Текст книги "Самые знаменитые пророчества и предсказания"

Автор книги: Елена Коровина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Предсказание фейерверка

Я вижу много огня. О, да это – фейерверк! И его зажгут в честь твоего сына, Мария.

Именно так сказала местная ворожея, когда Мария Андерсен привела к ней своего 14-летнего сына Ганса Христиана. Парнишка решил уехать из своего родного дома, находившегося на островке Фюн, в далекий столичный город Копенгаген. Бедная мать пришла в ужас: ну разве можно разрешить ребенку такое?! Повела к ворожее – думала, хоть та отговорит Ганса. Но старуха напророчила совсем иное.

С тех пор прошло почти 30 лет. Сколько разных фейерверков видел Ганс Христиан Андерсен – и не упомнишь. Но ни один из них не зажигался в честь него. Да и кому такое придет в голову?! Конечно, Андерсен написал уже несколько книг стихов и романов, но все они не пришлись по вкусу копенгагенской читающей публике. Хотя в Европе, например в Германии, его романы ценят. Вот уж точно – нет пророка в своем Отечестве!..

Одинокое Рождество

Андерсен тяжело поднялся и подбросил полено в догорающий камин. Как холодно в этой гостинице! Постояльцы разбрелись – все хотят провести Рождество с друзьями. Андерсен поежился: разве он мог представить, что останется один? Разве для этого он отклонил все предложения в родном Копенгагене и примчался в далекий Берлин на Рождество 1845 года? Он не мог не приехать, ведь здесь гастролирует его обожаемая певица Йенни Линд. И она пообещала, что Рождество они встретят вместе.

Андерсен не купил ни елку, ни игрушек. Зачем? Он был уверен: милая Йенни сдержит слово и пригласит его к себе. Он, Андерсен, знает, какое у нее доброе сердце, ведь прошло почти 6 лет со дня их знакомства. Третий год он любит Йенни, на это Рождество мечтал сделать ей предложение. Но от Йенни почему-то не пришло ни письма, ни приглашения…

И вот он сидит в гостинице. Один-одинешенек. Ему душно. Он распахивает окно. Морозный ветер ударяет в лицо. Звезды тысячью россыпей загораются по небу, точно свечи на елке. Андерсен смотрит на их огоньки, и слезы текут по его большому некрасивому лицу. В конце концов, он не останется один… Звезды – вот его гости. Звездное небо – огромная елка. И звездный свет – прекраснейший из подарков.

Но почему же Йенни не позвала его?..

Шведский соловей и гадкий утенок

Может, она стыдится его, не считает достойным литератором? Конечно, произведения Андерсена переводят за границей, но презирают в родной Дании. Еще бы! Ведь он – сын башмачника и прачки. А она, Йоханна Мария Линд, выросла в обеспеченной интеллигентной семье Стокгольма. Уже в 10 лет она дебютировала в Королевской опере. Теперь она – певица милостью Божьей, боготворимая и в родной Швеции, и в его Дании, и во всем музыкальном мире. О ней восторженно отзываются лучшие композиторы Европы – Шопен, Мейербер. Сам Мендельсон сказал:

«Такие таланты рождаются раз в столетие!»

За чарующий голос поклонники прозвали Йенни Линд «шведским соловьем». Пресса и вовсе величает ее великой певицей. А ведь мадемуазель Линд всего 25 лет. А Андерсену – уже 40. К тому же он не слишком хорош собой, и еще – беден, если не сказать честно, почти нищ. Разве он может надеяться на любовь?

Но, Боже, чувства не в его власти! Андерсен и всегда-то был влюбчив, а увидев, вернее, услышав Йенни Линд, вообще потерял голову. Но это и немудрено – столь прекрасно и завораживающе пела Йенни в «Норме» Беллини. От ее «Casta diva» сердце разрывалось в груди. Казалось, ее молодой и прелестный голос лился Андерсену прямо в душу. Лучистые серьезные глаза и теплая улыбка преследовали по ночам. И 20 сентября 1843 года Андерсен записал в дневнике:

«Я влюблен!»

