Текст книги "Русская грамматика по методу Монтессорий"

Автор книги: Елена Хилтунен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Юлия Ивановна Фаусек
Русская грамматика по методу Монтессори

Посвящается 100-летию

педагогики Марии Монтессори в России

© Е. А. Хилтунен, составление, предисловие, послесловие, 2011

© НОУ «Санкт-Петербургская Монтессори-школа Михайловой», 2011

© ООО «Образовательные проекты», 2011

Вступление

В этой книге собраны старинные тексты Юлии Ивановны Фаусек – замечательной русской учительницы, которая в начале ХХ века основала в России педагогическое направление, носящее имя Марии Монтессори.

Сто лет назад Ю. Фаусек увлеклась идеей создания в нашей стране детского сада и школы Монтессори, работающих совершенно иначе, чем обычные школы. Главным, в чём состояло отличие этих образовательных учреждений, было отношение к детям, к пониманию их жизни в самых разных аспектах. Например, непросто взрослым принять парадигму следования за детьми, принятую в Монтессори-педагогике, в отличие от понятной и наработанной веками авторитарной позиции учителя или воспитателя. Даже современные педагоги мало представляют, как можно не учить детей, а лишь помогать им в жизни в буквальном смысле этого слова.

В начале прошлого века на попытки создать в России школу Монтессори накладывалась коммунистическая идеология, не приемлющая индивидуального подхода к детям и откровенно запрещающая жизнь согласную общечеловеческим законам. Можно представить, какие трудности сопровождали работу Юлии Ивановны Фаусек, вдохновлённую идеями выдающейся итальянки. Несмотря на это, ей удалось организовать несколько детских садов и школ Монтессори, и – что для нас особенно важно, – записать в подробностях свои наблюдения за детьми.

Довольно полный архив её методических и обобщающих опыт практической работы текстов, а также уникальный, заказанный ею в Германии комплект дидактических материалов Монтессори, сохранились поныне. Кроме того, мы имеем подробное описание пособий для самостоятельной работы детей, которые Юлия Ивановна разработала сама и применяла в своих детских садах и школьных классах. Это описание легло в основу предлагаемой книги.

Группа российских педагогов взялась за воссоздание дидактических материалов из коллекции Юлии Ивановны Фаусек в их современной трактовке, и теперь то, что описано на страницах этой книги, может быть приобретено и использовано в реальной работе с детьми.

Взглянув на педагогику Монтессори с современных позиций, составители книги предположили, что читателям, заинтересованным в прогрессивном развитии российской школы, будет не бесполезно вдуматься в эти тексты и увидёть в них бесценные рациональные зёрна. К сожалению, нам часто представляется, будто мы уже разобрались в педагогике М. Монтессори и сделали правильные выводы, хотя на самом деле лишь приближаемся к её пониманию.

Но почему так важно приоткрыть именно дидактику школ Монтессори, осмысленную и примененную в работе с детьми Юлией Ивановной Фаусек? Дело в том, что изменение парадигмы и содержания образования остаются актуальными для современной России, и они не возможны без освоения иных, чем прежде, способов работы с детьми. Новому образованию нужна и новая дидактика.

В книге собраны четыре работы Юлии Ивановны Фаусек, которые с некоторой натяжкой можно назвать методическими. Они описывают преподнесение детям основ родного языка и рисования. Впрочем, слова «преподнесение учебного материала» или «преподавание», часто встречающиеся в нашей методической литературе, в данном случае не точны. Особенно в отношении развития языка. Вслед за М. Монтессори, Юлия Ивановна Фаусек понимала, что любого ребёнка надо воспринимать таким, каков он есть со всеми дарами, полученными им от Бога и от природы. Человеческий язык и становящееся в процессе взросления мышление – главные из этих даров. Им нельзя научить, можно лишь профессионально поддержать усилия ребёнка в его естественном стремлении максимально ими овладеть. И помогать надо сообразно работе природы, следуя ей почти буквально, не возвеличивая свой взрослый ум, научный подход и жизненный опыт.

Родной язык проявляется в ребёнке в строго выверенной природой последовательности, на протяжении ограниченного во времени и постепенно угасающего сенситивного периода развития языка. Эта последовательность едина для любого человека. Сначала он осваивает звуки и звукосочетания (фонетика), затем слова (части речи и морфология), следом предложения (синтаксис) и, наконец, связный текст с его орфоэпией и лексикой. И все эти процессы происходят наиболее интенсивно до шести лет.

Выходит, что изучение грамматики в школьном возрасте, то есть в течение не самого продуктивного для приобретения знаний о языке десятилетнего периода жизни, видится почти бессмысленным занятием. Тем более, что язык традиционно предстаёт перед нами в виде школьного предмета со сводом многочисленных правил грамматики, которые школьникам предлагается запомнить. В то же время человек проявляет в себе этот дар природы, а окружающая среда невольно заставляет его постичь культуру владения языком, присущую его окружению.

М. Монтессори и вслед за ней Ю. Фаусек сделали весьма успешную попытку дидактизировать свои теоретические представления о развитии языка. Создавая дидактические материалы, помогающие детям проявить собственное владение языком и освоить номенклатуру основных понятий, принятых в науке о языке, Юлия Ивановна Фаусек руководствовалась, прежде всего, идеями Монтессори, изложенными во втором томе её «Педагогики», который был выписан ею из Италии и переведён для себя на русский язык. В этом смысле она была первым русским интерпретатором представлений М. Монтессори о развитии языка и создателем русских языковых дидактических пособий для детей.

К сожалению, наши прежние представления об этих материалах были основаны на знаниях, полученных последователями педагогики Монтессори на зарубежных учебных курсах, где изучались другие языки мира и предлагались к работе с детьми соответствующие этим языкам дидактические пособия. В российских детских садах и школах часто они не давали тех образовательных эффектов, о которых писала Мария Монтессори.

Теперь, в подробностях изучив и осмыслив труды Юлии Ивановны Фаусек, создав современный вариант её коллекции материалов, и публикуя тексты, которые их сопровождают, мы можем предложить российским учителям воспользоваться истинным пониманием работы детей с языковым материалом М. Монтессори в русской транскрипции Ю. Фаусек, оставленным ею нам в наследство.

Работа «Обучение грамоте и развитие речи по системе Монтессори» была написана Ю. Фаусек в 1922 году, через четырнадцать лет после открытия в Санкт-Петербурге на Шпалерной улице в доме 7 первого в России детского сада Монтессори. Четырнадцать лет – немалый срок для наблюдений детей в свободной работе с дидактическим материалом Монтессори и с материалом, разработанным самой Юлией Ивановной, специально для российских детей. Работа изобилует дневниковыми записями наблюдений за развитием у детей письма, чтения и грамматики, сделанных как в детском саду, так и в начальной школе, где занятия велись Ю. Фаусек и её коллегами.

«Дети, воспитываемые по системе Монтессори, – пишет Ю. Фаусек о спонтанных упражнениях её воспитанников в развитии письма, – многочисленными упражнениями на дидактическом материале для воспитания чувств, незаметно и без участия преподавания подготавливаются непосредственно к процессу письма. Внимательный читатель, а ещё лучше наблюдатель работы таких детей ясно представляет себе это явление. Руки детей, привыкают ощупывать предметы, (например, вкладки в направлении письма). Благодаря этому, они приобретают точные движения. Глаза получают способность находить сходство предметов материала с предметами окружающей обстановки, благодаря чему они способны делать целый ряд самостоятельных открытий. Эти же глаза учатся узнавать тождество предметов с их изображениями (например, накладывание плоских геометрических вкладок на карточки). Ухо воспитывается в восприятии ясно и точно произносимых слов-названий предметов или их качеств. Таким образом, в детях непосредственно рождается неудержимое стремление к выявлению накопившейся энергии, желание приложить приобретенные ими навыки к столь заманчивой для всех детей работе – письму».

Одним из важнейших, изобретённых М. Монтессори материалов, которые помогают детям приступить к письму, являются металлические рамки и вкладыши, они не только готовят руку малыша к изображению на бумаге письменных знаков, но и незаметно воспитывают в нем наблюдательность, и точное, осмысленное воспроизведение образов окружающего мира. Впрочем, в продуманной до мелочей системе Монтессори невозможно выделить отдельные части – воспитание чувств, грамоту, рисование, счёт. Так же и все дидактические материалы Монтессори тесно связаны между собою одной общей идеей. Подобное явление Ю. Фаусек наблюдала у своих воспитанников. Металлические рамки и вкладыши помогали детям не только тренировать уверенность движения пальцев рук при письме, но и незаметно для самого ребёнка учили его глубоко и точно воспринимать образы окружающего мира и воспроизводить на бумаге их художественное отражение. «Мы не преподаём детям рисование прямым путём, но подготавливаем косвенно, оставляя их свободными в таинственной и чудесной работе воспроизведения действительности, прошедшей через их собственное чувство», – говорит Монтессори. (L'autoeducazione nelle scuole elementari. v. II Disegno).

В работе посвящённой рисованию, Юлия Ивановна Фаусек, со свойственной ей увлечённостью, доказывает несостоятельность принятых в её время – да и теперь, – представлений о рисовании, как о специальном художественном и эстетическом воспитании детей. Вот что она пишет, например, в ответ на попытки психологов диагностировать детское рисование через беседы с ребёнком по поводу его «творений»: «Быть может, я высказываю ересь, но моё глубокое убеждение заключается в том, что подобное выспрашивание не только не имеет никакой цены, но часто даже вредит ребёнку. Оно приучает детей к пустой болтовне, к иллюзорному мышлению, убивает в них скромность, воспитывая незаметным образом тщеславие: ведь не может же остаться для ребёнка незамеченным тот факт, что каждому его штриху придают какое-то значение. Достаточно длительного присутствия одного такого любопытного, настроенного «психологически» взрослого с постоянным выспрашиванием, чтобы был нарушен целомудренный покой, мирной индивидуальной работы ребёнка. К вам начнут протягиваться руки с листочками и желанием рассказать, во что бы то ни стало своё творение. И это не есть уже тот непосредственный рассказ, когда ребёнок подходит к вам и рассказывает что-то о своём рисунке, когда вы никогда не пытаетесь его спрашивать, а что-то уже явно надуманное, с желанием обратить на себя внимание…».

Проявление навыка моторного письма по наблюдениям и Монтессори, и Фаусек чаще всего предшествует попыткам детей читать. Это связано с тем, что моторный навык легче впитывается детским сознанием, чем наделение явлений неким смыслом, что непременно требуется при чтении. Ведь при чтении надо не только освоить его способ, но и понимать смысл прочитанного. Дидактические материалы для чтения Ю. Фаусек включают 11 коробочек (конвертов) с карточками, на которых написаны слова или тексты разной сложности. Только в первой коробке содержатся карточки со словами для механического чтения. Во всех остальных ребёнок постепенно учится осмысливать каждое прочитанное слово, предложение, текст. Способ самообучения заключается в так называемых интерпретациях прочитанного. Дети назвали такие карточки «приказаниями». Технология работы с ними проста и занимательна. Надо прочитать, что написано на карточке, и изобразить (другим словом – прожить) прочитанное. Тексты постепенно усложняются, превращаясь в настоящие сложные драматизации. Дети начинают не просто читать бегло и осмысленно, но и чувствовать нюансы языковых проявлений. (Одно дело – изобразить, например, глагол «встать», другое – глагол «привстать»).

Такой необычный способ освоения детьми чтения соответствует основным положениям метода Монтессори, которые говорят о необходимости следовать за природными процессами в развитии ребёнка. Сначала детский мозг через движение рефлекторно воспринимает какой-нибудь объект (письменный знак), затем чувственно проживает его изображение и затем «укладывает» в сознании – понимает прочитанное.

В сборнике представлены и две другие работы Юлии Ивановны Фаусек, которые, несомненно, дополняют друг друга. Первая – «Грамматика у маленьких детей по Монтессори» (1923 г.) и «Школьный материал Монтессори. Грамота» (1929 г.). В первой обсуждаются методики предъявления детям грамматического материала Монтессори, изготовленного в русском варианте ею самой. Во второй – во всех подробностях изложен сам материал. Она замечает: «Я не специалистка по преподаванию русского языка, но рискнула и взяла на свою совесть дело переработки материала для изучения итальянского языка в итальянской школе Монтессори применительно к русскому языку и в русской школе Монтессори». Но, как бы скромно не писала о себе Юлия Ивановна Фаусек, работая над созданием русской коллекции грамматического материала и испытывая его в экспериментальной работе с детьми, можно и спустя годы признать её работу блестящим образцом научно-педагогического описания метода работы с детьми по изучению родного языка. Её труды, несомненно, входят в Золотой фонд российской педагогики.

Елена Хилтунен

эксперт Ассоциации Монтессори-педагогов России

Юлия Фаусек
Работы по русской грамматике

Обучение грамоте и развитие речи по системе Монтессори

Работа впервые опубликована в 1922 году

Петроградским издательством «Время»

Настоящая работа является результатом моих опытов и наблюдений над детьми дошкольного и отчасти школьного возраста (от 4 до 8,5 лет) в той части системы Монтессори, которая относится к грамоте. Книга озаглавлена «Обучение грамоте», но под словом «обучение» никак нельзя подразумевать, какого бы то ни было преподавания. О преподавании не может быть, конечно, и речи для детей дошкольного возраста. Но и для школьников (от 6,5 до 11 лет) у Монтессори нет преподавания в том обычном смысле, в каком принято понимать преподавание грамоты в школе, то есть, ведения коллективных единообразных уроков с целым классом по определённой программе. В её системе детям, как дошкольникам, так и школьникам, предоставляется обширный дидактический материал, при помощи которого они самостоятельно могут обучаться, прежде всего, письму, а затем и чтению, поэтому слово «обучение» следует заменить словом «самообучение». Одни дети раньше начинают писать, а затем читать, другие, наоборот, раньше читают, а потом пишут, но большинство всё же пишет раньше, чем читает. Предоставляя детям широкую возможность очень рано обучаться письму, Монтессори вовсе не требует этого умения ото всех детей конкретного детского сада, как это принято думать. Каждый ребёнок обучается по своим возможностям и на свой лад. Есть дети, которые, как это видно из дальнейшего изложения, очень рано начинают интересоваться буквами, и пишут уже к пяти годам. Есть такие дети, которые до шести лет не интересуются материалом, относящемся к письму, и с шести принимаются за него с азартом. Есть такие, кто и в семь не могут постигнуть мудрости грамоты. Но приходит и их черёд, и они начинают писать. «Не все дети одинаковы в этом отношении; так как мы не только не принуждаём, но даже не просим их делать того, что им не желательно, то некоторые дети, не выразив спонтанного желания учиться, оставлены нами в покое, и не умеют ни читать, ни писать»…

ПИСЬМО

«Если бы я, предпринимая мои эксперименты с обычными детьми, захотела дать название новому способу обучению письму, то, даже не зная, какой получится результат, я назвала бы его антропологическим методом. Но опыт подсказал мне другое наименование, которое представляется мне более естественным, – метод самопроизвольного письма», – говорит Монтессори, описывая свои приёмы обучения письму. Так как вся система Монтессори покоится на основах антропологии и на глубоком и детальном изучении свободных проявлений ребёнка, то и свой метод обучения письму она основывает на наблюдении над человеком, который пишет, на анализе актов, то есть, механизмов, участвующих в процессе письма. Таким образом, изучается не объект – письмо, как это делали раньше, а субъект – пишущий человек.

Чем должен обладать человек, умеющий писать? Он должен, во-первых, знать (моторно) начертание букв и, во-вторых, уметь справляться с орудием письма (пером или карандашом). Вот эти два акта мы и должны обеспечить детям к тому времени, когда они начнут писать самопроизвольно, как это происходит у детей, воспитывающихся в Монтессорской обстановке. Занимаясь с дефективными детьми, Монтессори заметила следующий факт: девочка одиннадцати лет (идиотка) с руками нормальной силы и подвижности, не могла научиться шить. Сделать стежок «вперёд иголку» представляло для неё неразрешимую задачу. Монтессори дала ребёнку плести фребелевские коврики, поразившись аналогией между пропусканием полоски бумаги и стежками «вперёд иголку». Когда девочка научилась плетению, Монтессори усадила её опять за шитье и с удовольствием убедилась, что теперь она в состоянии делать стежки. Монтессори увидела, что движение руки, необходимое для шитья, подготавливает к шитью без шитья, и что надо найти способ учить ребёнка, как делать работу, перед тем, как он приступает к самой работе. Особенно же надо подготовить движения, выработать при помощи повторных упражнений механизм этой работы, но не в самой работе, а в подготовительных к ней действиях. После этого ребёнок может сам перейти к настоящей работе и в состоянии будет выполнить её, не занимаясь ею предварительно.

Если работой, которую должен выполнить ребёнок, является письмо, то мы, следовательно, должны найти для него ряд таких подготовительных повторных упражнений, после которых ребёнок самопроизвольно приступает к письму, не занимаясь раньше письмом непосредственно. Так рассуждала Монтессори ещё задолго (лет за десять с лишком) до того времени, когда впервые появился её дидактический материал для обучения письму маленьких обычных детей, ещё в то время, когда она применяла свои приёмы к детям дефективным. Материал для письма, разработанный Монтессори для обычных детей, значительно отличается от материала для детей отсталых, но упражнения вполне аналогичны. Разница лишь в том, что ребёнок обычный упражняется самопроизвольно и вполне самостоятельно; в то время как ребёнка дефективного приходится всячески понуждать, и самостоятельно работать он не может.

Таким образом, метод обучения письму и в то же время чтению был поставлен Монтессори на те же основы, которым он следовал, ещё задолго до того, как был испробован ею на обычных детях. В ту пору её поразила лёгкость, с которой ненормальный ребёнок, получив в один прекрасный день кусок мела, каллиграфически вывел на чёрной доске твёрдой рукой буквы алфавита и, следовательно, писал в первый раз. Это произошло неожиданно, гораздо раньше, чем можно было рассчитывать на подобный эффект. Некоторые дети выписывали все буквы пером, не зная ещё названия ни одной. Монтессори убедилась, что у обычных детей мускульное чувство всего быстрее работает в младенчестве, а потому маленьким детям так легко писать. Чтение же требует гораздо более продолжительного изучения и более высокого умственного развития. Чтобы чтение было не механическим, а вполне сознательным, нужно, чтобы ребёнок мог понимать значение знаков и ставить правильное ударение, которое делает слова понятными. Такое чтение требует уже чисто умственной работы, настоящей абстракции, на это маленький ребёнок ещё не способен, в то время как в процессе письма под диктовку руководительницы, – своей собственной, мысленной, – он превращает материально звуки в знаки и делает движения – акты вполне доступные и доставляющие ему удовольствие. Умение писать у маленьких детей легко и самопроизвольно. Оно аналогично развитию разговорной речи, когда ребёнок инстинктом подражания побуждаётся повторять звуки в ответ на такие же звуки, произносимые другими; такая речь есть моторный перевод слышимых звуков. Чтение же, напротив, кроме моторного перевода, требует ещё абстрактной умственной работы, то есть, понимания идей, заключающихся в графических знаках. Эта способность приобретается детьми позднее.

Дети, воспитываемые по системе Монтессори, многочисленными упражнениями на дидактическом материале для воспитания чувств, незаметно и без участия преподавания подготавливаются непосредственно к процессу письма. Внимательный читатель, а ещё лучше наблюдатель работы таких детей ясно представляет себе это явление. Руки детей, привыкают ощупывать предметы, (например, вкладки в направлении письма). Благодаря этому, они приобретают точные движения. Глаза получают способность находить сходство предметов материала с предметами окружающей обстановки, благодаря чему они способны делать целый ряд самостоятельных открытий. Эти же глаза учатся узнавать тождество предметов с их изображениями (например, накладывание плоских геометрических вкладок на карточки). Ухо воспитывается в восприятии ясно и точно произносимых слов-названий предметов или их качеств. Таким образом, в детях непосредственно рождается неудержимое стремление к выявлению накопившейся энергии, желание приложить приобретённые ими навыки к столь заманчивой для всех детей работе – письму.

Начав работу с маленькими детьми в 1907 году, Монтессори в течение первых месяцев не давала им материала для письма, будучи заражена предрассудком, как говорит она сама, будто обучение письму надо начинать гораздо позже, и, во всяком случае, избегать его до шестилетнего возраста. Это рекомендуется и у нас для детей дошкольного возраста.

Но дети сами явно требовали какого-нибудь исхода своим упражнениям, развившим их умственно, и изумившими Монтессори в высокой степени. Многие из детей прямо просили научить их писать и читать, и, когда им отказывали, демонстративно писали на доске букву «О», хвастая своим умением. Матери тоже стали просить Монтессори и её помощницу учить детей писать. Они говорили: «В Ваших «Домах детей» дети просыпаются и так легко овладевают многими вещами, что если Вы только станете учить чтению и письму, они научатся очень скоро и будут избавлены от больших трудов, которых требует начальная школа».

Приняв всё это в соображение, Монтессори в следующем году в октябре дала детям в распоряжение свой дидактический материал (из бумаги) для письма, к созданию которого она пришла после нескольких попыток приобрести дорогой деревянный шрифт. Как пришла она к этому созданию, превосходно описано ею в её книге «Дом ребёнка» в главе «Приёмы обучению чтению и письму». «Только сделав эти простые вещи, я поняла все превосходство этого алфавита над роскошным алфавитом, который применяла к отсталым детям и в поисках которого потеряла два месяца. Будь я более богата, обладала бы красивым, но совершенно бесполезным алфавитом», – говорит она в заключении. Получив блестящие результаты из своего опыта, Монтессори пришла к глубокому убеждению в целесообразности, и даже необходимости, дать маленьким детям возможность с лёгкостью и приятностью обучиться письму, к которому они выказывают такое явное и неудержимое стремление. И с тех пор в «Домах детей» Монтессори многие дети к шести годам пишут лучше учеников первых элементарных классов.

Постараюсь теперь описать материал для грамоты и упражнений с ним так, как этого требует Монтессори, и как это происходило у нас в моей практике.

Материал этот распадаётся на две части: первое – материал для непосредственного обучения письму и второе – материал для чтения.

Первый в свою очередь состоит из трёх серий предметов: материал для рисования, подготавливающего к письму, карточек с наклеенными на них наждачными буквами и подвижного рукописного алфавита.

МАТЕРИАЛ ДЛЯ РИСОВАНИЯ КАК ПОДГОТОВКА К ПИСЬМУ

Материал этот служит для упражнения в развитии мускульного аппарата (кисти руки), необходимого для держания и управления орудием письма. Он состоит из десяти железных вкладок в рамках, вполне аналогичных таким же вкладкам деревянным. Формы этих вкладок следующие: круг, квадрат, прямоугольник, ромб, трапеция, равносторонний треугольник, параллелограмм, эллипс, выпуклый треугольник, звёздочка. Вкладки окрашены в синий или бледно-голубой цвет, рамки в красный или коричневый. В центре каждой вкладки медная пуговка. Вкладки эти не очень толсты и довольно увесисты, благодаря чему даже самый маленький ребёнок может свободно пользоваться ими, так как они не скользят по бумаге. К ним полагается два пюпитра, на которых можно расположить по четыре рамки с вкладками для того, чтобы ребёнок мог видёть сразу несколько фигур, выбирать для себя любую, одну или две, сколько ему захочется.

В книге Монтессори «Дом ребёнка» подробно и обстоятельно описаны эти упражнения и их значение для письма, но всё же в коротких словах я изложу здесь эту сторону вопроса. Вкладки эти играют важную роль и в рисовании, но об этом мы поговорим подробно отдельно в главе о рисовании, теперь же ограничимся лишь их значением для письма.

Ребёнок берёт любую рамку, кладёт её на листок чистой бумаги и обводит карандашом контур пустого пространства в середине. Когда он снимает рамку, на бумаге остаётся геометрическая фигура, подобная фигуре, начерченной на карточке третьей серии (карточки для накладывания на них деревянных вкладок). Накладывая затем на свой чертёж не рамку, а вкладку, он производит тот же самый акт, который совершает, накладывая вкладки на карточки с готовыми чертёжами. Разница лишь в том, что в последнем случае этот чертёж он воспроизводит сам. На бумаге у него получаются два, почти совпадающих, одинаковых контура (два круга, два квадрата и прочие фигуры) и этот факт поражает внимание ребёнка. Он удивляется тому, что два таких различных предмета, как рамка и вкладка дали в чертёже одну и ту же фигуру. Впервые у него зарождается объективное понятие геометрической фигуры, как линии, определяющей форму. Кроме того, он учится самостоятельно чертить эти линии, определяющие фигуры, и мы часто видим детей, которые, взяв мел или карандаш, свободной рукой чертят круги, квадраты, треугольники и даже многоугольники, с удовольствием отмечая своё знание. Наступит время, когда они так же свободно и самостоятельно начнут писать графические знаки, означающие буквы или даже слова. Факт, наполняющий ребёнка живейшей радостью. Часто дети, особенно маленькие (трёх– и четырёхлетние), повторяют одну и ту же фигуру, обводя и вкладку, и рамку много раз на одном и том же листке или на разных. Они как бы стараются убедиться в столь поразившем их факте. Другие же пробуют чертить эти фигуры и, начертив все десять, приносят деревянные вкладки и накладывают их на собственные чертёжи.

