Текст книги "Never Heather (СИ)"

Автор книги: Елена Ингверь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Дети росли как на дрожжах. Уже через неделю после вылупления они стали практически в два раза больше, чем были изначально.

Хорошие дети.

Но, к сожалению, помимо детей существовала ещё и вся остальная школьная жизнь. И не только школьная. В Хогсмид ей ходить не разрешили – не больно-то и хотелось – но дементоры почему-то оказывали ей повышенное внимание. На квиддичном матче, куда она зачем-то, сама не зная, зачем, пошла, они подлетели к трибуне – лично к ней. Ничего не сделали, но напугали страшно. Рядом с ними ей чудились крики мамы, когда та пыталась защитить её от Волдеморта, та же смерть Луны, смерть Салазара – будто со стороны, будто она смотрела откуда-то сбоку, как она же сама под империусом поднимает палочку и произносит смертельное заклинание, ей чудились фестралы, которых она начала видеть с момента смерти Салазара… В общем, на редкость неприятное было ощущение от близкого контакта с дементорами. Луна, сидевшая рядом с ней, вообще сознание потеряла. Ей тоже чудилась смерть мамы. И почему-то – тоже фестралы. После этого матча они всё-таки пошли к профессору Люпину. Официально – знакомиться. Неофициально – втираться в доверие, чтобы он научил их защищаться от дементоров. Ну, и не только – они вообще рассчитывали стрясти с него дополнительные занятия и побольше полезных заклинаний. И пусть Луна была только на втором курсе, но она тоже хотела учиться.

Профессор Люпин с неохотой принял Луну, но вскоре понял, что они с «Гарри Поттером» неразлучны, и ему пришлось это учитывать. И так Луна и Жасмин стали ходить к нему на дополнительные занятия.

Он же передал Жасмин интереснейшую вещь – Карту Мародёров. По его же словам, он конфисковал её у близнецов Уизли.

– Как бы мне ни не хотелось тебе её отдавать, но по сути это твоё наследство, Гарри, – сказал он ей.

Странно было видеть школьного учителя, который так поощряет нарушение дисциплины.

Странно было всё. Он не знал, что «Гарри» – девочка, он очень мало рассказывал ей о родителях, он не сказал ей, что он оборотень, но почему-то он отдал ей карту. Как будто бы извинился за всё остальное.

Но карта помогала, да. Особенно – залезать в запретную секцию библиотеки в поисках, чего бы почитать. О василисках, оборотнях и по-настоящему необходимых заклинаниях.

***

Однажды после обеда её подловил школьный домовик.

– Маленькая мисс Вайолет превратилась! – блажил он. – Маленький мастер Асмодей превратился!

Жасмин, конечно же, немедленно помчалась к детям.

– В кого они превратились? – спросила она на бегу. Потом сообразила. – Перенеси меня в Тайную комнату!

– Они стали истинными анимагами, каким старался стать бедный хозяин Салазар!

В Тайной Комнате её ждало странное зрелище: на полу, в окружении четырёх разноцветных змеек, сидели два маленьких ребёнка.

Жасмин немедленно подорвалась: камень же холодный! Она быстро подхватила детей на руки.

Потом вдруг осознала: а откуда дети?

А потом в ребёнка превратилась Мэриголд, и Жасмин пожалела, что у неё только две руки. Но ребёнка поднял домовик, и она смогла подумать о чём-то более актуальном.

Что, чёрт возьми, происходит?

Ей срочно нужна была Луна. Луна бы, наверное, всё объяснила. А ей очень нужно было хоть какое-то объяснение. Даже полное нарглов, мозгошмыгов и астральных фей.

Потом она вспомнила: анимаги. Домовик что-то сказал об анимагах. Дети – анимаги? А… их отец? Или мать, или как правильно называть василиска, который непонятно как отложил яйца, будучи при этом однозначно мужчиной? Жасмин недавно прочитала в запретной секции, что василиски, вне зависимости от пола, откладывают яйца, оплодотворяясь от самой магии. Но сейчас это было неважно. Кем на самом деле был их отец?

И тут до неё дошло.

