Текст книги "Загадка старого имения"
Автор книги: Елена Арсеньева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
А Ский-то, оказывается, из тех, что и на две удочки ловить горазды!
– Куда же мы направим свои стопы? – с самым равнодушным видом отвернувшись от Александры, проговорил в эту минуту Жорж.
– Можно посмотреть книги в библиотеке… – заикнулась было Липушка, однако в красивых темных глазах молодого человека мелькнуло откровенное пренебрежение:
– Ну, книги… это ж ведь такая тоска, за самым небольшим исключением!
«Да вы же говорили, что ночью отправились за этой самой «тоской»!» – чуть не вскрикнула Александра, но придержала свой ехидненький язычок, потому что Ский продолжал:
– Я видел в коридоре дверь, заложенную засовом. У нее очень таинственный вид. Что там такое, милая Липушка?
– О, это кабинет моего покойного батюшки, – охотно объяснила простодушная девушка. – А закрыта дверь потому, что Зосимовна очень не любит, когда туда ходят. Она даже убирается там сама, горничных не пускает с того самого дня, как папенька умер. Все письма его разобрала и в сундук сложила, бумаги в порядок приводит…
– Во-от оно как, – протянул Ский. – Но ведь сейчас Зосимовна спит? И, если нам повезет, проспит еще долго. А мне было бы так любопытно поглядеть на знаменитую коллекцию карт вашего батюшки!
Александра вонзила ногти в ладони, чтобы не вздрогнуть.
– А я умею на картах гадать! – сказала она весело.
– Что вы! – с искренним испугом воскликнул Ский. – На игральных картах нельзя гадать, не то удача от игрока отвернется.
– Да? – пожала плечами Александра. – А я слышала, что гадальными картами играть нельзя, не то карты станут врать.
– Ну, коли за смертью батюшки игроков у нас более не осталось, значит, беды не будет, если на этих картах раскинуть на судьбу, – возбужденно произнесла Липушка. – Ты мне погадаешь? Я страсть как люблю гадание. Бубновая дама, трефовый король, туз червовый, десятка червей… А мне как раз сейчас нужно знать, что сулит будущее…
И она бросила на Ского такой выразительный взгляд, что даже самая завалящая гадалка тотчас поняла бы, что на сердце у юной бубновой дамы темноволосый красавец трефовый король, а также десятка червей и туз червовый, что во многих раскладах означает внезапную страсть.
Однако трефовый король не заметил пылкого взгляда бубновой дамы. Он стремительно шагал по коридору к запертой двери кабинета.
«Очень интересно!» – подумала Александра, подхватила Липушку под руку и поспешила вслед за ним.
Ей хотелось есть, при мыслях о куриной лапше, готовой к обеду, слюнки текли, но сейчас было, конечно, не до еды.
– А как же ключ? – заикнулась она робко.
Липушка кивнула:
– Ключ у Зосимовны, но я знаю, где она его прячет. Под кроватью, в сундучке. Сейчас принесу!
Она ринулась в комнату няньки и через миг появилась с резным ключом в руке, у которого головка и бородка были вырезаны в форме елочки:
– Вот он!
Глава 7
Таинственный кабинет
То, что Протасов не жалел денег для убранства своего дома, Александра приметила, когда только переступила порог. Но этот кабинет просто поразил ее своей строгой роскошью. Нечто подобное видела Александра в доме своей крестной в Нижнем. Но ее супруг был владельцем большой книжной лавки и весьма образованным человеком, а увидеть подобное роскошество в кабинете провинциального помещика – этого трудно было ждать. Вся мебель была иноземных мастеров, портьеры и обивка отличались самым изысканным вкусом. Английский ситец шахматного рисунка, обтягивающий стулья и диван, был из тех тканей, что не теряют с годами своей яркости; к тому же плотно задвинутые темно-зеленые портьеры защищали его от беспощадных солнечных лучей. Впрочем, возможно, именно из-за этих портьер атмосфера в кабинете была совершенно гнетущая, и Липушка, едва войдя, кинулась поначалу их отодвигать, но тут же замерла, испугавшись собственной смелости.
