Текст книги "Напиток мексиканских богов"

Автор книги: Елена Логунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Кстати, Раечка еще и никакой сумочки с собой не взяла, – по инерции договорила Нюня. – Просто не нашлось у нее подходящей золотой, а ее розовая не гармонировала с парадным нарядом. Вот и телефончик в оставленной сумочке лежит, и косметичка со всеми мазилками, и кошелек…

– Без денег, – заметила я, проинспектировав оставленное подружкой портмоне. – Странно… Деньги-то при себе у Раисы наверняка имелись, без них в казино делать нечего. Куда же она их спрятала? Никаких карманов на ее золотом платье не было.

– Подумаешь, проблема! – фыркнула многоопытная Тяпа. – А чулки на что? Под облегающее платье Райка ни белья, ни колготок никогда не надевала, только чулки, а под их широкую резинку запросто можно пару-тройку купюр засунуть – и надежно, и незаметно, особенно если захоронку поместить с внутренней стороны бедра. Короче, решено: как только стемнеет – идем в казино!

До темноты было еще часов семь, не меньше, и все это время надо было как-то скоротать. Ни есть, ни спать я не могла – очень уж разволновалась, и на одном месте сидеть у меня не получалось – ноги дергались, норовя сорваться с места, словно под звуки сказочных гуслей-самоплясов.

– Пойду куда глаза глядят! – решила я, продолжая фольклорную тему, и открыла дверь.

Постоять на пороге, меланхолично бормоча: «Налево пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь – сама пропадешь», не довелось. С направлением взгляда и последующего движения помог определиться сосед – тот самый, из апартаментов которого я вчера упорхнула в фантазийном образе индийской принцессы. Определенно, мое карнавальное сумасшествие было заразительным: на парне, выступившем в коридор, красовалась военная форма, знакомая миллионам российских телезрителей по бессмертному сериалу «Семнадцать мгновений весны»!

– Хайль… – растерявшись от неожиданности, брякнула я, но тут же спохватилась (сказалось патриотическое воспитание) и отважно надерзила соратнику Мюллера и Бормана:

– Вернее, Гитлер капут!

– Натюрлих… – рассеянно согласился ряженый.

Мундир у него был отутюженный, сапоги начищенные, а физиономия чисто выбритая, но безрадостная.

– Что-то фрица сильно беспокоит, – с удовольствием констатировала моя Тяпа.

– Победы Советской армии? – предположила исторически грамотная Нюня.

– Швайне хунд! – тихо выругался эсэсовец, посмотрев на часы.

– Никак опоздали к краху Третьего рейха? – мимоходом съязвила я.

В конце коридора гигантской грушей замаячила коричневая с зеленым фигура корпулентной дамы в гостиничной униформе.

– Девушка! – встрепенувшись, на чистом русском воззвал к ней карнавальный Мюллер. – Это вы горничная? Ну, сколько вас ждать?! Я же сказал – у меня времени мало, полный цейтнот!

– Точнее сказать – полная задница! – выругалась хмурая горничная себе под нос – я бы не услышала этого, если бы как раз не проходила мимо. – Че творится с замками, ниче не понимаю, хоть вовсе слесаря не отпускай! За два дня – третья сломанная дверь!

– Похоже, у герра офицера возникла проблема с обороной рубежей! – без тени сочувствия заметила бойкая Тяпа. – Ха, то ли еще будет при взятии Берлина!

– Ой, девушка, возьмите! – горничная неожиданно обернулась ко мне.

– Что взять – Берлин? – не успев сменить пластинку, хихикнула моя Тяпа.

– Вот, письмо.

Тетя Груша протягивала мне бумажный конверт – белый, почти квадратный, с логотипом отеля и аккуратной надписью, исполненной мелким витиеватым почерком: «Для г. Ивановой».

– Что это еще за некультурное «гэ»? – с претензией заворчала привередливая Нюня. – Надо писать не «гэ», а «гэ-жэ», то есть госпоже!

– Небось прислали счет за починку сломанной двери! – заволновалась Тяпа. – В этих «приличных» отелях вечно норовят содрать с постояльца три с половиной шкуры за каждую дополнительную услугу!

