Текст книги "Ход черной королевы"

Автор книги: Елена Миронова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Жанна услышала звук приближающейся машины и растерянно выглянула в окно. С тех пор, как закончилось следствие, их уединение никто не нарушал. А много времени следствию не понадобилось: две свидетельницы, Жанна и Тамара, объяснили следующее: Шахид поссорился со своей племянницей и, обладая вспыльчивым характером, решил пригрозить ей. Безусловно, он не собирался её убивать, но Павел, друг Жанны, принял всё всерьёз и бросился на Шахида, в результате чего и был убит. Мать Жанны, услышав выстрел в доме, схватила АПС, автоматический пистолет Стечкина, много лет назад подаренный Малику какой-то крупной шишкой, и заскочила в комнату. Увидев лежащего на полу молодого человека, и пистолет, направленный в сторону её дочери, она, не колеблясь, выстрелила в Шахида.

Никаких обвинений ей не предъявляли, следственная группа подтвердила рассказ женщин. Естественно, Жанна не стала информировать милицию о своей связи с Резником и его сыном, а также раскрывать тайну своей матери.

Дело было закрыто, так почему же теперь у дома остановилась милицейская машина?

Жанна почувствовала тревогу. Неужели что-то произошло? Или были обнаружены новые факты?

Она открыла дверь двум молодым лейтенантам, с которыми была ещё взволнованная молодая девушка с каким-то беджиком на груди, и пропустила их в дом.

– Извините за вторжение, – начал самый симпатичный молодой милиционер, – но некоторое время назад такси доставило сюда пожилую женщину. Мы бы хотели с ней побеседовать.

– Вы можете побеседовать со мной, эта пожилая женщина – моя бабушка, – с достоинством произнесла Жанна. – А что случилось? Она забыла что-то в такси?

– Не совсем, – улыбнулся лейтенант, намереваясь что-то рассказать, но тут не выдержала девушка.

– Знаете, ваша бабушка унесла с нашей выставки эксклюзивную вещь, – затараторила она. – Я увидела, что она уходит, бросилась за ней, но ваша бабушка уже садилась в такси. Хорошо, что мне посчастливилось увидеть номер и запомнить его!

– То есть вы хотите сказать, что моя бабушка фактически украла эксклюзивный предмет с выставки? Боюсь вас огорчить, она не специализируется по эксклюзиву, больше напирает на ретро – стиль и сверкающие вещички. Бабушка, – позвала Жанна, и в прихожей показалась Камилла Аскеровна, в тапочках, с той же шляпой на голове.

– Вот она! – обрадовалась девушка и, ничуть не стесняясь, ловко стащила головной убор с головы пожилой дамы.

– К сожалению, мы вынуждены препроводить вашу бабушку в отделение, – вздохнули милиционеры.

Жанна не отказала себе в удовольствии поддразнить бабулю.

– Офицер, – сказала она одному из лейтенантов, – моя бабушка – очень старая женщина, как вы можете это видеть. У неё целый набор старческих заболеваний: маразм, подагра, склероз, ревматизм, газы, – подумав, добавила она, с удовольствием наблюдая, как лицо старушки становится пунцовым. – Она забывает выключить свет в туалете или газ на кухне, может запросто оставить включённым утюг, или открытым – холодильник. За ней нужен глаз да глаз. Так что неудивительно, что она забыла снять шляпку, которую мерила. Давайте я куплю её, чтобы потешить бабулю. Какие у неё в старости могут быть радости? Шляпа же продаётся? Вот и порадую старушку…

Камилла Аскеровна напыжилась, надулась, недовольно глядя на внучку, но промолчала. Открывать рот в данный момент было не в её интересах, чем и пользовалась Жанна.

Девушка с выставки, обрадовавшись, тут же назвала цену, от которой у Жанны чуть ноги не подкосились.

– Я правильно поняла, пятнадцать тысяч за ЭТУ шляпку? – переспросила она. – Вот эту, которую вы называете эксклюзивом?

Девушка согласно кивнула. Жанна задумчиво взглянула на Камиллу Аскеровну.

– Бабушка, ты знаешь, я подумала, что, может быть, тебе не так уж и нужна эта ваза с фруктами на голову?

