Текст книги "Орхидеи в крови"

Автор книги: Елена Гордина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Елена Гордина

Орхидеи в крови

Часть первая

Шестнадцать лет назад

– Только бы не упасть! – пробормотала Олеся, пытаясь напиться из ручья, и конечно же ее нога соскользнула с влажного камня, и девушка рухнула в прохладную воду. – Черт! Мне вечно не везет!

Олеся была готова расплакаться. Куртка испорчена, даже свитер весь мокрый, не говоря уже о джинсах и ботинках. Как теперь в таком виде возвращаться к ребятам? От костра послышался звонкий смех и чьи-то испуганные вопли. Потом еще один взрыв хохота. «Сейчас будут надо мной потешаться», – поежилась Олеся то ли от холода, то ли от предстоящей встречи с друзьями. Нет, ну надо же было упасть в ручей именно сегодня, когда Павлик решил пойти с ними в поход.

Семнадцатилетний Павлик был тайной любовью девчонки, правда, не такой уж и тайной, так как о ее увлечении знали практически все. И подруги, и даже мама, а это уже означало, что Олеська втрескалась не на шутку. Похоже, что про ее чувства не знал только сам Павлик, но шансов было мало ох как мало – Павлик, капитан школьной команды по волейболу, спортсмен и красавец, любимец половины девчонок школы, на Олеську внимания почти не обращал. Так, пару раз пригласил в кино, но на этом все и закончилось. «Даже поцеловать не попытался, – в который раз с обидой подумала она и грустно вздохнула. – А может, это и к лучшему, что не попытался, – внезапно решила девчонка, – я и целоваться-то не умею, еще даже ни разу ни с кем не пробовала». Олеська была ископаемым, раритетом, «старой девой», так как среди своих подруг оставалась единственной «нецелованной», и девчонки постоянно гадали на нее на карты, чтобы те, по древнему поверью, говорили правду.

И не сказать, что она была уродлива и ребята не обращали на нее внимания, нет, совсем даже наоборот. Олеся была симпатичной натуральной блондинкой с зелеными глазами, и не глупа была, и посмеяться любила. Вот только одевалась она бедно и скромно, словно боялась выделиться из толпы сверстниц.

– Ты куда пропала? – Олеська вздрогнула и подняла глаза. Павлик стоял рядом, ежеминутно сплевывая на землю, он курил сигарету и крайне невозмутимо ковырял носом кроссовки камешек. – Ты чего мокрая вся?

– Упала… в ручей, – заикаясь, ответила Олеся и внезапно рассмеялась. Ей вдруг стало так хорошо, и это только потому, что парень стоял рядом.

– Возьми, переоденься. – Павлик скинул свою куртку, а затем стянул через голову свитер. – А то еще простудишься.

– А ты? – Олеська не верила своему счастью. Неужели она прикоснется, нет, даже наденет ЕГО свитер?

– А я не простужусь. – Павлик еще раз сплюнул себе под ноги, а затем так же невозмутимо, вразвалочку пошел к костру. – Переодевайся! – крикнул он, не оборачиваясь. – И иди сушиться!

Олеська, путаясь в рукавах, скинула мокрые вещи и влезла в свитер Павлика. У нее перехватило дыхание и даже закружилась голова – от его вещей пахло костром, сигаретами и классным одеколоном. «Господи, какая я счастливая». Девчонка больше не ощущала ни холода, ни мокрых ботинок. Она была готова еще двадцать раз упасть в ручей, лишь бы Павлик снова о ней позаботился.

К вечеру, когда ее вещи уже просохли у костра, ребята стали собираться домой. Залили кострище водой, собрали разбросанные по всей полянке бутылки из-под пива и бумажные тарелки с остатками холодного шашлыка. Олеська пиво не пила и шашлык не ела. Мясо она не любила, а пива вообще не переносила. Поэтому она и Наташка, ее давнишняя подружка, ограничились горячим чаем из термоса.

– Ну? – Мария, непризнанный лидер их группы, невысокая и полная девчонка, последний раз затянулась сигаретой и скомандовала: – Пошли!

Парни в ответ что-то невразумительно промычали: конечно, они ей не подчиняются, поэтому и с места не двинулись. А девчонки сбились в нестройную стайку и пошли за Марией.

