Текст книги "Катя Андреева, 1-й "А" (СИ)"

Автор книги: Елена Зайцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

1. Глупыха-мартыха

Как вы думаете: если вы только месяц ходите в школу, а у вас уже пятнадцать звёздочек – заслуживаете вы пирожных?

Вот и Катя думала, что заслуживает!

Звёздочки им выдавала учительница, Галина Михайловна, – вместо оценок. Звёздочка – это пять! Потому что у неё пять лучей. А флажок – это четыре. Наверное, потому что угла – четыре. А может быть, и не поэтому. Про флажок Галина Михайловна не объясняла, это Катина гипотеза.

«Гипотеза» значит «предположение». Мама бы так и сказала: я предполагаю. А папа бы сказал: у меня такая гипотеза. Потому что папа у Кати – учёный. И сейчас он далеко, в экспедиции. И мама далеко – она взяла билет на самолёт и улетела к сестре, в Новосибирск.

Правда, на карте это не так и далеко получается: вот он, Владивосток, – а вот он, Новосибирск. Но бабушка сказала: нет, Катя, на карте всё очень уменьшено. Очень. То, что можно ладошкой закрыть – на самом деле многие и многие километры. За такие многие километры люди просто так не летают, только по необходимости.

Дело в том, что мамина сестра, тётя Люда, очень заболела. И пока ей не станет лучше, мама поживёт в Новосибирске. А здесь, с Катей, поживёт бабушка. Она никак не могла полететь вместо мамы – бабушка не переносит перелётов. Перелёты её пугают.

Бабушку вообще многое пугает. Даже пирожные! Она говорит, что в них живут какие-то особые микробы. Очень опасные. От них заболеешь. Заболеешь так, что сразу в больницу!

Это немного странно. Наташе Липатовой каждый день пирожные покупают, но она до сих пор не в больнице. Она даже здоровее Кати. «Какая здоровёхонькая девочка!» – сказала про Наташу медсестра из школьного медпункта. А про Катю ничего не сказала. Значит, Катя обычная девочка. Самая обычная, даже сказать про неё нечего...

Катя вздохнула. Сегодня у неё грустное настроение. Никудышнее настроение, брр. И поднять его могли только пирожные. Это Катя поняла, когда на уроке чтения засмотрелась в окошко, на яркие осенние листья.

«Что же они мне напоминают?» – думала Катя. И вдруг поняла: пирожные!

На пирожных тоже были яркие листики. Из крема.

– Катя Андреева, а почему это ты нас не слушаешь? – спросила Галина Михайловна. Но совсем не строго спросила. Скорее удивлённо. До сих пор Катя внимательно слушала. И лучше всех отвечала. А вот Наташа – нет, не лучше...

Но придёт Наташина мама (а она каждый день приходила, чтобы забрать Наташу после уроков), придёт и скажет, весело так скажет: «Ну и где моя отличница?». А отличница-то совсем и не Наташа!

Наташина мама забирала ещё и Катю. Не потому что Наташа с Катей дружили, а по просьбе бабушки, по-соседски. Чтобы Кате одной через трассу не переходить. Всё равно им было по дороге.

И по этой самой дороге они заходили в хлебный, за пирожными.

– Катя, ты будешь пирожное? – обязательно спрашивала Наташина мама. И тут же сама себе отвечала: – Нет, не будешь, тебе же бабушка не разрешает... Одно «Лесное», пожалуйста, – говорила она продавщице. И одно «Лесное» оказывалось у Наташи. А у Кати – ничего не оказывалось. Просто ноль. Или нуль – как папа говорил...

Катя ужасно соскучилась по папе! И по маме – ужасно, просто... офигеть!

Бабушка говорит, что слово «офигеть» – жаргонное. И что она боится за Катю, когда Катя так неправильно, жаргонно выражается.

Катя не знала, что такое «жаргонно». Ей казалось, это что-то, связанное с болезнью. Ведь жар – когда болеешь... Будет ли у неё жар, если она попробует пирожное? Только один раз, только одно?

