Текст книги "Просто скажи Да (СИ)"
Автор книги: Елена Крылова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
И тут душераздирающий трезвон, перекрывая все остальные звуки, возвестил начало пары. Движение толпы сразу же приобрело более целенаправленный характер, а Макс поспешил оттащить Наташу с дороги жаждущих знаний студентов.
Звонок чуть не оглушил, но вместе с тем дал ей немного времени, чтобы переварить услышанное. Переварив, она сделала вывод, что Макс до сих пор влюблен в ее сестру. Вывод, надо сказать, не совсем логичный и совершенно безосновательный, но на нем настаивала ее величество женская интуиция, которую Наташа не привыкла игнорировать.
Как только трезвон смолк, она решила уточнить:
– Значит, все-таки и твое сердце, и твоя рука сейчас свободны?
– Вот руки-то у меня сейчас как раз и заняты, причем обе, – почти невозмутимо проворчал Макс. Он все еще держал Наташу под локоть, а его вторая рука, как оказалось, покоилась у нее на талии.
Про сердце свое он ничего не сказал, но Наташа была уверена, что оно вот уж сколько лет так и лежит невостребованное у ног ее сестрицы.
– Здравствуйте, Максим. – Хорошо поставленный женский голос раздался откуда-то сверху.
– Здравствуйте, Алла Петровна! – практически мгновенно отреагировал Макс. Во фрунт он, правда, не вытянулся, но, по мнению Наташи, был к этому весьма близок.
Наташа подняла глаза вверх и посмотрела на обладательницу голоса, условный рефлекс на который сохраняется даже у бывших студентов. Даже через три года после окончания.
По заметно опустевшей лестнице спускалась женщина лет пятидесяти. Конечно, внешность бывает порой обманчивой, однако на вид Алла Петровна не показалась Наташе столь уж грозной. Она была среднего роста, ее несколько полноватую фигуру обтягивал темно-зеленый трикотажный костюм, а вызывающе коротко подстриженные волосы были окрашены в кричаще-рыжий цвет. Глаз Аллы Петровны за дымчатыми стеклами очков Наташа не разглядела, но ничуть не сомневалась в том, что сейчас они внимательнейшим образом изучали ее и Макса.
"До свидания, Алла Петровна!" – донеслось откуда-то издалека до зазевавшейся Наташи, и она наконец почувствовала, что Макс тянет ее за руку. За ним следом она стала спускаться по лестнице, преодолевая ступеньки со всей поспешностью, которую допускали ее высокие каблуки. Нет, все-таки кроссовки для таких упражнений куда удобнее.
– Это еще кто? – Наташа совершенно явственно ощущала взгляд Аллы Петровны, который буравил ей спину. При других обстоятельствах к своему вопросу она непременно присовокупила бы комментарии, однако бег вприпрыжку на ходулях диктовал лаконичность.
– Секретарь нашего деканата.
Вот и площадка. Наташа больше не чувствовала жжения в спине и, оглянувшись на повороте, обнаружила, что уже никто не смотрит им вслед. Вероятно, у Аллы Петровны нашлись-таки какие-то дела на третьем этаже.
– Макс, стой! – решительно потребовала Наташа, вцепившись мертвой хваткой в перила. Сейчас она могла себе это позволить без риска свалиться, поскольку площадь горизонтальной поверхности под ее ногами была достаточно большой.
– Извини. – Он отпустил ее руку, что, в свою очередь, позволило Наташе оторваться от перил.
– Да ладно. – Она стала спускаться по ступеням в более приемлемом для себя темпе. – Голову даю на отсечение...
– Может, голову все-таки не надо?
– Ладно, голову не буду, – проявила Наташа несвойственную ей покладистость. – Но все равно готова поспорить, что не позднее конца пары весть о том, что ты средь бела дня посреди лестницы обнимался со студенткой, достигнет ушей твоего папеньки.
