Текст книги "Клеймо красоты"

Автор книги: Елена Арсеньева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– А вы? – резко обернулся к нему Петр. – Погрузиться в машину и драпать?

Лицо Сергея вспыхнуло. Ирина поглядела на него без всякого сочувствия. А на фиг было с Маришкой обжиматься чуть ли не на глазах у всех!

– Почему сразу драпать? – неприязненно промолвил Сергей. – Просто я не вижу, что мы сможем сделать.

– Деревню спасти, вот что! – выкрикнул Петр. – Хотя бы попытаться!

– Да ради бога! – пожал Сергей плечами. – Я, конечно, ничего не понимаю в лесных пожарах, но…

– Вот и помолчи, если не понимаешь, – окрысился Петр. – Зато я все в них понимаю и знаю о них столько, что тебе и не снилось.

– Командовать парадом буду я? – надменно вздернул брови Сергей. – Вернее, пожаром? Ну-ну. Дай бог нашему теляти волка заломати!

Они стояли лицом к лицу. Сергей поигрывал опасной ухмылочкой, Петр чуть оскалился, но это не было улыбкой.

– Ох, видел я таких, как ты, – пробормотал Петр. – Видел и имел пачками!

– А вот это вряд ли, – быстро ответил Сергей.

Они помолчали, как бы набираясь сил для новой пикировки. Воздух между ними, чудилось, вибрирует, слоится, как раскаленный, вернее, накаленный.

– Сережа… – пролепетала Маришка, подлив масла в огонь.

Петр так и рванулся вперед с этим своим волчьим оскалом, но Павел ловко вклинился на его пути.

– К багьегу, г-спода! – сказал он, насмешливо грассируя, и Петр приостановился, огляделся растерянно, словно не сознавал, что делал.

– Может быть, стоит вспомнить, что во время лесного пожара даже лев не заедает лань, оказавшуюся с ним на одном островке безопасности!

– Ой, знаю чудный анекдот про львов! – вмешалась Ирина, которую почему-то до дрожи в коленках напугали эти синие, каленые искорки в Сергеевых глазах. – Разговаривают два льва в саванне: «Как надоели эти „новые русские“! Ездят на джипах, матерятся, пьянствуют…» – «И сотовый потом в животе звонит…»

Петр фыркнул.

– Умная женщина – это сокровище, – ласково сказал Павел. – Подарок судьбы! Награда за особые заслуги! Так что, г-спода, давайте дружно посмеемся и оставим ваши счеты на потом.

Петр как-то сразу остыл, да и с лица Сергея слиняло это напряженное выражение.

– Да какие счеты, – буркнули хором, одновременно сделав по шагу назад.

Маришка облегченно вздохнула.

– Ладно, командор, – сказал Сергей почти дружелюбно. – Руководите. Нам по росту построиться или как?

– Ничего такого особенного я руководить не буду, – пробормотал Петр. – Но элементарные вещи надо бы сделать. Отрыть минерализованную полосу, это как минимум, а потом, если ветер не утихнет…

– А что, есть шанс, что он утихнет? – перебил Павел.

– Ну, к вечеру всегда меньше дует, вы, наверное, и сами замечали.

– То есть огонь может остановиться сам?

Петр вскинул голову и оглядел всех с выражением странной ярости в глазах:

– Этого зверя теперь никакая сила не остановит. Только такой же зверь, как он сам.

– Значит, все-таки встречный пал, – кивнул Павел. – Нервных и женщин просят удалиться. Каковы наши дальнейшие действия?

Петр сильно потер ладонью лицо. Ирина вспомнила, что он не выспался, и тотчас же ей вдруг отчаянно захотелось спать. А вот это вряд ли, как говорит Сергей!

– Ищем лопаты, на расстоянии метров двести от деревни по периметру копаем землю, – сказал Петр.

– Траншея или вал? – деловито спросил Павел.

– Никаких валов и траншей – просто снимаем дернину по ширине полтора-два метра.

– Это какое же примерно расстояние? – поинтересовался Сергей как бы у окружающего пространства. – Километра два, три? Всю деревню окопать? А пупки не развяжутся?

