Текст книги "Орхидеи в крови"

Автор книги: Елена Гордина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Олеся зло выдернула руки и, подняв с пола джинсы, кинула их в сумку.

Федор выбежал в коридор, продолжая громко сопеть, затем он нервно накинул куртку и заглянул в комнату:

– Я ухожу. И возможно, навсегда. Мне не нужна жена-истеричка, способная подставить под удар все, что у нас было, повинуясь всего лишь минутному порыву! Да что там! Идя на поводу у бабьей дури! – И, оглушительно шарахнув дверью, вылетел вон.

– А я все равно поеду, – мстительно прошептала Олеся в пустой комнате и решительно закрыла сумку.

Глава 2

Вульгарного вида женщина в дорогой кожаной куртке, кожаных брюках и кожаной кепке улыбалась ему, наверное, уже час. Воронин сразу же поставил диагноз: «Провинция». Ну, действительно, кто так одевается? Только обеспеченная провинция.

– Спички есть? – грубым голосом поинтересовалась дама и нагнулась к нему близко-близко. – А то я свои дома оставила.

От нее пахло сладкими духами, мятной жвачкой и сигаретным дымом.

Воронин молча протянул зажигалку, потом откинулся в кресло и закрыл глаза. Поезд мчался на всей скорости, распугивая лесную живность резким сигналом. Наступил июнь, теплый и солнечный, зеленая листва мелькала за окном, воздух был пропитан свежестью, и только Воронин чувствовал себя все хуже и хуже.

– Вы домой едете? – Дама прикурила вторую сигарету от первой.

– Нет, – соврал Воронин. Конечно, домой, к отцу, куда ж ему еще ехать за помощью? После подброшенного водительского удостоверения стало совершенно очевидно, что его собираются шантажировать, а это значит, что в городе нельзя оставаться ни дня. Воронин быстро собрал сумки и, так ничего и не объяснив рыдающей Марине, рванул сюда, в город своего детства.

– Отдыхать? – никак не успокаивалась дама.

– Слушайте. – Воронин был сплошным комком нервов. – Я очень устал, я женат, я люблю жену, успокойтесь, а? – попросил он, снова откидываясь назад и закрывая глаза.

– Скотина, – процедила женщина и резко встала с места. Воронин открыл правый глаз и успел заметить, что и сумочка у нее была тоже кожаная. И тоже черного цвета. Скрипнула дверь в купе, и Воронин, к великому его счастью, остался один.

В родной город он приехал уже поздно ночью и, не дожидаясь маршрутки, поймал такси.

– Коли Мяготина, 145, – бросил он таксисту и закурил. После того ужасного случая с Белкой он курил почти беспрерывно.

На четвертый этаж пятиэтажного дома он едва поднялся, страдая от отдышки и нехватки воздуха.

«Пора завязывать», – решил Воронин, прислоняясь лбом к закрытой двери родительской квартиры. Он переводил дыхание, собираясь с мыслями: ему предстоял серьезный разговор.

Воронин поморщился и нажал на звонок.

– Кто там? – моментально отреагировал Герман Степаныч.

– Свои, – выдохнул Воронин и поставил сумку на пол. Оказывается, все это время он так и держал ее в руке.

Дверь распахнулась, и Воронин шагнул вперед, в такой знакомый и родной до боли коридор, где пятнадцать лет назад стоял его велик.

– Привет! Я приехал!

Мать всплеснула руками и повисла у него на шее.

– А почему не предупредил? Мы бы тебя встретили! – затараторила она, обнимая сына. – У нас и поесть-то ничего не приготовлено.

Воронин вяло пожал ее плечи и обратился к отцу, стоявшему рядом:

– Пап, мне надо скрыться на пару месяцев, у меня серьезные проблемы.

Мать громко ойкнула и замолчала, а Герман Степаныч взял сына за руку и повел на кухню.

– Рассказывай, все, что смогу, сделаю. Ты же дома, сынок!

Глава 3

Сергей и Аня поселились в небольшой частной гостинице на окраине Бангкока и почти двое суток не вылезали из постели. К вечеру третьего дня, когда запасы провизии закончились, Сергей, проклиная все на свете, отправился на рынок.

А Аня осталась одна. Она некоторое время бесцельно бродила по номеру, затем приняла душ и уселась в кресло поудобнее. На душе у нее было тяжело.

Как там говорят? «Однажды обжегшись на молоке, дуют на воду»? А если – не однажды? Тогда на что дуть? Аня сидела, белая и неподвижная, как привидение, и вспоминала свое прошлое. Она так часто совершала в своей жизни ошибки, что порой ей казалось, что ее жизнь и есть сплошная ошибка.

И не сказать, что люди попадались ей плохие, нет. Похоже, что в ней самой было что-то не так. Впервые влюбившись еще почти в детстве, мучаясь и сгорая от страсти, она позволила этим чувствам так глубоко врасти в душу, что та кровоточила до сих пор. Правда, теперь все реже и реже, но зато Аня хорошенько запомнила, как это больно, когда любишь. И постаралась уже в сознательном возрасте построить новый брак по расчету. Но очень скоро жизнь перестала радовать, один день сменял другой, и Аня уже перестала их различать, насколько они были похожи в своей серости. И тогда возникла новая мысль: «Плевать! Лишь бы не было хуже!» Но опять-таки появилось но. Жизнь так коротка, что бессмысленно существовать в болоте, в трясине, даже не позволяя себе мечтать о счастье, поняла она. Многие женщины на этом этапе заводят себе кто ручных собачек, кто коллекцию золотых украшений или парочку любовников, кому что больше нравится, лишь бы заполнить пустоту души. Скорее всего, и Аня пошла бы этим проторенным путем. В конце-то концов, с Ией можно было жить. Он ее не бил, почти не упрекал куском хлеба, а на молодую жену можно было бы просто «забить». Но тут появился Сергей. Безобидная авантюра переросла в чувство, во что-то глубокое и пугающее девушку. Память услужливо подсовывала ей самые больные моменты прошлой любви, как бы предостерегая: «Куда ты лезешь, дурочка? Разве ты не помнишь, как больно любить? Захотела еще раз, по живому?»

И Аня испугалась, когда поняла, что просто не умеет, нет, разучилась доверять людям. И как много надо терпения, ласки и любви, чтобы вернуть ей эту самую веру в ее отношения. Да и какой мужчина выдержит все это?

Надо было что-то решать, и решать прямо сейчас, каждый совместный день привязывал ее к Сергею все больше и больше, каждое его слово отогревало ее застывшую душу, как маленькое пламя свечи, но самое ужасное было в другом – она ему поверила!

Девушка глубоко вздохнула и закрыла глаза. Она всего лишь хотела уйти от Ии и вернуться в Россию, а теперь влюбилась как кошка.

– Что за жизнь? – в отчаянии воскликнула Аня и закрыла лицо руками.

Она не могла понять, чего же хочет на самом деле. И если честно, то ее поверг в отчаяние кастинг в ночном клубе. Она смотрела на Сергея со стороны и видела не чудо-принца, которого придумала себе еще совсем недавно, а циничного, пресытившегося женским телом мужчину, который рассматривал девушек как товар. На ее монолог, сбивчивый и робкий, Сергей громко рассмеялся и ответил:

– Дорогая, все женщины делятся на три типа: жена, любовница и шалава. На первых женятся, от них рожают детей и доверяют им пароль от банковского счета. Вторые созданы для секса и романтики, это простушки, которых приятно время от времени вывести в ресторан. А шалавы – это тупые животные, которых интересует только секс, стриптиз и тому подобное. Четвертого не бывает.

Аня вздрогнула, но так и не решилась спросить, к какому типу Сергей отнес ее.

– Приглашаю тебя на «гоу-гоу шоу», здесь недалеко, в районе Texas, посмотришь, что местные девушки готовы сделать за деньги, и, может быть, тогда поймешь, насколько лояльно я отношусь к своим стриптизершам.

Аня вздохнула и согласилась, отказаться от этого загадочного шоу она не могла, еще не хватало, чтобы Сережа решил, что она законченная ханжа. К ночному клубу, на этот раз в обычном такси, они подъехали уже в полночь. Яркие фонари красного цвета, шумная компания у входа. Аня испугалась, что и здесь все знают Сергея в лицо, но, к счастью, они просто купили билеты и как обычные посетители зашли внутрь.

И снова большой зал, сцена, бар и столики возле сцены. Сергей потащил Аню в первый ряд, уселся за столик, вытянул ноги и заказал себе водки.

