Текст книги "Лилии полевые. Подвиг"
Автор книги: Елена Кибирева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
Глава 12. Семья Иаира и Каиафы
– Говорю тебе, что нельзя дальше терпеть подобные вещи. Этот Человек с каждым днем изрыгает все новые богохульства, – сказал сердито Каиафа.
Он беспокойно шагал взад и вперед по кровле своего дворца, а его собеседник и гость, Иаир, полулежал невдалеке от него на мраморной скамье. В некотором расстоянии от мужчин сидели сестры и безмятежно наслаждались свиданием после долгой разлуки. А маленькая Руфь, опершись локтями на перила, с изумлением смотрела своими большими детскими глазами на чудную панораму священного города, расстилающуюся перед ее взором.
– Ты ведь слышал, как Он выразился сегодня по поводу так называемого исцеления хромого при купальне Вифезда: «Отец не судит никого, но весь суд отдал Сыну». Под Сыном Он разумеет, конечно, Себя Самого. А дальше Он сказал: «Дабы все чтили Сына, как чтут Отца». Как тебе нравятся эти слова? Затем Он начал говорить об Иоанне, которого недавно заключили под стражу. «Есть другой, – говорил он, – свидетельствующий обо Мне. И Я знаю, что истинно то свидетельство, которым он свидетельствует обо Мне».
– Действительно, Он говорил все это, – ответил Иаир, который до сих пор лишь молча слушал речь Каиафы. – Но Он сказал еще и нечто другое: «Я имею свидетельство больше Иоаннова, ибо дела, которые Отец дал Мне совершить, самые дела сии, Мною творимые, свидетельствуют обо Мне, что Отец послал Меня!» При своем суждении об Этом Человеке ты совершенно оставляешь без внимания те чудесные исцеления, которые Он совершает ежедневно. Что ты можешь сказать, например, против такого исцеления, как исцеление, совершенное над человеком, по достоверным известиям, пролежавшим 38 лет на одре болезни, не будучи в состоянии владеть своими членами? А Назарянин совершенно исцелил его одним только словом Своим!
– Да, все это так. Но ты заметь, – с жаром произнес Каиафа, – что все это происходит в субботу. В субботу Он исцеляет, говоря: «Встань, возьми одр твой и иди в дом твой». Как тем, что Он исцелил его, так и тем, что что Он приказал ему взять на плечи свой одр и идти домой, Он преступил Закон. Он виновен поэтому в богохульстве, так как все это происходит в благословенную субботу. А знаешь, какому наказанию за это Он должен подвергнуться?!
Ни один из собеседников не заметил, как маленькая Руфь незаметно подошла к ним и с боязливым личиком следила за их разговором, пока сама не обратилась к Каиафе с вопросом:
– Ты говоришь об Иисусе Назарянине, дядюшка Иосиф?
– А почему же ты об этом спрашиваешь, душенька? – тихо спросил Каиафа, ласково кладя свою руку на золотистую головку девочки.
– А потому, дядюшка, что я знаю Его и часто видела Его, – ответила девочка, – и если Он действительно Сын Божий, как Он утверждает, то неужели же Он не имеет права исцелять в субботу, ведь суббота установлена Его же Отцом! – с жаром высказалась девочка.
– Дитя рассуждает справедливо, – с нескрываемой гордостью заметил Иаир, – и я тоже хотел предложить как раз этот же самый вопрос.
– А я прямо бы ответил на это, что Он говорит богохульные речи и что вся Его деятельность есть богохульство, – возразил Каиафа, – так как мы хорошо знаем, что Он Сын простого плотника, и даже Сам Он плотник и еще недавно зарабатывал Себе хлеб трудами рук Своих. Он родом из Назарета, а разве может что-то доброе выйти из Назарета?
– Но, дядюшка, – продолжала девочка, – как же Он мог творить такие чудеса, если бы Бог не был с Ним?
– Что бы ни говорили о Нем, я все-таки люблю Его! – продолжала она в волнении и, не дождавшись ответа на свой вопрос, закончила: – Я твердо уверена, что Он Тот, за Кого и выдает Себя, что Он есть Сын Божий.
– Успокойся, доченька, – ласково начала ее унимать Сарра, – девочкам твоего возраста совсем не прилично спорить со своим дядей о таких предметах. Не забывай, что он первосвященник в святом храме Божием. Пойдем со мной, тебе уже пора спать.
