Текст книги "За облаками – солнце"
Автор книги: Елена Чалова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Девочка и правда задышала спокойнее, и Лиза скрепя сердце все же оставила дочку с женой неизвестного ей аспиранта и понеслась в больницу к матери. По дороге она судорожно пыталась хоть что-то припомнить о людях, окружавших мужа. Вроде бы даже идентифицировала этого Андрея: на приеме, который они устраивали в ресторане по случаю защиты докторской, рядом с мужем возвышался такой высокий и нелепый молодой человек, ужасно худой. Кажется, это и был Андрей. Лиза тогда все смотрела на его ноги и думала, где же бедняга покупает себе обувь – у него явно был сорок восьмой размер, не меньше.
Дела в больнице оказались не очень, приличную санитарку для ухода удалось найти не сразу, и Лиза вернулась домой только на следующий день к вечеру, измотанная до крайности и едва не лишившаяся рассудка от беспокойства. Весь день ее мучили мысли о том, что она оставила ребенка на чужую и практически незнакомую женщину. Но рыжая Марина не подвела: Лара, накормленная и довольная, высунув язык, примеряла на бумажную куклу вечернее платье. В ту весну это было хитом в школе у всех девчонок: они рисовали принцесс и потом делали для них одежду.
– Мама, смотри, Мариша мне для Дианы шляпку с перьями сделала! – И девочка убежала к себе.
– Спасибо, – прошептала Лиза, без сил опускаясь на стул и чувствуя, как глаза наполняются слезами.
Марина кивнула и сказала:
– Идите в душ, а я ужин согрею.
После ужина Марина заявила, что спать ляжет в комнате девочки на полу, а Лизе надо выспаться.
– Нет-нет, что вы! – замахала руками та.
– Вы не переживайте. Я привыкла на жестком, в походах с мужем где только не приходилось ночевать. И окно мы откроем, чтобы Ларе легче дышать было. А вам, Елизавета Николаевна, надо выспаться. Завтра ведь опять в больницу?
Женщина кивнула.
– Не волнуйтесь за дочку, раз Тимур Таймасович просил, я все сделаю, все хорошо будет.
Лиза покорно ушла в спальню и, проваливаясь в темную яму сна, с удивлением думала, что же такого сделал муж этим молодым людям, что в голосе рыжей медсестры звучит почтение и чуть ли не благоговение.
Она видела Марину еще два раза, и все повторялось в той же последовательности: душ, еда, короткий сон, и, поцеловав дочку, она убегала в больницу. А потом, вместо рыжей Марины, дверь ей открыл Тимур. Он обнял жену, и она долго ревела, уткнувшись носом в его пропахший табаком свитер. Муж провел дома месяц: он готовил, стирал, выхаживал Лару, которая, впрочем, быстро поправилась и теперь бессовестным образом ездила верхом на отце и в прямом и в переносном смысле. Он ходил по магазинам и доставал дорогие и нужные лекарства, которые врач упомянул мечтательным тоном. Съездив в больницу и поговорив с завотделением, нашел для Лизиной матери какого-то супермассажиста: то ли китайца, то ли корейца, с крепкими короткопалыми руками.
А когда теща пошла на поправку и стало ясно, что ситуация стабилизировалась, Тимур уехал. Лара, которая успела привыкнуть к папе, неделю устраивала истерики. Лиза вновь и вновь терпеливо повторяла дочке, что ее папа – необыкновенный человек, он геолог и у него очень важная работа. А ночами ревела в подушку: что и говорить, человек быстро привыкает к хорошему, и спать с мужем, чувствовать рядом его плечо – и в прямом и в переносном смысле – было так здорово! Но что делать, такова, видно, ее стезя.
И вот теперь снова наступил момент, когда Лиза поняла, что самой ей не справиться. И рыжая Марина тут не поможет. Если Тимур не сможет замять скандал – не сможет никто. Она подошла к телефону… В квартире пару лет назад был сделан хороший ремонт, но номер, по которому можно найти мужа, она бестрепетно переписала на чистые новые обои и теперь, включив свет поярче (придется очки для чтения заказывать, вот ужас-то!), крутила диск. Подошел какой-то мужчина.