Получив на бумаге линию, определяющую геометрическую фигуру (контур), ребёнок приступает к дальнейшей работе – штриховке фигуры цветным карандашом. Он выбирает карандаш по собственному усмотрению и заполняет фигуру множеством штрихов. Ребёнку делаются указания, как держать карандаш (как перо при письме), и обращают его внимание на контур, благодаря чему он все больше укрепляется в мысли, что линия определяет фигуру.

Я заметила во многих случаях, что при первых попытках в штриховании ребёнок (маленький) не может сидёть долго за этим упражнением: мускулы его руки быстро утомляются, и он или оставляет работу совсем или занимается ею с перерывами. Все малыши, начинающие штриховать, сильно нажимают карандаш, причём он часто ломается, и рука, его держащая, напрягается: мускулы пальцев ещё очень слабы, и в них нет необходимой для этой работы координации. Но работа сама по себе очень увлекательная, и ребёнок возвращается к ней непрерывно по доброй воле. После нескольких упражнений он отдаётся ей все с большим спокойствием и удовольствием и все дольше и дольше, просиживая за ней зачастую по часу и больше, о чём свидётельствуют мои записи в детских дневниках.

Например, «1917 год, 13 февраля. Ирочка 3,5 года. Взяла железную вкладку – трапецию, обвела карандашом (по моим указаниям) и вкладку, и отверстие в рамке. Я показала ей, как надо штриховать, вложив ей в ручку карандаш и сделав её рукой несколько штрихов. Она быстро высвободила свою руку из моей и принялась за работу самостоятельно. Перед ней лежали два карандаша: красный и синий. Она брала попеременно то тот, то другой и покрывала бумагу коротенькими, неправильными штришками, выезжающими за контур. Я притронулась к её руке, рука была напряжённая, твёрдая, как железная. Девочка оставляла от времени до времени работу, бродила по комнате и вновь принималась за неё. Через некоторое время (в общем, минут 20) она отдала мне листок, измазанный красными и синими штришками в разных местах и внутри, и вовне контура трапеции».

Наблюдая и сличая множество детских рисунков этого рода, мы видим, как расходящиеся во все стороны, выходящие за черту контура, штрихи делаются все легче и определённее и строго держатся в границах. По этим рисункам можно следить за совершенствованием мускульного аппарата ребёнка. Если притронуться к его руке через некоторый (большею частью очень короткий) промежуток после первых упражнений, мы не почувствуем уже напряжения мускулов. И, наконец, когда из-под руки ребёнка выходит совершенная работа (рисунок с лёгкими, свободными, параллельными штрихами, без единой малейшей чёрточки, выходящей за контур), можно сказать, что мускульный аппарат детской руки, необходимый для письма, дошёл до возможного совершенства, механизм установился и вполне овладел карандашом. По этим рисункам ребёнка мы можем с уверенностью судить о степени его зрелости и умения держать перо в руке.

В дневнике Ирочки я читаю следующее: «5 марта 1917 года. Сегодня просидела 15 минут за штриховкой, работая не отрываясь. Обвела круг (отверстие в рамке) и контуры рамки (квадрат) и заштриховала первое синим карандашом, а рамку красным. Штрихи длиннее, правильнее, гораздо меньше выходят за контур, рука почти совсем мягкая». Дальше: «20 апреля 1917 года. За штриховкой просиживает по получасу и больше. Рука легко и свободно скользит по бумаге, карандаш не ломается, штрихи определённые, часто даже параллельные, совсем не выходят за контур. Не довольствуется одной фигурой, начинает строить комбинации: два пересекающихся круга, два прямоугольника, вписывает иногда в круг какую-нибудь фигуру; делает это ещё неловко и неточно, но я не вмешиваюсь, дожидаясь самостоятельного успеха».