С этими словами Анна и Сарра удалились, ведя за собой расплакавшуюся Руфь.
Когда шум шагов и шелест платьев спускавшихся по лестнице женщин затихли, Иаир обратился к Каиафе, который молча смотрел на облитые ярким румянцем вечерней зари башни и стены священного храма:
– Брат мой! Мне кажется, настало время тяжелой ответственности для начальников всего народа. Если то, что высказала моя дочь сейчас, – истина (а я в этом почти не сомневаюсь), то не ужасным ли будет преступление, если мы отвергнем Помазанника Божиего?!
Каиафа несколько минут молчал, потом медленно повернулся лицом к Иаиру и с серьезным видом произнес:
– Ты – богобоязненный человек и брат мой! Не будем же лучше продолжать разговор об этих вещах, чтобы нам окончательно не разойтись с тобою во мнениях. Скажу только тебе раз и навсегда, ясно и определенно: по моему рассуждению, Этот Человек заслуживает смерти, и Он умрет, так как лучше одному человеку умереть, нежели всему народу погибнуть. И, сказав эти пророческие слова, он слегка задрожал и взглянул на небо.
Тем временем Сарра и Анна укладывали в постель маленькую Руфь в одной из прохладных горниц дворца. Девочка, склонившись около матери на колени, прочитала несколько молитв и псалмов и спокойно улеглась на великолепную кровать с резными ножками и золототканым пурпуровым пологом.
– Расскажи мне, мама, какую-нибудь историю, – начала она упрашивать мать. – Вот, например, о Давиде и великом Голиафе, ну пожалуйста.
Мать словами Священного Писания начала рассказывать дочери хорошо знакомую ей с детства историю.
– Это одна из моих самых любимых историй, – воскликнула девочка, когда мать окончила рассказ. – Я очень хотела бы посмотреть на маленького Давида, когда он встал ногой на грудь Голиафа и отрубил огромным мечом его старую, безобразную голову.
На минуту она погрузилась в свои мысли, как бы желая представить себе эту картину, а потом живо продолжила опять:
– А знаешь что, мама, я думаю, что Давид был похож на нашего Тита – слугу!
– Разве это возможно, милая? – возразила мать. – Ведь ты знаешь, что Тит наш родом грек!
– Да, я это знаю, но я часто ему самому говорю, что он не грек, потому что у него не греческие черты лица. Ну скажи сама, мама, – разве он со своим смуглым лицом, орлиным носом и большими блестящими глазами не напоминает еврейского мальчика? Лицо у него, как… как… А… я поняла! Лицо у него, как у дяди Иосифа!
При этом от возбуждения девочка даже поднялась с постели.
– Дитя мое, – произнесла мать ласково, но твердо, – что с тобой сегодня? Ляг опять на подушку и спи, а то тебе в голову лезут разные глупости и бессмыслицы. Я посижу тут недалеко от тебя на террасе, но ты должна дать мне обещание вести себя смирно и спокойно лежать в постели!
– Кто этот юноша, о котором говорит твоя девочка? – спросила вдруг Анна, когда обе сестры вышли из спальни и уселись на террасе.
– Это один молодой человек из Капернаума, которого недавно наш верный Бенони нанял для работы по саду. Интересно то, что моя дочурка сразу же почувствовала к нему большую симпатию и упросила меня назначить его проводником ее мула. Он действительно, кажется, добрый и честный, хоть и грек по происхождению, как я слышала. В последнее время Руфь, вероятно, много волновалась, оттого она и мелет такую чепуху. Надо будет мне постараться найти для нее какое-нибудь полезное занятие.
– Я видела этого юношу, и мне он тоже очень понравился, – задумчиво произнесла Анна. – Ты точно знаешь, что он по происхождению грек?
– Да, хорошо знаю, – ответила Сарра. – По просьбе Руфи я лично через Бенони разузнала о нем. Его отца зовут Думахом.
