Текст книги "Медицинская академия им. Макоши. Спецкурс (СИ)"
Автор книги: Елена Кутузова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
5.1
Голова болела зверски. Тихий разговор людей впивался в черепную коробку сверлом соседской дрели. Хотелось послать всех к чертям и спрятаться от людских голосов и солнечного света, который резал глаза.
– Очнулась, – раздался рядом довольный вздох.
Половицы чуть скрипнули под уверенными шагами. И тот же голос позвал:
– Передайте князю, что гостья проснулась!
Что?
Какому князю?
И… почему я все помню? И тот пожар, и раненых, и рыкаря, а главное – как пила отвар забудь – травы. Не подействовало?
Одним рывком откинула одеяло и огляделась.
На самом деле в просторной комнате царил полумрак – окна оказались завешаны вышитыми занавесками, напоминающими рушники. Вдоль стен тянулись лавки и сундуки, а рядом с дверью застыл странный шкаф, больше похожий на буфет. Возле него суетились девушки.
– Проснулась! Радость-то какая! – нарочито-слащавый голос был приятен для слуха, но его обладательница – немолодая женщина в синем вышитом сарафане и расписном платке поверх невысокого головного убора доверия не внушала.
– Где я?
– Как где? В палатах княжеских! Вот сейчас в мыленку сходишь, наряд новый примеришь, да ко князюшке на беседу пожалуешь. А там отобедаешь, да на перинку пуховую отдыхать увалишься!
Этого мне только не хватало! Воспаленный мозг сплел воедино князя, обед и пуховую перину. Мамочки! Меня что, взамуж отдали? Ну, Баба Яга, ну, погоди! Вовек тебе этого не прощу!
– Никуда я не пойду! – заявила хлопочущей женщине и отползла подальше от края кровати, к самой стене.
– Да как же так? – всполошилась женщина. – Как это – не пойду? Посмотри на себя! Растрепанная, одежда грязная…
Суета у входа заставила ее замолчать.
– Оставь девушку в покое!
В комнату по-хозяйски вошел мужчина.
Ой! Никогда не думала, что такие на самом деле бывают! Высокий, сильный – просторная рубаха облегла плечи как вторая кожа, так что заметны перекатывающиеся мышцы. Но в то же время – не увалень, легок и гибок. А еще золотистые волосы и синие-синие глаза. Прямо как с картины про русских богатырей сошел.
Хотя почему – как? Может, на Кромке таких полным-полно?
– Голова болит?
Я кивнула – язык прилип к небу, губы от волнения пересохли. В какой-то момент мысль о замужестве перестала пугать – чего бояться, коли жених – такой красавец, да еще князь! Хоть в этом Баба Яга удружила.
Но мозг уже включился и томное волнение утихомирилось от одной мысли: о свадьбе речи не шло. Женщина говорила о пуховой перине и отдыхе.
Вот это больше походило на правду!
Зачем князю я – невзрачная девица из другого мира? К нему – только свистни – все знатные боярышни прибегут, да рядком выстроятся: выбирай, князюшка, невестушку. Небось не одно девичье сердце иссушил красотой. Уж себе могу признаться: таких днем с огнем не сыскать, разве что в каком модельном агентстве.
– Не бойся, никто тебя ни в чем неволить не станет. Как решишь поговорить, так милости прошу. Коли понадобиться что – скажи Богдане Желановне. А ты, кормилица, не пугай девку, чай, не местная, обычаям нашим не обучена.
– Обучу, князюшка, всему обучу! – согнулась в поклоне женщина.
Князь улыбнулся и вышел, а в комнате враз стало просторно и темно.
– Ну, не хочешь в мыленку, так откушай чего боги послали, – не унималась Богдана Желановна.
– Не хочу, – без боя я решила не сдаваться.
– Да за что на мою седую голову эта упрямица? – всплеснула руками княжеская кормилица. – Так, чего же ты хочешь?
– Домой!
В комнате повисло молчание.
– Домо-о-ой, – протянула надсмотрщица. – Вот об этом, душа моя, забудь. Жить тебе в тереме княжеском до скончания века! В почете и уважении. Так и запомни!
