Останки монархов прибыли в новую резиденцию со всех концов Испании и несколько лет теснились в старой церкви, поскольку Пантеон при жизни Филиппа II не был завершен. Его заселение состоялось почти столетие спустя, в пору правления Филиппа IV, внука основателя Эскориала.

Интерьер собора Эскориала так же необычен, как и внешний вид. В огромном трехнефном пространстве сразу бросаются в глаза боковые двухъярусные ободы и почти не заметны погруженные в сумрак 44 алтарные капеллы. Первые прихожане удивлялись слишком низкому нартексу, расположенному на высоте, равной половине высоты храма. Над его сводом были устроены хоры – места для духовенства и монахов с сиденьями из ценных пород дерева. На просторном аналое даже сегодня раскрыты требники, иллюстрированные готическими виньетками, и раскрашенные ноты для храмового пения. С потолка спускается люстра с подвесками из горного хрусталя.

Интерьер собора Святого Лаврентия

Испанские храмы по традиции были богато убраны и тесно заставлены. В настоящее время помещения собора Святого Лаврентия свободны от мелких предметов, но в старину здесь находилось много церковной утвари. Среди богатых рак и резных ковчегов своеобразием замысла выделялась ваза цилиндрической формы с золотой рукой, словно выходящей из ее тулова. В залах Эскориала царит гранит – гладкий, светло-серого цвета, прекрасно отшлифованный. Свод, опирающийся на пилястры, украшен фресками работы Луки Джордано. Пилястры подчеркивают устремленность архитектурных деталей ввысь. Сферический купол поддерживают огромные каменные столбы с мощными арками. Свод сложен из гладко отесанных квадров, а через фонарь внутрь проникает ровный свет. В основу отделки легли принципы дорического ордера, отличающегося строгостью и торжественностью. Цветовое решение интерьера метко выразил поэт К. Х. Аспар, назвав избранную зодчим палитру «белой ясностью». Впрочем, архитектор выбрал два цвета: мрачно-серый для стен и белоснежный со светло-серым для пола.

Продольная ось, рассекающая комплекс с запада на восток, проходит внутри собора, ведет к главной капелле и невидимо пересекает алтарь. Филиппу II хотел видеть в нем глубинный смысл собора, его главную мысль, ведь Эскориалу надлежало стать оплотом католицизма. В связи с этим сакральное место храма не только олицетворяло христианское таинство, но и приобретало значение духовного центра ансамбля.

Особую роль в архитектуре алтаря играет ретабло – обрамленное гранитными стенами трехъярусное сооружение с фронтоном. Поднимаясь на 30-метровую высоту, оно стоит на широкой лестнице из бордового мрамора, занимая всю апсиду целиком. Каждый ярус обрамлен колоннами, что соответствует классической традиции, причем внизу располагаются колонны дорического ордера, выше – ионического и на самом верху – коринфского с позолоченными капителями.

Если пройти по лабиринту холодных сырых переходов и подняться по узкой винтовой лестнице, то можно попасть на церковную колокольню. С самой высокой точки открывается вид на окрестности замка. Величественный, подобно самому Эскориалу, пейзаж отсюда еще более мрачен: темно-зеленые леса, нагромождения скал, невероятных форм гигантские валуны, ямы и земные разломы, нередкие в стране, подверженной землетрясениям.

Главная капелла собора Святого Лаврентия

Живописным украшением собора Святого Лаврентия служат картины Федерико Цуккаро и Пеллегрино Тибальди. Скульптурную часть исполняли миланские мастера, в то время придворные ваятели отец и сын Леони. Им принадлежит заслуга в создании статуй евангелистов, апостолов Петра и Павла, а также сцены распятия с изображением Иоанна и Девы Марии. Все перечисленные изваяния сделаны из позолоченной бронзы; размер каждого из них немного больше человеческого роста. Яркие одежды библейских героев прекрасно выглядят на темном фоне камня. Перед алтарем стоит дарохранительница, сделанная в виде круглого храма из золота и яшмы. Ее автором является итальянец Якопо де Треццо, который использовал рисунок Хуана де Эрреры.