– Обычную русскую водку, – попросил он официантку.

Аня от спиртного отказалась и напряженно смотрела на пустую сцену. Шоу еще не началось.

– Это настоящие девушки, – пояснил Сергей, – не трансвеститы. Они родились здесь, здесь живут, и обычно доход от этого шоу – это единственные деньги, на которые они существуют. Родиться в Таиланде девушкой – это удача.

– Почему? – удивилась Аня.

– Потому что они всегда смогут прокормить себя и своих детей. Смотри. – Сергей кивнул на сцену. Шоу началось.

Сначала под ярким светом прожекторов на сцену вышли четыре тайки неопределенного возраста, фигуры у них были не ахти, и Аня удивилась, что это за шоу такое, в котором выступают такие некрасивые женщины. Но оказалось, что вся «красота» у этих таек кроется в совершенно другом месте. Когда первая женщина легла на сцену, попой к ним, и раздвинула ноги, Аня напряглась: все происходящее здесь очень напоминало ей визит к гинекологу. Девушка раздвинула ноги и вытащила из женского места длинную гирлянду из пластмассовых цветочков. Гирлянда была настолько длинная, что ее дважды можно было протянуть по периметру зала.

Аню затошнило.

Следующая выступающая, расположившись на сцене таким же образом, что и первая, засунула себе туда же сигарету и закурила, если можно так сказать. Когда оттуда повалил дым, Аня не выдержала, вскочила на ноги и вылетела на улицу. Еще мгновение – и ее бы вырвало прямо на идеально белые шорты Сергея.

Глава 4

А утром подул холодный ветер и пошел мелкий, нудный дождь. Олеся, которая еще позавчера упаковала вещи, с раздражением открыла сумку и вытащила ветровку, затем вызвала такси и спустилась вниз. Погода совершенно не соответствовала началу июня, скорее уж концу сентября. Громко хлопнула подъездная дверь, и девушка в надежде обернулась. Нет, это была соседка снизу. Она окинула растерянным взглядом мокрый двор и, шумно вздохнув, открыла зонт:

– Здравствуй, Олеся. Ну и погодка.

– Здравствуйте, действительно ужасная погода, – грустно ответила Олеся и накинула на голову капюшон ветровки.

А Федор так и не вышел проводить ее в дальнюю дорогу. За последние сутки они не сказали друг другу ни слова, а сегодня муж даже не помог ей донести тяжелую сумку до такси.

Всю дорогу до аэропорта Олеся напряженно думала о жизни. Как ни крути, а получалось, что она сама рушит свое семейное счастье. При слове «счастье» Олеся выругалась, вспомнив Павлика, выругалась еще раз и, наконец, успокоилась. Какого черта? Все равно она уже подъехала к аэропорту, а значит, бежать некуда.

Перед входом в терминал переминалась с ноги на ногу небольшая кучка мокрых людей, и, подойдя поближе, Олеся увидела, что это и есть ее попутчики.

– Здравствуйте. – Олеся с облегчением опустила сумку.

– Привет. – Тихомиров-старший тут же нарисовался рядом и поднял ее сумку с мокрого асфальта. – Зачем вы так? – улыбнулся он. – Давайте лучше я ее подержу!

Олеся вымученно улыбнулась, машинально отметив, что зря она сегодня утром не накрасилась. Надо было встать пораньше, все равно ночью почти не спала, и навести марафет, а то выглядит сейчас как фарфоровая кукла – бледная и с синим отливом.

Зоя Михайловна, в кричаще красном кожаном пальто до пят, едва ей кивнула и тотчас отвернулась к светиле МГИМО, Дмитрию, с которым вела оживленную беседу. Сам же гений, в мятой грязной ветровке неопределенного цвета, в промокших кедах и с банданой на голове, не удостоил Олесю даже взглядом.

– Кого мы ждем? – спросила Олеся у Олега Тихомирова, чтобы хоть что-то сказать. – А, я вижу – вашего Влада еще нет и Татьяны Борисовны.

– Влад уже в терминале, чего ему здесь мокнуть? – Олег приобнял ее. – Пойдемте и мы туда.

Олеся нервно пожала плечами и осторожно покосилась на завуча:

– Нет. Я, пожалуй, постою здесь, со всеми.

– Как хотите, – безразлично улыбнулся Тихомиров-старший, поставил ее сумку на асфальт и быстрой походкой направился в здание аэропорта.

Олеся сконфуженно сморщилась и сделала шаг навстречу только что прибывшей Татьяне Борисовне:

– Здравствуйте, Таня!

Татьяна, в узких брючках серого цвета, в синей кожаной куртке и с букетом цветов в руках, недовольно заметила:

– Боже, какая погода!

Рядом с ней стоял ее брат, Андрей, держа в каждой руке по чемодану. С Олесей он не поздоровался, но Олеся сегодня уже ничему не удивлялась.

– Танечка! – бросилась к ней Зоя Михайловна, обдавая удушливой волной чудовищно-сладких духов. – Наконец-то! Промокла, милая?

– А кого мы ждем? – Татьяна Борисовна почесала нос и окинула мокрую группку раздраженным взглядом. – Тихомировых?

– Нет, они в терминале, – вставила свое слово Олеся.

– К нам внезапно присоединился еще один участник экспедиции, – сказала завуч Татьяне, совершенно игнорируя Олесю. – Он корреспондент местной газеты, летит за свои деньги, будет освещать жизнь и обычаи местных жителей.

– Понятно, – протянула Татьяна, – но ведь мы можем подождать его в тепле?

– Конечно, – согласилась Зоя Михайловна и, махнув рукой остальным участникам экспедиции, первой направилась в терминал.

Олеся громко вздохнула, подняла сумку и, прогибаясь под ее тяжестью, пошла следом за завучем. Рядом семенил Дмитрий, на спине которого болтался старый рюкзачок, руки у него были свободны, но свою помощь он Олесе не предложил.

Тихомировы ждали возле регистрационного отсека. Промокшие путешественники молча окружили их кольцом и стали доставать свои билеты и паспорта. Яркая и надменная Зоя Михайловна, нервная любимица завуча Татьяна Борисовна, самоуверенный и циничный Олег Тихомиров и его юный сын Влад, гений Дима и она, Олеся, – вот и вся группа искателей орхидей. Члены экспедиции выстроились вокруг сурового таможенника и застыли в ожидании.

– Сначала мы доберемся до Москвы, – громко объяснял Олег сыну. – Потом двенадцать часов будем лететь в Куала-Лумпур плюс пятичасовая пересменка в Ташкенте. Итого – без малого сутки.

Олеся мысленно вздрогнула и пожелала себе удачи.

«По-моему, это Малайзия, – прошептала она про себя. – А Зоя Михайловна говорила, что летим в Таиланд?»

Но продолжить эту мысль у нее уже не хватило сил.

Глава 5

– Ну, сынок, с Богом! – Герман Степаныч остановил старенькую иномарку и пожал сыну руку. – Ты пока отдыхай, а я попробую выяснить, кто тебя подставил. Ты же знаешь, у меня есть связи в органах, да и частного детектива сейчас нанять не проблема.

Воронин обернулся и вытащил с заднего сиденья автомобиля спортивную сумку:

– Ты Маринке не рассказывай особо, так, наври чего-нибудь, чтобы не истерила.

– Хорошо, – согласился Герман Степаныч. – Ну, иди, а то опоздаешь, не дай бог.

Воронин кивнул и почти бегом поспешил к зданию аэропорта, но все-таки не удержался, обернулся и помахал отцу рукой. За сутки любящий родитель сумел найти способ отправить свое чадо из страны на месяц-другой, так, на всякий случай.

Воронин чуть не опоздал на самолет, недовольная стюардесса впустила его в лайнер последним, проворочав, что еще минута, и он остался бы на земле. Он ворвался в салон и опустился на первое попавшееся место, рядом со страшненькой брюнеткой:

– У вас свободно?

– Да, – улыбнулась Татьяна Борисовна, внимательно рассматривая запыхавшегося попутчика. – А вы, случайно, не тот самый корреспондент, которого мы так ждали?

– Корреспондент? – искренне удивился Воронин, совершенно забыв свою легенду. – Ах да, это я и есть.

– Внимание, пристегните ремни! – приказала стюардесса, и брюнетка моментально выполнила ее указание.

– Боитесь? – спросил Воронин, заметив, как трясутся у нее руки.

– Да, боюсь, – призналась брюнетка и протянула ему маленькую, ухоженную ладошку. – Татьяна!

– Воронин. – Он пожал ее холодные пальцы. – Очень приятно.

Немного покачиваясь, лайнер набрал скорость и плавно оторвался от земли. Еще пара минут, и Татьяна, облегченно выдохнув, повернулась к Воронину:

– А в какой газете вы работаете?

– Я? – Воронин мысленно стукнул себя кулаком по лбу: такие вещи надо придумывать заранее! – В одной частной газете. Это совершенно новая газета, – пояснил Воронин.

– Понятно, – озадаченно протянула Татьяна и надолго замолчала.

А Воронин откинулся на спину кресла и закрыл глаза. И снова перед ним появилась растерзанная Белка.

«Когда это закончится?» – подумал он и выглянул в проход между креслами, чтобы как-то отвлечься от грустных мыслей.

На расстоянии вытянутой руки от него сидела странная парочка: пожилая, густо накрашенная женщина в красном кожаном пальто и всклокоченный, давно не чесанный субъект в нестираной ветровке. Он ожесточенно жестикулировал левой рукой, что-то объясняя пожилой собеседнице, а правой яростно чесал огромный прыщ на шее. Воронин брезгливо поморщился и тихонько позвал:

– Зоя Михайловна? – Пожилая завуч была школьной подругой его отца – пристроила Воронина-младшего в эту поездку. Если Герман Степаныч правильно описал свою бывшую одноклассницу, то эта яркая, чересчур надушенная женщина и должна была оказаться руководителем экспедиции.

– Да, да. – Женщина, как показалось Воронину, с радостью оторвалась от разговора. – Что вы хотели?

– Я… – Воронин замялся. – Я Воронин. Сын Германа Степаныча.

– Да, да! – Зою Михайловну словно подменили. – Замечательно, что вы собрались ехать вместе с нами. Я уже начала волноваться, что вы опоздали. – Она оглядела его с головы до ног. – А я и не знала, что сын моего школьного друга – известный корреспондент! Очень приятно!

Воронин поморщился: «Чего это там батя насочинял про меня? Известный! Не мог просто сказать, что по работе еду?»

– Разрешите вам представить, – Зоя Михайловна повернулась к своему соседу, – Дмитрий Покрытов, изучает религии народов мира.

Дмитрий высокомерно оглядел Воронина и, презрительно поджав тонкие губы, слегка кивнул:

– Здравствуйте. Хотя я, если честно, не люблю вашего брата журналиста.

Зоя Михайловна ткнула «гения» в бок локтем, и он замолчал.

– Добро пожаловать к нам! – слащаво, чтобы загладить выходку Дмитрия, пропела завуч. – Мы очень рады.

Спустя час на электронном табло снова вспыхнула надпись «Пристегните ремни», и Воронин вяло подчинился, настроение у него было хуже некуда.

– Москва, – неопределенно произнесла Татьяна и как бы ненароком задела его руку. – Вы любите столицу?

Воронин пожал плечами:

– Нет. Здесь слишком шумно.

Глава 6

– Я что-то не так понял? – Сергей говорил громко и холодно. – Я прилетел к тебе через весь материк, чтобы услышать: «Дорогой, я тебе не подхожу», потому что я, видите ли, холодный циник?

В номере было светло как днем, в окно пробивался свет неоновой рекламы, зазывающей в ночной клуб, расположенный напротив гостиницы. Аня сидела спиной к Сергею, и на ее лице отражались разноцветные огни. Минута, и лицо девушки окрасилось в ярко-розовый цвет.

– Ты все не так понял, – глухо ответила она, не поднимая глаз. – Я просто хотела сказать тебе…

– Нет, я все понял. – Сергей мерил комнату шагами. – Я что, не понравился тебе как мужчина? А чего ж ты тогда пыхтела подо мной, как паровоз?

Реклама вспыхнула синим, и Анино и без того серое лицо приобрело почти фиолетовый оттенок.

– Пыхтела? – в ужасе переспросила девушка, словно не веря своим ушам.

– Пыхтела, стонала, выла, называй как хочешь, смысл от этого не изменится!

– Почему ты так со мной разговариваешь? – Аня наконец повернулась лицом к Сергею. – Кто тебе дал такое право? Я что, уличная девка?

– Ой, какие мы щепетильные! – Сергей остановился посредине номера и зло прищурился. – Прямо как девственница. Ты мне-то хоть лапшу на уши не вешай!

– Сергей? – Аня перестала понимать происходящее, еще полчаса назад все было прекрасно, пока она сама, дура, не завела этот идиотский разговор. – Да я просто хотела сказать, что влюбилась в тебя, – девушка сглотнула слезу, – то есть сначала я просто хотела сбежать от мужа, а сейчас я поняла, что мне нужен ты… хотя… теперь я уже в этом не уверена.

Сергей сел рядом с ней на кровать:

– Так, значит, ко всему прочему, ты меня еще и использовать хотела? Как идиота? Развести на бабки?

Аня в отчаянии закрыла глаза и схватилась за голову, происходящее начинало напоминать ей кошмарный сон. «Кто тебя просил, идиотка, лезть к нему в душу?»

– Да? – Мужчина рывком убрал ее руки от лица. – Да?

– Нет, – тихо ответила Аня, и слезы наконец прорвались наружу. – Ты ничего не понял.

– А, все вы, бабы, суки, – зло выругался Сергей и вскочил с кровати. Он бросился к шкафу и стал доставать свою одежду. – Я уезжаю, прямо сейчас.

Аня вздрогнула и умоляюще взглянула на него:

– А я? А куда мне? – Голос ее дрожал, а по щекам текли слезы.

– Ты? Не знаю, меня это больше не волнует. – Сергей нервно застегнул дорожную сумку и отправился в ванную. Спустя мгновение загремели баночки, что-то громко упало на кафельный пол. – Ты ведь сама решила, что ты мне не пара? – Он вышел из ванной и подошел к ней.

Аня смотрела на него молча огромными, полными ужаса глазами.

– Вот тебе деньги. – Сергей бросил на кровать бумажник. – Здесь много, тебе хватит и на билет, и на еду.

– А паспорт? – шепотом спросила Аня, не переставая плакать.

– Не знаю. Думай сама! – Сергей вышел в коридор. – Я улетаю в Германию прямо сегодня, и сама понимаешь, у меня нет ни времени, ни желания тебе помогать. Прощай. – Он захлопнул за собой дверь.

Аня закрыла глаза и сосчитала до десяти, ей пришла в голову потрясающе правильная мысль, которая объясняла все происходящие. Да, она просто спит, и это сон. Дурацкий, кошмарный, так похожий на реальность, но сон! Сейчас она откроет глаза и окажется в объятиях Сергея, потом настанет утро, выглянет солнышко, и все снова будет хорошо.

Аня открыла глаза: пустой гостиничный номер, тусклый свет ночника и разноцветные световые узоры на стене. За окном шумит ночной Бангкок, слышны чей-то веселый смех, движение машин. Нет, это уже не сон. Аня растерянно поднялась на ноги и громко закричала:

– Сергей!

Глава 7

Олеся осторожно поднялась с кресла и помассировала затекшие ноги. Два часа полета прошли для нее незаметно. Она словно впала в странную разновидность летаргического сна, все видела и слышала, но ни на что не реагировала.

– Пора? – Она улыбнулась молодой соседке слева, которая продремала весь полет.

– Пора, – вздохнула девушка. – Я так боюсь провалиться, так боюсь.

– Все будет хорошо! – стандартной фразой подбодрила Олеся юную абитуриентку и протиснулась в проход между рядами. Тяжелая сумка мешала передвигаться, и Олеся замешкалась возле выхода.

– Помочь? – Тихомиров-старший обернулся, он уже стоял на трапе и мешал движению пассажиров.

– Нет, я сама, – испуганно сказала Олеся и рванула сумку на себя. Разноцветная полиэтиленовая китайская ручка не выдержала и оторвалась. Сумка упала Олесе под ноги, и сама девушка чуть не свалилась рядом с ней.

– Что с вами? – Сосед Татьяны Борисовны, уже стоящий в проходе, обернулся к Олесе.

Олеся громко ойкнула и присела на корточки, даже не взглянув на мужчину:

– Сумка порвалась!

– А зачем вы китайское дерьмо в дорогу взяли? – тут же влезла в разговор Татьяна, стоящая рядом. – Купили бы приличную сумку, и проблем бы не было.

Олеся промолчала, из последних сил сдерживая слезы.

– Да проходите же вы, наконец, – толкнула ее толстая тетка, – чего проход загородили?

Олеся растерялась окончательно.

– Сейчас я вам помогу. – Мужчина присел рядом с Олесей. – Ручка порвалась?

Олеся вскинула на него благодарный взгляд и… о господи…

– Павлик?!

Воронин дернулся, как от удара хлыста:

– Белка? О господи, Олеся?!

Они застыли, не в силах пошевелиться.

Вокруг них возмущались пассажиры, что-то громко советовала стюардесса, визжала Татьяна и голосила Зоя Михайловна, но они ничего не слышали.

– Павлик? – прошептала Олеся, не веря своим глазам. – Павлик?

– Что здесь происходит? – протиснулась к ним стюардесса. – С вами, девушка, все в порядке?

Олеся машинально засовывала в сумку выпавшие вещи, Воронин ей помогал, как мог, но по его лицу было видно, что такой встречи он ожидал меньше всего.

– Пошли. – Воронин кое-как застегнул молнию на сумке и встал, держа в руках Олесину сумку. – Пошли, Белка!

Олеся едва сдержала подступившие к горлу слезы: вот уже почти пятнадцать лет ее никто не называл этим милым юношеским прозвищем.

Столица встретила искателей орхидей солнечным днем, хмурыми таможенниками и многочисленными представителями службы охраны аэропорта. В свете последних чудовищных терактов присутствие серьезных людей в форме вызывало скорее чувство облегчения, чем раздражения или тревоги.

– Многовато их. – Татьяна покосилась на службу охраны. – Неужели опять что-то случилось?

Ей никто и не ответил. Тихомиров-старший спокойно дожидался, пока таможенник проверит его багаж, Влад блаженно улыбался, слушая какую-то музыку, придерживая наушники руками, зато Дмитрий заметно нервничал, пока его рваный рюкзачок вертели в руках чужие люди.

– Ну неужели по мне не видно, что я приличный человек, а не террорист? – наконец не выдержал он и пожал плечами.

– Идиот, – услышала Олеся шепот смазливой девушки в короткой джинсовой юбчонке, стоявшей рядом с ней. – Что, на террористах маркером, что ли, написано, что они террористы? – обратилась она к своей подруге.

Олеся улыбнулась.

– Так мы, значит, едем вместе? – спросил Воронин, по-прежнему держа в руках Олесину сумку. – Да?

Зоя Михайловна уже в который раз за пять минут повернулась к ним и бросила очередной удивленно-презрительный взгляд.

– Как быстро некоторые дамы забывают о своем семейном положении, стоит им только уехать из дома, – расслышала Олеся ее высокомерный голос. Завуч нарочито громко говорила с Дмитрием. – Вы согласны со мной?

– Конечно, – с радостью отозвался «гений». – А особенно блондинки!

– Как ты сюда попала? – Павлик осторожно сжал Олесину руку.

– А ты? – вопросом на вопрос ответила она.

– Нам надо поговорить. – Воронин прошел досмотр и потянул Олесю за собой. – Прямо сейчас.

– Прямо сейчас у вас не получится. – Зоя Михайловна появилась как чертик из табакерки. – Так что, молодые люди, придется подождать.

Олеся вспыхнула, а Воронин хмуро наморщил брови:

– И кто нам помешает?

– Что вы, никто. – Завуч сладко улыбнулась. – Просто нам сейчас надо обсудить план дальнейших действий. Прошу все за мной, вон туда. – И она ткнула ярко накрашенным мизинцем в сторону свободных кресел.

Путешественники потянулись следом за ней и расселись на синих пластмассовых стульчиках.

– Уважаемые! – Зоя Михайловна встала посреди сумок, чемоданов и рюкзаков. – Наши планы слегка изменились. – Она сделала долгую паузу. – Дело в том, что мне не придется лететь с вами на Малаккский полуостров, я, к огромному сожалению, вынуждена лететь прямо в Бангкок. А это значит, что сейчас наши с вами пути расходятся.

Олег Тихомиров понимающе ухмыльнулся:

– Не хотите в тропики?

– Ну что вы! – запротестовала Зоя Михайловна. – Очень хочу, но обстоятельства. Зато через три недели мы встретимся с вами здесь, в Москве, на этом же месте, и отправимся домой.

Никто не стал спрашивать, что это за такие таинственные обстоятельства, из-за которых Зоя Михайловна не может лазить по тропическим лесам в поисках орхидей, а вынуждена весело провести время в одном из красивейших городов мира. Всем и так все было понятно.

– Мне, если честно, все равно, – Тихомиров-старший сел поудобнее и вытянул длинные ноги, – где вы будете все это время. Мне нужна, как мы и договаривались, обширная реклама моей фирмы и постоянное упоминание спонсорства после нашего прибытия на родину.

– Конечно, ведь я подписала все ваши условия. – Завуч немного раздраженно повела плечом. – И зачем обсуждать это здесь? – Она немного замешкалась. – При посторонних?

– Не зарывайтесь, – буркнул Олег. – Я пока решил побродить по тропикам, острые ощущения все-таки, но могу передумать и полететь с вами, в Бангкок, например. А что? Посещу парочку массажных салонов. – Он осекся и взглянул на сына, но тот продолжал слушать музыку, так и не вытащив из ушей наушники. – Я думаю, молодому мужчине с деньгами будет чем там заняться. Да и за вами пригляжу, чтобы ничего не случилось, – усмехнулся он.

Зоя Михайловна окончательно скисла и перевела разговор в другое русло:

– Ну, уважаемые мои, ваш самолет через полтора часа. – Она присела в свободное кресло. – Давайте обсудим нашу встречу здесь, через три недели.

– Пойдем. – Воронин потянул Олеся в сторону. – Чего ты эту трепотню слушаешь?

– Ну… но… – замешкалась девушка. – А как же?

– Вещи сдадим в камеру хранения, билеты у нас на руках. Пошли, мы не виделись уйму времени, и нам надо поговорить.

И они улизнули, незамеченные остальными, и только «гений» Дмитрий проводил их уничтожающим взглядом:

– Животные. – Но его реплика осталась незамеченной.

Глава 8

– Я постоянно вижу тебя во сне, – Олеся допивала бокал вина, – и все это началось несколько месяцев назад. Ты приходишь ко мне, – она всхлипнула, – диктуешь номер своего телефона, просишь позвонить, я все записываю, а утром не могу вспомнить ни одной цифры.

В ресторане аэропорта было многолюдно, громко звучала популярная музыка, то и дело раздавались взрывы хохота.

Воронин курил одну сигарету за другой, не переставая крутить в руке дешевую зажигалку.

– Как муж? – наконец спросил он и по ее удивленному взгляду понял, что сморозил глупость. У них и раньше так бывало: она долго ему что-то объясняла, а потом он задавал самый наитупейший вопрос.

«Какая ты у меня глупая Птица», – обычно смеялась юная Олеся и целовала Павлика в губы.

– Что? – переспросила Олеся и нахмурила брови.

«Боже, какая она стала, моя первая любовь, моя первая женщина, моя первая жена», – горько подумал Воронин, но вслух, естественно, сказал совсем другое:

– Я… просто мне тяжело… было без тебя. Наверное, мы сами себе сломали жизнь. – Воронин залпом допил рюмку коньяка. – Я несчастлив, я не умею жить без тебя, хотя Марина прекрасная женщина. И очень меня любит. Мне все друзья завидуют, говорят, Пашка, как тебе повезло с женой, представляешь?

Олеся вжалась в кресло и мучительно улыбнулась:

– Представляю.

В воздухе повисла напряженная пауза. Воронин вяло ковырял вилкой пережаренную котлету и молчал. Олеся допила вино и откинула волосы назад. Такой знакомый, совсем юношеский жест.

Оба молчали, боясь сказать что-то совсем неуместное или ненужное.

– Нам пора, – наконец проронил Воронин, взглянув на часы. – С минуты на минуту объявят посадку.

Олеся быстро вскочила с места и тут же пошатнулась.

– Ты что? Тебе плохо? – Павел подхватил ее под локоть. – Да?

Их взгляды встретились, они стояли так близко друг от друга, словно между ними не было десятка лет, разных городов и новых семей. Они снова стали Белкой и Птицей, влюбленными подростками, у которых впереди была счастливая жизнь.

Воронин нежно дотронулся до ее белокурых волос, едва задев ее щеку, наклонился к Олесе и поцеловал в губы: