Текст книги "Геббельс. Портрет на фоне дневника."

Автор книги: Елена Ржевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Но достигается этот успех только при наличии самой действенной силы – врага. И тут на сцену вызывается «еврейский вопрос».

«Еврейский вопрос» – это вопрос всех вопросов», – записывает в дневнике уже зрелый нацист Геббельс (15. 2.29).

В Вене, куда, осиротев, Гитлер отправился из провинциального Линца – «оседлать судьбу», он проваливается на экзамене в Академию художеств, не попадает и в архитектурное училище. Постоянную работу он не ищет, учиться, овладевать какой-либо специальностью не намерен; физический труд пролетария для него унизителен, к повседневным обязанностям служащего он испытывает непримиримое отвращение еще с той поры, как подростком услышал от отца, что тот желает, чтобы Адольф стал служащим. В Вене он перебивался, как он пишет, работой «поденщика, потом скромного художника» – продавал свои рисунки. «Несчастнейшим временем» неизменно называет он годы, прожитые в нищете в Вене.

Когда Гитлер, голодный завсегдатай столовых для бедных, постоялец ночлежки, безотрадно колготился в Вене в годы цветения в австрийской столице антисемитизма, он впервые увидел еврея. Тот, как пишет Гитлер в «Майн кампф», ему не понравился. «Еврей – не немец» – было для него отрадным, ключевым открытием. Однако евреи активно присутствуют в культурной жизни, в прессе, что стало весьма задевать его. «Я принялся тщательно проверять имена», вести подсчет евреев в этих областях деятельности. Картина была неутешительной, тем паче что евреи составляли незначительный процент населения страны. И вообще многонациональная Вена и славянский ее элемент были нестерпимы для него. «Мне становилось дурно, когда я вспоминал об этом расовом Вавилоне». Во время русско-японской войны он был на стороне японцев, «видя в поражении России и поражение австрийского славянства».

В своей ксенофобии Гитлер, как он пишет, покуда что шел «скучным путем к антисемитизму». С анемичными, расплывчатыми формулировками: «еврей не обладает никакой культурно-созидательной силой», «его интеллект никогда не будет созидателен». Так что нелегко стерпеть ту несообразность, что среди снискавших Германии мировое признание нобелевских лауреатов немало лиц еврейского происхождения.

Ксенофобия Гитлера могла остаться его личным уделом. Но тут: «Кулак судьбы открыл мне глаза», и его осенило: «Я решил стать политиком». («Билет члена НСДАП № 7», – сообщает он.) В своей клокочущей ненависти к социал-демократии он связал их учение с «существованием некого народа». «Разочарованный» антисемитскими брошюрами из-за «поверхностной и крайне ненаучной аргументации их утверждений», он берется за дело серьезнее и круче в свете своего собственного «научного» озарения: «Искусство действительно великого народного вождя во все времена состоит в первую очередь в том, чтобы не распылять внимание народа, но постоянно концентрировать его на единственном противнике».

«Единственным противником» на постоянной, так сказать, основе, олицетворяющим все противостоящие фашизму силы, провозглашаются Гитлером евреи. «Гениальность великого вождя должна даже противоположных друг другу врагов представлять только как принадлежащих к одной категории… – писал он в «Майн кампф». – В сознании наших приверженцев борьба должна вестись только против одного врага. Это усиливает веру в собственную правоту и озлобленность против тех, кто на нее покушается». Кто бы ни был и на сей раз врагом, он должен иметь единый псевдоним – еврей. Пружиной этого выбора мог быть зоологический антисемитизм Гитлера, при уверенности, что антисемитизм – эффективное средство для завоевания масс. «Еврейский вопрос», сообщает Гитлер, надо было «превратить в движущий мотив» всего немецкого националистического движения. «Антисемитизм, – сказал Генрих Манн, – оказался в конечном счете единственной, да, единственной идейной основой попытки мирового господства».

Без врага наши ряды не могут быть сплоченными – этот постулат подтвердит, исходя уже из практики, Геббельс.

