Текст книги "Проклятие Гиацинтов"
Автор книги: Елена Арсеньева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Он был красен от ярости, пот градом катился со лба.
Лерон пошарила в сумке, достала пачечку с одноразовыми платочками и протянула один Микке.
– Слушай, – сказала она робко, – но ведь могло быть хуже.
– Да куда же хуже?! – взвизгнул Микка. – Что, млин, может быть хуже «Лексуса», который ломается через месяц после покупки?!
– Могло быть хуже, – мягко, но упрямо возразила Лерон. – Например, машина могла сломаться не около Савелек, где у твоего знакомого оказался дядька, а вообще в глухомани, где нам бы пришлось сидеть до завтра на шоссе, ожидая эвакуатора. И еще неизвестно, когда он на самом деле приехал бы! А тут… тут все очень хорошо сошлось. И Савельки – большая станция, где все электрички, идущие в город, останавливаются. То есть долго поезда не прождем…
Микка посмотрел на нее задумчиво, и лицо его чуть смягчилось.
– А ведь права была Ларисса, – сказал с улыбкой. – Мне повезло. Ты умная и красивая! Даже мудрая! У тебя практически нет недостатков. И это обнадеживает…
– Практически нет? А теоретически? – хихикнула Лерон, вдруг почувствовавшая себя совершенно счастливой.
Еще бы не почувствовать! Ведь Микка ее похвалил!
Но в это мгновение его лицо омрачилось:
– Теоретически – есть. И это огорчает. Ты любопытна, как и все женщины. А ведь для некоторых из них это плохо кончалось. Помнишь, одной даже нос на базаре оторвали… Ну ладно, позвоню я в Савельки этому дядьке, а дальше посмотрим, что будет.
И он, выбравшись из «Лексуса», снова пошел по шоссе ловить волну, а Лерон осталась в машине. Она призывала на помощь весь свой хваленый ум и даже мудрость, но ничего, ни-че-го-шень-ки понять в своей новой жизни не могла.
* * *
Поскольку против натуры, как говорится, не попрешь, а по натуре Алёна была авантюристкой, она немедленно начала задумывать, под видом кого можно проникнуть на шоу городских бизнес-леди. За одну из своих она не сойдет – во-первых, их в городе не такое уж огромное количество, они друг дружку знают как облупленных, а во-вторых, ну какая она бизнес-леди?! Может быть, железная… ее даже так называли когда-то, но на «бизнес» точно не тянет. Может быть, явиться в виде корреспондентши от какого-нибудь модного журнальчика, которые по идее просто обязаны пастись (аккредитоваться, по-научному говоря) на таких мероприятиях? Представиться какой-нибудь Фимой Собак (все равно никто из этих, нынешних-то, классику не читал, для них что Ксения, что Анфиса, что Фима, что Собак, что Собчак, что кто-нибудь еще – без разницы!), одеться этак гламурненько… Нет, пожалуй, не получится. Просто потому, что там наверняка найдется кто-нибудь, кто знаком с Алёной Дмитриевой. И провалится она, как неудачливая разведчица… Нет, лучше прийти в своем собственном обличии. Кого изумит, если писательница (самая, между прочим, издаваемая в Нижнем Горьком, как иногда местные жители называют свой именованный-переименованный город!) вдруг посетит светское мероприятие? Ищет материал для романа, чем же это плохо? По большому счету. Так и будет, потому что Алёна уже твердо решила, что непременно напишет детективный роман о своем разбитом носе… в смысле, о загадочном убийстве в кабине «Газели», о женщине в алой блузке… обо всем, короче, что вокруг этого уже накрутилось, накрутится и что накрутит она сама. Ну да, когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда… а уж детективам-то сам бог велел расти из сора! Но все же проблема проникновения на вечеринку оставалась открытой. Нельзя же просто так прийти и сказать: «Здрасьте, я писательница Дмитриева, я тут среди вас пытаюсь найти возможного убийцу!» Нельзя. Ее просто не поймут.