С подозрением рассматривая конверт, я прошла по коридору в маленький холл и остановилась, дожидаясь лифта.

На сей раз никаких девочек по вызову в холле не наблюдалось.

– Спят еще, – хмыкнула циничная Тяпа.

Зато у барьера, отгораживающего окопчик дежурной по этажу, стояли два господина в деловых костюмах. Если бы не стандартный прикид респектабельных бизнесменов-финансистов, я бы решила, что вижу перед собой еще пару ночных мотыльков из богатой коллекции нашего замечательного отеля: уж очень сильно джентльмены отличались по типажу. Один – ухоженный блондин с изящными манерами, другой – дюжий молодец, похожий на молотобойца, ряженного банкиром, которому в качестве жизненного принципа идеально подошел бы юмористический девиз: «Куй железо, не отходя от кассы». Этот второй производил неслабое впечатление даже со спины, и не только потому, что она у него была шириной с двустворчатый шкаф. Свои темные очки он развернул наоборот, стеклами назад, и под черными окулярами затылок смотрелся зверовидным, в сплошной щетине, безносым лицом, а складки на загривке походили на длинный безгубый рот. Выглядело это пугающе, однако у меня почему-то не возникло желания увидеть настоящую физиономию эффектного господина. Что-то подсказывало, что и она мне несильно понравится.

– Девушка, вы не с шестьдесят седьмого? – прервав доверительную беседу с колоритными банкирами, громко спросила меня дежурная – такая же грушевидная и буро-зеленая, как горничная.

– Конечно, нет! – возмутилась я, вообразив, что тетя Груша-2 бестактно интересуется годом моего рождения. – Я с восемьдесят первого!

Тут как раз подоспел лифт, я вошла в него и, пока неторопливые двери съезжались, как половинки театрального занавеса, успела услышать крик дежурной:

– Клав, ты письмо в шестьдесят седьмой уже отдала?

По тому, как разнотипные господа вытянули шеи в ту же сторону, я поняла, что ответ на прозвучавший вопрос их очень живо интересует.

– Токма что! – донеслось из глубины правого коридорного рукава.

– Ц-ц-ц! – сухо поцеловались створки лифта.

Кабина пошла вниз.

– Танечка, а ведь это ты из шестьдесят седьмого номера! – удивленно и пока еще не испуганно сказала Нюня.

– И что? – напряглась я.

– Письмо! – напомнила Тяпа.

Я посмотрела на конверт, «токма что» врученный мне горластой горничной Клавой. Похоже, «банкиры» интересовались именно этим письмом! С какой, интересно, стати?

– Пожалуй, это не счет за починку двери, – поменяла свою версию Тяпа. – И вряд ли эти «банкиры» пришли предложить тебе кредит для погашения задолженности. Не пора ли открыть конвертик?

– Только не здесь! – воскликнула Нюня. – Вдруг эти двое торопятся тебя догнать?

Красные цифры в окошке над вторым лифтом, действительно, менялись с убыванием. Я не осталась посмотреть, кого привезет кабина, шустро шмыгнула в ближайшую открытую дверь и оказалась во внутреннем дворике.

Там было тихо, спокойно и безлюдно. На лавочке под цветущим сиреневым кустом сиротела, трепеща страницами, забытая кем-то газета, на фигурной плиточке дорожки, ведущей к невидимому за зеленой изгородью бассейну, медленно просыхали чьи-то мокрые следы. Я присела на скамейку, взяла газету, развернула ее и спряталась за бумажным экраном, как это делают шпионы в кино. Посидела так пару минут, ожидая погони с криками: «Где эта, из шестьдесят седьмого?!» и «Держи ее, держи!», но благодушное спокойствие моего оазиса осталось непотревоженным. На третьей минуте я почувствовала себя пугливой дурой и отменила режим маскировки. Я убрала в сторону газету, открыла адресованный мне конверт и достала из него небольшой бумажный листок.