Но евреи в Германии за столетия прижились и заметно ассимилировались благодаря законам, уравнявшим их в правах с немцами. Уже в конце прошлого столетия в Берлине более трети евреев вступали в брак с немцами (по Брокгаузу). Надо было разрушить сближение, национальную терпимость, отторгнуть немцев от евреев. Разжигаются темные страсти, страх перед мистическим противником растравляется призраком повсеместной германофобии как средством, призванным сплотить осажденную страхом и ненавистью нацию, а покуда – толпу и улицу. И начинается беспредел. «Еврей сегодня величайший подстрекатель полного уничтожения Германии». Неважно, что это написано в 1925 году (во 2-й книге «Майн кампф»), когда немецкие евреи отождествляли себя с немцами. Чем абсурднее, тем убойнее и не нуждается в доказательствах. «Евреи хотят уничтожения Японии» (!)до «установления собственной диктатуры» (!). «Еврейская мировая опасность».

И наконец: евреи посягают «на мировое господство», на «создание тысячелетнего рейха» – это рвется из подкорки тот самый бред, который Гитлер провозгласит своей целью, ради которого бросит Германию в кровавую бойню Второй мировой войны.

«Земля и почва – цель нашей внешней политики».

«Отточенным мечом и кровавой борьбой» вернуть территории. Но «границы 1914-го для будущего немецкой нации – ничто». Ее будущее «будет основано победоносным мечом господствующего народа, ставящего весь мир на службу своей культуре» («Майн кампф»). Иными словами борьба за возвращение Германией территорий, утраченных ею в результате поражения в Первой мировой войне, – слишком незначительная задача. Германии предстоят сражения, которые приведут ее к победе над всем миром. «Землю на будущее и тем самым жизнь нашему народу обеспечит не милость народов, а победоносный меч». «Когда мы сегодня говорим о новой земле и почве в Европе, мы можем в первую очередь думать только о России и о подчиненных ей окраинных государствах».

Так издалека – с 1924 года – Гитлер начал поход против России, никогда не теряя из виду свою цель, главное направление своей внешней политики. Только овладев Россией, обеспечив немцам огромное «жизненное пространство» (без чего Гитлер маниакально не мыслил существования великой нации), он во главе Германии сможет стать хозяином мира.

Глава третья «Время работает на нас, и мы на него»

13 марта 1929. Политика: бесплодно. Но мы продвигаемся. 15 марта 1929. Долгий разговор со студентом Хорстом Бесселем о реакции, революции и тактике… Время работает на нас, и мы на него.

21 марта 1929. Вечером читал Троцкого «Действительное положение в России». Очень интересная книга, тем более поучительная, что здесь отставленный тщеславный еврей говорит истину намеками… Проблема Ленин-Троцкий мне еще не совсем ясна. Полагаю, что Ленин держал этого еврея, поскольку у него не было другого. Троцкий недавно сказал журналистам: «Сталин национален, я интернационален». В этом суть.

3 апреля 1929. Я не могу согласиться с Гитлером в вопросе О Троцком. Он не верит в противостояние Сталин – Троцкий и считает, что это все еврейский заговор, чтобы перетащить Троцкого в Германию и поставить во главе КПГ.

По-прежнему интерес Геббельса тяготеет к коммунистической России, он заинтригован ее внутренней политической жизнью, порой даже зачарован. В то же время он разжигает все более ожесточенные, кровавые столкновения нацистов с немецкими коммунистами.

16 апреля 1929. Вчера вечером смотрел… «Фройляйн Эльзе». Милое еврейское дитя! Ого!.. (Конец записи отсутствует. Возможно, фильм навеял воспоминания об Эльзе.)

19 апреля 1929. В Пирмасенсе наши мальчики напали на коммунистическую демонстрацию и отколотили Макса Хольца[27]27
  Макс Хольц – организатор советской республики в Фолькштайне (Саксония).


[Закрыть]. Так и должно быть. Народ просыпается.

«ЭТО ПОЛЗУЧАЯ ГРАЖДАНСКАЯ ВОИНА»

24 апреля 1929. Макс Хольц избит нашими людьми в Карлсруэ. Тяжело ранен. Хорошо! Не давать роздыху этим свиньям!

26 апреля 1929. Гибель республики, возможно, ближе, чем все мы думаем.

30 апреля 1929. Завтра Первомай. Будут ли убитые? КПГ слишком разевает глотку.

1 мая 1929. Без кровопролития не обойдется. Это ползучая гражданская война.

