Текст книги "Крутой мэн и железная леди"

Автор книги: Елена Арсеньева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Штука в том, что когда взрослый – назовем это так! – мужчина имеет при себе хорошенькую молоденькую спутницу, прихоти и наряды (и ласки!) которой он оплачивает, это нормально принимается обществом. И оно, общество, даже готово снисходительно верить, что барышня искренне любит своего покровителя. Однако когда дама возраста, так сказать, элегантности, имеет при себе хорошенького молоденького спутника, в его отношении к любовнице никто не признает никаких возвышенных чувств, только вульгарный, продажно-принудительный (ну буквально чуть ли не через силу!) трахен-бахен. И, согласно установившемуся стереотипу, мальчик, восходя на ложе к своей зрелой подруге, непременно мечтает о чуть пробудившихся прелестях какой-нибудь глупенькой, но свеженькой крошки, случайно увиденной им на автобусной остановке (троллейбусной, трамвайной, в магазине, в офисе, на дискотеке… во сне, на картинке журнала «Плейбой» – нужное подчеркнуть!).

Черт бы с ним, с обществом, которое понимает вещи согласно своей испорченности! Однако жить в обществе и быть свободным от него нельзя. Поэтому точно такие же коварные мысли терзают исподтишка и саму даму, подтачивают изнутри ее уверенность в себе, ее веру в искренность нежных признаний милого друга… Ни к чему хорошему это не приводит, господа! Все эти подводные течения делают свое черное дело. Сварливая стерва изводит себя и любовника беспрестанным выяснением отношений. Умная интеллигентка делает вид, что принимает все за чистую монету, спасается чувством юмора, однако нельзя же беспрестанно смеяться над собой, сердце – не клоун в цирке!..

А потом, это непрестанное, каждодневное, подспудное ожидание того, что твоя лав стори ненадолго, что юный любовник тебя непременно бросит, не сегодня, так завтра, и никакие деньги (да что у тебя за деньги, тьфу на палочке!) и подарки (ну какие там подарки, ведь «Мерседес» ты ему всяко презентовать не можешь, а могла бы, но что это изменило бы?) его не удержат… а тем более не удержит забота о твоих лучших чувствах, о твоей любви, потому что ведь, согласитесь, он не виноват – в него легко влюбиться, в такого милого, красивого, молодого!

Ну, тогда это полные кранты…

Короче, не слишком-то весело живется «взрослым дамам» при юных любовниках, можете поверить нашей писательнице. И хоть бог ее уберег от любви к Алексу, а все же обсуждение с посторонними их завершившейся связи не доставляло ей удовольствия.

Что бы там ни мурлыкал этот Юрий Литвиненко, какого бы елея ей в ушки ни лил (работа у них такая, у психиатров, – успокаивать), он наверняка пребывает в уверенности, что Алекс ее покинул, а она по нему томится. Поэтому Алёна резко остановилась, намереваясь как можно скорей прервать этот разговор.

– Юрий, я была в таком шоке, что даже не поблагодарила вас. Вы так потрясающе расправились с этим жутким дядькой! – начала было она, намереваясь плавно подвести к прощанию (она уже практически дома!), как вдруг что-то резко шумнуло сбоку в кустах, а потом раздались торопливые шаги, будто кто-то стоял тут неподвижно, а потом кинулся прочь, словно испугался.

Впрочем, еще неизвестно, испугался ли сей неведомый, но вот Алёна так и затряслась! Она безотчетно вцепилась в рукав Юрия и с трудом сдержалась, чтобы не расплакаться.

– Да это собака небось, – сказал Литвиненко, вглядываясь в темноту и обнимая нашу писательницу за плечи. – Ну что вы, Алёна! Вы же сами говорили, что собаки на вас не бросаются!

– По-моему, это был человек… человек! – пробормотала она, зубом на зуб не попадая.

– Ну и что же, что человек? – пожал плечами Литвиненко. – Двор – он ведь общий! Что за гомофобия у вас вдруг возникла, скажите на милость? Или вы думаете, что ревнивый Анькин муж решил нас выследить и взять реванш?

– Вы не знаете… – с трудом выговорила Алёна, продолжая держаться за него обеими руками. – Вы не понимаете!

– Ну так расскажите, объясните! – мягко попросил Юрий.

– Я сама еще ничего не понимаю, – пробормотала она.

