Текст книги "Кукиш с икоркой"

Автор книги: Елена Логунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Ты, дядя, охренел?! – хрипло каркнула я, в отличие от Ирки, не полностью утратив дар речи.

Дядя радостно закивал головой в бейсбольном чепчике, показывая, что да, действительно он охренел! И в подтверждение высокой степени своего охренения еще шире развел полы затрапезного плащика, хотя неблагодарным зрительницам и без того было видно более чем достаточно. Собственно, кустики скрывали от нас только голеностопные суставы и колени самозваного стриптизера.

В моем смятенном мозгу молнией проскочила мысль, что зря я отказалась принять в качестве новогоднего подарка портативный электрошокер, который присмотрел для меня Колян! Очень пригодилась бы мне сейчас эта милая машинка! Я застыла, не решаясь выступить против придурка в костюме Адама с голыми руками, и тут ожила Ирка.

Краем глаза я видела, что она краснеет и надувается, как скороспелый томат, но не сообразила, к чему это. Между тем и без того немалый объем груди подружки увеличился вдвое, словно этой демонстрацией своих весомых достоинств она задумала посрамить некрупного голыша в бейсболке, а потом Ирка начала резко выдыхать набранный воздух. Одновременно с ним на волю вырвался дикий визг, от которого у меня заложило уши. Я отшатнулась и присела, как оказалось – очень вовремя! Надо мной пролетело какое-то крупное растопыренное тело, и через мгновение стриптизер-любитель уже во все лопатки улепетывал прочь, а за ним, безжалостно попирая ногами цветочки, большими прыжками мчался дюжий парень в коричневых джинсах и футболке цвета хаки.

– Ленка, кто это был? – слабым голосом спросила меня Ирка, всласть навизжавшись.

– Ты про первого мужика спрашиваешь или про второго? – уточнила я, провожая одобрительным взглядом парня в хаки, неотступно преследующего эксгибициониста в бейсболке.

Плащ, который исполнитель любительского стриптиза не успел застегнуть, крыльями развевался у него за спиной, и со стороны бегуны напоминали вспугнутую курицу и мчащего за ней свирепого бульдога.

– Первого я неплохо рассмотрела, – повторно краснея, призналась Ирка. – Я не поняла, кто был тот второй, с кем ты играла в чехарду?

Я не сразу сообразила, что подруга имеет в виду лихой прыжок, которым малый в хаки перемахнул через мою своевременно согнутую спину, поэтому немного задержалась с ответом. Кроме того, я прислушивалась к быстро затихающему вдали топоту двух пар ног, искренне надеясь вскоре услышать звуки ударов и болезненные вскрики.

– Сдается мне, этот второй как раз и был твой неотвязный кавалер, – сказала я подруге. – Я не заметила его раньше, потому что стриптизер попался мне на глаза первым, а парень в хаки, похоже, тоже прятался где-то поблизости. Наверное, в клумбе на другой стороне улицы.

Ирка с сожалением оглядела свою любимую клумбу с жестоко поруганным ландшафтным дизайном, а я прикинула на глаз ширину улочки и задумчиво добавила:

– Надеюсь, этот второй мужик тоже слышал наш разговор о твоих пристрастиях!

– Думаешь, можно ждать, что он принесет мне шоколадные пирожные? – заметно оживилась Ирка.

– Пирожные? – повторила я, прислушиваясь.

В отдалении слышались женский визг и мужская ругань. Чутким ухом я уловила болезненный вскрик: «Ой, не надо! Я больше не буду!», злорадно ухмыльнулась, обернулась к подружке и сказала:

– Пирожные тебе, может, и будут, но на мужской стриптиз в ближайшее время не рассчитывай!

Мы вошли в офис и, игнорируя любопытные взгляды менеджеров, прошествовали через торговый зал в Иркин кабинет. Там подружка первым делом включила электрический чайник. Очевидно, она твердо рассчитывала получить обещанные пирожные буквально к чаю.

– Сахар на столе, – сказала Ирка, вручая мне чашку, в которой вспухшей медузой растопырился пакетик с чайной пылью.

