355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Елена Арсеньева » Охота на красавиц » Текст книги (страница 1)
Охота на красавиц
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 21:09

Текст книги "Охота на красавиц"


Автор книги: Елена Арсеньева



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Елена Арсеньева
Охота на красавиц

По переулкам бродит лето,

Вихри снежные крутя…

Народная песня

Она была пунктуальнее собственных часов…

«Здорово смахивает на эпитафию!» – сердито подумала Кира, в очередной раз выпадая из модельной «вьетнамки» на толстенной неподъемной платформе. Два хиленьких ремешочка были не в силах сдержать стремительные Кирины шаги. То, что всего этих ремешков было четыре (две ноги умножим на две «вьетнамки»), устойчивости походки все равно не способствовало. Тем более здесь… Коктебель (он же Планерское) – дивное местечко, сотворенное богами в минуту наилучшего расположения духа и наивысшего творческого вдохновения, однако дороги тут препоганые, засыпанные какой-то колючей горелкой поверх бренных останков асфальта. Пробежка по ним (в гору, все время в гору, по не спадающей даже к вечеру июльской жаре) – занятие утомительное и медленное. Но уж коли ей так не в кайф опаздывать… Какая жалость, что только ей, печально подумала Кира, бросая полные надежды взгляды на кипарисовую аллейку, ведущую к местному отделению милиции. Почему Алка назначила встречу именно здесь? Ну, она известная фантазерка. Главное, встретиться сговорились в пять, а сейчас уже четверть шестого! Кира вполне успела бы забежать домой, принять холодный душ и что-нибудь проглотить, а то ее даже подташнивает от голода и усталости.

«Перекупалась и перегрелась», – подумала Кира и обреченно поковыряла платформой черную горелку, вообразив, как обрушится на нее Алка.

«Дитя, – скажет, – малое, неразумное! Hимфа зачуханная! Чего лезть в воду, коли не знаешь броду? И на черта жариться под солнцем, если я каждый год, регулярно, с тебя, с обгорелой, по семь раз лоскутья снимаю?» Именно это и скажет Алка – как только появится: через минуту, через четверть часа, а то и… через час! Вот забавно: Кира готова спорить на свой несравненный «Ролекс», что Алка скажет именно это. А вот за то, что подруга появится хотя бы в течение ближайшего часа, Кира не поставит даже одну из своих поганеньких «вьетнамок». Причем еще не родился на свет человек, на встречу с которым Алка пришла бы вовремя…

«Нет, родился!» – с изумлением перебила Кира свои обличительные речи. Этого человека звали Мэйсон Моррисон, и он был главой корпорации «Моррисон, Сэлвидж и K°». Именно Мэйсон от имени своей компании в марте сего года предложил госпоже Москвиной (Кире) и госпоже Вихновской (Алке) подписать некий контракт… Именно Мэйсон подарил тогда Кире и Алке по «Ролексу»: в залог вечной дружбы, как пояснил он, искательно заглядывая в холодные серо-голубые Кирины и жаркие жгуче-черные Алкины очи. Но поскольку ни в тех, ни в других Мэйсон не прочел желанного «да», он наполнил свои собственные орехово-карие небольшие глазки стоическим терпением и объявил, что все понимает: дамам надо подумать.

«Да уж!» – подумали дамы. Мэйсон предлагал им совершенно сказочные условия для жизни и работы! Но дамы пока еще колебались. Все-таки решиться, выражаясь по-старинному, на измену Родине – это не туфельки новые купить!

«О господи! – с внезапным ощущением близкого и вполне доступного счастья встрепенулась Кира. – Да что ж я мучаюсь-то, скажите на милость? Вон же «Обувь – одежда», я сейчас куплю что-нибудь человеческое на ноги. Немедленно! А Алка, если появится, пусть ждет. Ничего, не треснет».

Она рванулась к двери в «Обувь – одежду», находившуюся в двух метрах от входа в отделение, однако ее ожидало сильнейшее разочарование: дверь оказалась запертой на засов с висячим амбарным замком. И Кира вспомнила, что за всю неделю отдыха ни разу не видела ее открытой.

