Текст книги "Элвис Пресли. Возвращение"

Автор книги: Елена Хмура

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– А вокал?

– О, здесь еще интересней. Во-первых, будет мужской квартет. The Ascent. Они так квартет на самом деле и есть. The Ascent поют вообще без сопровождения. В этом изюминка. Но эффект, как от целого оркестра. У каждого голос с таким диапазоном, можно только позавидовать. Публика с ума сходит. Это – я сказал? – американская группа… С женщинами немного сложнее. Их тоже четыре, но они не вместе. Одна певица русская. Томилина. Людмила. Вот, кстати, с ней я хорошо знаком. Ей сейчас к сорока. ММК ее начала издавать, когда я еще, по-моему, учился.

– Тоже соседка?

Альнов вдруг посерьезнел.

– Нет. Не думаю, чтобы ей это было по карману. Я не знаю подробностей, собственно, их и никто не знает… Но у нее что-то произошло с семьей. У нее четверо детей, еще не взрослых, и она воспитывает их одна. Наверное, чтобы уехать, пришлось их оставить с няней. Кажется, родственников близких нет. Но она просто замечательная женщина, – голос Дмитрия стал теплым. – Как человек. Уверен, Томилина вам понравится. А в профессиональном плане… Из концертной деятельности она в последнее время выпала. Вот из-за этой проблемы в семье. Но ММК постоянно записывает ее диски. Только у нее специфичная область: Томилина поет фольклор. Сами понимаете, любителей немного. Корпорация ее регулярно выпускает, но, конечно, это не главная статья доходов… Есть еще Честель, – Дмитрий сменил тему, снова начав разыскивать в пластиковом беспорядке. – Синтия Честель. У нее восхитительный высокий голос. Правда, – Дмитрий снова заулыбался и добавил незаконченный жест, – я таких не слышал. Она довольно молодая, но Англия от нее без ума. Честель – англичанка. И есть еще две американки, – Альнов отвлекся от дисков, так и не найдя того, что искал. – Сандра Бэрроуз и Олисия Макклейн. Поп-звезды. Они просто отличные. – И тут Дмитрий вновь расслабился в искренней волне эмоций: – Господи, да они все! Здесь на кого ни посмотри. Вам специально так подбирали. Они лучшие. Действительно лучшие.

Элвис внимательно посмотрел на Альнова.

– Дмитрий?

– Да?

– А в чем лучший вы?

Альнов опустил глаза. Он напряженно облизнул губы, и когда поднял взгляд на Элвиса, его голос прозвучал ниже:

– Фортепьяно. Я учился по классу фортепьяно. Сначала в музыкальной спецшколе, потом в Московской консерватории. Окончил с отличием. И я лауреат конкурса Чайковского… Вам это что-то говорит?

Элвис не слишком уверенно кивнул.

– Да?.. Так вот, я должен был стать профессиональным пианистом и выступать на концертах классической музыки. Мои родители этого хотели. Собственно, так и было. Я играл и в Москве, и за рубежом. А потом ММК пригласила меня. Сначала просто для своих проектов. Корпорация выпускает и классическую музыку… Затем были три моих собственных фортепьянных альбома. А дальше… Я ведь еще и пишу. Это, правда, не совсем то, чему меня учили. Скажем так: моя музыка – это то, что получилось из классического образования, замешанного на рок-н-ролльных пристрастиях. – В его зрачках блеснули задорные искорки: – До сих пор удивляюсь, но людям нравится. Сначала это был просто инструментальный альбом. Потом мне предложили переписать то же самое с авторами-песенниками. И дальше пошло… Голос у меня, я считаю, не бог весть. Но публика, видимо, другого мнения. Так что, – Дмитрий впервые за весь день говорил абсолютно спокойно и уверенно, – я на вершине. Я выпускаю три-четыре альбома в год – вот уже несколько лет. И первые места в мировых чартах всегда мои. То есть, – он вдруг остановился и, лукаво усмехнувшись, поправился, взглянув на Элвиса с теплым выражением, – то есть были. До недавних пор.