Она вспомнила, как они выбирали ему имя. Как Луна сказала: «Его зовут Салазар». Не «давай назовём его», а «его зовут».

Его звали Салазар.

Почему Луна ей не сказала?

А, да. Она бы, наверное, не поверила.

А он попросил придумать ему имя. Наверное, не хотел, чтобы они знали. Наверное, для него это было позором – не смочь превратиться обратно в человека, жить так тысячу лет и подчиняться каким-то тварям. Он не хотел, чтобы они знали.

– Принесите детские кроватки, – слабым голосом сказала она домовику. – Для всех шестерых. С этого момента следите, чтобы они, превратившись в человеческих детей, не оставались на холодном полу. И позовите Луну, если она не занята.

Села и посадила детей на колени.

Что-то этого всего было слишком.

Дети, к тому же, были ни разу не двухмесячными. Не то чтобы у неё когда-либо были дети, и не то чтобы она представляла, как они должны выглядеть в таком возрасте, но дети всё равно были крупноваты. И слишком активно пытались слезть с её коленей.

Вайолет превратилась обратно в змею и всё-таки слезла на пол.

А, да. Змеи же развиваются быстрее людей.

– Мам, что это было? – спросила Вайолет.

И говорить они начали с самого рождения…

– Ты превратилась в человека, дочь моя, – устало сказала Жасмин.

– В человека? – обрадовалась девочка. – Как ты?

– Да, как я.

– А почему я почти ничего не могла? Ты же всё можешь? И ползать на двух ногах?

– Это называется «ходить», – поправила Жасмин. – Ты просто ещё слишком маленький человек. Люди обычно начинают ходить через… где-то год после рождения. А говорить – ещё позже.

– Быть человеком сложно?

Жасмин улыбнулась.

– Да, непросто.

– А говорить – это на английском? – спросила Вайолет.

– Да.

– Очень сложно. Мам, а ты умеешь превращаться в змею? Если ты будешь змеёй, тебе будет проще.

– Нет, не умею.

– А почему? Ты же наша мама. Ты должна уметь!

– Потому что я вам не родная мама.

– Как это – не родная? – возмущённо прошипел Асмодей. Жасмин поняла, что даже в человеческом обличье дети прекрасно пользуются змеиным языком. – Ты же наша мама!

– Да, я ваша мама. Но родила вас не я.

– А кто?

– Ваш… отец. Его звали Салазар.

– А где он?

– Он… – Жасмин тяжело вздохнула. – Его больше нет.

– Папа и мама, – раздалось рядом. – Почти семья.

Жасмин повернулась. На пороге стояла Луна с Мэриголд на руках.

– Ты же не понимаешь на змеином? – удивилась Жасмин.

– Но дети думают, – ответила Луна печально. – Про маму и папу.

– Про маму и папу… – вздохнула Жасмин. И обратилась к детям. – Ваш отец был мне очень хорошим другом.

– Он тоже был человеком?

– Он был человеком, но превратился в змею и не смог стать человеком снова. – Она повернулась к Луне. – Это ведь так?

Та кивнула.

– Знаете, дети, – сказала Жасмин. – Человеком быть очень непросто. Но это куда интереснее, чем быть змеёй.

Вайолет удивилась.

– Но человек же ничего не может. Я пробовала.

– Это маленький человек ничего не может. А потом он вырастает.

– И может всё?

– И может очень и очень многое. Когда вы подрастёте, становиться людьми будет интереснее. Вы будете учиться всему, что умеют люди. Всему, что сами захотите уметь. Это будет очень интересно.

***

В конце года ей всё-таки пришлось встретиться с Сириусом Блэком. Он тоже не помнил и вспоминать не хотел (а может быть, даже и не знал), что она девочка. Жасмин узнала, что он невиновен. Но также узнала, что он пришёл не за ней, а за крысой. Хорош крёстный. Она хотела было самоустраниться и предоставить Блэку самому разбираться с дементорами и авроратом, но он случайно проговорился, что у него есть дом – самое защищённое в Британии место. Он там жить не хотел, но был не против, если там на лето останется «крестник».

Что ж, Жасмин была девочкой злой и циничной. Всеми, кроме Луны и детей, она готова была пользоваться как угодно.