По стенам висели картины, в основном сельские пейзажи или натюрморты, изображавшие охотничьи трофеи. Одна картина показалась Александре особенно хороша своим необыкновенным сюжетом. Нарисована была сказочная скатерть-самобранка, раскинутая на столе, однако вместо блюд на ней были изображены рощи, река, сад, дом, деревушка… а из-под загнутого края скатерти почему-то видна была карточная колода.
– Если здесь столько книг, что же осталось в библиотеке? – пробормотала Александра, с уважением озирая четыре внушительных шкафа, набитых книгами и альбомами. В основном здесь были собраны истории путешествий, книги по естествознанию, в большинстве своем – на иностранных языках, с великолепными гравюрами. Между ними в беспорядке были распиханы какие-то рулоны бумаг, отдельные листы, небрежно свернутые старые газеты. «Ну и какой же порядок навела тут Зосимовна?» – подозрительно подумала Александра.
В воздухе носился тонкий запах пыли, и молодые люди немедленно расчихались.
– Ну и духотища! – воскликнул Ский и, подойдя к окну, раскрыл створки. Влажный дух дождя показался здесь чем-то совершенно чуждым… слишком свежим и живым.
– А где лежат карты? – спросил Жорж, равнодушным взглядом окидывая шкафы.
«Уж не врал бы, – насмешливо подумала Александра, – мол, ночью в библиотеку шел. Не книги тебе здесь нужны… а что? Неужели и впрямь…»
Она не успела додумать: Ский принялся бесцеремонно поворачивать ключи в ящиках письменного стола и открывать их один за другим.
Через его плечо Александра видела стопки бумаг, писем, кожаные бювары, свертки гусиных очиненных перьев, уже порядком ссохшихся за ненадобностью, несколько перочинных ножей, карандаши, ластики… Словом, это был самый обычный письменный стол с самым обычным содержимым. Но это лишь в левой тумбе. А когда Ский дошел до правой тумбы, оказалось, что все ящики доверху заполнены колодами карт.
– Господи Иисусе! – пробормотал Ский растерянно. – Да здесь же их не меньше сотни! Как же узнать, которая из них… – И он осекся.
Александра напряглась и, делая вид, что рассматривает рубашку одной из колод – изящные трилистники, причудливо переплетенные, вся обратилась в слух.
– Узнать – что? – задала простодушная Липушка тот вопрос, который Александра с трудом удержала на самом кончике своего языка.
– Узнать, которой из них гадать можно, а которой нельзя, – небрежно протянул Ский. – Небось для гаданья не всякая колода годится!
Александра неприметно усмехнулась.
Итак, Ский вывернулся весьма лихо! Ну просто невероятно ловок сей владимирский помещик!
А может быть, Александре все лишь мерещится? И напрасно чудится ей в словах и поступках Ского некий скрытый смысл? Ну, провинциальный ловелас, по-русски говоря – бабник, и что? Мало ли таких на свете? А карты его волнуют лишь потому, что не родился на свет человек, чье ретивое сердце не взыграло бы при виде картишек и сулимой ими легкой удачи. Александре ежели и чудится чего, лишь потому, что у нее самой рыльце в пушку. На воре, как уже было сказано, шапка горит!
– Да я и не знаю толком, – огорчилась Липушка. – Иногда отец рассказывал про карты, но я порядком подзабыла. Помню лишь, что вот эта колода с трилистниками называется «Catel et Farcy», эта – с гравюрами Иоганна Буссемахера, причем карты сей колоды имеют пять мастей: гвоздики, розы, цикламены, попугаи и кролики. В них, кроме дамы, короля и валета, есть еще одна фигура – кавалер. Кавалер младше дамы, но старше валета. Вот эта колода работы гравера Йоста Аммана, у этих карт масти тоже не такие, как наши: кубки, кувшины для вина, книги и печати. Эти сделаны Виргилом Солисом из Нюрнберга, масти у них – павлин, обезьяна, лев и попугай.
– У всех обрезы золотые… – зачарованным голосом проговорил Ский, проводя пальцами по колодам. – Немудрено… они ведь к золоту ведут! К богатству!