– Это Елизавета Николаевна, жена Тимура Таймасовича. Передайте мужу, что у нас беда: Лару собираются выгнать из школы и отчислить из комсомола. Я прошу его приехать как можно скорее. – Она растерянно замолчала, и бестелесный голос на другом конце спросил:
– Это все сообщение?
– Да.
– Я передам.
– Спасибо… До свидания, – пробормотала Лиза, но в трубке уже слышались гудки. – Черт знает что, – пробормотала она, сердясь на саму себя, и на мужа, и на весь свет. – Игра в шпионов какая-то. Может, муж у меня вовсе не геолог, а Штирлиц?
* * *
Так Тимур снова появился дома, на этот раз к вечеру того же дня, и это навело Лизу на мысли, что в момент звонка он уже находился в Москве. Но она благоразумно ни о чем не спросила. Муж выслушал всю историю в изложении дочки, которая не скупилась на злые слова и нелепые угрозы, но временами начинала совсем по-детски всхлипывать. Он пошел в школу, обаял Светлану Алексеевну и через десять минут уже слушал, как она торопливо лепечет:
– Знаете, Анастасия Павловна даже не так волнуется за райком… там Суздалев из горкома нормального мужика подобрал. Такой он… ничего. А вот райком комсомола – это что-то! Удивительно жестокие какие-то молодые люди. Съедят и не поморщатся.
– Суздалев? – Тимур потер щетинистый подбородок. – А имя не помните?
– Славянское такое, необычное.
– Борислав?
– Да, точно, Борислав Олегович.
Вернувшись домой, Тимур достал из шкафа красивую импортную коробку с еще более красивой бутылкой, нашел в телефонной книжке старый номер и вечером уже отмечал встречу с бывшим однокурсником и секретарем комитета комсомола курса Бориславом.
Они чудно посидели, вспомнили былые подвиги, Тимур вручил бутылку невиданного тогда в Советском Союзе элитного французского коньяка, и в конце концов приятель обещал помочь.
Надо сказать, он не подвел, и секретарь райкома комсомола, получивший четкие инструкции и давно уловивший, куда наверху ветер дует, отправился на школьное собрание. Сам себя он чувствовал Нероном: судил и держал в своих руках судьбы нескольких бестолковых подростков. На дворе стоял 1988 год, и через пять лет секретарь райкома комсомола станет управляющим банком. А пока этот молодой, но весьма многообещающий кадр направлял не денежные потоки, а мысли своих сограждан. Он терпеливо выслушал все стороны, полистал протокол педсовета и характеристики на провинившихся подростков и произнес прекрасную речь. В его словах прозвучало все, что должно: праведный гнев на ребят, которые ведут нездоровый образ жизни, ибо курить и пить плохо, а уж в стенах школы недопустимо. Но с другой стороны, травиться или нет – это личное дело каждого, и будем надеяться, что этот случай послужит уроком, заставит ребят задуматься, правильный ли образ жизни они ведут. Что касается песни и обвинения в антисоветчине, то это, знаете ли, полная чушь. Этим мальчикам скоро в армию, и, если понадобится, все они выполнят свой интернациональный долг, правда? Мальчики закивали, даже диссидент, который думал – господь наш, только пронеси, а уж я найду способ слинять отсюда к дяде Зяме в Штаты.
Осмотрев вещественные доказательства в виде убранного в картонную папку с завязочками журнала, секретарь презрительно пожал плечами. Журнал музыкальный и вызывает у воспитанных на лучших образцах искусства советских людей только насмешку и недоумение: какую музыку могут играть люди, раскрашенные как огородные пугала и одетые соответственно?! И вообще, все это дело не стоит выеденного яйца, так как свидетельствует об одном: этих молодых людей нельзя пока называть взрослыми. Они безответственные дети. Будем надеяться, что жизнь заставит их повзрослеть и стать более ответственными и зрелыми. Вот и все, и удачно всем сдать экзамены.
Лара, хоть и переживала скандал и опасалась за будущее, не могла не радоваться: отец дома.
Впрочем, и теперь счастье длилось недолго. Сидя напротив папы и глядя, как он ест приготовленную ею картошку, Лара удивлялась, почему так любит и ждет этого неразговорчивого мужчину. Тимур унаследовал от отца-казаха смуглую кожу и неевропейский разрез глаз, а сами глаза были не карие, а пронизывающе-черные. Черные же жесткие волосы время щедро посыпало солью. Сухое и крепкое тело одевалось по большей части в джинсы и свитера или футболки – в зависимости от сезона. Впрочем, вещи у отца всегда были стильные и дорогие. Он никогда не рассказывал о своих походах и приключениях и даже про шрамы; два на руке и один – рваный, кривой – на спине. И все же в его присутствии Ларе становилось легче дышать. Словно московская квартира наполнялась свежими и экзотическими запахами и отголосками другой – опасной и чертовски интересной – жизни.
– Пап, возьми меня с собой, – попросила она.
Отец поднял голову, взглянул на нее коротко и покачал головой:
– Тебе там не место.
– А где мое место?
– Сама найдешь.
– Мама говорит, я на тебя похожа.
– Может, и похожа. Но и на нее ты похожа тоже.
– Это плохо?
– Это хорошо.
– Я хотела бы видеться с тобой, как все нормальные люди видятся с отцами.
– Чтобы я приходил с работы в семь вечера и пил пиво, глядя в телевизор?
– Да ладно, я знаю, мама говорила, что ты у нас бродяга и все такое… Как ты думаешь, куда мне поступать? Я ведь сейчас уже буду экзамены сдавать.
– А куда ты хочешь?
– Не знаю…
– Ну и я не знаю. Может, поработаешь сперва?
– Мама говорит, надо в институт.
Отец лишь пожал плечами. Лара его не осуждала. Все и так понятно. Ну что делать, если душа не лежит ни к чему в особенности? Душа Лары, честно сказать, лежала к дискотекам, тряпкам и мальчикам. И уж точно не хотелось работать с девяти до шести. Это потом, ближе к старости. То есть годам к двадцати пяти. А пока она согласна поступить куда-нибудь и с головой окунуться в студенческую жизнь, которая обещает много интересного.
– А у меня жених есть, – выпалила она вдруг. – Сергеем зовут.
– Давно? – Отец как-то напрягся, и Лара хмыкнула: вот оно – геолог не геолог, а собственнический родительский инстинкт присутствует.
– Полгода уже…
– Мама знает?
– Да, он ей нравится.
– Ну, тогда хорошо.
Перед отъездом Тимур чмокнул дочь в макушку и кивнул в сторону написанного на стене номера.
– Звони, если что. И на свадьбу меня позови, хорошо?
– Ладно. Но вообще-то я пока не собираюсь замуж, – капризно протянула девушка.
Однако все случилось скорее, чем она предполагала. Классическая схема залет – свадьба отодвинула перспективы поступления в вуз.
Лиза вспомнила о том, что надо бы позвонить мужу, лишь накануне свадьбы дочери. Сказать, что она была рада, что девочка выходит замуж за Сергулю, – это не сказать ничего. О таком зяте можно только мечтать: разумный, спокойный парень. Ларку любит, просто обожает. Даст Бог, и эта ненормальная притихнет. Лиза прекрасно видела, что дочь частично унаследовала буйную натуру отца.
Но если Тимура беспокойство снедало постоянно, и он жить в городе не мог и не хотел, то Лара, привычная к комфорту, не собиралась уезжать в степи. Нет, она вполне спокойно существовала среди каменных домов и дорог, но время от времени внутри начинало нарастать напряжение. Лара плохо спала, дерзила и делала глупости. Спокойная и уравновешенная девушка могла вдруг встать и уйти со словами: «Что-то скучно мне. Пойду погуляю». Чем кончится загул – катанием на мотоцикле и аварией, или поездкой с приятелями в лес петь песни под гитару, или прыжками на тарзанке над омутом – предугадать было невозможно. Сергей подобных вспышек не одобрял, и Лара, которая влюбилась в него и не желала терять своего мужчину, старалась безумствовать где-нибудь на стороне. Мать с ума сходила, присматриваясь и принюхиваясь, и больше всего на свете боялась, что тормоза у доченьки сорвет, и Сергей все узнает. Но, к ее удивлению, шалава Ларка действительно притихла перед свадьбой, и даже этот парень, с которым чуть не полночи на телефоне висела, не звонит.