Так что Сириуса Блэка она спасла. Это было как-то даже слишком легко, имея при себе мантию-невидимку, Карту Мародёров и шестерых юных василисков, которые запросто оцепеняли и кусали дементоров. Попутно Жасмин совершенно случайно спасла хагридова гиппогрифа, тоже приговорённого к казни из-за придурка Малфоя, вручила Блэку оного гиппогрифа и сворованную у палача Макнейра палочку, усадила Блэка на гиппогрифа и отправила в закат, подробно выяснив, как попасть в его дом, скрытый, как выяснилось, аж под фиделиусом.

Закончился третий её год в Хогвартсе, а она никак не могла перестать поражаться происходящему вокруг бардаку, в которой все почему-то всё норовили её втянуть.

========== Крестраж, который живёт на складе ==========

На этот раз Жасмин попросила дядю Вернона отвезти её на площадь Гриммо. Обещала, что всё лето проживёт отдельно и не будет им мешать. Дядя поворчал, но отвёз.

Дом оказался просто огромным. И очень интересным. Тут бы прибраться, конечно… Но а так, что Сириусу не нравится?…

В доме обитал домовик Кричер и портрет матушки Сириуса Вальбурги. Жасмин, как приличная девочка, поздоровалась с обоими. Получила свою долю криков и оскорблений от портрета и ворчания от домовика. Пожала плечами. Тётушка орала погромче. И поинтереснее – всё-таки благородная леди не знала и половины нецензурных слов и крепких выражений, которыми свободно пользовалась в общении с племянницей Петуния Дурсль. И уж тем более – Вернон Дурсль.

Выпустила детей.

Надо сказать, что основательно подросшие дети занимали довольно много места, так что над способом их незаметной транспортировки пришлось крепко призадуматься. Решение нашлось, ожидаемо, в книжке по чарам расширения пространства. И в старой маггловской школьной сумке, которую Жасмин починила и подвергла необходимым изменениям. С самого рождества она вышивала руны, пропитывала сумку зельями и накладывала чары. Вообще-то, расширение пространства изучают на седьмом курсе, но… Острая необходимость – она, как и голод, не тётка. Жасмин расширенное пространство сразу сделала довольно большим – представила, какими будут дети ещё через пару-тройку лет. А то ведь потом не переделаешь, а для Салазара даже Тайная Комната была довольно мала. Так что всю дорогу дети обитали в расширенной сумке с едой и игрушками. Там теперь были кухня, столовая, туалет, гостиная, комнаты для всех детей, для Жасмин, для Луны, большой-большой зал для игр детей в змеиной форме и ещё парочка комнат на всякий случай, мало ли что. Вроде там было достаточно удобно и уютно.

Выпустила детей – и домовик замолк, смотря на них огромными-огромными глазами.

– Хозяйка, – прошептал он, не отрывая от детей взгляда. – Хозяйка, нас посетили истинные наследники Слизерина. Я чую…

Леди заткнулась и очень странно посмотрела на домовика.

– Где ты видишь наследников, Кричер? Совсем спятил на старости лет?

Астарот из змеи превратился в человека, и Жасмин привычно подхватила его на руки. Сейчас дети выглядели так, как будто им не восемь месяцев, а два года как минимум.

– Да, они его наследники, – устало подтвердила девочка. – Откуда они взялись – это долгая, странная и печальная история. Но важнее всего то, что мне некуда их девать. Нельзя, чтобы кто-то узнал о них, пока они маленькие и слабые.

Старуха согласилась, и Жасмин получила милостивое разрешение пожить в доме. Правда, вечером, после обустройства, пришлось долго рассказывать портрету и домовику, кто она такая, откуда у неё дети и что она здесь делает. А потом ещё и всё, что она знает про Сириуса. Вальбурга была в шоке. Жасмин же страшно устала.

Так началось лето. Кричер счастливо няньчился с детьми, Жасмин помогала ему, вместе с ним же и прибиралась, сидела в библиотеке и училась. Она очень хотела узнать о тёмной магии побольше, а здесь у неё была уникальная возможность это сделать.