Да разве могло быть иначе? Андерсен любил музыку больше всего на свете, не считая литературы. Разве не написал он 6 лет назад сказку о русалочке, у которой был самый изумительный в мире голос? А год назад разве не сочинил он сказку о соловье, который своим пением смог не только возвратить императору молодость, но даже прогнать саму смерть? А после встречи с Йенни Линд разве не написал Андерсен о самом себе – «Гадкий утенок»? Он так надеялся, что сказки сбудутся и шведский соловей заметит, что гадкий утенок от любви становится прекрасным лебедем…

Огонь, который сжигает душу

Андерсен вспомнил 29 сентября 1843 года – важнейший вечер в его жизни. Корзины роз, водопад шампанского, радостно блестящие глаза. Тогда после гастролей по Дании друзья провожали Йенни в родную Швецию, и каждый хотел стать ей братом.

– Я выберу сама, – сказала Йенни, пригубив шампанского, и через всю залу – под волшебный, завораживающий звон бокалов – пошла прямо к Андерсену. – Хотите вы стать моим братом? – произнесла она волнующим голосом.

Он должен был что-то ответить. Но слов не было. Он только смотрел и разевал рот, словно рыба, выброшенная на берег волной. Это была волна любви, и она накрыла его с головой, затянув в потаенные глубины, где он был нем и беспомощен. Но и там он не мог потерять главное – умение писать. И потому на следующий день, провожая Йенни на корабль, он протянул ей толстое письмо. И там были тысячи слов. О его Любви.

Потом было множество писем и много встреч в разных странах – на пересечении ее гастролей и его путешествий. И была еще одна волшебная осень. Золотой октябрь в Копенгагене. Йенни снова приехала на гастроли и, когда была свободна, гуляла по городу с Андерсеном. Однажды в какой-то кондитерской они выпили молока и закусили булочками – самыми сладкими булочками в его жизни! И хозяин отказался взять с них деньги: это же честь – принимать таких знаменитых людей. Андерсен пожал хозяину руки. А Йенни спела несколько песен. Об этой сцене в кондитерской раструбили газеты – датский сказочник показывает заезжей знаменитой певице достопримечательности датской столицы. Их имена все чаще связывались вместе. Их портреты выставлялись в городских витринах. Йенни шутила:

– Мы выглядим ужасно – как на свадебных фотографиях.

Однажды он хотел спросить, любит ли она его. Но вместо этого полушутливо произнес:

– Вы, наверно, ненавидите меня?

И вот сейчас в холодном номере берлинской гостиницы его снова бросило в жар от вспомнившегося ответа.

– Нет, – задумчиво проговорила Йенни, – я не могу вас ненавидеть. Ведь для этого надо сначала полюбить…

Андерсен захлопнул окно. Звезды уже не мигали на небе, а кружили в каком-то диком фейерверке. Когда-то давно старуха-гадалка нагадала его матери, что ее Ганс станет большим человеком и в честь него зажжется огненный фейерверк. Только помня это гадание, мать и отпустила его из родного городка Оденсе в огромный столичный Копенгаген – искать счастья. Гансу было тогда всего 14 лет. С тех пор он и ищет свое счастье…

Но может, гадалка говорила об этом ночном фейерверке? Тогда похоже, что этот огонь сожжет ему душу…

Розы для Снежной королевы

На следующий день Андерсен все же встретился с Йенни – сам пришел к ней в гостиницу и принес букет роз. На него ушли последние деньги. Йенни недоверчиво улыбнулась:

– Неужели вы просидели все Рождество в одиночестве? А я-то думала, вы провели праздник в кругу принцев и принцесс!

Наверно, у него был страдальческий вид, потому что Йенни, вздохнув, пообещала:

– Мы еще раз справим праздник. Зажжем елку у меня на Новый год.