Тофик, напевая, укладывал волосы перед зеркалом при помощи геля. Настя с улыбкой наблюдала за ним.

– Да уж, лучше бы у нас родилась девочка, тогда бы мне не пришлось тратиться на модные журналы для неё, – засмеялась она.

Тофик удивлённо взглянул на будущую маму.

– Мальчики тоже должны следить за своей внешностью! Это распространённый миф, о том, что мужчинам наплевать, как они выглядят.

– Да уж, стоит лишь взглянуть на тебя, как начинаешь понимать, что это и вправду миф, – притворно вздохнула Настенька.

Она уже полчаса сидела на диване в ожидании Тофика. Он сначала брился, затем, осторожно похлопывая по щекам, накладывал на лицо дорогой крем, затем набрызгался парфюмом, а теперь вот моделирует причёску.

Настя не роптала: ей нравилось, что её будущий муж так следит за собой. Во всяком случае, никто из её предыдущих избранников не выглядел словно с картинки модного журнала. Однажды, когда они сидели в кафе, Настя услышала шёпот за спиной. Две молоденькие девчонки обознались, приняв Тофика за солиста какого-то бойз-бенда, и теперь обсуждали, стоит ли взять у него автограф, или нет, ведь он не один. Это ей льстило.

Они собирались на приём к гинекологу. Настя давно бы уже сходила сама, но Тофик вдруг запротестовал и принялся собираться.

– Я хочу быть в курсе жизни нашего ребёнка не с первых его шагов, – сообщил он ей, – а с первого же твоего приёма у врача! А вдруг тебе станет плохо, тебя затошнит или что там ещё бывает у беременных?

Настя не стала отклонять его предложение, хотя чувствовала себя отлично. У неё не было токсикоза, её не тошнило при виде пищи и даже голова не болела.

– Может, поедем на автобусе? – поддразнил Настю Тофик, зная, как она не любит общественный транспорт. – Обэрэжно, двэри зачиняються, наступьня зупынка – вулыця Мыколы Коцюбиньского, – с умопомрачительной гримасой произнёс он.

Настя расхохоталась. Тофик обожал подтрунивать над ней, где-то нахватался украинских слов. Вот и сейчас он, словно водитель троллейбуса, произнёс: «Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка – улица Николая Коцюбинского».

Наконец-то они вышли из подъезда и направились к машине. У обоих было отличное настроение. Они планировали пожениться в ближайшее время, и собирались подавать заявление в ЗАГС уже на этой неделе. Настя осознавала, что у неё не будет той свадьбы с кучей гостей и родственников, кричащих «горько», о которой она всегда мечтала. Она не проведёт полдня в салоне красоты, а перед этим не потратит уйму времени и денег на поиски и приобретение роскошного свадебного платья. Зато она теперь в полной мере осознала, что у неё есть семья – её собственная семья. А разве это не стоит свадебного платья и причёски, сделанной в салоне?

Держась за руки, они почти приблизились к новенькому синему фиату Тофика, одиноко стоящему на парковке перед домом. Настина «десятка» томилась в тёмном гараже, а для двух одновременно машин в гараже не хватало места. После того, как Тофик запретил беременной невесте ездить на машине во время беременности, Настин автомобиль занял в гараже своё призовое место.

– Думаю, скоро снова придётся покупать новую машину, – сияя, говорил Тофик.

– Зачем? Ты ведь совсем недавно купил «фиат», – удивилась Настя.

– Видишь ли, «фиат» хорош для двоих, а когда нас будет уже трое или даже четверо, – он подмигнул Насте, – этот автомобиль становится слишком мал! Я думаю, что нам подойдёт…

Тофик внезапно осёкся. Настя перехватила его взгляд, устремлённый поверх её головы, и инстинктивно повернулась в ту сторону. К ним приближался очень красивый молодой блондинчик. Небрежно поигрывая чётками, он широко улыбался.

– Ты? – побледневший Тофик сделал шаг назад, но упёрся в автомобиль.

– Я, конечно, кто же ещё? – удивился блондин. Он взглянул на Настю и спросил у Тофика:

– Это твоя тёлка? С пивом потянет…, – и сам же засмеялся.