– И кто же этот счастливчик, который вас подвинул?

Дмитрий снова помолчал немного и, застенчиво улыбаясь и глядя исподлобья, негромко сказал:

– Вы…

Повисла пауза.

Элвис потоптал носком ботинка ковер. И тоже взглянул на Дмитрия снизу вверх.

– Ну, извини…

Они посмотрели друг на друга. И громко, на всю комнату, расхохотались.

– Это, кстати, Честель, – Альнов указал на альбом, который Элвис крутил в руках. С цветного буклета отливала глянцем белокурая леди с красивыми синими глазами.

Элвис кивнул в ответ на немой вопрос – и Дмитрий вставил на выдвижную площадку проигрывателя первый диск. Их сменилось несколько в следующие полчаса. Элвис слушал записи очень внимательно, обхватив колени руками, сомкнутыми в замок. Он вежливо переводил на Альнова сосредоточенный взгляд каждый раз, когда Дмитрий делал немного сбивчивые, но подробные комментарии, по-прежнему глядя на гостя в основном исподлобья – отчего над бровями у него собирались две глубокие складки. Время от времени Элвис задавал краткие уточняющие вопросы. Он скрупулезно прочитывал состав исполнителей на очередном диске и сам определял время для каждой песни, предлагая переходить к следующей записи, когда считал нужным. Но при этом не давал оценок. И по собранному, но спокойному выражению лица Элвиса, его заинтересованным, но ровным интонациям тоже никак нельзя было понять, о чем он думает, пока Дмитрий не всегда верным движением укладывал на площадку новый альбом.

Альнов в который раз, сам не замечая, пригладил волосы, что бывало с ним от волнения, когда Элвис неожиданно спросил:

– Дмитрий, выходит, все успешные исполнители работают исключительно с ММК? – он указал на разбросанные по ковру диски, поясняя, что такой вывод напрашивается по торговым маркам на буклетах. – Или сейчас корпорация просто подобрала из тех, кого сама записывает?

Альнов в замешательстве задумался.

– Вряд ли тут дело в подборе… Действительно, большая часть, пожалуй, у ММК. По крайней мере, самые известные – точно.

– Почему так? Разве нет других крупных студий?

– Нет, отчего же, есть. И довольно много, – Дмитрий приглушил звук. – Но с ММК удобнее. Можно, конечно, записываться и в других местах и зарабатывать при этом неплохие деньги. Но большинство рано или поздно старается подписать контракт с корпорацией. Потому что они берут на себя практически все. От предложений репертуара до гастрольных туров. Очень много вопросов сразу снимается: реклама, замены в группе, музыкальные клипы – почти ни о чем не нужно думать. Для этого держат штат специалистов. В общем-то, исполнителю остается только выступать и получать деньги. То есть, конечно, корпорация с этого тоже хорошо имеет. Но почему все стремятся в ММК: они обеспечивают такие сборы, как никто. И потом, это единая сеть. Что, знаете, немаловажно. Можно записываться в любом городе. И снимать ролики и фильмы. Решается все это просто. Оборудование – самое лучшее. Если что-то нужно, перевозят из другого места, вплоть до инженеров и персонала. И основное преимущество – это гастроли. Самые большие залы – в крупных городах, в первую очередь, – так или иначе работают с ММК. Поэтому расписание туров составляется легко. Концерты можно распределять именно так, как хочется. Даже если что-то уже спланировано, ММК может кого-нибудь подвинуть – как правило, это свои же артисты. И тут уже смотрят по степени важности. Это удобно. Просто удобно.

– То есть если я, предположим, не работаю с корпорацией, – Элвис ухватился за последние слова, – и на свое несчастье еще чем-нибудь не угодил, концертов в хороших залах мне не видеть?