– Катя, ты будешь пирожное? – спросила, как обычно, Наташина мама. Но не успела сама себе ответить. Потому что ей ответила Катя. Катя сказала:

– Да. Буду. Мне разрешили!

То есть Катя попросту соврала. А Наташина мама просто поверила. Только вздохнула: «А мне с этой моей диетой – никогда, видимо, не разрешат...».

Но это только сначала всё было так просто! Просто, и вкусно, и весело. В первую минуту. Откусив ещё пару раз, Катя вдруг поняла, что – нет. Не так уж вкусно. Так себе...

Сколько же микробов попало к ней в живот? Наверно, не много. Ведь не так много она съела. Меньше половины. Меньше половины половины. Но всё равно стало страшно! Вкусно было – не очень, а страшно – очень. И Катя решила не доедать!

Но вдруг Наташина мама рассердится? Вы же знаете, как взрослые сердятся, когда кто-нибудь что-нибудь не доедает!

«Что же делать? – думала Катя. – Куда мне девать это пирожное? А если... положить в рюкзак?».

Не успела и подумать, как положила. Сунула, раз – и всё!

 

– Давай дневник, – сказала, как всегда, бабушка.

Дневник она смотрела сразу – можно сказать, на пороге. Хотя оценок туда пока и не ставили. «Ставят или не ставят, но дневник – это важно, – повторяла бабушка. – Это твой первый документ!». Бабушку надо слушаться. Не спорить же с ней прямо на пороге! И Катя полезла за дневником...

Полезла за дневником, а вытащила... только свою руку!

Рука была грязная, липкая и цветная. И даже край рукава испачкался, на нём была жирная оранжевая отметина!

Вы, конечно, уже догадались, в чём дело?

Дело в пирожном. Вернее сказать, в бывшем пирожном.

Глядя на бывшее пирожное, трудно представить, что ты когда-нибудь собирался его съесть!

Бывшее пирожное перепачкало дневник.

Перепачкало учебники.

Перепачкало тетрадки.

И сам рюкзак оно сильно испачкало.

И всё это пришлось чистить.

Чистили в полной тишине. Бабушка не ругалась – она очень строго молчала. Долго. А потом всё-таки спросила:

– И что бы это значило, Катя? Разве я тебе разрешала?

– Нет, – сказала Катя.

– Но ты всё равно попробовала?

– Да, – сказала Катя.

– Вкусно было?

– Только сначала...

– А потом стало страшно и неприятно? – угадала бабушка. – Иди сюда, глупыха-мартыха! – сказала она и обняла Катю.

Всё-таки удивительно, как бабушка умеет догадываться! И откуда она только знает про эти «страшно» и «неприятно»? С другой стороны: разве бабушка не знает, что Катя – не глупыха? Она отличница!

– Я не глупыха, – на всякий случай уточнила Катя, видя, что бабушка уже не сердится.

– Боюсь, что ты шкодная девица. Шкода, понятно?

– Понятно, – вздохнула Катя.

– Но больше ты так не будешь?

– Не буду, – согласилась Катя.

– Значит, мир и лад?

– Мир и лад! – сразу же согласилась Катя.

Разве можно отказаться от лада? Ведь «ладно» значит «хорошо»! А когда они провожали маму на самолёт, то клятвенно обещали ей жить только в мире. «К! С! М!» – даже сказала Катя, а это у них во дворе значит: Клянусь Своей Мамой!

2. Зелёный паучок

Паучок был просто необыкновенный: зелёный, прозрачный, а спинка у него с гранями – как на бабушкином перстне. И каждая лапка заканчивалась бусинкой!

Откуда он у Кати?

Катя его взяла. А бабушка сказала – украла! Послушайте сами, как это было.