Наташа знала, о чем говорила. Она и сама училась в вузе, в котором преподавал ее отец. Конечно, будь она Ивановой или хотя бы Орловой, информированность ее папеньки была бы не столь всеобъемлющей. А так, услышав фамилию Орлик, все сразу же понимали, чья Наташа дочь, и каждый ее шаг моментально становился известен отцу. Ее успехами в учебе или у мальчиков интересовались достаточно широкие слои общественности, что, конечно, раздражало, но со временем у нее выработался иммунитет.
Искоса взглянув на помрачневшее лицо Макса, Наташа подумала, что у него тоже давным-давно должен был выработаться иммунитет к дурацким сплетням. По идее ему должно быть глубоко плевать, кто и что расскажет о нем отцу, ан нет! Так в чем же дело? Уж не о ее ли сестрице он сейчас вспомнил? Слухи ведь и до нее дойдут в конце концов. И даже не в конце концов, а гораздо быстрее.
– Знаешь, Макс, – прервала Наташа затянувшееся молчание, – было бы очень любопытно узнать, в каком именно виде благая весть достигнет ушей твоего папеньки.
– Лично я предпочел бы этого не знать, – хмуро отозвался Макс и с преувеличенной галантностью открыл перед ней тяжелую дверь. – Если ты тоже домой, могу подвезти, насколько я помню, нам с тобой по пути. Я, правда, живу теперь не с родителями, но квартиру снимаю неподалеку от них.
Наташа взглянула на часы, прикидывая.
– Я вот думаю, не съездить ли мне к Лерке...
– К сожалению, Наталья, – быстро перебил ее Макс, – Валерия Павловна живет совсем в другой стороне, а мне сегодня ехать в командировку.
– Да? – тут же заинтересовалась Наташа. – А куда?
– Во Франкфурт-на-Майне. Так что сама видишь, отвезти тебя к ней я просто не успею. Впрочем, к метро подбросить могу.
– Очень великодушно с твоей стороны, Макс, но идти до метро тут от силы минут пять. Так что... нет, – Наташа передумала еще раньше, чем успела отказаться, – пожалуй, я воспользуюсь твоим первым предложением. Все равно я вряд ли успею, – она опять взглянула на часы, – Лерка уже вот-вот пойдет гулять с Агатой, и пока я доеду, их прогулка подойдет к концу. Нет, не поеду, могу только зря прокатиться.
Макс явно не понял ее сложных рассуждений.
– Почему зря-то? – Он смотрел на Наташу с недоумением. – Не целый же день они будут гулять.
– Об этом я и говорю. Когда они придут домой, Лерка покормит Агату, заодно и сама глотнет кофейку, а там – снова на трудовую вахту. Ученики, курсы...
Макс распахнул перед Наташей дверцу машины, и она грациозно скользнула внутрь, перехватив в процессе скольжения парочку любопытных взглядов, которых, кстати сказать, ее спутник даже не заметил.
– Неужто все так плохо? – пробормотал Макс и захлопнул дверцу. Видимо, сам он считал свой вопрос чисто риторическим.
У Наташи, однако, ответ был уже наготове.
– На самом деле все еще хуже, – сообщила она жизнерадостно, как только Макс занял водительское место. – Я вообще думаю, что, если бы не Агата, моя сестрица увязла бы в работе не по уши, а вообще с головой. Правда, у нашей мамы мнение прямо противоположное: она считает, что Агата заменяет Лерке личную жизнь. Впрочем, может, она и права. Во всяком случае, в борьбе за внимание моей сестрицы конкурировать с Агатой на равных уже давным-давно никто не способен.
Тут уж губы Макса изогнулись в скептической усмешке.
– А куда подевались Радзиховский, Славик и всякие прочие, которые постоянно толкутся около Валерии Павловны?
– Понятия не имею, кто такой Радзиховский, честное слово, – совершенно искренне сказала Наташа, она и в самом деле впервые слышала эту фамилию. – Насчет всяких прочих тоже ничего сказать не могу, однако сильно сомневаюсь в их актуальности. Вот Славика одного знаю. То есть я с ним не знакома, но много о нем слышала. Со Славиком Пышкиным Лерка училась в университете. Ты, случайно, не его имеешь в виду?