Петр опять рванулся было к нему, но сдержался и ответил предельно спокойно:

– Не так уж и много, какой-то километр. С одной стороны подходит болото, не забывайте. Оттуда опасности нет. Зато налицо участок сосняка, который вдается чуть ли не в улицу, и вот тут-то нам придется изрядно попотеть.

Маришка взвизгнула.

Все посмотрели на нее. Маришка стояла, вытаращив глаза, и тыкала пальцем куда-то вперед.

Оглянулись.

По деревенской улице шатко брела какая-то бесформенная фигура. Остановилась в нескольких шагах, свесив руки и опустив голову.

– Виталя?! – недоверчиво молвила Ирина. – Откуда ты взялся? А где Змей?

– А где мой «Москвич»? – подал голос Петр.

– Что, твой кореш выкинул тебя, да? – усмехнулся Сергей. – Боливар не вывезет двоих?

Виталя с трудом поднял голову и посмотрел на всех усталыми голубыми глазами в покрасневших, распухших веках. И только теперь Ирина заметила, что он весь в ссадинах и синяках, одежда изорвана, перепачкана и опалена.

– Змей погиб! – выдавил Виталя и сгорбился, глуша всхлипывания, от которых вдруг задрожали его могучие плечи.

* * *

– Да не гони так! – буркнул Виталя. – Развалится эта таратайка, что будем делать? Придурки, не могли приехать опять на джипе, козлы!

Змей не поддержал шутку; вообще ничего не ответил, припав к рулю грудью и вглядываясь вперед так напряженно, словно вел машину в темноте.

Виталя скептически покосился на приятеля. Почему-то он всегда считал Змея страшно крутым, а вот уже который раз за последние сутки тот предстает перед ним настоящим слабаком. В первый раз – когда свалился чуть не бездыханным в драке на дороге. Потом ночью, когда драпанул в подвал, а потом через забор при первых же признаках опасности, оставив Виталю защищать базу.

А он что, больной, жизнь свою отдавать ради этого старого сарая? Конечно, если бы ночные гости полезли в тайник, еще можно было как-то пошевелиться, но, с другой стороны, что он мог один против пятерых? К счастью, им нужны были только люди, а не то, что они стерегли. Змей клялся, что своими ушами слышал слова их главаря: «У меня приказ очистить базу!» Интересно бы знать, кто отдал такой приказ и почему? Ох, добрался бы до него Виталя, ох, завязал бы его морским узлом! Хотя если на них и правда Псих наехал, то скорее сам в узел завяжешься, только бы с ним не встретиться. Виталя всякого, конечно, в жизни навидался, но принципиально старался избегать мокрых дел. На это всегда находились другие люди. А у Психа, говорят, вообще не мокрых дел не бывает. Он всегда оставляет трупы, даже если есть возможность сделать дело тихо и спокойно. С другой стороны, самый тихий и спокойный человек – мертвый, это уж наукой доказано. И самый молчаливый свидетель – тоже…

Нет, если на заимку наехали все же люди Психа, то, в натуре, чудо, что Змей с Виталей остались живы. Вмешался якобы какой-то там «друг детства», затесавшийся среди этой деревенщины. Виталя, выслушав захлебывающийся рассказ Змея, конечно, и глазом не моргнул, поскольку дело происходило в присутствии как бы спасителей, однако подумал, что только полные валенки могли поверить в такую лажу. Остановить людей Психа мог только сам Псих либо такой авторитет, чтобы перед ним даже Псих ходил на задних лапках. У Витали буксовало воображение – представить подобное существо. Однако Змей показал ему этого «друга детства». Парень как парень, долговязый, всклокоченный какой-то, а вообще-то совершенно обыкновенный. Мимо такого пройдешь – не заметишь. Хотя у Психа небось тоже не два носа и рога во лбу нет, он тоже, говорят, похож на человека, его вроде бы тоже в толпе с первого взгляда не выделишь…

Словом, что-то подсказало Витале: их спокойной отсидке на заимке пришел конец. Кончился отпуск, причем совершенно неожиданно! Тот, кто на них наехал, непременно пошлет сюда другую группу взамен проштрафившихся. И теперь уже в ней не будет людей с порочащими связями.