Могучий четырехугольный сержант с «жовто-блакитными» лычками на погонах (знак принадлежности к радяньской милиции великой и древней незалежной страны Хохляндии), заметив огорчение на Кирином лице, любезно расшифровал содержание выцветшей до однородной белизны записки, прикрепленной чуть выше засова: «Ушла на базу».

Кира взглянула на сержанта неодобрительно: судя по виду записки, продавщица «Обуви – одежды» ушла на базу в непредставимо давние времена – столь давние, что впору было объявить всесоюзный розыск, а не торчать тут, подпирая и без того крепкие стены да болтая с девушками. Впрочем, вполне возможно, всесоюзный розыск и был некогда объявлен… но канул в Лету вместе со всем Союзом.

Ладно, ушла на базу, так ушла, слишком огорчаться не стоит. Вот появится (когда-нибудь) Алка – и они вместе добредут до универмага, это каких-нибудь сто шагов. Кошмар… но там уж наверняка сыщутся какие-никакие босолапки для бедных Кириных ножек.

Кира со стоном пошевелила пальцами. Конечно, легче сейчас пройти сто шагов до универмага, чем двести – до дома, где они с Алкой снимали квартиру и где у Киры, конечно, были другие босоножки.

«Еще минута, и я упаду с этих треклятых платформ!» – с ужасом подумала Кира. Она стиснула зубы, но сквозь узкую щель прорвался невольный смешок. Алка собиралась произвести фурор – появиться не одна, а с новым кавалером. «Увидишь – упадешь!» – было торжественно обещано.

Кира в сомнении покачала головой, но даже это слабое движение едва не сбило ее с ног.

Кто-то вкрадчиво кашлянул рядышком, и Кира увидела того самого сержанта.

– Устали, барышня? – задушевно спросил он. – Может, присядете? Туточки, близенько, в холодочке?

Он сделал широкий жест в сторону гостеприимно распахнутой милицейской двери. Кира несколько опешила, однако почти сразу углядела два полуразвалившихся деревянных ящика, лежащих под общипанным кипарисом и выполнявших роль садовых скамеек. Значит, сержант под словом «присесть» не подразумевал ничего такого…

Однако, судя по запаху, местечко «туточки, в холодочке» частенько исполняло также роль общественного туалета, поэтому Кира ответила сержанту сдержанной улыбкой и демонстративно поглядела на запястье, отягощенное американским золотом: некогда, мол, мне тут рассиживать!

А между тем «Ролекс» показывал уже семнадцать тридцать…

«Нет, я все понимаю: новая любовь, красоты Карадага, то-сё, но не до такой же степени?!» – сердито фыркнула Кира и сделала несколько мучительных шагов по аллейке, пытаясь избавиться от пристального милицейского взгляда в середину груди. Казалось, тот пытается выяснить, имеется ли под Кириным топиком лифчик – или нет. Причем вид у сержанта был такой, будто он не прочь от визуального контакта перейти к тактильному. Кира на всякий случай сделала суровое лицо и, пытаясь напомнить сержанту о его основных обязанностях, застыла перед щитом с листовками, над которыми линялыми, еще советскими, буквами было начертано: «Их разыскивает милиция».

Ну и рожи… Почему-то у всех разыскиваемых оказались зловещие черные волосы и мрачные черные глаза. Вообще, они все уродились как-то на одно лицо: что Авдоня Петр Иванович, 1939 года рождения, что Каллистов Евген Микоянович, родившийся в 1951 году, что Сергеев Сергей Сергеевич – вовсе малолетка, с 78-го. Вдобавок все трое были домушниками. Точно так же на одно лицо показались Кире сорокалетняя Лизуния Манана Азбековна и Помалу Эльвира Михайловна, прожившая на свете тридцать лет. Правда, женщин можно было различить хотя бы по профпринадлежности: Манана Лизуния была воровкой, а Эльвира Помалу – мошенницей, выдававшей себя за сестру Софии Ротару.

Мысленно изумившись человеческой изобретательности (как только не делают деньги!), Кира скользнула взглядом дальше – и у нее волосы встали дыбом. Если эти две дочери великих абхазского и молдавского народов были хоть и опасны для общежития, но все же не смертельно, то следующую особу надлежало изолировать от людей немедленно, и самым решительным образом. Кира с содроганием читала перечень преступлений: совращение несовершеннолетних, некрофилия, убийства и даже (о господи! Как таких земля носит?!) – расчленение трупов! «Расчлененка» – вот как это называется в обиходе… Кира собралась с силами и наконец осмелилась поглядеть на портрет специалистки в деле человекорубства.