Сверху его украшал логотип отеля с адресом и телефонами, а снизу красовался незабываемый автограф Раисы Лебзон – хитрый вензель, который Райка придумала для себя еще на первом курсе, а затем пять лет доводила до совершенства на скучных лекциях, предпочитая каллиграфические упражнения прозаическому написанию конспектов. Стенограммы более или менее вдохновенных речей наших преподавателей делала только я, чем и испортила себе почерк. А вот Райка руку берегла и выписывать красивые буковки не разучилась: над изящным вензелем из двух стильнючих закорючек тянулись ровные строчки: «Тнюха, номер оплачен до конца недели. Не вздумай съехать!»

Строчки-то были ровные – спасибо линованной бумаге, а вот буковки в словах клонились в разные стороны. Это не только придавало каллиграфическому шедевру моей подруги своеобразную прелесть, но и наводило на мысль об алкогольном происхождении ее писательского вдохновения. Определенно, в момент сотворения записки Раиса была нетрезва: на бумаге она потеряла буковку в моем имени точно так же, как глотала в подпитии гласные в устной речи.

– Да не о том ты, Танька, думаешь! – досадливо одернула меня Тяпа. – Пьяная она была или трезвая – не суть важно. Ты вникни в смысл ее слов. Райка черным по белому написала: «Не вздумай съехать!» Выходит, она предполагала, что такое желание у тебя возникнет?

– Оно и возникло, – доложила Нюня. – Честно говоря, совсем не хочется возвращаться в шестьдесят седьмой номер…

Я представила, как расслабленным прогулочным шагом подхожу к своей двери с циферками 1567, а по обе стороны от нее атлантами разной степени могучести высятся сомнительные «банкиры» – блондинистый красавчик и щетинистое чудовище. Косматые лапы здоровяка смыкаются на моих плечах, я тряпичной куклой взмываю в воздух и…

– И что?! – пискнула испуганная Нюня.

– И все, – сурово шмыгнула носом Тяпа. – Сомневаюсь, что эта встреча пройдет в теплой, дружественной обстановке и увенчается взаимовыгодными договоренностями. Скорее всего, кому-то просто свернут шею.

– За что?! – взвизгнула Нюня (не спросив «Кому?!», что было само по себе показательно).

– А я почем знаю? – хладнокровно ответила Тяпа. – Это Райку неплохо было бы спросить, во что она вляпалась на этот раз. А во что-то она вляпалась, это точно. Такие мурлы, как этот, с очками на загривке, просто так по этажам не бегают и справочки о добрых людях не наводят. Танюха, ты попала. Готовься к худшему.

– Вот только не надо нас запугивать! – огрызнулась я.

– Нам и так уже страшно, – проболталась простодушная Нюня.

Я спрятала подружкину записку в карман, подперла голову кулаком и задумалась. «Не вздумай съехать! – написала Райка, явно предполагая, что мне захочется покинуть «Перламутровый» досрочно. – Номер оплачен до конца недели!» Выбор аргумента наводил на определенные мысли. Лучшая подруга не велела бы оставаться на месте, если бы знала, что это грозит мне большой бедой!

– Возможно, Красавчик и Чудовище не так страшны, как мы думаем! – слабо обрадовалась Нюня.

– Или же это Райка о них вовсе не думала, – трезво рассудила Тяпа. – Возможно, она просто не предвидела появления Красавчика и Чудовища. Не учитывала самой такой вероятности! Но это все из области зыбких предположений. Совершенно ясно одно… Нет, два. Первое: Раиса хотела, чтобы Танюха до конца недели жила в номере 1567. Второе: Раиса знала или предполагала, что сама она там больше не появится.

– И что у нее не будет иной возможности проинструктировать Танюшу, кроме как в письменной форме – вот этим самым посланием! – подхватила Нюня. – Ой, девочки, не нравится мне все это… Такое впечатление, будто Раечка оставила распоряжение на случай своей смерти. Хотя, конечно, для последнего «прости» письмо уж слишком короткое и сухое…

– Ну, мы же знаем Райку! – хмыкнула Тяпа. – Слезливых прощальных писем она не писала никогда и никому, даже возлюбленным бойфрендам в финале бурных романов. Вспомните, какая лав стори была у нее с Димкой Кошелевым на пятом курсе, чуть до свадьбы дело не дошло, а попрощалась с ним Райка циничной эсэмэской: «Все, Димон, конец фильма!»