К концу лета Кричер начал немного ей доверять. Выразилось это в том, что однажды он подошёл к ней и спросил:

– Добрая мать наследников великого Слизерина может снизойти до недостойного Кричера и помочь ему выполнить последнюю просьбу бедного хозяина Регулуса?

Он всё время называл её доброй матерью наследников. Как будто она была женой Салазара. Вдовой, вернее.

– Да, конечно. Что надо сделать?

– Вот, – он показал ей медальон. – Бедный хозяин Регулус приказал его уничтожить. Но что бы ни делал старый никчёмный Кричер, медальон даже не поцарапался.

Жасмин осмотрела медальон и не нашла в нём ничего необычного. Ну, явно старый и дорогой. И дальше что?

– Кричер, а ты не знаешь, что это за медальон?

– Кричер не знает, добрая мать наследников великого Слизерина. Кричер знает, что это плохая вещь. Очень плохая вещь.

– А откуда у Регулуса эта вещь, Кричер? – подала голос Вальбурга с портрета.

Кричер рассказал историю, после которой Вальбурга на портрете и Жасмин с Кричером перед ним рыдали чуть ли не в один голос.

Потом, успокоившись, девочка задумалась.

– Чтобы это уничтожить, надо сначала узнать, что это такое. Я поищу в библиотеке, хорошо? Не бойся, Кричер, я найду, как это уничтожить.

– Доброй матери наследников не надо искать, что это! – возрыдал Кричер. – Бедный хозяин Регулус упоминал, что это крестраж!

У леди Вальбурги был такой вид, как будто она упала бы в обморок, если бы была жива.

– Что такое крестраж?

– Кричер не знает, добрая мать наследников!

Вальбурга объяснила.

– Волдеморт так боялся смерти? – задумалась Жасмин. – То есть, эта штука у него может быть ещё и не одна?

– Никто никогда не создавал больше одного крестража, – сказала Вальбурга. – Это нонсенс.

Но девочка хорошо понимала, что если человек чего-то настолько боится, что лезет в поисках защиты в наитемнейшую и наиопаснейшую магию, то на одном крестраже он может и не остановиться.

– Но я всё же поищу, может, можно как-нибудь проверить, сколько их. Мало ли что, – сказала она. – А как уничтожить крестраж?

– Не знаю, – сказала Вальбурга, и девочка отправилась в библиотеку.

В библиотеке Блэков книг по тёмной магии было очень много, и никто никому ничего не запрещал. Постепенно нашлась и литература по крестражам. Уничтожить их было легко – для неё. Нужен был всего лишь яд василиска, которых у неё было шесть вредных морд. Способов узнать, сколько у человека крестражей, разумеется, не существовало – если никто до этого не создавал более одного крестража. Но нашёлся ритуал, который мог при имеющемся одном осколке души указать, где находится другой. Он был предназначен для того, чтобы, если ты поймал живого врага, можно было узнать, нет ли у него крестражей. Или наоборот – если ты нашёл крестраж, можно было узнать, где находится его создатель, и вообще, кто он. Жасмин показала описание Вальбурге, и леди сказала, что и для поиска других крестражей это подойдёт. И для поиска самого Волдеморта тоже. Ритуал ведь не менялся, был одинаков и для поиска крестража, и для поиска врага.

Жасмин провела его – и была в шоке.

Ритуал показывал образы самих крестражей и их окружения. И образов было…

Тёмная фигура пытает какую-то женщину.

Чаша среди золота.

Кольцо в какой-то лачуге.

Диадема на какой-то свалке.

Огромная змея.

Рыжая девочка в старом, ушитом Кричером платье леди Вальбурги. Жасмин. Шрам Жасмин.

Жасмин в ужасе примчалась докладываться леди Вальбурге. Та посоветовала ей не паниковать, а сначала найти заклинание, определяющее наличие крестража в предмете, и применить. А потом уже паниковать, да.

Нашла, применила, запаниковала.

Но за всё лето так и не нашлось способа вытащить из неё эту гадость, не убивая при этом её саму. Леди Вальбурга сказала, что ей надо встретиться со специалистом по тёмной магии, желательно, иностранным, но где бы она могла такого найти? У неё не было такой возможности, как ни крути.

Так прошло лето.

В назначенный день они вместе с Луной сходили за покупками, и первого сентября отправились в Хогвартс.

В большом мире всё ещё искали Сириуса Блэка, а ещё прошёл чемпионат по квиддичу, на котором кто-то запустил в небо тёмную метку и устроил массовые беспорядки. Устроили бардак и свалили на Пожирателей – ничего удивительного, по мнению Жасмин. Но остальные маги почему-то так не считали.

А в школе выяснилось, что в этом году будет Турнир Трёх Волшебников. Жасмин прямо-таки почуяла, что в этом году её снова найдут какие-нибудь неприятности. Даже несмотря на то, что она несовершеннолетняя.

Так и случилось.

Кубок Огня выбрал её. Даже несмотря на то, что она несовершеннолетняя. И несмотря на то, что бумажку в кубок она не бросала.

Её возмущений никто не слушал. Все возмущались сами, кричали, ругались, обвиняли Дамблдора (единственное правильное действие), но её никто не слушал. Не спасло даже то, что на бумажке, выпавшей из кубка, было не её имя. Ей просто не поверили, что её зовут не «Гарри Поттер».

Всё, как всегда, не то и не так.

Ещё одна проблема – в связи с турниром все заинтересовались, где это она пропадает по ночам. Надо же – больше года никого это не волновало, а тут вдруг всем стало интересно. К счастью, только сокурсникам. А не декану и директору.

Она не могла, просто не могла рассказать всем про Тайную Комнату.

К счастью, Луна снова её спасла. Она знала ещё одну тайну Хогвартса. Она показала ей Выручай-комнату. Выручай-комната могла становиться чем угодно. В том числе – апартаментами со спальней, кабинетом и личным санузлом. Туда она и привела самых настырных. Туда она на всякий случай переселилась насовсем. Только попросила у комнаты не выпускать детей без её разрешения и прятать от случайных посетителей.

Так текут дни.

Первое испытание турнира – драконы. Она узнаёт об этом сразу, как только их привозят – по ночам она гуляет с детьми по окрестностям Хогвартса и по лесу. И таким образом у неё есть время на подготовку.

Второе испытание – Святочный бал. Она разучивает танцы в мужской партии, она помогает Луне выбрать платье и украшения, она танцует с Луной и почти счастлива от того, что Луна у неё есть.

Третье испытание – достать Луну из ледяной воды. Она в ярости, она ненавидит организаторов. Она выходит из воды первой, и ей плевать на всё вокруг, лишь бы с Луной было всё хорошо.

Четвёртое испытание – лабиринт. Она, опять же, приходит первая. Она вошла первой, она пришла первой. Бомбарда хорошо прокладывает прямую дорогу. Она берёт кубок и оказывается на кладбище, у могилы со знакомым именем. Том Реддл.

Она ожидала чего-то такого. Она ещё в начале года заметила, что на Карте Мародёров два Бартемиуса Крауча, а Аластор Грюм никогда не выходит из своего кабинета. Она периодически замечала на карте Питера Петтигрю. Она ожидала чего-то такого, она не удивлена.

Драка с Питером затягивается. Она сильна, но всё же он – взрослый волшебник, и она проигрывает. Она была слишком самоуверенна.

Чего она не ожидала – так это того, что Питер Петтигрю будет воскрешать Волдеморта. Воскрешать Волдеморта без единого крестража.

Волдеморт воскресает. Вызывает Пожирателей, пытает её, потом их палочки вытворяют что-то странное, и, наконец, ей удаётся сбежать.

Ей удаётся сбежать, она прибывает, она побеждает. Она смотрит на директора, на учителей, на однокурсников и на министра, и понимает: ей не поверят.

Она делает вид, что ничего не произошло.

Что ж, год кончается. Она возвращается домой. Домой – к Дурслям, потому что в начале четвёртого курса её вызвал к себе директор и долго капал на мозги, пытаясь убедить её, что она должна жить у родственников. Аргументы были странные, но главное она выяснила: за ней следили. Она возвращается к Дурслям. Но теперь у неё есть сумка, которую она обустраивает, как хочет, и теперь она может жить там, а не в своём малюсеньком чулане. И дети могут спокойно жить там же. Или у Луны – она приглашает их к себе.