Как же! В почете и уважении… Хотя… кажется, фаворитки на самом деле при дворе почитались? Или это не в Древней Руси? Стоп! А при чем тут, вообще, Древняя Русь? Я на Кромке, а здесь все может быть.
Пока думала, отлежала бока. Еще немного повалялась в кровати на чистом упрямстве. А потом попросила:
– Умыться хоть дайте!
– Сейчас-сейчас! – захлопотала Богдана Желановна. – Сейчас в мыленку пойдем, там напаримся…
Опять она о своей мыленке! Да что это хоть такое?
Оказалось – баня. Но не обычная.
В углу просторной комнаты пыхала жаром раскаленных камней изразцовая печь. От нее до стены тянулся полок, устланный сном. Поверх, чтобы не кололось, лежали простыни.
В ушате плавали веники, из открытого туеска доносился хлебный аромат, а разложенные повсюду пучки свежей травы пахли просто одуряюще.
Княжеская кормилица осталась за дверью. В предбаннике меня встретили девушки в длинных рубахах и принялись раздевать.
– Я сама!
Но никто не слушал. Халат, блузка, юбка снимались с боем. Я ругалась, топала ногами, махала руками, но они оказались сильнее. Отпустили только когда осталась совсем голая. И пригласили в парную.
Баню я никогда не любила. Жарко, влажно, душно… и гарью воняет. Но не здесь.
Лежать на сене оказалось мягко и удобно, веники в руках девушек работали как опахала, нагоняя горячий воздух, а не выступали в роли розог, как обычно. Так что когда меня запихнули в бадью с водой и принялись намыливать голову, я не протестовала. Хотелось лечь, закрыть глаза и заснуть.
Только проснуться уже дома, в собственной кровати. Или, на крайний случай, в общежитии.
Увы, мечты остались мечтами. Я находилась на Кромке, в неведомом княжестве и что будет дальше, зависело только от правителя. Чертовски красивого, но…
Проклятье, я не желаю становиться ничьей любовницей! Мне всего шестнадцать лет! Я еще жизни не видела!
Разозлившись, я выскочила из кадки, совсем забыв про девушек.
Они поняли мое движение по-своему.
5.2
Миг, и я обнаружила себя в соседней комнатке, в кресле, укутанной в простыни. На столе рядом стояли миски с ягодами, сладкими пирожками, ватрушками, кувшины с квасом и морсом.
– Может, сбитня желаешь? Так это мигом! – суетилась рядом Богдана Желановна.
И вот эта суета наводила на размышления.
С чего бы кормилице самого князя так лебезить перед чужачкой? Перед любовницей она бы спину не гнула, насколько помню, «молочные матушки» пользовались уважением и кучей привилегий; замуж меня не звали. Значит…
Значит, им что-то нужно. И чем раньше узнаю, тем лучше!
– Ест не хочу. А вот с князем вашим поговорить – очень!
Ну и суета поднялась! Меня тут же обрядили в длинную рубаху, укутали во что-то, похожее на вышитый халат и вернули в уже знакомую комнату.
На кровати лежал алый с золотом сарафан, на полу, на подушечке, ждали мягкие туфли.
– Не побрезгуйте нашими нарядами!
– А где моя одежда?
Все было новое, но свое, оно привычнее. И что, что шорты короткие, а топ – облегающий? Под медицинским халатом не видно!
– Да разве можно в той одеже – то пред светлы князевы очи являться! Да и грязная она. Девки постирают, заштопают где надо, да и принесут, в сундук положат, и пусть лежит все, как память.
Ох, как хотелось ответить! Но ясно же, что кормилица всего лишь передавала мысли хозяина. А значит, и истерики устраивать нужно было ему.
Пришлось одевать то, что дали. Неожиданно оказалось, что ходить в сарафане нужно по-другому, плавно, а не размашисто, как я привыкла. Иначе просто не получалось! Это бесило. А расшитая жемчугом лента впивалась в лоб, давила на виски, но просьбы ослабить ее оставались без внимания.
Волосы заплели в косу, а к ней привесили какое-то звенючее украшение. Прикольно!
Я покрутилась возле зеркала, но ничего не поняла: полированная металлическая пластина отражала только силуэт.
– А ты в воду, в воду поглядись! – служанка указала на широкую миску.