Подумав хорошенько, Алёна позвонила своей приятельнице Марине, редактриссе газеты «Карьерист». По идее в городе не было мало-мальски знаменитого человека, которого Марина не знала бы и к которому не могла бы найти подход, ни единое событие из городской жизни не могло остаться ею незамеченным… ну что ж, Алёна рассчитала правильно, потому что Марина сразу воскликнула:
– А, понятно! Вам нужно прийти туда в качестве модели, вот что. И все будет шито-крыто.
– Это как? – озадачилась Алёна. – Платьица демонстрировать, что ли?
– Ну да.
– Но туда, как я понимаю, путь открыт только для этих самых бизнес-дамочек, которые свой товар рекламируют. А мне что рекламировать прикажете?
– Красоту, – безапелляционно изрекла Марина, которая и сама-то была очень красива, а вдобавок и великодушна… как всякая истинная, безусловная красавица, впрочем. – И еще фигуру с ногами. У них как раз проблема с моделями. Я вчера на заправке стояла рядом с Ладкой Куниной, она организацией этих шоу вплотную занимается, и она рассказывала: мол, рекламируют они сеть магазинов «Глория Мунди» – повседневная одежда, а в их коллекции не шире 48-го размера тряпки, да и те маломерки какие-то. Причем рост – какой надо, наш с вами рост! – Марина, которая тоже была 172 сантиметров в высоту, как и Алёна, гордо улыбнулась. – Ну а дамы не слишком оказались… такие все… мелкие. – Она показала ладонью на полметра от пола, хоть Алена и не могла этого видеть. – И Ладка просто в панике, говорит, неохота профессиональных моделек приглашать, смысл затеи в том, чтобы взрослые, состоявшиеся дамы выступали в роли манекенщиц. Я ей говорю, кликни клич среди журналисток, но не гламурных дур, а из нормальной прессы. Она чуть из машины от радости не выскочила. Думаю, она за вас обеими руками схватится, Алёна! Я ее выловлю сегодня по телефону, договорюсь и позвоню вам, хорошо? Только быстро не обещаю, у меня сдача номера, пожар такой, что не дай бог. Или поздно вечером, или утром сообщу результат. Вам до скольких можно звонить?
– Лучше утром, – застенчиво промурлыкала Алёна, помня, что вечером должен прилететь Дракончег.
– Договорились! – И Марина отключилась.
Алёна села за компьютер, надеясь часик поработать. Однако судьба рассудила так, что проработала она и часик, и два, и досидела до полуночи, а потом и до половины второго ночи, но ни Дракончега, ни хоть какого-то сообщения от него в ее жизни не возникло. В омерзительном настроении Алёна отправилась в постель одна, вспоминая: в который уже раз вот так она ждет своего милого друга, и – напрасно? Выходило – в четвертый. И, как правило, он не давал себе труда ни извиниться, ни объясниться. Просто через день или два присылал ей по мобильной почте очередное пылкое признание – и она вспыхивала ответно. Назначалась встреча… она ждала… он не приходил…
Да что ж это такое происходит, а? Он что, играет ею, этот мальчишка?! Дергает за нити ее чувств, чтобы просто напомнить о своем существовании? А может, он этак вот самоутверждается: мол, по моему первому знаку Алёна Дмитриева, писательница, детективщица, готова на все!
Она пошла в постель злая, как собака, и никак не могла уснуть.
Ну так ты ошибся, малчег Дракончег… Твоя подруга – тоже Дракон, и она великолепно умеет выжигать окружающее пространство! Тебе предстоит в этом убедиться буквально завтра, если… если утром ты не позвонишь и не извинишься или хотя бы эсэмэску не пришлешь.
«Конечно, пришлет! – принялась убеждать себя Алёна. – Он ведь так обрадовался, когда я позвала его на свиданку!»
С этой мыслью она уснула, а проснулась в девять утра (проспала безнадежно, вот к чему ведут переживания!) от тирлиньканья, которым сопровождалось прибытие в ее телефон эсэмэс-сообщений.
– А вот и Дракончег! – воскликнула Алёна радостно – и тут же улыбка исчезла с ее лица: сообщение было не от него, а от Марины. Марина спрашивала, можно ли ей сейчас позвонить.