2 мая 1929. 1 мая было спокойнее, чем думалось, – сожалеет Геббельс. Но: – Еще ночью произошли кровавые события. Баррикады в Веддинге и Нойкёльне. 9 убитых, 100 тяжелораненых, 1000 арестованных. Уличная битва, открытая гражданская война… В рейхстаге сильное смятение. КПГ требует обсуждения этих событий… В конце коммунисты запели «Интернационал»… В Веддинге снова начались уличные столкновения. Вот их укрепленная республика… Лучше не будет, пока этой сволочи не покажут зубы. Когда придет наш день?

«Мы должны доказать марксизму, что будущий господин улицы – национал-социализм и точно также он однажды станет господином государства» («Майн кампф»).

Но перевес сил оказался на стороне красных, и национал-социалисты вступают в сговор с полицией. «Я должен прекратить борьбу против полиции… нам обещана полицейская защита» (20.9.1929). Знаменательная запись. Полицей-президент Берлина д-р Вайс, поносимый в нацистской прессе тем рьянее, что он к тому же еврей, гарантирует нацистам защиту в обмен на прекращение ими борьбы против полиции. Сговор на этом этапе состоялся.

«Да, пролилась кровь», – с удовлетворением отмечает Геббельс, когда под защитой полиции стало возможно безнаказанно орудовать в «красных» кварталах (23.9.1929). «Полиция очень расположена к нам, особенно офицеры» (29.9.1929).

28 августа 1929. Дьявольский план Юнга. Дискуссия с коммунистами. 5 раненых.

29 августа 1929. Принимаются военные меры против коммунистов. Теперь мы можем демонстрировать… Особенно в красных кварталах.

«НАДО ГОТОВИТЬСЯ… ТОГДА МЫ ПОБЕДИМ»

27 июня 1929. Бурная сцена с Герингом, который все более склоняется к фракционности. Глуп как солома, ленив как крот. Со всеми обращается как каналья, пытался и со мной. Не на того напал.

23 июня 1929. Беречь нервы! Ждать. Растить наши плоды. Не сорвать их слишком рано.

29 июня 1929. Выступал Штрейхер. По моим понятиям, разрушительно. Этот голый антисемитизм слишком примитивен. Он упускает почти все проблемы. Еврей не во всем виноват. Мы тоже несем вину, и, если мы это не признаем, мы не найдем никакого пути. Но Штрейхер все же молодец.

21 июля 1929. Читал «На Западном фронте без перемен». Ничего особенного. Воспоминания мобилизованного о войне. Вот и все. Через два года о книге никто и не вспомнит. Но она повлияла на миллионы сердец. Книга хорошо сделана. Поэтому так опасна.

Очень выразительная оценка книги будущим министром культуры.

2 августа 1929. Партийный съезд. Все единодушны, потому что никто не решается говорить. Суматоха и ликование. Гели Раубал. Красивое дитя. Провели вечер с ней, ее матерью и шефом. Мы много смеялись.

Гитлер появлялся повсюду, даже на столь торжественном партийном мероприятии, в обществе своей племянницы, что вызывало скрытый ропот в партийных верхах.

3 августа 1929. …великий день Нюрнберга. Вчера: в 11 ч. утра праздничное открытие съезда… Штрассер открывает. Слишком длинно, слишком примитивно, слишком демагогически. Штрейхер приветствует. Хорошо и кратко. Вагнер оглашает манифест Гитлера… Блестяще написано. Только одна идея чрезмерна. Затем обеденный перерыв. По городу. Коричневые рубашки доминируют повсюду… Вечером фейерверк на стадионе и массовый концерт. 40 000 человек. Исключительное впечатление… Вечером разговор с Б. Он открыл комплот. Д-р Штрассер… и компания против Гитлера… Теперь я проник в суть… Я остаюсь на своем месте. При Гитлере. Мы этой змее голову растопчем.

В Нюрнберг прибывают поезда с манифестантами из Берлина и других округов.

4 августа 1929. После обеда специальный поезд из Пфальца. (Округ земли Рейнтнд-Пфальц, оккупированный французами.) Юноши прибыли в белых рубашках, французы запретили коричневые. Гитлер крикнул им навстречу: «Придет день, и мы сорвем с французов их мундиры!» … На улице уже гремят барабаны. Факельное шествие. Бесконечно долго.