Виталя был, конечно, человек маленький, но он все-таки достаточно давно терся в этом бизнесе, чтобы усвоить: в жизни везет только один раз, повторной лафы не бывает. Значит, надо или подкрепление вызывать на заимку, или делать ноги. По-хорошему, следовало звякнуть в город по сотовому и посоветоваться с начальством, как жить дальше, однако сотовый, как назло, недавно сгорел.

Вот откуда не ждал Виталя подлянки, так это от природы! Пожар, главное. Лесной пожар! Это еще похлестче Психа, на него не сыщется авторитета. Тут уж не до советов – надо было срочно делать ноги.

Молодец Змей – быстро въехал в ситуацию. Пока те деревенские слушали своего огнетушителя, пока бекали и мекали недоверчиво, сгреб Виталю за руку и потащил тихонько к выходу. Машина-то одна на всех! Разве такая орава в нее впихнется? Да эта старая рухлядь и с места не сдвинулась бы, и сдвинулась, так развалилась бы через пять метров. Но вот уже минут десять бежит довольно прилично, жаль, больше восьмидесяти из нее выжать невозможно, хоть жгутом завяжи. С другой стороны, дорожка ну тоже очень хороша! На рессорах своего покойного «Паджеро» Виталя даже не замечал всех этих ухабов и толчков, а сейчас словно на дровнях едет, ей-богу!

Виталя вспомнил жуткую груду серебристого металла, которая осталась от «Паджеро», и тоска взяла его за сердце. Эх, добрался бы он до тех, кто это сделал, а еще лучше – до того, по чьему приказу… Фантастика, конечно. Более вероятно, что у старой рухляди, на которой они со Змеем как бы якобы едут, вдруг вырастут крылья, чем то, что он когда-нибудь встретится лицом к лицу с Психом. Да и еще далеко не факт, что это были люди Психа. Но если не его, то чьи еще такие наглые ребята?!

Мысли снова потащились по наезженной колее.

Надоело! Надо подумать о том, что они будут говорить бугру. Хотя говорить придется Змею, он типа старшой в их группе. Ну, можно будет что-нибудь такое наврать, например, будто они уже уходили прямиком из-под огня. В смысле, из огня. Проверили тайник, мол, там все в порядке, – и отступили перед превосходящими силами противника. Однако…

Виталя похолодел. Однако хорошо же они со Змеем будут выглядеть, если тот деревенский огнеборец зря устроил панику и пожар не дойдет до базы. Честное слово, тогда хоть возвращайся и сам ее поджигай!

Он подавился невеселым смешком и огляделся. Да нет, похоже, мужик был прав: пожар близко. Из лесу уже выползают струи дыма, стелются по грунтовке.

Дорога резко пошла под уклон. Здесь была такая ложбинка, в которой ощущалась прохлада даже в самый жаркий день. Иногда Виталя нарочно останавливал машину, когда мчался в Арень либо оттуда, и несколько минут дышал не раскаленным зноем, а нормальным лесным духом, чуточку отдававшим прелью и горьковатым запахом листвы. Наверху слоился раскаленный ветер, а здесь было всегда так прохладно, так тихо. Конечно, в «Паджеро» имелся кондей, однако это было не то, типичное не то…

Скорость вдруг резко упала.

– Чего ты… – встрепенулся было Виталя, но осекся, поняв, что к чему. Ложбинку сплошь затянуло дымом, дорога не проглядывалась.

Змей въезжал в серое марево, как в глубокую воду. Виталя напряженно наблюдал. Вот «вода» дошла до середины колес, до верха, вот покрыла капот и подобралась к дверным стеклам. Виталя торопливо завертел допотопную ручку, поднимая стекло, словно это был не серый дымок, а какой-нибудь ядовитый фосген.

– Змей, окошко подни… – начал было он, как вдруг что-то темное, огромное вынырнуло из серой мглы и бросилось прямо на машину.

Змей дико взвизгнул, выворачивая руль. Перед Виталей мелькнула угрожающе наклоненная морда, налитой кровью глаз, нависший ветвистый рог… потом все его существо потряс страшный удар, потом Виталя почувствовал, что летит куда-то, – и снова удар.

Темно стало в глазах, а потом тьма заволокла и его сознание.