Макс кивнул вроде бы утвердительно, чем весьма озадачил Наташу.
– Просто не представляю, как Славик Пышкин мог бы толочься около Лерки, – вымолвила она растерянно. – Ведь эксклюзивные права на Славика чуть ли не с первого курса принадлежат его жене.
Казалось, Макс полностью сосредоточился на дороге и слушал Наташу в лучшем случае вполуха. Минут через пять он, правда, задал несколько вопросов, только они касались курсов, на которых в этом году преподавала Лера. У ближайшей станции метро Макс вдруг затормозил и, извинившись, Наташу высадил. А сам, невзирая на дефицит времени, развернулся и помчался в неизвестном направлении.
Впрочем, относительно направления некоторые соображения у нее все же имелись. Вот только отчего планы Макса вдруг изменились столь кардинально? Этого она так и не смогла понять, сколько голову ни ломала. Видимо, она что-то такое сказала... вот только что?
9
Лера присела на изогнутый ствол дерева, подставив лицо теплому ветерку, она старалась вообще ни о чем не думать. Потому что если не выбросить из головы все мысли, обязательно найдется какая-нибудь такая, которая заведет ее в дебри воспоминаний или еще того хуже – в райские кущи несбыточных надежд.
Шелест листвы над головой действовал успокаивающе, и ей почти удалось расслабиться. Лера просто сидела и смотрела на то, как Агата развлекалась, гоняя по скверу стайки голубей. Правда, гоняла она их без особого энтузиазма. Сегодня Агате явно не хватало компании: Мориса нигде не было видно, а общество чересчур флегматичной Даши ее не устраивало. А может, это Дашу не устраивали чересчур подвижные игры энергичной Агаты.
Лера сама не заметила, как мысли о собаке превратились вдруг в мысли о Максе. В общем-то ничего сверхъестественного в этом не было. В конце концов, именно благодаря Максу у нее и появилась Агата.
Его восхищенно-благоговейный взгляд Лера почувствовала сразу же, едва вошла в аудиторию. И хотя их взоры встретились всего на миг, она успела заметить, что у него зеленые глаза и длинные довольно темные ресницы, гораздо темнее бровей и волос цвета то ли спелой пшеницы, то ли спелой ржи. В романах часто прибегают к подобным сравнениям, однако Лера затруднялась в выборе конкретного злака, поскольку совершенно в них не разбиралась. И еще много-много веснушек, не заметить которые было просто невозможно, однако мальчика они совсем не портили.
Ею и раньше восхищались, а некоторые даже благоговели перед ней, к этому она давным-давно привыкла, но здесь было что-то еще. Если бы Лера верила в любовь с первого взгляда, то наверняка решила бы, что это именно она и есть. Но в любви с первого взгляда она разочаровалась еще после своего кратковременного замужества, зато знала наверняка, что чересчур юный воздыхатель может доставить массу проблем. Впрочем, если вообще не обращать на него внимания, даст Бог, обойдется. Подавив в себе раздражение, Лера начала знакомиться с группой.
Мальчика звали Максим Годунов. То, что парень высокий, было ясно, даже когда он сидел, а когда встал, оказалось, что он очень высокий, больше метра девяноста. При этом никакой юношеской нескладности. Наверняка баскетболист или волейболист, решила Лера, оценив его отличную фигуру спортсмена.
И тут он ей улыбнулся. Черт возьми, улыбка у парня – просто море обаяния! Устоять совершенно невозможно. Лерины губы непроизвольно растянулись в улыбку, а сама она ужасно огорчилась из-за собственной непоследовательности: ведь буквально только что решила не обращать на него внимания!
В институте, так по привычке именовало свое учебное заведение большинство сотрудников, в отличие от студентов, предпочитавших современное название "университет", Валерия Павловна Свиридова проработала всего несколько дней. Пока еще она ничего не слышала о доценте Годунове с кафедры физики, и потому никаких ассоциаций в связи с фамилией мальчика у нее не возникло.