6 августа 1929. Надо готовиться духовно, душевно, организационно и, главное, физически. Тогда мы победим.

Но имеются помехи:

10 августа 1929. Есть с чего отчаяться. Женщины! Женщины почти во всем виноваты.

И добавит через несколько дней: «Женщины причиняют много страданий», «Надо кончать эту историю с женщинами. Постараюсь найти эквивалент в работе».

11 августа 1929. У Бранденбургских ворот отвратительный памятник «Всем жертвам мировой войны». Надо бы добавить: за исключением немцев!

Стремление Веймарской Германии быть частью мира, воля к примирению, выраженные в этой надписи, ненавистны нацистам.

«Я НЕ СТАЛИН, Я ИМ СТАНУ»

6 октября 1929. Муссолини. Эти итальяшки не заслуживают великого человека. – Со слов Геринга, знавшего Муссолини в Риме, Геббельс записывает: «Римлянин масштаба Цезаря. Он зачинает историю».

«Ксени подарила мне хороший портрет Муссолини».

7 октября 1929. Мужчины обабились. Мы, немногие мужчины, можем поэтому принести немало пользы.

Гитлер в представлении Геббельса выпал из числа надежных мужчин. «Иногда я отчаиваюсь в Гитлере. Почему он молчит?» «Жизнь трудна, подчас непереносима. Но надо идти вперед и не оглядываться».

И снова: «Вперед. Беречь нервы. Только не огладываться назад!» Это фашизм в нем настойчиво обрывает память, связь с прошлым.

5 ноября 1929. Штеннес говорит, что я Сталин движения, который оберегает чистоту идеи. Я не Сталин, я им стану. Идея должна быть чиста и бескомпромиссна.

Геббельс – тайный поклонник Сталина. А в этой вырвавшейся у него формулировке корчится еще и несогласие с курсом Гитлера, снова сближающегося с национал-народной партией спустя несколько лет после состоявшегося разрыва, за который так ратовал Геббельс, поборник социализма. «Многие не могут отделаться от мысли: социализм – отнимание собственности. Какое заблуждение!»

«Немецкая национал-народная партия нам больше не нужна – долой ее. Мы стоим на собственных ногах». Но об этом несогласии Геббельс мог поведать скорее всего лишь дневнику, как и о досаде на Гитлера, впрочем, отступающей всякий раз, как только Гитлер проявит к нему благосклонность.

Но Гитлер преимущественно держит его на отдалении. Геббельс лишен активного участия в политической жизни, центр которой в Мюнхене, в штабе Гитлера. Это питает его досаду, претензии к Гитлеру, его сосредоточенность на своих врагах в партии, на главном из них – Штрассере.

9 ноября 1929. До поздней ночи сидел с «террористом». Он заслуживает памятника, а не тюрьмы… Будем учиться ненавидеть вплоть до свершения.

14 ноября 1929. Я так часто слышу среди наших ужасное выражение – «реальная политика». Оно мне ненавистно.

Политика – искусство невозможного, будет впоследствии щеголять Геббельс этой установкой Гитлера, в противовес высказыванию Бисмарка о политике как искусстве возможного. Нацистская политика нагло взламывает все установленные преграды, уложения, все традиции.

«НАШ ДЕНЬ ВСЕ БЛИЖЕ»

18 ноября 1929. Убедительная победа на выборах, особенно в Берлине. С 39 000 в мае 1928 мы поднялись до 130 000.

19 ноября 1929. Особенный прирост у нас в пролетарских районах. Отняли у марксизма 50 000 голосов.

20 декабря 1929. Посетил русскую семью Потемпа. Старая госпожа пожертвовала нам 5000 марок.

7 декабря 1929. Я получил известие из дому, что отец умер сегодня в 6 утра… Прощай! Как тяжела была ему смерть! Один без детей ушел он в пустоту нирваны… – Я, со всей напыщенностью превознося умершего отца, воздает себе:

10 декабря 1929. То, что было в тебе бессмертно, твой ум, прилежность, ответственность и верность долгу, любовь к людям, особенно к родным, преданность тому, что ты любил, бережливость, строгость, спартанский образ жизни и прусская прямота – все это остается жить во мне… так что след твоего земного бытия не потеряется в веках. – Тем самым настаивает он на безмерности своей славы.