– Сами не понимаете? – повторил он с усмешкой. – То есть вы всё-таки должны понять именно сама ? К посторонней помощи прибегнуть никак не желаете? Ох, леди вы моя, леди железная… Ну ладно, пойдемте, я вас до квартиры провожу. Да не волнуйтесь вы так! – прикрикнул с едва уловимой ноткой обиды. – Не собираюсь я пользоваться вашей беззащитностью и приставать к вам! Желание должно быть обоюдным, это мой принцип. Пошли, по-шли!

И повлек Алёну к подъезду.

Желание должно быть обоюдным? То есть подразумевается, что у одной стороны – у него – это желание уже имеет место быть, и дело всего лишь за Алёной?

Оч-чень интересно… Но откуда что взялось?!

Она с усилием нажала тугие кнопки кодового замка, открыла дверь, вошла в подъезд. Юрий шел следом.

Сбоку вдруг приоткрылась дверная створка. Высунулась Капа, нелюдимая соседка с первого этажа, посмотрела дикими глазами на Алёну, на Юрия и отпрянула, резко захлопнув за собой дверь и чуть не прищемив нос своему пудельку, гораздо более приветливому, чем хозяйка.

– Капа, добрый вечер, – громко проговорила Алёна, но дверь ничего не ответила.

Юрий тихонько хихикнул.

Алёне вдруг стало неловко оттого, что он идет позади, смотрит на ее ноги, что может в любую минуту коснуться ее.

Она ускорила шаги, а Юрий – нет.

Вот и третий этаж, вот и родимая дверь. Вошли, Алёна отключила сигнализацию, замерла в коридоре, преграждая путь в квартиру.

– Может быть, все-таки чаю? – спросила принужденно.

Юрий мгновение помедлил, потом качнул головой:

– Ложитесь-ка лучше спать, вот что я вам скажу. А то, может, укол? У меня с собой есть кое-что для вас подходящее. Ну подумаешь, укол, укололся и пошел! Зато спать будете…

– Нет, ничего, – выставила она ладони. – Я и так буду хорошо спать. И вообще, я совершенно не волнуюсь!

– Ну, как хотите, – покладисто сказал Юрий. – Завтра я позвоню, узнаю, как дела, договорились? Спокойной ночи!

Легонько привлек ее к себе, чмокнул в висок, взъерошил челку и, прощально улыбнувшись, вышел.

Алёна быстро заперла дверь, словно боясь, что передумает.

У нее было странно на душе… так странно! Ну зачем она его фактически прогнала? Видно же было, что ему хочется остаться! Гиперпространство в очередной раз выкинуло из недр своих подарок для одинокой женщины – а та, дурочка, взяла да и отвергла его. Причем по одной только причине: слишком уж похож Юрий Литвиненко на Михаила Ярушкина. Чрезмерно похож! Ничего не может поделать с собой Алёна: рядом с ним ее преследует ощущение неуверенности. Хотя… глупость это, глупость, ведь Юрий только что, можно сказать, спас ей жизнь! А вот поди ж ты…

Знаете, как это называется, дамочка? Пуганая ворона и куста боится, вот как!

Да, ворона – она ворона и есть. Не только сыр изо рта упустила, но и, кажется, обидела хорошего человека.

Не зажигая света, Алёна открыла балконную дверь и вышла на балкон как раз в ту минуту, когда Юрий спустился с крыльца. Она перегнулась через перила, собираясь его окликнуть и еще раз поблагодарить, как вдруг шелестящая ветром, пахнущая черемухой тьма около крыльца выкрикнула мальчишеским голосом:

– Эй ты, предатель! Я тебя убью!

* * *

Из полета моих мыслей

вокруг моего тела

Кому-нибудь из людей

Есть же люди в этой психушке?

От пациента Простилкина К.

В вашей лечебнице находится на принудлечении пациент Простилкин Константин с диагнозом шизофрения в какой-то там форме.

Находится в связи с тем, что числа несть подлецам.

Сначала я его сюда, потом он меня. Но его уже здесь нет, а я? Когда здесь не будет меня?

Разговор с лечащим врачом о выписке из больницы откладывается по причине заявления Простилкина, и это будет обсуждаться после окончания труда над мозаикой языков народов мира в русской орфографии-правописании.