Угадав мысли сестры и желая дать им другое направление, она начала говорить на другую тему:
– Ну вот, теперь мы одни, и я расскажу тебе все, что узнала об учении Этого Назарянина. Я уже давно хотела поближе познакомиться с Его учением, о Нем ведь ходят различные слухи, так что не знаешь, чему и верить. И вот, когда мы узнали, что Он находится на пути в Тивериаду, мы с мужем немедленно собрались и в сопровождении одного только Бенони, чтобы не привлекать внимания народа, отправились на мулах за Ним. Через некоторое время мы встретили толпу народа, двигающуюся в том же самом направлении. Все они ни о чем ином не говорили, как только о чудесах и исцелениях, совершенных Иисусом. Среди толпы Бенони указал нам нескольких людей, которые были исцелены Им. Примечательно, что Бенони тоже очень заинтересован Этим Человеком. Наконец, мы узнали, что Иисус находится в Гаттине; ты, конечно, припоминаешь это место? Это деревушка в двух часах пути от Капернаума, у подножия горы с двумя вершинами, она и называется поэтому рогами (Гаттина). Из нашего дома в Капернауме ясно можно видеть эту гору. Прибывши в Гаттину, мы увидели большую толпу народа из разных слоев общества, собравшуюся сюда из разных мест. На наш вопрос, где Назарянин, нам ответили, что Он находится наверху горы и что с Ним беседуют сейчас избранные Его ученики. Через некоторое время мы увидели Его спускающимся с горы вместе с учениками, и немедленно же Его окружила толпа ожидавших Его людей, особенно те, которые принесли с собой больных и ждали от Него исцеления. Нам с Иаиром не удалось пробраться к Нему поближе, и мы не видели, какими болезнями страдали принесенные больные, но, судя по особенному возбуждению толпы, громким крикам радости и благодарности и торжественным возгласам «Аллилуйя!», мы заключили, что все больные без исключения были исцелены Иисусом. Между тем, мы все еще старались протиснуться сквозь толпу, и, наконец, нам удалось настолько приблизиться к Назарянину, что мы ясно слышали Его речь. Он сидел на выступе скалы и, когда обращал Свой взор на окружающую Его толпу, лицо Его имело такое необыкновенное выражение, что живо напоминало о небесных ангелах, о которых говорится в Священном Писании. Через несколько времени Он начал говорить… О, Анна! Я хотела бы тебе передать каждое Его слово, если только буду в состоянии это сделать! Речь Его дышала неземной мудростью. Кажется, если бы явился сам законодатель Моисей и спустился прямо со священной Синайской горы, то и Он не мог бы говорить с такой силой! Иисус начал с провозглашения блаженств. К сожалению, я не могла их запомнить все, но одно из них произвело на меня особенно сильное впечатление и потому удержалось в памяти. «Блаженны плачущие, ибо они утешатся», – говорил Он. Он называл блаженными кротких, милостивых, чистых сердцем и тех, кто ради Христа будет терпеть поношения и даже изгнание. «Блаженны вы, – сказал Он, взглянув на учеников Своих, – когда возненавидят вас люди из-за Меня, когда они будут преследовать вас неправедно. Радуйтесь и веселитесь, ибо награда ваша велика будет на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас. Вы – свет мира. Не может город укрыться, стоя наверху горы, и не зажигают светильник и не ставят его под сосудом, но на подсвечник, чтобы он светил всем, находящимся в доме. Так да светит свет ваш перед людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Ср. Мф. 5:11-16 – ред.).
– Потом я слышала, – продолжала Сарра, – как Он говорил ученикам Своим, что Он вовсе не имеет намерения разрушить закон или пророков, но что, напротив, Он хочет исполнить их и что не пропадет одна малейшая черта в законе, пока все не будет исполнено. И дальше учил: «Необходимо, чтобы наша праведность превосходила праведность книжников и фарисеев. В противном случае мы не сможем войти в Царствие Небесное!». Затем Он стал подробнее говорить о законе и указывал на то, что всякий, кто без основания гневается на брата своего, так же преступает закон, как и убийца, что кто живет в ссоре с другими, тот не может приносить жертвы Богу, и не нужно противиться силою тому, кто прибегает к насилию, но, наоборот, нужно постыдить его своим великодушием. Он говорил, что мы должны любить не только друзей наших, но и ненавидящих нас и причиняющих нам зло, если мы желаем быть детьми Отца нашего Небесного. Мы должны молиться за врагов наших, потому что Отец Небесный велит восходить солнцу над злыми и добрыми, над праведниками и грешными. И, если мы оказываем приязнь только друзьям нашим и делаем добро только тем, кто сам делает нам добро, мы поступаем нисколько не лучше язычников. Одним словом, мы должны стараться быть такими же совершенными, как совершенен Отец наш Небесный. «Берегитесь, – говорил Он дальше, – раздавать милостыню вашу перед людьми, с тем чтобы они вас видели, иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного. Милостыня, сделанная втайне, а не на глазах людей, будет вознаграждена явно». Также Он осуждал лицемерную молитву…
– Ты ведь знаешь, – с волнением говорила Сарра, – как иногда молятся наши книжники и фарисеи на глазах у всех, и я часто, признаюсь, сомневалась, действительно ли они отдают отчет своим действиям, стоя на молитве на углу улиц. Назарянин объяснил, что они делают это только для того, чтобы их видели и прославляли окружающие. Но такая молитва, говорит Он, не может приносить им никакой пользы. «Если ты хочешь, чтобы молитва твоя была услышана и исполнена, то войди в комнату твою, и затвори за собой дверь, и там помолись Отцу Небесному втайне! И Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. Молясь же, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны. Не уподобляйтесь им, ибо знает Господь, в чем нужда ваша, прежде вашего прошения у Него. Молитесь же вы так: “Отче наш, Сущий на небесах! Да святится Имя Твое! Да приидет Царствие Твое! Да будет воля Твоя и на земле, как на небе! Хлеб наш насущный дай нам на сей день. И прости нам долги наша, как и мы прощаем должникам нашим! И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого! Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь!”».