На этот раз она не обманула. Громадная, блестяще украшенная елка ждала Андерсена в новогоднюю ночь 1846 года. За богато уставленным столом сидели только он и Йенни, правда, еще ее компаньонка – певица соблюдала приличия. Все было прекрасно. Но разговор вышел ужасным. Андерсен заикнулся о своих чувствах. Йенни умело парировала:

– Я всегда буду любить вас. Как брата!

К себе он брел, пошатываясь на утреннем морозе. Пошел снег. Андерсену залепило глаза. На ресницах повисли капли – то ли от растаявшего снега, то ли слез. Это только в его сказке про Снежную королеву названая сестричка Герда готова была пожертвовать жизнью ради названого братца Кая, потому что полюбила его. Эту сказку он написал для Йенни. Он верил, что многолетняя преданность тронет ее сердце. Он забыл, что сказка может обернуться любой стороной. У красавицы Йенни Линд оказалось застывшее сердце Снежной королевы.

Жемчужная нить сказок

Как и Ледяная дева, певица Йенни Линд объехала весь мир. Умело обращаясь с деньгами, она прикупила немало недвижимости, особенно в Англии. Там же в феврале 1852 года она вышла замуж за своего аккомпаниатора Отто Гольдшмидта. Недаром она всегда вздыхала, что хороший аккомпаниатор – это целое состояние. Теперь она имела не только это состояние, но и прелестного сына в придачу. Андерсен увидел малыша, когда тому шел годик. Вид мальчугана привел писателя к настоящей депрессии. Ведь это мог быть его мальчик!..

Надо признать, Йенни оказалась хорошей матерью. Она ушла с оперной сцены, чтобы иметь время для воспитания сына. С Андерсеном же они больше не виделись.

Писатель оставил мечту о собственном счастье. Основой его жизни стала литература. Собрав разрозненные обрывки неудачной любви, Андерсен создал прекрасную жемчужную нить сказок. И вот настал день 6 декабря 1867 года, когда городок Оденсе приветствовал великого земляка: наконец-то его признали в Дании. Старая гадалка оказалась права: в ночном небе вспыхнул звездный фейерверк в его честь…

Красные сапожки для императора

Шесть раз за ним смерть придет, да забрать не сможет. Шесть раз коснется, только в седьмой раз заберет. Могуч, славен, силен будет и свершит великое! А помрет в красных сапогах…

Русская история полна загадочных пророчеств и предсказаний, сделанных юродивыми. В отечественной традиции эти люди не малы умом и не больны физически. Напротив, это – Божьи люди, именно их устами и говорит сам Господь. Наиболее ярко отразились предсказания известных в Москве юродивых в судьбе императора Александра II – того самого, которого называли Освободителем, поскольку именно он подписал указ об освобождении крестьян от крепостного права.

Пророчество московского юродивого

Все началось с рождения. В 1818 году в семье третьего сына императора Павла I – Николая Павловича – родился первенец Александр. Никакого особенного восторга это не произвело: великий князь Николай Павлович был младшим братом в семье Романовых и потому никак на престол не претендовал. Отцу его, Павлу I, наследовал старший сын – Александр I, в случае смерти того наследником считался второй брат – Константин. Ну а раз Николаю ничего не светило, то и рождение его сына не считалось особенным событием.

Однако мать младенца, юная прусская принцесса, нареченная в России Александрой Федоровной, все равно мечтала о лучшей доле для своего хорошенького и здорового первенца. Она-то и решила узнать о его судьбе. Как всякая прусская принцесса, она свято верила в мистические пророчества и предсказания. А в России по тем временам лучшим предсказателем являлся живший в Москве юродивый Федор. И вот Александра Федоровна уговорила мужа отправить к этому Федору гонцов.

Гонцы отсутствовали в Петербурге всего-то несколько дней. Но когда вернулись, выглядели испуганными и потребовали приватного свидания с Николаем и его женой. Николай только фыркнул – ни в какие предсказания великий князь не верил и прослушать рассказ о путешествии в Первопрестольную хотел в окружении своих армейских приятелей. Но Александра Федоровна относилась к провидцам как к Божьим указчикам и потому повела мужа в кабинет. Там гонцы, шепотом, отводя глаза, поведали речь юродивого старца Федора.

Оказалось, тот поверг их в полное смятение, встретив словами:

– Берегите наследника!

– Мы тебя не о наследнике Константине Павловиче спрашиваем, а о сыне Николая Павловича – маленьком Александре! – вскинулись гонцы.

– И я о нем! – воскликнул юродивый. – Могуч, славен, силен будет! Божий перст, освободитель и свершит великое! – И вдруг по-старчески всхлипнул: – А помрет в красных сапогах…

– Что ты бормочешь?!

– Величайший государь крепок будет! – забормотал юродивый. – Шесть раз за ним смерть придет, да забрать не сможет. Шесть раз коснется, только в седьмой раз заберет…

Николай изменился в лице:

– Неужто так сильно болеть будет мой Сашка?

Но Александра Федоровна поняла из речей другое:

– Наш сын трон наследует! Выходит, и ты императором станешь, Николай! А что болеть будет, так все дети болеют…

Таинственная картина

Однако Александр рос крепким и почти не болел. Но вот лет в пять мальчик все же подхватил какую-то жуткую простуду. Пока лежал в бреду, привиделась ему старинная картина, которую показал Саше как-то отец в одном из коридоров Зимнего дворца. На той картине дама – красивая, но вся какая-то холодная, в серебряной одежде – стояла на стене старинного замка и смотрела вниз. А внизу мир был поделен на две части: с одной стороны люди веселились и что-то праздновали, а с другой – плакали, видно, кого-то хоронили. Дама смотрела на все это совершенно отстраненно, и только губы ее немного кривились, как будто она знала что-то такое, что хотела сказать, но не могла.

Но в ночь, когда Саша бредил в лихорадке, дама заговорила. Мальчику привиделось, будто она подошла прямо к его кровати и губы ее, дрогнув, произнесли:

– Не бойся, Саша. Я прихожу ко всем, сколько бы от меня ни прятались. В урочный час я найду любого. Я и тебя найду… Шесть раз только коснусь и уйду. Но на седьмой раз заберу. Помни – на седьмой раз пойдешь за мной. А чтобы не забыл, вот тебе мои метки!

И дама призрачной рукой провела черту ниже колен мальчика, а потом прижала пальцы к его животу. Пальцы были холодные, но Сашу прошиб огненный пот. И стало так страшно!..

Мальчик застонал и вдруг понял: это смерть приходила…

Страшный знак

Пророчество юродивого Федора исполнилось. После кончины бездетного Александра I официальный наследник Константин Павлович неожиданно отказался от трона в пользу своего младшего брата, и Николай Павлович стал императором, а после него на трон взошел и его первенец – Александр Николаевич.

По традиции коронация должна была проходить в Москве в кремлевском Успенском соборе. Народу собралось море – семья Романовых, москвичи, зарубежные гости. Но едва церемония началась, с колокольни Ивана Великого сорвался и упал огромный колокол. Отчего? Ни ветра, ни землетрясения не ощущалось. И само-то по себе падение колокола считалось на Руси страшным событием, а уж во время коронации приобрело зловещее значение.

Напуганные москвичи ринулись за объяснением к самому уважаемому в городе предсказателю – провидцу Ивану Яковлевичу Корейше. А тот, живший на окраине города в церковной больнице около Преображенской заставы, уже будто знал, зачем к нему приехали. Только и крикнул:

– Бедствие великое! Взрыв воздушный ждите!

Однако никаких взрывов не последовало, и народ успокоился.

Безумный послушник

А вот в Свято-Сергиевской пустыне произошло странное событие. В покоях архимандрита Игнатия вывесили портрет нового императора в натуральную величину. Да видно, когда живописец работал, у него не было большого холста, так что императорские ноги не поместились, и художник пририсовал их уже на другом, «приращенном» куске холста. Портрет это никак не испортило – Александр на нем выглядел как живой.

Но каково же было изумление и возмущение архимандрита Игнатия, когда прямо на его глазах один их послушников с ужасным криком бросился к царскому изображению да еще с раскаленной кочергой. Сумасшедшего попытались перехватить, но он с нечеловеческой силой раскидал братию и приложил кочергу прямо к шву на холсте ниже колен императора.

– У царя кровь течет! – кричал помешавшийся послушник. – Скорее прижечь надо, а то царь кровью изойдет!

В итоге послушника пришлось перевести в сумасшедший дом, портрет отослать на реставрацию. И опять все успокоилось.

Тобольский шаман

Однако о происшедшем пришлось доложить императору. Александр II долго слушать не стал, а, отпустив архимандрита, быстро удалился в личные покои. Там император, вздохнув, осмотрел свои ноги. С той давней ночи детства, когда ему приснилась жуткая дама в серебряной одежде, у него под коленками часто болело и выступали красные полосы, а когда Александр нервничал, начинал тупо ныть живот, и там тоже выступал красный круг – отметины дамы смерти.

Еще император вспомнил, что когда ездил в молодости по России, то попал в Тобольск и не удержался – сходил к тамошнему известному шаману. Тот обитал в лесу, вначале делал вид, что не понимает по-русски, только моргал жалобно. Но, выпив бутыль водки, пришел в себя, начал понимать и попросил свиту отойти. Придворные во главе с В. И. Жуковским, великим поэтом и воспитателем Александра, попятились. Шаман же сказал:

– Велик будешь, Александр Николаевич. Народ освободишь. Ничего не бойся в делах своих. Твой путь уже в Небесах написан. Шесть раз смерти в лицо посмотришь. Да ты небось и сам все знаешь…

– Знаю, – прошептал Александр и содрогнулся. Значит, правы были и московский юродивый Федор, и дама в серебряном. Теперь и третье предсказание об одном и том же…

Всю обратную дорогу Александр молчал, только уже в Тобольске прошептал Жуковскому:

– Все совпадает…

Жуковский запомнил и записал в мемуарах сей странный случай.

Исполнение пророчеств

С тех пор Александр жил, точно зная свое будущее. Оказался мужественным человеком – особо не берегся, охраны не увеличил, по столице, стране и Европе ездил свободно. Знал, что впереди у него 6 не-смертей. Старался не верить в седьмую, а работать для блага страны. Издал указ об освобождении крестьянства от крепостного права, начал писать конституцию. Наградой стали 6 покушений. Седьмое оказалось последним. Вот что значит быть реформатором-освободителем в России… Кажется, народ бы должен на руках носить, а тут…

Сначала в 1866 году стрелял Каракозов, через год – Березовский, за ним – Соловьев, потом за дело принялись народовольцы. В 1879 году группа под командованием Софьи Перовской подложила бомбу под железнодорожные пути неподалеку от Москвы. Но взорвался не царский поезд, а второй – с багажом. Потом Халтурин подложил бомбу прямо в столовой Зимнего дворца. Но ужин начался позже и никто не пострадал. Шестым покушением стал взрыв бомбы на петербургской набережной.

1 марта 1881 года государь ехал в карете. Софья Перовская махнула платком – и в сторону кареты полетела бомба. Взрыв раздался, но император не пострадал. Народ шарахнулся, но Александр-то знал, что это – всего лишь его шестая встреча со смертью, а значит, ему пока ничего не грозит. Может, потому государь столь бесстрашно шагнул к террористу, схваченному охраной? Откуда было знать царю, что рядом находится второй бомбометатель?

Незамеченный охраной, Игнатий Гриневицкий метнул вторую бомбу. Это и была роковая – седьмая – встреча Александра II со смертью. Раздался тот самый «воздушный взрыв», предсказанный московским прорицателем Корейшей. Взрыв пробил живот императора и раздробил ноги как раз ниже колен, залив их кровью, словно одев в красные сапожки. Так сошлись все пророчества императора Александра II.