Действительно, так лучше. Конечно, с таким «зеркалом» не накрасишься, да и нечем – моя косметика осталась дома, а местной я не доверяла, но выглядело неплохо, хотя и непривычно.
– Ну, теперь можно и подождать, когда светлый князь тебя позвать изволит, – Богдана Желановна выглядела довольной.
Меня же такое положение не устраивало. Он, может, неделю «изволять» будет! А я сейчас домой хочу! Да хоть и в академию, только в свой мир! Ох, вот недаром поступать не хотела! Как чуяла! Да еще с моей «удачей».
А, была не была!
– Ваш князь сам заявил, что когда захочу поговорить, достаточно только сказать,
– я направилась к двери.
Девушки застыли, а кормилица просто не успела преградить путь. Зато крикнула так, что уши заложило:
– Не выпускать!
В соседней комнате, только что пустой, началось светопреставление. Женщины, мальчики и даже мужчины выстроились так, что обойти их было невозможно. Возвращаться? Как же!
– Или сейчас же зовете князя, или… я тоже умею орать!
– Да будет тебе, золотце! Ну зачем же так? – замахала руками Богдана Желановна. – Князю уже сказали, как освободиться, так пришлет отрока. Надо только немного подождать.
– И сколько?
– А вот, отобедай покамест. А там отдохни… после мыленки-то самое то, – стала уговаривать меня, как ребенка, разве что не сюсюкала. Тьфу!
– Не хочу. И, вообще, пока вашего князя не увижу – есть не стану! Так и знайте!
Положение спас запыхавшийся мальчишка. Он протиснулся сквозь толпу и объявил:
– Князь гостью отобедать приглашает.
Суета тут же прекратилась. Заслон исчез и меня повели по бесчисленным переходам и галереям. Честно – дорогу я не запомнила, и обстановку тоже. Единственное – все было очень красочно. Расписные стены, резная мебель, в окнах – витражи из разноцветного стекла, красного, синего и белого. Простые ромбики, а вкупе с остальным выглядело потрясающе.
Наконец, мы добрались до столовой. Или нет, скорее – трапезной. Здесь не было витражей, в окнах вообще не было стекол, и пахнущий травой и цветами ветер врывался в помещение и пытался поиграть с бахромой скатерти. Но ему удавалось лишь немного качнуть тяжелые кисти.
Стол стоял в центре, а вдоль стен жались лавки и что-то вроде сервантов. В памяти всплыло услышанное где-то слово «поставцы». В них красовалась посуда.
На лавках, то ли для мягкости, то ли для уюта, лежали толстые тканые дорожки. Табуреты венчали квадратные подушки. Все шитое – украшено вышивкой, все деревянное – покрыто резьбой.
Я бы еще долго рассматривала убранство просторной и светлой палаты, да низенькая дверь открылась, пропуская хозяина.
– Княже, – согнулись в поклоне Богдана Желановна и девушки-служанки. А я только сильнее выпрямила спину, да расправила плечи – не буду спину ломать перед похитителем!
Он принял это как должное, а на шипение кормилицы, пытающейся заставить меня поклониться, покачал головой:
– Будет тебе. Девушка эта тут не по своему желанию, разреши – и в глаза плюнет. И права останется.
– Да что ты такое говоришь, Зареславушка? – охнула Богдана Желановна, а я с интересом оглядела князя.
Имя-то какое! Зареслав. Словно солнышко в небе – яркое, горячее. Так идет ему. А главное ведь – понимает, что украл меня и, кажется, ему это тоже не нравится.
Или, может, купил? Ну, ничего, сейчас выясню!
5.3
– Присаживайся, – указал князь на короткую скамейку, застеленную тканым полавочником. – Не побрезгуй моим хлебом-солью…
Я и не думала. Переживания-переживаниями, а живот от голода подводило, тем более что от стресса всегда есть хотелось. А здесь было, чем подкрепиться.
В центр застеленного алой скатертью стола поставили глиняный горшок. Крышку ему заменяла лепешка, золотистая и так ароматно пахнущая, что в животе заурчало.
Князь ловко срезал ее ножом и по комнате поплыл мясной дух. Во рту сразу набралось столько слюны, что я непроизвольно сглотнула.
