Текст книги "Калейдоскоп"
Автор книги: Елена Вольская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
2
Девочки внимательно слушали мой рассказ. Теперь мы сидели в комнате отдыха и неторопливо попивали «Балтику».
– Ну, а что же Сашка? Он ни о чем не догадывался? – Адамовна с удовольствием уплетала уже третий пирожок с капустой.
– В самом начале моего романа нет. Но спустя некоторое время он как-то внимательно начал поглядывать на меня, словно хотел задать какой-то вопрос и не решался.
– И что потом? – нетерпеливо поерзала Валюшка и сделала очередной глоток холодного пива. – Ты изменила Саше?
– Нет.
– Правда нет? – недоверчиво спросила Марина.
– Ну я же не совсем с ума сошла, чтобы изменить человеку, который дал мне в этой жизни все! – горячо воскликнула я. – Я ничего не хочу разрушать. Ухаживания Вадима лишь тешит мое самолюбие. Не более того.
– Ой, подруга, не обманывай ни себя, ни нас. Ты влюбилась по уши! Рано или поздно этот мальчик уложит тебя в постель. Девочки, кто будет пирожок? Пирожок-то последний остался, – Адамовна, не дожидаясь ответа, потянулась за пирожком, который сиротливо лежал на тарелке.
– Кому еще пива? Вера, ты в своем репертуаре, – Валюша укоризненно посмотрела на Адамовну, – от вкуснятины отказаться не можешь. Где твоя сила воли? А потом жалуешься, что толстая. Все Сашкины пирожки уговорила, я даже ни одного не попробовала, – Валюша в очередной раз наполнила наши бокалы. – Ну признайся, Ланочка, если бы случай представился, ты бы не отказалась от секса с молодым и красивым телом? Ну хотя бы ради любопытства?
Я промолчала. Я не знала, как ответить на этот вопрос. Но в глубине души я понимала: не отказалась бы.
– Да и кто бы отказался? – словно услышав мои мысли, мечтательно произнесла Валюша.
– Нет, девочки, это неправильно. Нельзя мужу изменять. Особенно такому, как наш Саша. Это предательство, – Маринка говорила уверенно, голосом, не терпящим возражений. – Я бы никогда не изменила своему Сережке. И мыслей у меня таких никогда не возникало.
– Не думала я, что ты такая праведница, Маня, – слегка приподняла брови Адамовна, а в ее голосе сквозило не скрываемое удивление. – Мне всегда казалось, что ты пользуешься успехом у мужчин. С твоими-то данными любого мужика можно охмурить.
– Да, это правда, – легко согласилась Марина, – но я бы никогда не переступила ту грань, за которой грязь, – твердо сказала красавица и громко поставила пустой бокал на столик.
– Ну почему сразу и грязь? Это не грязь, а очень даже приятное времяпрепровождение. Помните, Петровича, о котором я вам рассказывала? – непринужденно спросила Адамовна и с легкой улыбкой окинула нас взглядом.
Мы все дружно кивнули головой. Мы очень хорошо помнили историю Адамовны и Павла Петровича, длившуюся почти два года.
– Мы просто отдыхали в обществе друг друга. Мы не строили никаких планов. Поэтому и расстались без истерик, когда время пришло, – с легкой грустью вспомнила Адамовна. – Иногда в жизни надо и праздники иметь. А Паша был именно таким праздником в моей жизни.
– Да, как бы и я хотела еще испытать в своей жизни что-то подобное, – вырвалось у Валюшки. – Все поклонники, которые были у меня до сих пор, не смогли зацепить меня так сильно, как этот Вадик нашу Иоланту. А знаете, девочки, какие наши годы! У нас еще все впереди. За это и выпьем!
Отдохнули мы в бане в тот день, как всегда, прекрасно. В приподнятом настроении я вернулась домой. Дети занимались своими делами. Саша возился на кухне.
– Ну как попарилась? Кушать будешь? – вытирая руки кухонным полотенцем, поинтересовался муж. Затем он подошел ко мне и нежно поцеловал в щеку.
– Нет, Сашенька, я не голодна. А вот чаю выпью с удовольствием. И попарились мы отлично.
Я присела за кухонный стол и расслабленно откинулась на спинку стула. Саша подал мне чашку с ароматным чаем.