– Прелестная молитва! – воскликнула Анна, радостно блеснув глазами. – Его учение совершенно отлично от того, какое известно было нашему народу, с тех пор как Моисей вывел его из Египта. И не правда ли, Его учение как бы запечатлено истиной?
– Да, и мне так кажется, – ответила сестра.
– Расскажи еще что-нибудь, Сарра, я совсем не устала слушать! Мне кажется, я не наслушаюсь вдоволь твоих речей.
– Я боюсь, что не сумею рассказать тебе все по порядку, но я всe-таки постараюсь передать тебе хоть отрывочно Его учение. Он советовал, например, не собирать земных сокровищ, так как они легко уничтожаются молью и ржавчиной и похищаются ворами. И все ведь это сущая правда, дорогая Анна!
– Да, конечно, – проговорила Анна со вздохом, вспомнив о том драгоценном ожерелье, которое у нее украли воры.
– Собирайте себе сокровища на небе, – продолжала Сарра, – там ни моль, ни ржа не истребляют и воры не подкапывают и не крадут. И не заботьтесь о завтрашнем дне, потому что Отец наш Небесный знает Сам, что вы имеете нужду и в пище, и в одежде, и в кровле. Если Он одевает лилии полевые, которые вовсе не трудятся, то может ли Он забыть о детях Своих?
– Прежде всего, – с волнением говорила Сарра, – и главнее всего нужно искать Царствия Божия и правды Его, а прочее же все дано будет нам! Не судите, говорит Он еще, потому что мы часто сами имеем больше грехов, чем другие, и как мы судим теперь наших ближних, так будут судить когда-нибудь и нас. Бог гораздо милостивее и щедрее к детям Своим, когда они молятся Ему, чем земные родители к своим детям. Поэтому, если мы будем нуждаться в чем-нибудь, мы должны просить об этом только Отца нашего Небесного, и, если это нужно нам для истинного блага, мы, несомненно, получим просимое. И если мы хотим исполнять Закон и пророков, – заметь, какая замечательная у Него мысль, – мы должны поступать с другими так, как хотели бы, чтобы поступали с нами. Заключительные слова Его привели нас в изумление, так как в них Он ясно открыл, что Он от Бога послан! «Не всякий, говорящий Мне: „Господи! Господи!“, войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного. Многие скажут Мне в тот день: “Господи! Господи! Не от Твоего ли имени мы пророчествовали? И не Твоим ли именем бесов изгоняли? И не Твоим ли именем многие чудеса творили?”. И тогда объявлю им: “Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие”. Итак, всякого, кто слушает слова Мои сии и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил дом свой на камне; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и устремились на дом тот, и он не упал, потому что основан был на камне. А всякий, кто слушает сии слова Мои и не исполняет их, уподобится человеку безрассудному, который построил дом свой на песке; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое». И, когда Он окончил эти слова Свои, громкий крик изумления вырвался у всех! И действительно, Анна, властная была Его речь! Жаль только, что я не смогла, наверное, тебе передать ее точно. Впрочем, ты сама можешь послушать Его здесь!