– Угощайся, – Зареслав, отмахнувшись от служанки, сам наполнил мою тарелку похлебкой. Густой, вкусный! Интересно, что это за овощи в нем плавают? И травки какие-то неизвестные: явно не лук, не петрушка, и даже не укроп! Да и мясо – не говядина. И не свинина.
Князь с видимым удовольствием наблюдал за тем, как я наворачиваю похлебку. Сам же только водил ложкой в своей миске, не торопясь пробовать. В голове тут же завозились нехорошие мысли, какие-то обрывки информации о ритуальной еде, о жертвоприношениях, о табу…
– Невкусно? – заметив, что я перестала есть, князь всполошился, чем только усилил подозрения.
– Что… это? – с трудом выдавила я, боясь услышать ответ.
– Кабанятина, – князь торопливо попробовал похлебку и недоуменно уставился на меня. – Сам намедни добыл. Неужто не понравилось?
Уф!
Я выдохнула. Но все-таки поинтересовалась:
– А сам что же не ешь, князь?
Зареслав посерьезнел и взмахом руки отправил приближенных прочь.
– Не до еды мне нынче. Кусок поперек горла… Да еще ты… Думал, затоскуешь, помирать соберешься, а ты вон как… кушаешь. Даже завидно.
Я отложила ложку. Раз уж здесь куском попрекают, то…
– Неужто обиделась? – вздохнул князь. – Прости, если что не так сказал. Тут… навалилось. Думал, посидим, поговорим… Да сам все и испортил, – он вкинул кулак ко лбу и зажмурился. Того и гляди – застонет от отчаяния.
А актер неплохой! Вон как играет! В то, что князь, глава княжества, будет открыто выражать эмоции, не верилось – все-таки я телевизор смотрю, интернеты читаю, думать тоже умею. И родители об этом постоянно говорят, что хороший правитель
– отличный лицедей.
Ну, посмотрим на этот театр одного актера. Пусть рассказывает, за сколько меня купил, а главное – зачем. В то, что замуж позовут, уже не верилось.
– Вот что, – князь внезапно прекратил спектакль и уселся обратно. – Кормилица говорила, что ты не ела ничего. Давай так: сейчас пообедаем, а после, на свежую голову, все тебе и расскажу.
– Давай, – не стала я упираться.
– Кто там есть? Несите следующее!
Горшок с похлебкой убрали, вместо него на стол водрузили блюдо с запеченными курами. Вокруг, по ободу, лежала картошка, только какая-то странная. Я тут же попробовала и уставилась в тарелку:
– А это что?
– Так репа же! – удивилась подающая еду девушка.
Я молча проследила, как она ставил на стол досочку с нарезанным хлебом – взамен съеденного, как уносятся опустевшие миски из – под пирогов, а на их месте появляются свернутые конвертиком блины с разными начинками и понимала: живой я из-за стола не выйду. Объемся вусмерть – это же надо так вкусно готовить! Нет уж, пока все не попробую – никуда меня отсюда не выгонят!
И все-таки обед закончился. Я с трудом допила пахнущий медом и вишней взвар – так назвала Богдана Желановна этот напиток и поняла, что к серьезному разговору не готова – из-за сытости мозг отключался. Но князь и не подумал отпустить гостью отдыхать.
Так вот оно, коварство правителя! Накормить до отвала, чтобы думать не могла, а тогда уже и вести важные беседы. Разморенная сытостью гостья будет невнимательна и можно… А что, собственно говоря, можно?
– Прогуляемся? Погода отличная.
Двигаться не хотелось, но здравый смысл подсказывал, что моцион поможет прийти в себя и поскорее переварить съеденное. И согласилась.
Только опять все было не так, как думалось: Зареслав вывел меня в крохотный палисадник за высоким частоколом и усадил на скамейку. Сам остался стоять, привалившись спиной к корявому стволу яблони. Прямо над головой князя висело яблоко и я тут же вспомнила закон всемирного тяготения. Не дословно, а ту часть, когда на Ньютона яблоко грохнулось. Даже интересно стало, упадет – не упадет князюшке на головушку?
– Хочешь? – перехватил мой взгляд князь и протянул руку, чтобы сорвать.
Я икнула и замотала головой:
– Мы же поговорить сюда пришли!
– Поговорить, да, – Зареслав как-то сник и уставился в одну точку. На лицо словно тень набежала. А потом, решившись, он выдохнул, как в омут нырнул: – Княжеству моему удача нужна. Во как!
И рубанул ребром ладони по шее.
Я не стала спрашивать, зачем – и так ясно. И при чем тут я – тоже. Только мириться не хотелось:
– Сколько ты заплатил?
– Что? – вскинулся князь. Видимо, других вопросов ожидал. Или истерики. А она уже зарождалась: паникой, дрожью, слезами. Только виду я не показывала.
– Сколько ты за меня Яге заплатил? Хочу знать, сколько стою. Надеюсь, она не продешевила.
Зареслав замер, а потом охнул:
– Да если Яга узнает, что это я… Она меня… А, – махнул рукой, – ни мне не жить, ни роду моему. Превратит княжество в болото, людей – в жаб да лягушек. Так что прости – но отсюда ты ни ногой, не ровен час, заметит лихой глаз, да донесет.
– Не высока цена за воровство-то?
– Двум смертям не бывать, а одной не миновать, это и ребенку известно. Может, смогу своей головой откупиться. И то постараюсь, чтобы и того не пришлось. На двор мой защита поставлена, поэтому отсюда – ни ногой! Жить будешь на всем готовом, жемчуга-яхонты захочешь – принесу. Наряды опять же – любые, только скажи. Сад, чтобы гулять – вот этот тебе отдам, устраивай тут все, как душе угодно. Только со двора не выходи.
Он вроде и приказывал, и одновременно просил, жалобно моргая. Я было поддалась, а потом…
Да он же меня в золотую клетку засадить хочет! Все на блюдечке поднесет, только сиди дома и никуда не выходи! Да прям бегу и падаю! Рабство, между прочим, давно отменили!
– Не хочу. Не нужны мне ни жемчуга, ни наряды. Домой меня верни.
– Прости, не могу, – князь отлепился от ствола и направился к крылечку. – Если что понадобиться, Богдане Желаковне говори. Она все устроит. И ни о чем не тревожься.
Я молча смотрела ему вслед. И где я о таком уже читала?
5.4
Сидеть в комнате было скучно. Из развлечений – вышивка, огромные книги непонятного содержания, которые притащили приставленные ко мне девушки, да прогулки по саду, уже тронутому невидимыми пальцами осени.
Это удивляло: на дворе стоял октябрь, а по ощущениям – ранний-ранний сентябрь, даже листья еще не везде пожелтели. Да и цветы не торопились увядать, качали яркими головками да манили припозднившихся пчел.
– Тут всегда так? И зимы, наверное, мягкие! – я подставила лицо еще теплому солнышку.
– Разные, – ответила Белава – сенная девушка, отряженная мне в услужение. – О прошлый год лютая была, мы птиц на снегу собирали да дома отогревали, горемычных. Железо на морозе лопалось… Видать, не угодили чем-то Маре да Чернобогу…
Снова боги. Как они тут любят в людские дела вмешиваться! А Макошь, та вообще до моего мира добралась.
С каждым днем становилось понятнее, что надо бежать. Но с меня глаз не спускали и ежевечерне Богдана Желановна обходила мои покои, шептала какие-то заговоры, по наличникам рисовала водой на травах странные символы. Как говорили сенные девушки – чтобы нечисть не добралась, не увидела.
Но я-то знала, что это за «нечисть».
Иногда ясное небо разом темнело, и тогда Беляна накидывала на меня покрывало, расшитое бисером и жемчугом. Ясно же – не простое.
Князя с того раза я больше не видела. Зато слышала о нем постоянно: в девичьей только и разговоров было, что о синеоком красавце.
Любили здесь Зареслава. Так любили, что всякий проступок прощали. Послушать домочадцев, так он – идеальный мужчина во плоти: и умный, и справедливый, и почтительный. Я только хмыкала: похищение студентки медицинской академии в эту картину совершенно не вписывалось, но молчала – нечего против себя людей настраивать. Хотя очень хотелось встрять и высказать все, что думаю.