– Нет. Это крайность. Такого не будет. Есть все-таки антимонопольные законы. Но действительно, скорее всего, придется ждать… Я очень сомневаюсь, чтобы ММК сознательно отказывала в аренде зала, когда на самом деле все свободно. За такое можно заплатить нешуточный штраф – их тоже проверяют. Но если что-то уже спланировано, и на это есть документы, придется стоять в очереди. И аренда, я думаю, обойдется недешево. Тут тоже есть ограничения. Но все равно дороже. Для своих исполнителей помещения предоставляются вообще бесплатно. Эксплуатацию зданий, насколько я знаю, как раз и окупают все остальные. А почему вы вдруг спросили? – Дмитрий пристально заглянул ему в глаза. – Вас это беспокоит?

– Нет, – Элвис сделал неопределенный жест, но вопреки своему ответу, задумавшись, отвернулся к огню.

От размышлений его отвлек откровенный голос Дмитрия.

– Да, я сам думал об этом. И честно говоря, не раз, – теперь уже Альнов разглядывал, не видя, пламя в камине. – А что будет, если?.. Все себя спрашивали об этом. Хотя бы однажды, я полагаю. Но, во-первых, какое это может быть «если»? А во-вторых… Нет, – он убежденно обернулся к Элвису, – хотя это и выглядит двусмысленно, все-таки хорошего больше. ММК действительно дает все. Потому что они самые лучшие, и второй такой сети нет. Но это монополия. И если с ней рассориться… Хотя на чем ссориться? – он перебил себя. – Только по каким-то творческим вопросам? Но для корпорации, естественно, главное – деньги. И какой смысл им давить? А если работать независимо, им душить тоже ни к чему. Выгоднее предложить больше и переманить к себе. Хотя вам решать…

Тут Дмитрий замолчал, осознав, насколько странно должен прозвучать для Элвиса такой монолог. Но то, что Альнов прочитал в устремленном на него взгляде, он мог предполагать менее всего. Элвис, все в той же позе, теперь смотрел с нескрываемым интересом и даже удивлением. Дмитрий почувствовал, что сказал нечто такое, чего от него не ожидали. Но его слова, несмотря на путаницу, оказались, видимо, не только понятны Элвису, но, возможно, даже продолжили его собственную мысль.

Это длилось совсем недолго. Элвис вновь начал перебирать диски и сменил тему:

– А те люди из руководства корпорации…

– Вот их я не знаю, – Дмитрий отрицательно покачал головой, но тут же поправился: – То есть знаю, конечно, кто они такие. Но не более того. А так, чтобы лично… Мы раньше встречались только, может быть, пару раз. И то мельком.

– Как так? – Элвис даже отложил очередную пластиковую коробку. – Ведь если вы ведущий исполнитель…

– А какая разница? – Альнов пожал плечами. – Контракты на таком уровне не заключают. Слишком высоко. Для этого есть промежуточное звено. Или как там правильно называется… А руководство… Даже не могу сказать, что именно они делают. Наверное, какие-то стратегические задачи.

Элвис задумался и ничего не сказал в ответ.

– Но меня не это удивляет, – Альнов вдруг шумно выдохнул в продолжение на этот раз своей мысли. – Что действительно странно, так это Марченко.

– Кто?

– Марченко. Вячеслав Марченко. Комиссия выбрала его вам как независимого юриста. Я даже не знал. Вот уж кого меньше всего ожидал увидеть.

– Почему? Он недостаточно профессионален?

– Наоборот! В этом все дело.

– Боюсь, я не понимаю.

– Как вам объяснить? – Дмитрий даже подался вперед. – У Марченко в ММК особая репутация. Он на самом деле юрист по образованию. Очень неплохой, насколько мне известно. И уже много лет в шоу-бизнесе. Как менеджер. Это Марченко в свое время работал с Вельцевым. Собственно, он и сделал Павлу карьеру. Мы с Пашей познакомились позже, так что я Марченко знаю постольку-поскольку. Но, честное слово, будь у меня такой менеджер, я бы на него молился! Он настоящий профессионал, во-первых, но это не все, – Альнов заговорил медленнее. – Его то ли не слишком волнуют сиюминутные деньги, то ли просто очень порядочный… Хотя скорее всего, и то и другое. То есть я хочу сказать, что для Марченко, сколько я о нем слышал, интересы его артиста – всегда на первом месте. Вплоть до того, что он может пойти на конфликт с корпорацией. Это в высшей степени порядочный человек, – Дмитрий с подчеркнутым уважением выделил последние слова. – Тех, с кем он работал, не так много. Не бедный – может себе позволить. И все его клиенты далеко не на задворках. В корпорации Марченко не любят вот из-за этой принципиальности, но с ним считаются. С точки зрения комиссии, Марченко как наблюдатель за ММК – идеальный выбор. Он знает систему изнутри. Но, уверен, это же и последний человек, которого корпорация хотела бы видеть как вашего правозащитника. Если ММК захочет манипулировать, будет трудно.