Олеська замыкала вереницу подруг и постоянно останавливалась: то шнурок развязался, то камешек в ботинок попал. А на самом деле она ждала Павлика, но ребята не торопились их догонять. Они все еще спокойно сидели у потухшего костра и допивали остатки пива. Кое-кто закурил. «Это надолго!» – с тоской подумала Олеська и, минуту поколебавшись, побежала вслед за девчонками, которые уже почти скрылись из вида.

К остановке они вышли под шквалистый ветер, неожиданно набежали тучи, темное небо то и дело пронзали ослепительные молнии, но дождя пока не было. Девчонки уселись на поваленное дерево, Мария и Оксана снова закурили. Олеська тоскливо вглядывалась в лес, надеясь разглядеть между деревьев ярко-синюю ветровку Павлика. Но в это мгновение подошел автобус, и девчонки, побросав сигаретки, вошли внутрь. Олеська еще раз обернулась в сторону леса, а затем, едва не разревевшись, юркнула в переполненный салон. Двери закрылись, и, натужно урча, автобус поехал в город. Последняя надежда на то, что ее до дома проводит Павлик, умерла, и теперь Олеська грустно уставилась в окно. Народу в салоне было много, и подруг почти сразу же оттеснили от нее, а Олеську приперли к задней стенке автобуса.

– А ну, посторонитесь! – Павлик пробивался к ней на заднюю площадку. – Совсем девчонку задавили! А ну, пропустили!

И его действительно пропускали. Ни у кого не было желания связываться с этим высоким и крепким парнем.

– Ты откуда? – Олеська вся светилась от радости. – Я тебя не видела.

– Я в переднюю дверцу запрыгнул, в последнюю секунду. – Павлик протиснулся к ней и загородил ее спиной от толпы. – Ты как?

– Нормально. – Они были так близко друг к другу, что у Олеськи снова закружилась голова.

На повороте автобус качнуло, и Павлик почти упал на нее.

– Прости, – смутился парень. – Толкаются, черти.

– Ничего, – прошептала раскрасневшаяся Олеська и замолчала. У нее дрожали руки и пересохло в горле.

Автобус снова подпрыгнул на невидимой горке, и Павлик наклонился к ее лицу. Самый первый, самый нежный поцелуй в своей жизни Олеська запомнила навсегда, потому что захлестнувшие ее тогда эмоции уступали всем ее последующим «взрослым» ночам, вместе взятым.

Глава 1

Олеся улыбнулась нахлынувшим воспоминаниям, положила школьный фотоальбом обратно в шкаф, а затем вышла на балкон и закурила. Прошло шестнадцать лет с того самого памятного поцелуя, а она, оказывается, все прекрасно помнила. И тот дождь, который потом догнал их с Павликом в городе, и то, как бежали они до подъезда, и как потом долго-долго целовались у дверей ее квартиры. Закрыв за собой балконную дверь, Олеся автоматически помахала руками в воздухе, чтобы разогнать просочившийся с балкона в комнату табачный дым, и ушла на кухню. Она поставила разогревать котлеты к приходу мужа и раздраженно выглянула в окно. Молодежь, громко смеясь и матерясь одновременно, пила пиво на детской площадке – поколение next, одно слово.

– Мы были другими, – с тоской протянула Олеська и тяжело вздохнула. Ей ли, учительнице биологии в старших классах, не знать нынешнюю молодежь?

«И почему я сегодня решила посмотреть старый фотоальбом?» Олеся поставила воду на плиту, чтобы отварить макароны.

Они давно потеряли друг друга из вида: Павлик несколько лет назад уехал в другой город, да там и остался. А Олеська вышла замуж за своего бывшего одноклассника: Федечку… Федора… Федора Валентиновича и была счастлива. Орхидеи на окне выращивала, супы варила, вечерами вязала длиннющие шарфы и чудовищные свитера. А вот теперь эти воспоминания, к чему?

Неприятный запах ударил в нос, и Олеська ойкнула. Котлеты уже давно превратились в угольки, а она так и стояла с ложкой возле сковороды, даже не сообразив выключить газ. Все. Еще одной семейной разборки не избежать. Через полчаса придет Федор и устроит сцену.