В истории болезни Простилкина зафиксировано с момента помещения в больницу, что он открыл Тайну создателя Солнечной системы и планеты Земля посредством проникновения в структуру словообразования.

За период принудлечения Простилкину было задано Всего Семь Вопросов о состоянии психического здоровья.

Вопросов о заявлении по поводу открытия не было вообще!

Неужели я никому не нужен? Моя дочь…

Забыл.

Решетки, веревки, монеты, баксы…

Пиастры! Пиастры!

До свидания.

* * *

Алёна завизжала так, что даже покачнулась. Вцепилась в металлические балконные перила, и это холодное прикосновение разогнало красную пелену в глазах. Подавшись вперед, она смотрела вниз, во двор, туда, где только что стоял Юрий. Однако сейчас его там почему-то не было. Какие-то мгновения Алёна тупо вглядывалась в темный асфальт, кое-где освещенный фонарем и светом, падавшим из немногих бессонных окон, разыскивая на этом асфальте неподвижное тело Юрия и удивляясь, почему из темных зарослей, заполонивших дворик, доносятся треск и крики:

– А ну, стой! Ах ты… Стой! – И еще: – Алёна, что случилось?! – И снова: – Стой! – И снова: – Алёна, с вами все в порядке?

Не сразу она поняла, что призывы стоять и в самом деле доносятся со двора, а вопросы о самочувствии – с соседнего балкона. Повернула голову: сосед Сан Саныч простирал к ней руки, причитая:

– Да что такое, Алёна?!

Она всхлипнула – не то от страха, не то от смеха. Наверное, все же от смеха, потому что бояться уже было нечего: Юрий Литвиненко, живой и невредимый, вылез из кустов, сильным рывком выдернул зацепившуюся за что-то сумку, обобрал с волос древесный мусор, потом поднял голову и помахал Алёне:

– Все в порядке! Какой-то придурок шутил. Удрал, повезло ему, а то я б ему показал такие шутки-прибаутки!..

– Господи, какой кошмар, – пробормотала Алёна, перегибаясь через перила как можно ниже, чтобы не услышал Сан Саныч. – Юра, давайте я вам такси вызову. Я боюсь вас отпускать одного.

– Такси и вооруженную охрану, – сухо сказал Литвиненко, с явным неудовольствием глядя на любопытствующего соседа. Тихий дом, в котором посчастливилось жить Алёне, как всегда, безмолвствовал – Сан Саныч оказался единственным живым свидетелем происшедшего переполоха. – Спокойной ночи, Алёна.

– Пожалуйста, позвоните мне, когда доберетесь до дому! – воскликнула она.

– Да ладно, что за чепуха! – ответил Юрий уже сердито. – Вы забываете, что орудие убийства у меня!

Он похлопал по сумке и, свернув под арку, исчез с глаз.

– Орудие убийства? – переспросил Сан Саныч, и в неверном свете, падавшем из его квартиры, Алёна увидела испуганное выражение его лица. – Что у вас опять случилось?!

Она не ответила. Только сейчас до нее дошло, почему Юрий так ретиво ломанул в кусты: он решил, что тот мужик, ревнивец, супруг неверной Аньки, проследил за ними и теперь куражится. Алёне-то это и в голову не пришло, она впала в шоковое состояние, потому что еще живо в памяти нападение на Влада… то есть нападения, как потом выяснилось, не было… однако этот голос-то был!

Не сказав Сан Санычу ни слова, вообще совершенно забыв о нем, Алёна вошла в комнату и плюхнулась на кровать.

Что за чушь клубится кругом?! История с Владом… что хотите делайте, но не верит Алёна во все эти придумки насчет спора с другом! Голос, угрожающий голос… Потом звонок на радио – на него можно было бы не обращать внимания, если бы не события нынешнего вечера. Мужик с ножом – в самом ли деле он гонялся за какой-то Анькой, или?.. Или это все-таки спектакль для писательницы Дмитриевой? И опять голос с угрозами…

Затрезвонил телефон. Наверное, это Юрий!

Алёна перекатилась по кровати к тумбочке, на которой стоял аппарат, протянула к трубке руку – и замерла. Нет, для Юрия слишком скоро.

Алёна снова перекатилась на другую сторону кровати – до того страшно вдруг стало. Еще звонок, еще… Включился автоответчик:

– Добрый день. Пожалуйста, оставьте ваше сообщение после гудка, я вам обязательно перезвоню!

Гудок.

– Алёна, добрый вечер, это Юрий, – послышался знакомый встревоженный голос. – Вы куда подевались? Алёна, если вы меня слышите, возьмите, пожалуйста, трубку!

– Уже взяла, – сообщила она, стремительным броском вернувшись к телефону. – Извините, я… я была в ванной, не успела подбежать.

Почему соврала? Стыдно, что такая трусиха.

– Неужели вы уже добрались до дому?

– Еще нет, – усмехнулся Юрий. – Я живу в Кузнечихе, так что еще еду. Я с мобильного звоню, чтобы сообщить, что я последовал вашему совету и взял такси. Вышел из вашей арки, а машина – вот она. Я и поехал. Набрал сначала ваш мобильный, но он у вас, видимо, выключен.

– А откуда вы знаете мои телефоны? – спросила Алёна как бы между прочим, от души надеясь, что в ее голосе не прозвучит нотка подозрительности.

– О-о, – сказал Юрий Литвиненко. – Кажется, я напрасно просил вас призвать на помощь дедукцию с индукцией, а? Теперь вы уже просто не в силах их остановить? Очень хотелось бы вас помучить, но не стану: прекрасно понимаю, в каком вы состоянии. Телефон ваш узнать было – раз плюнуть. Я Ладе позвонил, она и назвала мне оба номера: и мобильный, и домашний. Кроме того, по мобильному я вам звонил, когда просил вас принять участие в передаче. Ну что? С меня смыто клеймо подозрения?

– Юрий, вы не понимаете! – воскликнула Алёна. – Всё не так просто, как вам кажется!

– Как я могу понять, если ничего не знаю? – сердито спросил Юрий. – Но вы же ничего не объясняете, вам же ничья помощь не нужна! Вы и сами с усами! Может быть, все-таки расскажете, что происходит? Что имел в виду ваш сосед, когда спросил: «Что у вас опять случилось?»

Ух ты, услышал!

– Не сейчас, ладно? – пробормотала Алёна, просто-таки физически чувствуя, как на нее наваливается страшнейшая усталость. – Потом. Когда-нибудь потом. Я так рада, что вы позвонили, что в безопасности доедете до дому… Спокойной ночи!

– Спокойной ночи, железная леди, – с холодком отозвался Юрий, и в трубке раздались гудки.

Бог знает почему на глаза навернулись слезы. Господи, какие эти мужчины обидчивые! И как они ей надоели! Странно, в молодости они ее почему-то не так напрягали, хотя их вроде бы мелькало в жизни Алёны гораздо больше. Просто-таки числа им не было. А теперь – раз, два и – обчелся, но с каждым какие-то сложности, им слова в простоте не скажешь и не знаешь, с какой стороны ждать от них удара… ножом!

Алёна сползла с кровати и потащилась в ванную. Стоять под душем нет сил. Умыться, почистить зубы и… И остро захотелось есть. Шейпинг-правила гласят: ни в коем случае не есть после семи вечера. Но в семь вечера поесть не удалось из-за передачи. Ложась спать голодной, она чувствует себя отчаянно несчастной. Значит, надо нарушить шейпинг-правила!

Алёна вытащила из холодильника два ананасных йогурта «Чудо» и два творожка той же марки: ванильно-грушевый и вишнево-черешневый. Когда ешь творожки «Чудо», можно жалеть лишь об одном: что они слишком скоро заканчиваются… Впрочем, Алёна сама установила себе такой ограничитель: покупать только по два творожка. Ни в коем случае не набирать их впрок, потому что тогда остановиться невозможно. Ей случалось съедать в день по шесть коробочек этих чудо-творожков, купленных на завтра и на послезавтра. Точно таким же успехом пользовались и йогурты.

«Может, в них наркотик какой-то подмешивают? – всерьез размышляла Алёна, оскребая ложечкой стенки пластиковой коробочки. – И у меня началось привыкание?»

Наркотик не наркотик, а какой-то транквилизатор в них определенно есть: после творожков ощутимо полегчало на душе. И даже усталость прошла. Пожалуй, вполне хватит сил еще раз почистить зубы и проверить электронную почту: вдруг подружка Маша расщедрилась на письмо, это раз, а главное, вдруг из издательства пришла какая-нибудь указивка? Какие-нибудь замечания редактора по предыдущему детективу или вопросы корректора.

Лучше бы обойтись без вопросов и указивок, конечно. Лучше бы Маша прислала письмо, в котором нагадала несусветные деньги… а в придачу – червонную девятку между черноглазым трефовым королем и червонной дамой, что будет означать любовную страсть между ними.

Ага, одно сообщение все же есть. Антивирусная программа проверяла его как-то занудно долго… но вот оно появилось в меню «Входящие», и Алёна даже ахнула от неожиданности: отправителем его опять оказался МОН! Тема: Bp bcnjhbb ,ke;lfybq vjtq leib .

Даже не пытаясь открыть сообщение, Алёна тупо уставилась на уже знакомое слово «leib», что по-немецки значило «тело». Оно было в прошлом загадочном послании. Опять, значит, какое-то тело прилетело?! Но, может быть, на сей раз МОН написал по-человечески?

Открыла послание – и снова зарябило в глазах при виде бессмысленных знаков:

Rfr e,juf b ,tlyf ,skf vjz ;bpym ght;lt! Yj ntgthm cxfcnmt b djcnjhu? ,tls b eysybt? bcgsnfyyst PLTCM? z djcghbybvf. rfr ytrbq cehhjufn/ Bcnbyf b gjlkbyyjcnm – njkmrj NFV? yj ,tlf cjcnjbn d njv? xnj vyt yt c rtv 'nbv gjltkbnmcz? b,j d njv b 'njv vbhf[ z jlbyjr/

Ytn? yt nfr/ NFV z dcnhtxf. byjulf lheub[ k.ltq? jlyfrj jyb uke,jrj xe;ls vyt? b gjhj. ytdjpvj;yj gjyznm? rfr? rfrbv j,hfpjv pfcke;bkb jyb xtcnm gthtqnb gjhju j,s;tyyjuj ,snbz b dcnegbnm d cdtnke. j,kfcnm bltfkf/ C lheujq cnjhjys? PLTCM? d 'njv xeljdboyjv yfuhjvj;ltybb gjhjrjd? uht[jd b ytktgjcntq? rjnjhsq negbws b ytdt;ls yfpsdf.n htfkmyjcnm.? gjhj. vtkmrf.n vbvj vtyz ceotcndf? ghb dblt rjnjhs[ e vtyz pf[jlbncz cthlwt b nfr [jxtncz c[dfnbnm b[ pf here? jcnfyjdbnm/… и так далее более двадцати строк, а в конце:

Rfr ,s z 'njuj [jntk!

Господи Боже… Письмо оказалось значительно длиннее, чем в первый раз, но опять – полнейший неразбираемый кошмар! Алёна тупо всматривалась в значки, силясь понять, почему эта бессмыслица, чей-то пустой розыгрыш так ее тревожат, а вернее, повергают в страх, и машинально поигрывала мышкой, выделяя то один, то другой фрагмент текста, будто надеясь, что если черные буквы на белом фоне прочесть невозможно, то белые на зеленом сами собой преобразуются во что-то членораздельное. Напрасно надеялась, конечно.

Зато стало понятно, почему ее волнует это письмо. Да потому, что это – еще одна тайна в ряду иных прочих! Первое письмо от загадочного (загадочной?) МОНа (МОНы… надо надеяться, не Лизы?) появилось наутро после стрельбы по Владу. Второе поступило после того, как на Алёну и Юрия набросился ревнивец с ножом в руках.

Телефонный звонок!

Алёна так и подскочила на стуле. Хотя чего бояться? Это наверняка Юрий. Можно спорить, что он сейчас будет извиняться!

Спорить тебе хочется? То есть ты еще не наспорилась, голубушка? Ню-ню…

– Алло?

– Ну как? Ты начала вспоминать? Я оживил твою память? – прошелестел мягкий, словно бестелесный голос – и раздались гудки.

Алёна швырнула трубку с таким отвращением, как будто она в ее руках вдруг обратилась по меньшей мере в ядовитую змею.

Почему-то первой мыслью было: «Ага, это не Юрий, я снова проспорила бы!» Второй: «Тот же голос, что звонил на передачу!»

И тотчас словно ударило озарение, как если бы страх послужил тем самым рычагом, благодаря которому удалось сдвинуть с места хоть одну неразрешимую задачу.

Да ведь есть же способ узнать адрес отправителя!

Алёна кликнула мышкой на «Переслать сообщение» в строке меню. Выскочило новое окошечко, а в нем…

Исходное сообщение–

От: МОН

Кому: Алёна Дмитриева

Дата: 14 мая 2004 г. 22:49

Тема: Bp bcnjhbb ,ke;lfybq vjtq leib

Матушка Пресвятая Богородица! Получилось! Надо сейчас же записать электронный адрес этого МОНа, пока он, не дай бог, не исчез. И письмо скопировать и сохранить, как то, первое. Вдруг когда-нибудь все же удастся расшифровать его?

Странный звук прервал ее мысли. Кажется, что-то упало на пол в спальне.

Что еще?! Теперь полтергейст завелся в доме? Или у нее глюки, но уже не компьютерные?

Алёна выскочила из-за стола, ринулась в спальню.

Нет, не глюки. На полу лежит вполне материальный бумажный сверточек величиной с кулак. На нем навязано что-то красное.

Алёна села на корточки, всмотрелась. Тетрадный листочек в клеточку, обмотанный красной шерстяной ниткой… нет, это простенькая «фенечка»: косичка, сплетенная из трех нитей.

Что там внутри? Посмотреть? Или не трогать?

Принести веник, замести эту гадость (почему-то Алёна не сомневалась, что внутри непременно окажется что-то омерзительное!) в совок и выкинуть в мусорный пакет? Нет, лучше отправить туда, откуда оно прилетело, это очередное тело , с балкона вышвырнуть!

Но страшно выходить на балкон. Ведь тот, кто это бросил, сейчас где-то там, внизу.

Ощущение чужого, недоброго взгляда поползло через открытую балконную дверь, как тяжелый зловонный туман…

А она тут сидит под сияющей люстрой – смотрите на меня, вот она я!

Алёна ударила по выключателю и ринулась на кухню. Разыскала под мойкой резиновые перчатки, надела их и вернулась в спальню – теперь уже темную. Впрочем, из прихожей падало достаточно света, чтобы можно было найти сверток.

Подняла его, вышла под лампу в коридор, развязала «фенечку», развернула… мгновение стояла, не веря глазам, вглядываясь то в камушек – обычный кусочек гранита, который был завернут в бумажку, то в неровные строки, вкривь и вкось нацарапанные на тетрадном листке простым карандашом: БЕРЕГИСЬ!

Затошнило до холодного пота на висках! Творожки «Чудо» вместе с йогуртами так и рвались к горлу. Нервно сглатывая, Алёна снова завернула камень в листочек, кое-как обмотала «фенечкой», подошла к балкону и швырнула сверток наружу, от всей души надеясь, что камень угодит точнехонько по голове тому, кто его сюда забросил и теперь ждет результата своего труда.

А каков должен быть результат?

Ничего, ничего Алёна не знала и не могла понять.

Тетрадный листок. Корявый почерк. Детский голос. Это что, ребенок какой-то дурачится?

И глюки компьютерные – детские забавы?

Нет, на сегодня хватит! Хватит!

Она выключила компьютер, потом забралась в постель и свернулась клубочком, подтянув колени к подбородку. Голова была пустой… такой пустой, что стало страшно. По идее, Алёна должна была сейчас мучиться разгадкой всей этой… всего этого… но она даже слова к определению творящегося не могла подобрать! Потребовалось невероятное напряжение, чтобы набить голову хоть какими-то словами, пусть даже не имеющими отношения к происходящему. Это оказались слова из песни, которую недавно напевал Юрий Литвиненко и которая Алёне тоже нравилась и вместе с тем пугала ее, потому что как бы предвещала нечто опасное и непонятное:

 
Я больше не играю
Со своей душой.
Какая есть –
Кому-нибудь сгодится…
 

Она больше не играет со своей душой, но кто играет с ее рассудком? И нет у нее никакого героя, она, железная леди, сама за себя! Вот уж воистину, как тут не взмолиться, подобно певцам: «Останься в живых, отчаянный псих!»

Отчаянный псих – это тоже она, Алёна?

Не дай мне бог сойти с ума?..

От этой мысли снова стало страшно – до такой степени, что она внезапно заснула, словно убитая этим страхом наповал.

Не дай мне бог сойти с ума…

* * *

«Дорогой Костя, это мое последнее письмо к тебе.

Ты удивишься, почему последнее, если ты никаких других не получал. Я их писала, все эти годы писала, что ты от нас ушел, но не отправляла, рвала и потихоньку от Ниночки выбрасывала. А вот это уже отправлю, потому что чувствую, что больше нечего тянуть. Так что оно и первое, и последнее.

У меня столько против тебя и нее на душе накипело, что я даже удивляюсь, как это могу сейчас писать спокойно, думать, чтобы ошибок не допускать, чтобы почерк был хороший. Хотя какой может быть хороший почерк, когда лежишь? Я уже даже сидеть не могу, поэтому ты извини, что пишу как курица лапой. Ладно, главное, чтобы ты это прочитал.

Ты не думай, я на тебя не злюсь, я уже все простила. Я понимаю, что ты бы ко мне пришел, если бы мог сам решать за себя, но ты ведь не можешь. Небось она тебя настропаляет и уверяет, что я все вру, что не так уж сильно я больна, а просто голову морочу вам и жизнь хочу отравить.

А она подумала, сколько жизни мне отравила и сколько лет у меня отняла? Разве я должна была стоять там, на рынке, этими кофтами и джинсами торговать? Ведь я твоя законная жена, а она кто? Это ей там место, на том рынке, в той железной загородке, где я стояла как собака цепная в любую погоду, охраняя твое добро. Это добро ты на своем горбу привозил, в зубах таскал, чтобы ей было хорошо. Ты о ней думал, ради нее надрывался, а не о нас с Ниночкой, теперь, получается, я ради нее умираю, а Ниночка останется сиротой.

Все из-за нее!

Почему ты не поставил ей железную загородку рядом с моей, ее там не посадил? Может быть, она тоже простудилась бы, заболела воспалением легких и тоже умерла бы, а я бы тебе говорила, что она врет и притворяется, так что ты к ней не ходи, ничего, мол, не сдохнет!

Конечно, я еще не умерла, но ведь уже скоро…

Я так решила, что ты это письмо прочитаешь, когда меня уже не будет на свете, чтобы ты не подумал, что я тебя все еще обманываю и чтобы никто тебе ничего такого не внушил. Вот буду лежать в гробу, тогда Ниночка тебе это письмо передаст.

Я прошу, я тебя умоляю – ты дочку не оставь! Не оставь. Только, Христа ради, не приводи в наш дом эту свою женщину – у меня даже язык не поворачивается ее имя называть, будь оно проклято!

Ладно, ничего больше против нее не скажу, говорят, надо прощать, особенно перед смертью… я ее прощаю, только знаю, что счастья ей больше в жизни не будет. Не может ей быть счастье, если я из-за нее столько слез выплакала и теперь из-за нее моя дочка одна останется.

Костя, не приводи Ниночке мачеху. Больше ни о чем тебя просить не стану и слова плохого не скажу. Живи как тебе бог укажет.

Ты меня прости и зла на меня не держи, и я тебя прощаю. Твоя бывшая жена Валя.

3 ноября 1996 года».

* * *

Утро после ночи, похожей на пестрое лоскутное оделяло: сон и бессонница, непонимание и догадки, сомнения и уверенность, страх и покой, желание взглянуть в лицо очевидности – и в то же время закрыть на нее глаза, и все это собрано в самом причудливом беспорядке, более того – даже еще не собрано, а перемешано в голове, мельтешится там, словно овощи в салате, который беспрестанно размешивает старательная хозяйка…

Старательная хозяйка – это Алёна, и в голове у нее – полная каша.

Так все-таки каша, салат или лоскутное одеяло?

Да какая разница?!

Главное, что ничего не понять, ни-че-го!

Но вековечный закон жизни: утро вечера мудренее – уже начал работать, и солнечный свет разгоняет ночные тени, а страсти-ужасти кажутся даже не столь клубящимися и многорукими.

Вроде бы ничего особенного не произошло, кроме нагромождения каких-то нелепиц, строго говоря, не о чем беспокоиться, но ведь это только захлопотанная милиция не начинает искать преступника, пока преступление не совершено. А авторы дамских детективов – они малость пошустрее, тем паче когда дело касается их душевного спокойствия и, может статься, безопасности.

Слово БЕРЕГИСЬ! на клетчатом тетрадном листочке – это угроза или предостережение? Неизвестный человек пытается запугать или предупредить Алёну?

Чем запугать? О чем предупредить?

Кабы знать…

Ладно, попробуем разобраться еще раз.

Итак, всё началось – с чего? Вернее, с кого?

Всё началось с Влада (по кличке Бультерьер!), который подлез к Алёне в «Барбарисе» с кретинским вопросом про «Тараса Бульбу». Может быть, в этом Тарасе Бульбе кроется особый смысл и разгадка всех последующих нелепиц?

А может быть, смысл и разгадка в созвучии слов «бультерьер» и «бульба»?

Да-да-да… И заодно – в словах «буль-буль» и «Бюль-Бюль-оглы»!

Пожалуй, оглы ни при чем. Просто-напросто Владу нужен был предлог, чтобы привлечь внимание Алёны и поспорить с ней на заведомый проигрыш. Не стоит сомневаться: этот самый Бульба не единожды выручал его в жизни, помогал озадачивать людей, поэтому Влад не сомневался, что и тут все пройдет как надо.

Прошло.

Потом Влад, поняв, что Алёна вот-вот смоется, подкараулил ее в машине, предварительно надев под куртку бронежилет. От этого он и показался ей таким растолстевшим! То есть, надо полагать, друг с пистолетом уже ждал его где-то в кустах Алёниного двора, готовый опробовать бронежилет на прочность…

Зачем?!

Может быть, Влад и его приятель работают испытателями в фирме, производящей эти самые бронежилеты? Ну вот разве что так! К тому же приятель оказался настоящим снайпером, просто-таки мастером спорта по стрельбе: не побоялся промахнуться и нечаянно угодить Владу в другую часть тела, этим самым жилетом не защищенную. Ведь при испытаниях всякое может статься! Ну а Влад – типичный мазохист. Пуля ударила его прямиком в печень – пусть и защищенную, но все же ударила, да ой как чувствительно – он даже сознания лишился.

Зачем?! Каков смысл этой тщательно организованной экстремалки?

Никакого. Полная бессмыслица и тьма.

Но во тьме проблеснет лучик света, если допустить, что экстремалка произошла спонтанно и стрелял во Влада никакой не друг, а совсем даже наоборот. Однако Влад чего-то в этом роде ожидал и потому напялил бронежилет. Мальчишка назвал его предателем – значит, это что-то вроде мести…

Нет, едва ли. Мальчишка – фигура из другой оперы. Вчера то же самое он выкрикнул по адресу Юрия. И если Влад по роду своей бизнесменской деятельности вполне мог кого-то подставить, предать – у них, у богатых, это как бы в порядке вещей (не нами, но совершенно точно сказано, что в основе всякого крупного состояния лежит преступление), то при чем тут практикующий психиатр, доктор со «Скорой помощи», специалист по духовному «железу»?

Ни при чем. Тогда принимать ли во внимание эти странные крики или считать их простой, обыкновенной, дурацкой детской шалостью, случайно осложнившей ситуацию?

То же и с глюкнутыми посланиями от загадочного МОНа. Надо бы рассказать о них Юрию. Может быть, у психиатров существует какая-то статистика маршрутов, по которым у бедных психов съезжает крыша? Юрий говорил, что работал в психушке – вдруг удастся узнать, чья история болезни развивается именно в этом направлении?

Но и электронные нечитаемые анонимки, и «детские крики на лужайке», и чокнутый «Анькин муж» – все это приключилось уже после Влада. Тогда и заплелась некая цепочка… Значит, надо начинать с первого звена – с Влада.

Каким образом? Ну, элементарным: найти Бультерьера и спросить, что бы это значило.

Как найти? Для начала можно обратиться к другу детства соседа, этому пренеприятнейшему типу Льву Муравьеву. Наверняка он в курсе местожительства Влада Сурикова или может его установить!

Наверняка. Еще не факт, конечно, что он захочет помогать писательнице Дмитриевой. В любом случае – подобраться к нему можно только через Сан Саныча, а в памяти еще живо то, мягко выражаясь, неодобрение, с каким сосед смотрел вчера на Алёну. В тот, первый вечер он видел в ней невинную жертву, а вчера… Да ладно! На свою репутацию писательница Дмитриева махнула рукой примерно… примерно двадцать лет назад – и это как минимум.