– Да, да, мне очень хотелось бы послушать Его! – задумчиво произнесла Анна и затем, понизив голос, прибавила: – Ты знаешь, что думают о Нем мой супруг и наш отец? Поэтому для меня мало остается надежды услышать Его.
– Да, я уже все знаю и жалею тебя, – печально промолвила Сарра.
Глава 13. Болезнь дочери Иаира
Тихо насвистывая какую-то мелодию, Тит крепко привязывал длинные ветви дикого винограда к шпалерам. Работа эта была не из легких, и, когда он окончил ее, на его открытом лбу виднелись крупные капли пота, а лицо его от сильного напряжения стало почти багровым. Медленными шагами он подошел к фонтану, сел на край его мраморного бассейна и в изнеможении опустил свои руки в холодную воду. «Что за благодать эта водица», – тихо говорил он про себя, быстрыми движениями сбрасывая с рук капли воды. Вытерши руки о полу своей одежды, он с видимым удовольствием посмотрел в сторону сада.
С самого раннего утра он работал здесь без устали, и ни на минуту не дал себе отдыха. Теперь его взор быстро перебегал от тенистых, содержащихся в чистоте аллей сада к мягкой, шелковистой траве, к кустам прелестных цветов и к живописным гирляндам дикого винограда.
– Ну, теперь, кажется, все в порядке, – произнес он вслух и тут же подумал: «Как-то это покажется Бенони? Глаза у Бенони орлиные, и он сразу же замечает малейший беспорядок».
В этот момент под одной из мраморных скамеек сада Тит заметил какой-то пестрый предмет. Он быстро наклонился и поднял его с земли. Найденный предмет оказался детским мячом, окрашенным в голубую, розовую и желтую краски.
– Где же это сегодня наша маленькая госпожа? – произнес он, вертя мяч в руках и с улыбкой осматриваясь по сторонам.
– А вот и Марисса, – увидел он и окликнул показавшуюся девушку.
Марисса быстро проходила по двору с пустым жбаном в руках. Услышав голос Тита, она остановилась и повернулась к нему лицом. Подойдя к ней поближе, Тит сразу же заметил, что она была против обыкновения слишком серьезной.
– Вот мячик, который, должно быть, потеряла маленькая барышня, – обратился он к Мариссе, – не передашь ли ты его ей? Я бы и сам мог передать, да сегодня ее что-то не видно в саду.
– Она больна, – ответила Марисса. – Госпожа послала уже за лекарством, а я вот спешила за горячей водой.
Тит раскрыл дверь, соединяющую между собой внутренний и внешний дворы, и пошел за Мариссой.
– Что же сделалось с ребенком? – спросил он участливо, когда Марисса стала наливать в свой жбан воду из кипящего котла.
– Да мы и сами точно не знаем, – ответила Марисса. – У нее лихорадка, и еще она жалуется на головную боль. Ей стало нездоровиться тотчас же после приезда из Иерусалима.
– А где же сам господин?
– Да и он тоже около нее, и мать, и старушка Тавифа, все там. Тавифа с самого детства привыкла ходить за больными, я уверена, что она больше лекаря понимает насчет разных болезней. Мне страшно становится, как подумаю, что маленькая девочка должна будет принимать разную стряпню этих лекарей. Помню, когда я лежала в лихорадке, так они давали мне пить скорпионовую кровь пополам с вином. Но я не стала принимать эту гадость, и, как только мне ее принесли, я взяла да и вылила ее на пол: пусть, думаю, лучше пропадет лекарство, чем пить такую пачкотню!
С этими словами она быстро подняла свой жбан с водой и так же быстро удалилась, предоставив Титу сообщить печальную весть о внезапной болезни маленькой Руфи другим слугам, успевшим уже собраться вокруг них целой толпой. Удовлетворив их любопытство, Тит поспешил оставить их шумное общество; их мрачные предсказания и многозначительные покачивания головами приводили его в отчаяние.
– Точно стадо баранов, – бормотал он про себя. – Только и умеют охать да головами качать. И что за оханье и бестолковая беготня, и дела-то никакого нет, болен ли ребенок или здоров.
Отзываясь так неодобрительно об этих людях, Тит был далеко не прав, и он сам хорошо знал, что ни одного человека нет в доме, который бы не любил маленькую Руфь. Расхаживая в беспокойстве по двору, он вдруг заметил, что двери, ведущие на улицу, отворены, и через несколько минут он почти бессознательно очутился за дверью. Не отдавая себе отчета в своих поступках, он задумчиво направил шаги к тому месту, где был его родной дом.