В центральных пролетах Главной капеллы располагаются великолепные скульптурные группы из позолоченной бронзы. Образ коленопреклоненного Карла V соседствует с изображениями императрицы Изабеллы Португальской, инфанты Марии и сестер короля, инфант Леоноры и Марии. Справа от великого монарха находится фигура Филиппа II. Рядом с ним помещены скульптурные изображения его жен: Анны Австрийской, Изабеллы Валуа, Марии Португальской и ее сына. Здесь же автор композиции поместил пластический портрет знаменитого инфанта дона Карлоса.

В скульптурах Карла V и членов его семьи чувствуется влияние Леони-старшего, который не сумел завершить работу в соборе. Покойного с успехом заменил сын, который давно работал самостоятельно, и потому отличие выполненных им образов Филиппа II, королев и инфант заметно не только специалисту.

Четырехметровые статуи королей и членов их семей создают иллюзию вечного присутствия на мессах. Мастер получил ее путем уподобления архитектурных форм реальной среде, изобразив боковые капеллы, из сумрака которых фигуры царственных особ вступают в освещенное пространство храма. Боковые затененные пролеты ниш намеренно оставлены пустыми, что усиливает ощущение реальности пространства, откуда вышли фигуры.

Л. Леони, П. Леони. Статуи Карла V и членов его семьи

П. Леони. Статуи Филиппа II и Анны Австрийской

Все участники вечной мессы представлены молящимися. Статуи отличает портретная достоверность, но по традиции герои представлены в идеальном виде. На их каменных лицах застыло выражение спокойствия, величия, отрешенности от земного. Богатые одежды каменных королей выполнены из узорчатой бронзы и лепных кружев. Доспехи, как и оружие, украшены смальтой, цветными камнями, позолоченным металлом.

Несмотря на смелое решение, статуи испанских монархов и членов их семей являются обычными надгробными памятниками, символически обозначающими то, что покоится в подвалах. Над каждой нишей находятся три богато украшенные двери – входы в ложные склепы – с золотыми надписями, которые можно рассматривать как прообразы надгробных стел. Сами статуи представлены в молитвенных позах, что характерно для многих испанских надгробий. Тем не менее современники не напрасно восхищались скульптурными изображениями испанских монархов и членов их семей. Эта композиция по праву считается украшением Эскориала, в стенах которого за несколько веков скопилось не слишком много скульптурных шедевров.

Несмотря на интерес к светскому искусству, монархи с большим рвением собирали коллекцию культовых вещей, хранившихся в реликарио. Так в Эскориале именовалась комната, подобная ризнице православного храма, где были собраны святые реликвии, аккуратно разложенные по ящикам из золота, серебра, бронзы, особых пород дерева. Внутри ковчегов хранились останки особо почитаемых в Испании мучеников, а именно 10 целых скелетов, множество черепов, берцовых и лучевых костей, пальцев рук. Среди экспонатов и сегодня можно увидеть руку святого Антония, ногу святой Терезы, кости убитого Иродом младенца. О муках Иисуса Христа напоминают два шипа тернового венца, кусок веревки и обломок деревянного креста с Голгофы, а также частица смоченной в уксусе губки, которую воин подал распятому Христу.

Рядом с ними некогда стоял глиняный сосуд с водой, превращенной в вино. Здесь же хранилась чернильница Блаженного Августина и камень из мочевого пузыря римского папы Пия V, после смерти причисленного к лику святых. По слухам, однажды помутившийся разум заставил безвестного монаха извлечь содержимое из ковчегов и перемешать. Сваленные в одну кучу, останки уже не могли быть святыми. С тех пор даже служители не знают, какая именно рука принадлежала Исидору и являлась ли мощами конечность, считавшаяся ногой Вероники.

В одноименной капелле лежала самая ценная реликвия Эскориала – santa forma, или гостия (в православии облатка), божественность которой проявлялась с поразительной силой. Когда ее захватили голландские еретики-цвинглиане, бросили на пол и начали топтать ногами, на гостии появились кровоподтеки, свидетельствующие о том, что в ней пребывает сам Бог. Прежде чем занять место в Эскориале, реликвия побывала в Вене и Праге.