Я подошла к столу и задумчиво оглядела теснящиеся на нем бутылочки, баночки, скляночки и коробочки с изображением буйно цветущих декоративных растений и гигантских овощей. Интересно, в какой из этих емкостей находится сахар? Может, в пакете с нарисованной сахарной свеклой? Я заглянула в этот кулечек и увидела там только мелкие семена.

– А где же сахар? – удивившись, спросила я подругу.

– Как это – где? В сахарнице, конечно! – ответила Ирка. – Она стоит прямо перед тобой, рядом с жидким удобрением!

– Ты держишь сахар в сахарнице? – Я удивилась еще больше.

При этом тот факт, что сахар соседствует с удобрением, меня нисколько не тронул.

Подруга посмотрела на меня, как на ненормальную, и с подозрением спросила:

– А где ты сама его держишь?

– На работе – в жестянке с надписью «Чай детский желудочный». А заварка у меня в спичечном коробочке, а пакетики с разовым кофе в пластмассовом лоточке от влажных салфеток. В противном случае все это как-то очень быстро заканчивается, – охотно призналась я.

Ирка прищурила глаза и уставилась на меня загадочным взглядом.

– Что ты на меня так смотришь? – забеспокоилась я.

– Пытаюсь вспомнить, где у тебя дома сахар?

– О, дома-то он у меня, конечно, в сахарнице! – заверила я подружку. – А сахарница стоит в хлебнице, а хлебница на холодильнике, чтобы Масянька не достал.

– Хорошо налаженный быт! – фыркнула подружка.

Я улыбнулась, но весьма бледно. Упоминание о работе заставило меня вспомнить, что противный Гадюкин нынче утром отправил меня и моих коллег в бессрочный отпуск без содержания. Это меня расстроило: кто как, а я лично очень нервничаю, оставшись не у дел. Знаменитая формула Карла Маркса в моей версии звучит как «работа – деньги – работа». Спокойно бездельничать я не могу, потому что начинаю остро ощущать близость нищеты и неизбежной голодной смерти.

Я покосилась на Ирку. Подружка встала коленками на вращающееся офисное кресло, положила локти и бюст на подоконник и с детским интересом таращилась в окно.

– Что там? – сдержанно спросила я, протягивая руку к телефону на столе подруги.

– Пока ничего, но я не теряю надежды, – призналась Ирка.

– Если ты ждешь явления своего поклонника со свежими пирожными, то еще рановато: ты же лучше, чем кто-либо, знаешь, что ближайшая кофейня-кондитерская в шести кварталах отсюда, – рассудительно заметила я, набирая номер домашнего телефона своего оператора Вадика.

Некоторое время назад я оставила поддатого коллегу в студии рядом с полным горячим кофейником и обоснованно надеялась, что за истекшее время Вадик уже пришел: а) в себя и б) домой. Возможно, следовало дать брошенному жениху немного больше времени, чтобы обрести нормальное расположение духа, но я не захотела ждать.

Дело в том, что у Вадика огромное количество приятелей, которым он норовит посильно помогать, устраивая их дела. А дела у этих приятелей бывают разные, в том числе – связанные с рекламой в средствах массовой информации: кому-то надо написать текст, кому-то – сделать ролик… Для меня Вадик – неиссякаемый источник «халтурных» работ. В свете того, что я временно безработная, это особенно ценно.

– Алло, Вадька, это ты? – спросила я, дождавшись, пока на другом конце провода снимут трубку.

– Не, – ик! – уверен, – сквозь икоту пробормотал неузнаваемый, невероятно замедленный голос.

Мне сразу стало ясно, что состояние Вадика нисколько не улучшилось. Вероятно, после моего ухода парни в студии распивали вовсе не кофе, который я так заботливо для них приготовила.

– Черт, а я хотела поискать через тебя какой-нибудь работы! – досадливо воскликнула я.

– Искать… Работать… – безжизненным голосом робота повторил Вадик ключевые слова. – Это тебя.

– Что – меня? – с недоумением переспросила я.