Тофик молчал. Настя оскорбилась. Почему же её практически муж не защитит, почему не скажет пару острых фраз этому ублюдку, ведь Тофик никогда не лезет за словом в карман!

– А ты шо, Мистер Оскар? – ехидно прозвенел её голос.

Когда она злилась, то не следила за своей речью, и в ней проскальзывал украинский акцент.

Настя упёрла руки в боки и уставилась на обидчика, всем своим видом показывая, что готова ринуться в словесную дуэль.

Блондин лениво взглянул на неё и, глядя на Тофика, произнёс:

– Скажи своей бабе на самовар, пусть пройдётся вокруг дома. Кругов шесть, а лучше восемь. Ей будет полезно, – он скосил глаза на её оплывшую талию.

– Дорогая, вернись в квартиру, – попросил Тофик, и Настя с удивлением уловила в его голосе панические нотки. Она хотела возразить, ведь у них назначено обследование у гинеколога, она хотела закричать, выругаться на этого человека, появившегося у них на пути, но вместо этого послушно развернулась к дому. Тофик боялся этого парня, это же совершенно очевидно! Настя ощутила, как у неё самой трясутся ноги. Кто этот человек, так напугавший их? Она чувствовала опасность, исходящую от него. А что, если… если Тофик когда-то что-то с ним не поделил, и блондин теперь вернулся, чтобы отомстить ему? Господи, а она-то оставила Тофика одного с этим чудовищем! Настю передёрнуло, когда она уже вошла в подъезд, и вспомнила глаза незнакомца – светло-голубые, пронзительные, холодные. В них не было жизни, в этих глазах… Она выскочила из подъезда, и с облегчением увидела живого Тофика, разговаривающего с блондином. Даже издалека было видно, что Тофику хочется как можно быстрее оказаться подальше от этого парня с бездушными глазами убийцы. Он беспомощно озирался вокруг, но блондин его не отпускал. Он припёр Тофика к дереву и навис над ним, как дамоклов меч.

По спине Насти пробежал озноб, хотя лето было в самом разгаре. Она направилась к ним, уверенно цокая каблучками. Не посмеет же это голубоглазое чудовище сделать Тофику что-нибудь плохое, посреди белого дня, во дворе дома?! Впрочем, как раз в этом она была совсем не уверена. И поэтому остановилась за спиной блондина и позвала:

– Тофик, мы уже опаздываем!

– Я же сказал тебе сидеть дома, – рявкнул Тофик, выглянувший из-за широкой спины неприятного человека. Настя увидела ужас в его глазах, но сообразила, что он волнуется из-за неё.

– Эй ты, – звенящим высоким голосом произнесла Настя, – отпусти его! Иначе я немедленно позвоню в милицию!

В доказательство своих серьёзных намерений она даже достала мобильный телефон из сумочки.

Блондин повернулся к ней и ухмыльнулся.

– Не стоит тратиться на звонки, – сообщил он, – особенно если учесть, что у твоего дружка финансовый кризис!

Он отошёл от Тофика, и… направился к «фиату». Как ни в чём не бывало, щёлкнул сигнализацией и уселся за руль.

– Тофик, – вскричала Настя, – он же угоняет нашу машину!

– Тише, – прошипел Тофик, – он не угоняет, я сам позволил ему поездить на ней… некоторое время.

Они молча смотрели, как блондин ловко разворачивает автомобиль и исчезает со двора.

Жанна взглянула на спящую дочь и осторожно покинула детскую комнату. После развернувшейся в доме трагедии она перевезла кроватку с Полиной в другую комнату, а ту закрыла на ключ. Разве она могла бы там и сама находиться, и играть с ребёнком, если постоянно перед её глазами стоял тот страшный день?

Уже всё было готово к отъезду: вещи собраны, билеты куплены, дом продан в два дня. Конечно, она сильно продешевила, и всё-таки не жалела. Деньги ей понадобятся на новом месте. Конечно, у неё оставалось ещё наследство отца: драгоценности, какая-то недвижимость, но Жанна предпочла сейчас забрать с собой только деньги, вырученные за дом, драгоценности, и бумаги. Она со временем разберётся, что и где принадлежит ей. А на первое время, даже на несколько лет, им с лихвой хватит имеющейся наличности.

