Текст книги "Третье пророчество"

Автор книги: Елена Ханга

Соавторы: Олег Вакуловский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

3

...Радио в «мерседесе» штандартенфюрера СС Дитера Рабе выдало противный гудок вызова. Рабе покосился на часы, это был уже третий раз за последние полтора часа, и он ни капли не сомневался, что его опять вызывают из резиденции Гиммлера в Вевельсбурге. Так и оказалось. Дежурный офицер, понимая всю нелепость своего положения, первым делом принес свои извинения. Но его торопил генерал Карл Вольф – личный адъютант Гиммлера, а на того, в свою очередь, давил сам рейхсфюрер СС, и оба они чуть ли не каждые четверть часа интересовались, когда наконец в крепость прибудет штандартенфюрер Рабе. Он уже час назад проехал через Паденборг, так что до крепости ему оставалось всего ничего, и в резиденции это было хорошо известно. Но Гиммлер, насколько мог судить Рабе по нервным звонкам, впал в очередной приступ истерической мнительности. Такого рода легкие истерики с рейхсфюрером случались в последнее время довольно часто, хотя сам Гиммлер этого факта старался не признавать. Словно для того, чтобы сгладить неблагоприятное впечатление, которое неврастенические приступы могли произвести на окружающих, он стал всячески укреплять легенду о своей невозмутимости и хладнокровии, которыми, надо сказать, никогда в жизни не отличался. Его настоящей природной чертой всегда была пунктуальность, это правда, но ему давно нравилось, когда его воспринимали еще и как крайне невозмутимого и выдержанного человека. Присоединить же к образу пунктуальной личности еще и невозмутимость не представлялось ему чем-то сложным. Он искренне считал, что с приступами повышенной нервной возбудимости – именно так он определял свою неврастению – он способен справляться сам, когда оставался в одиночестве. Таким образом, она должна была оставаться тайной для окружающих, его личной тайной. Может быть, так поначалу и было, но шло время, и вот он уже сам не всегда замечал, что ситуация выходит из-под контроля и неврастенические вспышки легко прорываются наружу в присутствии посторонних. Его недоброжелатели связывали все более заметную неуравновешенность рейхсфюрера с тем, что в свое время он слишком сильно увлекся мистицизмом и окружил себя весьма сомнительными личностями, которые все больше и больше подчиняли его психику своему пагубному влиянию. Чего стоил хотя бы старик Карл Мария Виллигут, убедивший рейхсфюрера устроить свою главную духовную резиденцию именно в крепости Вевельсбург, на самом западе Германии, и обосновавший это тем, что она находится посередине магического треугольника. Кроме Гиммлера, он мало кому нравился: одни в СС считали его откровенным, хотя и очень удачливым шарлатаном, другие – просто сумасшедшим.

Гиммлер же, не обращая внимания на злопыхателей, возвысил Виллигута до группенфюрера СС, причем в СС старый мистик принял имя Вайстора – одно из имен, которыми назывался великий бог Один. Именно Виллигут-Вайстор и опутал Гиммлера паутиной мистицизма и оккультных наук. Нередко он являлся перед группенфюрером в крайне возбужденном состоянии и рассказывал ему свои сны, которые, впрочем, сложно было назвать снами. Это было нечто среднее между сновидениями и галлюцинациями. Но посвященные, к которым стал относить себя и рейхсфюрер, знали, о чем идет речь. Карл Мария Виллигут, происходивший из очень древнего и аристократического германского рода, считывал во время этих видений важные сведения из своей родовой памяти. Поскольку трактовка этих видений чаще всего была благоприятна для самого Гиммлера, а иногда и откровенно льстила его самолюбию и непомерным амбициям, рейхсфюрер очень внимательно относился к информации, получаемой из родовой памяти Виллигута.

Со временем, правда, группенфюрер Вайстор, к радости завистников, резко сдал позиции. Сыграли роль и доносы, которые на него активно строчили соратники по СС, а также, наверное, то обстоятельство, что в какой-то момент в дело вмешались уже противники самого рейхсфюрера, которые просто использовали старика в собственных интересах. Их главной задачей было максимально скомпрометировать Гиммлера в глазах фюрера. Своей конечной цели – сместить рейхсфюрера СС с Олимпа Третьего рейха – они, конечно, не достигли, но определенного охлаждения в отношении к нему фюрера на какое-то время добились. Именно в этот период Гитлер довольно едко, и нередко на людях, высмеивал болезненную зависимость рейхсфюрера СС от мистических суеверий. Так или иначе, фюрер ни разу не посетил крепость Вевельсбург, где для него были отведены особые покои, которые, конечно, никто никогда не занимал.

Так что влияние на рейхсфюрера Виллигут потерял, но дело свое сделать успел: Гиммлер попал в патологическую зависимость от «знаков судьбы» и прочих эзотерических слабостей. Сам же Виллигут уже к тридцать девятому году оказался полностью не у дел, – одичавший генерал СС бродил по окрестностям Вевельсбурга и изредка заговаривал с местными крестьянами, наводя на них суеверный ужас. Гиммлеру к тому времени было уже не до причудливого старика – начиналась война, а вместе с ней совершенно новая, особая жизнь для империи СС.

* * *

Горная дорога плавно изогнулась, и штандартенфюрер Рабе увидел внизу огромный угрюмый дом темно-коричневого цвета. Это было личное поместье рейхсфюрера СС Гиммлера, купленное им лично для себя в середине тридцатых, как только он облюбовал себе гнездо в Вевельсбурге. Рабе слышал про этот дом – раньше здесь находилась специальная школа-лечебница для детей с психическими отклонениями. Рейхсфюрер выкупил здание с землей, при этом ему даже пришлось залезть в долги в партийной кассе. А вот с крепостью Вевельсбург, которую он мечтал превратить в мировую столицу империи СС, – разумеется, к тому моменту, когда СС уже завоюет весь мир, – в долги влезать не пришлось. Она обошлась финансовому управлению ровно в одну германскую марку. Такова была официальная цена, которую Гиммлер заплатил за крепость.

Рабе впервые увидел дом рейхсфюрера своими глазами и подивился тому, как можно было его покупать, да еще влезая ради этого в долги. Более уродливого и неприветливого здания видеть ему раньше никогда не приходилось. Рабе показалось, что не то чтобы жить в таком доме, даже наблюдать его с безопасного расстояния – и то почему-то было страшно. Объяснить такую покупку можно было разве что близостью этого мрачного жилища с крепостью Вевельсбург. Штандартенфюреру оставалось туда ехать не более пятнадцати – двадцати минут.

Хотя, может быть, как раз мрачность и привлекла рейхсфюрера, продолжал размышлять Рабе. Он уже рассмотрел дом и теперь снова набрал скорость. Может быть, Гиммлер выбрал этот веселенький домик для того, чтобы проводить здесь какие-нибудь свои тайные мессы.

Сам Дитер Рабе не относился к поклонникам модных в СС тайных знаний. Мода эта шла от верхов, многие вожди в рейхе, включая фюрера, начали свою карьеру в тайных мистических обществах. Гиммлер, кстати сказать, в них отметиться не успел, он вообще поначалу был на обочине, пока солнце национал-социализма еще только вставало над страной. Может быть, поэтому он так активно постарался наверстать упущенное, когда уже добился власти.

Рабе в отличие от охотно играющих в мистику старших товарищей всегда оставался трезвомыслящим прагматиком. Именно прагматизм и привел его в свое время в СС, когда он понял, что для быстрого карьерного роста членство в этой организации ему совершенно необходимо. Хорошо владея испанским и португальским, он начал карьеру в министерстве иностранных дел и зарекомендовал себя специалистом по Иберийскому полуострову. Вскоре, однако, Рабе сменил место службы, перейдя в абвер. «Иберийцы» активно потребовались военной разведке. На то было несколько причин. Географическое положение этого южно-европейского региона само по себе делало его оптимальным плацдармом для ведения радиотехнической разведки во всем мире. Та же география подразумевала самые широкие возможности для военно-морских сил. Кроме того, полуостров с начала войны превратился в своеобразный предбанник для разведывательной сети в Южной Америке, откуда планировались уже операции против Соединенных Штатов. Наконец, именно на Иберийском полуострове шеф военной разведки адмирал Канарис располагал самыми широкими связями и огромным влиянием. Словом, Испания и Португалия были переполнены конспиративными базами и связными точками абвера.

* * *

Штандартенфюрер Рабе предполагал, что именно в качестве специалиста по этому региону он и понадобился теперь рейхсфюреру СС. Судя по назойливым вызовам радио, дело носило весьма срочный характер. Вот, пожалуй, и все, о чем мог догадываться Рабе, подъезжая к крепости Вевельсбург.

Миновав три поста охраны, «мерседес» Рабе въехал в просторный внутренний двор крепости. Он слышал раньше разные рассказы о том, как устроена жизнь в этой таинственной крепости, но сам видел ее сейчас впервые.

Первое, что бросалось в глаза: тщательный косметический ремонт как с внешней стороны зданий, так и в помещениях. Одной из главных целей ремонта было, судя по всему, полное уничтожение любых напоминаний о том, что некогда эта крепость служила резиденцией местного епископа. Кресты и любая другая христианская символика были сбиты или стерты со стен, мебель, на которой могли находиться церковные символы, заменена. Вместо церковных знаков теперь везде красовались другие – древнегерманские руны. Они должны были напоминать членам СС, что жизнь в этой организации подчинена руническому календарю и языческим традициям и праздникам. В бывшей молельной, которая находилась в отдельном отсеке крепости, отныне располагался зал обергруппенфюреров СС с двенадцатью каменными креслами и свастикой, вмонтированной под купол.

Пожалуй, единственными помещениями, которые не претерпели никаких изменений, были темницы и камеры пыток со старинными инструментами, оставшиеся в крепости со времен святой инквизиции. Их рейхсфюрер распорядился оставить в качестве назидательного исторического памятника.

* * *

У рейхсфюрера с церковью были сложные отношения. Именно Гиммлер – некогда достаточно набожный человек – стал в нацистской партии одним из тех, кто призывал к открытому конфликту с церковниками. Гремучая смесь древнегерманского язычества и восточных оккультных знаний, которая так сильно пьянила головы некоторым вождям, сама по себе исключала любые благопристойные отношения с лютеранской и католической церковью. И все же это была второстепенная причина. Первая же, и главная, заключалась в том, что сама идеология национал-социализма задумывалась как религия, и потому никакая другая религия рейху уже была не нужна. Речь шла о господстве над разумом и сознанием нации, а христианская церковь как раз в этом могла вполне успешно конкурировать с вождями рейха, что последних несколько огорчало.

Но так или иначе война до победного конца с церковью у рейхсмаршала СС не удалась. Попытки тотального запрета на посещения христианских храмов и соблюдение христианских обычаев ничего не принесли, кроме ропота недовольства, который стал отчетливо слышен в корпусе СС. И тогда пришлось пойти на попятную, очень осторожно соблюдая довольно шаткий баланс между репрессиями против деятелей церкви и некоторых послаблений в общей атаке на религию. Запреты на приверженность христианским традициям задним числом были ослаблены, – просто перестали наказывать тех, кто их нарушал. Позже пришлось отменить и сами запреты. В эту ситуацию то и дело еще вмешивался Ватикан, с которым Берлин играл в особую игру, пытаясь добиться от папы признания. Святой Престол вел себя при этом, с точки зрения Берлина, изменчиво и нелогично.

* * *

Штандартенфюрер Дитрих Рабе не зря размышлял на эти темы, пока поднимался в приемную рейхсфюрера вслед за младшим адъютантом, встретившим его на пороге главного корпуса. Именно о Святом Престоле и собирался поговорить с офицером абвера рейхсфюрер СС.

Кабинет Гиммлера был сильно затемнен. «Вероятно, ему так удобнее рассуждать о любимых мистических материях», – довольно неприязненно подумал про себя штандартенфюрер Рабе, оказавшись один на один с шефом СС. Он, наверное, и ездит все время в такую даль, в этот Вевельсбург, чтобы только ощутить себя в великом магическом треугольнике этаким Мерлином рейха. Пожалуй, только этим и можно было объяснить не очень логичное с точки зрения ситуации и географии расположение столицы СС – в западных германских лесах, вдали от берлинского центра всей политической и военной жизни. «Сколько же времени и горючего уходит впустую, и это когда нация воюет!» – уныло подумал Рабе. Впрочем, эту совсем уж неуместную мысль он быстро отогнал от себя. Нельзя было сказать, что поездка в вевельсбургскую резиденцию Гиммлера оказалась Рабе в тягость. Не так уж часто тебе в жизни выпадает шанс, если вообще выпадает, – обсудить с глазу на глаз с рейхсфюрером СС какие-то государственные секреты. Именно так складываются блестящие карьеры.

Гиммлер сделал вид, что штандартенфюрер своим визитом оторвал его от каких-то очень важных дел. «Можно подумать, не по твоей милости меня вызывали по радио каждые полчаса», – заметил про себя Рабе. Он обратил внимание на то, что теперь рейхсфюрер играл одну из своих любимых ролей – мудрую невозмутимость.

Впрочем, все эти психологические наблюдения сейчас были для Рабе совершенно второстепенными. Сказать по правде, он был очень сильно заинтригован, и больше всего на свете ему хотелось узнать, зачем его вызвал в Вевельсбург всесильный и непотопляемый шеф СС. Рабе был готов услышать от рейхсфюрера все, что угодно. Пожалуй, за исключением только того, что он услышал.

* * *

– Что вы знаете о Фатимской Деве, штандартенфюрер? – Именно с таким вопросом Гиммлер обратился к Рабе.

«Только не это!» – пронеслось в голове у того. Сейчас выяснится, что это новое мистическое увлечение рейхсфюрера. И ради того, чтобы побеседовать об этом, он и выдернул штандартенфюрера абвера из Берлина? Дело, однако, оказалось несколько серьезнее.

Поддержать разговор об истории Фатимской Девы Рабе поначалу удалось. К счастью, тексты, связанные с ней, были включены в учебники португальского, по которым он учился. Португальцы слишком гордились этим своим главным чудом, чтобы упустить такой шанс и не напомнить о нем иностранным студентам.

Постепенно штандартенфюрер начал понимать, куда клонит Гиммлер. Похоже, он решил сделать фатимское чудо своим собственным открытием. Разумеется, открытием в интересах рейха.

– История довольно любопытная, – задумчиво констатировал рейхсфюрер, блеснув своими знаменитыми на весь мир очками.

– Любопытная, но какая-то очень невнятная, – позволил себе легкую ремарку Рабе. Гиммлер на мгновение взглянул на него с интересом, но тут же этот интерес потерял.

– Невнятна не сама история, – нарочито мудрым голосом сказал рейхсфюрер и сам собой залюбовался. – Невнятной, как обычно, остается роль Ватикана.

Слово «Ватикан» он произнес с плохо скрываемым раздражением. Рабе сразу это уловил, вспомнив о больной мозоли Гиммлера, и решил обязательно использовать этот мотивчик в дальнейшем разговоре.

– Папе понадобилось чуть ли не пятнадцать лет, чтобы вообще признать, что в Фатиме произошло нечто существенное, – напомнил рейхсфюрер. – А на днях епископ Лейрийский собрал журналистов с одной только целью. Он разрешил им сфотографировать некий запечатанный конверт, в котором якобы хранится третий секрет Фатимы, записанный этой сестрой Люсией.

«Ах вот почему он зацепился за эту тему!» – понял Рабе. Эта новость о епископе и конверте прошла мимо него, слишком много работы было в последнее время. Да и, честно сказать, если бы даже эта новость попалась ему на глаза, вряд ли он вообще обратил бы на нее внимание.

– Надеюсь, вы не думаете, штандартенфюрер, что я склонен верить каким-то сказкам, которые придумали церковники. К тому же ватиканские церковники, – насупился Гиммлер, тяжело глядя на Рабе. – Но если уж они придумали такую игру, то почему бы ее не поддержать? Меня интересует не легенда про Святую Деву. Меня интересует то влияние на умы, которое эта легенда имеет на сегодняшний день. Если верить всем этим статьям про многотысячные толпы паломников, то почему бы этим страждущим не предложить себя вместо Девы Марии?

Рейхсфюрер замолчал и выжидательно посмотрел на Рабе.

– Простите, рейхсфюрер, я не вполне понимаю, каким образом... – соврал Рабе и для убедительности начал делать вид, что с трудом пытается подобрать правильные слова.

Гиммлеру такая реакция понравилась. Он не видел ничего удивительного в том, что его подчиненным с ходу не удается осмыслить его тайный замысел.

– Пий Двенадцатый придумал какую-то великую тайну и теперь делает вид, что страшно боится открыть ее миру, – улыбнулся вдруг Гиммлер. – Не самый умный ход, но вполне в его духе. Если он владеет таким страшным секретом, которого сам же и боится, то что остается делать его пастве? Бояться еще больше и при этом почитать до небес своего папу. Остроумно, не правда ли?

«Сейчас самое время», – подумал Рабе и задумчиво произнес:

– Но умные люди уже давно устали от фокусов Ватикана...

Гиммлер быстро взглянул на Рабе. Этот штандартенфюрер нравился ему все больше и больше. Пожалуй, он сделал правильный выбор...

– Умные, по обыкновению, в меньшинстве. Ватикан имеет громадное влияние, и мы не вправе скидывать это со счетов. – В голосе рейхсфюрера зазвучала искренняя печаль.

– На сегодняшний день носителями этой очень страшной тайны, которую они называют «третьим секретом Фатимы», остаются пара португальских епископов и сама сестра Люсия, – напомнил Гиммлер. – Кстати, епископы, как и сам папа, тоже не в счет. По той же легенде, которую они распространяют в газетах, конверт с запиской сестры Люсии никому не позволено вскрывать еще несколько лет. Так что если Пий Двенадцатый вдруг скажет, что он знает этот секрет, получится, что нарушил запрет самой Девы Марии, ха!

«Час от часу не легче», – подумал с тоской Дитер Рабе, наблюдая за рехйсфюрером, который с каждой секундой приходил во все больший азарт от собственной идеи. Так вот что он придумал – выкрасть сестру Люсию из португальского монастыря кармелиток, привезти ее в Берлин и хорошенько обработать. А потом шумная пресс-конференция на весь мир, и изумленное человечество узнает от самой Люсии, лично встречавшейся с Девой Марией, третий секрет, состоящий в том, что именно Третий германский рейх и есть Божье оружие, которым цивилизация сможет победить большевизм. А что? Все очень даже логично, если учесть, что в известных уже откровениях Фатимская Дева как раз предупреждала людей о катастрофе, которая случится в России, но случится для всего мира. А почему Ватикан не открывает миру этот важный секрет, как раз очень понятно. Чтобы не признать истинную миссию рейха и фюрера. А сестра Люсия, конечно, перебежит на сторону рейха сама, по собственному желанию, чтобы исполнить только волю Святой Девы. Абверу остается только освободить несчастную монахиню из застенков Ватикана, устроенных под сенью монастыря кармелиток. «А что, красиво, – подумал Рабе. – Во всяком случае, не так уж плохо для рейхсфюрера. И главное, что здесь уж такого невозможного?»

* * *

...Это все плюсы. А теперь пора взглянуть на минусы.

Минус первый и главный. Если операция сорвется хоть в одном звене – а от такого никто никогда не гарантирован – и дело обернется скандалом, Святая Церковь уже не будет соблюдать свой подчеркнутый нейтралитет. Будьте спокойны, папа устроит нам такую пресс-конференцию, что мало никому не покажется. Все тонкие кружева отношений с Ватиканом, которые с таким трудом, шаг за шагом плетет Берлин, пытаясь добиться хоть какой-то благосклонности папы, летят к чертовой матери в одно мгновение! К чертовой матери летит и политический курс, заданный самим фюрером! Чья это была идея выкрасть сестру Люсию из-под носа у Ватикана? Старого доброго Гиммлера, это он все придумал – на свой страх и риск. А кто исполнял это идиотское поручение, граничащее с изменой? Абвер исполнял. А кто именно в абвере, позвольте спросить? Ах, штандартенфюрер Рабе, очень мило! Не волнуйтесь, его уже отослали на русский фронт. Как?! Только на русский фронт? Да нет, голубчики, вы его оттуда верните. Его место не на фронте, а в лагере.

Колеблющиеся в Европе перестанут быть колеблющимися и перейдут в стан непримиримых врагов рейха. Католики в самой Германии тоже рано или поздно пронюхают о случившемся, ведь церковь в конечном итоге рейхсфюрер так и не смог здесь запретить...

Теперь минусы помельче.

Те агентурные наработки, которые уже сегодня существуют у германской военной разведки в церковных кругах в Европе, также, понятное дело, будут уничтожены в один момент. Будет поставлена под сокрушительный удар вся инфраструктура, которой сегодня абвер располагает в Испании и Португалии. Пусть генерал Франко никогда не был лучшим другом фюрера, но после такого он сможет вполне стать и воюющим врагом. Не говоря уже об итальянском дуче, которому просто не оставят выбора, когда затронут честь Ватикана.

На этом фоне реакция шефа абвера адмирала Вильгельма Канариса выглядит, конечно, сущей мелочью. То, что офицер абвера Дитер Рабе будет выполнять личное поручение рейхсфюрера, так сказать, по особой линии, – это куда ни шло, но об этом придется поставить в известность адмирала. Если же Канарис пронюхает, что под удар может быть поставлена его любимая Иберия, которая сплошь и рядом населена его лучшими друзьями, то штандартенфюрера Рабе в конце концов могут просто взять и потерять как физическое тело. И найти его в этом случае не сможет даже рейхсфюрер СС со всей своей великой империей.

Наконец, оставался еще один совершеннейший пустяк. Собственная интуиция штандартенфюрера Рабе. А может быть, это была и не интуиция вовсе, а просто какой-то внутренний барьер. Рабе не был религиозным человеком. Не то чтобы он был атеистом, просто вопрос о существовании Бога и своем к нему отношении он давно уже откладывал на потом. Таких людей, которые большую часть своей жизни откладывают решение этого вопроса на потом, на самом деле не так уж и мало, особенно теперь в рейхе. Но в глубине души он почему-то почувствовал, что в случае с Фатимской Девой и сестрой Люсией черту переступать не нужно. Что-то его останавливало. Что-то еще – помимо обычного профессионального анализа ситуации.

Он так и не смог себе объяснить, что именно это было, – ни тогда, когда слушал Гиммлера, ни позже. Позже он, наверное, просто не успел этого сделать. Как и главный вопрос – о том, как ему относиться к Богу, – он оставил на потом. Через год он погиб во время диверсионной операции в Италии, а на вопросы ответить так и не успел.

* * *

...Рабе внимательно посмотрел на Гиммлера. Было заметно, что тот вовсе не задумывался обо всех мелочах, которые только что пришли в голову штандартенфюреру. Гиммлер был слишком увлечен тем великолепным и шокирующим эффектом, который способно было дать чудесное явление сестры Люсии в Берлине.

– Ожидаются какие-либо согласования этой операции? – спросил Рабе, хотя и понимал, что зря задает этот вопрос.

– Вы сошли с ума, штандартенфюрер! – ледяным голосом ответил Гиммлер.

«Ну да, – с тоской подумал Рабе, – не дай Бог с кем-нибудь поделиться такой гениальной идеей».

– Но руководство абвера... – сделал последнюю слабую попытку Рабе, хотя в этом кабинете она не имела никакого шанса на успех.

– Ваше руководство будет знать лишь о том, что вы прикомандированы лично к моему штабу на время проведения специальной операции. Больше никаких деталей. Вам будет придана команда особого назначения, которая никакого отношения к вашему адмиралу не имеет. Это команда из моего личного резерва.

«Наверное, большие профессионалы, – мрачно подумал Рабе. – Таких-то мне теперь и надо».

* * *

– Желаете переночевать в крепости? – спросил ожидавший в приемной младший адъютант. – Генерал Вольф распорядился, чтобы вам отвели хорошую комнату.

– Благодарю, мне нужно возвращаться в Берлин, – хмуро ответил Рабе.

Он соврал. Позади у него была утомительная и долгая дорога, и если даже после нее оставались еще какие-то силы, то беседа с рейхсфюрером отняла их уже без остатка. Ему очень нужно было теперь выспаться. Но он совершенно точно знал, что не хотел бы оставаться в этом мрачном месте ни одной лишней минуты.

До Паденборга Рабе не сбавлял скорость. Проезжая огромный дом Гиммлера, в сумерках показавшийся еще более чудовищным, чем днем, он только прибавил газу. В Паденборге Рабе первым делом нашел отель и постарался побыстрее заснуть. Чтобы решить, как выпутаться из кошмарной ситуации, в которую он попал, необходимы были свежие силы.

* * *

Спасительный план он так и не придумал – ни на следующее утро в паденборгском отеле, ни на обратной дороге в Берлин, ни позже. Поэтому в Лиссабон штандартенфюрер Рабе прибыл с тяжелым сердцем. Варианты выхода из создавшейся ситуации, которые он лихорадочно перебирал в голове, не устраивали в первую очередь его самого – все они оказывались слишком слабыми с профессиональной точки зрения. Он понимал только одно: следовало каким-то образом поставить планировавшуюся операцию на грань провала, а затем мотивированно отойти в сторону, как бы своевременно обнаружив опасность. Но вот как это сделать, он себе пока не представлял. Единственное, что он пока мог, так это всеми способами тянуть время. Вероятно, у штандартенфюрера Рабе и впрямь была великолепная интуиция. Потому что время, как позже выяснилось, он выигрывал не зря. Пока оно шло, в дело наконец вмешались небеса.

Правда, и сам штандартенфюрер совершил поступок, который в любой разведке подлежит полному осуждению. Поступок этот был неожиданным главным образом для него самого. Возможно, сказалось нервное перенапряжение. Возможно, он просто растерялся. Хотя, конечно, никаких оправданий тут ему быть не может. С другой стороны, все это вроде бы никак и не повлияло на развитие событий. На развитие событий повлияли совершенно другие, вполне чрезвычайные обстоятельства.

Поступок, а вернее сказать проступок, Дитера Рабе заключался в том, что однажды вечером в Лиссабоне, приняв непозволительное количество спиртного, он оказался ночью в квартире красивой молодой испанки, с которой был знаком уже пару лет. Беда в том, что эта испанка была подругой одного португальца, служившего секретным агентом абвера. Португалец этот был молод, энергичен и очень перспективен как завербованный агент. Вдобавок ко всему, как на грех, у Рабе с этим парнем давно уже сложились довольно теплые отношения. В нарушение всех норм, принятых в разведке, штандартенфюрер, приняв на связь португальца от своего предшественника, подпал под его обаяние и даже сам не заметил, как они стали большими друзьями. Они встречались и болтали куда чаще, чем того требовало дело. Хотя потом Рабе понял, что такое афиширование их дружбы тоже можно рассматривать как неплохую маскировку для работы с агентом.

С Хосе – так звали португальца – они разговаривали об истории и живописи, которой оба увлекались, а потом португалец познакомил Дитера и со своей подругой Марией, и они часто встречались уже втроем. А потом... А потом в какой-то момент опасная искорка вспыхнула между Марией и самим Дитером, что, уж конечно, было никак не допустимо ни с точки зрения рабочих, ни человеческих отношений. И Дитер постарался, едва заметив, эту искорку как можно скорее затушить. Вроде бы ему это удалось в свое время, но вот прошел уже год, и они теперь снова случайно встретились в лиссабонском баре с Марией. И выяснилось, что искорка-то еще тлеет. И вовсе даже не тлеет, если честно, а готова вот-вот превратиться в настоящее пламя.

Это произошло как раз в то время, когда Рабе прибыл в Лиссабон со своей особой миссией, – именно тогда он впервые оказался в постели с Марией. Очнувшись рядом с ней, он понял, что все самое страшное, что могло бы с ним произойти, происходит как раз сейчас. Мария лежала рядом – прекрасная и запретная для него во всех смыслах, но великий грех уже был совершен. И теперь Дитер Рабе катился по наклонной ко второму, совсем уже страшному греху, которому никогда не будет прощения. И он испугался до смерти. А испугавшись, сделал невероятное. Рассказал Марии о сестре Люсии, о тайных планах рейха в отношении монахини, о том, где он на самом деле служит и с каким заданием прибыл в Португалию на этот раз. Он в ужасе слышал свой голос, но остановиться уже не мог, словно он гнал на автомобиле по горному серпантину и все только вжимал глубже и глубже педаль газа, понимая, что необходимо затормозить как можно скорее, но ноги не слушались его, и правая нога продолжала давить на газ...

Странное дело, небеса не покарали его за эту страшную ночь двойного предательства. Наоборот, они, похоже, помогли ему, правда, чуть позже.

Хотя куда логичнее было бы предположить, что небеса заботились вовсе не о нем, а о той, о которой им и следовало заботиться, – о сестре Люсии, монахине в монастыре кармелиток.

* * *

Так или иначе, головокружительный замысел рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера полностью сорвался из-за совершенно непредвиденных обстоятельств.

В Лиссабоне штандартенфюрер Рабе должен был получить от важного источника абвера компрометирующие материалы на целый список лиц, представляющих потенциальный интерес для германской военной разведки. В основном это были фотографии, сделанные в специальном баре и ночном ресторане, который в Лиссабоне содержал один латиноамериканец. Владелец бара и ресторана был завербован еще до начала войны и получал от немцев партии дефицитных немецких лекарств, которые позже контрабандой продавались в Соединенных Штатах. В его заведении все эти годы действовала хорошо налаженная система тайной фотосъемки клиентов. К приезду Рабе в Португалию у латиноамериканца уже скопилось достаточное количество новых материалов, которых с нетерпением ожидали в Берлине.

Это было обычное техническое поручение, которое дали штандартенфюреру заодно, в довесок к его совершенно иной и строго секретной миссии.

Скорее всего эта точка абвера в Лиссабоне была засвечена уже давно. Как потом высчитали в Берлине, на левые дела латиноамериканца вышла британская разведка. Британцы вообще были достаточно активны на Иберийском полуострове во время войны благодаря возможностям морского флота. Впрочем, и сами немцы внедрялись в британские порты, используя в качестве плацдарма те же португальские и испанские базы.

Похоже, англичане довольно плотно следили за хитрым заведением и хорошо знали особенности его работы. Потому что в тот самый момент, когда штандартенфюрер Рабе поздним вечером принимал товар у латиноамериканца, все и случилось.