А ещё она принимает решение. Она весь год искала, как можно вытащить крестраж из живого носителя. Она не нашла. Что ж, тогда ей следует найти себе того, у кого больше познаний в тёмной магии, и, что важнее, того, кто понимает, как можно будет модифицировать имеющиеся способы уничтожения крестража, того, кто сможет сам создать заклинание, зелье или ритуал.

И, кажется, она знает, кто может ей помочь.

========== Хеде, которая живёт свободно ==========

Магический мир был в шоке и ужасе. А как же? Из самой охраняемой в мире тюрьмы сбежал самый опасный в мире преступник. И это вам не Азкабан и Сириус Блэк, это сам Гриндевальд сбежал из Нурменгарда. Аврораты всего мира стояли на ушах, и британский – в частности. И даже в особенности. Ещё бы. Волдеморт-то развоплотился уже сколько лет назад, а Пожиратели Смерти ведь остались. Гриндевальда называли новым лидером чистокровных, новым командиром Пожирателей, и в британском аврорате всерьёз полагали, что освободили его британские аристократы. Например, Сириус Блэк. В общем бардак стоял тот ещё.

Что думали на эту тему Волдеморт и Пожиратели, Поттер понятия не имела. Догадывалась только, что Волдеморт не порадовался. Ещё бы – такой конкурент. Такой конкурент, который на пике своего могущества никаких последователей не клеймил, никаких последователей не пытал, не зацикливался ни на каких школьниках и охватывал своими идеями весь мир, а не одну только магическую Британию.

Гриндевальд взял это всё на заметку, но пока что ничего не предпринимал – отъедался, лечился, думал, как решить проблему своей спасительницы.

Жасмин он, кстати, устойчиво переименовал в Хеде. Это имя нравилось девушке куда больше, чем предыдущие – оно ничего не значило. Оно никак не относилось к её родителям. Оно просто было. А когда от Луны пришло очередное письмо, в котором она называла её Хеде, девушка поняла, что теперь её так и зовут. Даже Мэриголд согласилась, что мама у неё теперь Хеде. Остальные дети гостили у Луны, и, наверное, думали так же, как и она.

– Волдеморта этого прибить бы, – пожаловался ей однажды Геллерт.

Хеде в ответ рассказала ему всё, что знала о крестражах.

– Проведи ещё раз ритуал поиска, – посоветовал он ей. – Я его модифицирую, чтобы мы увидели не только образ и окружение, но и точки на карте.

От количества же крестражей он был почти в шоке.

– У меня у самого есть крестраж, – признался он. – Но один, и всё прилично сделано. Я думаю, раз крестраж оказался в тебе, а от тебя отскочила его авада, то его душа уже растрескалась настолько, что кусочки начали откалываться самопроизвольно.

Хеде только вздохнула. Ей всё это было неважно, лишь бы избавиться от этой гадости. Но из его слов она вычленила главное.

– А где твой крестраж? Не бойся, не трону, могу поклясться. Просто хочу знать. Вдруг ты умрёшь, не успев вытащить крестраж из меня? Придётся мне тебя воскрешать.

Геллерт искренне рассмеялся.

– Ритуал с костью, плотью и кровью тебе не понравился? – спросил он.

– Фу, – выразила своё отношение Хеде.

– Ладно, – улыбнулся он. – В Нурменгарде. В библиотеке… ну, там, где в моё время была библиотека, сейчас не знаю, что там. Там есть дверь, чёрная, с символом даров смерти в углу. Она видна только тем, кто действительно хочет меня воскресить и не желает мне ничего плохого. Больше защиты нет. Ну… почти. Там маленькая комнатка, в ней один лишь стол. На столе – мой символ из чистого золота. Он хорошо зачарован, его можно уничтожить только адским пламенем или ядом василиска. Так вот, крестраж – стол.

Хеде громко рассмеялась.