– Значит, есть такая опасность?

Альнов смешался.

– Я совсем не это имел в виду… То есть… Но вы понимаете?..

Дмитрий готов был проклинать себя за повторную оплошность. И с благодарностью ухватился за вопрос Элвиса, который вновь увел разговор в сторону от неожиданно всплывшего подводного камня:

– Отчего вдруг на этом альбоме такие резкие изменения в составе?

Музыка в гостиной зазвучала снова. И в следующий час не было пропущено ни одного диска. Когда среди нетронутых остались только записи самого хозяина дома, Элвис посреди песни вдруг спросил:

– Дмитрий, так вы автор альбома, который мне предстоит записать?

Альнов едва не вздрогнул. Сердце учащенно заколотилось, и по телу ударила слабость. Дмитрий приложил усилие, стараясь не обнаружить охватившее волнение, но его «да» вышло все равно нервно.

– И музыки и слов?

– Нет, только музыки. То есть у меня была определенная тема, но стихи дорабатывали песенники. Трое. Очень хорошие.

– Мне хотелось бы узнать, что это такое, – Элвис осторожно попросил. – Это можно?

– У меня нет демонстрационной записи. Но, – Альнов поспешил предложить, увидев, как по лицу Элвиса проскользнуло сожаление, – я могу сыграть, если хотите.

– Вас это не затруднит?

– Нет, почему же… Сейчас?

– Если не сложно.

– Хорошо. Идемте.

Дмитрий выключил проигрыватель и поднялся. Элвис с готовностью последовал за ним. Через боковой выход они прошли во внутренний холл, и Альнов распахнул объемную дверь. Репетиционный зал, в который они не заходили во время осмотра дома перед ужином, оказался большой комнатой без окон. Одну из стен полностью закрывало огромное зеркало, как в танцевальном классе. Синтетическое покрытие на полу тоже вполне подходило для подобных занятий.

Посередине стоял черный концертный рояль. К нему Дмитрий и направился, приглашая располагаться. В зале не было ничего, кроме инструмента, если не считать переносного музыкального центра в углу, невысокой тумбочки у рояля, усеянной нотными тетрадями, и трех стульев – один из них Дмитрий, поставив сбоку от клавиатуры, и предложил Элвису.

Альнов вернулся к двери, чтобы плотнее прикрыть ее. В стенах была хорошая звукоизоляция, и музыка не могла побеспокоить никого в доме, пояснил он, вернувшись на свое место и разбирая ноты.

– Это звучит, может быть, не совсем… Тут нет единого стиля, – Дмитрий отобрал несколько листов и чуть дрожащими пальцами поставил их перед собой. – То есть, конечно, есть, но… – он повернулся к Элвису, придерживая ноты, а второй рукой помогая себе объясниться. – Всего здесь двенадцать песен. И они довольно разные. В них есть черты и кантри, и поп, и блюза, ритм-н-блюза. Только не в чистом виде для каждой песни, а скорее, некое сочетание. Где-то чуть больше одного, где-то другого. Такая смесь. Но это и создает единство в целом. Вы поймете… И эта песня… Она, мне кажется, задает тон. Я бы ее поставил первой, как заглавную… Вот, в общем…

Дмитрий придвинулся ближе к роялю и пробежался пальцами по клавишам. Инструмент отозвался богатым, насыщенным звуком. Какое-то время Альнов держал паузу, не отрывая от бумаги сосредоточенного взгляда. Затем глубоко набрал воздух и начал вступление. Голос у Дмитрия был, действительно, небольшой, но приятный и хорошо поставленный. Впрочем, первые строки он спел не совсем уверенно, почти через силу, хотя играл безупречно.

Но уже к середине песни все его поведение изменилось. Дрожь в голосе, взволнованная складка поверх бровей, напряженность в теле – их как-то постепенно вытеснили невесть откуда появившиеся раскованность и спокойствие. Как если бы каждое прикосновение клавиш, послушно утопавших под пальцами, наполняло Дмитрия энергией. И когда взорвались последние такты страстной и стремительной песни, Дмитрий, вслушиваясь в победный угасающий звук, на мгновение прикрыл глаза и замер. Но не от страха на этот раз, а от силы эмоций, которыми он до предела насытил музыку.

Настойчивый голос раздался до того, как затих финальный аккорд.

– Еще раз, – Элвис потребовал прежде, чем Альнов успел поднять руки с клавиатуры. – И есть второй текст? – Он нетерпеливо прищелкнул пальцами. – Я хотел бы попробовать.

Дмитрий, немного ошарашенный такой резкой переменой, поискал в бумажном ворохе. Прикусив губу и уперев руку на поясе, Элвис дважды пробежался глазами по своему дубликату. И жестом показал начинать. Дмитрий заиграл снова. А потом еще раз. И еще раз.

Элвис, теперь выпрямившись всем телом и чуть наклонившись вперед, сперва мысленно проговаривал текст, не отрывая взгляда от листа бумаги и помогая себе движением губ. При этом он отстукивал пальцами ритм на крышке рояля. Во второй – останавливая Дмитрия на особенно трудных местах. А в третий – спел уже сам. С остановками, но в целом верно.

Потом хозяин с гостем поменялись местами. И Элвис, после рекомендаций Альнова, саккомпанировал самостоятельно.

Они быстро оценили друг друга по достоинству. Дмитрий был поражен тем, что Элвис сразу и безошибочно схватывал незнакомый материал. Казалось, ему хватало всего несколько раз прослушать песню, чтобы потом повторить ее. И Элвис не просто запоминал слова и музыкальные акценты. А тут же, с первой пробы, начинал наполнять песню эмоциями. С каждым разом обнажая все новые грани. Приятно удивило и то, что он был вполне в ладах с инструментом.

Конечно, Альнов ожидал чего-то подобного. Но одно дело предполагать…

В свою очередь Элвис сразу же отметил Дмитрия как музыканта. Играл Альнов виртуозно. И что довольно редко – умел слушать партнера, легко и естественно то замедляя, то ускоряя темп вслед за голосом. Даже после неожиданных пауз, когда Элвис вдруг сбивался, Дмитрий вступал за ним так точно, как если бы оба были единым целым.

Так они прошли песню за песней. Опасения Альнова, что его труд может не понравиться, быстро развеялись. Элвис до ноты разбирал мелодию и жадно переходил к следующей, буквально проглатывая очередной лист. Дмитрий почти замирал при мысли, что это действительно происходит – тот, под чьим влиянием годами писались эти песни, и для кого, пусть тогда только в воображении, – именно он сейчас и поет их. Заставляя звучать даже лучше, чем Дмитрий представлял себе. И это не сон, не фантазия, а реальность!..

Потом они обсуждали аранжировки, снова возвращались к сыгранному, пересматривали тексты…

К общему удовольствию обнаружилось, что и говорить о музыке им так же легко, как и играть. Консерваторское образование Альнова проявлялось в каждой фразе. Он предельно четко и ясно формулировал свои мысли. А Элвис понимал с полуслова.

И очень скоро от напряженности, сопровождавшей весь этот вечер, несмотря на старания обоих, не осталось и следа. Взволнованная неуверенность Альнова и прохладная официальность Пресли затерялись уже где-то между второй и третьей песней. Движения стали раскованнее, голоса звучали все громче, в глазах появился увлеченный блеск.

Дмитрий даже позабыл о благоговейном трепете, который он заранее ожидал испытать при звуке знаменитого голоса, и прерывал пение короля рок-н-ролла, вступая с ним в спор.

Дискуссия, дополняемая аккордами рояля, затянулась до глубокого вечера. Элвис был абсолютно захвачен красотой музыки. И тем, насколько разнообразными и оригинальными оказались эти новые песни. Напоминавшие его записи семидесятых и одновременно ни на что не похожие. Обычно он интуитивно мог с большой долей вероятности определить, что станет хитом. Написанное Дмитрием не вызывало ни малейших сомнений.

И когда в десять часов они, наконец, разошлись отдыхать, в голове у Элвиса все еще звучали, перекликаясь, каждая из новых мелодий. Это заставляло его безотчетно улыбаться, пока он поднимался вверх по лестнице, расстегивал одежду в темноте своей комнаты. Но укладываясь в постель, Элвис с содроганием подумал, что до утра ему наверняка не сомкнуть глаз. И не только потому, что был слишком возбужден. Элвису вдруг стало жутко, что теперь, когда он остался наедине с самим собой, в тишине пустой комнаты, где ничто не отвлекает, а сознание такое ясное, нечему помешать подступающим мыслям о его резко канувшем прошлом, странном настоящем и не менее туманном будущем. А думать об этом совсем не хотелось. Потому что позади оставалась боль, а на завтра не было ответов.

Но стоило Элвису ощутить мягкое тепло постели, как он почти сразу уснул. Глубоко и спокойно, как ребенок.

Вынырнуть в тишину и утренний свет было как всегда неожиданно. Ослепленный сквозь сомкнутые веки, Элвис вслушался в этот звенящий первый миг пробуждения. Когда сознание уже отмечает реальность, но голоса из последних сновидений еще не успели отойти далеко. И в который, как ни в какой другой, так мучительно хочется спать. Наслаждаясь томным ощущением неподвижности, он уже готов был глубоко вздохнуть, как вдруг вспомнил: себя, эту комнату и что-то еще.

От внезапности дыхание перехватило, и Элвис замер. Он попытался спрятаться обратно в сон, но из этого ничего не вышло, его снова вытолкнуло на поверхность.

Встреча.

Мысль о предстоящем сегодня разговоре с руководством корпорации заставила все внутри болезненно сжаться. Еще несколько мгновений Элвис не смел нарушить утреннюю скованность, но потом, чтобы хоть как-то сбросить с себя враз охватившее напряжение, резко повернулся на спину, вытягиваясь в постели всем телом. И открыл глаза – на залитое солнцем изножье кровати.

Сна как не бывало.

События прошедшего дня накатили все вместе, хаосом, толпясь и мешаясь друг с другом.

Элвиса охватило беспокойство. Искусственное равнодушие, вчера притуплявшее чувства, теперь исчезло. Вероятно, оно прошло уже накануне вечером. Но его настолько увлек разговор с Дмитрием и та новая музыка, что он не заметил перемены.

Центр, процедуры, корпорация, контракт – пока обрушившийся из памяти поток этих и других обстоятельств, которые и так слабо укладывались в голове, а еще требовали каких-то ответных действий, не довел до паники, Элвис усилием воли отмел нахлынувшие впечатления и постарался пропускать их перед мысленным взором по одному.

Подробности вчерашнего начали выстраиваться в последовательную цепочку, но большинство из них проплывало мимо, не задерживаясь. Медицинские манипуляции, его финансовое и юридическое положение, события второй половины дня в доме Альновых – все это не то чтобы не волновало. Но, как уже свершившееся, могло и подождать с анализом. По крайней мере, он пытался заставить себя так думать…

Элвис снова и снова возвращался к предложениям ММК, перебирая каждую деталь встречи в центре. Все, о чем говорили там, и что потом рассказывал Дмитрий. И выходило – он не знал почти ничего.

Что в действительности представляет собой корпорация, от которой, похоже, так много могло зависеть для него в будущем? Какой именно контракт ему прочат? Почему в него вложено столько денег без видимых гарантий? Вопросов было больше, чем ответов. И это не добавляло спокойствия, заставляя размышлять о сегодняшнем приглашении. Скорая поездка интриговала. Но и пугала не меньше. Неопределенностью.

Пока ясно только одно. Он нужен. И это уже радовало. Но насколько? Кому? Вернее, скольким? И для каких целей? Чем ему это грозит? И что он за это получит? И в чем, собственно, заключается это самое «это»?

Элвис нервно провел по одеялу сложенными на груди руками. Движение отвлекло: он оторвал взгляд от точки на потолке, в который, забывшись, смотрел до сих пор.

Утреннее солнце заливало комнату, и она выглядела совсем не так, как прошлым вечером. Проникая во все уголки и ярко высвечивая обивку на мебели и стенах, прямые лучи, смешанные с собственным золотистым оттенком спальни, казалось, делали ее просторнее и глубже. На комоде напротив обнаружились знакомые часы, среди так же поблескивающих на солнце безделушек. Наверное, вчера он сам, не заметив, переставил будильник туда.

Было еще довольно рано. За окном приглушенно вскрикивали птицы, и слышалось, как в парке размеренно покачиваются деревья. Дом был погружен в обволакивающую тишину. Тут только Элвис, наконец, заметил, как здесь уютно и – с удивлением – до чего он напряжен. Словно сжатая пружина. Элвис попробовал расслабиться и поменял положение в постели, устраиваясь поудобней. Стараясь ни о чем не думать, а сосредоточиться на таких простых, но приятных ощущениях… Тепло, мягкое прикосновение ткани… Само по себе это доставляло удовольствие, и он даже сделал несколько движений лишь затем, чтобы почувствовать, как шелковистые простыни проскальзывают по телу. На смену неге приходила бодрость. И то естественное ощущение легкости, которое присуще молодости и здоровью.

В следующий момент Элвис, неожиданно для себя, запрокинул голову и какое-то время изучал резную раму картины над кроватью. Просто так. Чтобы посмотреть на нее снизу.

Красивый дом. Надо отдать должное…

С образов недавней экскурсии мысль соскользнула на Дмитрия. А потом на остаток вечера, проведенный у рояля, и испытанное тогда удовольствие. Но как только Элвис подумал об альбоме Альнова и том, что такая музыка достойна быть записанной, его внимание вернулось к корпорации. Тревога, отступившая было, появилась опять.

Но, в конце концов, он никому ничем не обязан! А съездить – почему нет. В любом случае, всегда можно отказаться… Да, но что дальше?…

Неизвестность сводила с ума.

Элвис откинул одеяло и выскочил из кровати. Он постоял немного перед стеклом, глядя в глубину распускающегося парка. И, повернув пластиковые ручки, распахнул окно. Холодная волна весеннего воздуха окатила с головы до ног. Элвис затрепетал всем телом, но потом еще несколько упоительных минут держал на себе перекаты свежего ветра, вдыхая его глубоко и с наслаждением. Ледяная ванна разбудила окончательно. Элвис почти физически ощущал, как с каждым глотком силы переполняют его.

Хотелось все делать быстро: пересекать комнату широким шагом, до упора сворачивать краны, растираться под упругим душем. Словно впервые, он ладонями бесконечно прогонял по телу податливые струи. И раз двадцать встряхивал головой только ради того, чтобы посмотреть, как с мокрых волос во все стороны разлетаются водяные брызги.

Когда необходимые процедуры были завершены, Элвис, прежде чем покинуть комнату, внимательно изучил содержимое папки с документами, которую он получил вчера в центре и пока еще не открывал, оставив по приезде в дом Альновых на туалетном столике. Каждую из бумаг, просмотренных накануне лишь мельком, теперь он прочитал подробно. И особенно – новые удостоверения, банковские отчеты и страховки.

Закончив, аккуратно собрал документы обратно в папку и положил ее рядом с часами. У двери Элвис, уже взявшись за ручку, немного задержался, сосредотачиваясь, и без десяти десять решительно вышел из комнаты.