Да… Ломброзо тут утерся бы, это факт. Никакой патологической агрессии в чертах: лицо приятное во всех отношениях, можно сказать, даже красивое. И хоть зачернено, разумеется, донельзя, но список примет заставляет пожалеть, что женщина с такими внешними данными находила утешение только в объятиях «спящих красавцев» (в смысле, спящих вечным сном).

«Рост высокий, – читала Кира, – телосложение среднее (высокая, стало быть, и стройная), волосы русые, слегка вьющиеся, ниже плеч, носит их обычно заплетенными в косу («Как я», – кивнула Кира), лицо овальное, подбородок круглый, с ямочкой, рот средний, нос слегка вздернутый, глаза большие, цвет – серо-голубой или серо-зеленый, в зависимости от цвета одежды (или серо-красный, да? «В зависимости от цвета одежды»! Ну и примета!), брови прямые, ровные, невыщипанные…»

Нет, это надо же, какие подробности про мерзкую извращенку! Кира, к примеру, тоже не выщипывает бровей, однако не видит причин сообщать об этом всему прогрессивному человечеству! А не от хорошей жизни, видать, эта красивая и смелая подалась в расчленительницы…

Кира еще раз скользнула взглядом по портрету, мысленно «раскрасив» его перечисленными приметами, как в детстве – книжку-раскраску. Странное ощущение – будто она где-то видела эту зловещую красотку, причем совсем недавно. Буквально сегодня! Однако же Кира весь день провела на пляже. Так, может быть, на пляже и видела?

И вдруг ее осенило. Но ответ был слишком невероятен, чтобы вот так, сразу, поверить в него…

Кира собралась с духом – и наконец-то заставила себя признать, что серо-голубые или серо-зеленые глаза (в зависимости от цвета одежды!), а также невыщипанные брови в сочетании с недлинной косой она видела сегодня в зеркале.

Некрофилка и т. д. была схожа с ней как две капли воды. Как близнец с близнецом. Как Рем с Ромулом. Как Виола – с Себастьяном. Как Железная Маска с Людовиком XIV. Как сиамская Даша с сиамской Машей, наконец!..

Кира испытала сильнейшее желание оказаться как можно дальше от опасного плакатика. А вдруг сержант, который вкрадчиво прохаживается за спиной, ощупывая взглядом все подробности «среднего телосложения», тоже в детстве увлекался раскрасками?.. Убеждай потом его, что ты не эта, как ее там… А кстати, как ее зовут, эту коктебельскую Железную Маску?

Кира опасливо скользнула взглядом выше и прочла:

«За совершение тяжких преступлений разыскивается Москвина Кира Константиновна, 1968 года рождения».

«Надо же! У нее даже год рождения, как у меня!» – почему-то сначала подумала Кира, и только потом уже, через несколько секунд, до нее дошло, что год – это тьфу, ничего. Это еще не «надо же!». Ведь она и есть – Москвина Кира Константиновна. И, стало быть, именно она – совратительница несовершеннолетних, некрофилка, а также мастер «расчлененки». И за совершение тяжких преступлений разыскивается именно она…

Первым побуждением было сорвать глупое, оскорбительное объявление. Рука Киры непроизвольно рванулась вперед и вверх – и брякнулась о стекло. Если ее кровожадная тезка, Манана Лизуния, Эльвира Помалу и прочая преступная компания физически все еще разгуливали на свободе, то изображения их были надежно заключены в стеклянный ящик под висячим замочком. Любят они здесь, в Коктебеле, замочки висячие…

И в то же самое мгновение, когда Кира поняла, что незамедлительно ликвидировать инсинуацию не удастся, и уже собралась призвать на помощь милицию, она ощутила на своем затылке тяжелое дыхание. Знакомый сержант воздвигся за Кириной спиной и провозгласил:

– Документики попрошу… я извиняюсь!