Алёна мрачно подумала, что ее приятельница излишне деликатна и слишком уж хорошо о ней думает. Марина, конечно, предполагает, что писательница Дмитриева провела ночь не одна и ее любовник от нее еще не ушел. Между прочим, даже если бы Дракончег и явился, его часа в два-три ночи уже и след простыл бы. Алёна не любила оставлять у себя до утра мужчин и сама никогда у них не ночевала. Она не любила просыпаться вдвоем, терпеть не могла всей этой утренней обременительно-стеснительно-смущающей суеты. Может быть, поэтому она так легко и просто расставалась с мужчинами, что их связывали только ночи? Расставалась при малейшей напряженности в отношениях… Еще недавно у нее были Константин, Андрей и Александр, он же Дракончег. С Константином покончено, он чем-то не угодил нашей привереднице, она уже и забыла, чем именно, да это и не важно. Теперь, кажется, настает черед Дракончега. Если так дело пойдет, скоро у нее останется один Андрей – надежный, добродушный по вертикали, неутомимый и ласковый по горизонтали, но весьма скучноватый в обеих системах координат. Алёна вдруг вспомнила их последнюю встречу дней десять назад. Ей было хорошо с Андреем, иногда – ну очень хорошо, он так заботился о ней в постели, так старался ради нее… она ценила это… иногда признательность за такую щедрую нежность просто прошибала ее, просто до слез трогала! Как-то раз она вдруг ощутила острое, почти неодолимое желание сказать ему – люблю… Нет, не ему. Кому-то. Вообще – сказать. Неужели эта воинствующая одиночка устала-таки от своего одиночества? Ведь еще совсем недавно она призналась Дракончегу: «Если бы я могла влюбиться, я влюбилась бы только в тебя!»
Первый раз после Игоря (а ведь думала, он отнял все, все, что было в ней от нежной женщины, а не воинствующей амазонки!) Алёна ощутила потребность не только брать, но и отдавать… кому?
Она и сама не знала. Получалось, все равно – кому? Ну, не все равно, конечно, но в любом случае, может, не стоит так бросаться людьми?..
Да, наверное… Но Дракон в душе Алёны уже пробуждался, дышал пламенем и лязгал зубами, ему уже хотелось выжечь все вокруг себя, и он начал обдумывать стратегию и тактику того, как бы это сделать. Ладно, одернула себя Алёна, все это потом, первым делом – самолеты.
Набрала номер Марины – и та оживленно сообщила, что нынче ночью играла в боулинг в «Победе» и очень кстати столкнулась там с Ладкой Куниной, о которой вчера рассказывала Алёне.
– Кстати, – сделала Марина небольшую внезапную сноску, – знаете, как Ладка подписывает свои статейки в журнале «Я выбираю красивых людей», где она работает? Вы сидите?
– Лежу, – сердито сообщила Алёна, которая никак не могла заставить себя подняться.
Марина засмеялась недоверчиво. Ну да, Алёна ведь позиционировала себя как жаворонка… ну, нынче ночью она по милости так и не явившегося Дракончега была совой, а это не всякий жаворонок выдержит.
– Кунилинг, – сообщила Марина, и Алёна чуть не упала с кровати.
– Как?!
– Ну, пишется это более или менее нормально, – пояснила Марина. – Куни Л точка Инг точка. Ее зовут Лада, сокращенное Инг – это ее как бы отчество – Игнваровна. Она что-то вроде прибалтки наполовину. Куни – сокращенное от Куниной. Что молчите, Алёна? – хихикнула Марина. – В моральном обмороке?
– Есть немножко…
– Кстати, выглядит Ладочка очень комильфо – на первый взгляд. Пристальнее присматриваться не советую – вы у нас существо тонкое, ранимое. Вообще Лада – непростая деваха… Придете к ней в «Я выбираю» сегодня к полудню, получите пригласительный на шоу и карточку для того, чтобы вас пустили на примерку в «Глорию Мунди». Довольны?
– Марина! – задушевно сказала Алёна. – Что бы я без вас…
– Плохо вам пришлось бы без меня! – хихикнула Марина. – Только вам придется мои старания отработать. У нас тут новая рубрика намечается – «Жизнь в движении», придется вам в ней выступить. Про шейпинг, про танцы, про бег – обо всем расскажете, ясно? И фотки сделаем. Договорились?
Конечно, Алёна согласилась. Она не любила сниматься – не считала себя фотогеничной, – но за информацию надо платить.
Собираясь, не переставала прислушиваться к мобильному. Но он молчал. В смысле, молчал Дракончег. Ни звонка, ни сообщения. Похоже, он счел происшедшее в порядке вещей и даже не собирался извиняться!
Так, ну, смотри…
Драконический напалм вновь забурлил, но первым делом, опять же, самолеты.
Ровно в полдень Алёна вошла в редакцию журнала «Я выбираю хороших людей» (черно-синее озеркаленное здание, внутри черно-белый шахматный дизайн, букеты из лунарии в черных пластиковых вазах, рафинированная скука), и ей указали на дверь с табличкой «Репортеры».
«Матушка Пресвятая Богородица! – усмехнулась Алёна. – А где же эпитет? Гораздо лучше смотрелось бы словосочетание – „Гламурные репортеры“!»
Вообще-то гораздо лучше смотрелось бы словосочетание «Сексуальные репортеры», это Алёне стало ясно при первом же взгляде на Ладу Кунину. Она оказалась высокой блондинкой с исключительно интеллектуальной внешностью. Своими очками, сереньким костюмчиком, строгим носиком, поджатыми губами без помады и прилизанными волосами Лада напоминала деловую секретаршу очень делового человека, а не корреспондентшу рекламного журнала, носительницу одиозного псевдонима. Из образа выбивались только две детали. Во-первых – торчавшие под плотным шелком пиджачка соски, причем торчали они перманентно, и Алёна всерьез задумалась, как Ладе удается удерживать их в таком состоянии… может быть, конечно, они были зафиксатуарены… а что, не исключено, существует такое особое средство!.. Не могла же Лада находиться в состоянии сексуального возбуждения, вот если бы перед ней стоял красавец-мужчина, тогда понятно, а то какая-то дамочка средних лет со следами уныло проведенной ночи на ненакрашенном лице. «Не верю!» Вторым признаком, нарушавшим образ интеллектуальной ледышки, был разрез сзади на юбке. Разрез был таким, что в него виднелись краешки розовой попки и резинки белых чулок в сеточку. Кстати, сами эти чулки тоже были… не слишком деловыми, скажем так. Но главное, что изъяснялась Лада самым жутким и отъявленным нижегородским говором: неряшливым, глотающим гласные, назойливо чокающим и якающим. Классическая фраза о смеси французского с нижегородским оставалась актуальной уже почти двести годков, и, судя по всему, ее ожидало бессмертие…
– Ну наконец-то приличная фигура, – проворчала она, глядя на Алёну с оценивающей улыбкой, – а то все из разряда сорок пять – баба булочка опять. Обычно мы, организаторы показов, это терпим, но в «Глории» все модели утонченные, в смысле, на худых и высоких. Кажется, всего два-три платья 50-го размера и роста 164 сантиметра нашлось. У меня скандалы тут разражаются такие, что вы просто не поверите. Дамы рвутся на шоу, как ненормальные! Вообще не пойму откуда у порядочных женщин такой пиетет перед профессией модели? Это ведь просто ходячие вешалки, не в смысле худобы, а в смысле предназначения, это низшая социальная прослойка. А наши богатые дуры… Вам повезло, вы не увидите, как эти коротконогие толстухи ползают по подиуму, поджимая губки. Среди наших бизнес-леди есть только одна, которая на такие показы не лезет и Линду Евангелисту из себя не корчит. – Лада окинула Алёну пренебрежительным взглядом, и стало ясно, что имеется в виду не писательница. – Я ее чуть ли не на коленях умолила принять участие в шоу «Глории Мунди».
Алёна стояла, чувствуя себя дура дурой. Не станешь же объяснять, что участвовать в мероприятии ее заставляет совершенно особый интерес, что она убийцу ищет! Остро захотелось повернуться и уйти отсюда, но тогда будет отрезан путь к владелице алой блузки, поэтому Алёна понимающе улыбнулась Ладе и спросила, кто же эта истинная леди, которая не корчит из себя Линду Евангелисту.
– Ее зовут Лариса Сахарова, – сказала Лада, почему-то почтительно просвистев на «с», так что имя прозвучало как Ларисса. – Это владелица сети магазинов дамского белья «Ликорида». Слышали, наверное?
– Конечно, – заверила Алёна, ничуть не покривив душой, потому что и в самом деле слышала об этих магазинах от Тони Климовой из «Шалона». То, что ей там бывать не приходилось, понятно: ассортимент наверняка находился за пределами возможностей ее кошелька. – Какое странное название. Что такое ликорида?
– Ой, не знаю, это что-то по-древнеримски, – покачала головой Лада. – Ларисса, – снова это посвист на «с», – академически образована, очень увлечена историей Древнего Рима, да она и сама на римлянку похожа.
«На древнюю?» – хотела уточнить Алёна, однако придержала ядовитое жало своего язычка, опасаясь обидеть Ладу, которая, похоже, относилась к этой самой Лариссе с особым пиететом. Более того, в ее голосе звучало такое восхищение, на какое эта куколка, казалось, в принципе не может быть способна.
«Наверняка, – подумала Алёна, которая была не только ехидной, но и циничной, – эта мадам, вернее, синьора, вернее, матрона, если уж изъясняться „по– древнеримски“, очень богата и одна их самых щедрых спонсоров „Я выбираю“. Вот Ладочка и метет хвостом даже перед ее именем. Ларисса! Перед именем твоим дозволь смиренно преклонить колени!»
Тем временем у Лады зазвонили хором и мобильные телефоны – их оказалось два, – и городской. Держа три трубки сразу, Лада жестокой мимикой дала Алёне понять: все, сеанс окончен, и сунула ей визитку магазина «Глория Мунди», на которой было от руки приписано: «Ярмарка, главный павильон, первый этаж, с 13 до 17». И пошевелила двумя пальцами, как бы поясняя, что туда нужно пойти как можно скорее. Алёна кивнула – поняла, мол, и покинула Ладу Кунину вместе с ее псевдонимом.
Собственно, ни Лада, ни псевдоним ее уже не интересовали. В мысли опять залетел Дракончег и никак не собирался оттуда вылетать. Алёна на всякий случай проверила сообщения – ничего, понятное дело.
Понятное, даже очень… И, конечно, через день или два он опять позвонит или напишет, и Алёна опять клюнет, и опять будет его ждать, а он опять не появится…
Может, уже хватит?
А если что-то случилось? Если он заболел? Позвонить и спросить? Или написать?
Да ну к лешему! Бегать за мальчишкой? Никогда. После той истории с Игорем, после тех безумных страстей Алёна накрепко держала сердце в узде. Лучше много и ненадолго, чем один и навсегда – такой парадоксальный девиз как-то сам собой вывелся из ее жизненных перипетий. Главное – ни к кому не привязываться, боже сохрани, драконы стаями не летают, тем более – ехидные критиканы Драконы-Девы. Все проходит, в том числе и любовь, так зачем начинать то, что однозначно обречено? Любить? Но кого же? На время не стоит труда, а вечно любить невозможно… да и незачем, чуточку подредактировала она известного поэта-мизантропа. Итак, час Дракончега пробил. Хватит. Это все. C'est tout, как говорят французы. И с этой мыслью наша героиня написала эсэмэску своему бывшему – теперь уже ясно, что бывшему! – любовнику: «Да-ра-гой Дракончег! – После обращения она поставила смайлик-улыбочку, дабы продемонстрировать, что все происходящее ее невероятно забавляет. – Терпеть не могу выяснять отношения с мужчинами, но не могу не сказать, что ты явно переоценил и мое терпение, и ту роль, которую играл в моей жизни. C'est tout».
Сообщение ушло, после чего пришла информация, что оно доставлено по такому-то номеру.
Интересно, ответит ли Дракончег? Наверное, нет. Обидится. Или вздохнет с облегчением… Или ответит? Или – нет?