Сегодня – суббота. На улице солнечно и совсем нет ветра. Бабушка сказала: «Последние тёплые деньки!» – и прямо с утра отправила Катю во двор, гулять. Видимо, другие мамы и бабушки решили то же самое – во дворе уже были Олег, Андрей, Миша, Вероника и Даша Макарова. Они толпились возле скамейки. Катя тоже подошла, а там...

А там – сокровище! Целая коробка таких паучков. Красные, синие, жёлтые, оранжевые и – самые красивые – зелёные!

Это конструктор у Даши такой. Для девочек. Им, конечно, и мальчики могут играть, но написано на нём: «Для девочек». Ведь из этого конструктора получаются украшения: браслеты, бусы, ободки и даже короны. Соединяешь между собой лапки этих паучков – и они держатся! Так можно много чего сделать, не обязательно украшения. Можно сделать длинную-предлинную цепочку. От этой скамейки – до самых качелей!

Как раз этим все и занимались. И Катя стала им помогать. Она помогала и помогала, а ей становилось всё грустней и грустней. Почему?

Да потому что ей тоже хотелось иметь таких паучков! Ну, хотя бы одного. Чтобы он был её собственный. А не Дашин.

И вот что Катя сделала. Она незаметно положила одного из паучков – зелёного – к себе в карман.

Потом она ещё немного поиграла со всеми, помогая им строить цепь, – и отправилась домой. Ведь паучку нужен домик!

– Что-то быстро ты нагулялась, – удивилась бабушка.

– Да так... – сказала Катя и тоже удивилась: почему-то ей не захотелось рассказать бабушке про паучка. И даже показать его не захотелось. Хотя он и был очень красивый. И даже уже не Дашин теперь. А... чей? Катин?

Вот в этом-то Катя и не была уверена! Ей не стало веселей. Стало ещё грустней.

Она уложила паучка в бархатную шкатулку из-под маминых серёжек, поцеловала и спрятала в письменный стол. В шкатулке было мягко, в столе тихо, – паучку было удобно. А Кате – нет. Неудобно. Совсем уж грустно. Совсем!

– Бабушка, как ты думаешь: если ты взяла у кого-нибудь что-то очень, очень красивое, взяла – и не отдала...

– Как это – взяла? – перебила бабушка. – Украла, что ли?

– Нет, просто – взяла...

– Боюсь, что украла. Если взяла и не отдала – значит, украла.

– И от этого может быть плохо? – чуть не плача спросила Катя.

– Конечно. И это называется – стыдно!

– И что тогда делать?

– Боюсь, что отдать, – сказала бабушка таким голосом, как будто это и так ясно!

– Но меня же засмеют! – всё-таки заплакала Катя.

– А ты попробуй, – сказала бабушка.

И Катя попробовала.

Она спустилась во двор. Олег, Андрей, Миша и Вероника достраивали цепь. Длиннющая цепь получилась, ещё немного – и до качелей достанет! Даша Макарова сидела на качелях и, щурясь от солнца, ждала, когда же это произойдёт.

– Вот! – сказала Катя и протянула Даше паучка на ладошке.

Даша взяла его, повертела немножко, посмотрела сквозь него на солнце и протянула обратно Кате:

– Хочешь?

– Нет! – сказала Катя. И она действительно не хотела! Глядя на паучка, она бы всё время вспоминала об этом «плохо», которое «стыдно». А ей этого не хотелось. Совсем не хотелось, брр!

3. Привидение Пантелеймон

Вы когда-нибудь видели привидение? Нет?

«Вот и слава богу!» – сказала бы бабушка. Она всегда так говорит, когда рада, что чего-нибудь не происходит. Но ведь привидение – это интересно!

Катя тоже так думает. И поэтому сразу же согласилась, когда её позвали на него посмотреть.

– Только давайте не будем его так называть – привидение! – сказала Вероника.

– Почему? – удивился Олег.

– Потому что оно обидится, если услышит! Обидится, это точно! – сказала Вероника, и все с ней согласились. Все – это Катя и Олег. И, конечно, сама Вероника. С собой она всегда соглашалась. Так и говорила – «это точно!».