А Борис Федорович между тем был личностью примечательной и весьма известной. Характер этой известности лучше всего выразил он сам в одном приватном разговоре: "Хоть чему-нибудь мне удается научить всех моих студентов без исключения. К концу второго курса каждый из них имеет представление если уж не о физике, то хотя бы о том, кто такой Борис Годунов". Эта его фраза быстренько расползлась по институту и стала крылатой, давая новичкам экспресс-представление о Борисе Федоровиче Годунове.
Недолго оставалась в неведении и Лера. Сразу же по окончании пары Ирма Вагановна, секретарь кафедры иностранных языков, поведала новой сотруднице, что у нее в группе есть дочка Михаила Дмитриевича Демина с сопромата и сын Бориса Годунова с физики. Были также даны и краткие характеристики родителям вышеупомянутых детей.
Впоследствии Лера не раз убеждалась в том, что Ирма Вагановна является бесценным кладезем информации обо всех сотрудниках института. Этой информацией она всегда охотно делилась, но никогда не сплетничала. Грань тут проходит, конечно, тонкая, однако вполне осязаемая. Так по крайней мере считала сама Ирма Вагановна.
Катя Демина и Максим Годунов разительно отличались друг от друга. Катя поступила в институт, в котором работал ее папа, лишь потому, что шла на поводу у своих родителей по пути наименьшего сопротивления. Учеба в данном вузе девочку не слишком-то занимала, не исключено, что отчислению она бы даже обрадовалась. Как избавлению. Но... Михаил Дмитриевич всегда был начеку и неустанно бегал по преподавателям, сглаживая острые углы для своего чада.
Что же касается Макса... какими бы соображениями ни руководствовался он при поступлении, учился мальчик хорошо и без помощи отца. Сам факт, что он сын Бориса Федоровича, играл, конечно, определенную роль, но отнюдь не всегда положительную. Впрочем, связываться с Борисом Годуновым и через сына сводить с ним счеты охотников было не много.
Английский давался Максу легко, тем не менее он никогда не пропускал Лериных занятий, а такое фантастическое прилежание способно смягчить сердце даже очень строгого преподавателя.
Однажды в конце октября Лера в час пик возвращалась домой. В вагоне метро она вдруг обнаружила, что плотно прижата к Максу Годунову. Оказавшись в столь тесном вынужденном соседстве с мало, но все-таки знакомым человеком, Лера почти две минуты поддерживала с ним немножко напряженную светскую беседу на отвлеченно-транспортную тему.
На следующей остановке каким-то чудом, – впрочем, в петербургском метро такие обыкновенные чудеса случаются ежедневно, – в переполненный вагон втиснулся дополнительный контингент желающих уехать именно этим поездом. Данное обстоятельство не могло не сблизить Леру и Макса еще больше, и теперь благодаря его рыцарскому стремлению оградить ее от толпы они превратились почти в единое целое. Вести светскую беседу в такой обстановке совсем уж неуместно, поэтому оставшуюся часть пути молодые люди проделали в напряженном молчании.
"Приморская" – конечная станция на линии, поэтому вышли из вагона они, разумеется, вместе. Пока шли по перрону, напряжение немного спало, светская беседа возобновилась, на эскалаторе она даже приобрела чуть более непринужденный характер, однако, выйдя на улицу, Лера решительно с Максом распрощалась. Он не пытался проводить ее дальше, а, одарив своей бесподобной улыбкой, преспокойненько направил свои стопы обратно в метро. Поскольку отсюда он мог поехать только в обратную сторону, в Лерину душу тот же час закралось подозрение, что их встречу в поезде Макс каким-то образом подстроил. Правда, она совершенно не представляла, как бы он это сделал.
Если бы Годунов вошел в ту же дверь, она бы его непременно заметила. От соседней двери он бы не успел протолкаться, чтобы принять ее в свои объятия. Он не успел бы, даже если уже был в поезде, поскольку никоим образом не мог увидеть ее из окна, ведь "Маяковская" – станция закрытого типа. Оставалось поверить в то, что их встреча действительно произошла совершенно случайно.
