Текст книги "Черный пудель, рыжий кот, или Свадьба с препятствиями"

Автор книги: Елена Михалкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Саша перевела дух.

– Галка, ты представляешь, что несешь? Оставим моральную сторону вопроса в покое. Ну, посадишь ты ее в сторонке. Ну, просидит она там пятнадцать минут. Допустим даже, что к ней никто не подойдет с вопросом, где она шлялась.

– Я об этом позабочусь!

– Но ведь ужин-то закончится! И что ты станешь делать – понесешь ее обратно в лесок под удивленные взгляды публики? Галка, Елизавета умерла! А ты из нее свадебную куклу на тортик лепишь! Очнись, дорогая.

Исаева сникла. Над их головами в темно-синем небе пронеслась летучая мышь.

– Нет, Галя, судьба в лице патриарха против тебя. Не надо было уносить Елизавету Архиповну.

Едва сказав это, Стриженова сразу поняла, что совершила чудовищную ошибку. Галка согласна была проиграть Пахому Федоровичу. Но проиграть судьбе?! Никогда!

Ей бросили вызов. А Галка всегда поднимала поднятую перчатку, независимо от того, обронил ли ее Каменный Гость или Железный Дровосек.

Так что она развернулась на сто восемьдесят градусов и помчалась к сараю со скоростью страуса эму.

– Стоять! – страшным шепотом закричала Саша ей вслед.

Как же, стоять. Исаева неслась так, словно она советский разведчик, которого преследует гестапо.

Саше ничего не оставалось, как последовать за ней. Ужасные образы теснились в ее сознании, пока она уворачивалась от веток и старалась не споткнуться. Галка, предъявляющая Елизавету Архиповну разгневанному патриарху и чревовещающая от ее имени, была наименее бредовым из видений.

«Еще не хватало шею свернуть на бегу». С Галки станется, во избежание испорченного вечера, положить ее рядом с Елизаветой.

«Во что я ввязалась!»

Стриж догнала подругу у самого сарая. У нее зародилась мысль повалить ее, связать и накапать успокоительного, но одного взгляда на Галкино лицо хватило, чтобы Саша отказалась от этой идеи.

Исаева застыла над траншеей с таким видом, словно к Елизавете Архиповне присоединился кто-то еще. Саша вполне допускала, что так оно и есть. После всего, что сегодня случилось, осталось очень мало вещей, которые бы она не допускала.

– Что там? – Саша вытянула шею и заглянула в канаву.

– Ее тут нету, – одними губами сказала Исаева.

Саша отказалась верить очевидному. Она обшарила ров, залезла под ветки, пнула какой-то довольно твердый мешок, обнаружившийся с края канавы. Но и в мешке Елизаветы Архиповны не обнаружилось.

Старушка исчезла без следа.

3

На неугомонную Исаеву пропажа покойницы оказала такое же воздействие, как на танк лобовая встреча с паровозом. Танк – очень большая махина. Тем непривычнее видеть его перевернутым вверх гусеницами.

– Ушла, – бормотала потрясенная Исаева. – Покинула нас…

– Она нас давно покинула, – цинично возразила Саша.

– Была – и нету…

Саша покровительственно похлопала Исаеву по плечу и заверила, что где-то Елизавета Архиповна непременно есть. Галка устремила взгляд в небеса. Похоже, она всерьез высматривала облако, на котором сидела бы старушка с ангельской внешностью и тролльской начинкой и показывала сверху язык.

Впрочем, с покойницы сталось бы и плюнуть им на макушки.

Стриженовой пришлось буквально тащить на себе расклеившуюся Галку обратно к столу. На их счастье, никто еще не вернулся.

– Привяжу тебя веревочкой к стулу, – бормотала Саша, усаживая подругу ровно. – Как ты Елизавету Архиповну планировала. И буду подергивать время от времени.

Но даже это предложение не расшевелило Галку. Саша, поколебавшись, плеснула в чашку наливку, припрятанную кем-то под столом. Исаева осушила чашку, не поморщившись, и кажется, не поняла, что это был не чай.

– Галка, приди в себя! – Саша бережно потрясла ее за плечи. Она и сама признавала, что исчезновение Елизаветы Архиповны выглядит очень странно. Но если подумать, этому факту наверняка найдется объяснение. Иногда не нужно даже искать его: достаточно понимать, что оно существует.