На лестнице, в том самом месте, где впервые увидел Наталью, он столкнулся с Дмитрием. Хозяин дома расслабленной походкой шел по коридору второго этажа, когда заметил Элвиса, спускающегося ему навстречу. Глаза Альнова приветливо оживились и в них блеснуло приятно удивленное выражение.

– Похоже, мы встаем в одно и то же время, – сказал он вместо приветствия.

– Доброе утро, – Элвис широко и искренне улыбнулся в ответ, вдруг почувствовав, что тоже рад ему.

Они обменялись рукопожатием, гораздо более крепким, чем вчера. По пути вниз Альнов рассказал, что уже звонили из Московского научно-исследовательского центра. Врачи собирались приехать к половине одиннадцатого. Впрочем, если Элвис против, обследование можно отменить. Нет, он не против. Позднее был звонок от корпорации. Напоминали, что ждут сегодня к полудню. Да, он не забыл. И еще… Альнов замялся: на встрече в ММК не возражают против его, Дмитрия, присутствия. И если Элвис позволит… На просьбу поехать вместе Элвис сразу же согласился. В душе обрадовавшись предложению Альнова. Он и хотел, и страшился будущей встречи. Так что любое, хоть немного знакомое лицо рядом не посчитал бы в этот момент лишним.

За завтраком они были вдвоем, Наталья к тому времени уже уехала. Говорили о городе, музыке – вообще и немного об альбоме Альнова и тех исполнителях, которых обсуждали вечером. И тот, и другой вели себя явно раскованнее. Хотя Элвис и избегал упоминать корпорацию и все, что касалось сегодняшней поездки.

Почти сразу после того, как с едой было покончено, приехали из центра, ровно в назначенное время. Четверо: ассистенты, которых Элвис, как ему показалось, узнал, под руководством Краснова. Заместитель директора был все так же вежлив и мягок. Альнов предложил располагаться в правой гостиной. Там и провели осмотр, занявший около получаса. Элвиса снова попросили пройти несколько простых тестов. Их результаты – положительные, судя по бесстрастной реакции руководителя, – были подробно записаны по показаниям немногочисленных переносных приборов. Потом Краснов долго расспрашивал о головных повторяющихся болях, расстройстве зрения, потере координации и еще дюжине необычных симптомов. Вопросы, которые Элвис нашел довольно странными, похоже, волновали Краснова гораздо больше проведенного обследования. Но в ответ звучало неизменное «нет». И это успокоило. Перед уходом Краснов заверил, что в отношении здоровья Элвису переживать не о чем, наблюдение врачей ему не нужно. Будет достаточно одного телефонного звонка из центра в ближайшие день-два, на всякий случай.

Дмитрий проводил визитеров до двери, а вернувшись, предупредил, что если они хотят быть в ММК вовремя, уже пора отправляться. И считанные минуты спустя лимузин Альнова выехал за ворота. Машины сопровождения, сразу тронувшись с места, без излишней поспешности обступили лимузин спереди и сзади и, как накануне, вереницей повели его по улицам Восточного района.

– Они что же, всю ночь здесь простояли? – Элвис нахмурился, наблюдая, как тяжеловесные близнецы отъезжают от ограды.

Альнов проследил за его взглядом.

– Наверное, да.

– Выходит, я пленник?

Дмитрий оскорбился.

– Уж я-то точно вас держать не собираюсь! – вспылил он. – По мне, так идите вы хоть на все четыре стороны. Хоть сейчас.

И запнулся.

С изумлением Элвис смотрел на Дмитрия в упор. Альнов залился краской, но не смог отвести глаза. Какое-то время Элвис внимательно изучал его и, так ничего и не сказав, повернул голову к окну.

Дмитрий ухватился за первый попавшийся журнал из разложенных рядом на диване и открыл на середине. В салоне воцарилась почти полная тишина, нарушаемая только глухим шумом автострады.

Через четверть часа, перевернув три страницы, Альнов прервал было молчание. Выдержав паузу, достаточно долгую, чтобы справиться с собственным смущением и дать пройти недовольству Элвиса, Дмитрий решился оторваться от статьи. Но шумный вздох, сделанный для первой фразы, так и повис в воздухе.