Лерины рассуждения были весьма логичны, но одну возможность она упустила из виду: Макс мог войти в вагон не перед ней, а следом за ней. Позади себя в толпе она его почти наверняка не заметила бы, зато ему, такому большому и сильному, ничего не стоило оказаться в нужном месте в нужный момент. Столь простое соображение Лере в голову не пришло, и она все-таки решилась считать их встречу случайностью. Да и что, собственно, произошло? Ну, проехал мальчик с ней лишнюю остановку, что с того? Допустим даже, он ею немного увлекся. Такое бывает: студенты порой увлекаются молодыми красивыми преподавательницами, а студенткам случается увлечься молодыми красивыми преподавателями. К примеру, все девчонки были без ума от великолепного доцента Сербского, читавшего им историю. А он шарахался от них, как черт от ладана. Это было ужасно смешно и страшно всех интриговало. Более других любопытство обуяло Люду Давыдову, которая буквально с первого дня положила глаз на своего однокурсника Славика Пышкина и потому личного интереса к Сербскому не имела. Будучи девушкой очень энергичной, она весьма оперативно навела справки и выяснила, что бедолага уже был женат аж на трех своих студентках. По очереди, разумеется. В третий раз он развелся совсем недавно и, видимо, решил взять тайм-аут.
Выглядеть смешно в глазах своих студентов Лере вовсе не хотелось, поэтому она решила не поддаваться паранойе. О природе же участившихся случайностей – ведь за одной "случайной" встречей с Максом Годуновым последовали и другие – она старалась задумываться поменьше.
10
Два с половиной года спустя их отношения не претерпели серьезных изменений, разве что теперь Макс иногда провожал Валерию Павловну до самого дома.
В ту пасмурную весеннюю субботу ее настроение было так себе, что-то мешало ей при взгляде на окружающий мир проявить чуть больше оптимизма. Вдруг Лера увидела ее. Собственно, "она" это или "он", в тот момент Лера еще не знала. Вернее, их было двое – "девочка" и "мальчик", как объяснила женщина, продававшая около метро щенков. Очаровательны были оба, но почти полностью рыженькая "девочка"...
– Прелесть какая!.. – с детским восторгом выдохнула Лера. Она погладила пушистую рыжую шерстку и тут же ощутила, как маленький бархатный язычок коснулся ее пальца.
– Девушка, возьмите ее, я вам совсем недорого отдам, мне главное, чтобы собачка в хорошие руки попала, – стала уговаривать женщина.
Но Лера, как будто испугавшись собственного импульса, отдернула руку и, прижав ее к себе, отрицательно покачала головой:
– Я не могу позволить себе завести собаку. Я живу одна, и большую часть дня меня нет дома.
Она даже не представляла, какое разочарование отразилось в тот момент на ее лице.
– Валерия Павловна, если вы ее возьмете, то будете уже не одна, – совершенно некстати вмешался в разговор Макс. – Ну а дома вы не бываете, потому что вас там никто не ждет.
В чем-то он был прав, и Лерино настроение стало гораздо хуже, чем "так себе". Однако ответить резкостью она не успела.
– А знаете, Валерия Павловна, – предложил вдруг Макс, – если вы ее возьмете, я, пожалуй, возьму второго.
Забыв о своем испортившемся настроении, Лера уставилась в его обескураженное лицо. Было совсем не похоже на то, что он обдумал свое предложение прежде, чем его высказать, как это принято у людей здравомыслящих. Скорее наоборот. Тем не менее забирать свои слова назад Макс не стал.
– Нет, серьезно, вы берете "девочку", а я "мальчика". Идет? – Если его голос и звучал недостаточно твердо, то лишь самую малость.