Именно в этом месте у Галки был затык. Сколько она ни пыталась придумать обстоятельства, при которых труп исчез бы из тайника, ей ничего не приходило в голову. Набег каннибалов Галка отвергла. Оголодавшего медведя тоже. Причем не потому, что материализация их на окраине Шавлова была маловероятной, а потому, что не сомневалась, что и первые, и второй побрезговали бы Елизаветой Архиповной. Она и при жизни-то не была особо аппетитна…

Перебрав все варианты, Галка вдруг нащупала путеводную ниточку. Тонкую и в узелках, но хоть что-то. Ею овладела навязчивая идея.

– Она была живая!

– Кто? – поразилась Саша.

– Бабулечка наша светлая!

– Демоническая старушка, ты хотела сказать? Галка, не блажи.

– Живая! – всхлипывала Исаева.

– Мертвая, – успокаивала Саша.

– Очнулась, встала и пошла!

– И куда же она направилась?

– В больницу…

– Врачей пугать? Голубушка! У вас тут не закрытый, у вас тут открытый перелом!

Саша представила, как Елизавета Архиповна, бледная и грязная, как свежевыкопанный покойник, вваливается в приемное отделение шавловской больницы. С губ сорвался нервный смешок.

– Как ты можешь смеяться? – с неподдельным трагизмом шептала Исаева. – Ты бесчувственная!

– …сказал человек, от которого даже мертвая старушка ушла.

Саша бесцеремонно одернула на Галке смявшуюся блузку. Все переживания последних часов как хамелеон языком слизнул. Похоже, она перенервничала до такой степени, что маятник качнулся в обратную сторону. Теперь они с Галкой поменялись местами, и у Саши появилась возможность оценить, до чего же раздражает хладнокровного циника трепетный невротик.

– Ты опять улыбаешься! – обвинила Исаева. – Господи, ну что смешного?

«Смех – это анестетик, – подумала Саша. – Прививка легкой бесчувственности в той ситуации, когда нужно обезболить ноющее место. Просто у Галки она перестала действовать. А у меня только начала».

– Анекдот дурацкий вспомнила, – соврала она. – Школьный.

– Про ушиб всей бабки?

– Нет. Про то, что в советские времена рассеянные пионеры прибивали старушек и переводили через дорогу скворечники.

Галка икнула и закрыла глаза.

4

– Не нашел, – сказал, возвратившись, удрученный Олег.

«И у нас бабуля потерялась!» – мысленно пожаловалась Саша. Но вслух выразила вежливую надежду на то, что и без Елизаветы Архиповны праздник пойдет своим чередом.

– Хотя я понимаю, что она для тебя значит…

Жених внезапно покраснел.

– Да она… ничего! Баба Лиза, ну. Это!

– Ты ее не любил, что ли? – осторожно спросила Саша. – Обычно дети любят бабушек.

Олег помялся.

– Она, это… Шутила.

– Издевалась, что ли? – помогла ему Саша.

– Это, сказала, что комаров в аптеку можно… Килограмм. Три рубля. Я все лето! По болотам! Мама ругала. Набрал! А они…

– Ты принес комаров в аптеку, а они посмеялись?

– Ну! – веско сказал Олег.

«Мегера была покойница», – одобрительно подумала Саша и сочувственно погладила Олега по руке.

Над головой тихо щелкнули два фонаря, расталкивая в стороны доверчиво сгустившиеся сумерки, и в круг света влетели, как бабочки, чуть ли не все члены семейства Сысоевых.

Порхала тетя Алевтина, размахивая нелепой накидкой в блестящих нитях люрекса. Степенно плыла, не теряя достоинства, лиловая Нина с шелковистым отливом. Суетился в своем пиджачке припыленный Петруша, а рядом шевелил усиками и топорщил рубашку сияющий дядя Гриша.

Но самое главное – за всеми ними шел от калитки Макар Илюшин. Под ногами у него вальяжно вышагивал кот Берендей.

Все пакости Елизаветы Архиповны вылетели у Саши из головы.

– Где же ты был?

В этом вопле отразилось все сразу: и страх, и беспомощность, и невозможная надежда на то, что теперь все встанет на свои места. Лишь одно совершенно не интересовало Сашу: где в самом деле бродил Макар Илюшин.

С интуицией у Макара все было в порядке.

– Что случилось? – тихо спросил он и отвел Сашу в сторону. – Что такое?

В голове Стриженовой вихрем пронеслось несколько вариантов ответа.