– Да, мы знаем Райку, – согласилась я, поднимаясь с лавочки и в задумчивости шагая по дорожке к бассейну. – Вернее, мы ее знали…

– Ах, как больно говорить об этом в прошедшем времени! – сокрушенно вздохнула чувствительная Нюня. – Как хотелось бы вновь увидеть ее живой и полной сил, красивой, веселой! Увидеть, услышать, обнять…

– Встряхнуть как следует и спросить: «Райка, черт тебя дери! Что за триллер ты закрутила на этот раз?!» – прорычала Тяпа.

Я вздрогнула, очнулась и заметила перед собой самшитовую изгородь, а поверх нее – крупную сетку ограды водного комплекса. Сквозь ячейки видны были террасы с аккуратными рядами пластмассовых лежаков и парусиновых шезлонгов, бассейны с ядовито-голубой водой, причудливо змеящиеся катальные горки, затененные пестрыми зонтами столики кафе, и всюду – беззаботные люди, наслаждающиеся более или менее активным отдыхом. Плавательный бассейн, в котором поутру нашли мертвое тело моей подруги, сейчас был полон живых и здоровых тел. Над вспененной десятками рук и ног лазурной водой звенели радостные крики и беззаботный смех. Похоже, о ночной трагедии уже забыли все, кроме меня.

Не знаю, как долго я стояла, со скорбью и печалью глядя на этот праздник жизни. Чужое веселье казалось мне кощунственным, как дискотека на погосте, а вид бассейна вызывал содрогание. Со стесненным сердцем я наблюдала за отдыхающими, борясь с неразумным желанием разреветься и молотить по сетке кулаками, пока они не разобьются в кровь.

Потом мое напряженное плечо ощутило легкое прикосновение, и ломкий юношеский голос застенчиво произнес:

– Извините, пожалуйста…

– Извинить?!

Почувствовав, что меня кто-то трогает, и мгновенно вспомнив про Красавчика с его Чудовищем, я повернулась так резко, что глубоко ввинтила каблуки в зеленый газон и чуть не упала.

– Извините, я не хотел вас напугать! – Юноша и сам заметно струхнул. – Но я зову, зову, а вы не слышите…

– Вы кто? Вам чего? – лопотала я, исподлобья глядя на молодого человека с лопатой, лезвие которой было испачкано бурой землей.

Благодаря ей тощенький – явно недокормленный – юноша с лихорадочно блестящими глазами смотрелся типичным могильщиком капитализма. Я не считала себя причастной к классу кровопийц-эксплуататоров и могла бы его не опасаться, но парнишка слишком настойчиво протягивал ко мне свободную от лопаты руку.

– Чего он хочет, я не пойму? Надеюсь, не подаяния? – заволновалась экономная Нюня.

– Наоборот, – успокоила ее Тяпа.

Она первой разглядела в ладони юного могильщика капитализма что-то светлое и блестящее – какую-то маленькую штучку.

– Возьмите, – настойчиво совал ее мне юноша.

Это была короткая, не длиннее трех сантиметров, серебряная цепочка. Один ее конец крепился к металлическому крючку, на другом болтался алый с черными подпалинами коралл, похожий на подгнивший красный перчик.

Несмотря на приступ тупости, приключившийся у меня по причине внезапного испуга, я безошибочно опознала в безделушке женскую серьгу. Вещица была оригинальной, но не выглядела дорогой и не поражала тонкостью работы. Таким побрякушкам на восточном базаре цена пять дирхам за килограмм.

– Чистый примитив, – оценила ерундовинку Тяпа, не зная, что еще сказать.

За подарок одинокая сережка сойти не могла, и было непонятно, с какой стати незнакомый лопоухий пролетарий решил преподнести мне это распарованное украшение. У меня и ушей вдвое больше, и цвет волос не тот, чтобы носить кораллы. Они к лицу брюнеткам, а мои пегие локоны рядом с насыщенным красным покажутся совсем блеклыми. В общем, украшение меня не очаровало.

– Это не мое, – равнодушно сообщила я странному юноше.

– Да, это вашей подруги, – согласился он.

Безразличие с меня как ветром сдуло!

– Моей подруги?!

– Угу, – паренек кивнул и посмотрел на меня с большим сочувствием. – Ведь та девушка, которая утонула в бассейне, была вашей подругой? Я слышал ваш разговор с охраной, как раз неподалеку стоял.

Тут только я вспомнила, что видела этого самого худосочного труженика граблей и лопаты в группе березок, украшающих лужайку вблизи вышки для прыжков в воду.

– Это сережка вашей подруги, – повторил он с уверенностью, которой я не испытывала. – Ее водоворотом затянуло в слив. Видите, какое тут крепление неудобное, без всякой застежки, обыкновенный гладкий крючок? Потерять легче легкого.

– А где пара? – я с гораздо большим, чем прежде, вниманием рассматривала одиночное украшение.

– Вторая серьга у девушки в ухе осталась. А эту я нашел, когда фильтры чистил, – видя мой интерес, оживился добрый мальчик. – Я подумал, что вам будет приятно ее получить. На память о подруге!

– Спасибо вам огромное! – я не сдержала чувств и наградила славного парнишку сочным поцелуем в пушистую щечку. – Вы просто не представляете, как меня порадовали! Клянусь, это самый лучший подарок в моей жизни!

– Ну, я рад, – юноша засмущался, покраснел и потупился.

– Дай вам бог здоровья, добрый вы человек! – меня подхватила и понесла волна ликования. – Счастья вам, удачи и успехов в труде! Победы над классовыми врагами! Торжества коммунизма!

– С ума-то не сходи! – одернула меня Нюня.

– Всего вам самого доброго! – не унималась я. – Ныне, и присно, и во веки веков, аминь!

– И вам того же.

Встревоженный моим энтузиазмом юноша бочком-бочком отодвинулся за зеленую изгородь.

– Девки! – восторженно взвизгнула Тяпа. – Айда в бар, напьемся на радостях! Господи, счастье-то какое!

– Да какое?! Какое тебе счастье, дура?! – обычно безупречно вежливая Нюня не выдержала и сорвалась на грубость.

– Сама ты дура! – радостно отгавкалась Тяпа. – Соображать надо, а не кукситься, не слыша добрых вестей! Мальчик что сказал? Что вторая сережка осталась у утопленницы в ухе. А Райка-то наша, прошу всех вспомнить, сережек вовсе не носила!

– У нее и уши не проколотые! – наконец-то дошло до Нюни. – Гос-с-споди! Так это что значит? Что в бассейне утонула не Райка?! А как же черные волосы и силиконовый бюст?

– Да мало ли на свете силиконовых бюстов!

Безудержно улыбаясь, я пожала плечами, огляделась и решительно направилась в бар отеля, издали высматривая уже знакомую бутылку с чудодейственным желтым пойлом.

Организм, переживший эмоциональную встряску, требовал незамедлительного приема мощного балансирующего средства.

Бармен меня узнал и спросил, как постоянного клиента:

– Вам как вчера – текилу? Соточку чистой?

– Итак, она звалась текилой! – мгновенно усвоила новое знание шустрая Тяпа.

Я величественно кивнула, про себя подивившись тому, как быстро мне удалось избавиться от имиджа неискушенной простушки, столь милого сердцу моей Нюни.

– Шикарная дама! – похвалила меня Тяпа, когда я ловко поймала стакан, шайбой подкативший ко мне по полированной барной стойке.

– Чего хорошего – нализываться средь бела дня? – недовольно заворчала Нюня.

– Неважно, когда нализываться! – с апломбом ответила ей Тяпа. – Важно, как! Мы это будем делать красиво.

Красиво нализываться я пошла на полосатый диванчик вблизи декоративного фонтанчика. Его монотонное журчание меня не раздражало: теперь, когда я могла надеяться, что утонула не Раиса, а совсем другая полногрудая брюнетка, мое отношение к водной стихии во всех ее проявлениях вновь стало ровным.

Прихлебывая желтую огненную воду, я рассматривала сережку утопленницы и постепенно проникалась уверенностью, что нечто в этом роде я уже где-то видела. Не на Раисе, боже сохрани! На ком-то другом. Но в тот момент это знание не показалось мне важным и не помешало проведению экспресс-курса реабилитационного нализывания.

Допив напиток мексиканских богов, я почувствовала прилив сил. Он подкрепил высокий всплеск моего настроения и полностью растворил недавние страхи. Мысль безотлагательно расспросить дежурную и горничную о том, каким образом к ним попало Райкино письмо, показалась мне дельной и перспективной.

Я оставила пустой стакан на бортике декоративного фонтанчика и пошла к лифту.

На мой взгляд, лифты в «Перламутровом» – единственное, что вполне соответствовало категории «три звезды». Я бы им даже больше звезд дала, хоть целую галактику: для меня каждая поездка в скоростном лифте подобна полету в космос – с головокружением на старте, невесомостью в полете и черным выпадением зрения при резком торможении. Увы, должна признаться: у меня слабый вестибулярный аппарат! Именно поэтому, зайдя в лифт, я крепко хватаюсь за поручень и закрываю глаза. Обычно эта тактика себя оправдывает, и грамотно организованное лифтовое катание не наносит ущерба моему здоровью, но на сей раз я зажмурилась совершенно напрасно. В сложившейся ситуации имело смысл внимательно следить за подступами к кабине и осмотрительно выбирать попутчиков.

Вместе со мной в лифт вошли женщина и двое мужчин. Поскольку это были не те двое, которые интересовались шестьдесят седьмым номером, я не обратила на них внимания, придавила кнопку своего этажа и привычно закрыла глаза. А на женщину я и вовсе не посмотрела. У меня нормальная ориентация, на особей одного со мной пола я не заглядываюсь.

– Ну, привет! – произнес приятный мужской голос.

Не предполагая, что приветствие адресовано мне, я продолжала сосредоточенно жмуриться.

– Это она? – спросил другой мужской голос, отнюдь не приятный, вкрадчиво-тихий, с легкой шепелявостью, отдающей в змеиное шипение.

– Она самая, – подтвердил женский голос.

«Она» – это могло быть сказано только обо мне.

– Танька, ахтунг! – почуяв неладное, изнутри подтолкнула меня бдительная Тяпа.

Я открыла глаза и увидела в углу кабины вульгарную путану Катю, а напротив смазливого стройного парня в белоснежной рубахе, расстегнутой почти до пояса тугих бледно-голубых джинсов. Распахнутый ворот и высоко закатанные рукава открывали гладкую загорелую грудь и мускулистые руки. Его я тоже где-то видела… Лицо у парня было скуластое, волосы светлые, задорно взлохмаченные, а глаза зеленые, как нефрит, – я увидела это, когда он поднял на лоб солнечные очки и повторил, вне всякого сомнения обращаясь ко мне:

– Ну, привет, детка!

По преувеличенно ласковым интонациям я узнала ночного мотылька Андрюшу, но не сочла вчерашнюю короткую встречу поводом для продолжения знакомства. Как девушка гордая, свободолюбивая, не чуждая идей феминизма, я считаю, что «деткой» меня вправе называть только папа с мамой и бабушка с дедушкой. Зеленоглазый молодец определенно не годился мне ни в отцы, ни в деды, да и в жесте, которым он меня приобнял, родительской нежности не наблюдалось. Поэтому я не стала церемониться, стряхнула со своего плеча загорелую лапу и сказала:

– Молодой человек, вы обознались!

Голос мой был холоден и сух, как нутро морозильной камеры.

– Дзинь! – в продолжение темы низкотемпературных звуков льдинкой звякнул лифт.

Я взглянула на табло, с облегчением увидела цифры моего этажа и, едва двери разъехались, выскочила из кабины, не обращая внимания на ропот неприятно компанейских попутчиков.

Но в холле тоже нашлись люди, жаждущие моего общества!

– Это она! – некультурно ткнув в мою сторону толстым пальцем, громко сказала тетя Груша-дежурная.

Как по команде, из ближайшего кресла, точно злой цепной пес из будки, выскочил громила, ряженный бизнесменом. Лица его я до сих пор не наблюдала, но оно не сильно отличалось от щетинистого затылка, да и общие очертания пугающе крупной фигуры врезались в мою память, как «Титаник» в мирный айсберг. Это был тот самый банкир-молотобоец, которому я успела дать прозвище Чудовище!

Пригнув низколобую башку, монстр шел на меня, как Кинг-Конг на штурм нью-йоркской высотки. Не дожидаясь рокового столкновения, я прыгнула назад, продралась сквозь закрывающиеся двери лифта и упала в объятия зеленоглазого.

– Ну, так-то лучше, – самодовольно молвил он, игриво пощекотав меня за ухом.

– Не распускайте руки! – негодующе потребовала я.

– Не буду, – со смешком пообещал он.

И действительно подобрал свои грабли, притиснув меня к себе так крепко, что Нюня задохнулась и упала без чувств.

– Отпустите! – отчаянно брыкаясь, возмутились мы с Тяпой.

– Гля, какая! Темпераментная штучка! – насмешливо просипел второй мужик.

У него не только голос, но и внешность была змеиная. Весь из себя юркий и прилизанный, этот тип идеально подошел бы на роль пресмыкающегося искусителя в малобюджетной театрализованной постановке по мотивам библейских историй. Змей из него даже без грима и костюма получился бы убедительный, разве что небольшой – ростом дядя не вышел.

– А поговорить? – склонив приплюснутую головку к узкому плечику, спросил он.

Я мазнула взглядом по табло – там как раз потухли цифры 1 и 6, загорелось 17. Кабина поднималась вверх. В отеле восемнадцать этажей, значит, мои разговорчивые попутчики едут на последний. Там приватные апартаменты, никаких тебе дежурных по этажу, полная конфиденциальность – прекрасные условия для продолжения принудительной беседы по принципу «трое на одного»!

– Не хочу я с ними разговаривать! – всеми фибрами своей нежной души ощущая исходящую от Змея угрозу, возопила Нюня.

– На старт, внимание, марш! – решительно скомандовала Тяпа.

Я перестала трепыхаться и приподняла правую ногу. Лифт сигнализировал о прибытии на конечную мелодичным звоночком. Едва двери открылись, я безжалостно вонзила испачканный землей каблук в дырочку на штиблете зеленоглазого и, когда он взвыл и отпустил меня, чтобы схватиться за раненую ногу, пулей вылетела из кабины.

– Держи ее! – коброй взвился Небольшой Змей.

Совсем как в моих недавних пугающих фантазиях! Вот только никакой газетки, чтобы спрятаться за ней от погони, у меня на сей раз не было. А сама погоня была, да еще какая! Правда, преследователи дали мне небольшую фору, вернее, я сама обеспечила ее себе, травмировав зеленоглазого приставалу. Держась за больную ногу и подпрыгивая на здоровой, он помешал быстрому старту Змея, и эта заминка подарила мне несколько секунд. Первую из них я неразумно потратила на вызов второго лифта, но живо сообразила, что дождаться его прибытия не успею, и решила уходить на своих двоих. Спасение убегающих – дело ног самих убегающих!

Интерьерчик на ВИП-уровне был поинтереснее, чем на других этажах, – кажется, в восточном стиле. Я успела заметить темные ковры, заваленные подушками диваны и стрельчатые проемы, красиво задрапированные многослойными портьерами. За водопадом складок коридор просматривался плохо.

– Кому плохо, а кому и хорошо! – порадовалась Тяпа.

Предвидя, что мои преследователи разбегутся в разные стороны коридора, я поступила иначе и нырнула за дверь, ведущую на лестницу. Пробегусь вниз по ступенечкам, не рассыплюсь!

Но кое-кто уже бежал мне навстречу вверх! Размеренное сопение я услышала раньше, чем увидела перепрыгивающего через две ступеньки Кинг-Конга, но сразу же поняла, что этот путь к отступлению отрезан. Ясно же было, что это не один из ВИП-постояльцев возвращается пешим ходом в свои хоромы на осьмнадцатом этаже! Тем более шуму одинокий путник производил не меньше, чем допотопный паровоз братьев Черепановых с полудюжиной груженых вагонов.

Я крутнулась на одной ножке и помчалась наверх.

Небольшой Змей оказался проворным, он успел добежать до конца коридора и уже возвращался. Я выскочила на этаж в каких-то пяти метрах впереди него и сразу же заложила крутой поворот, целясь в открытые двери лифта.

– Эй, ты, стой! – гаркнул хромоногий (жаль, что не слепой!) Андрюша.

Он, оказывается, и вовсе никуда не бегал, оставался в холле – искал меня в груде мягкой рухляди на диване, идиот!

– Пошел ты! – огрызнулась я.

Двери лифта не вовремя вздумали закрываться. Я с ходу вбила между ними кулак и удержала кабину от дезертирства. Ввалившись внутрь, я локтем врезала по кнопке закрывания дверей, присела, пропуская над собой брошенную в меня подушку, тут же цапнула ее за колючий от густо нашитого стекляруса угол, метко запустила в подбежавшего Змея и попала ему в лицо! Услышав приглушенный вопль и матерную ругань, с двух сторон нажала на двери, торопя их сомкнуться, и наконец осталась одна в замкнутом пространстве передвижной кибитки.

Мое отражение в зеркале на стене тяжело дышало и пучило глаза, как глубоководная рыба.

– Не помню, чтобы меня когда-нибудь так радовало пребывание в тесном помещении! – доверительно призналась я ему. – Отличный способ излечиться от клаустрофобии!

– А куда мы едем? – с подозрением спросила Тяпа.

– А никуда! – сообразила Нюня. – Танюша, ты этаж не нажала!

Двери вздрогнули и пошли в стороны.

– Эй, вы, стойте! – закричал увечный Андрюша, пытаясь встать с разворошенного дивана.

– На «вы» – это не тебе, – успокоила меня Тяпа.

Я ловко отбила вторую подушку, отважно высунулась из кабины, увидела на табло соседнего лифта 17, 16, 15, втянулась обратно, закрыла двери перед носом кособоко прискакавшего зеленоглазого и поехала на семнадцатый этаж. Там вышла, коварно отправила кабину в лобби, на глазах у равнодушной дежурной свернула на лестницу и со скоростью, которой не смог развить на подъеме даже могучий Кинг-Конг, взбежала наверх. Но не на восемнадцатый этаж, а еще выше – на крышу!

Плоская крыша «Перламутрового» была местной достопримечательностью, отнюдь не открытой для показа широкой публике. Пару дней назад я имела эксклюзивную возможность посетить ее благодаря Райке, которая в честолюбивом порыве охватить своим вниманием всех до единого участников финансового саммита немного перестаралась и зацепила парня из охраны премьер-министра. Бравый капитан показал моей подружке все, что мог, включая некоторые особо охраняемые территории. Закрытые меблированные помещения они с Райкой осматривали тет-а-тет, а на крышу великодушно взяли с собой и меня. Так я узнала, что за естественным солярием, доступ в который может получить каждый, кто раскошелился на спа-программу, есть небольшой бассейн, а рядом с ним – удивительно просторная беседка, крыша которой совершенно не случайно сложена из бетонных плит, а «мраморные» колонны скрывают прочнейшие стальные трубы. С тыльной стороны беседки имеется лестница наверх, а там устроена замечательная вертолетная площадка, увидеть которую снизу невозможно.

Я очень рассчитывала на нее в качестве убежища, где можно если не отсидеться, то хотя бы отдышаться и поразмыслить над острейшим вопросом современности: что им всем от меня нужно?!

Думать на бегу я не могла, мне нужно было остановиться, собраться и призвать на военный совет Тяпу с Нюней.

– Еще чуть-чуть, – пообещала я себе, взбираясь по лестнице на крышу беседки.

Три дня назад, когда я приходила сюда с Райкой и ее телохранителем, площадка была пустой, и с нее открывался такой потрясающий вид, что мне показалось – если встать на цыпочки и вытянуть шею, то можно заглянуть не просто за горизонт, а вообще за грань реальности. Самое подходящее место для того, чтобы проникнуть мысленным взором под покров тайны!

Вот только на этот раз о глубокомысленной тишине и созерцательном одиночестве говорить не приходилось. На площадке стоял вертолет! А я так задумалась, что заметила его позже, чем те двое заметили меня.

– Что это такое? – мужчина, стоящий к вертолету спиной, увидел меня и явно не обрадовался.