– Рома, Ната, идемте чай пить, – позвал муж детей, но наши отпрыски были заняты и составить нам компанию не пожелали.
Саша присел напротив меня.
– Ты какой-то бледный сегодня, Сашенька. Ты хорошо себя чувствуешь? – я внимательно всматривалась на слегка осунувшееся лицо мужа.
– Хорошо, Ланочка, не беспокойся, – беззаботно ответил муж и налил себе чаю в большую белую чашку с нарисованной забавной рожицей.
– Как вкусно ты завариваешь чай, – сказала я и с наслаждением сделала глоток. – Ты, наверное, сегодня мяту добавил?
Но Саша не ответил на мой вопрос. Он несколько минут молчал, размешивая сахар в чашке, а затем тихо произнес:
– Ланочка, я давно хочу тебя спросить…
Я заглянула мужу в глаза и прочла в них плохо скрываемую тревогу.
– Саша, ты чем-то обеспокоен? – я отвела взгляд и потянулась к вазочке с печеньем.
– Лана, у нас все хорошо? – так же тихо поинтересовался он.
Я растерялась. Вот и тот вопрос, которого я ждала и надеялась, что никогда его не услышу.
– Сашенька, у нас все не просто хорошо, а отлично, – фальшиво ответила я.
– Я чувствую, что с тобой в последнее время что-то происходит. Я думаю… – муж пристально посмотрел на меня, вздохнул и, собравшись с духом, все же продолжил: – Я думаю, что ты влюбилась. Мне кажется, что у тебя кто-то появился. Если это так, то скажи об этом сейчас. Я не хочу жить с мыслью о том, что ты мне изменяешь. Если ты захочешь уйти из семьи, я должен узнать об этом первым. Я пойму. Но прежде чем сделать этот шаг, пожалуйста, хорошенько подумай, – Саша старался говорить спокойно, но я видела, как нелегко дается ему это спокойствие.
– Сашенька, что ты себе насочинял? У меня нет никого и уходить от вас я никуда не собираюсь. Я люблю тебя и детей. И никто другой кроме тебя мне не нужен, – я старалась говорить, как можно убедительней, но чувствовала, что муж не верит мне. Тогда я встала и подошла к Саше, примостилась у него на коленях и поцеловала.
– Глупенький, я люблю только тебя. И дороже тебя у меня никого нет. Выброси дурные мысли из головы. Успокойся.
Я нежно погладила темные волосы мужа. У него уже появилась седина и наметились залысины. Морщинки на лице стали глубже. Но по-прежнему были красивы его карие глаза, из которых постепенно уходила незваная тревога. В эту минуту любовь к мужу переполняла меня. Да, я любила его. И в глубине души знала, что никогда его не оставлю.
Этот Новый год мы встретили очень весело. Гостей в нашем доме было много. Подруги пришли с мужьями и детьми. И соседи, Винниковы, завалились всем семейством. Стол ломился от деликатесов. Маринка и Адамовна, великолепные кулинарки, принесли свои фирменные блюда. Адамовна запекла окорочок в пиве, а Маринка приготовила утку с черносливом. Больше всех поразила нас Валюшка. Она испекла «Муравейник». Она всем хвасталась, что впервые в жизни сделала такой замечательный торт. Мой Саша тоже был на высоте. Его блинчики с мясом таяли во рту. А плов с изюмом вызвал всеобщее восхищение. Мы все были щедры на комплементы, и мой муж был рад, как ребенок, что его труды были оценены столь высоко.
Под бой курантов мы желали друг другу счастья и долгих лет жизни. Только меня постоянно что-то тревожило. Потом появилось чувство какой-то нереальности происходящего. Слишком уж все было хорошо! Может быть это было предчувствие грядущих перемен? Не знаю. Но в ту новогоднюю ночь я старалась веселиться изо всех сил и радоваться всему тому, что имею в данную минуту. Словно эти счастливые и беззаботные часы были последними в моей жизни.
3
Давно известно, что беда всегда приходит неожиданно. В мой дом она ворвалась тогда, когда я была к ней совершенно не готова. Более того, я была на десятом небе от счастья.
Этот март я запомню на всю оставшуюся жизнь. И этот мартовский день. Седьмое марта.