– Хорошо бы сегодня увидеть Стефана! – говорил он дорóгой.
А маленькая Руфь, между тем, неспокойно ворочалась на своей постельке в одной из комнат, выходивших на внутренний двор.
– Мамочка, мамочка, моя голова! – беспрестанно говорила она.
И с болью в сердце мать видела, как лихорадочная краска постепенно выступала на щеках ее дочери и неестественным блеском горели запавшие глаза.
Добродушная старуха Тавифа стояла подле кровати и время от времени мочила в воде кусок сложенной в несколько раз ткани, которой был обложен пылающий лоб больной девочки.
– Нужно кровь от головы отогнать! – говорила при этом умудренная долголетним опытом старуха. – Эх, нужно бы дать ей настоящего лекарства; одной водой тут не поможешь.
Пока она говорила последнюю фразу, доложили о прибытии лекаря. В комнату больной через несколько минут вошел высокий длиннобородый мужчина в богатой одежде, в сопровождении маленького чернокожего невольника, несшего за ним различные инструменты и медикаменты. Сделавши почтительный поклон Иаиру, лекарь подошел к постели больной, сурово нахмурил брови и, сжав губы, начал ее осматривать. В заключение осмотра он положил свою тяжелую руку на голову ребенка и при этом так громко крякнул, что несчастная девочка вздрогнула всем телом и спрятала свое личико в складках материнского платья.
– У нее сильный жар, – произнес наконец лекарь довольно приятным низким баритоном.
Потом он обратил свой взор на Тавифу и, видя, что она готовится положить на голову Руфи свежий компресс, немым жестом остановил ее.
– Оставь-ка ты эти глупости, старуха, – строго заметил он, – вода хороша только для здоровых людей, а здесь она может принести только вред.
Тавифа в ответ пожала только плечами и в недоумении пробормотала несколько бессвязных слов.
Между тем, лекарь кивком головы подозвал своего раба, взял из его рук маленький оловянный сосудец и стал наливать в него из различных склянок какие-то темные жидкости и примешивать к ним серый порошок. Потом он снова сделал знак чернокожему, тот вынул из своего ящика мертвую змею и передал ее своему господину. Лекарь привычными руками с замечательной ловкостью снял со змеи кожу, еще раз громко крякнул и произнес:
– Вот эту кожу нужно разделить на три части: одну часть нужно положить ребенку на лоб, а две другие к подошвам ног, а из напитка, который я составил, нужно давать девочке каждый час по большой ложке. И если Иегова не судил ей умереть, то через семь дней она будет жива и здорова. Вечером я еще раз зайду попроведать больную. Во всяком случае, было бы хорошо, – добавил он, взглянув на Тавифу, – удалить из комнаты эту старуху!
Отвесив затем низкий поклон хозяевам, он хотел было уже удалиться из комнаты, как его остановил Иаир.
– Господин лекарь! – произнес он умоляющим голосом. – Ради Бога, скажи мне, из чего составлен этот ваш напиток?
– Собственно, у нас не в обычае открывать тайны своего искусства непосвященным, – ответил лекарь, – но для вас, так и быть, сделаю исключение. Слушайте же! Напиток этот, как вы сами вскоре убедитесь, имеет чрезвычайно целебную силу; он содержит, во-первых, желчь кабана, растворенную в уксусе, во-вторых, пепел волчьего черепа, смешанный с жиром ехидны, и, наконец, пепел кости черепа морского орла, пойманного в полнолуние. Эта кость истолчена в порошок вместе с когтями скорпиона. Если даже принять ее одну, все-таки будет большая польза, а взятая вместе с перечисленными уже мною средствами, она будет обладать такими чудесными качествами, что больная непременно выздоровеет, как бы ни была сильна ее болезнь.
Еще раз почтительно раскланявшись, лекарь в сопровождении чернокожего слуги оставил комнату. Как только исчез он за дверью, старушка Тавифа бросилась на колени пред своей госпожой и, всхлипывая от рыданий, проговорила:
– О, ради Бога, не удаляй меня от девочки, госпожа моя! Я сделаю все, что прикажешь, только позволь мне остаться здесь. Клянусь тебе, я не сделала никакого вреда ей, да и вы сами видели, что холодные компрессы облегчали ее страдания. И вообще, разве змеиная кожа может быть полезнее свежей воды!