И по трагическому стечению судьбы все это случилось в день, когда государь решился дать ход проекту разработки конституции страны. Не будь террористического акта, Россия уже в ту пору вступила бы в конституционную эру. И не случилось бы множества последующих революционных бедствий и террористических ужасов. И кто знает, может, мы жили бы в более гуманной и счастливой стране…

Волшебное перо короля репортеров

Тебя будут любить и ненавидеть. Будешь сидеть с королями и обедать с принцами. И помогут тебе перья.

Именно так когда-то нагадала цыганка мальчишке крохотного росточка. Тот спасался от полиции в глухой деревушке на окраине Австро-Венгрии. Может, мальчишка стащил что-то, а может, обманул кого. Сам он был тощ до неприличия, в рваных лохмотьях. Но старуха-цыганка встала с лавки при его появлении:

– Не всем можно сидеть при тебе, парень. Ведь ты будешь знаменитостью!

И даже денег не взяла за предсказание. Вот только и сам мальчишка не слишком-то поверил в речь старухи.

Начало

Но все так и вышло. Одни любили его, другие ненавидели – и все страстно и яростно. Его называли «спасителем нации» и «гадостным сплетником». Его боялись даже сильные мира сего. «Железный» канцлер Германии – Бисмарк в ярости заявлял, что, войдя в свой самый секретный кабинет, первым делом смотрит под стол – не спрятался ли там проклятый репортеришка?! А «проклятый» носился по Европе, плел невероятнейшую паутину интриг и ввязывался в авантюры – все ради того, чтобы добыть для своей газеты «Таймс» самые последние новости и секретнейшие материалы. Он был лучшим журналистом мира второй половины ХIX века. И именно он, Стефан Бловиц – король европейских репортеров и создатель жанра газетного интервью, придал прессе статус реальной «четвертой власти».

Правда, начиналось все далеко не так победно. Не раз и не два редактор марсельской газеты, куда учитель местной гимназии эмигрант Стефан Бловиц приносил свои статьи, орал в ярости:

– Гоните этого недоумка прочь! Он осмелился написать очередную кляузу на очередного почтенного гражданина!

Стефан пытался объясниться:

– Но ведь этот почтенный растранжирил деньги из городской казны на собственные нужды!

– Да как вы смеете?! – взрывался редактор. – Этот почтенный гражданин – мой родственник. А вы кто такой?! Вы же – иностранец и к тому же… карлик!

Бловиц выбегал из редакции красный, как вареный рак. Какие гнусные инсинуации! Карлик – это когда ниже метра ростом. А в нем метр и 43 сантиметра. Конечно, не Гулливер, но и не лилипут! Да и какой же он иностранец?! Он же с 15 лет живет во Франции и совершенно «офранцузился». Из Стефана Генриха Георга Оппера превратился в Стефана Анри Жоржа Бловица – переиначил свои имена на французский лад и взял за фамилию название своего родного городка в Богемии. Родители его были небогаты, если не сказать, нищи. Может, поэтому он и росточком не вышел, что в семье часто нечего было есть. Так что мальчишка сбежал из дома, постранствовал по Европе, ухитрился получить филологическое образование и наконец осел с женой в Марселе. Преподавал в лицее, но страстно мечтал публиковаться в газете. По ночам строчил статьи, пытался затронуть злободневные вопросы. И вот результат – редактор гнал его вон…

Пророчество цыганки

– Не горюй! – Энергичная мадам Бловиц обняла своего крохотного супруга. – Они еще пожалеют, что не опубликовали твои замечательные статьи!

– Но я надеялся на гонорар! – вздохнул Стефан.

– О деньгах не волнуйся! – замахала руками активная женушка. – Я решила шить перины и подушки. Закупила пух и перо. Дело пойдет!

Бловиц восхищенно воззрился на свою Адель: замечательнейшая женщина! Конечно, перины принесут им состояние. Ведь так было предсказано. Стефан вспомнил, как в юности в глухой деревушке на хорватской границе старая цыганка нагадала ему:

– Будешь сидеть с королями и обедать с принцами. И помогут тебе перья!

Тогда-то парнишка подумал, что старуха просто рехнулась. Но, может, цыганка была права и с помощью перин они разбогатеют как короли?..

В руках энергичной женушки дело спорилось, пух и перья летали по всей квартире. Однако выставленные на продажу перины с подушками денег не принесли – обнищавшим жителям Марселя было не до перин. Тогда энергичная Адель начала сдавать комнаты вместе с перинами. Больше всех оценил ее уют улыбчивый светловолосый квартирант, оказавшийся главой Восточной телеграфной компании. Он так привык к хозяйским перинам, что велел проложить отдельный кабель прямо в дом Бловица, чтобы не так уж часто ходить в контору. Но с конца зимы 1871 года начались рабочие волнения. Глава компании тут же уплыл в Алжир от греха подальше. А потом марсельцы узнали: в Париже к власти пришла Коммуна.

28 марта и в Марселе начались уличные бои. Почта и телеграф перешли в руки мятежников. Местной власти необходима была связь с правительством Тьера, перебравшегося из революционного Парижа в Версаль. Вот тогда-то Бловиц и побежал в мэрию:

– У меня в доме есть телеграфный кабель!

Генерал Вильбоа, командовавший местной жандармерией, ошалело посмотрел на учителя:

– И что вы хотите за вашу помощь?

– Я пишу статьи и хочу работать в какой-нибудь столичной газете, – взволнованно проговорил Бловиц. – Конечно, когда беспорядки закончатся.

Вот так, благодаря телеграфному кабелю, Бловиц оказался в Париже. Но ведь и кабель-то появился в доме Бловица только потому, что глава телеграфной компании полюбил валяться на пуховых перинах. Вот вам и пух с перьями – права оказалась цыганка!

Первая статья

В Париже генерал Вильбоа отрекомендовал Бловица самому Тьеру:

– Сметливый парень!

Тьеру такой и был нужен. Ведь мир неблагосклонно отнесся к зверствам, которые чинило правительство Тьера над поверженными коммунарами. И потому необходим был лояльный журналист, который, описывая современные события, мог бы смягчить их. А поскольку самым грозным оппонентом оказалась влиятельнейшая английская газета «Таймс», в ее парижское бюро Тьер и пристроил Бловица. Однако первая же статья показала: провинциальный репортер не так уж и покладист. Тьер приказал ему немедленно написать о переговорах с немецким послом.

– Германия удовлетворена строгими мерами, которые предпринимает мое правительство в отношении преступников-коммунаров! – напыщенно заявил глава французского правительства, но глазки его при этом подозрительно забегали.

И Бловиц учуял подвох. Он не стал торопиться и перепроверил сведения по немецким каналам. Оказалось, все наоборот: немецкий посол заявлял протест против жестокости в обращении с людьми, даже если они преступники. Именно так он и написал в статье. И с тех пор в самых высших кругах заговорили:

– Кажется, этого коротышку Бловица не проведешь!

Зеркальный ветер

Репортер быстро пошел в гору. Он даже изобрел собственный жанр: интервью, в котором фигурировали его вопросы и ответы интервьюируемого. Однако Бловица интересовали только самые сенсационные темы, и на них у него оказался потрясающий нюх.

В 1873 году в Париже объявилась красавица-княгиня мадам Кральта. Сорила деньгами, желая войти в высшие круги, особенно военные. Узнав о том, что Бловиц вхож к Тьеру, пригласила его на ужин «тет-а-тет». Репортер прибыл немедленно, рассыпался в комплиментах, но был настороже, поскольку выяснил, что ранее мадам Кральта жила в Германии и звалась фрау Кральт. Так зачем же она приехала в Париж – не по велению ли немецкой разведки?