Панегирический поток неостановим. Тот, кого он костил «мещанином», «мелким скудным человеком», этот бедный отец вознесен на прусский престол.

11 декабря 1929. Похороны… Он был настоящий человек!.. Если бы он занимал трон Пруссии, его бы ставили рядом с Фридрихом Вильгельмом I.

Но неожиданно после похорон он встретил Эльзе Янке и Альму (ее сестру) и переключился в более натуральный тон, чему обычно способствовала природная естественность Эльзе: «Эльзе попеременно то багровеет, то бледнеет как мел. Потом она спрашивает, думаю ли я еще иногда о ней. Что я должен на это ответить бедному дитяти? Я говорю «да» и лгу при этом изрядно. Она совсем не изменилась. Все так же красива и приятна, как тогда. Свыше трех лет мы не виделись».

В рождественские праздники он побывал у матери. «Сегодня отбываю. Эльзе Янке пишет еще одно грустное письмо… Прощай, прощай! Всю дорогу читал».

В дальнейшем на протяжении бесконечных страниц дневника еще только раз встречается упоминание об Эльзе: «У матери… Я уладил с мамой проблему Эльзе». Что за этим – глухо, неизвестно. Но дата записи 27 июня 1933 – уже полгода нацисты у власти. Не за горами нюрнбергские законы, отсекающие Эльзе и ее сестер от Германии, а там и желтая звезда – изобретение Геббельса, – которую должны будут Эльзе и ее сестры надеть на грудь, чтобы уже издали отличаться от немцев. След Эльзе с этим подарком жениха на груди затерялся.

15 декабря 1929. В рейхстаге над моей головой собираются тучи. Требуют лишить иммунитета из-за госизмены.

17 декабря 1929. Берлин не может расплатиться с долгами. Отказались от американского займа. Рост налогов. Очень хорошо, – ликует Геббельс. – Наш день все ближе. У меня был странный сон: я был в школе и бежал длинными коридорами от множества остгалицийских раввинов. Они гнались за мной с криком «ненависть», я бежал чуть впереди и отвечал им тем же криком. Это длилось часами, но они меня не поймали. Я все время опережал на несколько шагов. Хорошее ли это предзнаменование?

Этот сон не отзвук ли на похороны и встречу с Эльзе? И ее и отца он затоптал. «Только не оглядываться назад. Вперед!»

«НАМ ПОРА ПРИЙТИ. ИНАЧЕ ВОСПОЛЬЗУЮТСЯ ДРУГИЕ»

4 января 1930. Скандал с Гинденбургом… Мы его намылим. Старому козлу пора убираться: не вечно же стоять на дороге у молодежи. Коммунист, подстреленный нашими людьми, умер. Это снова вызовет много шума.

6 января 1930. Был в Юонстлер-театре. Палленберг. Замечательный артист. Но еврей. Может, именно поэтому.

15 января 1930. Коммунисты напали на нашего штурмфюрера Хорста Весселя в его квартире. Он тяжело ранен. Так продолжаться не может. Близка последняя битва.

Молодой штурмовик Хорст Вессель ушел из благонравного родительского дома к «падшей женщине». До сих пор остаются две версии: по одной Хорст убит сутенером, по другой – коммунистом.

16 января 1930. Во всем рейхе волнения безработных. Много убитых и раненых. Так и должно быть.

17 января 1930. Юриспруденция – продажная девка политики, – варьирует Геббельс высказывания Гитлера о ненавистных юристах.

19 января 1930. Мать Хорста Весселя рассказала мне всю его жизнь. Словно из романа Достоевского «Идиот»: рабочие, падшая женщина, буржуазная семья, вечные укоры совести, вечная мука. Вот жизнь этого 22-летнего мечтателя… Красные газеты поносят[28]28
  Ее медицинское наименование – моноорхизм (крипторхизм).


[Закрыть] этого чистого юношу как сутенера. Убийца его – вот кто сутенер. Что можно сказать? Собирать силы? Смолоть в порошок? Беседа с фрл. Видеманн по поводу шпионажа. Я думаю, мы это одолеем… Слушал омерзительное радио (негритянство, искусство недочеловеков).