– Успокойся, Тавифа, – ответила старушке Сарра, быстро вытирая слезы, выступившие у нее на глазах, – я совсем не думаю тебя отсюда удалять. Как же я без тебя обойдусь?
– А ты, Иаир, что думаешь о напитке? – продолжала она, обращаясь к мужу. – Я что-то боюсь его давать Руфи! Ты только посмотри, какая безобразная кожа! Право, не стоит употреблять в дело эту отвратительную слизь, даже прикасаться к этому неизвестному напитку.
– А вот как я думаю об этих лекарствах! – с раздражением проговорил Иаир, хватая змеиную кожу и оловянный сосуд с напитком и выбрасывая их за окно. – Если уж суждено нашей дочке умереть, то пусть она, по крайней мере, не осквернится такой нечистотой! Успокойся и ты, Тавифа, и ухаживай за больной, как сама знаешь. А ты, Марисса, ступай и скажи привратнику, чтобы не впускал больше этого лекаря, и пусть он от моего имени передаст ему вот этот золотой. Довольно с него и этого!
Вскоре девочка, вследствие ли сильного возбуждения, испуга или оттого, что болезнь постепенно все усиливалась, начала бредить. То ей казалось, что она находится в Иерусалиме, и она начинала бессвязно лепетать о процессиях, храме и храмовом пении, то вдруг ей показалось, что она едет на муле на прогулку и что Тит собирает для нее огромный букет полевых цветов. Один раз она даже вскочила с постели, протерла ручкой глаза и радостно воскликнула:
– Тит, я вижу Учителя! Вот Он идет по лугу, посмотри, как склоняются лилии, когда их касаются полы Его одежды! Наконец-то мне можно будет говорить с Ним!
С этими словами она упала на подушку и снова начала шептать какие-то бессвязные слова. И в эту минуту у несчастной матери в голове ярким лучом мелькнула мысль о великом Чудотворце. Она встала и подошла к окну, где стоял с опущенной головой ее супруг, нежно положила к нему на плечо свою голову.
– Дорогой мой, – проговорила она, – в страхе за дочку мы и забыли совсем о Чудном Назарянине! Разве Он не сможет исцелить нашего ребенка, как исцелил Он уже многих неизлечимых больных?
При этих словах Иаир встрепенулся и искра новой надежды блеснула у него в глазах.
– Ты права, милая Сарра, – произнес он с волнением, – я действительно совсем забыл о Нем. Если нам кто-нибудь вообще может помочь, то это только Он! Я сейчас пойду и разузнаю, где Он теперь находится.
Тит неподвижно сидел у колодца, устремив свой взор на ворота внутреннего двора. Почти уже целый час он сидел здесь и все ждал, не выйдет ли кто-нибудь из ворот. Немудрено поэтому, что, когда в них показался Бенони, Тит стремительно сорвался со своего места и подскочил к нему с вопросом:
– Ну, что с нашей больной девочкой?
– Кажется, опасно захворала, – печально ответил слуга. – Если в самом скором времени не будет оказана помощь, смерть неизбежна! И сейчас я пойду искать Назарянина, мы думаем, что только Он поможет!
– Да Его теперь здесь нет! – перебил его Тит голосом, полным отчаяния. – Сегодня я, лишь только узнал, что девочка захворала, побежал тотчас же к своему брату Стефану, у которого всегда найдется добрый совет, и он тоже мне предложил найти Учителя. Мы искали Его всюду, пока наконец не услышали, что Он еще вчера переправился на другой берег озера. Очень возможно, что Он пошел теперь в Самарию или даже возвращается в Иерусалим. И я теперь не знаю даже, где можно Его отыскать!
– Все-таки я должен разыскать Его, – произнес Бенони, – раз мне приказано это. А вдруг Он с сегодняшнего утра опять пришел к нам в Капернаум?
– Как знаешь, Бенони! – ответил Тит, удрученный горем. – Но, если бы Он был здесь, Стефан бы давно мне сообщил об этом, так как я поручил ему стеречь Его и возвестить немедленно мне, если он что-нибудь узнает.
– А все-таки нужно сходить, – настаивал Бенони на своем.
Но через час он возвратился, и по одному его виду можно было заметить, что все его поиски были безуспешны.