Лиза закрутилась так, что, торопясь организовать свадьбу, чтобы не хуже, чем у людей, напрочь позабыла о муже. И вот теперь, стоя с дочкиной фатой в руках, Лиза с ужасом смотрела на номер телефона, написанный на обоях, и ее терзал стыд. Я забыла позвонить ему и сказать, что дочь выходит замуж! Конечно, это номер для экстренных случаев, но ведь бывают и приятные ЧП. Свадьба, например. Ей стало так стыдно, что она расплакалась.
– Мам, ты чего? – Лара встала рядом, отобрала фату и обняла мать. – Чего ты ревешь? Я замуж выхожу, радоваться надо! И жить недалеко буду – на соседней улице. Ну ты чего?
– Я забыла позвонить твоему отцу, – повинилась Лиза.
– Ты из-за этого плачешь? Ну, мам, он приедет, не переживай! Я ему позвонила давно-давно, еще когда мы заявление в ЗАГС подали и ресторан заказали.
Тимур действительно приехал на свадьбу. Долго говорил о чем-то с молодым мужем, и, похоже, парень ему понравился. А в качестве подарка он преподнес молодым ключи от квартиры. Лара была счастлива – перспектива жить с мамой или свекровью совершенно не приводила ее в восторг.
Глава 3
Так все и шло. Неплохо в общем-то. Она родила Данилу и поступила в вечерний педагогический. Потом пошла работать в школу. Муж дорос до завотделом в солидной компании с участием западных капиталов, получал очень прилично, сын рос вполне адекватным молодым оболтусом, друзья приходили в гости, иногда случался отпуск, хотя чаще приходилось бывать на даче и вкалывать там непонятно зачем – просто чтобы мама меньше ворчала. Словом, все как у людей. Иногда бывало скучно и приходило понимание, что идут годы. Жизнь течет сквозь пальцы – то ли вода, то ли песок… Но ведь это, с другой стороны, и есть жизнь. Когда на нее накатывала скука, Лара шла по магазинам, или покупала билеты в театр, или выпроваживала мужа на дачу, сына к приятелю ночевать и устраивала вечеринку до утра – словом, лечилась доступными методами, стараясь выпускать пар и не доводить дело до крупномасштабных разрушений.
Со временем она добавила в свой арсенал борьбы со скукой и еще один метод, такой тайный, что Лара о нем и не думала никогда. Что случалось – то случалось само собой, словно помимо ее воли. Первым мужчиной в жизни Лары стал Сергей, и она была безмерно благодарна ему за ласку и нежность и за ту решимость, которую Сергуля проявлял чуть ли не с первого дня знакомства, – он сразу же заявил Ларе, что она будет его женой. Но что-то билось внутри девушки, какая-то энергия, страсть, которую – она знала – нельзя выплеснуть на нормального и спокойного Сергулю. Он не поймет, и ему подобные чувства будут в тягость. И Лара разряжала свой накапливающийся внутри заряд бешенства любым доступным способом, начиная от стрельбы в тире и заканчивая сексом. Таких моментов было немного, но они случались, и каждый из них привнес в ее жизнь нечто особенное. Вспышка, всплеск адреналина – и потом спокойная и тихая жизнь, как полагается любящей жене и матери семейства.
В первый раз это случилось после долгой и дождливой осени. Данька пошел в первый класс, много болел, и Лара бесконечно сидела на бюллетене. Иной раз ее подменяла на полдня мать, и тогда Лара уходила в город. Она просто шаталась по улицам, чтобы устать от движения, проветрить голову, прийти в себя и приготовиться к очередной бессонной ночи, когда нужно мерить температуру и заставлять сынишку пить воду или чай, а потом все равно давать жаропонижающее и после этого несколько часов поспать.
В тот вечер она промокла под холодным дождем, устала, и ночью у нее разболелся зуб. Он ныл два дня, а потом стало совсем невмоготу, и Лара позвонила маме.
– Мам, куда мне пойти? В районку страшно, да и очереди там дикие.
– У моей соседки племянник работает в Институте стоматологии. Недешево, но зато вряд ли там много народу, и, говорят, он хороший врач. Я тебя сама запишу, – решительно сказала Елизавета Николаевна.
Лара отправилась к стоматологу без особого страха. Вообще-то зубы у нее на удивление здоровые, ровные и крепкие, всего-то две пломбы за всю жизнь поставила. Да и какой смысл бояться, если все равно нужно чертов зуб вылечить?
Стоматолог оказался симпатичным мужиком, сказал, что его зовут Марк, и Лара видела, что он с удовольствием оглядел ее ладную фигурку, темно-каштановые волосы, лежащие пышными волнами, смуглую кожу.
Он ловко сделал укол и, поцокав языком, сказал, что это пульпит, а потому надо вскрыть, положить лекарство и прийти дня через два, тогда зубик можно долечить. Руки у Марка оказались хорошие, лекарство подействовало быстро, и Лара расслабилась и даже прикрыла глаза. Но сквозь сомкнутые ресницы было видно, что врач смотрит не только ей в рот, но и на нее… в целом. И увиденное ему нравится все больше и больше.
Когда он вскрыл зуб, положил лекарство и, дав необходимые указания, отпустил ее, Лара встала с кресла не спеша. Движения ее обрели кошачью тягучесть и грацию. Глаза мужчины вспыхнули, и, когда она сказала:
– До встречи через два дня, доктор, – он кивнул и добавил, что будет ждать с нетерпением.
Лара услышала, как медсестра, возившаяся в углу у шкафчика, хрюкнула. Но ей плевать было на сестру и весь ее звуковой диапазон.
И через два дня, закончив работу, Марк тихонько, чтобы не услышала сестра, спросил:
– Где и когда?
– Сейчас, – не раздумывая ответила Лара.
Марк подумал, что завотделением чертовски удачно уехал в очередную командировку, а ключ от его кабинета можно раздобыть путем несложных манипуляций и конфетно-коньячного подкупа коменданта. И врач, и пациентка получили массу удовольствия, потому что в кабинете имелся и роскошный кожаный диван, и удобное вращающееся кресло.
Приведя в порядок лица и одежду, они подошли к двери, и Марк, нежно целуя Ларе пальцы, спросил:
– Когда мы увидимся снова?
Но к его огромному разочарованию, она лишь покачала головой, сказала: «До свидания, Марк» – и ушла.
Это было давно. Лара иногда вспоминала Марка, если кто-то заговаривал о стоматологах, потому что он оказался действительно хорошим врачом: зуб ее больше не беспокоил. Надо сказать, что угрызения совести Лару тоже не мучили. Сначала она сама удивлялась собственной невозмутимости. Первым ее порывом было обвинить себя в измене и начать угрызаться. Но – не получилось. Почему-то она чувствовала себя прекрасно – как после того раза, когда, будучи на втором курсе института, удирала от милиции на мотоцикле приятеля: ночь, грязь из-под колес. Рев моторов и ругань. Она вжималась лицом в грязную кожанку, зная, что они могут упасть и разбиться или перевернуться и попасть к ментам в обезьянник. Ее трясло, но, когда они все же выбрались и, собрав большую часть компании, разжились пивом и засели на какой-то детской площадке, Лара поняла, что просто в восторге. Она не устала, не была напугана, и дрожь, которая била ее тело, была вызвана радостным возбуждением.
Возбуждение требовало выхода, и некоторое время она приглядывалась к окружающим особям мужского пола, надеясь найти что-нибудь привлекательное. Но мотоциклы свои они мыли явно чаще, чем волосы и все остальное, так что пахло от них… Пришлось отчалить домой по-быстрому, пока ребята не разогрелись.
* * *
С любимым мужем Сергулей Лара познакомилась на танцах в школе. Банальная такая история: дембель с приятелями вечером пришел на школьную дискотеку, увидел девчонку и влюбился. Ребята слегка выпили, и на дискотеку их не пускали, они кучкой переминались около дежурных, загораживая вход и пытаясь убедить всех в собственной трезвости и благонадежности. Лара с другими девчонками наблюдала эту сцену, свесившись вниз из окна женского туалета, где они потихоньку курили.
Потом на крыльцо школы вышла завуч, оглядела всех и, обернувшись к дежурным, сказала:
– Это наши выпускники. Я им доверяю. Под мою и его, – она ткнула пальцем в крупного парня в солдатской форме, – ответственность. Договорились, Сергуля?
– Конечно, Наталья Ивановна! – пробасил парень, и Ларе стало смешно – так не подходило детское ласковое имя к крупному телу и низкому голосу.
Девочки возвращались в зал и у дверей столкнулись с завучем, о чем-то вполголоса беседующим с дембелем. Та посмотрела в их сторону, принюхалась и сказала:
– Посмотри, Сергуля, какие у нас красавицы подросли. Только вот все торопятся повзрослеть – курят уже… Думаю, это потому, что ноги растут быстрее мозгов.
Девчонки захихикали, поглядывая на парня. Лариса и сейчас могла вспомнить его таким, каким увидела в тот вечер: высокий, крупный в кости, но при этом худой. Внимательные серые глаза, большой рот. В лице – ничего особенного, кроме этого спокойного, вдумчивого взгляда. Он подошел к ней, как только зазвучал медленный танец, и до конца вечера они танцевали вместе. Потом он пошел ее провожать, а вскоре она не могла себе представить, как жила без него. Он вошел в ее дом, так же как в ее тело, ласково, уверенно, и сразу же сделался незаменимым. Мать восприняла молодого человека как подарок судьбы и ни разу не заикнулась о том, что рано Ларе обзаводиться настоящим поклонником – в девятом-то классе. Лиза, которая слышала по вечерам долгие разговоры дочери по телефону невесть с кем и замечала, что дочь порой врет напропалую Сергуле, который учился и работал одновременно, иногда пыталась ее образумить:
– Что ты делаешь, ненормальная? А если Сергей узнает?
– Я ничего плохого не делаю.
– Это ты так думаешь! Ты же врешь! Смотришь своему парню в глаза и врешь! Выпороть тебя, что ли? Вроде поздно уже… Что ты хочешь-то? Непутевой стать, как твой отец?
Лара морщилась и очень старалась сдержать бушевавший в крови адреналин. И все же иногда ее прорывало – то на дискотеку с подружками, то с Андреем куда-нибудь в киношку. Она не изменяла Сергею – о нет, он был единственным, и все же она и представить не могла, что можно просто и скучно ходить в школу, не захватывая, хоть краешком, другую – яркую и безумную – жизнь. Сергуля ей верил – он всегда ей верил. Институт и вечерняя работа отнимали много сил, и он был чертовски занят. Потом они поженились и были очень счастливы. То, что Лара порой лечилась от скуки несколько оригинальными методами, ничего не меняло в ее трепетном отношении к мужу. Он единственный и любимый, добытчик и отец ее Даньки. Жизнь катилась ровно: уютный дом, работа преподавателем английского языка в школе, работа интересная и нескучная… А потом… В смысле – теперь. Что теперь? Теперь Лара оказалась в совершенно подвешенном состоянии, потому что в ее родной школе произошла глупейшая история.
Глава 4
Народ тусовался в учительской перед уроками – кто-то курил, кто-то проверял тетрадки… Влетела Марина – преподаватель немецкого, пышнотелая крашеная блондинка неопределенного возраста, склонная к истеричности и экзальтированности.
– Директор у себя?
Кто-то ответил утвердительно.
Марина устремилась в директорский кабинет, словно там ее ждало спасение души. Никто особо не заинтересовался порывом коллеги, так как Марина была дама не слишком уравновешенная.
Но на большой перемене, когда Лара добралась до учительской со светлой мечтой покурить, там уже вовсю чесали языками. Оказывается, Марина приходила к директору с просьбой принять на место одной из англичанок, собирающейся в декрет, ее подружку, которая потеряла работу по причине холокоста.