– А также к разорению, – сухо заметила Александра, – о чем тоже забывать не след.
– Правильно-правильно! – горячо поддержала Липушка. – Отец мой тоже говорил, что у карт обрезы не золотые, а кровавые, а рубашки слезами политы. Причем слезами горя куда чаще, чем слезами счастья. Он давным-давно эту опасную забаву оставил!
– Однако же карты не выбросил! – запальчиво возразил Ский. – Может, на словах и зарекся играть, однако же в душе, видимо, предполагал, что когда-нибудь снова может впасть в искушение. Оттого и держал здесь эти колоды.
– Он играть бросил чуть ли не за двадцать лет до своей смерти, – сказала Липушка. – И с тех пор не начинал. А карты держал лишь за их красоту. Вот эти он особенно любил… да где ж они?
Она вытаскивала одну за другой колоды. Некоторые так и были обернуты папиросной бумагою – ни разу их не распечатывали, ни разу ими не пользовались. Некоторые были перетянуты шелковыми ленточками, чтобы не рассыпались от ветхости.
– Да где же она? – бормотала Липушка. – Такая красивая колода… картины для нее наш деревенский художник написал, отец отдал сделать с них гравюры, а потом была отпечатана колода. Одна во всем свете такая – одна-единственная. Вроде бы отец говорил, что этой колодой всего три раза сыграл. А потом завернул ее в платок и положил в стол, иногда раскрывал, смотрел…
Ский и Александра молча смотрели на движения ее рук. Александра покосилась на Ского. Вид у него был вполне непроницаемый, и только дрожь ресниц выдавала тот алчный, почти болезненный интерес, с которым он следил за Липушкой и слушал ее рассказ.
Ей приходилось слышать слово «блефовать» – вводить в заблуждение противника, преувеличивая свои силы и возможности, слово это распространено именно среди картежников, и сейчас она понимала, что Ский блефует, скрывая свое состояние.
«Та-а-ак… – озадаченно подумала Александра. – А он-то откуда может знать об этой колоде?»
– Вот, нашла! – воскликнула Липушка, выдергивая из глубины ящика небольшой сверток бледно-желтого цвета и раскидывая края ткани. В простой холстинный лоскут оказались завернуты карты, выполненные с удивительным тщанием. В рисунках не было немецкой сдержанности и сухости – каждая линия, каждая краска была полна жизни, казалась выпуклой, чувственной, поэтому и лица главных персонажей – королей, дам, валетов – чудились живыми. Более того! Чем дольше смотрели вы на эти тонко, изысканно выписанные черты, тем более могло почудиться вам, что выражения лиц меняются, короли снисходительно улыбаются вам, валеты подмигивают, дамы строят очаровательные гримаски… Правда, при всем разнообразии выражений, игравших на этих лицах, одно оставалось неизменным: жадность в глазах. Это были лица не людей – это были лица игроков, поглощенных одной-единственной безудержной страстью.
Александре стало жутко.
Она вспомнила, что слышала об этих картах… Рассказы эти внушали страх. Отгоняя воспоминания, она резко отошла от стола и приблизилась к книжному шкафу. Поймав случайно свое отражение в темном стекле дверцы, Александре стало стыдно от того, какое выражение лица она увидела там. Девушка постаралась успокоиться и смотрела на себя до тех пор, пока лицо не стало спокойным. Тогда повернула ключ и открыла шкаф. И вскинула изумленно брови: перед ней оказались две полки книг, которые французы называют grimoires [9]9
Grimoires ( франц.) – колдовская книга.
[Закрыть]– эти книги описывают магические процедуры и заклинания для вызова духов или еще какие-либо колдовские рецепты. В основном тут были собраны русские издания, но встретились и французские и немецкие издания «Ключей Соломона», «Лемегетона», «Гримуариум Верум» и «Манускрипта Гонория». Да, интересы покойного хозяина Протасовки были весьма разнообразны, что и говорить!
Однако похоже было, эти книги читали и теперь, после его смерти. В самом деле – на этих полках ни пылинки, а вот с верхних, кажется, книги давненько не вынимались. Там, наверху, стояли все сорок томов парижского издания «Histoire naturelle gènérale et particuliére» Бюффона на французском языке, а также десять томов русского его перевода под названием «Всеобщая и частная история естественная графа де Бюффона», вышедшие в Петербурге и виденные Александрой в той самой лавке, которая принадлежала супругу ее крестной. Так же, как все эти тома и полки под ними, было подернуто пылью и содержимое нижних полок; то же и в других шкафах. Итак, кто-то постоянно открывал именно этот шкаф и читал именно эти книги. Кто? Липушка? Вряд ли. У нее такой вид, будто в этом кабинете она не была давным-давно. Или притворяется? Ах нет, слова «притворство» и «Липушка» совершенно не сочетаются. Скорее всего, именно эти книги интересуют Зосимовну. Именно ради них ходит домоправительница по ночам в кабинет хозяина. Едва ли обученная читать по-французски и по-немецки, она ищет ответа в русских изданиях колдовских книг. Ответа на какой вопрос?.. Это Александрой подозревалось… она была почти уверена в верности своей догадки!
Она потянула из шкафа первый попавшийся том. Это оказался растрепанный «Гримуариум Верум» на латыни. Однако тотчас Александра заметила вложенный между страниц листок, исписанный по-русски аккуратным почерком. Она схватила листок и прочла:
«Вода ты вода, все тебя пьют, все тебя любят. Все святят тебя в Крещенье. Прошу я у тебя, вода, прощенья. Матушка-чиста вода, прости, Матушка, вода, помоги. Как тебя много в озере, в реке, в ручье, океане, в каждом людском стакане, так бы и у раба Божьего, имярек, было много денег: и в понедельник, и во вторник, и в среду, и в четверг, и в пятницу, и в субботу, и в воскресенье».
Да это ведь заговор! Заговор, написанный каким-то знахарем! Наверное, он пытался составить на русском языке что-то наподобие иноземных колдовских справочников и делал для этого записи. То был заговор на деньги, этот – против дурного человека:
«Плакун! Плакун! Плакал ты долго и много, а выплакал мало. Не катись твои слезы по чистому полю, не разносись твой вой по синему морю, будь ты страшен бесам и полубесам, старым ведьмам, а не дадут покорища, утопи их в слезах, да убегут от твоего позорища; замкни в ямы преисподние. Мое слово крепко и твердо век веком».
А это что такое?!
«Тридцать шесть картей, сестры и братовья, кумы и кумовья, сватьи и сватья, дяди и тетки, отцы и матери, дочери и падчерицы, сыновья и пасынки, свекрови и золовки, тести и тещи, зятья и свояки, золовки и невестки, вы все черные, вы все белые, вы все красные, скажите мне всю сущую правду: будет ли мне удача? Будет ли выигрыш? Что было и что будет? Скажите, не утайте, по всей справедливости, как вы говорили дочерям Иродовым на брачном пиру, во почётном столу. А соврете мне, расскажу Сатане о вашем вранье. Заговариваю я раба (свое имя) на карты, на удачу в них. На горах афонских стоит дуб мокрецкий, сидит бесовский мальчик, в карты играет, по столу их бросает, деньги собирает. Так бы я, раб Божий (имя), в карты играл, деньги собирал, всех обыграл. Аминь!»
Тем же почерком, но более торопливой рукой, ниже было приписано:
«Плакун действует, однако же все эти заговоры о деньгах и картах бессмысленны; я пока не отыскал ни одного, который бы имел силу, кроме того, который применил я сам единожды».
Александре хотелось поискать еще листки, понять, кто писал заговоры, но она опасалась, чтобы кто-нибудь заметил ее интерес к этим книгам. Липушка непременно проболтается Зосимовне, и та перепрячет книги. Может быть, когда-нибудь еще повезет попасть сюда? Она замкнула шкаф и с рассеянным видом прошлась по кабинету.