Как принято у нас, весенний женский праздник всегда отмечается с размахом. О какой-то работе в этот день говорить не приходится. С самого утра раздаются звонки с поздравлениями, и, как правило, после обеда в офисах накрываются столы.
Первые весенние тюльпаны и веточки мимозы уже стояли в красивой вазе на подоконнике моего кабинета. В приоткрытую дверь постучали. На пороге я увидела улыбающегося Вадика. В правой руке у него был очаровательный букет нежных фиалок, которые я так любила. А в левой, мальчик держал коробку шоколадных конфет.
– Ланочка, поздравляю тебя с праздником, – Вадик прошел в кабинет, вручил подарок и галантно поцеловал мою руку.
– Спасибо, – счастливо улыбнулась я.
– Давай встретимся сегодня вечером, – без лишних предисловий предложил Вадим.
– Нет, сегодня не получится. У нас тут намечается небольшое застолье. А вечером дома меня будут ждать муж и дети. Они тоже хотят меня поздравить сегодня.
– Но твоя семья может сделать это и завтра, – разочаровано произнес Вадим, – а на банкет ты можешь просто не пойти. Зато мы проведем вечер вместе, – теперь в его голосе я услышала мольбу.
Да, скажу честно, соблазн был велик. Но я не знала, как быть и какое принять решение. Мне хотелось и с коллегами повеселиться, и с Вадиком прогуляться, да и дома было бы совсем неплохо праздник отметить.
– Хорошо, – отбросив все сомнения, согласилась я, – заходи за мной часов в восемь. Я постараюсь освободиться к этому времени.
Довольный Вадим поцеловал меня в щеку и быстро покинул кабинет, словно боялся, что я передумаю.
Около восьми, когда мои коллеги уже были слегка навеселе и заняты легким флиртом или танцами, я незаметно улизнула из конференц-зала, где еще днем был накрыт праздничный стол. Признаюсь, что я тоже была уже немного пьяна. Это обстоятельство и потянуло меня на подвиги. Я не заметила, как оказалась в квартире Вадика, а потом и в его постели.
Я слышала, как в моей сумочке непрерывно звонит мобильный телефон, но ответить на звонки не имела никакой возможности. Я была занята. Я наслаждалась милым мальчиком и охватившей меня страстью. А та чувственная любовь, которую дарил мне мой молодой любовник, заставляла забывать о времени.
Телефон все звонил, а я все не могла вынырнуть из этого сладкого забытья. Неожиданно телефонные звонки прекратились, но спустя некоторое время возобновились вновь.
– Кто-то из твоих поклонников рвется тебя поздравить с праздником, – прокомментировал Вадик, нежно обнимая меня.
– Может быть, – лениво ответила я, – у них завтра будет возможность сделать это. Который час?
– Половина двенадцатого.
– Ого! Мне пора! – вскричала я, резко вскочила с постели и принялась торопливо одеваться.
– Побудь со мной еще немного, – Вадик попытался удержать меня за руку.
– Нет, нет, прости, мне пора. Поздно уже… не провожай меня.
Я вышла в ночь. На улице было холодно, и я подняла воротник пальто, чтобы как-то укрыться от порывов ветра. Вскоре вновь весьма настойчиво зазвонил телефон. Я порылась в недрах своей сумки и выудила миниатюрную трубку.
– Я слушаю.
– Мамочка, где ты пропадаешь? Я целый вечер не могу до тебя дозвониться! – Странный всхлипывающий голос дочери неожиданно вызывал у меня необъяснимую тревогу.
– Что случилось?
– Папочка в больнице, – заплакала в трубку дочь.
– Как в больнице? – теперь я была уже не просто встревожена, я была в панике. Руки и ноги задрожали так, что я остановилась, не в силах идти дальше. – Что с папой? Ты где?
– Папу забрала скорая помощь. Он без сознания. Мы в городской больнице. Приезжай сюда скорее! Мы с Ромкой в приемнике.
– Я сейчас буду.
Я собрала себя в кулак и бросилась к остановке такси. Счастливые и веселые люди возвращались со своих банкетов и из гостей. В руках женщин были цветы и подарки. Мужчины что-то говорили своим спутницам, а те радостно смеялись в ответ. Но отныне я не принадлежала к их числу. Беззаботному и жизнерадостному.
Такси на стоянке не было, зато стояла огромная очередь, ожидающая очередной машины.