Однако тут же выяснилось, что последняя реплика приятеля была адресована вовсе не мне.

– Это вы частный детектив? – В трубке прорезался голос Вадиковой маменьки – твердый, холодный и зазубренный, как стальная рыбочистка.

Я немедленно почувствовала себя свежевыловленным карасем и взволнованно затрепыхалась, бессловесно разевая рот.

– У меня есть для вас работа, – не дождавшись моего ответа, сообщила Ангелина Митрофановна. – Я заплачу вам тысячу долларов плюс расходы, если вы отыщете одного человека.

– Тысячу долларов? – Я мгновенно обрела утраченную было способность разговаривать.

Еще бы! Мадам Рябушкина любезно предлагала мне мою двойную журналистскую зарплату!

– А кого я должна найти? – спросила я, голосом выражая полную готовность за штуку баксов отыскать для этой милой дамы кого угодно, хоть беглого поросенка Фунтика, хоть скрывающегося от спецслужб Бен Ладена, а еще за полтинник «зеленых» подарочно упаковать любого найденыша и даже перевязать его по талии шелковым бантиком.

– Через полчаса я буду в своем офисе, там и поговорим, – постановила стальная леди Ангелина Митрофановна. – Улица Чекистов, восемьдесят пять. Я предупрежу охрану, вас проведут в мою приемную.

Мадам Рябушкина положила трубку. Я посмотрела на часы: очевидно, Вадикова маман заехала домой пообедать, а я своим звонком помешала ей вкушать профитроли и рябчиков в белом вине. Или чем там питаются состоятельные банкирши?

Сглотнув слюнки при мысли об обеде, которого я, чтобы поспеть в офис Рябушкиной через полчаса, должна была вообще лишиться, я с сожалением сказала Ирке:

– Увы, дорогая, сейчас я должна тебя покинуть! Мне только что предложили весьма заманчивую халтурку, и я намерена немного поработать частным сыщиком.

– А как же я?! – с необоснованной претензией вскричала подружка.

– А тебе-то что? У тебя есть постоянная работа и стабильный доход! – я пожала плечами и ринулась к выходу. – Жди подношения от Неотвязного! Потом позвонишь мне!

Последнюю фразу я выкрикнула уже из-за двери. Надо было спешить, чтобы успеть к назначенному сроку: бизнес-вумен не любят неточности. Кроме того, следовало живо подрядиться на высокооплачиваемую детективную работу, пока меня не опередили конкуренты. Как все-таки хорошо, что Вадик не протрезвел, а потому не узнал меня и принял за кого-то другого!

Сияющее стеклом и металлом здание банка размерами и формой напоминало авианосец. Почувствовав невольное уважение к даме, которая в такой махине занимает место на капитанском мостике, я толкнула входную дверь. Она подалась с таким трудом, что мне стало понятно: зря я не пообедала! Дверь явно была рассчитана не на худосочных журналисток, а на полных сил офисных работников и упитанных клиентов солидного банка. Я крякнула, налегла на строптивую дверь всем своим обезжиренным телом и кое-как протиснулась в холл.

Толстомордый охранник при виде моих нешуточных страданий нагло улыбнулся.

– Используете дармовую мускульную силу? – удержав рвущееся с губ ругательство, с вызовом спросила я его. – Толкнул дверь – накачал в бачок ведро воды, так?

– Что такое? Я качаю вам воду?!! – на мою провокацию тут же поддался какой-то доверчивый толстопуз в белоснежном льняном костюме. – Это безобразие! Я не позволю себя эксплуатировать! Я буду жаловаться!

Я с удовольствием увидела, что наглая усмешка на щекастой ряхе жирного сурка в униформе превратилась в тревожную гримасу, и добила охранника сообщением, что встречи со мной нетерпеливо ждет сама Ангелина Митрофановна.

– Пожалуйста, прошу вас, – цербер завилял хвостиком. – Приемная госпожи президента на втором этаже, вас встретят.

Я гордо подняла голову, прошествовала по сверкающей лестнице на второй этаж и оказалась на балконе, откуда открывался в равной степени прекрасный вид и на мраморный пол первого этажа, и на стеклянную кровлю. Мне подумалось, что этот величественный атриум в банке устроили зря. В голливудских фильмах неудачливые банкиры и менеджеры то и дело выбрасываются из окон офисных высоток, а из этого ласточкиного гнезда неуравновешенной личности сигануть – вообще раз плюнуть!

Не будучи неуравновешенной личностью, я все-таки придвинулась к стеночке и вдоль нее благополучно дошла до двери приемной.

За красиво изогнутым столом, тесно уставленным оргтехникой, восседала поджарая особа не самых юных девичьих лет – под тридцать, пожалуй. У особы были втянутые щеки, гладкая прическа и острый взгляд добермана.

– Здравствуйте! – любезно произнесла я, вспомнив, что секретаршу мадам Рябушкиной зовут Аллой, но притворившись, будто мы никогда раньше не встречались.

Впрочем, наше знакомство до сих пор было односторонним: Вадик как-то показал мне секретаршу своей маменьки в кафе «Милый Милан». Алла там задумчиво клевала салат, а мы с Вадькой быстро проходили через обеденный зал, поспешая в кухню, чтобы заснять кулинарное шоу заезжего итальянского повара.

– Ангелина Митрофановна назначила мне встречу… – я демонстративно посмотрела на часы. – На четырнадцать ноль восемь!

Даже если моя суперточность и впечатлила вышколенную секретаршу, она этого не показала. На узкой физиономии обозначалась вежливая, но не добрая улыбка, обнажившая мелкие острые зубы. Увидев этот любезный оскал, я тут же придумала новую породу собак: злоберман-пинчер!

Мадам Рябушкина и в самом деле меня ждала. Алла мигом препроводила меня в просторный кабинет, убранство которого было торжественным, но неуютным и навевало скорбные мысли о пышных похоронах. Складчатые красные шторы, витые золоченые шнуры с кистями, люстру с лампочками, имитирующими высокие свечи, Ангелина Митрофановна, вероятно, подбирала сама, на свой вкус. Наверно, суровой даме в таком интерьере было вполне комфортно, но меня лично подобный дизайн мог устроить лишь посмертно.

Мне было предложено присесть на жесткий стул за длинным черным столом, похожим на лимузин-катафалк. Он гигантским языком тянулся от массивного рабочего стола мадам банкирши и на дальней оконечности был украшен большим плоским букетом, подозрительно похожим на похоронный венок. Все эти погребальные мотивы вкупе с испытующим взглядом хозяйки кабинета заставили меня напрячься. В комнате стояла гробовая тишь: Ангелина Митрофановна сверлила меня глазами, серо-стальными и колючими, как гвозди. Ими вполне можно было без всяких дополнительных инструментов намертво закрепить крышку домовины. Выглядела банкирша не лучшим образом. Макияж не скрывал нездоровой желтизны лица и темных кругов под глазами. Молчаливая и неподвижная, госпожа Рябушкина неприятно смахивала на покойницу.

– Миленькие цветочки, – неискренне похвалила я, потрогав торчащую из букета гвоздику и потихоньку отодвинув безрадостное творение флориста-меланхолика подальше от себя.

– Вы и есть частный детектив? – без эмоций спросила Ангелина Митрофановна.

– По совместительству, – ответила я, мужественно выдержав мертвящий взгляд Медузы Горгоны. – Если вас это интересует, то лицензии у меня нет, но вам ведь нужен результат, а не лицензия?

– Вас рекомендовала мне родственница…

Отмежеваться от неведомой мне родственницы с ее рекомендацией я не решилась, но попыталась упрочить свое положение самозваной сыщицы и перебила хозяйку кабинета дерзкой репликой:

– Если вам нужны дополнительные отзывы, позвоните в УВД Центрального округа. Капитан Лазарчук и лейтенант Белов не понаслышке знают о моих сыщицких способностях. Зря, что ли, они всячески препятствуют моей детективной деятельности!

Госпожа Рябушкина вопросительно приподняла тонкую подбритую бровь.

– Я то и дело у профессиональных сыщиков хлеб отбиваю, – не без нахальства объявила я.

– Хорошо, – неспешно вернув бровь на место, резюмировала Ангелина Митрофановна таким тоном, что мне сразу стало ясно: ничего хорошего в сложившейся ситуации нет.

И в том, что касалось моего детективного задания, так и было!

Мадам Рябушкина вызвала скорую детективную помощь в моем лице, чтобы быстренько отыскать удравшую невесту Вадика. К этому я была готова и даже не стала спрашивать, с какой целью Ангелина Митрофановна ищет пропавшую Людочку. Судя по выражению лица мадам и кровожадной интонации, с которой она произносила имя беглянки, несостоявшаяся свекровь тоже имела конкретные виды на Людочкины «мордасы». Примерно такой реакции я и ожидала.

– Девицу, которую вы будете искать, зовут Людмила Петрова, – сообщила Ангелина Митрофановна.

Она резким движением отправила ко мне по гладкой поверхности стола пластиковую папочку с бумагами.

Я поймала посылочку, достала из папки несколько сколотых скрепкой бумажных листочков и поняла, что это ксерокопии страниц паспорта Людочки Петровой. Пошелестев бумажками, я не замедлила выяснить ее отчество и с трудом сдержала стон. Слабая надежда на то, что папу Людочки звали Эммануилом, Авессаломом или, на худой конец, Пафнутием, умерла, едва родившись:

– Ивановна!

Я слегка закручинилась. Мне уже не казалось, что найти Людочку будет легко. То есть у меня не было ни малейших сомнений, что в родном отечестве отыщется несколько тысяч женщин с такой фамилией, именем и отчеством. Но как выловить в этой массе тезок совершенно конкретную Людмилу Ивановну Петрову? Мое воображение тут же услужливо изобразило картинку маслом.

Вот я при активной помощи дюжины стражников в униформе банковских охранников загоняю в просторный атриум банка целую толпу отловленных мною на просторах родной страны Людмил Ивановен Петровых – стадо голов в шестьсот: юные девушки, дамы бальзаковского возраста, древние старушки и маленькие девочки в подгузниках. Они визжат, орут, плачут и ругаются сообразно возрасту, а невозмутимая Ангелина Митрофановна, стоя на балконе, производит сортировку Людочек… Б-р-р! Я содрогнулась. Привидившееся мне зрелище походило на зарисовку сцен жизни и быта невольничьего рынка. Нет, я принципиально ратую за свободу прав и собраний, и потому брать Людочек оптом не буду! «Разве что Рябушкина заплатит по тысяче баксов за каждую!» – тут же шепнул мне беспринципный внутренний голос.

Я рассердилась на него, но постаралась перевести свое раздражение в конструктивную форму допроса с пристрастием. Мадам Рябушкина отвечала на мои вопросы неохотно, и у меня пару раз возникло желание с размаху нахлобучить ей на голову погребальный букет. Красные гвоздики и темная зелень очень украсили бы ее строгую прическу из крашеных рыжих волос! Я разозлилась пуще прежнего, сделалась бесцеремонна и груба, и неожиданно дело пошло лучше. Как это я сразу не сообразила, что мадам Рябушкина из тех людей, которые вежливость принимают за слабость?

Специально для леди-босс я наскоро сочинила особый рецепт сыворотки правды: на два пальца дворового хамства, доверху язвительности и капелька сахарной лести, чтобы сгладить убойную крепость коктейля. Ангелина Митрофановна раскраснелась, задышала, как старая дева на сеансе мужского стриптиза, и ее понесло! Уже на второй минуте монолога я поняла, что владею навыками стенографии гораздо хуже, чем высокопоставленная банкирша спонтанной речью на русском матерном языке, поэтому отложила ручку и включила диктофон. Бранных слов в озвученном Ангелиной Митрофановной тексте было много больше, чем содержательной информации. После цензурной чистки зерен от плевел я получила такие факты.

Мадам Рябушкина познакомилась с Людочкой Петровой в специализированной аптеке «Феникс», предлагающей состоятельной публике элитную лечебную косметику более или менее известных зарубежных фирм. Людочка в качестве консультанта дежурила у витрины с препаратами из Страны восходящего солнца и в крахмальном передничке сестры милосердия выглядела так прелестно и свежо, что являлась наилучшей рекламой продукции японских фармацевтов-косметологов.

Ангелина Митрофановна приобрела рекомендованную Людочкой масочку для лица, стоимость которой лишь немногим уступала посмертной золотой маске Тутанхамона, а потом пригласила девушку выпить фруктовый коктейль в фито-баре аптеки. За непринужденным разговором в том великолепном и совершенно беспроигрышном стиле, который практикуют грабители с большой дороги, мадам Рябушкина не только быстро выяснила паспортные данные и семейное положение своей новой знакомой, но и вынудила ошеломленную Людочку торжественно поклясться на красной книжице меню в том, что она невинна, как божий агнец. После чего прелестная девица была звана к Рябушкиным в гости, где проявила похвальную ловкость в обращении с духовым шкафом. Эту часть истории с дифирамбами домашнему пирогу я уже знала со слов Вадика. Однако приятель ни словом не обмолвился мне о том, что заявление в загс они с Людочкой подали только после того, как Ангелина Митрофановна сводила девушку на прием к своему собственному гинекологу, и врач подтвердил непорочность невесты! С этого момента и до дня несостоявшейся свадьбы Людочка проживала в квартире жениха, дабы мадам Рябушкина могла самолично контролировать поведение невесты своего сына на последнем ответственном этапе ее добрачной жизни.

– Я же не могла допустить, чтобы она и далее оставалась в общежитии! Убедив в своей невинности меня, девица вполне могла загулять с мужиками, а потом свалить грехи на моего сына! – цинично пояснила свои движущие мотивы мадам.

Я едва удержалась, чтобы не высказать противной бабе все, что я о ней думаю, с применением тех слов, которые у нас на телевидении из соображений цензуры заменяются невинным мышиным писком. Остановил меня все тот же корыстный внутренний голос, рассудительно напомнивший, что грязно материть нанимателя – верный способ остаться без работы.

Работа мне была нужна, поэтому я весьма кстати вспомнила рассказ одного давнего приятеля моих родителей о том, как он работал змееловом в Средней Азии. «Вот почему вы змею боитесь, а я нет? – говаривал он, мечтательно глядя вдаль. – Потому что вы смотрите на нее и думаете: «Ой, кобра ползет!» А я гляжу на нее и радуюсь: «О! Пятерка шуршит!» В те далекие времена за пойманную кобру приятелю-змеелову платили «синенькую» – пять рублей.

Я включила воображение и попыталась посмотреть на змею-банкиршу другими глазами. Просто представила, что вижу перед собой не холеную физиономию противной мадам, а множественный портрет Франклина на стодолларовых купюрах – ту самую тысячу баксов, которые мне обещали за работу. Это оказалось настолько умиротворяющей картиной, что я посоветовала бы вешать нечто подобное на стены в палатах буйнопомешанных! Я вмиг перестала ненавидеть самодуршу Рябушкину и даже начала ей живо поддакивать: «Конечно, Ангелина Митрофановна! Вы правы, Ангелина Митрофановна!» Мысленно я заменяла имя-отчество мадам приятным словосочетанием «моя тыща баксов»: «Да, моя тыща баксов! «Конечно, моя тыща баксов!»

С применением такого оригинального приема аутотренинга мне удалось довести беседу с банкиршей до логического конца. Им стала передача из ее рук в мои собственные всех тех вещей Людочки, которые Ангелина Митрофановна сумела задним числом обнаружить в своей квартире. Очевидно, сбежавшая невеста прямо из парка рванула на такси в дом Рябушкиных и тщательно собрала свои чемоданы, так что к моменту возвращения разгневанной мадам к родным пенатам от Людочки там остались в основном воспоминания. Они были облечены в материальную форму весьма немногочисленных мелких предметов, которые Ангелина Митрофановна сложила в обувную коробку с логотипом свадебного салона «Лебедушка».

– А туфли за четыреста долларов она оставить не потрудилась! – вручая мне коробку, сообщила мадам, и это прозвучало как незамаскированное обвинение в краже.

Я подумала, что Людочка правильно сделала, своевременно сбежав от такой кошмарной свекрови, и, чтобы не поделиться этой мыслью с Ангелиной Митрофановной, заставила себя пристальнее всмотреться в милые черты воображаемых Франклинов. Содержимое коробки я решила изучить позже, пообещав мадам позвонить ей, если у меня возникнут вопросы.

– Держите меня в курсе, – встав из-за стола, строго наказала мне Ангелина Митрофановна.

Подоспевшая секретарша Алла ловко поправила похоронный венок, который я сдвинула с его законного места на столе-катафалке. Я поняла, что аудиенция закончена, и с большим удовольствием покинула рабочий склеп госпожи банкирши.

Был четвертый час, когда я с обувной коробкой под мышкой вышла из банка. Сурок-охранник подсуетился и предупредительно распахнул передо мной дверь, так что мне не пришлось тратить остатки своих слабых сил на неравный бой с норовистой калиткой.

День был ясный, теплый. Остановившись на краю тротуара в ожидании того момента, когда светофор позеленеет, я подставила лицо солнечным лучам и зажмурилась, как кошка. А когда снова открыла глаза, то первым делом увидела на противоположной стороне улицы величественный портал аптеки «Феникс»! Таким образом, вопрос о том, с чего мне начать расследование, решился сам собой. Я дисциплинированно дождалась разрешительного сигнала светофора, перешла через дорогу и направилась ко входу в «Феникс».

Вероятно, окрестив аптеку по имени сказочной птицы, способной восставать из пепла, владельцы заведения обещали ренессанс даже тем клиентам, кто уже вплотную приблизился к стадии кремирования. Должно быть, именно поэтому в просторном кондиционированном торговом зале плотность долгожителей на квадратный метр площади превышала аналогичный показатель Японии и Кавказа, вместе взятых. Такое количество бодрых принаряженных старушек я до сих пор видела лишь однажды, в аэропорту Ларнаки, сразу после прибытия французского самолета с туристами. Помнится, тогда я подумала, что в буржуйских странах выход на пенсию означает начало жизни в свое удовольствие, тогда как у нас это скорее конец достойной человеческой жизни.

Однако дамы и господа, слоняющиеся вдоль стеклянных витрин «Феникса», отнюдь не производили впечатления бедствующих. В большинстве своем они были дорого одеты, благоухали хорошим парфюмом и держали в наманикюренных руках сумочки из добротной кожи, похожие на большие бумажники. Впрочем, вполне возможно, это и были кошельки. Я только взглянула на ценники – и сразу поняла, что мне лично в число клиентов «Феникса» не попасть! Разве что в следующей жизни, если повезет родиться в семействе Онассисов.

Чтобы не расстраиваться понапрасну, я прекратила смотреть на ценники, перешла к витрине, у которой состоялась историческая встреча Ангелины Митрофановны Рябушкиной и Людмилы Ивановны Петровой, и стала изучать аннотации к японским кремам и мазям. Если верить рекламе, эти косметические средства способны были придать младенческую свежесть и нежность коже старого крокодила, а морщины растягивали как пьяный гармонист меха своего инструмента. Одного маленького тюбика с экзотическим названием типа «Сями-сюсями» было бы достаточно, чтобы превратить в розовощеких бледнолицых всех единокровных братьев и сестер Майкла Джексона! Я с интересом изучила состав чудо-препаратов, и у меня сложилось впечатление, что экономные японцы сделали их в основном из несъедобных объедков морепродуктов, старых школьных гербариев, цветной глины и отходов жизнедеятельности крупных позвоночных животных в диапазоне от сухопутной коровы до морской. Я глубоко задумалась, пытаясь представить, каково действие «Маски питательной с пиявками» и кого она, собственно, питает?

– Я могу вам помочь? – вкрадчиво напел мне в ушко мелодичный женский голос.