Возле дивана, являя своим потрепанным, побитым видом некий диссонанс с прочей обстановкой, стоял небольшой сундучок. Он был не заперт, и Александра подняла крышку. И тотчас поняла, что наткнулась на подлинное сокровище! Здесь лежали письма, которые когда-либо получал Протасов. Собственно, их было не столь уж много: видимо, эпистолярный жанр не принадлежал к числу им излюбленных. Все письма были разобраны по пачкам и аккуратнейшим образом перевязаны ленточками, как и карточные колоды. В некоторые пачки были засунуты надписанные небрежным мужским почерком бумажки: «Г-н Устинов», «Марья Ивановна», «Матушка», «Данила Хорошилов», «Полунины», «В.В. Львовский», «Отец Варфоломей», «Сторожевы»и все в этом же роде. Видимо, это были имена адресатов. Лежала тут также пачка бумаг, озаглавленная «Дела по имению».Понятно: Протасов предпочитал содержать свою переписку в строгом порядке, так что особых трудов Зосимовны тут не обнаружилось тоже. Ох, вовсе не уборку делать ходит она в кабинет… Зосимовна что-то ищет… и что случится после того, как она это найдет? Но найдет ли? И как бы исхитриться сделать это прежде нее? Задача почти неразрешимая, цель почти недостижимая… но Александра по опыту знала, что словечко «почти» может вырасти до размеров превысокой и неодолимой горы, а то и рассыплется горсткой праха, а потому старалась никогда не терять надежды.
Александра торопливо переворошила пачки писем. То, что она увидела, а вернее, то, чего не увидела, весьма ее озадачило. Ну что ж, еще одна загадка, которую нужно обдумать на досуге. А пока… А пока она украдкой покосилась на Липушку и Ского, которые все еще увлеченно разглядывали карты, причем Жорж напропалую любезничал и тихонько поглаживал Липушкины пальчики, кои та, совершенно растерянная и переконфуженная, все же не отдергивала.
Это было весьма на руку Александре. Ясно, что этим двоим не до нее!
Она спокойно взяла пачку писем с подписью «Данила Хорошилов»и сунула в карман платья. Юбка была широка, карман вместителен, пачка невелика, всего-то в три письма, а потому нигде не торчала и не выпирала.
Совершив эту небольшую кражу, Александра начала опускать крышку сундука – и тут ее словно бы толкнуло что-то.
Она повернула голову – и увидела, что дверь кабинета приоткрыта, а за ней стоит Зосимовна и пристально смотрит на Александру.
Девушка с грохотом уронила крышку.
Видела Зосимовна, что она взяла письма? Или только что подошла и ничего не успела заметить? Лицо ее было мрачным, но спокойным.
Может, обойдется?..
Зосимовна отворила дверь шире и вошла в кабинет. Взгляд ее упал на Липушку и Ского, которые замерли, держа в руках разнообразные карточные колоды, – и глаза домоправительницы полыхнули такой лютостью, что в кабинете словно бы огнем пахнуло!
Однако Зосимовна тотчас овладела собой и сказала с ласковой укоризной:
– Ах вот вы где! А обед-то весь простыл! Извольте ключ возвратить, Липушка, я запру кабинет. И извольте идти в столовую, господа!
«Господа» вылетели из кабинета, словно три котенка, за которыми гналась с метлой сердитая кухарка. Зосимовна явилась не позднее чем несколько минут спустя, однако Александра была убеждена, что она не только заперла окна и сам кабинет, но и успела навести ревизию вещей и книг.
Лицо ее было спокойным, и если она и ворчала, то лишь на кухарку, которая так и продержала обеденную лапшу на столе, не удосужилась убрать в теплую печь, так что господам придется теперь ждать, пока кушанье согреется.
Заметила ли она пропажу писем? Наверное, нет. Иначе устроила бы скандал. Кому-кому, а уж Александре она не спустила бы такой вольности и бесцеремонности! Ну а коли помалкивает, значит, и бояться нечего.
Александра постепенно успокоилась. Да и Липушка и Ский – тоже, потому что не услышали ни слова упрека за свое своевольство. Зосимовна была сама любезность, вечер тянулся тихо и мирно, и все, наверное, спокойно отошли бы ко сну, кабы не вспомнила Липушка обещание Александры погадать.
Глава 8
Вечернее гадание
Разумеется, Зосимовна немедленно воспротивилась.
– Все это – обман и пустобрехство, – отрезала она еще прежде, чем Александра возразила или согласилась. – Верно, только цыгане гадают. А вы, барышня, разве цыганка?
– Да вроде нет, – удивилась она. – С чего ты это взяла, Зосимовна?
– Да с чего, – пожала та плечами, – мало ли бывает, рожден человек в одной семье, воспитан в другой…
– Зосимовна, ты, верно, недоспала, – с несвойственными досадливыми нотками проговорила Липушка. – Мелешь сама не знаешь что. Может быть, пойдешь вздремнешь, а мы тут сами вечер проведем?
Зосимовна на миг замерла с приоткрытым ртом, а потом бросила мстительный взгляд на Александру. Конечно, Липушка раньше ничего подобного и молвить не смела, и теперь Зосимовне чудится, будто весь мир с ног на голову повернулся с прибытием этой гостьи. А ведь Александра тут ни при чем! Липушка взволнована Жоржем до кончиков ногтей, это всякому ясно, а Зосимовна сего или не видит, или просто видеть не хочет. Сейчас Липушка в таком смятении, что ей нужна какая-то путеводная нить из лабиринта чувств, вот она и надеется, что карточное гадание такой нитью станет. Конечно, ей неохота, чтобы Зосимовна губы тут кривила да ежеминутно лезла в ее сердце!
Так или иначе, но, пожалуй, Зосимовна смекнула, что из-за желания властвовать там, где надо и не надо, она может потерять больше, чем найти. Поэтому буркнула что-то вроде: «Чем бы дитя ни тешилось…», села в уголку, приказав девке подать вязанье. Та принесла корзинку с начатым чулком, и Зосимовна принялась проворно сновать спицами, будто ей больше ни до чего не было дела.
– Погадай, Сашенька! – взмолилась Липушка, и Жорж присоединился к ее просьбе.
– Тогда за картами сызнова нужно идти в кабинет, – произнесла Александра, надеясь, что затея отложится. Давеча она обмолвилась о гаданье лишь для того, чтобы попасть в кабинет Протасова. Но после того, как побывала там и увидела все, что ей нужно было увидеть, гадать совершенно не хотелось.
Однако Липушку было не так-то просто угомонить. Торжествующе улыбнувшись, она выхватила из глубокого кармана своего платья холстинковый сверточек и развернула его.
Жорж и Зосимовна, в этот миг поднявшая глаза, так и ахнули. Да и Александра тоже. Это были те самые карты работы русского художника, которые произвели на нее такое странное впечатление.
– Что вы, Олимпиада Андреевна! – вскричал Жорж. – Да разве можно на них гадать?! Вся сила их… вся сила для игры пропадет!
Зосимовна ничего не сказала, только бросила на Ского пронзительный взгляд.
– Да и пускай пропадет, – засмеялась Липушка, – все равно в них играть никто больше не будет. Никто и никогда.
– Ой, не зарекайся, – подала голос Александра, – а вдруг я тебе нагадаю мужа-картежника?
– Мне такой не надобен! – гордо заявила Липушка. – За такого не пойду! Мне и папенька наказывал: не ходи, дочка, за игрока, все спустит, и свое, и твое, а потом еще и жизнь вашу и детей на кон поставит! Да и Зосимовна меня за такого не отдаст, верно, Зосимовна?
Та, довольная, что о ней вспомнили, распустила губы в улыбке:
– Конечно, не отдам, моя лапушка! Не извольте беспокоиться!
– И правильно, – напряженным голосом проговорил Ский, – выходить нужно за человека спокойного, доброго, за такого, кто должным образом оценит вашу красоту и натуру.
Липушка радостно сверкнула на него глазами и подала Александре колоду:
– Начинай, Сашенька!
Делать было нечего, пришлось покориться.
– Между прочим, – пробормотала Александра, принимаясь тасовать колоду и выбирать из пятидесяти двух карт те тридцать шесть, которые были ей необходимы для гадания, – я слышала, будто есть средство вернуть действенность картам, лишившимся силы.
Ский дернулся в своем кресле:
– В самом деле? И что это за средство?