Вероника и Олег – Катины одноклассники, они вместе учатся. Но, разумеется, не по выходным. А сегодня – как раз выходной. Только вчера был тёплый выходной, а сегодня – холодный. Гулять было холодно! Решили так: быстро сходить к привидению – и сразу по домам.

– А это далеко? – спросила Катя. Бабушка просила её гулять во дворе.

– Не далеко, там, – как-то не очень понятно объяснила Вероника. Ей разрешали гулять где угодно.

– Ну всё, пойдём! – сказал Олег. Он торопился. Во-первых, он уже видел это самое привидение, они с Вероникой его ещё в пятницу, после уроков, нашли. А во-вторых, он совсем замёрз, потому что куртка у него не застёгивалась. Если бы это видела мама! Но мама не видела, замок сломался только что.

Олег запахнул свою сломанную куртку, Катя опасливо поглядела на окна (не видит ли бабушка?), Вероника поправила красную резинку на хвостике – и они отправились в путь.

А путь этот оказался ох каким неблизким!

Дальше котельной, дальше хлебного, дальше гаражей. Хорошо, хоть трассу не пришлось переходить!

– Так. Надо договориться, как мы его назовём! Если не договоримся – нам каюк, это точно! – сказала Вероника.

Катя не знала, что такое «каюк». Ей представился крюк, острый-преострый!

Вид у Вероники был решительный. А у Олега – мрачный. Катя уже немного жалела, что согласилась с ними идти к этому... как же его называть?

– А давайте будем звать его... Пантелеймон, – предложила Катя.

– Панти... что? – спросил Олег.

– Не «что», а «кто»! У тёти Люды так собаку зовут. Хорошая собака! Только я давно её видела. В пять лет, кажется. Даже помню плохо... Может, у меня память плохая? – засомневалась Катя.

– Нет, память хорошая! – успокоила её Вероника. – Раз уж ты такое имя запомнила. И нам его надо запомнить. Скажи-ка ещё раз, как там... Пантимон? Так и будем звать!

– Пан-те-лей-мон! – сказала Катя. Она была польщена. Довольна тем, что её предложение приняли. Даже бояться перестала. Даже жалеть перестала, что пошла. Тем более что уже пришли...

Куда? Да никуда, собственно. На улицу. Были на одной улице – а пришли на другую. Кругом – деревянные дома. За деревянными заборами.

Но к одному из заборов Вероника и Олег начали красться. Идти тихо-тихо. Вероника – так даже на цыпочках.

Катя тоже стала красться.

– Смотри, Пантимон... – прошептала Вероника, показывая глазами на дырку в заборе.

И Катя посмотрела...

На доме, возле дверей, висел жёлтый плащ. Его сильно трепало ветром, и он сердито махал рукавами, как будто это руки!

Одной рукой!

Другой рукой!

А вот теперь – сразу обеими!

А потом он надулся, как будто окончательно рассердился!

А потом – сдулся, и ка-ак прыгнет на дверь!

И что-то ка-ак звякнет!

А Вероника и Олег – ка-ак завизжат!

И Катя – тоже!

И так они и визжали, убегая от этого забора, от этого жуткого привидения!

– Ну, как тебе Пантемон? – спросила Вероника, когда они, наконец, остановились, чтобы отдышаться.

– Да! Как? – спросил Олег. Он уже не запахивал куртку – ему жарко стало! Щёки у него были красные, чёлка мокрая, и он смотрел Кате прямо в рот – как будто от того, что она скажет, зависит судьба всего мира! – Ну, как тебе этот...

– Пантелеймон! – подсказала Катя. Она, конечно, могла сказать, что это – просто плащ и просто ветер. Но загадочный и жуткий Пантелеймон, имя которому придумала ты сама, – конечно, лучше!

– Настоящее привидение! – сказала Катя.

4. Не Золотарёва

Сегодня Катя написала стихотворение!

«Написала» – это так говорится, на самом деле она его придумала. А ещё точнее – оно придумалось само, когда она шла из школы.

Наташа Липатова ела своё пирожное, а Катя просто шла, смотрела под ноги – и вдруг:

СЕГОДНЯ – ВОСКРЕСЕНЬЕ!

НА РАДУГЕ – ВЕСЕЛЬЕ!

ПОСМОТРИ НА РАДУГУ – ТАМ ТАНЦУЕТ СОЛНЦЕ!

Откуда взялись эти слова? Они просто пришли. Именно эти, а не какие-нибудь другие! И в этом было что-то необыкновенное, чудесное. Катю смущало только одно: то, что сегодня – не воскресенье. Это что же получается? Она врёт?

Об этом она спросила у бабушки. Забежала – и сходу, ещё в коридоре, прочитала своё стихотворение. А потом спросила: вру? или не вру всё-таки? Но бабушка сказала: «Давай дневник. Переодевайся, руки мой. Иди кушать. Буквами надо позаниматься, цифрами надо позаниматься. Поэзией потом займёмся. Тоже мне, Пушкин!»...

 

Закорючки и петельки расползались по прописям в разные стороны, как муравьишки. Честно говоря, Катя думала не о них. Она ждала, что вот так, само собой, придумается что-нибудь ещё.

Не придумывалось!

«Придумаю сама, – решила Катя. – Что бы мне такое придумать... Может, историю про кого-нибудь? Про девочку. Например, про Изабеллу! Красивое имя. По фамилии... ну, например, Золотарёва! Красивое имя – и красивая фамилия. Эх, ну почему у меня такая простая фамилия? Просто Андреева...».

– О чём задумался, Пушкин? – спросила бабушка. Видимо, она давно уже стояла рядышком, а Катя её и не замечала!

– Я рассказ сочиняю, бабушка. Вот смотри, какую красивую фамилию я выдумала – Золотарёва! Жалко, что она не моя...

– Боюсь, что не жалко. Ты знаешь, кто такой «золотарь»?

– Тот, у кого золото! – недоумевает Катя. Зачем бабушка спрашивает? Это ведь и так понятно!

– А вот и нет, – смеётся бабушка. – Золотарь – это тот, кто отходы убирает! Это устаревшее слово, сейчас его почти не используют. Но когда использовали – никакого золота в виду не имели. Только уборщика отходов, ясно?

– Ясно... Тогда это хорошо, что я не Золотарёва! – радуется Катя. А потом задумывается. Как всё-таки трудно быть писателем! Столько всего знать нужно!

– Да, а про воскресенье ты не наврала, – вдруг говорит бабушка. – Просто там, в твоём стихотворении – всегда воскресенье, оно как раз про это, понимаешь?

Конечно, Катя понимала! Это ведь её стихотворение, как же она могла не понимать?

5. Агнесса

Бабушка ушла в аптеку, а Кате наказала посидеть дома – пыль вытереть и посуду перемыть.

Вам, наверно, так и хочется спросить: почему наказала, за что? Разве Катя что-нибудь натворила?

Пока нет. Здесь слово «наказала» значит почти то же самое, что и его родственник – слово «приказала». Только не так, как генерал солдату приказывает, а как взрослый – ребёнку. Такой приказ похож на совет, на пожелание. Взрослые говорят: нужно сделать это, или это, или то. «Вытри, пожалуйста, пыль. И вымой посуду», – такие были бабушкины наказы. И эти наказы Катя выполнила.

А потом в дверь позвонили.

– Кто? – спросила Катя.

– Это я! – громко крикнула Вероника. Громко – чтобы через дверь было слышно. А ещё громко, потому что это – Вероника. Её по громкости можно узнать. Катя, например, сразу узнала. Узнала, открыла – и поняла, что Веронике надо было кричать не «это я!», а «это мы!». Ведь она была не одна. А с кошкой!

– Слушай! – сказала Вероника. – Хочешь, что-то подарю?