Я обернулась и внимательно посмотрела на барышню в форменном обмундировании сестры милосердия. Барышня была хороша. Миленький белый передничек подчеркивал тонкую талию, высокая грудь туго натягивала накрахмаленные лямочки, а длина темно-синего строгого платья позволяла беспрепятственно рассмотреть изящные щиколотки. На ногах у девушки были модельные туфли на высоком тонком каблуке. Я прикинула, сколько может стоить такая обувь из натуральной крокодиловой кожи, и моментально прониклась к девице классовой ненавистью. Боюсь, это неприязненное отношение просквозило и в моем ответе:

– Материально? – из чистой вредности уточнила я характер предложенной мне помощи.

Барышня заметно опешила. Немного утешив себя соображением, что девица в роскошных туфлях хоть и красива, но глуповата, я выдавила из себя любезную улыбку имени злобермана-пинчера Аллы и объяснила свое присутствие у витрины с дорогой косметикой вполне правдоподобно:

– Хочу купить именинный подарок своей начальнице, вот, хожу, смотрю, выбираю.

– Я могу вам помочь! – повторила девушка.

«Консультант Марина» – прочитала я на маленькой серебряной табличке, пришпиленной к лямочке фартука. Похоже, эта Марина полная дура, повторяет одно и то же, как попугай! Я посмотрела на консультантшу откровенно благосклонно и пожаловалась:

– Знаете, моя начальница состоятельная и очень привередливая дама, ей трудно угодить! На Восьмое марта я купила ей вот это! – Я не глядя ткнула пальцем в стекло витрины.

– Хитозановый крем для интимных мест? – мелодичный голос Марины слегка дрогнул.

Сообразив, что меня приняли за лесбиянку, я решила в интересах дела развить эту тему.

– Ну да, – я по-свойски подмигнула порозовевшей Марине. – Начальнице, знаете ли, очень, очень понравилось! Я хотела бы и сегодня купить что-нибудь в этом духе, а заодно поблагодарить милую девушку, которая помогла мне с выбором в прошлый раз. Помнится, ее зовут Людочка. Где она? Такая милая, славная девушка и изумительный консультант!

– Людочка у нас больше не работает, но я могу вам помочь! – немного нервно заверила меня Марина.

– А вы тоже разбираетесь в таких вещах? – доверительно спросила я, постучав ногтем по стеклу, за которым прятался неприличный крем. – Людочка оказалась очень, очень опытна!

– Теперь мне все понятно! – выпалила Марина.

– Что вам понятно?

– Э-э-э… Это неважно, – консультантша, похоже, уже пожалела о том, что не сдержалась.

– Вам понятно, почему Людмила Петрова разыгрывала из себя святую невинность с мужчинами? – поднажала я.

Бедняжка Марина покраснела так, словно ее лицо густо намазали кремом из панцирей вареных лангустов. Этот насыщенный малиновый цвет подсказал мне следующий ход. Я проворно выудила из сумочки свое краснокожее удостоверение тележурналиста и показала его Марине, постаравшись сделать это незаметно для окружающих.

– Не смущайтесь, в моих вопросах нет ничего личного, – рукой, свободной от удостоверения, я ободряюще похлопала барышню по круглому плечику, и Марина заметно вздрогнула. – Извините меня за то, что я ввела вас в заблуждение, никакой крем мне не нужен. Я с телевидения, ищу Людмилу Петрову, которая оставила у нас заявку на участие в программе «Разыграй-ка». Вы смотрите наш цикл?

– Ваш… э-э-э…

Марина приоткрыла рот и надолго замолчала. Уж не знаю, о каком таком цикле она подумала! «Какая испорченная особа! – досадливо подумала я. – И глупая притом!»

– Программа «Разыграй-ка» – это самая популярная новинка нашего телевидения! Ну же, вспомните!

Марина старательно наморщила гладкий лоб, но муки ее были напрасны. Вспомнить телевизионную программу «Разыграй-ка» было не просто трудно, а вообще невозможно: ее никогда не существовало. Я коварно ухмыльнулась и продолжила вдохновенно врать: