Текст книги "Сыщица начала века"
Автор книги: Елена Арсеньева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Господи боже! Да он ведь наслаждается сложившейся ситуацией! Он сразу сообразил, кто такой этот Филя Филимонов – новый возчик! И мгновенно измыслил маленькую пакость, которую можно подстроить коллеге – мало того, что женщине, да еще такой заносчивой строптивице, как я, которая никак не хочет признать его выдающихся достоинств и даже не скрывает недовольства методами его работы! Он даже не мог дотерпеть до того момента, когда мы с Филей встретимся естественным путем, и именно поэтому предложил заехать за мной! Как глупа я была, уверясь, что Смольников непременно хочет со мной примириться!
Невероятным усилием воли я погасила вспыхнувшее возмущение. Я не только женщина, но прежде всего – следователь. А вот Смольников держится отнюдь не по-мужски. Фу, какое бабство – эта мелкая мстительность!
И, конечно, он рассчитывает, что я сейчас устрою Филе сцену, которую господин Смольников потом, изрядно приукрасив, передаст коллегам: «Наша-де Лизавета Васильевна только с виду ржавая сухая селедка, а по нутру, знаете ли, сущая фурия фуриозо! Сколько страсти, господа! Сколько пыла! Кто бы мог подумать, что в этой старой деве скрыты такие бездны!..»
А вот не дождетесь, господа! Не дождетесь!
Я повернулась к Смольникову и, по-прежнему клацая зубами на выбоинах, спросила официальным тоном:
– Не будете ли вы, сударь, так любезны посвятить меня в подробности дела, над которым нам снова предстоит работать вместе?
Я нарочно выделила голосом слова «снова» и «вместе». Ухмылка в одно мгновение соскочила с лица Смольникова, словно ее стряхнуло на очередном ухабе. Ну что ж, надобно отдать должное господину товарищу прокурора: не зря он увлекается фехтованием. Моментально закрылся шпагой – принял самый что ни на есть деловой вид и официально ответствовал:
– В тамбуре одного из вагонов пригородного поезда обнаружен труп.
И тут же сделал батман, уже не сдерживая злорадства:
– Кровищи – море! Труп-то расчлененный, так что нам предстоит по кускам его собирать. С чем вас и поздравляю, сударыня!
Уж не знаю, чего он ждал – что я в обморок рухну или слезами зальюсь? Но не дождался ни того, ни другого. Я спокойно посмотрела в его блудливые черные глаза, кои некоторые глупые особы одного со мной пола считают неотразимыми, и со всей возможной твердостью ответила:
– Ну что ж, труп так труп!
Нижний Новгород. Наши дни
– …периодика совершенно четко прослеживается! – вырвал Алену из задумчивости голос Светы.
Вскинула голову. Доктор Львова наполовину просунулась из окошка между салоном и кабиной и что-то быстро говорила, глядя в лицо Алены оживленно блестящими глазами.
Алена чуть не прыснула.
Нет, все-таки с консультантом ей невероятно повезло! Не надо слово за словом клещами тянуть – скорее наоборот: Света так и норовит что-нибудь рассказать из своей бурной трудовой биографии! Хорошо еще, что Алена – это чисто профессиональное! – всегда, даже задумавшись о другом, хранит на лице маску живого интереса и не разочаровывает людей внезапным ослаблением внимания.
Однако о какой периодике ведет речь Света? О течении какой-нибудь болезни? Как бы это поделикатней поинтересоваться, что, собственно, имеется в виду?
– Ты понимаешь, о чем я говорю? – напористо спросила Света.
О, подарок судьбы!
– Не вполне… – деликатно проронила Алена.
– Я о том, что после перестройки по нашим вызовам стало возможно довольно четко проследить периоды развития капитализма в России. Например, в начале 90-х вдруг возникла масса алкогольных интоксикаций, наши бригады токсикологов не знали ни сна, ни отдыха. А почему? Потому что первые буржуи, первые бизнесмены, первые «новые русские» лихорадочно обмывали все мало-мальски значительные события: сотую сделку, первый заработанный миллион… Но они довольно скоро поняли, что нельзя работать – и пить по каждому поводу. Второй период тоже связан с алкогольными интоксикациями. Но теперь пили не сами бизнесмены, а их жены, которым совершенно нечего было делать. Они получили возможность не работать, но, как себя развлекать, не знали. Дамы собирались вместе – и строили из себя настоящих леди, распивая всякие новые вина, ликеры и коньяки, о которых раньше в лучшем случае только в романах читали. Но ведь эти напиточки шли к нам в основном из Польши! А спирт «Роял» мэйд ин Чина – в пластиковых бутылках? Или ликер «Амаретто» из какой-нибудь Малаховки? Сначала мы откачивали этих дамочек после выпитой литры, потом их же стали лечить от цирроза печени. Или пожизненно прописались при них – из запоев выводить. У меня были две таких знакомых – я их помню именно во время второго периода развития капитализма. Одна умерла два года назад – именно что от цирроза печени. Допилась-таки. Вторая, к счастью, еще жива, но запивает так, что… – Света поискала оригинальное сравнение, даже пощелкала пальцами, но сбилась на штамп: – Запивает, короче, как сапожник. Что-то ее домработница давно меня не вызывала – прокапывать. Месяца два как минимум! Может, закодировалась дама, как собиралась?
Алена кивнула. Она уже знала это расхожее профессиональное выражение – прокапывать. Врач приезжает к алкоголику, допившемуся до делириума, и вводит ему в вену особую смесь, безобидную довольно-таки (глюкоза, аскорбиновая кислота, витамины В6, В1, рибоксин, натрия бисульфат, чтобы связывал токсины, пирацетам, иногда унитиол), но, пролежав часик под капельницей (отсюда и словечко – прокапывать), несчастный алик обретает возможность смотреть на жизнь более оптимистично, не ощущая патологической страсти немедленно размозжить о стенку безобразно больную голову или звать Ихтиандра, покрепче обнимая унитаз. На ближайшие неделю-другую он преисполнится новых сил, веры в будущее и надежды, что вполне сможет завязать, когда захочет. Вот только захотеть этого он не успеет: желание выпить – чуть-чуть, самую малость! – окажется сильнее. Так что добрый доктор Айболит с капельницей может быть уверен: ему скоро вновь представится возможность заработать!
– Между прочим, – наставительно подняла палец Света, – у тебя в детективе не будет, случайно, героини – бывшей алкоголички?
– Ты что, хочешь протекцию своей пациентке составить? – хмыкнула Алена.
– Ой, знаешь, какая это женщина интересная! – многозначительно покивала Света. – У нее такая судьба… Дамский роман!
– Честно говоря, я и сама еще не знаю, какие герои будут у меня в детективе, – призналась Алена. – Но факт, что ведущую роль непременно сыграет доктор со «Скорой».
– Доктор? – с невинным видом повторила Света. – Ах, ну конечно… А фамилия его какая?
Глаза ее смеялись.
– Или докторша, – невозмутимо продолжала Алена. – Говорю же, пока я еще ничего толком не знаю, но я всегда так пишу. Вначале полная темнота, потом там, наверху, – раз! – щелкнут пальцами – и я все вижу. Будет день – будет и пицца! Лучше давай-ка, пока мы еще не приехали, быстренько дорасскажи про свою периодизацию истории.
– Не успею, – с видимым сожалением сказала Света. – Потому что мы уже приехали.
«Скорая» свернула в уютный дворик, замкнутый хрущевками, и, мгновение помедлив, словно в раздумье, подкатила к одной из них.
– Сюда, – сообщил Пак своим тоненьким голоском и опять крепко-накрепко стиснул губы.
Выгрузились, поспешили вверх по лестнице, причем фельдшер (как выяснилось, его звали Костя) постоянно норовил отстать, а Света его сердито подгоняла. На четвертом этаже в квартире номер шестнадцать дверь уже была приотворена, и около нее взволнованно топталась милая старушка лет семидесяти пяти, толстенькая и уютная, словно та бабушка, которая некогда испекла знаменитый колобок.
– Я вас в окошко увидела, – пояснила она нам. – Сюда, проходите. Вот он, мой дедок!
В голосе ее звучали слезы. И было от чего! На полу в чистенькой, хотя и бедноватой комнатке лежал сухонький, словно мальчишка, старичок примерно того же возраста, что и жена. Лицо у него было синевато-бледным, губы почернели.
– С утра все было нормально: я наубиралась, намыла все, порядок навела в шкафу, в буфете, в аптечке, пустые коробочки, лишние бутылочки выкинула, – поминутно вздыхая, объясняла хозяйка. – А Петюня цветами занимался – он такой цветовод замечательный! Потом я в магазин пошла, того купила, сего, на базарчик заглянула, со знакомой постояла – у нее внук народился, вот про внука и поговорили… Часа полтора меня не было. Пришла домой – а тут… Неужели инсульт, а?
Слезы посыпались из набухших старческих глаз, словно горошины.
Между тем Света уже стояла на коленях около «Петюни», осматривала его и ощупывала, трогала фонендоскопом, считала пульс, поднимала веки и даже принюхивалась к губам.
– Ну что? – тихо спросила Алена, тоже опускаясь на колени.
Света нахмурилась:
– Что-то я не пойму, если честно… Ни в одну картину наш дедок не вписывается. Хоть он и без памяти, но зрачок широкий, ни дефекации, ни мочеиспускания непроизвольного нет, а это при внезапном стволовом инсульте непременно должно случиться. Это не инсульт.
– Неужели инфаркт?! – всплеснула руками хозяйка.
– И это вряд ли. Конечно, губы потемнели и тоны сердца приглушенные, но они четкие, ровные, а пальцы не побелели. И, опережая вопрос, скажу, что это не диабетическая кома: дыхание не отдает ацетоном.
– Да что вы, девочки, не было у Петюни диабета! – произнесла хозяйка почему-то с оттенком обиды. – Какой еще диабет?
– Честно говоря, тут вполне можно предположить передозировку какого-то наркотика, – чуть слышно шепнула Света, лукаво поглядев на Алену. – Но это уж совсем фантастика, правда? Ладно, начинаем работать, – она повернулась к фельдшеру Косте, который вяло поник в углу. – Ты еще не спишь, братан? Давай кислород, потом сделаем непрямой массаж сердца, добавим адреналин, чтобы не начал развиваться отек легких… Давление у него прямо никакое, сорок на шестьдесят…
– Ой, зачем вы мне все это говорите! – в голос зарыдала хозяйка. – И так смотреть на него страшно, а вы тут еще про отек легких да про давление!
Света и Алена переглянулись. Комментарии доктора, знала Алена, предназначались ей. Должна же она понимать, что происходит! А теперь что?
Однако Света и ухом не повела.
– Костя, давай-ка мне эуфиллин и доксиметазонин, – продолжала командовать она. – Нет, укол я сама сделаю, у деда вены слабые, не для твоих замашек!
Был сделан укол – и «Петюня» почти тотчас открыл глаза!
– Петечка!
– Ого!
– Отлично! – воскликнули хором хозяйка, Алена и Света, и даже вялый Костя удостоил моментальное воскресение из мертвых глубокомысленного «О-о!».
Дед сел, но его сразу занесло, и он снова повалился на пол. Приподнялся, опершись на локоть, огляделся расплывающимися глазами, воскликнул радостно:
– Маруся! Ты уже здесь! А я так волновался, так волновался!
Голос его звучал вязко, словно язык и губы повиновались ему с трудом.
– Волновался он! – всхлипывая и смеясь, воскликнула хозяйка. – А я-то как за тебя переволновалась, Петюня! Что это такое с тобой сделалось?
Тот словно и не слышал, сосредоточенно прищипывая пальцами свою одежду то там, то здесь. Через мгновение он так же деловито забегал пальцами по халату Светы.
Алена вытаращила глаза. Света вдруг закашлялась, и оказалось, что «научный консультант» с трудом сдерживает смех.
– Видишь, он мошек ловит? – шепнула так, чтобы ее могла расслышать только Алена. – Типичная картина делириума!
– Так он что, просто напился? – так же полубеззвучно шепнула Алена.
Света качнула головой:
– Даже и намека нет. То есть явно он что-то выпил, а вот что?! Петр… э, извините, как ваше отчество? – заговорила она громко.
– Петрович, – рассеянно отозвался дедок, истово продолжая собирать незримых насекомых.
– Петр Петрович, вы, значит, волновались, что жены долго нет? – взяла его за руку Света. Якобы пульс сосчитать, а на самом деле, как поняла Алена, остановить это суетливое, до невозможности смешное и бессмысленное перебирание старческих, сухих пальцев.
– Волновался, а то как же! Аж сердечко закололо. Я думаю: как прихватит тут от волнения… Пошел и лекарство выпил.
– Ага-а… – довольно протянула Света. – И что же вы пили? Пустырник? Валериану?
– А бес его знает, – рассеянно отозвался Петр Петрович, делая настоятельную попытку вырваться из ее цепких пальцев. – Пошел в ванную, взял там в аптечке бутылек…
– А-ах! – громко, почти с провизгом воскликнула Маруся – и зажала рот рукой, хотя глаза ее выражали ужас.
– А ну, дорогие хозяева, – строго сказала Света, – где у вас аптечка? Быстренько покажите мне бутылек, из которого вы пили, Петр Петрович.
– Аптечка в ванной, – ответил дедуля. – А бутылек там всего один.
Маруся снова ахнула – на сей раз сдавленно, из-под руки.
– Стоп, стоп… – протянула Света. – Кажется, я поняла, в чем дело. Вы говорили, что с утра делали уборку, правильно? И в аптечке прибрались… бутылочки пустые выкинули… А куда содержимое их дели? Неужели в один бутылек слили? Так, дорогая Мария… извините, вашего отчества я тоже не знаю.
– Марья Николаевна, – стыдливо, будто девушка, которая первый раз знакомится с парнем, пробормотала хозяйка. – Слила, слила, уж не припомню точно, что именно слила… а он, значит… ох, Петюня!
– Вернее будет сказать: ох, Маруся! – пробормотала Света «в сторону», как пишут в пьесах.
– Света, ты настоящий детектив, – сказала Алена через несколько минут, когда, собравшись и простившись, они выходили из квартиры. – Все-таки я, наверное, сделаю героиней своего романчика тебя, а не доктора Денисова.
– Премного благодарны, – усмехнулась Света, но видно было, что ей приятно. – А если без дураков, случай хоть и безумный, но без нашей помощи дед бы точно погиб, ты понимаешь? Поэтому ладно, валяй, делай меня героиней!
Они вышли на лестничную площадку – и благостное настроение как рукой сняло. Угодили на разборку.
На площадке громко спорили прилизанный парень в кожанке и пухленькая дамочка лет сорока в обтягивающих джинсах и маечке, которая, наверное, когда-то была хозяйке впору, но это время безвозвратно миновало. Алена неодобрительно покосилась на мягонький животик, свесившийся через ремень джинсов, и как можно сильнее напрягла пресс. На ней-то джинсы сидели как влитые, никаких намеков на предательские складки на пузике!
– Да сколько раз вам повторять! – надрывалась женщина, нервно ероша короткий темно-рыжий ежик на голове. – Вы что, плохо слышите?! Не грабил нас никто, не грабил!
– Здравствуйте, Людочка, – Маруся резво просунулась между Светой и Аленой. Лицо ее выражало неуемное любопытство. Быстренько же бабуля реабилитировалась!
– Тетя Маша, да хоть вы скажите! – Соседка с надеждой воззрилась на нее.
– Что сказать? – Марья Николаевна решительно раздвинула молодых женщин и выступила на площадку.
– Скажите, что меня ни разу не грабили!
– Слава богу, нет! – Марья Николаевна даже руками всплеснула. – У нас подъезд тихий, приличный, ни разу ничего такого… А что? Кому это в голову могло прийти?
– Да вон! – уперев руки в бока, Людочка своим энергичным круглым подбородком указала на молодого человека. – Следователь пришел из прокуратуры! Показания снимать! Проверил бы сначала, что никакого заявления от нас не было. Если человека грабят, он милицию зовет, а мы что? Звали?
– Да вы, молодой человек, наверное, адрес перепутали, – успокаивающе сказала Марья Николаевна.
– Ничего я не перепутал! – угрюмо буркнул парень в кожанке. – У меня тут запротоколированные показания Шурки Кренделя, который сделал чистосердечное признание, что он вынес из этой квартиры – вот видите, адрес? Совпадает адрес! – пятьдесят тысяч долларов в валюте, а также золотых вещей и бриллиантов примерно на сумму сто тысяч рублей, ну и еще ноутбук.
Тишина, которая воцарилась на площадке вслед за этими словами, вполне заслуживала названия мертвой.
– О-о! – первым очухался фельдшер Костя. – Ну и чего ты отнекиваешься, тетенька? Тебе мало? Ежели этот Крендель колется, что тя ограбил, значит, решил раскаяться и возместить ущерб. Соглашайся скорей! Какая те разница, грабил, не грабил, если такие деньжищи огребешь!
Сама по себе столь длинная речь из уст вялого и молчаливого фельдшера была достойна изумления, однако сейчас на него никто не обратил внимания.
Людочка, по всему видно, пребывала в состоянии полного ступора. Алена и Света выразительно переглянулись. Что для одной, врача «Скорой помощи», что для другой, не слишком-то, повторимся, высокооплачиваемой писательницы, сумма в пятьдесят тысяч долларов (нет, пятьдесят три, включая и драгоценности) оказалась запредельно большой, о ней можно было только мечтать. В дополнение к деньгам Алена быстренько позволила себе помечтать и о ноутбуке. Своего она лишилась прошлой зимой, когда водила за нос частного детектива Долохова. Бандитская пуля – натуральная бандитская пуля! – прикончила ее ноутбук, а с тех пор Алена никак не могла разбогатеть, чтобы позволить себе новый. Правда, у нее еще оставался стационарный домашний компьютер – на нем и валяла свои романчики.
– Не, сыночек, – с сожалением покачала в это время головой Марья Николаевна. – Ошибся ты, точно говорю. Ну откуда у них такие деньжищи! Ты хоть в квартиру войди, посмотри, как они живут. Какие там драгоценности да золотишко, какие там доллары? Людка вон бюджетница, в регистратуре в нашей поликлинике еле-еле свои полторы тыщи в месяц высиживает. Муж ее малость побойчей, в автосервисе пристроился, но тоже с его зарплаты не больно-то накопишь. Они вон холодильник в кредит взяли, так раньше Людка в булочной две пачки масла и два батона на ужин брала, а теперь только один! И масла одну пачку! Подтянули пояса, а как же, кредит надо отдавать!
Почему-то при этих словах все поглядели на сдобный Людкин животик. Неведомо что подумали прочие, однако Алена стопроцентно была убеждена, что его обладательнице вообще надо думать забыть о батонах на ближайшие годы.
Однако Марья Николаевна утрет нос любому Штирлицу в сборе разведданных! И, похоже, она убедила молодого следователя.
– Черт, неужто наврал Крендель? – пробормотал он обескураженно. – Вот сволочь. Вот и верь после этого, что признание обвиняемого – царица доказательств! Ну, это ему даром не пройдет, Кренделю! А вы, гражданка Логинова, раз так – извините за беспокойство. До свидания.
Он прощально кивнул всем, повернулся и зачастил ногами по ступенькам.
Людочка сделала своим полненьким тельцем такое движение, словно хотела броситься ему вслед и уже даже руку протянула – схватить за шиворот и вернуть! – но немедленно опомнилась. Хмуро окинула взглядом собравшихся, буркнула что-то невнятно, отпрянула за свою дверь и так ею хлопнула, что по «хрущобе»-ветеранке прошел ощутимый гул.
– О-о! – снова сказал Костя и начал спускаться куда более проворно, чем поднимался.
– Эй, сыночек! – вдруг всплеснула руками Марья Николаевна. – Погоди!
Костя обернулся с недовольным видом:
– Чего еще?
– Да я не тебя! – отмахнулась бабуля. – Слышь? Молодой человек! Когда этот твой Крендель доллары стянул, а?
Снизу послышались торопливые шаги, и на площадке снова возник парень в кожанке:
– В 1998 году, в августе. А что?
– Матушка Пресвятая Богородица… – Марья Николаевна взялась за сердце.
– Долго ж он думал, этот Крендель. Что ж это его вдруг разобрало сознаться, интересно?! – усмехнулась Света.
– А мы его только недавно повязали, и у него, видать, от переживаний одна почка отказала. Сейчас на искусственной лежит, ну и, видать, решил некоторое количество грехов на земле оставить, чтоб не тянули в пучины адские, – с забавной, какой-то старомодной словоохотливостью объяснил парень.
Алена смотрела на него во все глаза.
«Колоритный персонаж. Не взять ли интервью? Может, как-нибудь пришью к сюжету? Да и про Кренделя смешно до нелепости!»
– А ведь он, очень может быть, не соврал, вот что я вам скажу! – торжественно объявила Марья Николаевна. – Тут раньше, в 98-м, другие люди жили. Это их, наверное, ограбили! Только у нас в подъезде об этом никто не знал…
За дверью послышался громкий разочарованный вздох и удаляющиеся шаги. Итак, Людочка стояла в своей прихожей и подслушивала. Наверняка обдумывала, как взять свои слова обратно. А теперь поняла, что это вряд ли удастся.
– Другие люди? – насторожился «колоритный персонаж». – Кто такие?
– Муж с женой, – охотно сообщила Марья Николаевна. – Лопухины. В 98-м аккурат и разошлись: она от него ушла, а все, что вместе нажили, ему оставила.
– Ах, какая женщина! – пробормотал Костя мечтательно. – Мне б такую!
– А тут дефолт устроили. Помните, сколько народу тогда разорилось… Наши сыновья тоже потом на пустом месте начинали, все снова-здорово, так и не очухались. Ну и этот Лопухин очень сильно переживал. Угодил с инфарктом в больницу, да и не вышел оттуда. Я тогда дивилась: ну что ж так убиваться-то? А может быть, его еще и ограбили? Ведь все аккурат в августе и грянуло! Одной рукой его этот Крендель обобрал, другой – Ельцин с Чужаниным да с Чупа-чупсом. Главное дело, что за напасть на Нижегородчину?! Чужанин – наш бывший губернатор, Чупа-чупс тоже отсюда на верхи выполз, да сюда же и вернулся, дожирать то, что еще не пожрал! Вот червяк на ножках, а?!
Алена нетерпеливо покачала головой. Если бабульки заведутся насчет неправедных властей – это пиши пропало. Что характерно, Алена готова была согласиться с Марьей Николаевной по всем позициям. Она тоже усматривала некий жутковатый знак судьбы в том, что виновники обрушившегося в 1998 году на Россию кризиса оба явились из Нижнего. Этакие «Минин и Пожарский» – только со знаком минус. Нет, с десятью минусами! У Алены, как и у многих, был к господам Чужанину и Чупа-чупсу свой личный счет. Вернее, его полная и окончательная ликвидация. Супруги Ярушкины после того рокового августа перестали быть людьми преуспевающими! Но, по легкости и легкомыслию своей натуры, Алена не любила оглядываться на прошлое – тем паче на грустное прошлое. Она вообще предпочитала не вспоминать и не размышлять о печальном, а потому хотела закончить этот разговор как можно скорее.
И тут в кармане Светиной куртки запел мобильник. Звонил из машины шофер Пак. Поступил вызов: мужчина бросился с балкона, видимо, попытка суицида, реанимация с доктором Денисовым на другом вызове, надо срочно ехать линейной бригаде.
Кое-как простились с Марьей Николаевной и оперативником, побежали вниз. Уже забираясь в салон, Алена вспомнила, что так и не познакомилась с «колоритным персонажем», не знает, где его теперь искать.
Ну, стало быть, судьба такая. Вернее, не судьба!