И правильно делала, что молчала! Окружающие перестали сторониться, и вскоре я узнала о князе все, вплоть до того, чем в детстве переболел и что любит на завтрак.
А еще его жалели: принял из рук отца нестабильное княжество, от которого соседи так и норовили отщипнуть кусочек послаще, сумел удержать, сохранить… Уже просвет впереди показался, даже невесту сосватали… И тут как сглазили Зареслава! А вместе с ним и остальных: на княжество как из рога изобилия посыпались всяческие беды.
Коли солнечные дни, то такие жаркие, что земля трескалась, а посевы сгорали на корню. Коли дождь, так до потопа – реки из берегов выходили, смывали дома вместе с хозяевами, скотина по шею увязала в раскисшей земле.
Коли гроза – так молниями пол леса спалит, того самого, что на продажу выращивали, отборного, строевого…
И такая дребедень целый день… то есть три года тянулась.
Помолвку расторгли – не пожелал отец свою кровиночку в этот ужас отдавать. А люди, во главе с князем, задабривали богов, чем могли, да все без толку. Отвернулись они от Тулимского княжества.
И появление человека в Даром Удачи князь принял за последнюю соломинку. Уж если и это не поможет, так ничто не спасет!
И выкрал меня прямо из-под носа Бабы Яги. Как ему это удалось, не знали даже приближенные.
И вот тут стало обидно до слез. Ну, понадобилась ему удача. Мог бы по– человечески подойти, поговорить. Я бы на каникулах приехала, пожила месяцок– другой в свое удовольствие и для всеобщей пользы. А он сразу – похищать!
Но и эти мысли держала при себе, потому что разговоры становились все интереснее. Так, в верховьях какой-то большой реки зарядили дожди, а на юге раньше времени пришли заморозки. Ночью такой иней намерзал, что двери к порогу примерзали, приходилось отогревать, чтобы открыть.
Значит, не помогла моя удача? Все зря?
О, это сладкое чувство злорадства. Конечно, мне было жаль людей, но не князя. А нечего похищать без разрешения! Чай, не в средние века живем.
Мозг услужливо подсказывал, что здесь как раз и в средние, а, может, и еще раньше, но я не пожелала прислушиваться. Потребовала встречи в Зареславом. Пусть отправляет домой, все равно не нужна!
Но князь был другого мнения:
– Несмотря ни на что, с твоим появлением осень выпала мягкой и теплой, мы успели убрать поля и засеять озимые. Лесные звери нагуляли жир. Сено уродилось хорошее, зимой не будет падежа скотины. Нет, нельзя тебя отпустить. Если тоскуешь – скажи девкам, пусть развлекут.
– Да чем они развлечь могут? Песенку спеть? Станцевать? – это была плохая замена моей обычной жизни и оставаться в золотой клетке желания так и не возникло. – И потом, где доказательства, что такая осень пришла из-за меня? Может, совпадение?
Зареслав разозлился. Кулак впечатался в стол. Стоящая на нем посуда подпрыгнула, жалобно звякнули серебряные ложки:
– Думаешь, мне не доложили о твоих попытках сбежать? О том, что весть стараешься подать нелюдям, руны охранные с окон стираешь, да плат защитный каждый раз скинуть хочешь? Так вот – не выйдет! Не отпущу.
И тут же, словно растеряв весь запал, князь упал на лавку и обхватил голову руками:
– Ну что тебе надо? Чего ты желаешь? Только скажи! Уборов драгоценных? Достану! Яств тонких, вин заморских? Привезу! А хочешь, терем выстрою? Высокий, цветной, с золочеными петухами на крыше? Сад разобью, поболе того, что здесь? А?
В голосе звучала такая надежда, что стало больно. Захотелось успокоить этого отчаявшегося мужчину, обнять, погладить по голове, по золотым кудрям…
Но цена была высока. Я не желала платить за покой князя собственной жизнью. И чтобы не расплакаться, развернулась на каблуках и выскочила из трапезной.
Не выйдет, говоришь? А вот дудки! Все равно сбегу! Надо только повнимательнее слушать – челядь при мне уже не стеснялась обсуждать дела княжества. Не может быть, чтобы не нашлось ни одной зацепки!