Жанна не боялась сжигать мосты за собой. Если ей понадобится вернуться, она может жить в той квартире, подаренной ей Резником. А пока она не могла заставить себя в неё заглянуть. Там остались вещи Макса, его бритва, его зубная щётка… Как жаль, что больше никогда она не сможет приготовить ему кофе, посмотреть в его усталые, но такие добрые и любящие глаза, никогда не сможет прикоснуться к нему и…

Жанна поняла, что сейчас заплачет, и попыталась переключиться на отъезд и проблемы, связанные с ним. Что-то нервы у неё совсем расшалились, она стала такой плаксой!

Вроде бы всё она сделала, с Тофиком и Настей попрощалась. А больше-то и прощаться не с кем. Впрочем, для преданных её отцу людей Жанна устроила небольшую прощальную вечеринку. Они все вместе сходили в мечеть, выстроенную Маликом, заглянули к нему на могилку. Жанна также положила цветы и на соседнюю могилу, на которой красовалось её имя. Мать суеверно покачала головой, и попросила Жанну убрать надгробие, но дочь отказалась. Пусть могила останется, ведь это так символично – Жанна попрощалась с собой прежней, той, которая была мужем ненавистного Мальчика…

Она взяла трубку телефона и набрала номер Тофика. Кажется, он уже спал.

Но это не помешало ей попросить его об одолжении. Жаль, что второй пункт её плана так и останется невыполненным: она не сумела отомстить Мальчику. Но глубоко надеялась, что жизнь его и так накажет. А вот с Милой, которую Жанна глубоко презирала и ненавидела, пришла пора рассчитаться.

– Вот такой вот расклад, Анатолий Максимович.

Адвокат, Макаров Юрий Ваганович, достал аккуратно сложенный платочек и протёр им лысину. Он очень давно работал с Резником, и тот был уверен в том, что ему можно доверять. Кроме того, на Макарова была записана кое-какая недвижимость, принадлежащая Резнику, и завод на Урале.

Резнику была понятна тревога адвоката. При любом раскладе сразу же из больницы его повезут в камеру, где он будет сидеть до суда. Ну, а после суда он либо попадёт в тюрьму, либо просто тихо скончается от очередного сердечного приступа. Ни тот, ни другой вариант не устраивал владельца «Теллурики».

– Ладно, – вздохнул он. – У меня есть к тебе предложение. Всё, что записано на тебя, будет принадлежать тебе на самом деле. Естественно, всё это и так будет тебе принадлежать, если меня посадят, но я знаю твою честность. Ты не воспользуешься моими деньгами, пока я буду находиться в тюрьме!

– При каком условии действительно ваше предложение? – вздохнул адвокат.

– Вытащи меня отсюда, – спокойно ответил Резник.

Макаров нервно хохотнул.

– Вы же понимаете, что это нереально! Как я вас отсюда вытащу, из комнаты, на окнах которой – решётки, а рядом с дверью постоянно сидят два вооружённых охранника? Помимо этого, на выходе из больницы тоже дежурит милиция. Вам ещё повезло, что вас привезли в эту больницу, ведь с вашей операцией подходил только этот медицинский центр! В противном случае, будь у вас просто сердечный приступ, лежать бы вам, Анатолий Максимыч, в тюремной больнице. Интересно, там бы вы тоже просили меня о побеге?

– Я – не там, – отрезал Резник. – И собираюсь этим воспользоваться. Так ты мне поможешь?

Адвокат молча смотрел на него. Резник усмехнулся. Он прекрасно понимал, о чём думает Юрий Ваганович. Конечно же, о том, что у больного крыша поехала.

– Ваганыч, я понимаю, как это звучит, – мягко сказал он, – но ещё я знаю, что нет положения, из которого нельзя было бы найти выход. И ты должен найти этот выход. У тебя есть за что бороться, верно?

– Ваша свобода для меня не менее важна ваших денег, – обиделся адвокат.

– Ну-ну, – успокаивающе произнёс Резник. – Поверь, я это знаю. Если бы не так, я бы не обратился к тебе с таким предложением.

– Я должен подумать, – коротко ответил Макаров.