Лето закончилось спокойно и тихо. Правда, каким-то образом в их мирный городок забрели два дементора, но от них Хеде попросту убежала. Да, конечно, по совести надо было их прогнать, чтобы они не навредили маглам, но девушке было совершенно искренне наплевать. Никого из жителей этого города она не любила и не жалела. Никто из жителей этого города никогда не жалел её.

Лето закончилось. Они с Луной, как всегда, сходили вместе за покупками. Поразились тому, как мусолил магический мир побег Гриндевальда. Хорошо хоть на этот раз никто не думал, что беглый преступник немедленно побежит убивать её. Было бы смешно.

На пятый курс она возвращалась в школу уже без Гриндевальда в сумке. Она купила ему палочку в Лютном, он забрал половину добытых для него книжек, выдал ей сквозное зеркало для связи и свалил в закат, обещав звонить по зеркалу. «Сделать всё возможное» он поклялся, так что Хеде не беспокоилась. Ей вообще было не о чем беспокоиться.

В школе всё было по-старому. Разве что на место Пожирателя Смерти пришла кошмарная министерская жаба. Жаба почему-то терпеть не могла персонально Хеде и придиралась ко всему, к чему могла, хотя девушка была тишайшей и спокойнейшей из всего курса. Впрочем, её внимание быстро отвлекли на себя остальные идиоты-однокурсники, так что всё было хорошо. Почти. Почти, потому что жаба начала проверять, все ли ученики в спальнях после отбоя. Где живёт Хеде, никто не выдал, но она, к величайшей радости жабы, залетела на месяц отработок, и теперь пришлось снова ночевать в мальчишеской спальне Гриффиндора. Ну, по большей части она сидела в сумке, лежавшей на кровати за задёрнутым пологом. Полог без её разрешения не открывался, и, к тому же, на него была повешена сигналка. Она «отпирала» полог (но не снимала сигналку) только на ночь, чтобы Амбридж, случись ей зайти, спокойно могла посмотреть на спящую Хеде.

С отработками у Амбридж она хорошо развлеклась. Первый раз честно исписала много строчек своей кровью, второй раз – тоже, но в конце подменила перо и утащила пару волосков зловредной жабы. В третий раз она подменила перо вначале, с обычного на кровавое, и всё оставшееся время наслаждалась тем, как жаба мучается и в ужасе смотрит на свою руку, на которой отпечатываются кровавые слова, но не может даже сказать Хеде остановиться, не может вообще ничего с этим сделать – любые слова или действия для того, чтобы прекратить пытку, не выходили наружу – при мыслях об этом тело будто бы каменело.

Ну а что эта жаба хотела – у милой и спокойной Хеде в консультантах был темнейший и искуснейший маг столетия.

– Ой, профессор, уже два часа как отбой был, а я и не заметила. Вы не проводите меня до гостиной факультета, пожалуйста? – закончила она пытку на сегодня.

А через пару дней она рассказала обо всём близнецам Уизли, и перо у Амбридж кто-то счастливо свистнул. Ещё, наверное, весь оставшийся год Амбридж мучилась и страдала – ради такой шикарной шутки и ещё более шикарной мести за весь факультет близнецы даже – впервые, наверное, за всю свою школьную жизнь – начали писать конспекты. Учителя нарадоваться не могли. А она ничего не могла с этим сделать – при любой мысли о словах или действиях всё тело будто бы каменело. Да и не носили близнецы перо на её уроки. Отдавали на время Рону.

Пока Хеде училась, ухаживала за детьми и пытала Амбридж, большой мир не стоял на месте.

Из Азкабана сбежала куча Пожирателей Смерти. Поговаривали, что их освободил сам Гриндевальд. Сам Гриндевальд говорил, что пришлось убить на месте всех Лестрейнджей, но вот остальные были совсем не против присоединиться к его последователям, которых он внезапно нашёл по всей Европе. Точнее, на месте он убил Лестрейнджей-мужчин, а Бэлла перед смертью успела сбегать под империусом в банк.