– Как мне все это надоело! – Олеська в сердцах бросила ложку на стол, да так, что жирные капли разлетелись по всей кухне, вышла в коридор, накинула плащ и выбежала во двор. Немного растерявшись, она замерла на месте, а потом двинулась в сторону противоположную той, откуда обычно возвращается с работы муж. Сейчас встреча с Федечкой в ее планы не входила.

Олеська перебежала дорогу почти перед носом старенького жигуленка и, не обращая внимания на яростные сигналы клаксоном перепуганного водителя, двинулась дальше. Куда? Женщина снова встала посреди дороги.

– Здрасте, Олеся Викторовна! – Девчонки из ее школы удивленно приостановились рядом. – Вы что-то ищете?

– Здравствуйте, девочки, – отшатнулась Олеся и, ничего не ответив на вопрос, понеслась дальше.

Неделю назад она вот так же сорвалась с места и отправилась бродить по городу. Но Павлика в тот день она, кажется, еще не вспоминала? Олеська никак не могла собрать мысли в стройную цепочку – словно жемчужинки с порванных бус, они раскатывались в разные стороны.

– Да что же это такое? – всхлипнула Олеся и сдавила виски пальцами. Неужели это «обычный» кризис семейной жизни, умноженный на стресс от невозможности забеременеть вот уже много лет?

И снова, как и в прошлый раз, Олеська вышла к небольшому базарчику на окраине города. Справа тянулась железнодорожная ветка, а слева базар подпирала грязная река с красивым названием Сладкая. Да, умели раньше давать имена, вполне возможно, что пару веков назад речная вода действительно имела сладкий вкус, сейчас это выяснить уже было невозможно. Птицефабрика на одном берегу и городская ТЭЦ на другом окончательно превратили полноводную реку в грязное болото. Естественно, запах в округе стоял соответствующий. Олеся, известная «нюхачка» и ярая почитательница всевозможных дезодорантов – освежителей воздуха, в очередной раз удивилась своему выбору маршрута. Ее словно тащили сюда на веревке.

Небольшой импровизированный рынок пользовался явным успехом у не слишком богатой части городского населения. Здесь на больших листах бумаги, постеленных прямо на землю, продавали мясо и птицу. Рядом ютились бабульки с домашним творогом и парным молоком. Тут же лежали на открытых прилавках китайские шмотки и располагался небольшой антикварный магазинчик, куда и забрела в прошлый раз Олеся. Покосившаяся вывеска, написанная от руки масляной краской, гласила: «Антиквариат – дешево». Олеся толкнула дверь и вошла внутрь. Как и неделю назад, здесь было совершенно пусто. На единственной небольшой витрине под тусклым стеклом лежали всевозможные военные награды, желтые от времени фотографии, значки, монеты, статуэтки, оружие и часы с отбитым краем. На стене были развешаны военная форма и несколько икон. Одна из них и привлекла внимание Олеси. Икона была небольшая, сантиметров пятнадцать по диагонали, и на ней был изображен какой-то святой, несущий на руках ягненка. За спиной у святого поднималось солнце, а правой рукой он прижимал к себе посох.

– Вы что-то хотели? – Невысокий, грузный мужчина явно кавказского типа оценивающе взглянул на Олесю, но тут же безразлично отвел взгляд. Грустная и серая, без косметики и с волосами, собранными в хвост, она его не заинтересовала.

– Да. – Олеся протянула руку. – Вот эта икона. Что на ней изображено?

– Эта? – Мужчина вытер жирные руки о футболку. – Эта? Не знаю, барана куда-то несут. – Он безразлично зевнул. – Брать будете?

– Сколько? – Олеся сама поразилась собственной наглости. В ее сумке лежали последние деньги, выделенные Федечкой на хозяйство, и тратить она их не имела никакого права.

– Пятьсот. – Мужчина замялся и еще раз взглянул на Олесю. – Брать будете, отдам за четыреста пятьдесят.

– У меня только четыреста тридцать, – растерялась Олеся и вцепилась в ручку сумки. Она и сама не могла понять, зачем ей эта икона? Наверное, будет лучше, если этот толстый кавказец сейчас ей откажет.

– Бери, – отмахнулся мужчина и протянул ей икону.

– Спасибо. – Олеся положила икону в сумку, и чувство, что кроме антикварной вещи она приобрела и еще что-то очень важное, ее не покидало.

Глава 2

– Тебе нечего мне сказать? – Воронин зло мерил комнату шагами. Марина сидела сгорбившись на диване и молчала. – Ну?

Женщина даже не шевельнулась, слезы бежали по ее щекам.

– Чего ты молчишь? – Мужчина был в бешенстве. Он подбежал к своей куртке, висевшей на спинке стула, и достал сигареты. – Чего ты молчишь?! – почти заорал он, пытаясь прикурить от дрожащей спички.

Марина продолжала упрямо рассматривать собственные ноги и не проронила ни слова.

– Все, с меня хватит! – Воронин сорвался на крик. – Мы совершенно не понимаем друг друга!

– Я развода тебе не дам. – Женщина качнулась и подняла к нему лицо. Ее глаза были безумно усталыми. – Развода я тебе не дам, а если ты уйдешь, то я умру, – тихо повторила она и снова опустила голову.

– Я не могу так больше! – Воронин вылетел в коридор, опрокинув по дороге стул, который упал с невообразимым грохотом.

Марина вздрогнула. Словно выстрел, оглушительно хлопнула входная дверь, и Марина вздрогнула еще раз.

Воронин вылетел на улицу и помчался куда глаза глядят. Завернув в первую попавшуюся закусочную, он заказал себе двести граммов водки и снова закурил. За соседним столиком сидела компания уже пьяненьких подростков. Четыре пацана и две грудастые, вульгарно раскрашенные девицы. Третья же, блондиночка, удивительно напомнила ему о своей первой любви, и Воронин внезапно ударился в воспоминания, но тут же одернул себя. К чему все это?

Как там? «Все прошло, как с белых яблонь дым»? Или с «белых яблонь цвет»? По-моему, она любила Есенина, начитанная девочка, вот только из неблагополучной семейки, как любил выражаться Воронин-старший. «Ты достоин лучшей жены!» – словно таблицу умножения, он вдалбливал эту фразу в голову своему чаду. Герман Степанович был толст, стар, но цену себе знал твердо, и это знание стремился передать Воронину-младшему.

Мужчина залпом выпил водку и вышел из прокуренного помещения. И снова пошел куда глаза глядят, домой возвращаться не хотелось. Его жена была идеальной женщиной, настолько идеальной, что от ее совершенства просто сводило зубы. Марина не пила, не курила, не сплетничала, никогда не устраивала ему скандалы, не упрекала, а только тихо и жалобно плакала, если он ее обижал. А обижал Воронин жену часто. «Может, мне любовницу завести?» В подвыпившую голову мужчины приходили несвойственные ему мысли.

Так куда же пойти? Воронин встал посреди улицы и удивленно огляделся. Мать честная, весна уже, а он и не заметил. Кругом полно красивых девчонок, короткие юбки, длинные ноги, страстные взгляды. Мужчина приободрился.

– В конце-то концов, – пробормотал он, покупая пиво и усаживаясь на скамейку в городском саду, – еще не все потеряно!

Он пригубил ледяной напиток и даже зажмурился от блаженства. «Хорошо-то как!» – успел подумать он, и тут к нему на лавочку подсели две молодые женщины.

– Можно? – спросила одна, маленькая и толстенькая. Ее подруга была не намного лучше, разве что похудее.

– Нельзя, – огрызнулся Воронин. – Я жду друга!

– Нахал, – пропищала толстуха, и дамы гордо удалились на соседнюю лавочку.

Воронин закурил и отвернулся. Он не любил некрасивых женщин, Воронин любил роскошных красоток, но они не любили его – почти сорокалетнего, толстого и унылого мужчину. Вот в молодости да, эти красотки сами ему на шею вешались, а сейчас мимо проходят. Тогда ему на них было наплевать, а теперь он им не нужен. Вот такая дилемма. И хотя его первая жена была по-настоящему привлекательна, вторую же, Маринку, Воронин сознательно выбрал страшненькую. Скорее для того, чтобы угодить вездесущему папе, который на этот раз остался доволен выбором сына. Маринка была из богатой семьи, прекрасно воспитана, с высшим экономическим образованием, а с лица воду не пить, да и потом жена не должна быть красивой, это же не любовница!