– Чего? – удивленно переспросила Лара, которая полагала, что термин обозначает преследование и уничтожение евреев во время Второй мировой войны и к нашему времени не применяется.
Но оказалось, что теперь этим жутковатым словом обозначают сексуальные домогательства на работе. Марина, закатив глаза, явно не в первый раз пересказывала историю подруги, которая когда-то закончила педвуз, но работала секретарем – устроилась в приличную фирму по чьей-то протекции: «Сами знаете, девочки, в школах работают в основном энтузиасты, а после институтов все норовят устроиться туда, где платят настоящие деньги», а теперь ее стал домогаться начальник, а она «не синий чулок, нет. Просто милая нормальная женщина, которая не станет ложиться под всякого козла ради денег». И вот подруге, которую звали Ирина, пришлось уйти с работы, потому что этот наглец поставил вопрос ребром – или ты со мной спишь, или убирайся, а я найду себе другую секретаршу.
Коллектив, преимущественно состоящий из женщин, естественно, проникся сочувствием к жертве, и Лара в том числе. И когда на следующей неделе новенькая пришла на работу, все готовы были проявить максимум заботы и тактичности и помочь ей влиться в их дружную педагогическую семью.
Лара в то утро неслась на работу почти бегом – пока собрала и выпроводила мужиков, сама чуть не опоздала. Собираясь, она лихорадочно вспоминала, что именно напланировала на сегодня. Подготовка к Хеллоуину – это в восьмом. Так, тыква где? Тяжелая, зараза, хоть внутри уже и нет ничего, кроме свечки. Пятиклашки должны принести проекты. Девочки обещали испечь печенье и подробно на английском описать процесс приготовления…
Успею, решила Лара, благо ей надо ко второму уроку, да и школа рядом – полквартала пешочком.
На улице ронял листья октябрь, дети, утомленные летним бездельем, учились с охотой, и Лара шла на работу с удовольствием. Не успела она пристроить в гардеробе свою куртку, как рядом с ней возникла секретарь директора – несколько мумифицированная и сухая, она всегда держалась с учителями официально:
– Лариса Тимуровна, Юрий Иванович просит вас немедленно зайти к нему.
– Но у меня урок…
– Он просил, чтобы я дождалась вас у двери и привела к нему сразу, как придете.
– Данила? – Лара почувствовала, как внутри возникает холодный страх.
Секретарь замахала руками, сообразив, что напугала ее:
– Данила на занятиях, с ним все нормально, – и уже от себя, словно извиняясь, добавила: – Я не знаю, в чем дело, честно.
Лара ей верила – за столько лет даже очень разные люди привыкают друг к другу, и она знала – неприветливая, но неизменно честная и щепетильная Мария Всеволодовна не стала бы ее обманывать. Пристроив на подоконнике тыкву и подхватив сумку, молодая женщина понеслась на второй этаж, в кабинет директора. В школе шумела перемена, и со всех сторон неслось:
– Здрасте, Лариса Тимуровна!
– Доброе утро!
– А где у нас урок?
– Здрасте!
– Здрасте!
Она рассеянно улыбалась и кивала в ответ, прокладывая себе путь сквозь водоворот больших и маленьких тел. Вот, наконец, кабинет директора, приемная пуста – Мария Всеволодовна отстала где-то на первом этаже.
Пролетев приемную, Лара толкнула дверь и остановилась на пороге, глядя на директора круглыми глазами и стараясь незаметно отдышаться.
Директор поднялся ей навстречу. Невысокий. Морщинки вокруг глаз, около пятидесяти лет. Волосы – соль с перцем и такая же борода. Когда он только пришел в школу, бороды еще не было, и все молодые учительницы хихикали, глядя на его маленький, просто губки бантиком, рот. Кто-то посоветовал ему отпустить бороду, и теперь Юрий Иванович выглядел удивительно солидно. Иногда, сидя на затянувшемся педсовете, Лара ловила себя на том, что смотрит на него и думает: интересно, как это, когда тебя целует мужчина с бородой? Щекотно, наверное.
Но сейчас никаких мыслей в голове у нее не было вовсе, она просто смотрела, как директор идет ей навстречу, берет за руку и, подведя к столу, усаживает в кресло.
– Ларочка, у меня к вам разговор. – Он сочувственно, словно на больную, смотрел на нее, и Лара все больше удивлялась. – Мы с вами столько лет вместе, и я… очень хорошо к вам отношусь. Вы прекрасный преподаватель и милый человечек… Тут такая история, и я хочу, чтобы вы узнали об этом от меня, а то наши дамы… Кто-нибудь все равно дознается, но у вас будет время решить, как себя вести.
– Я ничего не понимаю, Юрий Иванович, – жалобно пролепетала Лара, напуганная и расстроенная задушевным тоном обычно сдержанного и склонного к сарказму директора.
– Видите ли, я не сразу обратил внимание, точнее, я совсем не обратил, это Мария Всеволодовна заметила… Эта новая учительница, Ирина…
– Да? Что с ней? – Теперь Лара уже совсем была сбита с толку.
– Вы ведь наверняка слышали душещипательную историю, которую Марина тут рассказывала? Лично я отношусь к таким вещам с сомнением. Но… Короче, в качестве своего места работы Ирина указала компанию «Томатос», отдел развития технологий…
Лара сидела молча, пытаясь сложить два и два. Вот оно что… Мария Всеволодовна, видно, вспомнила, что уже видела это название. В прошлом году как раз проводили очередную аттестацию и перезаполняли документы на учителей, в том числе и карточки для собеса по получению пособий на детей. Лара помнила, что в нескольких документах были графы «место работы мужа». Она тогда так и написала: «Компания «Томатос», нач. отдела развития технологий». Но значит, эта Ирина – секретарша мужа? Не может быть! Ирочка, вечно занятая сидением на какой-нибудь диете, веселая, хоть и излишне говорливая блондинка, которую Лара множество раз встречала на корпоративных вечеринках…
– Она такая пухленькая блондинка и много говорит? – спросила Лара, стремясь проверить свои воспоминания.
Юрий Иванович кивнул.
– Но тогда как?.. – И только тут она поняла, чем был вызван этот сочувствующий взгляд и желание предупредить ее. Дело-то вовсе не в совпадении места работы, а в совпадении персоналий. Потому что если это та самая Ирина, то злодей, пытавшийся принудить беззащитную жертву к сексуально-служебным отношениям, – муж Лары Сергей. Ее родной Сергуля, начальник того самого технологического отдела. Мысли закружились лихорадочной каруселью. Как же так? Как он мог? Зачем ему это? И с этой… он хотел эту… И она попыталась представить себе, как ее муж говорит своей секретарше: «Или ты со мной спишь (или как в таких случаях говорят? трахаешься? ложишься в постель? даешь?), или я тебя уволю…»
И тут Лара поняла, что Сергуля этих слов не говорил. И любых других подобных тоже. Потому как не такой он человек. Все-таки, прожив с мужем столько лет, можно быть в чем-то уверенной. Пусть не в верности – мужик есть мужик, и сколько волка ни корми, и все они козлы – это понятно. Но шантажировать женщину – на это Сергуля был органически, просто даже физически не способен. Так она и сказала вслух, глядя на Юрия Ивановича:
– Этого не может быть.
– Да-да, я вас понимаю. Ужасно глупая история и, на мой взгляд, тоже не слишком правдоподобная… Но сейчас вы должны решить, как вам или, если хотите, нам себя вести… Если бы я сообразил сразу, кто эта дама, я просто не взял бы ее на работу – нашли бы мы другую англичанку. Но теперь просто не знаю, что делать, нелепая какая-то ситуация.
– Точно – нелепая. Знаете, – Лара встала, – спасибо, что предупредили меня. Мне надо на урок.
– Да, конечно. – Юрий Иванович, прекрасно изучивший темперамент Лары, был озадачен ее спокойствием. – Но что вы… как нам быть в данных обстоятельствах?
– Не знаю, – честно ответила молодая женщина. – Но я подумаю и… не знаю.