Он нашёл и обезвредил все крестражи. Кроме, конечно же, Хеде. С Хеде было сложно. Но он, по крайней мере, показывал ей свои наработки. Хеде мало что понимала, но он говорил, что надеется локализовать крестраж в конкретной части её тела (может, даже в кусочке кожи) и потом попросту удалить. Хеде, конечно, условную руку отрезать не желала, но вот если кусочек кожи – это можно и потерпеть. Волдеморта нужно было убить. Геллерт без уничтожения последнего крестража пока не мог этого сделать, но половина Пожирателей Смерти, остававшихся на свободе, уже сбежала к нему под крыло. Метки-то он снимать научился.

Летом после пятого курса, успешно сдав СОВ, Хеде сидела дома – в чулане и в сумке – и учила детей готовить, колдовать, варить зелья и читать. Луна на этот раз ради разнообразия гостила у неё. Геллерт собирался тоже прийти к ней в гости. И познакомиться, наконец, с Луной и со всеми её детьми.

И не пришёл. И на следующее утро она узнала, что он убит.

Сначала, как всегда, от Луны. Потом – из газет.

Геллерта убил Дамблдор – и, боже, как же она ненавидела старика в этот момент! Наверное, так же, как на втором курсе, когда погиб Салазар (кстати, да, ненависть за Салазара тоже никуда не девалась). И ничего не меняло даже то, что Геллерта можно было воскресить. За прошедшее время он тоже стал ей другом, он единственный, кроме Луны, беспокоился за неё, он единственный, кроме Луны, хотел знать, как у неё дела. Он стал ей третьим другом. Вторым – живым. Она не могла простить его смерти. Даже временной.

Потом она поехала в Германию. Луна согласилась (сама предложила) остаться вместо неё под оборотным.

Снова – самолёт, попутка, на этот раз – водитель под империусом с левой палочки. Шесть километров пешком. На этот раз Нурменгард охранялся своими обитателями – последователями Геллерта. Да, он снова избрал Нурменгард своей твердыней. Сказал, что крепости неприступней в мире нет. Что ж, его право.

Её не узнали, естественно. Геллерт никому о ней не говорил. Рыжей малолетки без каких-либо знаков и пропусков там никто не ждал. И, разумеется, Хеде не была такой дурой, которая сказала бы «я пришла воскресить Гриндевальда». Она не знала, как ей следует объяснять своё присутствие, но точно не так.

Бой был недолгим. Взрослые боевики против шестнадцатилетки. Много взрослых боевиков. И вот она оказалась в камере Нурменгарда. Там же, где в своё время сидел Геллерт – ей это сказал некий Кэрроу – бывший последователь Волдеморта. Сказал ей гордиться. Со смешком, с издёвкой. Хеде не гордилась, конечно, но оценила. Оценила и человека, который просидел в этом месте пятьдесят лет и не сломался. И её ярость только укрепилась от этого.

Она просидела там сутки. Потом забытая в отнятой у неё сумке Мэриголд наконец нашла свою маму. Сейчас при ней была только сумочка с наспех сделанной комнаткой для Мэриголд внутри, домашняя осталась в Британии. Так что неудивительно, что забытый ребёнок быстро устал там сидеть. Забытый ребёнок оцепенил всех, кто ему мешал, поблуждал по замку и нашёл маму. Нашёл – и освободил. Хеде могла по праву гордиться Мэриголд. В оцепенении был весь замок.

Хеде напоила зельем из мандрагоры всё того же Кэрроу. В качестве мести, конечно. Она забрала у него палочку заранее, но при его оживании всё равно пришлось увернуться от кулака. Но с ним одним, да ещё и без палочки, она справилась легко и просто. Он понадобился ей для того, чтобы узнать у него, историка доморощенного, где в замке библиотека. Полдня блуждать здесь, как Мэриголд, Хеде не собиралась.

В библиотеке действительно была дверь. За ней действительно была маленькая комнатка. В ней действительно были только стол и значок даров смерти на нём. Кэрроу под империусом принёс ей всё, что было необходимо для ритуала. Она два дня варила нужное зелье, а он чертил нужные символы и руны. Вот странность – если человеку под империусом сказать начертить ровнейшие круги, то он и начертит ровнейшие, с первой попытки и без особого труда.