Во всяком случае, Лера этого не заметила. Правда, сейчас она была занята неравной борьбой с искушением. Заводить собаку она в принципе не собиралась, отлично понимая, что такой шаг с ее стороны был бы безответственным и нецелесообразным. Но просто уйти и оставить здесь Агату... Агату? Оказывается, мысленно она уже дала щенку имя. И все-таки, если бы не провокационное предложение Макса, искушение, быть может, и не победило бы.
В понедельник, когда в преподавательской началось какое-то выяснение отношений, Лера предпочла оттуда сбежать. В аудитории она появилась еще в середине перерыва. Как ни странно, почти вся группа оказалась в сборе.
– Валерия Павловна, – с места в карьер выпалила Катя Демина, – а как зовут вашего щенка?
Пожалев о том, что делать выбор из двух зол в пользу конфликта между коллегами уже поздно, Лера постаралась взять себя в руки.
– Агата, – сообщила она, мило улыбаясь и мысленно примеряя к Максу те нехорошие слова, которые знала. Правда, вспомнить Лера успела всего парочку, потому что Катя перешла уже к рассказу о собственном щенке.
На одном дыхании девочка выдала, что у них тоже недавно появилась собака, такая лапочка, такое солнышко, такой миленький поросеночек, бультерьерчик по имени Цезарь.
К Лериному облегчению, больше вопросов ей никто не задавал. Ребят сейчас занимали подробности о щенке Макса, поскольку все уже знали, что он приобрел его без санкции предков.
Годунов-младший не имел ничего против того, чтобы удовлетворить любопытство товарищей. Однако хороший сын должен быть еще и лояльным по отношению к своим родителям, а Макс все-таки был хорошим сыном. Поэтому в краткой версии, предназначенной для широкой публики, некоторые наиболее забавные подробности ему, к сожалению, пришлось опустить.
Уже после окончания пары для Леры он восполнил пробелы, и в полном изложении история, поведанная Максом, была такова.
Поскольку вопрос о том, чтобы завести собаку, не возникал лет восемь, его родители считали, что он уже и не возникнет. Естественно, они были шокированы такой "детской выходкой" со стороны сына, но мама, как и полагается опытному педагогу, довольно быстро взяла себя в руки. Что касается отца, сначала он проявил свою знаменитую невозмутимость.
Потом щенок стал пробовать на зуб книги по физике, которые стояли на нижней полке стеллажа, и Борис Федорович обиделся. В особенности потому, что щенок не тронул ни одной книги Майи Германовны, правда, на той полке их практически не было. Наконец песик все-таки нашел одну. Он ее совсем немного пожевал, и ему стало очень плохо.
Надо полагать, это было простым совпадением, однако Борис Федорович заявил, что собака отравилась учебником по педагогике, и произнес обличительную речь, суть которой сводилась к тому, что вряд ли книга побывала в руках кого-то из последователей Екатерины Медичи, а значит, педагогика в отличие от физики вредна для здоровья. Далее он провозгласил, что, так и быть, берет щенка под свое покровительство, и тут же нарек его Ньютоном, хотя еще пять минут назад говорил, что ему абсолютно все равно, как будут звать эту собаку.
Теперь настал черед Майи Германовны делать заявления. Она давно привыкла стоически сносить шпильки мужа в адрес педагогики как науки, но категорически отказывалась, стоя посреди улицы, кричать: "Ньютон, Ньютон!" – подзывая к себе собаку.
Борис Федорович, к которому вернулась его невозмутимость, лишь пожал плечами, затем позвал: "Ньютон, Ньютон!" Щенок навострил уши, склонил голову влево, потом вправо и наконец уверенно ткнулся мокрым носиком в ногу Бориса Федоровича.
Майе Германовне ничего не оставалось, как смириться. Немного подумав, она нашла компромисс, заявив, что будет называть щенка Тони. Так Ньютон получил статус члена семьи.
К тому моменту, когда прозвенел звонок, возвестивший начало пары, в аудитории стихийно организовался клуб неопытных собаководов и их наставников: четверо теперь имели собак, еще четверо все о собаках знали, ну и пять человек составляли группу поддержки.
– Послушай, Макс, а что это ты делал вчера на "Приморской"? – задала вдруг вопрос любопытная Катя Демина. – Вы ведь на "Приморской" живете, да, Валерия Павловна? – добавила она, демонстрируя свою осведомленность.
Лера нехотя кивнула, при этом самым большим ее желанием было немедленно провалиться сквозь пол. А лучше через перекрытия всех трех этажей и еще дальше под землю. Ситуация явно складывалась неловкая, хотя в ее отношениях с Максом никогда не было ничего такого, чего ей следовало бы стыдиться. В памяти, теперь уже без всяких усилий с ее стороны, стали всплывать подходящие к случаю нехорошие слова. Но темная сторона Лериной натуры восторжествовать опять не успела, поскольку этот спонтанный процесс был прерван буквально в самом начале.
– Послушай, Катя, – насмешливо передразнил ее Макс, – я ведь не спрашиваю, где ты была сегодня на первой паре... – Он вдруг осекся и замолчал, глядя во все глаза на девушку, которая стала пунцовой как маков цвет. – Извини, я ничего не имел в виду...
Теперь уже и все остальные обратили свои взоры на Катю.
– Вообще-то я провожал девушку, – стараясь сгладить неловкость, честно признался Макс. – И знаешь, я очень рад, что оказался там одновременно с Валерией Павловной. Если бы не такое совпадение, боюсь, ни она, ни я щенков так и не купили бы.
Про себя Лера восхитилась тем, как ловко ему удалось, даже не погрешив против истины, представить дело в совершенно ином свете. Взглянув случайно на часы, она вдруг обнаружила, что звонок давным-давно прозвенел. Слава Богу, теперь у нее было совершенно законное основание свернуть все нежелательные разговоры.
Занятие, однако, в тот день не задалось, слишком уж часто ребята отвлекались. Поэтому Валерия Павловна с радостью вняла их просьбам и отпустила пораньше, тем более что и у нее, и у них это была последняя пара.
Пользуясь своей удачей, одиннадцать человек испарились практически мгновенно. Только Макс, тихонько чертыхаясь, никак не мог справиться с молнией на рюкзаке, однако едва они остались в аудитории вдвоем, молния сейчас же чудесным образом застегнулась.
Собирая со стола свои вещи, Лера из-под опущенных ресниц поглядывала на неторопливо приближавшегося к ней Макса. Она ведь с самого начала знала, что юные воздыхатели доставляют массу проблем. И это еще маленькая проблема, потому что сегодня она попала всего лишь в двусмысленное положение. Лера прекрасно понимала, что слово "воздыхатель" тут не самое подходящее, однако она понимала и то, что не должна позволить маленькой проблеме перерасти в большую. Ей, безусловно, следовало прямо сейчас повернуть свои отношения с Максом в сугубо деловое русло. Она – преподаватель, он – студент. И больше ничего. С другой стороны, теперь, когда у нее есть Агата, а у него есть Ньютон, даже формально у них появилась неисчерпаемая тема для разговоров. А также неиссякаемый повод для общения.
"С одной стороны", "с другой стороны"... Лера никак не могла решиться на то, чтобы решить стоящую перед ней дилемму. В результате с ее молчаливого согласия это бремя, которое, похоже, не слишком его обременило, взял на себя Макс. Опустившись на краешек ближайшего к Лере стола, он просто улыбнулся ей, добавив тем самым еще один аргумент "с другой стороны".
Так началась эра Агаты и Ньютона, которая продлилась несколько меньше, чем полагается эрам, но все-таки на год ее хватило. До окончания Максом четвертого курса.
Лера хорошо помнила ту поездку. Был конец июня, экзамены остались позади, и Макс предложил ей отметить столь знаменательное событие загородной прогулкой с Агатой и Ньютоном. Для этой цели он на весь день одолжил у отца машину, заднее сиденье было предоставлено в полное распоряжение собак, Лера, естественно, села рядом с Максом, и они помчались в направлении Петергофа.
Все было замечательно в тот день: погода, природа, настроение. Агата и Ньютон наслаждались свободой на полную катушку. Короче говоря, все было просто отлично.
Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Взглянув на часы, Лера без всякого энтузиазма констатировала, что пора возвращаться в город. В тот момент она балансировала на стволе поваленного дерева, и вздох, вырвавшийся из ее груди, вероятно, был слишком тяжел, потому что она не удержала равновесия и чуть было не свалилась. То есть она свалилась, но Макс успел ее поймать, и она очутилась прямо в его объятиях.
Его лицо было так близко, что она даже смогла бы сосчитать все его веснушки. Или не смогла бы? Все-таки их было слишком много. Зато она рассмотрела золотистые крапинки в зелени его глаз и длинные загнутые ресницы. Лера почти не удивилась, заметив приближение его губ...
Первый поцелуй был легким и каким-то эфемерным, как дуновение ветерка. Затем губы Макса стали настойчивее, а ее губы податливее... Это был потрясающий поцелуй. Он длился долго-долго... но до вечности все же не дотянул.
Уже в следующее мгновение к Лере пришло осознание непоправимости того, что сейчас произошло.
– О Господи! Макс! – Она в ужасе отпрянула от него, но Макс удержал ее за плечи. – Мы не должны...
– Почему? Я, Валерия Павловна, больше не ваш студент, а через год получу диплом. Вообще-то я и без диплома классный программист, – без ложной скромности сообщил он, – у меня сейчас уже нормальная работа, просто с дипломом мне станут заметно больше платить. Это произойдет всего через год, и тогда я наконец-то смогу просить вас выйти за меня замуж.
Не говоря ни слова, Лера смотрела на Макса в полном потрясении. Спокойный ясный взгляд и голос, в котором едва ли можно было уловить вызов, разве что чуть-чуть, не оставляли сомнений в том, что он говорил серьезно.
– Кажется, я не с того начал. – Глядя на ошарашенную Леру, Макс сокрушенно вздохнул. – Тогда я начну сначала: я люблю вас, Валерия Павловна, я люблю вас с того самого момента, как только увидел.
Боже! Час от часу не легче! Неужели он ждал четыре года, чтобы сказать ей об этом? Лера в отчаянии прикрыла глаза и со стоном уткнулась лбом в плечо Макса, ибо в данный момент это была единственная доступная ей точка опоры. Лучше бы она этого не делала. Потому что, потеряв с миром зрительную связь, Лера тут же окунулась в мир ощущений.
Его руки вовсе не замерли неподвижно у нее на плечах, они отправились в неспешное путешествие по ее спине, а ее собственные руки, которые буквально только что, выражая протест, упирались Максу в грудь, теперь просто лежали на ней, и каждый удар его сердца отдавался в Лерину ладонь. Вдруг она почувствовала, как губы Макса коснулись ее виска, и вместе с поцелуем с них сорвалось ее имя: "Лера..."
Тихо-тихо, но все равно она услышала.
Ей понадобилось сделать огромное усилие, чтобы стряхнуть с себя наваждение. Самым ужасным было то, что она вовсе не хотела его стряхивать.
Быстро открыв глаза, Лера подняла голову.
– Нет. – Она постаралась произнести это короткое слово как можно тверже и, воодушевленная успехом, добавила: – Мы не можем.
– Почему? – упрямо повторил Макс. – Ведь не только я целовал... тебя, но и ты меня. А сейчас вы... ты говоришь: "Мы не должны, мы не можем". При чем здесь "должны" или "не должны"? А как насчет того, чего мы хотим? Чего, Лера, хочешь ты?
Умный мальчик, все акценты расставил правильно. Именно поэтому она сосредоточилась на его "Почему?".
– Хотя бы потому, Макс, что я старше вас на пять лет, и это препятствие будет стоять между нами всегда. – Как и раньше, Лера намеренно говорила с ним на вы, стараясь сохранить между собой и Максом дистанцию, которая и так уже катастрофически сократилась.