– Да то же самое, что способно делать какую-нибудь колоду такой, что она исключительно удачу будет приносить своему владельцу. Это средство – заговор. Нужно найти человека, который умеет заговаривать карты на выигрыш. Есть также магические книги заклинаний, в которых можно встретить самые что ни на есть таинственные древние тексты…
Зосимовна зыркнула на Александру и тотчас опустила глаза.
– Магические книги? – пробормотал Ский. – Кажется, в кабинете я видел…
И осекся под новым взглядом Зосимовны, и тотчас переменил выражение лица с озабоченного на самое развеселое:
– А впрочем, не о том мы говорим! Пора начинать гадание!
– Начинаем, начинаем! – обрадовалась Липушка, и Александра покорно принялась раскладывать карты, приговаривая непременную присказку:
– Тридцать шесть картей, четырех мастей, скажите всю правду, что ожидает нашу даму, не утаите ничего!
– Ну так надо же указать, что дама бубновая, – снисходительно подсказала Зосимовна. – Ох, барышня, погляжу, вы такая же мастерица гадать, как и я.
Александра усмехнулась. Она вовсе не была мастерицей гадать. Зато умелицей в этом деле слыла ее крестная, и девушка кое-чему от нее научилась. Кроме того, у нее самой был достаточно хорошо подвешен язык, чтобы истолковать и изложить любую карточную ситуацию так, как нужно, а попросту говоря – красиво наврать. Поэтому она с легким сердцем начала раскладывать карты, решив гадать по системе девицы Ленорман – той самой знаменитой французской гадалки, которая некогда предсказала Наполеону Бонапарту императорскую корону, а затем поражение в северной стране и ссылку на далекий остров. «Книга Французской Сивиллы», написанная мадам Ленорман, была настольной книгой крестной Александры, хотя крестнице своей та погадала только раз – накануне ее отъезда из Нижнего. Александра тогда никак не могла решить, что ей делать. Дом сгорел. Люди, которых она любила, погибли. Она осталась ни с чем, только приглашение Протасова вселяло некую надежду. Крестная уговаривала Александру пожить у нее, но та понимала, что задерживаться в этом доме не ее судьба, не нужно это ей, да и вообще она жизни для себя в Нижнем не видела. Замуж ее никто, бесприданницу, не возьмет, что же, в содержанки идти? Боже сохрани… Расположенности сделаться портнихой или белошвейкой у нее никогда не было, для поденной работы она тоже не годилась. Тогда крестная разложила свою колоду, как и предлагала девица Ленорман, в четыре ряда, и нашла туз пик. Это была так называемая «бланка» – карта дамы, на которую гадали, то есть Александры. А первой же картой в верхнем ряду оказался туз червей.
После этого крестная вдруг смешала карты и сообщила, что Александре как можно скорей нужно уезжать из Нижнего. Оказывается, туз червей, или «барин», лежащий в этом месте при раскладе, означал некоего мужчину, для встречи с которым Александре нужно немедленно отправляться в путь, а вот что это за мужчина: будущий супруг, возлюбленный, покровитель или, наоборот, враг, – карты не желали сообщить, вернее, крестная не желала их спросить. Она уверяла, что предсказание может иной раз не на путь истинный наставить, а только голову человеку задурить, поэтому надо жить той жизнью, которую господь нам приуготовил, а не той, которую карты сулят. Вот так и отправилась в путь Александра, с надеждой и опасением глядя в туманное будущее, обязанная крестной не только этой надеждой и этими опасениями, но и тем скудным багажом, который имела.
Все ее вещи сгорели при пожаре. У нее ничего, ровно ничего не было на этой земле, кроме мечтаний жить по-божески, достойно, счастливо. Как просто было их осуществить, эти наивные мечтания… Как просто – и в то же время почти невозможно!
– Ну что? – послышался взволнованный голос Липушки. – Что же ты молчишь?
Александра очнулась от воспоминаний и увидела, что уже разложила карты, перевернула рубашкой вниз и теперь внимательно на них смотрит.
Туз пик, «бланка», карта Липушки, нашлась в самом низу рядов, и, насколько помнила Александра, это считалось нехорошим признаком. Да и прочие карты легли как-то странно. Очень многое в таком раскладе зависело от того, далеко ли или близко к «бланке» окажутся те или иные карты. Так вот – около Липушки собрались самые неблагоприятные, вроде шестерки треф, которая означала тяжкий крест, суровое испытание, или короля треф, который символизировал тучи, омрачающие жизнь, или трефового валета, носившего название «метла» – знака раздора. Приятные же карты – шестерка бубен («клевер»), десятка пик («корабль»), восьмерка бубен («ключ»), дама черв («аист») и прочие – лежали далеко, приобретая из-за этого значение, совершенно противоположное первоначальному. Поэтому Александра начала толкование осторожно, не давая воли обычному красноречию, тщательно подбирая слова:
– Смотри, Липушка, вот это ты, карта «бланка», – туз пик.
– Да где это видано, чтобы молодая девица была тузом пик? – возмутилась Зосимовна. – Всем известно, что девица – это дама бубновая, замужняя женщина – червовая, женщина немолодая или брюнетка – дама треф, ну а пиковая дама – злая женщина, врагиня. А туз пик?! Какой же туз пик наша Липушка?!
– Ах, Зосимовна, ты лучше не мешай! – нетерпеливо отмахнулась Липушка. – Вяжешь, ну и вяжи себе. Рассказывай, Сашенька! Что это за карты рядом со мной? Девятка червей – это любовь? – И Липушка возбужденно хихикнула.
– Эта девятка червей называется «гонец», – пояснила Александра, – и означает важное известие, которого ожидаешь ты или кто-то из твоего окружения. Известие придет из каких-то ближних краев и довольно скоро, потому что карта поблизости от тебя лежит, а лежала бы поодаль, значит, оно задержалось бы или шло бы издалека.
– Письмо, что ли? – насторожилась Липушка. – Но я вроде ни от кого писем не жду…
– Я же говорю, возможно, этого известия ждет кто-то из твоего окружения. Этот человек задумал тебя обмануть: смотри, вот эта карта – девятка треф – зовется «лиса». Лиса – известная обманщица, а потому этой карты нужно опасаться. Кто-то задумал обман.
– Спросите меня, и я скажу, кто это тут обман задумал, – проворчала Зосимовна, но так тихо, что ее голос донесся, кажется, до одной только Александры. И тут ее вдруг прямо-таки ударило яростью! Она утратила осторожность и словно позабыла, что гадает-то Липушке. Зосимовна, коварная, недобрая, лживая, эта крепостная, которая управляет своей барышней так, как будто господь разом переменил их житейские роли, – вот ради кого говорила теперь Александра. Она чувствовала себя так, словно кто-то нашептывает ей в ухо, и не сопротивлялась тому наитию, которое ее вело:
– Посмотри, Липушка, это дама пик – очень хорошая карта. Называется она «букет цветов». Это твои мечты, ведь карта сия благоприятная, особенно для женщин: она означает любовь и внимание или подарок. Она сулит здоровье и прекрасное настроение. Однако же вот здесь выпал король треф. Эту карту зовут «тучи». И подобно тому, как тучи омрачают небеса, так эта карта при таком раскладе омрачает настроение и символизирует неприятности, недомогание, вообще нежелательные события. Связаны эти неприятности с твоим желанием выйти замуж, Липушка. Туз треф, или «кольцо», означает свадьбу.
– Мудрствуете чего-то, – подала голос Зосимовна. – Гадали бы попросту, как исстари водилось: так, мол, и так, король трефовый – это красивый брюнет, туз треф – марьяж с ним, то есть свадьба…
Липушка переводила возбужденные глаза с Александры на Зосимовну, изо всех сил стараясь не глядеть на Ского, который сидел с самым отсутствующим видом.
– Твоим мечтам, – сказала Александра, не обращая внимания на Зосимовну, – мешает дама треф, «змея». Вот она, видишь, совсем рядом с тобой. С ней надо быть осторожной. Не откровенничай с ней, не спрашивай совета. Она, может быть, впрямую зла тебе не желает, но прежде всего не о твоих, а о своих интересах печется.