Это «я извиняюсь», до ужаса не соответствующее протоколу, Кира отнесла только за счет того, что вид сзади все же позволил сержанту выяснить: нет, ну нет у нее лифчика под топиком! И ей хотелось хоть чем-то, хотя бы ладошками, прикрыться, когда, наконец оглянувшись, она тоненьким девчоночьим голоском виновато созналась:

– У меня нету с собой документов.

Тяжелые, небрежно вырубленные черты сержантского лица вмиг обострились и приобрели некий налет сурового, не побоюсь этого слова, профессионализма.

– А фамилия-имя-отчество ваши как будут? – осторожно, словно подкрадывался к неведомому злодею, поинтересовался он.

– Кира… Москвина, то есть Москвина Кира Константиновна, – ляпнула она, чувствуя себя кроликом под гипнотизирующим взором удава, и ноги у нее подогнулись, когда этот самый взор полыхнул нескрываемым торжеством.

Тут же Кира люто выругала себя за неуместную откровенность. Да назвалась бы как угодно, хоть Заремой Султан-Гиреевой! Конечно, эта дама зарезала соперницу ножом в районе Бахчисарайского фонтана, однако преступление было совершено из ревности, в состоянии аффекта… На такие дела суд должен взглянуть снисходительно. И это неоспоримо лучше, чем тот «мокрый» хвост, который тянулся за К.К.Москвиной!.. Однако Кира тут же вспомнила, что вышеназванная Зарема паспорта тоже не имела, да и понесла уже наказание: утопили ее, сердешную…

А сержант вцепился вопросами, как клещами:

– Где проживаете на данной территории? Санаторий? Пансионат? Частная квартира? Или диким образом? Или проездом здесь?

– Частная ква… квартира, – тихо проквакала до тошноты правдивая Кира, и огоньки нового оживления вспыхнули в сержантовых глазах.

– Чья квартира будет?

Кирина правдивость требовала ответить честно и прямо: «Не знаю, чья будет, это еще не решено: может, баба Нонна дом завещает внуку, сыну младшей дочери, а может, внучке, дочери старшего сына. Скорее всего оба они передерутся из-за бабкиного наследства!» Но она решила не углубляться в юридическую футурологию и опять призналась в суровом настоящем:

– Бабы Нонны Катигроб… – Голос ее жалобно дрогнул.

Сержант удовлетворенно кивнул. Его извращенный с младенчества слух не отметил ничего особенного в жуткой бабы-Нонниной фамилии.

– Приморская, 4а, – выдал его «компьютер», прикрытый от солнца милицейской фуражкой, чтобы не перегревался. – Так точно. Громадянка Катигроб докладывала, шо в ее хате квартируют две симпатичненькие дивчинки… – И он с превеликим сомнением оглядел Киру с головы до ног и с ног до головы.

«Черт бы тебя подрал! – обиделась Кира. – Если на мне «расчлененка» висит, так я уже и не симпатичненькая, да?»

– Пройдемте, – пригласил сержант.

– Послушайте, я не понимаю! – не возмущенным, как следовало бы, и вовсе не своим, а каким-то искательным, жалостным голосишком возопила Кира. – Вы что, приняли всерьез всю эту чепуху?!

Она возмущенно ткнула пальцем в фото с невыщипанными бровями и извращенными склонностями. Палец со звоном ударился в стекло и был схвачен на месте преступления бдительной милицейской пятерней.

– Поосторожнее с государственным имуществом! – предостерег сержант. – Пройдемте по указанному адресу! Надобно взглянуть на ваши документы!

Разумеется, на документы! На что же еще?!

Кира шла и маялась неправдоподобностью ситуации. Ужасно хотелось пустить в ход свое красноречие, ум, обаяние, внешность, в конце концов! Удерживала не гордость и даже не сознание полнейшей бесперспективности. Кира просто боялась, что, открыв рот, жалобно застонет: изделие итальянского папы Карло мог без ущерба для походки и здоровья носить только Буратино. Ноги-то у него деревянные…

«Дойдем – сразу переобуюсь, даже если меня за это посадят», – отважно поклялась себе Кира.

Она даже всхлипнула от счастья, завидев дом бабы Нонны, осененный раскидистыми абрикосами и увитый любимым Кириным гамбургским мускатом. От калитки вела бетонная дорожка, и Кира, выдрав из кожи врезавшиеся ремешки, босиком заковыляла к крыльцу, взывая:

– Баба Нонна! Это я, Кира! Алка не вернулась?

– Чего орешь, как скаженная?! – последовал ответ, и Кира от изумления даже споткнулась на ровном месте.

Не слабо, однако… Еще с утра Кира (как, впрочем, и Алка) была исключительно голубонькой и ясочкой. Hеужто на бабу Нонну так подействовало явление Мыколы с этой его угрожающе расстегнутой кобурой на бедре?

– Вы знаете эту девушку, гражданка Катигроб? – официальным тоном осведомился Мыкола, и баба Нонна, к тому времени наконец-то выдвинувшая на крыльцо свое увесистое тело, возмущенно вскинула устрашающе-черные брови:

– Какую? Да разве ж это девушка?!

– А кто? – озадачилась Кира, однако Мыкола, похоже, оценил ситуацию мгновенно.

– Та-ак… – протянул он. – Еще и поведение в быту, значит, хромает… Ну что ж, покуда поглядим все же на ваш паспорт! – И он приоткрыл дверь перед Кирой, которая вместе со своим поведением послушно заковыляла вперед, сопровождаемая бабы-Нонниным комментарием:

– Срамница известная…

Кира решила, что это ей послышалось.

В просторной горнице, которую они с Алкой снимали на двоих, Кира плюхнулась на стул совершенно без сил и, вытянув ноги, будто в тумане глядела, как Мыкола сноровисто потрошит ее сумочку. Баба Нонна стояла здесь же, сложив руки под обширным холмом груди, и с каким-то мстительно-кровожадным выражением провожала взглядом каждую мелочь, падающую на стол. Когда Мыкола вывернул наизнанку косметичку, глаза бабы Нонны хищно сверкнули, однако между двойными шелковыми стенками нащупано ничего не было – и взор хозяйки погас.

Однако вспышка сия навела Киру на некоторые размышления. Словно невзначай скользнув взглядом к потолку (может, взгляд вовсе к небу обратился в знак того, что она призывает силы небесные в свидетели своих страданий!), она попыталась определить, не вздумала ли баба Нонна вытереть пыль с люстры. Показалось Кире, что вчера на плафоне вызывающе реяла длинная паутинка, а теперь ее вроде бы нет…

«Исключено, – подумала Кира. – Если отродясь никто ни о чем не догадывался – и она не догадается. Вон каким взглядом косметичку ела – небось думает, я все деньги при себе ношу!»

Жадная баба Нонна… жадная, увы! И, как только что выяснилось, злобная. Ее взгляды готовы были царапать Киру до крови, а громкие вздохи – обжечь, подобно выхлопам раскаленного пара! Однако что это ее так разбирает? Еще утром, когда Алка давала ей аванс за неделю, была – ну просто мать родная. А сейчас собственноручно готова скрутить Киру канатами. Неужто до бабы Нонны уже дошел слух о преступлениях Москвиной К.К., 1968 г р.? Эта дурацкая листовка небось там год висит, на нее никто и внимания не обращал, кто их вообще читает, эти милицейские благоглупости?..

«Матушка Пресвятая Богородица! – вдруг в ужасе спохватилась Кира. – Что же это я несу? Как это – год висит?!»

Не могла листовка висеть год. В таком случае приходилось признать, что где-то на земле действительно существует Кирин двойник, который и напорол в своей жизни весь этот многосерийный триллер. Или еще можно было нафантазировать, что сама Кира ведет двойную жизнь. Как мистер Джекил и мистер Хайд. Как оборотень, как Золушка, как Иванушка-дурачок, в конце концов… Глупости! Какие глупости!

Нет, все-таки всегда надо доверяться первой мысли. А первая мысль была такая: все это – розыгрыш! Кто-то неведомый (ну, он, наверное, гордится собой, придурок!), проявив такое же придурочное чувство юмора, взял Кирин паспорт, перекатал на увеличивающем ксероксе фото, набрал на компьютере идиотский текст, призвав на помощь все самые плохие детективы, потом совместил текст и фото… Это не трудно. Куда сложнее проделать операцию по вывешиванию объявления. Но и это выполнимо. И вот – результат!

«Ох, попадись мне этот весельчак! – со сладкой тоской возмечтала Кира. – Я бы ему… ей…»

Ей! Ну конечно же – ей! Что тут голову ломать? Кто, кроме Алки, может взять ее паспорт и проделать этакую глупую смешилку-страшилку? Чувство юмора у Вихновской как раз такое… подходящее. Вот она бы, между прочим, отлично прижилась в Америке. Все по Задорнову! Объявление: «Выходя из самолета, убедитесь в наличии трапа!» – ее рассмешить не способно, однако 1 апреля она с наслаждением выписывает сотрудникам лаборатории командировки по области, в самые медвежьи углы, – а потом удивляется, что не слышно счастливого смеха. Точно, Алка! Потому и была назначена Кире встреча возле этого злополучного стенда! На этот раз подружка явно не собиралась опаздывать. Она, конечно, намеревалась вывалиться из джипа вместе со своим свежим кавалером (при виде которого Кире предстояло упасть) и для начала показать ему это объявление… Тут, пожалуй, упала бы не только Кира! А что было бы потом – Алке не важно. Она никогда не заботилась о том, сколь далеко разлетятся осколки взрываемых ею шутих!

Ну, пусть Алка только появится…

Кира очнулась от раздумий и обнаружила, что Мыкола уже обследовал весь ее багаж. Вещи кучей громоздились на диване, и баба Нонна, от роли понятой перешедшая к роли добровольной помощницы следствия, хваталась то за одно, то за другое платье, выворачивала карманы и азартно бормотала:

– Может, туточки?..

Кира выхватила у бабы Нонны юбку-распашонку, у Мыколы – «Космополитен», который тот изучал с пристальным, неослабным вниманием, и яростно воскликнула:

– Да что это такое, в конце концов?! По какому праву?..

– По праву нарушения правил паспортного режима, – мгновенно мобилизовался Мыкола. – К тому же вы находитесь на территории суверенного государства. Здесь вам не Россия, чтоб незнамо какие злодеи по улицам шастали!

Кира призвала на помощь все свое самообладание и сказала Мыколе (в то же время круто оттесняя бабу Нонну, которая так и рвалась исполнять свой гражданский долг, то есть рыться в чужом белье):

– Ну неужели вы не можете посмотреть на меня и поразмыслить? Ну разве я похожа на преступницу? Паспорт, очевидно, взяла моя подруга, она поехала с приятелем кататься, но вот-вот вернется – и скажет…

– Что скажет? – сверкнули Мыколины глазки.

– Господи, да я почти уверена, что это Алкина шутка!

– Такие шутки добрые люди не шуткуют, гражданка! – крутнул головой Мыкола, и Кира в данном случае готова была от всей души согласиться с ним.

– А ты Аллочку не трожь! – вдруг люто повела черным глазом баба Нонна и всем телом надвинулась на Киру. – Не впутывай ее, мою ясочку, в свои делищи греховодные! Аллочка – она и добренькая, и тихая, и слова поперек не скажет, и красавица из себя писаная!.. Ангел, сущий ангел!

Кира отшатнулась от нее. Ладно – красавица писаная! Впрочем, это еще процентов на десять соответствует действительности. Ведь находились мужики, которые просто как привязанные ходили за этой рослой – сто восемьдесят сантиметров, – худой, как спица, почти наголо стриженной брюнеткой с бойкими черными глазками. Ресницы у Алки были классные, это факт. А вот ноги… Она всегда носила только брюки или юбки до пят и уверяла, что терпеть не может заниматься любовью при свете. Что же касается остального списка добродетелей… Назвать скандальную, языкастую матерщинницу и интриганку Алку ангелом могла только Кира – когда Алка бралась привести в порядок кипы разрозненной «гениальной» писанины, отправив измученного «гения» домой спать. «Ах вот в чем дело! – сообразила Кира. – Ведь с бабой Нонной всегда рассчитывалась именно Алка… Хозяйка клевала именно с ее рук, вот теперь и выслуживается!»

Это было по меньшей мере смешно, если учесть, что все траты несла Кира: Алка только в Симферополе спохватилась, что бумажник с деньгами и картой Visa благополучно забыла дома.

Ладно, черт с ней, с бабой Нонной, в конце концов!

Кира разворошила сваленные как попало вещи и протянула сержанту темно-синий журнал, на котором серебрились буквы «Santific News».

– Шo це? – опасливо спросил Мыкола.

– Это очень престижный английский научный журнал, – с законной гордостью объяснила Кира. – Он так и называется – «Новости науки». Напечататься здесь – большая честь. Посмотрите, на пятидесятой странице – моя статья. Видите? Moskvina Kira C. – это я. И фото мое, видите? Статья посвящена протезированию глаз, но это долго рассказывать. Интересно пока только специалистам, практических результатов еще немного. Так вот посудите, разве может человек, статьи которого печатают в таких журналах и который работает по такой теме, быть преступником?

– Да, – задумчиво отозвался Мыкола, – туточки в натуре написано: Москвина Кира С.

– Да не С, а К, – фыркнула Кира. – Мое отчество – Константиновна – по-английски начинается с буквы С – си!

– Си-Си Кэпвел! – враз сказали Мыкола с бабой Нонной и переглянулись умиленно, словно признали свою принадлежность к некоему почетному братству.

– Но это не доказательство, – опомнившись, отшвырнул журнал Мыкола. – Подумаешь, написала чего-то. Наш лейтенант за сутки знаешь сколько бумаги на протоколы изводит? И что – он писатель? Нет! Работник охраны правопорядка, всего-то и делов. Так и ты пишешь, а в свободное время… тьфу, язык сказать не поворачивается. И паспорта нету…

«Гони монету», – едва не добавила Кира, и, надо сказать, мысль такая у нее мелькнула давно. Но не будешь же совать взятку должностному лицу при бабе Нонне! К тому же кошелек Кирин опустел, а лезть в тайник при этих двоих… нет уж, спасибо!

– Нема, стало быть, паспорта, – не дождавшись продолжения, повторил Мыкола. – Значит, пройдемте!

– Куда? – растерялась Кира.

– На Кудыкину гору, – злорадно хихикнула баба Нонна, но Мыкола наградил ее неодобрительным взглядом:

– Туточки близенько. В отделение. Должен задержать вас до выяснения личности.

– Пойдемте! – обрадовалась Кира. – Ради бога! Сейчас свяжетесь по компьютеру с центром – и увидите, что эта листовка – полный бред!

Мыкола растерянно мигнул раз, другой и буркнул:

– Поглядим! – и сделал Кире знак идти вперед.

Но для начала Кира выудила из-под кровати самые расшлепанные из своих босоножек, застегнула их на самую последнюю дырочку и, обеспечив максимум устойчивости и сразу почувствовав себя лучше, вышла на крыльцо почти с легким сердцем, даже не оглянувшись на чернобровую предательницу. Пожалуй, когда эта чушь закончится и Кира будет реабилитирована, она поменяет квартиру. Так и быть: до конца недели заплачено, пусть Алка поживет у бабы Нонны. А Кира, поскольку она больше не «ясочка», переедет на другую улицу. Да хоть в избушку к бабе-яге! А может быть, снимет номер в пансионате. Даже сейчас, в сезон, это никакая не проблема. Надо было сразу там поселиться, однако Алка, помнится, повернула от самых дверей, увидев на стекле объявление:

«Не курите в постели! Пепел, который потом выметут из вашей комнаты, может оказаться вашим личным пеплом!»

Алка обычно курила в постели, вот в чем дело… А Кира – нет. И хоть ее тоже коробит от черного юмора этого объявления, Алкин юмор оказался куда чернее!

Ох, и скажет Кира ей при встрече пару ласковых…

Ноги у нее подкосились, когда оказалось, что никому ничего сказать не удастся: ни Алки, ни белого джипа около отделения милиции не было.

* * *

Кира как-то сразу сильно устала. Покорно вошла в прокуренную тесную комнатку, перегороженную барьером, покорно плюхнулась на лавку. Покорно слушала монотонное жужжанье голоса Мыколы, излагавшего дежурному лейтенанту ход и суть событий.

Оба мужика поглядывали на Киру со странным выражением, очень похожим на испуг.

«Придурки, – мысленно подумала Кира. – Будь я той, за кого вы меня принимаете, я бы уже давным-давно расчленила вас вместе и по отдельности, но только меня не заинтересовали бы никакие ваши детали, не то что самку богомола!»

Почему-то эта мысль ее поразила. Как известно, самка богомола пожирает своего самца, пока занимается с ним любовью, оставляя напоследок самый лакомый кусочек. Однако никому и в голову не приходит назвать ее некро – или хотя бы танатофилкой…[1]1
  Танатофилия – разновидность мазохизма, когда половое возбуждение неразрывно связано с тематикой смерти.


[Закрыть]
Вообразив фасеточные глаза богомолихи под надписью «Их разыскивает милиция», Кира тихонько хихикнула – и очнулась от своего мгновенного полузабытья.

За это время расположение предметов в комнате изменилось: дежурный начал что-то писать, а Мыкола до того расхрабрился, что выбрался из-за барьера и встал за спиной страшной преступницы.

– О господи, – вздохнула Кира. – Протокол пишете, гражданин начальник? Оформляете задержание?

– Ишь, грамотная! – удивился дежурный. – Дивчина-то в нашем деле грамотная!

– А то! – отозвался Мыкола. – Со стажем, с опытом.

Кира со стоном склонилась вперед и сложилась чуть ли не вдвое, так что почти легла щекой на колени.

– Эй ты, кончай психовать! – на всякий случай подал голос Мыкола.

– Eсли тут и есть психи, то это не я! – уныло заявила Кира. – Ну неужели, неужели у вас не вызывает подозрения то, что нигде не нашлось этой дурацкой листовки, что она только за дверью висела? Копии других ориентировок есть, а этой – нет. Не значит ли это, что листовка может быть поддельной?

– А может, копии просто потерялись? Или сперли их? – азартно спросил Мыкола, но Кира так искренно возмутилась: «В милиции?!» – что он стушевался.

– Уверяю вас, – решив воспользоваться мгновенным замешательством противника, Кира перешла в наступление, – что это злая шутка моей подруги. Понимаете, она назначила мне встречу около этого объявления, наверняка хотела меня разыграть, а сама куда-то пропала. И вот возникло дикое недоразумение.

Мыкола за ее спиной устрашающе зевнул: эту версию он уже слышал, и во второй раз она не показалась ему более убедительной, чем в первый.

Дежурный глядел на Киру так тупо, что она едва подавила желание взять телефонный аппарат и стукнуть лейтенанта по башке.

– О! – вдруг осенило ее. – У вас есть компьютер? Вызовите информацию по Кире Москвиной – и в одну минуту убедитесь, что там на нее ничего нет. А… у вас компьютер-то есть?

Дежурный моргнул, потом энергично кивнул:

– У нас все есть! – и потянулся к телефону.

«Наверное, звонит компьютерщику», – подумала Кира.

И она не ошиблась. Почти.

Крутнув несколько раз диск, дежурный радостно воскликнул:

– Новый Свет? Але, Федор! Это Панько Полторацкий, с Коктебля. А ну отцепись от стула, прогуляйся до выхода и проверь: висит там на доске ориентировка на Москвину Киру Константиновну или нет? Да не вякай, ходи веселей!

Прошло не меньше минуты, прежде чем в трубке что-то заклекотало, и Кира подумала, что компьютер здесь, в глуши, явно без «пентиума».

– Да что ты говоришь?! Висит? – не смог скрыть удовлетворения дежурный. – Расчлененка, 1968 года рождения? Ну, за мной должок, Федор!

Мыкола радостно заухал, но Панько Полторацкий сделал протестующий жест и снова принялся накручивать диск:

– Биостанция? Але, Санько!..

Кира слабо покачала головой: почему-то ей казалось, что она знает, о чем Полторацкий попросит Санька – и каков будет ответ на эту просьбу.

– Судак? Але, дядько Петро?..

– Старый Крым? Але, Сеид?

– Приморское? Але, Михайло?

Надо отдать должное усердию лейтенанта Полторацкого! С таким крепким указательным пальцем, снова и снова проворачивающим поскрипывающий от усталости телефонный диск, никакой компьютер не был нужен!

Кира и притихший за ее спиной Мыкола глядели на Панька, словно зачарованные. А он все сидел, и набирал номера, и выяснял, что по всему побережью висят, висят, висят у дверей отделений милиции портреты Москвиной Киры Константиновны, ужасной, закоренелой преступницы!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю