Текст книги "Нежные сказки для нежной души"

Автор книги: Елена Бессонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Нежные сказки для нежной души
сказочные истории
Елена Бессонова

© Елена Бессонова, 2015

© Алёна (Елена) Бессонова, иллюстрации, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Сказки, как люди, бывают разными: радостными и печальными, мудрыми и с чудинкой. И наши сказки такие же только в них между строчками затаилась маленькая грусть. Сказка с грустинкой – особенная сказка. Она не даст вам покоя, она хочет чтобы вы подумали – что останется от неё потом, после того как её прочитают?

О снежинке, которая стала звездой

Наступил первый день зимы. Молодое игривое Облако летело по небу легко, озорно заглядывая в любые маломальские озёрца. Озёрца покрылись тонким слоем льда и стали похожи на зеркала. Облако любовалось собою.

Оно радовалось ещё потому, что стало мамой. Внутри неё зародилось маленькая хрустальная капелька, капелька была её деткой и называлась Снежинкой.

– Моя доченька, – думало Облако, – будет не просто обычной снежинкой, она будет Звездою Джомолунгмы. Я не позволю ей просто выпасть на землю и растаять в конце зимы. Такая судьба не для неё. Джомолунгма – самая высокая горная вершина в мире будет гордиться своею звездой.

Обычно облака, превращаясь в снеговые тучи, рождают много снежинок, только не это облако. Это решило вырастить одну снежинку, но такую, чтобы можно было ею восхищаться.

Каждое утро облако умывало свою доченьку туманом, поило утренними росами. Днём прятала от жгучего солнца. Ночью качала над семи морями и четырьмя океанами. Снежинка-капелька мирно спала в самой середине облака под протяжную песню Ветра. Облако дружило с Ветром. Снежинке снились приятные, радостные сны. В них она играла с маленькой белокурой девочкой с карими глазами. Снежинка даже придумала ей имя – Василиса. Это имя ей подарил Лес, над которым они пролетали с мамой.

– «Лес… лиса….Василиса» – шептали деревья.

С каждым днём капелька изменялась. У неё появились хрустальные иголочки, на каждой иголочке по золотистому шарику. Когда вечернее солнце освещало Облако, шарики загорались разноцветными огоньками, казалось, новая звёздочка появилась в небе. А когда волшебный паучок сплёл между иголочками серебристую паутинку, Снежинка стала не просто красива, а удивительно красива.

– Скоро, скоро, в конце зимы ты вырастишь, тогда я понесу тебя к вершине Джомолунгмы. Ветер поможет мне, – думало Облако.

Всё было бы хорошо, если бы остальные облака-тучи не взъелись на него. Они считали Облако лентяйкой, зазнайкой, вертихвосткой.

– Подумаешь, какая цаца! Носится со своей Снежинкой, – думали облака-тучи. – Мы тут работаем как лошади, носим тяжеленные мешки со снегом, а оно летает по небу как пёрышко. И Ветер ему не указ. Нам ветрило все уши прожужжал:

– Сбросьте снег на поле! Пусть земля укрывается. Весной талой воды напьётся. Больше золотого колоса взойдёт. Про неё – ни гу-гу.

Облако не прислушивалось к гневному шёпоту туч, оно порхало по небу, любовалось своей доченькой

– Недолго осталось, родная моя, – говорило облако Снежинке. – Как только Ветер закончит здесь свою работу, он понесёт нас на вершину Джомолунгмы. Ты расти, расти, моя красавица….

Зиме оставалась последняя неделька, когда большая тяжёлая грозовая Туча подползла к городу. Огромные мешки снега утомили её, она искала, куда бы их сбросить. Ветер гнал её на поля, но Туча была так сердита, неповоротлива и стара, что не хотела подчиняться Ветру. Она сбросила свой последний снег на город.

На беду Облако пролетало мимо.

– Что же вы делаете, уважаемая Туча? Зачем засыпали город? Завтра люди опоздают на работу, а дорог совсем не видно! – заметило Облако.

Туча, не говоря не слова, выхватила молнию, ударила ею Облако, расколола его пополам. Снежинка выпала и полетела на землю. А Облако, сжавшись от горя, начало таять. Оно таяло так быстро, что вскоре от него остался один совсем маленький кусочек.

Снежинка летела на землю, зажмурив от страха глаза. Она упала прямо на варежку маленькой девчушке.

– Мама, мамочка, посмотри, Облако потеряло Снежинку! Какая она красивая! – крикнула девочка.

Снежинка открыла глазки, увидела Василису – девочку из своего сна. Она ласково смотрела на неё. Снежинка перестала бояться. Она знала, эта девочка, не сделает ей ничего плохого. Мама девчушки тоже подивилась красоте Снежинки.

– Жалко только, Васюшка, скоро растает твоя снежинка, – сказала она. – Видишь, из облака идёт не снег, а дождь. Оттепель!

Василиса, по-маминому Васюшка, подняла голову, посмотрела на Облако, вернее на то, что от него осталось:

– Не плачь, Облако, не плачь! Я сохраню твою дочку. Прилетай в следующую зиму!

Девочка быстро побежала к дому. В дом Васюшка ворвалась как вихрь. Ей надо было успеть. Она подбежала к морозильному шкафу, открыла дверцу, быстро, вместе с варежкой, сунула Снежинку внутрь холодной камеры. Каждый день Василиса подсаживалась к дверке морозильного шкафа, и разговаривала со Снежинкой, чтобы той не было скучно.

– Знаешь, я видела тебя во сне, – говорила девочка. – Ты была большой и прекрасной, совсем как сейчас. Ты была не просто Снежинкой, ты лежала на самой высокой горной вершине, на Джомолунгме. Освещала путь альпинистам и тем, кто заблудился в горах. Указывала путь пролетающим самолётам, заменяла солнце в пасмурный день. Ты была Звездою Джомолунгмы!

Снежинка слушала, улыбалась. Как хорошо, что они нашли друг друга!

Лето пробежало быстро. Осень тянулась долго, нудно, с дождями и слякотью, с холодными туманами и утренними заморозками. Но как бы ни хотела осень задержаться, пришёл и ей конец. День, когда на землю лёг снег, был морозным и солнечным. Облако было уже на месте, у дома Василисы. Только оно не знало, как же его узнает девчушка среди иных облаков. Оно притворилось жирафом, может быть так, Василиса выделит его среди других. Васюшка выбежала на улицу и сразу посмотрела на небо – там было облако похожее на жирафа.

– Нет, это не моё облако, оно не может быть жирафом! – подумала Васюшка.

Облако притворилось медведем.

– И медведем тоже!

Облако притворилась куклой Барби.

– А уж куклой Барби тем более! Моё облако особенное! – крикнула Василиса.

И тогда Облако улыбнулось. Его улыбка растеклась по небу, наполнило день радостью и покоем. Василиса тоже улыбнулась Облаку. Она узнала его.

– Вот твоя дочка! – девочка протянула руку с открытой ладошкой – Возьми её, пусть она вырастит до большой звезды.

Ветер подхватил Снежинку, понёс её на Облако.

– Я буду Звездою Джомолунгмы! – кричала Снежинка – Приходи ко мне в гости, Василиса, тебе под силу покорить вершину самой высокой горы в мире!

– Так оно и будет, – подумал Ветер, опуская Снежинку на Облако. – Девочка с таким добрым сердцем сможет многое. Они обязательно встретятся!

О чём плакала сосулька.

Сосулька висела на самом краешке крыши дома и злобилась. Злобилась так сильно, аж звенела! Она была огромная, длинная, толстая. Весь вид сосульки был угрожающим. Хорошо, что она висела над клумбой, а не над пешеходной дорожкой. Пришибла бы кого-нибудь, точно!

– Что ты такая злая? – спросил присевший возле печной трубы Ветер. – Никого не пожалеешь, никому не радуешься!

– А кто здесь чему радуется? Кого жалеет? – заворчала Сосулька.

– Вон, соседки твои, такие же сосульки как ты, – кивнул Ветер, – видят, как человек поскользнулся, как кошка мёрзнет, как птички зимой голодают. Сделать ничего не могут, так хоть пожалеют, поплачут. А ты только пыхтишь и пухнешь от злости. Эвон, какое брюхо себе наморозила!

– Что я от них хорошего вижу? – злобно огрызнулась сосулька. – От человеков этих?! Они меня палкой сбивают. От кошек?! Они об меня когти свои точат. От птичек? Они на меня гадят! Чему я должна радоваться? Вишу здесь одинокая. Никому не нужная. Всеми обруганная! Вот накоплю тяжёлой воды, грохнусь с радостью какой-нибудь собаке на голову. Пусть разобьюсь! Хоть удовольствие получу, похихикаю звонкими осколочками.

– Тьфу, гадкая какая! – разозлился Ветер. – Сердца у тебя нет! Погоди, попрошу солнышко, направит оно свои горячие лучи, расплавят они тебя, в мокрую лужу превратят!

– Ха-ха! – зазвенела сосулька. – Испугал! Сердца у меня нет! Нет! Оно мне не положено. Сосулька я. Забыл, что ли? И в мокрую лужу не превратишь. Не доберётся до меня твоё солнышко! Видишь печную трубу? Тень ее, меня надёжно закрывает, с какой бы стороны Жарило, не подкралось! С тенью не поборешься!

Сильно расстроился Ветер, раскрутился юлой и полетел на облако. Солнышко тоже закрылось тучкой. День помрачнел и скукожился. Маленькие тучки без солнышка по небу разбрелись, друг друга потеряли и расплакались.

Вдруг прямо под сосулькой открылась оконная форточка. Песня, которая выпорхнула из неё, была красивая и грустная. Сосулька замерла:

– Что это? Кто поёт? – спросила она.

– Кто поёт? – закричала она громче.

– Кто поёт? – завопила она что было сил.

– Птичка поёт, – обиженно отозвался Ветер. – Соловей!

– Почему так грустно? – тихонько спросила Сосулька, боясь спугнуть песню.

– О доме, о детках скучает! – ответил Ветер.

– Какой он, расскажи? – попросила Сосулька

– Маленький, серенький. На воробышка похож, только меньше…

– Почему не улетает? – прошептала сосулька

– В клетке поет! Не может он улететь. Железные прутья его не пускают. Железные двери, – сказал Ветер и загрустил ещё больше, а про себя подумал, – день не удался. Пойду, высплюсь. Может, завтра распогодится.

Наступила ночь. В темноте Сосульку одолевали грустные мысли. Жалко ей стало маленькую птичку. Первый раз в жизни стало ей кого-то жалко. Услышала Сосулька, как внутри неё зарождается незнакомый звук, как будто маленький молоточек стучит.

– Неужели это сердце во мне проснулось? – удивилась Сосулька. – Значит, оно было? Оно просто спало?!

С этого дня Сосулька стала ждать, когда откроется форточка. Очень ей хотелось вновь услышать дивную песню. С этого дня Сосулька стала плакать. Как услышит песню, так и заливается крупными слезами – каплями.

Слёзы сосульки падали прямо на клумбу. Это были не простые слёзы, а слёзы жалости, и были они вовсе нехолодными, а тёплыми. Клумба начинала оттаивать. Наступила весна. День ото дня песня соловья становилась всё грустнее и грустнее. Слёзы Сосульки всё крупнее и крупнее. Они напоили зёрнышко, прятавшееся от морозов в земле клумбы.

Зёрнышко зашевелилось. Маленький зелёный росток, сначала робко, а потом всё сильнее и сильнее пробивался наружу и, наконец, вылез.

– Мама! – закричала девочка из окна, на котором стояла клетка с соловьём. – Смотри, наша клумба зацвела! Какие замечательные сильные побеги!

Мама девочки перегнулась через подоконник открытого окна и посмотрела вниз.

– Правильно! – сказала она. – Они и должны быть сильными, сосулька над ними растаяла, полила их талой водой. Талая вода, доченька, самая полезная для растений. Молодец, сосулька!

Истекая последними каплями, Сосулька услышала, как её в первый раз в жизни похвалили.

Чуть позже на клумбе выросли цветы, они источали такой чарующим аромат, что прохожие останавливались подышать волшебным воздухом.

Однажды утром, окно с соловьём вновь отворилось, девочка открыла дверку клетки и выпустила птичку на волю.

– Лети домой! – сказала она – Весна! Теперь ты не замёрзнешь!

Если бы Сосулька видела это, она была бы счастлива.

Зато это видел Ветер перемен:

– В следующую зиму, – подумал он про себя, – обязательно расскажу эту историю Сосульке. Пусть знает, что слёзы сострадания обязательно согревают чьё-то сердце.

О степном коне Буране и чахлой кобыле Лауре

Буран родился в свободной степи свободным конём. Его спина никогда не чувствовала седла, а голову никогда не опутывала узда. Табун, в котором Буран был вожаком кочевал по степи к морю, от моря в степь. Море Буран любил больше. Он похож был на большую волну: огромный, темно-серый, с серебристой гривой, полыхающей белыми бурунчиками кудрей. Только в глазах его поселилась тоска, поселилась и не уходила.

– Прогони её, Буран! – однажды сказал коню Ветер Перемен. – Не должна тоска жить в тебе. Сожрёт она тебя, погубит окаянная! Когда тоски много, в душе для радости места не остаётся. Смотри, в табуне все кони с кобылками парами ходят, а ты всё один и один…

– Нет у меня пары, была да сплыла! – Буран опустил голову низко-низко, так чтобы Ветер не видел его слёз. – Угнали мою кобылку в плен. Мою Лауру! Родились мы с ней в табуне в один день, вместе росли. Любила Лаура весенние степи. Вихрем проносилась по цветущей земле. После неё ещё долго колыхалась степь красными волнами маков, жёлтыми волнами тюльпанов, синими ирисов. В этой степи, накинул злой человек на шею Лауры аркан, увёл мою подружку. С тех пор кочую, ищу её. Пока не нашёл. Ты не встречал её, Ветер?

– Может, и встречал, разве всех упомнишь? Кого я только на этом свете не встречал! Какая она?

– Статная, белая в серых яблоках. Грива чёрная, как смола, глаза карие. В глазах искорки, солнечными зайчиками прыгают. Веселушка, хохотушка, надо мною подтрунивала: « Б`урушка, Бур`ушка, на голове два ушка»

– Полетаю, посмотрю, если увижу, что передать?

– Передай, жду её. Всю жизнь буду ждать! Любую! Больную или здоровую, счастливую или несчастную, статную или хромоногую……

– Встряхнись, Буран! – прикрикнул на коня Ветер. – Негоже вожаку табуна раскисать, киселём растекаться…

Буран поднял голову. Тряхнул гривой. Вздыбился. Из ноздрей пар повалил. Копытом так по земле стукнул, что искры посыпались.

– Э-ге-гей, табун! – протрубил конь. – Травы молодой сочной отведали? Воды ключевой из ручья напились? Теперь к морю, купаться! Пошли! Пошли!

Табун еле успевал за вожаком. Клином мчал по степи. Буран бежал, как летел, грудью воздух на куски рвал, в разные стороны разбрасывал.

Ветер Перемен залюбовался конём:

– Нет, этот не пропадёт! – улыбнулся Ветер. – В молодости я таким же озорным был. Как вспомню, что лягушку в Василису Прекрасную превращал, царь-девицу в лебедя, на кота сапоги одевал и маркизом делал, неловко становиться, но весело……

Полетел Ветер дальше, много дел у него на свете. Летел мимо посёлка дома в том посёлке богатые стоят. Палисадники чистенькие, красивыми цветами расцвеченные. В каждом дворе хозяйство. У кого куры гомонятся, у кого козы блеют, а у кого коровы в хлевах помукивают. У одного из дворов увидел Ветер чахлую лошадь, впряжённую в телегу с тяжёлыми бидонами молока. Стояла она в тени большой раскидистой берёзы. Вокруг неё бегал толстый неопрятный коротконогий человек и орал что было мочи, разбрызгивал слюни в разные стороны:

– Ах ты, Кляча! Встала тут! Устала она, видите ли, – толстяк скрежетал зубами, сучил кулачками. – В бидонах молоко прокисло! Куда я теперь его дену? Убыток какой! Ой-ой-ой! Разорила ты меня, Кляча! Разорила! Деток моих обездолила, на что я теперь им шоколад, конфетки покупать стану?

Лошадь стояла, от страха не шелохнувшись, старалась не дышать. Хозяин бил её хлыстом, оводы больно жалили ноги, но она стояла будто каменная.

– Не хватило мне сил дотащить эти проклятые бидоны с молоком до приёмного пункта, – оправдывалась про себя лошадь. – Уж больно они сегодня тяжёлые! Вчера меня забыли покормить, позавчера тоже. Сил не хватило…

– Всё! – хозяину надоело орать, он последний раз топнул ножкой, выплюнул:

– Завтра сдам тебя в мясокомбинат на колбасу. Получу денежки, куплю деткам сладости. Пошла, Кляча, в конюшню. Эта ночь у тебя последняя!

Лошадь, едва передвигая ногами, поплелась в стойло.

– Разве раньше меня звали Клячей? – грустно думала лошадь. – Раньше меня звали как-то по-другому, красиво звали. Забыла как! Эта ночь у меня последняя. Пусть мне приснится сон моего детства, тот, который снился по праздникам. Будто бегу по весенней степи, а она, как море, разбегается волнами красных маков, жёлтых тюльпанов, синих ирисов. Рядом со мной бежит мой друг, степной конь Буран!

Лошадь закрыла глаза, тихонечко пропела:

– Б`урушка, Бур`ушка на голове два ушка…

– Ойпа! – резко остановился Ветер Перемен. – Что ты сейчас пела, лошадка?

– Песню своей молодости: " Б`урушка, Бур`ушка на голове два ушка…

– Как тебя зовут, лошадка? – удивился Ветер Перемен.

– Сейчас меня зовут Кляча, как звали раньше – не помню. Много работала, мало отдыхала. Некогда было вспоминать. Завтра меня будут звать колбасой…

Ветер осмотрел лошадку со всех сторон.

– Белая с серыми яблоками, с чёрной, как смола, гривой, карими глазами, так говорил Буран о своей Лауре, – размышлял Ветер. – Эта тощая, чахлая совсем. Шкура грязногрязно-серая, волосы в гриве спутанные, все в репьях. Глаза тусклые… Нет, не может быть эта Кляча Лаурой! А ну-ка, проверю. Привет тебе от Бурана, – вскрикнул Ветер, – просил, если увижу тебя, передать, что ждёт!

– Всё ещё ждёт?! – в глазах лошадки заскакали солнечными зайчиками искорки счастья. – Скажи ему, ветер, не забывала его никогда. Себя забывала, а его нет! В последний свой день, одного его помню…

– Вот дела! – удивился Ветер – До чего злые бывают люди, из совсем молодой кобылки древнюю старуху сделали. Зовут тебя Лаурой, вспомнила? Беги, Лаура! Беги к Бурану! Беги…

Ветер сорвал тяжёлые ворота с петель, подтолкнул Лауру:

– Беги, тебе мои ученики, степные ветры, помогут добраться. Я здесь задержусь, кое-что поправить надо…

Степные ветры подхватили кобылку, понесли её навстречу другу.

Ветер Перемен озлобился, надулся, превратился в большую бурю, чёрную, беспощадную. Закрутился юлой. Пошёл танцевать на крыше богатого дома хозяина лошадки. Не выдержал дом тяжёлого танца Ветра, развалился на мелкую щепу, да и ту ветер раскидал по всей округе, так, чтобы даже памяти не осталось.

А степные ветры всё несли и несли ослабевшую лошадку

– Ну, давай, ещё немного, – уговаривали они её, – постарайся!

Лаура старалась из последних сил.

– Что за кляча скачет нам навстречу? – спросил табунный конь у вожака. – Смотри-ка, не боится, что затопчем!

Буран вгляделся вдаль, увидел, как степные ветры хлопочут вокруг кобылки, понял – Лаура!

Помчался навстречу. Ничего не видел Буран, кроме глаз подруги. Глаз, в которых солнечными зайчиками прыгали весёлые искорки

– Б`урушка, Бур`ушка на голове два ушка…

Оглядел Буран подругу со всех сторон, обомлел.

– Кто ж тебя так, милая?! Ну, да ничего. Главное жива!

Тряхнул Буран гривой. Вздыбился. Из ноздрей пар повалил. Из-под копыт искры посыпались:

– Э-ге-гей, табун! – протрубил конь. – Теперь к морю, купаться! Пошли! Пошли!

Табун клином скакал к морю. Позади всех Буран со своей подружкой.

– Не грусти! – кричал Буран на скаку Лауре. – Скоро поправишься, опять будем впереди!

У моря Буран загнал подружку в самую сильную волну. Сам вылизал её шкурку, пока она не стала белой и на ней не появились серые яблочки. Зубами выбрал репьи из гривы, заставил плыть:

– Плыви! – кричал он. – Накачивай мышцы! Набирайся силы!

– Молодец, Буран! – радовался Ветер Перемен. – Тоску прогнал. Радости в два раза больше стало, её и на Лауру хватит.

Часто теперь присаживается на облачко Ветер Перемен отдохнуть, полюбоваться, как по весенней степи идёт табун, впереди степной конь Буран и его серая в яблоках подружка Лаура

– Эх, хорошо идут, хорошо! – улыбается Ветер.

О странствующем альбатросе по имени Ур

– Какой бездарный памятник, – проскрипел Ветер Сквознячок. – И кому? Пустоголовой птице! Альбатросу!

– Отчего уж такой бездарный? – пролетая мимо, спросил Ветер Перемен. – Хороший памятник славной, героической птице. Ты, Сквозняк, как всегда сплетни разносишь, дрязги устраиваешь. Что ты знаешь об этой птице?

– Знаю – жрёт много. Крыльями не машет, ленится, – Сквозняк криво улыбнулся. – На тебе, Ветер, катается, как на лошади. Тебе не обидно быть у альбатроса средством передвижения?

– Помогать птицам летать – моя работа, моё призвание, – Ветер Перемен с нежность посмотрел на памятник альбатросу. – Помогать летать такому странствующему альбатросу, как Ур, ещё и почётно…

– Почётно?! – скривился Сквозняк. – Сколько килограммов почёта он вывалил на твои плечи, Ветер Перемен? После такого почёта – помёта, наверное, долго дурно пахнет!

– Когда я законопачу тебя в старую морскую бочку с тухлой рыбой, ты тоже будешь долго дурно пахнуть, – вскипел Ветер Перемен

– Эй – ей, Ветры, как не стыдно ссориться?! – вмешалось в разговор дождевое Облако. – Освежу сейчас водичкой, поостынете немножко. Не связывайся с ним, Ветер Перемен, скользкий он. Лучше расскажи мне и моим подружкам, кучевым облакам, об альбатросе Уре. Слышала я что-то, но так как-то всё вокруг да около, точно никто ничего не знает. Нам очень интересно, расскажи!

– Я, пожалуй, полечу. Вам интересно, а мне нет, – проворчал Сквозняк, кашлянул и удалился.

– Как хорошо, что он ушёл Сквознячок – соплячёк, – вздохнуло кучевое Облако. – Рассказывай, Ветер, рассказывай!

Долго уговаривать Ветра Перемен не пришлось, ему и самому хотелось вспомнить ещё раз ту давнюю историю.

– Этот день для Ура был самым счастливым и самым несчастным, – Ветер прикрыл глаза и ушёл в свои воспоминания.

Да, этот день для альбатроса Ура был самым счастливым и самым несчастным. Утром его подружка по имени Айя первый раз снесла яичко. Альбатросы долго не несут яйца. Начинают только тогда, когда им исполнится восемь-десять лет. Срок для птиц немалый. В кладке всегда только одно яйцо. Птица садится на яйцо, греет его теплом своего тела. Сидят птицы неотлучно месяца три-четыре. Ни при каких условиях яйцо не должно остыть, иначе оно просто протухнет и птенец на свет не появится. И это тоже не всё. Как только малая птичка вылупится, её нужно выкормить. Процесс долгий, кропотливый. Месяцев десять родители кормят своё прожорливое чадо.

– Завтра я сяду на яйцо, – сказала Айя альбатросу Уру. – Сегодня последний раз хочу полетать вместе с тобой над океаном. Позволь мне, Ур! Хочу покататься на волне, взлететь в синее небо, рассказать подружкам облакам о нашей будущей детке, попрощаться с Ветром. Позволь мне, Ур!

Айя так жалобно просила, что Ур не смог ей отказать.

– Кто посмотрит за яйцом? – спросил Ур.

– Я договорилась с соседкой из ближнего гнезда. Полетели.

Альбатрос – странная птица. Тело небольшое, а крылья огромные. Нет больше таких крыльев ни у одной из летающих в мире птиц. Уйти в полёт альбатросы могут с гребня волны или берегового утёса. Летать им всегда помогает ветер. Сутками парят птицы в штормовом небе. Вода и ветер – вечные спутники альбатросов. Айя любила летать. Её белые крылья с черными перьями на концах сверкали на солнце. Она смеялась от счастья, задевая клювом волну. Потом разворачивалась к ветру и вновь, не шелохнув крыльями, взмывала ввысь. Там Айя перелетала с одного облака на другое, делилась своей радостью о будущей детке.

– Ур, Ур, Ур! – нёсся ликующий клёкот из облаков.

– Айя, Айя, Айя! – вторил ему альбатрос. – Айя, как мы назовём свою дочку?

– Мы назовём её Ирри, Ирри, Ирри!

– Если это будет сын?

– Нет, Ур, у нас обязательно будет дочка! – смеялась Айя. – Смотри, Ур! Какая красивая яхта под нами. Надо её лучше рассмотреть!

Ур увидел, как на яхте с белыми парусами и двумя синими полосами на бортах мужчина в красной бейсболке заправил стрелу в лук. Натянул тетиву.

– Айя! – неистово закричал Ур.

Он не успел.

Стрела попала Айе в сердце. Птица умерла мгновенно. Только эхо не хотело понять, что Айи больше нет. Оно носило и носило в облаках её смех.

Мужчина повторно натянул тетиву и направил стрелу в сторону Ура.

– Это хорошо! – подумал альбатрос. – Там, на дне океана, мы будем вместе!

Альбатрос Ур летел прямо на стрелу. Расстояние между ними сокращалось. Ур видел глаза человека, убившего его Айю.

Человек не выдержал взгляда птицы, опустил лук.

Ур ещё долго кружил над яхтой, он ждал.

– Стреляй! Стреляй быстрее, негодяй! – кричал альбатрос.

Яхта резко изменила курс, пошла к берегу. Ур закрыл глаза, сложил крылья и пошёл камнем вниз.

– Яйцо! Ты забыл о яйце! – закричал Ветер Перемен, подхватывая птицу. – Если ты умрёшь, умрёт твой птенец. Некому будет его высиживать!

Сквозь рёв плачущих волн, вой штормового ветра альбатрос услышал голос Ветра Перемен. Он открыл глаза, медленно расправил крылья и полетел в направлении Птичьего острова, туда, где было его гнездо.

Ур сам сел на яйцо. Через три месяца из него вылупился птенец. Это была дочка, точно такая же беленькая хохотушка, как её мать. Ур назвал её Ирри. Маленькая Ирри имела презабавный вид. Она походила на белый, мохнатый клубок шерсти, величиной с хорошего индюка. Такой облик ей придавала тёплая шубка из белого густейшего длинного пуха. Из клубка торчала голова с большими черными глазами и солидным, не по возрасту, оранжево-красным клювом с крючком на конце. Ур внимательно разглядел Ирри.

– Ну что же, вполне взрослый клюв и такие же лапы! – удовлетворённо хмыкнул альбатрос. – Крылышки маловаты. Ничего, время есть, подрастут! Ты бы понравилась Айе, детка!

Альбатрос спрятал голову под крыло, Ирри не должны была видеть его слез. Ур больше не летал над океаном в маловетреную погоду. Он летал только в шторм, в грохоте волн не было слышно его плача. Чувство мести маленьким зёрнышком поселилось в сердце альбатроса. Теперь оно выросло до огромных размеров. В штормовых волнах он выглядывал белую яхту с двумя синими полосами на бортах. Выкармливая Ирри, Ур представлял, как однажды он встретит своего врага.

– Я собью его крылом, когда он будет стоять на капитанском мостике. Удар моего крыла настолько силён, что он обязательно упадёт в океан. А там его сожрут акулы.

Альбатрос живо представил себе эту картину

– Стоп, Ур! Яхта без капитана потеряет управление, врежется в маленькое рыбацкое судно. Погибнут люди, так не пойдёт. Лучше я попрошу океан, он заведёт яхту в Мёртвое море, оттуда не выбираются корабли, там человек найдёт свою смерть! Стоп, Ур! Не надо вовлекать в свою месть других, ты должен сделать это сам!

Выкармливая Ирри, Ур выращивал свою месть. Постепенно у Ирри пух заменился на перья. Наконец наступил момент, когда она вовсю ширь расправила свои чудесные крылья. С силой взмахнув ими, Ирри взмыла в небо, подставляя грудь встречному ветру.

– Вот и началась твоя взрослая жизнь, доченька! – восхищённо глядя на Ирри, подумал Ур.

Теперь он свободен. Теперь он может целыми сутками парить над океаном, высматривая своего врага. У жизни есть хорошее правило – кто ищет, тот всегда найдёт!

Однажды это случилось, он его встретил! Белая яхта терпела бедствие. Тяжёлая океанская волна молотом ударяла по палубе маленького судна. Мужчина в красной бейсболке пытался убрать тяжёлые от воды паруса. Не успел, яхту перевернуло.

– Айя! – радостно закричал альбатрос. – Он получил своё, я увидел это! Океан скормит его акулам….

Из-под перевёрнутого днища яхты выплыло две головы, мужчины и мальчика. Мальчик захлёбывался водой, лихорадочно болтал ногами и руками. Он тонул. Мужчина, вероятно отец мальчика, пытался подплыть к ребёнку. Злая океанская волна растаскивала их в разные стороны. Мужчина успел ухватиться за обломок яхтовой мачты. Он дико кричал, звал сына.

Альбатрос увидел голову мальчишки на гребне волны. Это была его последняя волна, дальше чёрная пропасть и смерть. Ур не думал, он сложил крылья, спикировал в белый гребень. Время оставалось мало, точнее его не было совсем, перо не должно было намокнуть. Ур поднырнул под мальчика, и тот час выплыл с ним на поверхность. Расправив крылья, альбатрос не дал мальчишке упасть обратно в воду. Встречный ветер приподнял птицу и понёс её ввысь. Альбатрос успел донести ребёнка до большого океанского корабля.

– Покажи, где его родители, альбатрос!? – прокричал капитан, принимая мальчика с крыльев птицы.

Ур не стал отвечать, он просто повернул в сторону яхты терпящей бедствие, в сторону места, где погибал его враг.

– Ветер, моряки успели спасти отца мальчика? – спросило кучевое Облако.

– Как вы думаете, кто поставил памятник альбатросу? – спросил Ветер Перемен.

– Неужели папаша!? – удивилось дождевое Облако.

– Да, именно он! Потом всю жизнь отец мальчика пытался выпросить прощение….

– А мальчик, что стало с ним? – облака притихли, ожидая ответа.

– Он вырос в отличного парня. Окончил мореходное училище, стал капитаном большого океанского судна. – Ветер Перемен улыбнулся. – Иногда он приезжает в прибрежную деревушку в отпуск, навещает отца. Тогда они оба выходят в океан на своей белой яхте.

– А Ур? – хором спросили облака. – Он умер?

– Почему умер?! – засмеялся Ветер Перемен – Он жив. Альбатросы живут долго, более восьмидесяти лет. Ур так же, как раньше, спасает людей, указывает кораблям место беды.

– А Ирри?

– Ирри всегда рядом с отцом…

– Смотрите! – неожиданно, закричало дождевое Облако. – Под нами яхта с двумя синими полосами на борту. Глядите, она теперь имеет название «Айя»

– Ты ошибся, Ветер, – негромко сказало кучевое Облако, – Айя не погибла, она сейчас бежит по океанской волне под белыми парусами