Алёна с негодованием обнаружила, что это ей как-то слишком интересно, и решила отвлечься. Она уже сидела в маршрутке, которая везла ее на Ярмарку, время нужно было чем-то занять, поэтому она решила заглянуть в Интернет, благо любимая «Nokia» это позволяла, и, выйдя в не менее любимый «Google», написала в поисковике слово «ликорида». Это слово ее почему-то зацепило. Прежде всего потому, что Алёна могла послужить персонажем для детского киножурнала «Хочу все знать». Интересно, что означает название, которое выбрала для сети своих магазинов «истинная леди» по имени Ларисса?
Против обыкновения, «Google» оказался очень сдержан и выдал только три вразумительных ответа. Первым оказалась цитата из Квинта Горация Флакка:
Прекрасную челом стесненным Ликориду
По Киру сушит страсть, а Кир – любовных грез
К Фолое гордой полн; но прежде стадо коз
Сойдется с горными волками, чем, в обиду
Другим, с развратником Фолоя согрешит.
Вот так, господа. Лихо заверчено, что и говорить… Второй – нечто нейтральное, из десятой эклоги вергилиевых «Буколик»:
Несколько строчек для Галла (но пусть их прочтет Ликорида)
Должен я спеть, разве кто-нибудь нашему Галлу откажет?
Третьим ответом оказался каверзный (вот уж да!) стишок Марка Валерия Марциала:
Всех до одной, Фабиан, схоронила подруг Ликорида:
Вот бы с моею женой ей подружиться теперь!
Итак, Ликорида – не что, а кто, здрасьте, будем знакомы! По Марциалу, это имя женщины, нудной до такой степени, что рядом с ней все подруги умирают от тоски. Занятное название для магазина дамского белья! Что ж там за белье такое, в этой «Ликориде»? Холщовые сорочки с закрытым горлом, длинные, до пят, и с рукавами до кончиков пальцев? Розовые, с начесом панталоны до колен производства фабрики «Дружба», КНДР, образца одна тысяча девятьсот шестидесятого года? Лифчики, более напоминающие пуленепробиваемые жилеты? Алёна хихикнула – и, спохватившись, ринулась к двери, потому что маршрутка уже стояла на остановке «Ярмарка» и даже готовилась отъехать.
За некоторое время до описываемых событий
– Почему ты хохочешь? – с досадой буркнул Микка, вытирая пот со лба. – Ну что тут смешного?
И с обиженным выражением уставился в окно.
Лерон попыталась взять себя в руки, но ничего не могла поделать: ее так и трясло от беззвучного хохота. бог ты мой! Какое же лицо у Микки!.. Интересно, когда этот парень – родившийся, между прочим, в деревне! – в последний раз ездил в поезде? Нет, в поезде, конечно, он ездил, может, и недавно – но только в СВ, конечно. А вот в электричке?.. Судя по его оскорбленному виду, он и думать забыл, что в поезде можно не только удобно сидеть или лежать в прохладном, кондиционированном, уединенном купе, а стоять впритирку друг к другу в душном вагоне, набитом людьми, без преувеличения, как бочка – селедками. Поверху гулял сквозняк – ветер врывался в открытые окна, – а между прижатыми друг к другу телами не было никакого зазора. Светлая рубашка Микки постепенно темнела в подмышках, и Лерон начала ощущать легкий запах его пота, пробивавшийся сквозь душный, словно бы угарный аромат мужского парфюма. Микка давно уже снял пиджак и прижал его локтем, так же, как и Лерон сняла джинсовую курточку, которую надела в дорогу, а потом прихватила в электричку. Ну и зря, надо было бросить ее в машине, где они оставили все вещи. Куртка мешает, держать ее неудобно, в кармане что-то лежит, то ли камень, то ли что-то еще, не поймешь, и это что-то вжимается в бок, в руку – как ни возьмешь курточку, никак ее не пристроить, вдобавок, когда Лерон попыталась перехватить ее поудобнее, Микка недовольно свел брови, потому что она нечаянно попала ему локтем в живот.
Когда они садились в Савельках, в вагоне было тесно, конечно, но все-таки какое-то подобие свободы там ощущалось. Но уже на следующей станции, Парамонтово, началось настоящее столпотворение, которое только усиливалось с каждой новой остановкой.
Вечер воскресенья. Дачники возвращаются в город!
Сначала Микка и Лерон, стоявшие в самой середине вагона, чувствовали себя относительно комфортно. Народ давился у дверей. Но вскоре самые сообразительные начали пробиваться к середине, и вот Лерон плотно притиснули к Микке. Какой-то плотный мужчина (Лерон его не видела, но чувствовала мощные мышцы) стоял сзади, и, чтобы не прижиматься к его горячему телу, Лерон прижималась к мужу. Микку тоже притискивал к ней стоявший за его спиной высокий парень с озорными зелеными глазами. Парень пару раз подмигнул Лерон, но она отвела взгляд и старалась больше не смотреть на него.
Вот еще! Небось она рядом с собственным мужем стоит – не до того, чтобы посторонним глазки строить!
Станция Случаево. Казалось, больше в вагон войти никто не сможет, но это только казалось. Теперь стоявшие в середине были стиснуты не меньше, чем те, кто находился в дверях и в тамбурах. Народ был опытный, понимающий, что жаловаться на тесноту бессмысленно, да и некому: и ее, и духоту следует просто пережить, стиснув зубы, уйдя в свои мысли, отрешившись от реальности. Так время пройдет быстрее.
Лерон думала о городе. Что ждет ее в квартире, где она будет жить, в семье, к которой теперь станет принадлежать? Торговля женским бельем… найдется ли ей место в этом бизнесе? Или удастся устроиться на работу в библиотеке? Все-таки у нее диплом. В городе много библиотек…
Мужчина, стоявший сзади, чуть повернулся, качнулся, и Лерон оказалась немного сдвинута в сторону. Теперь она прижималась к Микке не всем телом, а только наполовину. Бедром она ощущала его бедро и невольно елозила по нему. Одна грудь ее скользила по груди Микки, другая… Лерон смутилась, обнаружив, что другая трется о предплечье какого-то мужчины лет сорока пяти – темноволосого, уже седеющего, не слишком высокого и широкоплечего, но с прекрасно развитыми бицепсами. У него было хмурое, неприветливое лицо с резкими чертами. Пожалуй, его можно было бы назвать красивым, но слишком жестокой, слишком агрессивной была эта красота. На мгновение Лерон показалось, что она его видела раньше. Но, конечно, этого никак не могло быть, откуда у нее знакомые среди такой публики? На нем была полосатая майка, вроде тельняшки без рукавов, причем парфюмом он не то что не злоупотреблял, но вроде бы даже и не знал о его существовании. «Шторм» – было вытатуировано на его левом предплечье.
Что это? Имя? Кличка? Наверное, какой-то зэк бывший.
Лерон попыталась было отвернуться, но толчками ее все больше отводило от Микки и все крепче притирало к этому человеку. И не сразу до нее дошло, что толчки вагона не так уж и виноваты в происходящем: окружившие ее мужчины сознательно двигались так, чтобы тереться о ее тело своими телами. Она испуганно поглядела на Микку, но тот ничего не замечал: смотрел в окно, погруженный в свои мысли.
Лерон попыталась рвануться, но не смогла: плотные мускулистые мужики взяли ее в настоящее кольцо. И это еще бы ничего, но она вдруг ощутила, что чьи-то руки поднимают ей сзади юбку…
Пересохло в горле от возмущения! Лерон уже открыла было рот, чтобы закричать, как вдруг что-то острое воткнулось ей в бок. Вроде бы чуть-чуть кольнуло, но очень чувствительно. И темноволосый Шторм, перехватив ее испуганный взгляд, угрожающе прищурился: молчи, мол!
Боже мой… да ведь это, наверное, нож! Ей под ребро приставлен нож!
И тут же Микка, словно почувствовав ее взгляд, повернул голову. Заметил выражение ее лица, дернулся было к ней – и замер, вмиг побледнев. Лерон не видела, не могла ничего видеть за окружившими ее мужчинами, но она почувствовала, безошибочно догадалась: Микка тоже напоролся на нож. Его заставили остановиться. Вокруг них шайка… зэки… с оружием!
Что делать? Кричать? Да Лерон и Микку просто прирежут, и никто не придет на помощь, потому что если эти все вооружены, то остальные – безоружны. Здесь ведь кругом – дачники, «овощи», занятые только собой и своими садово-огородными проблемами: прошел дождь или нет, подключили воду или нет, дали свет или нет, появился колорадский жук или нет… И даже если народ начнет возмущаться, эти негодяи проложат дорогу к выходу своими ножами. А может быть, у них и пистолеты есть.
Микка и Лерон неподвижно смотрели друг на друга, а между тем человек, прижавшийся к Лерон сзади, уже не просто поднял юбку и тискал ее ягодицы, но и стягивал с нее трусики. Лерон снова попыталась рвануться – и снова ощутила острие ножа под ребром.
Она замерла. Микка тоже стоял, будто аршин проглотив.
Чужие руки раздвинули ягодицы Лерон, и она ощутила прикосновение жесткого пальца. Дернулась в отчаянии.
– Только пикни, убью, – послышался почти неразличимый шепот.
Она снова замерла.
Между тем на лице Шторма мелькнула насмешка. Он чуть переместился и подтолкнул вперед Микку. Теперь они с Лерон снова оказались притерты друг к другу. Лерон ощущала животом живот мужа и застежку его брюк. И тут же она почувствовала движение чьих-то рук на своем животе. Попыталась отпрянуть, но там, сзади, в нее втискивался ужасный палец, причиняя унизительную боль. Лерон напряглась, замерла.
Руки все шарили спереди… Лерон не сразу смогла понять, что они расстегивают брюки ее мужа и спускают их с его бедер. Микка сделал неловкое, суетливое движение, Лерон поняла, что он подхватил сползавшие штаны… мгновенно выражение облегчения мелькнуло на его лице… видимо, поймал их… И только тут Лерон поняла, что они прижаты друг к другу голыми животами, обнаженными детородными органами.
Все это было бы смешно, когда бы не было так ужасно!
Шторм мягко скользнул за спину Микки. Тот еще теснее прижался к Лерон, чуть нагнулся и обнял ее одной рукой. Его глаза странно расширились, Лерон видела, как чернотой зрачка залило всю радужку. Микка закачался, наверное, стараясь не упасть… вперед-назад, вперед-назад. Лерон было видно, что в такт двигались голова и плечи Шторма.
– Повезло Шторму, – пробормотал тот, кто стоял за ее спиной, – а мне сюда хреном не влезть!
И снова немилосердный палец попытался проникнуть в Лерон сзади, и снова она вся сжалась, подалась вперед, пытаясь избавиться от унижения, – и внезапно ощутила, что в ее живот умирается восставший член мужа.
Лерон испуганно подняла на Микку глаза.
Его веки были полуопущены, рот приоткрыт, лицо набрякло и покраснело. Он двигался в лад с движениями Шторма, но словно бы в полусознании. И тут до Лерон дошло, что происходит. Шторм насиловал ее мужа! Насиловал, как это, Лерон читала в какой-то ужасной книжке, делают с мужчинами… например, в тюремных камерах!
Точно, это зэки. Их нравы, их обычаи, им ведь вообще все равно, мужчина перед ними или женщина.
Но почему во всем вагоне они выбрали для издевательств только их с Миккой? Почему? Случайно? Из-за одежды, так непохожей на простенький прикид усталых дачников? А может быть… может быть, они следили за Миккой? Может, это месть конкурентов… ну, бог его знает, Лерон читала – все ее знания о жизни ведь из книг! – что у бизнесменов всегда бывают какие-то конкуренты, которые только и знают, что мстят им самыми ужасными способами. А что, если и это – тоже страшный способ мести?
«Опустить» – кажется, так называется изнасилование мужчины. И какой-то конкурент нанял бандитов и приказал им «опустить» Микку, унизить его самым жутким способом, который только можно придумать.
Значит, машина с бандитами ехала вслед за ними, готовая к нападению в любую минуту?
Нет. Если так, им удобнее было бы напасть на шоссе. Там были совершенно безлюдные участки. А здесь все же есть какой-то риск… Да и вообще, Лерон не замечала, что за ними кто-то следил. Конечно, она специально не обращала внимания, но все же машину, которая не отставала бы от них на протяжении десятков километров, заметила бы, это точно.