Мужчина поежился, неожиданно холодный порыв ветра заставил его приподнять воротник куртки. Он огляделся и с раздражением отметил, что ни одной мало-мальски привлекательной особы женского пола поблизости нет.

– Что за бабы пошли? – зло выругался Воронин, вставая со скамейки. – Толстые ляжки, короткие ножки, и куда подевались все красотки?

Мужчина вяло потащился домой, уже предвкушая очередную слезоточивую семейную мелодраму, когда навстречу ему выпорхнула маленькая рыженькая девушка.

– Привет! – улыбнулась она, обнажая белоснежные зубы. – Закурить есть?

Воронин бегло окинул рыжую кошечку взглядом с головы до ног и остался доволен увиденным.

– Есть. – Он протянул девчонке сигареты и помог прикурить. – Куда спешишь?

– Да в общем-то никуда, – протянула кошечка и засмеялась.

– Тогда пошли выпьем? – предложил Воронин и развязно улыбнулся. – А?

– Пошли. – Девчонка поежилась. – Холодно сегодня!

Они двинулись в сторону ближайшего кафе, и настроение у Воронина моментально поднялось. Он уже мысленно представлял себе кошечку, распластанную на постели в дешевой гостинице, и возбужденно потер руки.

– Ну, давай знакомиться. Как тебя зовут? – спросил мужчина, вольно обнимая ее за худенькие плечи.

– Белка, – ответила девчонка, и Воронин вздрогнул:

– Как?

– Все зовут меня Белка. – Девушка пожала плечами. – А что?

– Ничего, – буркнул мужчина и ухмыльнулся. Это надо же, какое совпадение!

Глава 3

Дождь шел уже четвертый час, и Аня с тоской уставилась в темное небо.

– Да, не везет, так уж не везет, – протянула она и с опаской оглянулась. Слава богу, что муж не услышал, вот попало бы ей, заговори она вслух на родном языке! Пожилой мужчина крепко спал, свесив руку с кровати. Аня взглянула на него еще раз и передернула плечами.

– Гадкий, – одними губами пробормотала она и вышла на балкон. Стояла жуткая жара, даже в тени в это время года температура не опускалась ниже 35 градусов, а уж на солнце – и все сорок два, май, самое пекло.

Аня, родившаяся в России и имевшая родное имя – Аня, страшно скучала. Она так и не привыкла за год семейной жизни ни к этой стране, ни к своему «богатому» мужу. Дичайшая жара ее раздражала, узкоглазое население откровенно бесило, а вчера еще выяснилось, что ее муж – пятидесятидвухлетний Ия – решил завести себе вторую жену. Причем вторая жена еще и гораздо моложе ее, а так как Ане недавно стукнуло двадцать шесть, то она, наивная, считала себя вполне застрахованной от любовных похождений мужа на стороне. Да, глупо было затевать эту авантюру, не зная местных обычаев. Оказывается, чуть ли не половина тайцев имеет «вторых жен», хотя полигамия у них официально запрещена чуть ли не век назад. Но этот факт никого не останавливает, вот и Ия просто поставил ее перед фактом, даже не посчитав нужным объяснить, что и почему.

– Ей семнадцать, и она моя вторая жена, – бросил он Ане и пошел спать. А потом зачастил этот дождь, и Ане стало совсем плохо. Только теперь, когда ей грозила реальная угроза уехать из Бангкока, где она проживала вместе с мужем, в отдаленную деревеньку на восточном побережье Малаккского полуострова, она испугалась по-настоящему. Здесь была какая-никакая, а цивилизация, а там змеи, малярийные комары, в общем – тропики. Аня теперь просто ненавидела себя за ту авантюру, которую она затеяла полтора года назад. После оглушительного краха ее личной жизни, оказавшись одинокой и брошенной, она решила, скорее от отчаяния, нежели действительно этого желая, утереть всем нос и разместила объявление о знакомстве в Интернете. «Молодая, красивая, не обремененная детьми и уже не замужем ищет состоятельного господина» и все такое. Первое же объявление пришло от Ии. Боже, как он тогда старался: и денег у него немерено, и жить она будет как королева, и возраст у него подходящий – всего-то сорок два года. И Аня сдуру согласилась. На самом деле оказалось, что Ия не так уж и богат, зато непомерно жаден и любит приврать. И вот теперь – вторая жена.

– Не бывать этому, – буркнула она и призадумалась. А что можно сделать? Вчера, когда Аня крайне вежливо выразила свое несогласие по этому поводу, Ия пригрозил ей выселением в глухую деревеньку. Ужасно, а всему виной ее импульсивность и крайняя степень доверчивости, ну нельзя же быть такой легковерной! Аня мысленно стукнула себя кулаком по лбу и снова задумалась: как ни крути, а пока выхода нет. Ее документы надежно спрятаны у мужа в сейфе, личных денег ей не полагалось, и обратиться за помощью было не к кому. На родине ее тоже никто не ждал, даже в долг попросить не у кого. Родной папаня успел обзавестись новой семьей, едва прошли сорок дней со дня смерти матушки. Новая жена папы крайне не приветствовала встречи с Аней, мачехе было тридцать, у нее были узкие губы, выщипанные брови и надменный взгляд, а также имелись сын десяти лет и большое брюхо, скорее всего месяце на восьмом. Поэтому третий «ребенок» папаше был совсем не нужен, и он моментально прекратил с Аней все контакты. Тогда она особо и не переживала по этому поводу, у них с отцом всегда были натянутые отношения, даже при жизни матери, а уж после ее смерти и подавно.

И все бы ничего, если бы ее собственный муж не подал на развод, совершенно неожиданно, как говорится, с ровного места. Хотя Аня, конечно, понимала, что главную роль в ее расколовшейся семейной жизни сыграла ее тонкая душевная организация. Муж ее почти никогда не понимал, но все равно было обидно. Буквально до слез. Тогда и пришла ей в голову эта авантюра с международным знакомством. Почему именно Таиланд? Ну, тепло, море, да и коллеги с ее работы как раз отдыхали там и привезли массу ярких впечатлений. Как они ей тогда завидовали! Аня ухмыльнулась: знали бы они, какая разница между недельным отдыхом и постоянной жизнью в Бангкоке.

Аня осторожно опустилась на пол и прижалась лбом к перилам балкона, скрестила ноги и стала похожа на птичку, которая томится в клетке. Жаль, но даже ее клетка не была золотой, что уж говорить про остальное убранство квартиры Ии. Слезы подступили к самому горлу девушки, она уже хотела заплакать, представляя, как романтично она выглядит со стороны, такая юная принцесса в темном замке, но в последний момент передумала. Слезы плохо сказываются на внешнем облике женщины, вызывают преждевременное старение кожи и круги под глазами. А Аня хотела как можно дольше оставаться молодой и красивой, к тому же кто знает, быть может, ее невинный флирт с Сергеем перерастет во что-то большее?

– Дура! – Аня хлопнула себя по лбу и вскочила на ноги. Как она могла забыть? Ее виртуальный знакомый Сергей, с которым она уже полгода ведет нежную переписку, просил ее выйти в онлайн не позднее часа ночи. Аня залетела в комнату и взглянула на часы – без четверти два.

– Опоздала! – Теперь Аня действительно всплакнула, проклиная себя за вселенскую забывчивость и рассеянность.

Глава 4

В квартире было тихо, но до сих пор пахло гарью. Олеся осторожно скинула туфли и, стараясь производить как можно меньше шума, двинулась в спальню. Она хотела спрятать икону до того, как начнется разборка. Олесе почему-то не хотелось, чтобы их ссору услышал нарисованный святой.

– Нашла о чем думать, – пробормотала Олеся и вздрогнула. Весь ковер в спальне был в земле, кругом валялись битые черепки, белые и голубые лепестки и поломанные сочные стебли. Женщина вскрикнула и, забыв про икону, опустилась на пол.

– Что ты сделал? – закричала Олеся и, вскочив на ноги, кинулась в другую комнату. – Зачем?

Федечка сидел с неподвижным лицом у компьютера, на голове у него были наушники.

– Зачем? – Она рванула его за плечо. – Зачем?

– Что – зачем? – Федечка начал свою коронную игру, которая назвалась «вопросом на вопрос». – Что зачем?

– Зачем ты сломал все мои орхидеи? – Олеся громко всхлипнула. – Они же живые… были…

– Кто? Кто был живой?

– Цветы. – Женщина тяжело вздохнула и опустила лицо. – Зачем?

– Что – зачем? – Федечка оставался, как всегда, невозмутимым. Он еще раз пренебрежительно оглядел жену с головы до ног, а затем как ни в чем не бывало уткнулся в компьютер. На экране монитора полз жирный змей и жрал какие-то разноцветные шарики.

Сегодня они спали в разных комнатах. Олеся зачем-то положила икону под подушку, но потом ей вдруг стало страшно. Она в темноте встала с постели и поставила ее на стол.

– Так будет лучше, – решила женщина и снова легла на диван, но сон не шел.

Олеся старалась ни о чем не думать, никого не вспоминать и спустя полчаса задремала.

– Привет! – услышала она во сне такой знакомый и ужасно родной голос.

– Ты? – Олеся удивилась и тут же испугалась. – Павлик?

– Я. Позвони мне. Я жду.

– Но… – Она откинула мокрую прядь со лба. – У меня нет твоего номера!

– Записывай. – И Павлик начал диктовать цифры.

Звон будильника моментально вернул все на свои места, Олеся вскочила как ужаленная и протерла глаза. Хлопнула входная дверь, Федечка ушел на работу раньше обычного. Олеська облегченно вздохнула: хорошо, что удалось избежать утренней «промывки мозгов». Женщина опустила ноги на ковер и поежилась. Несмотря на весну, по утрам было еще довольно холодно, и открытый на ночь балкон выстудил всю комнату.

«Орхидеи замерзнут!» – испугалась Олеська, а потом вспомнила, что все, нет больше орхидей, и закурила прямо в постели, чего некурящий муж просто не выносил. Олеся курила и злилась, ей стало так обидно, словно вчера Федечка убил их родного ребенка. Женщина тяжело вздохнула: погибла огромная коллекция из двадцати восьми цветов, собранная по крупинкам в течение трех лет, а на носу ежегодная городская выставка, которую она так ждала.

– Зачем? – еще раз повторила Олеся, словно пустая комната могла ей ответить, и стала собираться в школу. Сегодня был первый день выпускных экзаменов, и опаздывать категорически запрещалось. Олеся напялила серенький костюмчик, сделала хвостик на голове и понеслась на работу.

Возле булочной она столкнулась с Татьяной Борисовной, учительницей английского языка. Тоже молодая и начинающая, Татьяна Борисовна была озабочена своим карьерным ростом и одержима идеей «правильного воспитания» подрастающего поколения.

– Здравствуйте, Олеся Викторовна. – Татьяна Борисовна сделала недовольную мину. – Вы представляете, что позволяют себе нынешние детки?

– Что? – Олеся пыталась вспомнить цифры, которые ей диктовал во сне Павлик, и совсем не слушала Татьяну. – Что?

– Я говорю, – четко произнося каждую букву, ответила женщина, – что у современной молодежи нет никакой морали. Вот вчера, например, я видела Соломонову из 10-го «А», она целовалась около подъезда с мальчиком. Прямо на улице! Возмутительно!

Олеся про себя усмехнулась: год назад Татьяна Борисовна родила девочку неизвестно от кого. И всему педагогическому составу 56-й школы, конечно, было известно, что мужа или даже постоянного друга у нее нет.

– Почему возмутительно? – Олеська зачем-то ввязалась в этот глупейший разговор. – Они, наверное, любят друг друга?

– Любят? – Татьяна Борисовна сотрясалась от праведного гнева. Ее орлиный нос покрылся красными пятнами. – Любят? Вот поставят штамп в паспорте, потом пусть и любятся!

Олеся еще раз пожала плечами и промолчала. Наконец они поднялись на крыльцо, и Татьяна Борисовна толкнула тяжелую школьную дверь:

– Проходите, Олеся Викторовна. – Молодую учительницу одолевали какие-то сомнения. – А вы собираетесь в экспедицию?

– В экспедицию? – Олеся замерла на месте, и тотчас на нее налетели две девочки-первоклашки.

– Извините, – пискнули девчонки и помчались в столовую.

– Какая экспедиция? – Олеся ничего не понимала. – Я первый раз об этом слышу.

Татьяна Борисовна залилась краской и отмахнулась:

– Ну, значит, я что-то перепутала, – и быстрым шагом пошла к учительской.

– Подождите. – Олеся догнала ее через пару метров. – Что за экспедиция? Куда?

Они вместе вошли в кабинет.

– Да объясните же мне, наконец! – продолжала расспрашивать Олеся.

– Здрасте! – Физкультурник Семен дурашливо поклонился вошедшим женщинам. Татьяна Борисовна надменно поджала губы, а Олеся приветливо улыбнулась в ответ.

– Вы что, Олеся Викторовна, до сих пор ничего не знаете про школьную экспедицию? – Учительница географии, Мария Соломоновна, подошла к ним вплотную. – Как это вы так умудрились?

– Ничего не понимаю. – Олеся опустилась на стул. – Все меня спрашивают, но никто ничего не объясняет.

– Я объясню. – Зоя Михайловна слоновьей походкой прошла в свой кабинет. – Зайдите ко мне, Олеся Викторовна.

Олеся удивленно вытаращила глаза, но, покорно опустив голову, вошла в кабинет завуча:

– Здравствуйте, Зоя Михайловна.

– Привет, привет. – Завуч не обращала на Олесю никакого внимания. Она медленно стянула с себя плащ, потом так же медленно повесила его на плечики, подошла к зеркалу и чуть подправила тщательно уложенные волосы. Потом села напротив Олеси и еще некоторое время с интересом разглядывала длинные, перламутровые ногти на руках. – Так, значит, вы ничего не знали? – с поддельным удивлением переспросила она.

– Ничего. – Олеся мотнула головой. – Сегодня меня про это спросила Татьяна Борисовна!

– Да? – Завуч подняла брови. – А зачем?

– Что – зачем? – Олеся была совершенно сбита с толку.

– Вы опаздываете. – Зоя Михайловна как бы ненароком взглянула на часы. – У вас сейчас начнется экзамен. Зайдите ко мне после экзаменов, тогда и поговорим.

Олеся молча поднялась и вышла из кабинета, на душе было муторно, словно от нее скрыли что-то важное. Но едва стоило ей переступить порог своего класса, как она тотчас забыла обо всем, всматриваясь в напряженные лица выпускников.

– Здравствуйте, давайте начнем. – Олеся подошла к учительскому столу.

И начался обычный рабочий день. К обеду в классе остался только один мальчик, Влад. Красный, с испариной на лбу, он пытался рассказать про растительность тропических лесов Азии.

– Ну, значит, так, – наконец подытожил свой рассказ парень и облегченно выдохнул. – Сколько?

– Три, – ответила Олеся и улыбнулась. – Мало?

– Мало. – Влад обиделся. – Папа специально для нашей школы поездку организовал, а вы мне тройку ставите! – И надул губы.

– Какую поездку? – Олеся удивленно подняла глаза.

– Да ладно, будто вы не знаете!

– Не знаю. Честно.

Влад удивленно взглянул на учительницу и объяснил:

– Вы знаете, кто мой папа?

– Конечно. Один из самых известных предпринимателей нашего города. А что?

– А то! – Влад потер руки. – Его наша директриса попросила спонсировать поездку в Азию, и он согласился. Насколько я знаю, туда едут несколько училок, парочка ребят и завуч. А вы разве не собираетесь?

– Я? Нет. А зачем мне туда ехать? – Олеська все еще не могла понять, что это и есть та самая загадочная экспедиция, о которой сегодня утром заикнулась Татьяна Борисовна. – Что мне там делать?

Влад ошарашенно уставился на Олесю:

– Так, это, ну едут-то за орхидеями. Вы чего? Ведь вся школа знает, что ваши орхидеи должны в этом году выставляться на областной выставке.

– На городской, – машинально поправила Олеся и спросила: – А зачем это твоему папе надо?

– Так это, благотворительность – это модно, да и характеристика мне нужна для института, – усмехнулся Влад. – А вы что, серьезно ничего не знали?