ГИТЛЕР «БОЛЬШЕ НЕ ФЮРЕРСТВУЕТ»

20 января 1930. Госпожа Потемпа дает и дает на газету. К тому же у нее парочка прелестных внучек. Геринг очень ругает Мюнхен. И Гитлера ругает, кое в чем справедливо. Он мало работает. И женщины, женщины! Но зато масса способностей и достоинств…

В предвоенные годы в западной прессе за пределами Германии появлялись высказывания о том, что Гитлер настойчиво появляется в публичных местах в обществе женщин, чтобы противостоять муссировавшимся слухам о его мужской несостоятельности. Акт анатомирования Гитлера зафиксировал имевшуюся патологию*, не дающую основания для этого утверждения, но не безразличную для психоаналитиков. «Будем радоваться тому, что он у нас есть, – продолжает запись Геббельс, – и примиримся с его слабостями». Но на таком самовнушении он не удерживается.

21 января 1930. Надо работать, работать, не терять ни часа. Нам пора прийти. Иначе воспользуются другие.

29 января 1930. Как всегда от Гитлера никакого решения. Терпения на него не напасешься!.. У него нет мужества принять решение. Он больше не фюрерствует.

30 января 1930. Меня вызывают в Мюнхен. Шеф снова хочет со мной поговорить. Надоело!

31 января 1930. Гитлер заверяет меня в своей лояльности и благосклонности, думаю, что этому можно верить. Он не выносит Штрассера и произносит тяжелый приговор салонному социализму. – На этом можно бы Геббельсу утешиться, но не удастся.

2 февраля 1930. Я организую отдел шпионажа. – Склонность Геббельса к внутренним службам шпионажа не ослабевает до конца. – Мы должны знать, что происходит у других. Но наши люди неохотно склоняются к шпионажу. Надо привлечь женщин. – Геббельсу уже удалось одну фройляйн привлечь.

3 февраля 1930. Муссолини мне ближе, чем все наши сегодняшние. – Но это в пику Гитлеру и до первых неудач Муссолини.

4 февраля 1930. Если б у немцев раньше было бы столько же политической воли, сколько культуры, мы были бы сегодня господами Европы, а то и мира. – Все та же неустанная, нацистская страсть к господству над миром.

16 февраля 1930. Анархия в партии. Вся вина на Гитлере, который не использует свой авторитет. Смотрел «Битву за землю» («Старое и новое»). Советский фильм Эйзенштейна. Хорошо сделано, но утрировано и потому неприятно… И тон уже с сильным уклоном в пользу «прогресса и цивилизации». Вечные вчерашние, пусть и в большевистских одеждах. Но фильм опасный, и мы должны на этом учиться. Если б у нас были деньги, я бы сделал нац-соц. фильм.

19 февраля 1930. Вчера наши партайгеноссен сбросили саксонское правительство. Браво! Так должно быть с предателями юнговцами. Мы их сбросим с коней.

22 февраля 1930. Гитлер исполнен знаков любви ко мне – признак того, что у него нечиста совесть. Штрейхер поддерживает меня и ненавидит Штрассера. Он вообще не настолько… (пропуск в тексте), как обычно считают. Только вот его еврейская мания. Гитлер меня тревожит, он много обещает и мало делает. Но все же он очень мил, много шарма. Героический человек! Он очень расположен ко мне.

Но недолго он тешится расположением Гитлера. Снова все тот же камень преткновения – Штрассер.

2 марта 1930. Гитлер открыто капитулировал перед этим мелким и хитрым нижнебаварцем… Я настроен скептически: он как всегда вывернется, но я на все решился – не на борьбу с ним, но на уход. Пусть поищет себе других марионеток.

Это всего лишь защитная жестикуляция слабого, несамостоятельного Геббельса. «Я свободен и остаюсь свободным» (3.10.1924.) – давнее его заблуждение на свой счет. Но и тогда, как и сейчас, он всего лишь фразер. Человек клетки, он не только не нуждался в свободе, он стращился ее, был угнетен ею, независимо от того, сознавал он это или нет. Оказаться в разомкнутом пространстве свободы и сейчас катастрофично для него. И те прежние стенания о жажде веры, поиски Бога и поиски сильной личности, что по сути смыкаются для него, – это поиски чужой воли над собой, спасения от свободы.

«НАШЕ ВРЕМЯ БЛИЗКО»

4 марта 1930. Гитлер хочет теперь все перевернуть и выставить меня козлом отпущения. Это ему не удастся. Я не позволю себя одурачить.

5 марта 1930. Гитлер обозлен моим ультиматумом. Перед Липпертом разыгрывал дуче, страшные угрозы против Штрассера, меня выставлял мелким гауляйтером, затем Герингу хвалил мои способности, словом, шеф, каким он бывает, когда перед ним неприятное, но необходимое дело… Гитлер ревнив… Политическое положение отчаянное. Кабинет при последнем издыхании. Завтра сессия рейхстага. Траурное заседание? КПГ вновь планирует революцию? Наше время близко. Если б у нас было целенаправленное, строгое руководство! А так? Бедный Гитлер!

В дневнике унылое препирательство за глаза с Гитлером, поношение его как негодного фюрера. Преследование Геббельсом Штрассера. Интриги, доносы, подсиживание. Пауки в банке. Но и пострашнее. «Штрассер злой дух партии». Геббельс бьется не просто за изгнание Штрассера – за его грлову. И не отступится, пока тот не будет убит в «Ночь длинных ножей».

12 марта 1930. Как много у нас уже приверженцев в шупо![29]29
  Сокращенное от Schutzpolizei – полиция (нем.).


[Закрыть]

13 марта 1930. Гинденбург подписал план Юнга[30]30
  По плану американского банкира О. Юнга изменялся порядок уплаты Германией репараций. Освобождались от уплаты промышленность и банки. Репарационные платежи взимались с доходов железных дорог и с госбюджета.


[Закрыть]. Судьба Германии решена. Мы будем беспощадно продолжать борьбу, теперь перед нами новый враг: Гинденбург.

16 марта 1930. Мюнхен, включая шефа, потерял мое доверие. Я больше ни в чем им не верю… Гитлер колеблется, он не принимает решения, он больше не фюрерствует. Я был лоялен до конца. Но пусть не рассчитывает, что я позволю украсть мой гау для Штрассера, – жалкие угрозы Геббельса.

24 марта 1930. Фрау Вессель отдала мне политический дневник Хорста. И как он пишет обо мне, сколько юношеского воодушевления. Мы опубликуем его в «Ангриффе».

Восхвалением Геббельса в своем дневнике Хорст Вессель закрепил посмертно свое имя. Геббельс принялся пропагандировать дневник Хорста Весселя, насаждать его имя в нацистской мифологии. Куплеты песни Хорста, написанные им для штурмовых отрядов, стали нацистским гимном «Хорст Вессель».

28 марта 1930. Гитлер 4 раза нарушал свое слово. Я ему больше совершенно не верю. Он не решается идти против Штрассера. Как же будет, когда он станет диктатором в Германии?

5 апреля 1930. Кабинет еле держится… Возможно, дойдет до роспуска парламента. Дай-то Бог! Наверное, меня тут же арестуют, но это нам на пользу. Беспокойство, натиск, принуждение и преследование – от этого мы расцветаем.

6 апреля 1930. Муссолини, кажется, еще не распознал еврейский вопрос. И в Италии не все то золото, что блестит. Но там есть фюрер, а у фюрера есть власть.

13 апреля 1930. Гитлер должен очистить партию, иначе рано или поздно кончится расколом… Гитлер это понимает, но от понимания до дела у него всегда далеко.

Бессильные демарши Геббельса: «Если Гитлер ничего не предпримет, я откажусь от гау. Тогда они увидят, что произойдет, когда меня не будет».

28 апреля 1930. Я крепко поспорил с Р., который утверждает, что мы должны в открытую проводить борьбу мнений. Это же безумие.

«НАША НОВАЯ МАШИНА – ПРОСТО ПОЭМА»

28 апреля 1930. Гитлер снова фюрерствует!.. Для меня настоящее благодеяние. После своей речи Гитлер еще раз поднялся и в бездыханной тишине объявил мое назначение шефом пропаганды… Штрассер бледен как мел! Мы победили по всем линиям. Оппозиция в осколках. Штрассер уничтожен, и все его трусливые креатуры толпятся теперь вокруг меня. Да, таков человек… Вечером еще совещание с моим новым секретарем Гиммлером. Мы очень быстро объединились. Он не чересчур умен, но усерден и честен… Замечательный день!.. Триумф Геббельса!.. Я достаточно долго этого ждал… Самое существенное – Гитлер снова берет поводья в свои руки.

И благодать изливается на Геббельса.

30 апреля 1930. Мы ведем переговоры с Мюнхеном о новом автомобиле. Возможно, мы получим новехонький с иголочки «мерседес». Гитлер постарается. Вот будет радость. Геринг очень помогает. Звонили: куплен «мерседес»… Вот он уже стоит у ворот. Прекрасное, породистое животное. Семиместный! Замечательно сделан, элегантные линии и формы. Тут же пришел шеф и все мюнхенцы. Он радуется как ребенок. Я полон счастья и благодарности. Он славный малый!

2 мая 1930. Наша новая машина просто замечательна… Будут ли все эти свиньи мне верны? Главное, не заноситься. – Еще бы, «мерседес» да с шофером – это привилегия берлинских богачей. – Наша новая машина – просто поэма».

Но эйфория проходит, а ревность, задетость Геббельса, сдвинутого на периферию от Гитлера, остается. Никакие импульсы не доходят. Ни к чему существенному не приложим. Хотел было взбодрить нацистское жецское движение, оно «должно стать самым современным в Германии», но вскоре взмолился: «Фрау Кютемейер (вдова погибшего нациста) занимается там с Орденом женщин ерундой. Всю эту женскую чепуху нужно отправить туда, где ей место. Ради Бога, уберите женщин из политики». И теперь-то уж окончательно: «Мы должны так или иначе покончить с этой кутерьмой». И еще: женщины «не могут логически мыслить».

26 июня 1930. Гитлер хочет, чтобы я тут воевал по мелочи, а сам никак не займется крупным. Типичный Гитлер. Гитлер хотел, чтобы я приехал, но это бесполезно, он обещает и не держит слова.

29 июня 1930. Во всем виноват Гитлер с его нерешительностью, а вину сваливает на меня, называет вероломным фразером.

16 июля 1930. Штрассер получил министерство в Саксонии, внутренних дел и труда. Вот Гитлер. Он делает это из страха. Он даже в мелочах не свободен принять решение.

Упрочься Штрассер подле Гитлера или, более того, возобладай он в руководстве партией – это приговор Геббельсу. Они смертельные враги. И Геббельс неустанно отслеживает каждый шаг Штрассера, интригует, пугает им Гитлера, толкает на разрыв со Штрассером и обвиняет Гитлера в нерешительности.

Но другие действующие лица из партийной верхушки, оставившие мемуарные страницы, в том числе те, что написаны уже в заключении, характеризуют поведение Гитлера, похоже, проницательнее. По их словам, «нерешительность» – прикрытие тактики Гитлера, предпочитавшего обычно оставаться не разгаданным в своих намерениях, ускользающего. На деле же Гитлер был заинтересован в этих распрях, сам разжигал их и правил в партии, переключая благосклонность с одной враждующей группы на другую, растравляя ревность, конкуренцию, непримиримость между ними, не давая им сомкнуться и тем контролируя обстановку в партии, пресекая возможность сговора.

Возможно также, что, лавируя, Гитлер долго не шел на разрыв со Штрассером, чтобы не нажить активных недругов среди немалого числа приверженцев Штрассера, второго человека в партии. Когда надо было создавать массовую партию, бороться с социал-демократами, с коммунистами, Гитлер и Штрассер, казалось, были едины и даже дружны. Так было на поверхности, подспудно же шла борьба за влияние в партии и в конечном счете – за власть.

«ЕЩЕ ДВА ГОДА – И МЫ НАВЕРХУ!»

23 июня 1930. Успех на выборах. Еще два года – и мы наверху!

11 июля 1930. Состояние сельского хозяйства ужасно. Зимой будет катастрофа.

15 июля 1930. Поля, поля, колосья стоят высоко. Благословенный урожай! И вымирающее крестьянство.

18 июля 1930. Рейхстаг распущен. Ура… Коммунисты поют «Интернационал».

Мировой кризис достиг Германии, навалился на страну. Сокрушена экономика, оправившаяся было от последствий войны и поражения. Жестокая, неудержимо растущая безработица. Беспросветность, страх будущего.