«У нас труп пропал!»

«Покойница Елизавета Архиповна исчезла».

Саша нервно засмеялась. Она не могла ни в чем признаться Макару, не получив разрешения Галки, а Исаева скорее укусила бы себя за локоть, чем позволила вовлечь третьего человека в их тайну. Тем более – частного сыщика.

– Нет, почти ничего, – соврала Саша. – Просто мне тут одной было… не по себе.

Ну вот. И не такая уж вопиющая ложь получилась.

Макар огляделся, не выпуская Сашиного локтя.

– Тебя обидел кто-то?

Саша молча помотала головой.

– Колибри эта декольтированная? – нахмурился Илюшин. – Или дядя-алкаш?

«Колибри, как же! Страус в бусиках!»

– Неужели боксер? – помрачнел Макар.

– Да нет же! Я просто беспокоилась за Галку! – соврала Саша второй раз.

И снова получилась не ложь, а без пяти минут чистая правда.

Илюшин приобнял ее за плечи.

– Извини, что пришлось уйти. Больше я такой глупости не совершу. Что-то тут у вас явно пошло не так.

Саша снова засмеялась. Макар даже не представлял, до какой степени верно описывает положение дел.

Вокруг шумели, бестолково топтались у стола, поглядывали на куриные окорочка, заманчиво истекающие прозрачным соком, и на наливку, и на рассыпчатую картошку под зелеными брызгами укропных веточек. Нина Борисовна бережно выставила в центр длинный салатник с красно-желтой пестрой смесью. Похоже, это блюдо представлялось ей совершенным.

– Крабовые палочки! – воодушевился Макар. – При изготовлении которых ни один краб не пострадал. А когда пригласят к столу?

– Мы не можем сесть без Елизаветы Архиповны, – шепотом объяснила Саша.

– Сюда, сюда его катите! – громко распоряжался боксер Валера.

– Не нашли! – страдала Алевтина. – Как же так? Неужели бросила нас?

– Архиповна могла!

– Вернется! Погуляет – и вернется, вот увидите!

– А мы-то как же?

– Есть хочется!

– И выпить!

– Тихо! Пахом Федорович не одобряет!

– Вот пускай дома сидит и не одобряет, – негромко, но внятно пробормотал дядя Гриша.

Назревал бунт.

Галка сидела ни жива ни мертва и с трудом поддерживала светскую беседу с собственным женихом. Ей представлялось, что из кустов вот-вот вынырнет Елизавета Архиповна и обвинительно ткнет в нее желтым пальцем.

Молчаливые мальчишки, похоже, утомившиеся от своих игр, сидели на стульях и невыразительными глазами смотрели на яства. Нина, пожалев, отправила их в дом. Кое-кто проводил их завистливыми взглядами: на кухне оставались запасы жареной курицы.

– Эх, курочка-то стынет!

– …а наливочка-то выдыхается!

«А Елизавета Архиповна все лежит и лежит…»

– О чем задумалась? – внезапно спросил Илюшин.

Саша утратила почву под ногами. Надо было в очередной раз соврать, но как назло, именно в этот момент ее охватила беспомощность. У Макара нюх на вранье. Он все поймет!

Спасла Сашу мать жениха.

– Пахом Федорович! Ужин наш, выходит, отменяется. Нет Елизаветы Архиповны!

Патриарх дернул седыми бровями. Все почтительно примолкли.

– Зачем они советуются со старым маразматиком? – озадаченно прошептал Илюшин.

– Традиция! – пояснила Саша.

– А почему все вокруг стола топчутся?

– Традиция!

– А зачем ждут старушку?

Саша выразительно глянула на него.

– Сам догадаешься или объяснить?

Пахом Федорович тем временем проводил какую-то глубокую внутреннюю работу.

– Нету, значит, Аграфены? – вопросил он.

– Нету, – горестно всплеснул руками Григорий. – Нету голубушки нашей Пелагеи Силантьевны! Бросила нас Гликерия. Не снизошла Матрена Прокофьевна.

– Гриша!

Но патриарха ничто не могло отвлечь от раздумий. Он скрипел, кряхтел и ворочал головой. Больше всего Пахом Федорович напоминал ржавый автомат, в который бросили монетку. И непонятно, то ли сейчас в стакан хлынет газировка, то ли заиграет «Рио-Рита», то ли вообще все разнесет к чертовой бабушке.

– Сейчас покажет кузькину мать! – предупредил Макар.

– Мяу! – вякнул Берендей.

Саша по опыту уже знала, что предсказания Илюшина относительно Сысоевых полностью оправдываются. Тем временем патриарх раздувал щеки и топорщил редкую щетину. Внутри него булькало и хрипело, шестерни вращались уже неостановимо. Чаша весов от «Рио-Риты» и газировки явно склонялась в сторону уничтожения главных сил противника.

– Пусть не показывает! – испугалась Стриж. Происходящее со старцем выглядело все более устрашающим. Кажется, даже Нине стало не по себе.

– Терпи.

– Я не хочу!

– Традиция!

– Макар, останови его!

– Как я его остановлю? Не видишь, у него унутре неонка и думатель!

– У него сейчас будет унутре инфаркт микарда, вот такой рубец!

– Мяу!

Их тихому препирательству положил конец сам Пахом Федорович. Невидимое кипение внутри него достигло пика, из ноздрей вырвался пар, волосы на бровях встали дыбом, и патриарх исторг гневный рык:

– Напрасно прятал я в траву свою усталую главу!

«Господи, – мысленно ахнула Саша. – За «Мцыри» взялся!»

– Напрасно, – подтвердил Илюшин.

Остальные, оторопев, внимали.

– Мой труп холодный и немой не будет тлеть в земле родной!

– Отчего же? – не согласился Макар. – Смотря откуда вы родом.

– И с этой мыслью я засну и никого не прокляну!

– А вот это правильно! – одобрил Илюшин. – Это гуманно.

В глазах Олега мелькнуло восхищение. Кажется, до сегодняшнего дня никто не осмеливался вести осмысленный диалог с Пахомом Федоровичем, когда творческий родник пробивался наружу и смывал окружающих полноводной рекой поэзии.

Патриарху беседа тоже пришлась по вкусу.

– Теперь один старик седой, развалин страж полуживой, – пробурчал он куда более миролюбиво.

– Да вы еще всех нас переживете, Пахом Федорович! – заверил Макар.

– Но в нем мучительный недуг развил тогда могучий дух! – приободрился старец.

– Это заметно!

– Он зна́ком пищу отвергал!..

– А вот здесь, простите, не соглашусь, – твердо заявил Илюшин, перебив патриарха на полуслове.

Пахом Федорович от такой дерзости забыл про Мцыри и озадаченно крякнул.

– Нина Борисовна стол накрыла! – Макар широким жестом обвел салаты и горячее. – Гости собрались! Разлили по чарочке!

– Чашу, полную вина! – мечтательно отозвался старикан.

Что-то в напевной речи Илюшина явно находило отклик в его сердце.

Он глубоко вздохнул и уставился на куриные ножки.

– В России вряд ли вы найдете две пары стройных женских ног, – ностальгически прошептал патриарх.

– Вот именно! А здесь этих ног… – Илюшин склонился над блюдом с курицей. – Раз, два, шесть… Десять пар!

– Десять! – восхищенно икнул Григорий.

– Десять! – страдальчески отозвался Валера.

– Мяу! – с надеждой высказался кот.

– Я полагаю, – осторожно вступила Нина, – мы можем продолжить без Елизаветы Архиповны?

Все выжидательно посмотрели на Пахома Федоровича.

– Еще бокалов жажда просит залить горячий жир котлет, – прошептал наконец, старикан.

Секунду Саше казалось, что сейчас все примутся аплодировать. Но осмотрительность победила.

– Если просит, грех не дать, – веско уронила Нина Борисовна. – Гриша, налей!

– Намек понят!

Вино полилось в бокалы и брызнуло на скатерть. И сразу же поднялся гомон, застучали придвигаемые к столу стулья. Только Галка сидела без малейших признаков аппетита. В глазах ее светилась надежда, что все вот-вот закончится. До цели оставалось каких-то несколько метров! Проползти их на последнем издыхании – и победа!

– Пахом Федорович, что желаете откушать?

Патриарх осоловело молчал. Похоже было, что действие брошенной монетки закончилось.

– Вы в зоопарке дрессировщи-ик! – иком не работали? – осведомился разрумянившийся Гриша, уважительно обходя Илюшина по широкому кругу. Правда, его так пошатывало, что диаметр круга можно было объяснить и опасением упасть на предмет своего восхищения.

– Только учителем пару месяцев, – весело отказался Макар.

– В началке?

– В седьмых-девятых.

По лицу Григория пробежал отсвет нимба, только что загоревшегося над вихрастой головой Макара Илюшина.

– Григорий, отстань от человека! – потребовала Алевтина.

– В седьмых-девятых, – благоговейно прошептал Гриша и вдруг возвысил голос. – Товарищи! Друзья! Любимые мои люди! И прочие… – Он замялся.

«Родные и близкие Кролика», – предложила про себя Саша, но Григорий подсказкой не воспользовался.

Стремительными, хоть и не совсем верными шагами он обогнул стол и остановился возле навеса. Широко расставив ноги и тем самым относительно прочно утвердив себя в пространстве, дядя Гриша взмахнул ладонью.

– В этот час я хочу произнести тост за нашего гостя! За человека, который… благодаря которому… вследствие чего… А иначе бы!..

Григорий несколько запутался и был вынужден потянуться за бокалом. Вышел акробатический трюк: одной рукой он держался за столб, вторую протягивал к столу.

Нина со страдальческим видом подала ему искомое.

– Сестра! – обрадовался Гриша.

– Давай тост заканчивай! – потребовала Алевтина.

– Жена! А впрочем, черт с вами со всеми! – внезапно проорал он. – Вон сидит среди нас ангел, который исправил то, что напортачили и углубили! Наш драгоценный человек! Муж подруги, дочери, сестры!

– Внучки, – подсказал веселящийся Макар.

Григорий на мгновение сбился с мысли:

– Внучки? Да, и внучки! Пускай растет девочка большая и хорошо учится!

– Ты хорошо учишься? – деловито спросил Илюшин у Саши.

– По-моему, он сейчас упадет, – пробормотала Стриж.

Но дядя Гриша держался молодцом. Причем держался в основном за счет столба. Если бы не навес, Григорий и в самом деле давно рухнул бы. Тем более что в такт словам он широко размахивал свободной рукой.

– Так выпьем же за то! Что! Среди нас! Вот такие люди! Вот такие, понимаешь, Маресьевы эпохи! Коня на скаку! И горячую полбу сожрут!

– Я те щас дам по лбу-то, – негромко пообещала Алевтина. – А ну кончай этот балаган.

Но дядя Гриша уже забрался на броневик и слезать не собирался.

– Ша! Тетки! Ма-а-лчать! Распустили, значит, то одна, то другая… Замуж повыскакивали, чертовки!

– Ну все, понеслась душа в рай…

– Алевтина, успокой его.

Жена Григория вызывающе расхохоталась.

– Его в таком состоянии только поленом можно успокоить.

– Я могу и без полена! – буркнул Валера.

– Ты сиди вообще! – взвизгнула Рита. – И молчи!

– Мам, дайте уже ему закончить!

– А я закончу! – пригрозил дядя Гриша. – Я вам ответственно заявляю: жениться – не надо! Не-ет! – Он помотал головой, как лошадь. – Ни-на-да!

При каждом толчке навес сотрясался все сильнее. Рита Сысоева, леденея, смотрела, как потихоньку сдвигаются к краю крыши бумажные цветы.

– Но если уж решились, пусть у вас все будет! – Дядя Гриша качнулся вперед и сделал попытку упасть. Жена с сестрой подались было к нему, но надежда не оправдалась: он удержался на ногах. – И мужик вот такой! – Он ткнул свободной рукой в Илюшина. Навес качнулся. – И хлеб-соль вот такие! И дом полная чаша!

С каждым новым пожеланием Саше казалось, что сила притяжения вот-вот победит. Но всякий раз Григорий каким-то чудом уцеплялся за столб.

– Валера, останови его!

– Стихи! – во весь голос заорал дядя Гриша. – Цыц! Всем слушать!

Боксер Валера уже плавно двигался к нему. Алевтина выжидательно привстала.

– Любовь пришла к героям нашим! – Дядя Гриша тесно прижался к столбу. – Хоть ты, Олежек, и балбес!

Подоспевший Валера обхватил его обеими руками за то место, которое природой было предназначено для талии, и сделал попытку оторвать от навеса. Не тут-то было.

– Не тяни его! – кричала Рита.

– Тяни его!

– Он выскальзывает!

– Вытри его!

– Не тяни его!

Голос Григория достиг апогея торжества:

– Пусть дом ваш будет полной чашей! И счастье сыпется с небес!

На этой ноте Валере удалось, наконец, оторвать его руку от столба, и оба полетели на землю.

Старый навес, не выдержав предсвадебного пыла, покачнулся. Столб медленно, но неумолимо накренился и просел. Крыша подалась вперед, и все, что лежало на этой крыше, поехало вниз. Хруст, треск, визг, крики, мяуканье, вопль «уйдите все», непонятно кому принадлежащий, звон поспешно оттаскиваемых в сторону тарелок – все это оборвал один громкий внушительный «шмяк».

Когда обрывки лепестков рассеялись, на столе лежала Елизавета Архиповна, удобно пристроив голову в салат с крабовыми палочками.

Остолбенелое молчание воцарилось на поляне. Можно было расслышать, как с тихим шелестом опускаются на траву бумажные цветы Кристины Курятиной. В стеклянной тишине испуганно прозвенел одинокий комар и в ужасе стих.

Первым, кто оценил ситуацию, был Макар Илюшин.

– Символично, – сказал он. – Хотя я всегда полагал, что счастье выглядит несколько иначе.

Глава 6

1

– Есть царство растений, – сообщил Сергей Бабкин. Задумчиво потер нос и оглядел собравшихся. – Есть царство грибов. А есть царство идиотов! – рявкнул он.

Собравшиеся понуро молчали.

– И мы сидим в нем по уши!

– А бывает царство грибов-идиотов? – невзначай поинтересовался Макар.

Бабкин только фыркнул.

Саша и Галка обменялись тоскливыми взглядами. Каждой было понятно, что как минимум два представителя грибов-идиотов присутствуют в помещении. Две.

– Как вы вообще смогли…

Бабкин задохнулся от возмущения.

– Да она легкая! – заступился за молчащих женщин Илюшин. – Чего там мочь-то: взял да потащил.

Саша взглядом попросила его, чтобы он немедленно заткнулся. Но на Макара иногда нападала слепота.

– И потом, они ведь ее не расчленили. – Он загнул один палец. – Не утопили. – Загнул второй. – Не сбросили в погреб! Гуманно обошлись, короче.

На лице Галки промелькнуло запоздалое сожаление. Погреб!

– Нет, конечно, – подозрительно покладисто согласился Бабкин. – Они ей всего лишь свили гнездо на крыше, а потом уронили на свадебный стол.

– Мы не вили!

– Мы не роняли!

– Оригинальное вышло блюдо, – признал Илюшин. – Но запоминающееся. Ей бы еще веточку укропа в рот…

Галка закрыла лицо руками.

– Он не всегда такая циничная сволочь, – успокоил ее Бабкин. – Обычно хуже.

Теперь в ладони уткнулась Саша.

2

Когда Макар выдал свою на редкость неуместную реплику о счастье, она сработала катализатором. Все присутствующие разом вышли из ступора. Женщины в ужасе завизжали и кинулись к покойнице.

– Господи, твоя воля! Померла!

– Не может быть!

– Баба Лиза!

– Молчи, дурак! Не то воспрянет!

Потрогали пульс, зачем-то похлопали по щекам, несмотря на возражения Илюшина. Но Елизавета Архиповна лежала кротко и не проявляла намерения присоединиться к празднику.

Тут-то всех и охватило горе.

– Голубка наша! – завыла Алевтина, забыв о том, что голубка вела себя с присутствующими так, как обычно эти славные птицы обходятся с памятниками. – Ласточка! Улетела наша птичка, бросила, осиротила!

– Елизавета Архиповна, что ж вы наделали! – в тон ей причитал Петруша.

– Бац – и того! – соглашался Валера.

Нина судорожными движениями зачем-то придвигала к себе тарелки, Галка вцепилась в Олега, Рита молча открывала и закрывала рот.

Только дядя Гриша сидел на земле, уставившись осоловело в небеса. Словно ожидал, не сбросят ли ему оттуда кого-нибудь еще. Во взгляде его читался отчетливый запрос на продолжение.

Патриарх тоже не подвел.

– Даже слабый стон из детских уст не вылетал, – огорчился он.

– Боюсь, теперь уж и не вылетит, – отозвался Илюшин. И, перебивая горестные причитания и визг, попросил: – Все оставайтесь на своих местах, пожалуйста.

Разумеется, они его проигнорировали.

Саша еще раньше заметила, что все Сысоевы склонны к чрезмерной суете. В критической ситуации эта семейная особенность достигла апогея.

Сперва поднялась беготня вокруг Елизаветы Архиповны. Двигались хаотично, пока в лидеры марафона не выбился Валера. Он проходил быстрым шагом четыре метра, останавливался, взглядывал пытливо на старушку, словно желая убедиться, не провалилась ли она за прошедшее время в ад, и устремлял свои стопы к следующему стулу. За ним колобком катился Петруша. Следом неслась Алевтина, выпучив глаза. Григорий перебирал ногами, патриарх ерзал. Кот исчез от греха подальше, рассудив, что не затопчут, так хвост отдавят.

Мельтешение пресекла Нина:

– С ума посходили?! А ну, по местам!

От ее зычного окрика Валера встал как вкопанный. В него воткнулись Петруша и Алевтина.

Патриарх перестал ерзать в своем кресле и талантливо изобразил памятник.

Макар уважительно взглянул на Сысоеву. Однако Нина тут же разрушила благоприятное впечатление. Поискав глазами подобие покрывала и не обнаружив его, она схватилась за ближайший аналог.

– Алевтина, загибай скатерть.

Даже привычный ко всему Илюшин так и сел.

Поступок Нины можно было объяснить только шоком, ибо вместе с покойницей в скатерти оказалась и вся снедь. Получившаяся композиция пугающе напоминала рулет с начинкой.

– А теперь в духовку ее? – предположил Макар.

Его сарказм оказал отрезвляющее воздействие. Скатерть размотали, Елизавету Архиповну переложили на стул.

Пока бестолково метались вокруг, кричали и плакали, рвали на себе волосы и требовали простыню, пока раз за разом, на что-то надеясь, щупали пульс и тормошили, дважды уронили многострадальную старушку на землю. После чего Илюшин внес рацпредложение: вернуть покойницу на крышу. С обоснованием «целее будет».

Семейство Сысоевых дружно обернулось к нему. Наконец-то оно осознало, кому обязано своими бедами. Вот этому глумливому, жестокосердному, бесчувственному человеку, прямо говоря – хмырю, который в трагическую минуту смеет издеваться над их горем!

А осознав, скооперировалось вокруг идеологического противника.

– Как язык-то твой повернулся? – клокотала Алевтина.

– Ничего святого! – вторил Петруша.

– Рыло ему начистить, – гудел Валера.

– Чтобы тут второй труп лежал? – вдруг выкрикнула Рита звенящим голосом.

Все посмотрели на нее.

– Прошу внести в протокол: я категорически против того, чтобы меня заворачивали в скатерть! – тут же вставил Макар.

Саша не знала, что принесет ее душе большее успокоение: растворение в воздухе самого Илюшина или же всех Сысоевых, живых и усопших. Лишь одно внушало некоторый оптимизм: Елизавета Архиповна все-таки нашлась.

У Галки дело обстояло в точности наоборот. Исчезновение Елизаветы Архиповны нанесло ее психике серьезный удар. А планирование с крыши навеса на обеденный стол усугубило плачевный результат.

Галка кусала ладонь и пыталась представить: как? Каким образом древняя старушка, к тому же мертвая, забралась наверх?

Предположение о том, что кто-то перетащил тело из дренажной канавы на крышу навеса, было отвергнуто ею сразу же. Кто в своем уме пойдет на такое! Оставалось одно объяснение, которое она уже приводила Саше: Елизавета Архиповна в первый раз вовсе не померла.

«Жива была, жива! – думала Галка, разве что не подвывая от ужаса. – А я ее в канавку!» Зримо представляла она, как старушка, очнувшись, вылезает из ямы, ковыляет к навесу и…

В этом месте размышлений перед Исаевой выплывало белое пятно размером с Антарктиду. Лестницы рядом с навесом нет. Что же получается: Елизавета Архиповна карабкалась по столбу вверх, как опытный электрик, матерясь и цепляясь когтями? Зачем?

«Чтобы быть ближе к небесам!» – укоризненно шепнул внутренний голос, а на заднем плане ангелы чистыми голосами запели хорал.

Исаева вздрогнула и отыскала взглядом среди бурлящего семейства Сысоевых лицо подруги. Та обладала целительной способностью возвращать здравый смысл происходящему.

– Стриж! – пискнула Исаева. – Стриженова!

Но Саше в эту минуту было не до сходившей с ума Галки и даже не до покойницы. Под боком у нее Илюшин изо всех сил провоцировал новое нарушение закона.

– Ты язык-то придержи, ага! – посоветовал боксер Валера, наливаясь злобой.

Валере было плохо. На него отчего-то зверски ополчилась возлюбленная и слова не давала сказать: рычала и щелкала зубами. За подарок даже жалкого «мерси» не бросила. А он так старался!

На этом фоне несколько неожиданное появление Елизаветы Архиповны за свадебным столом прошло для Валеры Грабаря почти незаметно. Его мозг не в силах был вместить столько объемных событий сразу. Он купил для Риты боксерский мешок, а она отвергает их обоих – вот что терзало ум и душу боксера. Как и Галя Исаева, Валера мучительно искал объяснения – и не находил.

А тут еще этот приезжий тип! Чего талдычит, непонятно, но по лицам окружающих видно, что ничего хорошего. В скатерть, требует, не заворачивайте меня! Да кто ты такой, чтобы тебя в скатерть не заворачивали? Или ты нашими скатертями брезгуешь, скотина? Сказано завернем – значит, завернем!

И Валера, решив, что ситуация кристально ясна, попер на Макара Илюшина.

3

– Чем ты ему врезал? – вздохнул Бабкин.

– Салатничком, – миролюбиво отозвался Макар.

– Я тебя чему учил?

Илюшин поднял брови. Сергей Бабкин, тренированный боец, проводил в зале по два часа в день и учил Макара очень многим вещам.

– Удару по почкам, – предположил он.

– Мимо.

– «Кочке»?

– Мимо.

– «Цапле»?

– Снова нет.

– А что такое цапля? – на минуту оторвав руки от лица, спросила Саша.

– Это когда в глаз бьют длинным заточенным предметом, – любезно пояснил Илюшин.

Саша подумала и снова закрыла лицо руками.

– Очень редко применяется, – успокоил Бабкин. – Этим приемом вообще-то убивают.

Илюшин усмехнулся:

– Прикинь комизм ситуации, если б сначала померла бабуся, а потом прикончили жениха сестры! Во ужин с невестой выдался!

Бабкин одобрительно гыгыкнул.

– Вы два грубых мужика! – с тоской констатировала Стриженова. – Люди мрут как мухи, а вам лишь бы смеяться.

– Один точно грубый, – согласился Сергей. – Вот сидит.

Утверждение его выглядело, мягко говоря, преувеличенным. Макар Илюшин был худощав, не слишком высок, физиономию имел симпатичную и обаятельную, а волосы русые и вихрастые, что придавало ему сходство то ли со студентом, то ли с младшим научным сотрудником. В отличие от Сергея Бабкина, мускулы на нем не бугрились и рубашки не расходились по швам.

В смысле физической силы Илюшин во всем уступал своему щедро одаренному природой другу.

Именно поэтому Бабкин пять лет назад сам взялся тренировать его. «Дохляк! – ругался он. – Слабак! Тебя бить будут, а ты даже не трепыхнешься!» «Трепыхнусь!» – сопротивлялся Илюшин и показывал руками, как будет трепыхаться. Он ненавидел спорт в любом виде, кроме бега на короткие дистанции.

«Убьют!» – орал Бабкин. «Удеру!» – настаивал Макар. «Куда ты удерешь? До ближайшего травмпункта?» «Если он будет в пределах ста метров!»

Сергей подошел к делу жестко. Он поставил условие: они работают с Макаром вместе с одним условием: Илюшин начинает заниматься под его, Бабкина, руководством. «Не хочу душевной боли, – мотивировал он свое требование. – Привяжусь к тебе, скотине, а тебя грохнут. Мне будет грустно».

Илюшин ходил два дня мрачный. Бабкин, взятый им в помощники для выполнения черной работы, очень быстро доказал свою незаменимость. А также то, что слов на ветер он не бросает.

На третий день Макар сдался. «Давай, терзай мою плоть, мучитель».

За четыре года «мучитель» не смог сделать из своего ученика чемпиона по ближнему бою и вообще никакого чемпиона сделать не смог. Перед ним и не стояла такая задача. «Если на тебя попрет придурок с ножом, ты должен уметь защититься. Если у него будет обрезок трубы, я хочу, чтобы ты остался жив и с непробитой башкой. Если их трое, из которых один боксер, выигрыш все равно должен остаться за тобой. Выигрыш в данном случае – это грамотно вырубить одного и свалить».