– Думай, – кивнул головой Резник. – Только недолго. Потому что буквально на днях меня могу перевести в тюремную больницу, из которой выбраться будет гораздо сложнее. Мне надоело симулировать жуткие страдания, к тому же врач ведь тоже не дурак!

– Завтра утром я буду у вас, – решительно ответил адвокат. – Всего хорошего, Анатолий Максимович. Поправляйтесь!

– Я поправлюсь, когда ты претворишь в жизнь мою просьбу, – проворчал Резник. – Ладно, иди.

Оставшись один, он глубоко задумался. Конечно, побег – это риск. Если его поймают, то этот его поступок осложнит и без того чрезвычайно тяжёлое положение. Однако он должен был рискнуть. Мало того, он знал, зачем он это делает. Ещё некоторое время назад, когда он лежал в этой же палате, и прокручивал в голове последние события, ему страстно хотелось умереть. Он не знал, зачем ему жить, теперь, когда единственного сына больше нет, женщина, которую он любил так, как не любил никого, предала его, да так подло, нанесла ему настоящий удар в спину. Он понимал, что незаслуженно обидел свою жену, с которой у них были такие тёплые доверительные отношения. Он также был уверен, что предательство Ирины, он всё ещё не мог называть её Жанной, хотя и имя Ирина ей не подходило – это его кара за предательство жены. Мало ли что там у них в семье произошло, он должен был понимать, что Люба тетёшкается с Антоном, как с дитём малым, потому что была лишена этой возможности почти тридцать лет. Если бы он был более благороден и не так эгоистичен, если бы посмотрел на эту проблему с другой стороны, то понял бы, что она высосана из пальца. Ну, может, конечно, не так, но всё-же… В любом случае, он чувствовал себя очень, очень, даже безумно виноватым перед женой, которая, кстати, ни разу его не навестила.

Словно небесная кара обрушилась на их дом, ведь и смерть Павла, и трагедия с Антоном, и его собственный инфаркт – всё произошло в один день. И в тот самый проклятый день, самый страшный день в его жизни, он узнал, кто такая Ирина на самом деле.

Но, по крайней мере, Антон остался в живых. И у него имеется любящая мать. А у него, Анатолия Максимовича, никого не осталось. У него теперь нет ничего – ни семьи, ни денег, ни положения, ни репутации. Он потерял всё, что имел, во всех смыслах.

И, чем больше он думал об этом, тем больше понимал Ирину. Она ведь тоже осталась одна – тогда, когда ублюдок Шахид заставил её добыть ему эту чёртову скважину. Как же ей, должно быть, было страшно! Ведь на руках у неё – маленькая дочь, между прочим, внучка Резника! И она боролась за неё, боролась, как могла. Она просто хотела выжить, разве это не естественное желание? И, потом, это именно она, Ирина, сидела у его двери, в ожидании, пока он придёт в себя. Врач сказал, что она появлялась здесь каждый день, и только вечером уходила домой. Она беспокоилась о нём, а потом просила её простить, стоя на коленях. А он, чёрствый сукин сын, прогнал её. Правда, у него было смягчающее обстоятельство: он был раздавлен смертью Павла. Конечно, эта боль останется всегда с ним. Но вот именно сейчас он хотел жить. Хотел, несмотря ни на что.

– Я просто эгоист, – пробормотал Резник, уныло глядя на капельницу, введённую в его вену. – Я всё ещё хочу жить и хочу жить вместе с Ириной. И моей внучкой.

Он и в самом деле страстно желал увидеть Ирину и девочку. И ещё он хотел задать ей вопрос, тот самый, который мучил его с тех пор, как он узнал, кто же она такая на самом деле.

А вопрос был, в общем-то, довольно странный: Резник хотел знать, почему Ирина бросила Павла. Почему она оставила его в тот момент, когда они оба, по словам сына, были так влюблены друг в друга?

Мила не верила своим ушам. Что они плетут, эти азербайджанцы? Она ещё раз попробовала показать им, с кем они имеют дело.

– Парни, лучше бы вам убраться отсюда, – заявила она. – Иначе сюда явится охрана моего свёкра. Вы в курсе, кто я такая?

– Обезьяна с гранатой, – сказал один и сплюнул, а остальная троица громко заржала.

– Баба за рулём – это обезьяна с гранатой, – пояснил тот же. – Слушай, нам плевать, кто сюда явится. Ты должна деньги, так плати.

– Я – известная певица, – выкрикнула Мила. – А мой свёкр – это Анатолий Максимович Резник. Да-да, тот самый! – она триумфально осмотрела своих новых знакомых, ожидая, что те немедленно начнут извиняться и наконец-то уберутся с её дороги.

Но парни, переглянувшись, заговорили на своём языке, а потом самый низкорослый из них спросил:

– Это тот, которого арестовали и все газеты об этом трубили? Ну так, цыпа, мы тебе повышаем должок, косарей этак на… – он задумался. – На пятнашку, не меньше! Что-ж ты раньше-то молчала про свёкра?

Мила взвыла от злости. Полчаса назад она спокойно катила себе по шоссе, когда вдруг рядом появился этот крутой джип. И уж совсем непонятно, каким образом она столкнулась с ним. На боку мощной машины осталась царапина, кроме этого, на дверце оказалась приличных размеров вмятина. Но это пустяки, главное, что в машине сидело четверо этих нацменов, которые тут же принялись её запугивать.

– Да ты знаешь, сколько стоит наш автомобиль? – орали они. – Тупая сучка, какого чёрта ты выехала на дорогу, если не знаешь правил дорожного движения?

Мила была в растерянности. Самое обидное, что ей самой в ГАИ звонить не хотелось, ведь это она виновата в дорожном происшествии. Мила лихорадочно думала, кому бы позвонить… Любовь Андреевна паковала вещи, собираясь увозить парализованного Антона на операцию в США, Резник лежал в больнице, Павла недавно похоронили… Звонить было некому. Впервые она осознала, что осталась совсем одна. Дрожащими руками Мила набрала номер своего дяди. Он взял трубку только на шестнадцатом сигнале.

– Это я, – плаксиво начала Мила, – у меня проблемы…

– У тебя всегда проблемы, милочка, – отмахнулся Кравчук. – Слушай, дорогуша, позвони позже, ладно? А то я сейчас занят…

Мила слышала в трубке тихий мужской смех. Ну, значит, всё понятно: дядечка охмуряет новую жертву, и звонок племянницы пришёлся совсем некстати.

Она снова начала набирать его номер, от злости усиленно надавливая на кнопки, но теперь его мобильный телефон был отключён, а стационарным Саша не пользовался.

– Педик чёртов, – выругалась она от отчаяния.

– Ты чё, сука, ты кого пидором назвала? – волосатый коротышка подскочил к ней и отвесил увесистую пощёчину. – Да мы тебя прямо здесь сейчас трахнем, все вместе! Хочешь?

– Нет, нет, – взвыла певица. – Мальчики, только спокойно! Хорошо, я заплачУ! Сколько вы хотите?

– Это другой разговор, – успокоились те. – Ну, для начала, так и быть, возьмём с тебя немного – полтинник.

– Господи, – облегчённо вздохнула Мила, – из-за пятидесяти долларов устроили целый балаган!

Она полезла в сумочку, не замечая презрительных взглядов, которые на неё кидали азербайджанцы.

– Пятьдесят тысяч баксов, овца! Полтинник можешь заплатить тому, кто тебя дрючит! – грубо выразился всё тот-же коротышка. – Ты что, думаешь, мы с тобой тут шутим?

Миле показалось, что она ослышалась. Потом, когда она пришла в себя, то взорвалась:

– Сколько? Пятьдесят штук? Да на пятьдесят штук можно купить новый джип, вы что плетёте? Я сейчас вызываю ГАИ, всё, вы мне насточертели!

Она демонстративно откинула крышечку мобильного и принялась набирать цифры.

Один из четвёрки выхватил у неё телефон и зашвырнул в траву на обочине.

– Нам тебя здесь грохнуть, или подождать, пока одумаешься? – с издёвкой поинтересовался он.

Мила растерянно оглянулась. Мимо них проносились машины, в которых сидели люди, которые наверняка могли бы ей помочь и спасти от беспредельщиков, но никто не останавливался.

– Да вы специально всё подстроили, – ахнула она. – Я знаю про этот автолохотрон. Вы намеренно подставляетесь, а потом требуете с водителей деньги! Только со мной у вас вышел облом: у меня нет таких денег. Говорите нормальную сумму, и мы спокойно разойдётся.

Коротышка снова очутился возле неё, и уже занёс руку для очередной пощёчины, как внезапно его остановил другой, самый молчаливый из всей четвёрки.

– Тише ты, Камиль, не видишь, у девочки шок. Она просто ещё ничего не поняла. Давай я ей объясню!

Он сделал пару шагов и оказался лицом к лицу с Милой.

– Детка, – ласково начал он, – ты круто попала. Эта тачка, – он указал на джип, – эксклюзив, ручная сборка. Второй такой больше нет. Это тебе понятно?

Мила, как заворожённая, кивнула. Этот чурка её словно гипнотизировал, она не могла оторвать от него глаз.

– После твоего столкновения с моим авто мне придётся менять дверь полностью. Можно, конечно, поменять на обычную дверь от джипа. А ты знаешь, что это значит?

Мила отрицательно покачала головой. Она даже говорить не могла от волнения.

– Это значит, что произойдёт разбалансировка, вот что это значит, – сплюнул он себе под ноги. – То есть машина, конечно, ездить сможет, вот только будет очень неустойчивой, и от неё в любой момент можно ожидать сюрпризов. А мне бы этого очень не хотелось. Поэтому мне придётся везти джип туда, где мне его собирали. И собирать заново. А ты знаешь, сколько за это возьмёт мастер? Пятьдесят тысяч. Ну вот, теперь ты всё знаешь. Знаешь, что мы тебя не обманываем и не ставим на бабки, мы просто хотим получить назад свою новенькую и целую машину, которой она была до встречи с тобой. Понятно?

– Да… А откуда вы знаете русский язык так хорошо? – вырвалось у неё.

Азера заржали. Тот, который с ней разговаривал, улыбнулся.

– А это уже не твоё дело. Так когда будут деньги?

– Боюсь, что никогда, – пискнула певица. – У меня их просто нет.

– У меня тоже нет, – вздохнул её собеседник. – И у ребят нет. Камиль, у тебя есть деньги?

Волосатый коротышка отрицательно покачал головой.

– Вот видишь, дорогая, ни у кого нынче нет денег. Но ты же где-то живёшь, да? Продай своё жильё, и дай мне деньги!

– С ума сошёл? – от удивления Мила начала приходить в себя. Чёрт, они же просто пытаются её запугать, банально разводят на деньги. – Нет у меня ничего, я живу в доме мужа, но дом записан на свекровь.

– Она продаст дом, попроси денег у неё, – миролюбиво предложил хозяин эксклюзивного авто.

– Она и так продаёт дом, а, может, уже продала, – пожала плечами Мила. – Но она мне ничего не даст, ей надо сына на операцию везти!

– Если она не даст денег, то на операцию придётся везти и тебя, – хохотнул Камиль.

Мила побледнела. У неё закружилась голова и вообще она почувствовала себя нехорошо.

– Слушайте, возьмите мою машину, а? – заныла она. – Может быть, она компенсирует вам стоимость ремонта джипа?

– Запихни свою машину себе в жопу, – грубо ответил коротышка. – Слушай, ты мне уже надоела. Вези нас к своей свекрови, давай.

Миле ничего не оставалось, как усесться за руль старушки «ауди», и направиться к Любови Андреевне. Машину, которую подарил ей Павел, Мила разбила в прошлом месяце, и никак не могла удосужиться отвезти её в ремонт.

Джип следовал за ней на небольшом расстоянии. Мила смутно понимала, что они вообще могли её обмануть, что это вовсе не автомобиль ручной сборки, а обыкновенная машина, каких полно ездит по московским дорогам.

Но как и, главное, кому, она могла это доказать? Если бы у неё хотя бы был телефон, она всё-же позвонила бы в ГАИ. Или ГИБДД, как оно теперь правильно называется, а то она уже совсем запуталась. Мила чертыхнулась про себя: у неё такие проблемы, а она думает, как правильно называется автоинспекция! Руки у неё дрожали, она с трудом удерживала руль. Чёрт, чёрт, чёрт, ну почему ей так не повезло? И что она будет делать? Любовь Андреевна может не дать ей этих денег, и что потом? Действительно продать квартиру? А самой с чем остаться? Конечно, хорошая трёхкомнатная родительская квартира стоит дороже, чем пятьдесят тысяч. И всё-же на оставшиеся деньги Мила могла бы купить себе «двушку» в спальном районе. Как же она будет жить? И вообще, ей совсем не хотелось отдавать эти деньги, что за блажь, в конце концов!

Миле пришла в голову новая идея, и она блаженно улыбнулась: когда они подъедут к дому свекрови, она заедет во двор, и скажет охранникам прогнать азеров! Проще простого!

Улыбаясь, певица увеличила скорость. Руки её больше не тряслись. А из головы совсем выветрилось, что Любовь Андреевна рассчитала охрану ещё несколько дней назад, памятуя о своём скором отъезде.

Жанна сидела в неудобном кресле Боинга, и всё время смотрела в иллюминатор. На самом деле она даже ничего толком не видела, просто ей не хотелось разговаривать ни с матерью, забавляющейся с Полинкой, ни с бабушкой, рассказывающей про какую-то потрясающую сумку от Луи Виттон. Жанна подозревала, что бабуля в очередной раз поживилась на распродаже, и теперь подготавливает внучку к своей обновке, но ей не хотелось ругаться и в тысячный раз запрещать бабуле потакать своей мании таскать всё, что плохо лежит. У Жанны была самая настоящая апатия. Ей не хотелось абсолютно ничего, ни есть, ни пить, ни спать, ни выходить из этого самолёта, как, впрочем, и лететь в Грецию. Она потеряла свою любовь навсегда, и от этого её охватило полное равнодушие ко всему происходящему с ней. Ей не хотелось плакать или кричать, биться головой о спинку впереди стоящего кресла, не хотелось броситься в иллюминатор. Но то, что она ощущала, было даже хуже: у неё не было никаких эмоций, словно внутри что-то умерло вместе с потерей Резника. И даже не одного, а двух: Павел погиб, спасая ей жизнь. Он продолжал любить её, несмотря на прошедшее время, несмотря на женитьбу на Миле. Пожалуй, в тот день он был по-настоящему счастлив. Он успел увидеть свою дочь и узнать, что Жанна жива. Она грустно улыбнулась, продолжая смотреть в иллюминатор. Вокруг самолёта со всех сторон громоздились пышные облака. У Жанны возникло ощущение, что эта огромная пушистая белая подушка несёт самолёт, словно на ковре. Ковёр – самолёт, вот откуда могло пойти такое выражение. Жанна смотрела, как клубятся облака возле большого крыла авиалайнера, и вдруг ей показалось, что на небе, словно на большом листе бумаги, начинает вырисовываться образ. Она присмотрелась внимательнее, не веря собственным глазам, но и вправду увидела, что изображение стало чётче, и приобрело знакомые черты. Жанна затаила дыхание, глядя, как невидимая кисточка выписывает на небе черты лица. Очень знакомого, до боли знакомого и любимого лица. У неё сжалось сердце: на неё, с другой стороны иллюминатора, глядели добрые глаза Резника. У Жанны сжалось сердце. Неужели он умер и попал в рай, и теперь вот она его видит? Она испуганно зажмурила глаза. А, когда открыла, в иллюминаторе отражались только кудрявые шапки облаков.

Она с облегчением вздохнула и повернулась к бабушке, которая что-то прятала в свою новую сумку. Присмотревшись, Жанна заметила знакомый логотип Луи Виттона.

Камилла Аскеровна неловко повернулась, закрывая от внучки вещь, которую прятала, и случайно уронила сумку себе на колени. Жанна немедленно её вырвала и высыпала содержимое на свой столик. Из сумки выпала

маленькая картонная коробочка с наушниками, которые раздали, чтобы регулировать громкость транслируемого по телевизору, подвешенному к потолку, фильма. Также перед Жанной предстала пилотка стюардессы, и связка ключей с очень пошлым брелком, которого отродясь у бабушки не наблюдалось: парочка резиновых любовников неистово совокуплялась всякий раз, как Жанна дотрагивалась до брелка.