Он не знал, сколько пролежал так, но, наверное, недолго, потому что почти сразу словно бы чей-то голос сказал в самое ухо: «Ерунда, это лось дорогу перебежал!» – и Виталя распахнул глаза.

Все серое, мутное кругом. Вскочил – и взвыл от боли во всем теле.

Ничего себе! От удара он вылетел через лобовое стекло метров на пять, не меньше.

От удара во что? Неужели в лося?

Виталя огляделся. Очертания неподвижного «Москвича» нечетко вырисовывались в дымке. Дорога пуста, никаких лосей. Убежал, конечно. А Змей от неожиданности не справился с управлением и…

– Ёлы-палы! – выдохнул Виталя, делая неверный шаг по направлению к бесформенной груде, приткнувшейся к стволу огромной липы на обочине.

Кругом валялись сбитые ветки, все было усыпано бледно-зеленоватыми кисточками вызревшего липового цвета.

Виталя помнил эту липу. Только вчера по пути в Арень он стоял здесь и вдыхал густой, сладкий запах. Даже трава под липой была сладкой от этого сочного, щедрого цветения!

– Змей… – осторожно позвал Виталя, обходя «Москвич» и пытаясь разобрать, где тут что.

Его сиденье было почти не тронуто, только все усыпано крошевом стекла. А место водителя…

Рулевое колесо вдавилось в грудь Змея. Нижняя часть лица была срезана куском оторванного металла, а широко открытые глаза неподвижно смотрели вперед. Все вокруг было залито кровью. И странно, страшно звучало тарахтенье работающего мотора.

– Змей… – Виталя отвернулся, чувствуя невыносимую тошноту от запаха крови, дыма, бензина, от вдруг пробившегося сладкого липового аромата. Но острый бензиновый дух перекрывал всё.

Виталя отпрянул, вдруг догадавшись, что сейчас произойдет. Он успел пробежать шагов пять, не больше, когда за спиной рвануло, и раскаленная волна сшибла его наземь. И хотя он понимал, что это взорвался бензобак, ему вдруг показалось, что пожар уже вырвался из леса.

* * *

– Девушка, хотите коренным образом измениться? – жизнерадостно заорал кто-то над самым ее ухом, и Катерина испуганно отшатнулась.

– Ой, ну что я такого сказала? – обиделось, подхватывая ее под локоть, очаровательное создание в желтой каскетке, желтой майке и желтых шортах.

Оно было похоже на одуванчик, все такое длинноногое, отчаянно хорошенькое в своей веселой юнисековой бесполости. «Аллюр» – было написано на футболке и каскетке, а также на большой зеленой сумке, висевшей через плечо. И это славненькое беззаботное существо было еще и добрым, великодушным. Потому что оно снисходительно называло девушкой зачуханную, измотанную, невыспавшуюся тетку, кое-как одетую и причесанную, вдобавок ко всему перепуганную до такой степени, что она шарахалась от людей.

– Измениться? – ничего не соображая, пробормотала Катерина, подбирая рассыпавшиеся волосы и запихивая их в бесформенный кукиш на затылке. – Что вы говорите?

– ООО «Аллюр» проводит рекламную акцию своей сети косметических салонов-парикмахерских, – счастливым голосом заявил одуванчик. – Мы хотим, чтобы все женщины стали нашими клиентками! У нас вы найдете все, о чем можете мечтать: массаж лица и тела, маникюр, педикюр, окраска ресниц и коррекция бровей, уроки макияжа у профессионального визажиста, консультации модельера как по современным течениям большой моды, так и конкретно по вашему стилю одежды. А какие у нас работают парикмахеры! Если же вам надоело собственное лицо, вы можете изменить его полностью. Раньше это могли себе позволить только самые богатые звезды эстрады или голливудские дивы, но после того, как на межпланетной станции «Мир» наши космонавты вырастили культуру липостероидов, с ее помощью одним движением руки даже самые невзрачные женщины превращаются в…

– Вы сначала скажите, сколько это будет стоить! – взвизгнул кто-то над ухом, и Катерина снова шарахнулась в сторону. На сей раз одуванчик не озаботился ее подхватить, и она только потому удержалась на ногах, что наткнулась на стену людей. Оказывается, вокруг собралось немалое количество женщин, которые зачарованно внимали «рекламной акции». Однако низенькая коренастая особа, стриженная «под бокс», с лицом боксера-профессионала, своим ехидным выкриком разрушила колдовство.

– Для кого вы все эти байки травите? – продолжала она. – Думаете, по Покровке одни только «новые русские» на своих белых «шестисотых» разъезжают?

– Вообще-то Покровка уже лет десять как пешеходная улица, – подал кто-то реплику, но женщина не обратила внимания на вспыхнувшие вокруг смешки.

– Да? Это для нас с вами она пешеходная, а им-то закон не писан, за все заплачено!

И, словно в подтверждение ее слов, невыносимо – «шестисотый», кошмарно-белый «Мерседес» равнодушно прополз по единственной закрытой для автотранспорта улице Нижнего.

– Вот! Видите?! – взревела женщина-боксер. – Ну да, именно этого вы и добиваетесь, чтобы нас, простых людей, загнать в Сормово да в Автозаводские окраины, а здесь, в центре, все было бы только для богатых! Сколько, ну сколько стоит стрижка в вашем са-ло-не?! – Она не произнесла, а как бы провыла это слово, сопроводив его соответствующей гримасой.

– Ну, это зависит от сложности… – прошептал бедный одуванчик, покачнувшись от этого бурного вихря классовой ненависти. – Например, самая такая простая… всего сто пятьдесят рублей…

– Всего сто пятьдесят рублей?! – завопила женщина-боксер. – Да у меня пенсия триста, это что, я два раза подстригусь – а потом зубы на полку?!

– А вы займите у вашего лидера, – подсказали из толпы. – У защитника всех обездоленных рабочих и крестьян. У вас-то пенсия, может, и триста деревянных, а у него зелененький летний костюмчик тысячи за три баксов, не меньше! Тот самый, в котором он вчера по телевизору сокрушался насчет голодного и оборванного русского народа.

– Голубенький костюмчик-то, – вмешался новый голос. – Вернее, бледно-голубого колеру.

– Да зелененький, я же говорю! И галстук красно-синий с золотом, сразу видно – ручная работа.

Катерина с ужасом огляделась. Народищу-то сколько собралось! Надо уходить, ей всегда дурно становится от большого скопления людей. И орут, главное, как!

– Да у него таких костюмчиков и галстуков – всех цветов радуги небось!

– А разве только у него? Посмотрите на красноярского генерала! Начинал с белых носков при черных туфлях, а теперь вообще весь в белом, как девственница!

– А у того костюмчик все-таки зелененький!

– Это провокация! Это клевета! Мы вас всех будем ссылать… на южный берег Северного Ледовитого океана! Вместе с вашими салонами!

– Да вам вообще стричь нечего, что вы переживаете, женщина? – рассердился одуванчик, переводя стихийно возникшую политическую тусовку в бытовое русло. – Тем более два раза подряд! Что касается участников нашей рекламной акции, они могут пройти полное обслуживание бесплатно вот по такому талончику. Даже с использованием липостероидов! Погодите, девушка, куда же вы уходите? – И одуванчик, протолкавшись сквозь толпу за Катериной, сунул ей в руку что-то глянцевое, плотное, вроде телефонной карты. – Вот. Приходите по этому адресу сегодня к одиннадцати часам – и после этого вы сами себя не узнаете! Вся ваша жизнь изменится, как по волшебству!

– Уже… – прошептала Катерина, изо всех сил стискивая зубы, но было поздно. Последнее, что она успела увидеть перед тем, как пелена слез скрыла мир вокруг, было испуганное личико одуванчика, к которому со всех сторон тянулись руки жаждущих волшебного преображения женщин. И ближе всех была трудовая мозолистая рука боксерши.

* * *

Первая минута была самая страшная. Всех поразила одна мысль: беглецы врезались в пожар, а раз так… Прошло не больше часу с той минуты, как они угнали «москвичок», и если за это время Змей успел погибнуть, а Виталя – вернуться пешком, значит, огонь уже совсем близко, настолько близко, что все меры, задуманные Петром, могут оказаться бессмысленными. Просто не хватит времени для их осуществления! И когда Виталя рассказал о случившемся, сначала все почувствовали только облегчение, весьма далекое от человеколюбия. Впрочем, Змей был не из тех, кто пробуждает в душах высокие чувства…

Однако Виталя горевал искренне.

– Иришка, – с тоской сказал он, – жалко Змея! Он мне стал как братан. Сколько лет вместе на одного бугра пахали! Змей – он ведь был безвредный, мухи не обидит. Подлянки никому не строил. А как стрелял, гад! После него контрольного выстрела не требовалось.

Ирина подумала, что эта эпитафия не хуже прочих, и сочувственно похлопала Виталю по плечу.

– Я только не понял, зачем ты вернулся? – ревниво блеснул глазами Павел. – Драпал бы до станции.

– Я сначала двинул в ту сторону, – признался Виталя. – Но дымина становился все гуще. Думал, это только в ложбинке так, но нет, когда выбрался на взгорок, лучше не стало. Я… ну, это, типа жутко стало… – неловко пробормотал он. – Иду, как в страшном сне. Подумал, подумал – и чесанул назад. У вас все же машины есть. Может, еще прорвемся!

– Есть, да не про твою честь, – буркнул Петр. – Еще одну тебе дать, чтоб ты и ее рассадил об дерево, как мой «Москвич»? Спасибо за него, кстати. Большое человеческое спасибо!

– Да ладно тебе, братилла, – искательно поглядел на него Виталя. – Это ж не я был за рулем, а Змей. И я так тебе скажу: «москвичара» твой был чистое старье, не разовьешь на нем хорошей скорости. Пора новый заводить, теперь на таких уже никто не ездит.

– Теперь-то уж точно, с вашей помощью, – проворчал Петр, впрочем, беззлобно, даже рассеянно, и пошел в ближний двор, к сараю.

Обернулся на полпути:

– Кстати, хочу сразу отбить у тебя охоту угнать другую машину. Очень может быть, что на ней к станции не прорваться. Не исключено, что на «хорошей скорости» ты въедешь в самый огонь. Если уж там такое задымление, как ты рассказываешь…

Сквозь грязь и пыль, покрывавшую потное лицо Витали, проступила бледность:

– Да вы что, мужики? В натуре, без лажи?! Ну, делишки… А другой дороги здесь нет?

– Я так понял, что нет, – отозвался Сергей.

– А если поискать?

– Некогда нам искать, – вмешалась Маришка. – Деревню окапывать надо. Вон Петька лопаты тащит, берись, ты же здоровый конь.

– Чего? – робко переспросил Виталя.

Маришка в двух словах объяснила ему ситуацию, и лицо Витали приняло детское, обиженное выражение.

– Иришка… – пробормотал он. – Мужики… Да вы что, самоубийцы, что ли? Геройство проявлять?! Драпать отсюда надо, драпать без оглядки, а не эти дрова спасать! – Он махнул на ближний заколоченный дом с провалившейся крышей.

– Дело хорошее, – невесело усмехнулся Сергей. – Но, похоже, драпать уже поздно. Придется все-таки проявлять это самое геройство. Нам просто ничего другого не остается, если хотим жить. И, может, хватит дискуссий? Перед твоим появлением мы все обсудили, и довольно бурно, проголосовали и постановили…

– А через болото?! – радостно заорал Виталя. – Если через болото уйти? Через него огонь факт не пройдет.

– Огонь-то не пройдет, – послышался надтреснутый голос. – Но ведь и ты не лапчатый гусь – не переплывешь, не перепелица – не перелетишь!

Все разом обернулись, ощутив одно и то же: будто в этот жаркий, угарный день вдруг повеяло стужей.

Ирина покачнулась, и Павел с Виталей подхватили ее с обеих сторон.

Да уж, было от чего покачнуться! Встреться она один на один с этим стариком, неведомо откуда взявшимся посреди деревенской улицы, наверное, с криком бросилась бы прочь, словно увидела выходца из могилы.

Он был похож на призрак: белый призрак. Волосы его, расчесанные на прямой пробор и спускавшиеся чуть ли не до плеч, давно уже утратили серебристый оттенок седины и стали просто белыми, как бумага. Такими же были и кустистые брови, и борода, доходившая старику до середины груди. Лицо казалось выточенным из слоновой кости – бледное, с туго натянутой пергаментной кожей. Одет в белую рубаху навыпуск и белые штаны – просторные холщовые портки, какие Ирина видела только на картинах девятнадцатого века. Одежда незнакомца, чудилось, тоже сохранилась с той поры, ну а сам он казался даже не столетним старцем, а как бы посланцем других времен, такое неколебимое спокойствие осеняло его высокий бледный лоб.

– Здравствуйте, дедушка Никифор Иваныч, – пропищала Маришка, на миг превратившись в маленькую испуганную девочку.

Правда, правда, она даже сделалась меньше ростом! Стояла, напряженно стиснув руки, таращась на высокого старика снизу вверх, как первоклашка на директора школы.

Вдобавок он был невероятно худ, однако держался очень прямо, словно груз прожитых лет не давил на плечи, не гнул спину.

– Вот… мы тут…

– Вижу, – медленно кивнул старик. – Беду отвести решили от деревни? Благое дело.

Он медленно повел глазами по лицам. Черты его не дрогнули, однако Ирине показалось, будто бледно-голубые, словно выцветшие от времени, глаза улыбнулись ей. Нет, почудилось, конечно.

Старик равно внимательно оглядел Петра, Павла, Виталю, секундой дольше задержал взгляд на Сергее, и Ирина обратила внимание, как тот вызывающе вскинул голову под этим взглядом. Потом старческие глаза снова скользнули к Витале:

– Дороги через болото нету, вот какая беда, дитятко. Делать нечего – придется обороняться. Вишь вон, как мирские[5]5
  Мирскими староверы называют православных.


[Закрыть] стараются!

Почудилось, или в этом мертвенном голосе проскользнула усмешка, когда старик медленно повел рукой в сторону бабок, маленький крестный ход которых уже возвращался из-за околицы?

– Как это нету дороги?! – неровным голосом воскликнул строптивый Виталя. – Не может такого быть, чтоб не было! Там же другая деревня. Я знаю! У вас же должно быть какое-то сообщение! Вдобавок дождей не было чуть не месяц, там небось все повысохло!

– Кончай! – прикрикнул Петр. – Завязнешь, а нам больше делать нечего, только с тобой возиться! Ты хоть видел это болото? Такая зыбень! Мшава сплошная, даже кочек нет, ногу поставить некуда, одна зелень. Мы как-то раз прыгали на лес, так один друг принял зеленую мшаву за веселенькую полянку и спланировал прямо на нее. Сразу по плечи ушел и стал без движения. Еще хорошо, что сразу с головой не ухнул! Мы его впятером выдергивали, вытянули без сапог, черт знает сколько времени потеряли.

– Не поминай черта всуе, сынок, – приветливо посоветовал старик. – А ты, – обратил он бледный взор к Витале, – иди, если хочешь. Испытай свою судьбу.

Виталя качнулся и схватился за Ирину, чтобы не упасть, когда глаза старика встретились с его глазами.

– Да ладно, – пролепетал ломким голосом. – Вы чо, мужики? Я уж как все. Давайте лопату. Надо копать, значит, будем копать.

– А ведь лопатами мы много не накопаем, – задумчиво проговорил Павел. – Сюда бы технику какую ни есть…

– Из техники у нас две машины, что само по себе богатство, а в наших условиях – тем паче, – сказал Сергей. – И если бы к одной из них привязать плуг или еще чего-то железное, чтобы дерн сдирать, толку было бы куда больше.

– Старый плуг у меня в сарае поглядите, – сказал дед Никифор и приветливо махнул рукой бабулькам, которые летели к нему, словно голубицы к голубю. – Тише, тише, родимые, не уроните меня, старика. Дайте лучше сыночкам лопаты поострее да кто-нито отворите им мой сарай, помогите в плуг коня железного запречь, чтоб деренье сдирать способнее.

– Я слышал, он старовер, – шепнул Павел Ирине. – Странно, что готов помогать нам сражаться, так сказать, с огнем. Они же все самосожженцы, им огненная смерть – милое дело!

– Не всем, – тихонько ответила Ирина. – Гари устраивали филипповцы, а бегуны – никогда. Они при жизни новое крещение получали, а сожжения осуждали – как и большинство старообрядцев, между прочим. Просто это уже стало расхожим штампом: как заговорят о раскольниках, так гари вспоминают.

– Гари и скопцов, – кивнул Павел. – Эти, как их, белые голуби, в здешних местах вроде бы селились?

– Они больше на Керженце… – начала было Ирина и вздрогнула, когда медлительный, чуть надтреснутый голос перебил ее:

– Самоискажение облика божьего – это для малых душою. Что за победа над врагом, когда он умерщвлен? Невелика доблесть бороться с врагом зарезанным – ты поборись с живым.

– Дельный совет, – сухо сказал Павел и отошел к сараю, из которого Виталя под руководством гомонящей стайки старух уже тащил плуг… вообще говоря, то самое рало, облик которого навеки запечатлен в иллюстрациях к русским былинам. Именно таким ралом мирно орал свое поле оратаюшка Микула Селянинович, когда к нему подъехал со своей дружинушкой хороброей высокомерный Вольга Святославлич и начал выяснять, кто по жизни круче, пахарь или воин.

Павел пригнал свой «мерс», Сергей вывел джип. Что тот, что другой оказались мало пригодны ходить в борозде, однако не на корове же пахать! Потом выяснилось, что могучий джип «Лендкруизер» более охотно готов примерять свою скорость к скорости пахаря, чем проворный «Мерседес». Пахарем вызвалась быть дородная и сильная баба Вера, поскольку из непривычных рук что Павла, что Витали плуг так и выворачивался. Им, Ирине с Маришкой, а также старухам были розданы лопаты и тяпки, а потом Петр повел свою разношерстную команду расширять минерализованную полосу, начатую медленно ползущим железным конем. Тут же невесомо бродил и дед Никиша, и сначала Ирина не могла толком приняться за работу, потому что словно бы непрестанно чувствовала на себе его взгляд.

Поднимет голову, отмахнет со вспотевшего лба непослушную прядь – дед смотрит в другую сторону. Только начнет копать – эти глаза снова сверлят ее, и чудится, будто видит старик не просто взопревшую красотку с безукоризненной, несмотря на все передряги, прической, а ту, которую Ирина скрывала, тщательно скрывала даже от себя самой.

Одного этого всепроникающего взгляда было достаточно, чтобы опустились руки, тем более учитывая, что навыков земляных работ у Ирины не было практически никаких. Она терпеть не могла садово-огородной романтики, в деревню, где родители держали дом, ее было не заманить. И сейчас она с ужасом смотрела на тяжелую лопату, которая вертелась в руках, как живая, то бестолково расшвыривая сухую землю, то скользя по траве, но никак не желая легко и просто срезать верхний слой дерна, что от нее, собственно, и требовалось. А у остальных, даже не говоря о Павле с Виталей, которые сразу вышли в число передовиков сельхозтруда, все получалось запросто. Маришкины загорелые локти так и мелькали где-то впереди, почти на подступах к стахановцам. Старушонки тоже играючи отворачивали пласты дерна, и только Ирина бестолково горбатилась на своем участке полосы, все чаще распрямляя ноющую спину и покачиваясь на каблуках, как былинка…

Словом, она почувствовала нечто сходное со счастьем, когда вдруг прибежал Петр и начал о чем-то взволнованно совещаться с мужчинами.

Маришка, конечно, тотчас ринулась к ним, и тогда Ирина ощутила полное моральное право оторвать от смозоленных ладоней ненавистную лопату и тоже принять участие в военном совете. А это и впрямь был военный совет, поскольку касался он вопросов вооружения.

Как выяснилось, лес отступал от деревни метров на триста. Вокруг лежали небольшие луга, на которых сквозь молодую зелень густо торчали прошлогодние сухие будылья и метелки. Это было и хорошо, и плохо. Хорошо – потому что отжиг, задуманный Петром, должен был споро двинуться к большому пожару, встречая на своем пути легкую добычу. Плохо – потому что, если ветер еще усилится и окажется, что Петр обманулся в своих расчетах, лесной огонь пройдет к деревне по этим сухим лугам, точно по ковровой дорожке, услужливо раскинутой перед высоким гостем.