Я понимала, что застряну здесь надолго. И тогда я побежала. Я бежала и иногда останавливалась на секунду, чтобы перехватить воздуха, которого в легких уже не оставалось совсем. Я бежала и только одна мысль стучала в висках: «Только бы он был жив! Только бы он был жив!». Затем я стала произносить эти слова вслух, как заклинание. Словно кто-то должен был услышать их и сделать так, чтобы непоправимая беда обошла меня стороной.
Я ворвалась в холл больницы. Заплаканные дети робко сидели на стульях у стены, выкрашенной в безобразный синий цвет. Они держались за руки и тревожно смотрели на дверь. Когда сын и дочь увидели меня, они бросились мне навстречу.
– Мамочка, папа ведь не умрет? Ведь, правда? – Наташа подняла на меня заплаканные глаза, полные страха.
– Все будет хорошо, не волнуйтесь, – выдохнула я и обняла детей.
Так втроем, обнявшись, мы и подошли к стойке, за которой восседала необъятная женщина в белом халате и сбившейся на бок шапочке. Она разговаривала с кем-то по телефону, одновременно перебирая какие-то бумажки, лежащие на столе.
– Женщина, скажите, как Зелинский? – спросила я у дежурной сестры. Но та не удостоила меня ответом. Она продолжала говорить по телефону. Я громче повторила свой вопрос.
– Женщина, не кричите, я вас слышу – толстуха отвела трубку от уха и строго посмотрела на меня. – Сейчас из отделения врач спустится, вот он вам все и расскажет. Подождите. Посидите пока.
Мы присели на старую шатающуюся банкетку, и… потянулись минуты тягостного ожидания. Порой мне казалось, что время остановилось совсем. Сновали какие-то люди. Подъезжали машины скорой помощи, доставляя больных. Заходили и выходили врачи и сестры. Движение было такое, будто сейчас не ночь, а разгар рабочего дня. Но для меня эта картинка была какой-то расплывчатой, смазанной, словно я смотрела старое кино на затертом экране. Звуки едва проникали в мое сознание.
– Ох уж мне эти праздники! Вечно одно и то же, – жаловалась по телефону все та же медсестра за стойкой. – Больных сегодня тьма. Все везут и везут…
Наконец появился и наш врач. Им оказался высокого роста худощавый молодой человек в очках. Выглядел он уставшим. Увидев меня и детей, доктор отрывисто спросил:
– Вы Зелинская?
– Да.
– Ваш муж пока без сознания. Мы оказываем ему всю необходимую помощь. Скажите, как долго он жалуется на поджелудочную?
– Он никогда и ни на что не жаловался, – дрогнувшим голосом ответила я.
– У него обострение панкреатита. Он получил мощнейший болевой шок, поэтому и потерял сознание. Мы делаем все, что в наших силах, чтобы помочь ему. Возможно, потребуется операция.
Я слушала доктора и не понимала, что речь идет о моем Сашеньке. Это о каком-то другом человеке говорит сейчас этот молодой врач.
– Я думаю, вам и детям следует вернуться домой. А завтра утром звоните, и узнавайте о состоянии мужа. – Доктор снял очки, и устало провел рукой по лицу.
Наконец я решилась задать страшный вопрос:
– Насколько все серьезно?
– Более чем серьезно, – мужчина нацепил очки на нос, печально посмотрел на меня и добавил: – Приходите утром.
А как, скажите мне на милость, дожить до утра?
По дороге домой дети рассказали мне о том, что произошло.
Саша вернулся с работы в отличном настроении и принялся готовить ужин. Он хотел к моему приходу сделать какие-то необычные бутерброды. Но хлеба в доме не оказалось, и муж отправился в ближайший гастроном. На обратном пути, почти у самого подъезда он упал. Сколько Сашенька пролежал без сознания, я не знаю. На улице было уже темно и проходившие мимо люди брезгливо обходили его стороной. Они думали, что человек, лежащий на земле, просто пьян. Только наш сосед Крашенинников узнал в лежащем мужчине моего мужа. Он и вызвал скорую помощь и потом уж позвонил детям. Дети были страшно напуганы, когда увидели отца, не подающего признаков жизни. Они весь вечер пытались связаться со мной. Но я в это время…
Сейчас я не хотела думать об этом. Сейчас главное, чтобы Сашенька пришел в себя и поправился. Как я буду жить, если его вдруг не станет? Что будет со мной и детьми без него? Кто позаботится о нас?
Я все отчетливее понимала, что именно на моем муже держалась наша семья и наше благополучие. Его любовь и преданность нам создавали в доме атмосферу тепла и защищенности. Мы ничего не боялись в жизни, потому что знали, – Саша придет и все решит. Он защитит нас. Он убережет нас от неприятностей и бед. А если его не станет, я с детьми окажусь один на один с этой непростой жизнью. И сможем ли мы выстоять перед натиском тех неприятных и страшных сторон жизни, которых мы до сей поры не знали?
4
Вот мы и дома. В квартире тихо и пусто. Я бросила сумку в прихожей и, как была в сапогах и пальто, побрела в спальню. Я прилегла на кровать. Свет фонарей и неоновых вывесок пробивался сквозь шторы. Я провела рукой по той стороне постели, на которой всегда спал Саша. У меня не было слез.
В спальню тихо вошли дети.
– Мамочка, давай-ка я помогу тебе раздеться, – дочь осторожно присела возле меня. – Как ты думаешь, с папой все будет хорошо?
– Конечно, Ната. Даже не сомневайся, – уверенно произнес Рома и примостился рядом с сестрой. – Мама, мы сегодня хотели сделать тебе подарок. Мы с папой…
Сын подал мне какой-то пакет. Но я не в силах была его развернуть.
– Открой, сынок, – очень тихо сказала я.
Роман пошелестел бумагой и подал мне нитку жемчуга. Черного. И тогда я заплакала.
В два часа ночи первой словно тайфун в мою спальню ворвалась Маринка Шереметьева.
– Во-первых – держаться! – возбужденно высказалась подруга. – Во-вторых, скоро девчонки приедут. В-третьих, поднимайся и пошли на кухню. Ты ела что-нибудь?
– Маринка, о какой еде ты говоришь? – вяло спросила я и нехотя поднялась с постели. Потом я начала снимать верхнюю одежду и сбрасывать ее на пол спальни. – Дети, пожалуйста, идите отдыхать, у вас был тяжелый день.
– Тетя Марина, вы останетесь с нами до утра? – с надеждой спросила Наташа у моей подруги. Я почувствовала, что с ее приходом дети начинают понемногу успокаиваться. Марина здесь, а значит она поможет и все будет хорошо.
– Девочка моя, не волнуйся, я буду здесь столько, сколько понадобится. А сейчас идите, дети, спать. Завтра у вас опять будет непростой день. Спите спокойно и не переживайте, – Маринка поцеловала Наташеньку, нежно обняла Ромку. Она, словно добрая фея, окутывала моих детей лаской и нежностью, вселяя в них уверенность в завтрашнем дне.
У меня же такой уверенности не было. Я по-прежнему пребывала в смертельной тоске и страхе.
Когда я появилась на кухне, Маринка уже по-хозяйски копалась в моем холодильнике. С полок она доставала все то, что приготовил накануне мой Сашенька, а потом из своей большой сумки выудила бутылку «Хеннеси», привезенного ею из Испании.
– Где бокалы твои коньячные? Что-то не нахожу я, – Маринка, приложив руки к бокам, оглядывалась на кухне в поисках бокалов.
– Я не помню. Поставь чашки, – пробормотала я.
В этот момент я действительно не помнила где что стоит.
– Такой коньяк пить из чашек настоящее кощунство. Вот рюмочки стоят. Можно я их возьму?
– Да бери что хочешь, – с трудом отозвалась я, и мне было абсолютно все равно, что пить и что есть. Я думала только об одном. Я думала о Саше и о том, что я натворила.
– Девочек ждать не будем. Давай-ка, подруга, мы с тобой выпьем, – Маринка разлила коньяк. Мне до самого верха, себе совсем чуть-чуть, на донышке. – Выпей, полегчает, – приказала подруга.
Я выпила залпом. И не почувствовала ни аромата, ни вкуса этого дивного напитка. Но я ощутила, как приятное тепло разливается по моему телу и снимает напряжение.
Вскоре раздался звонок в дверь. Маринка побежала открывать, и я слышала, как девчонки что-то обсуждают в коридоре. Затем моя дорогая троица появилась в кухне. Какие они милые, мои девочки! Как я рада, что они сейчас со мной. Мне стало немного легче. Страх постепенно начал уходить. Я поняла, что я уже не одна со своей бедой, и рядом, как всегда, мои подруги.
– Ну рассказывай, что у вас случилось? Вы уже пьете? Шереметьева, наливай и нам с Адамовной, – скомандовала Валюшка и пристроилась на стульчике рядом со мной.
Мы выпили. Помолчали.
И я рассказала все…
– Ладно, Ланочка, твои амуры мы обсудим потом. А сейчас нам необходимо подумать о том, как мы будем нашего Сашу спасать, – деловым тоном сказала Адамовна, достала из своей сумочки толстый органайзер и начала быстро перелистывать его страницы. – У нас с Валентином есть друг Дима Заславский. Он прекрасный хирург. Я позвоню ему прямо сейчас и попрошу, чтобы он посмотрел Сашу. Завтра, прямо с самого утра. Впрочем, уже сегодня…
– Вера, ночь на дворе. Неудобно беспокоить человека в такой час, – вяло запротестовала я, взглянув на настенные часы.
– Глупости! Он врач. Он давал клятву Гиппократа, – отмахнулась Адамовна и уверенно набрала номер телефона.
Я слушала, как она говорит со своим приятелем. И у меня начала появляться надежда.
– Отлично! – Адамовна отложила органайзер и удовлетворенно добавила: – Митя осмотрит Сашу утром. Но он сказал, что могут потребоваться кое-какие лекарства.
– Нет проблем. Достанем! – уверенно сказала Маринка и потянулась за бутылкой «Хеннеси».
– Но у меня дома мало денег, – робко вставила я.
– И за это не волнуйся, – успокоила меня Шереметьева и разлила коньяк по рюмкам.
Я пила, но не пьянела. Мне хотелось сейчас только одного – уснуть и погрузиться в спасительное забытье с тем, чтобы, проснувшись утром, вернуться в свою прежнюю жизнь, где Саша здоров и ничего страшного не произошло.
– Ланочка, тебе надо взять отпуск. За Сашей потребуется уход. Ты и сама не сможешь в таком состоянии работать.
– Нет, пускай лучше ходит на работу. Ей легче будет.
– Я думаю, что и детей надо пока забрать.
– Ты что? С ума сошла? Дети должны быть рядом с ней. Ей нельзя оставаться одной.
Девчонки вертели ситуацию и так, и этак. А я слушала их и не вмешивалась.
– Д-девочки, п-посмотри-те, уже с-с-светает, – неожиданно выдавила я из себя.
За окном начинался рассвет, туманный, хмурый, не предвещающий ничего хорошего.
– Ты что? Пьяная? Чего это ты заикаешься? – удивилась Адамовна. Девочки тревожно уставились на меня.
Да, с этого самого момента я начала заикаться.
В восемь часов мы позвонили в больницу. Мой муж вышел из комы, но состояние его по-прежнему оставалось очень тяжелым.
Что было потом?
Потом была борьба за жизнь мужа. Он перенес сложнейшую операцию. Лечение его было долгим и трудным.
Как передать ту боль и страдания, которые перенес он? Я болела и страдала вместе с ним. Когда его болезнь осложнилась еще и сахарным диабетом, я думала, что нашим мукам не будет конца. Но врачи, моя и детей любовь, и бесценная помощь подруг сделали свое дело. Сашенька начал поправляться. Тяжелая болезнь и долгое лечение не позволили мужу сохранить бизнес. Он больше не мог работать, как прежде. Финансовое положение нашей семьи пошатнулось.
Ирония судьбы. С того страшного дня все в моей жизни переменилось.
Теперь – я глава нашей семьи. Я даже и не представляла, насколько я сильная женщина. Я думаю, что все эти счастливые годы я копила силы для того, чтобы помочь мужу выжить и жить дальше, и чтобы помочь детям твердо встать на ноги. А еще, чтобы много работать, ведь моя семья ни в чем не должна нуждаться.
А еще, я должна искупить свою вину и выплатить аванс, которым ссужала меня судьба все эти годы. До того рокового дня.
И чем дальше я живу, тем больше понимаю – за все надо платить.