Однако, когда подали изысканные вина, журналист расслабился, забыв о своих подозрениях. Хозяйка же, восторгаясь его статьями, начала ловко выспрашивать о реформах перевооружения, которые собиралось проводить французское правительство. Конечно, это секретная тема, но Стефану так захотелось выглядеть всезнающим в глазах красавицы. А мадам уже откровенно заманчиво опустилась на диван, шепча:

– Расскажите, мой друг!

И тут Бловиц заметил, что пламя свечи в канделябре перед зеркалом отклонилось и замерцало, словно от сквозняка. Напрягшись от неожиданной догадки, Бловиц выхватил из рук красавицы веер из тончайших павлиньих перьев и поднес к зеркалу. Перья заколыхались, как и пламя свечей.

– Мадам, из вашего зеркала дует, – проговорил Бловиц, поднимаясь. – Между створками – промежуток, нас подслушивают. И вы это прекрасно знаете!

Кральта вскрикнула и в ярости указала Бловицу на дверь. Репортер, смешно поклонившись, вышел. Уже из коридора он услышал яростные вопли мадам и ругательства ее собеседника. Все – по-немецки.

Выходит, фрау Кральт выспрашивала его по заданию германской разведки, а он, дурак, едва не попался. Счастье, что опять перья спасли! Вот и не верь цыганкам…

Детектив с цилиндрами

Статья о том, что под носом у парижской контрразведки работают немецкие шпионы, произвела сенсацию. Тираж «Таймс» подскочил по всему миру. В благодарность газета повысила жалованье Бловица и открыла ему неограниченный кредит на репортерские нужды. Но и Стефан, которого читатели окрестили «маленьким великим репортером», работал на совесть: писал по 3–4 громадных статьи в неделю. Он умел раздобыть самые сенсационные сведения и никогда не ошибался. Недаром публика была уверена:

– Если Бловиц скажет в июле, что завтра пойдет снег, значит, так и случится!

И никто не удивился, что именно его «Таймс» командировала в 1878 году на величайшее событие современности – Берлинский конгресс, определявший судьбы современной Европы. Он проходил в атмосфере полной секретности. Сам «железный» канцлер Германии – Бисмарк следил, чтобы журналистская братия получала только официальные пресс-релизы и ничего не могла пронюхать сама. Но ведь читатели с замиранием сердца ждали интересных подробностей! Однако добыть их не удавалось ни одному репортеру. И тогда лис Бловиц пошел на дьявольскую хитрость: он тайно пристроил своего агента на место секретаря одного из ведущих немецких дипломатов. Но ведь с агентом надо было как-то встречаться! А немецкая полиция не сводила с хитрого репортера глаз: от гостиницы, где он жил, до Дворца конгресса и обратно за ним по пятам ходили филеры. Но маленький ловкач нашел выход. И он, и его агент стали ходить обедать в один ресторан, где царили богемные нравы: клиенты сами обслуживали себя в раздевалке. Так вот и Бловиц, и его агент оставляли в раздевалке совершенно одинаковые цилиндры, а уходя, менялись ими. Возвратившись в номер, Бловиц вспарывал подкладку. Ну а там его уже ждали самые секретные документы последних заседаний, тайно скопированные агентом. И потому каждый раз «Таймс» выдавала читателям сенсацию. Немецкая же полиция с ног сбилась, не понимая, откуда сведения. А Бловиц только хихикал про себя и опять вспоминал про перья: ведь, именно вспомнив, как жена порола и зашивала наперники для подушек, Стефан придумал свой детективный способ «набивки цилиндров».

Прообраз Шерлока Холмса

Были в жизни репортера Бловица и совершенно деликатные дела. Собственно, сии происшествия вообще казались бы невероятными, если бы не касались хитроумнейшего репортера мира. Так, народная молва повествует о секретном поручении, которое ловкач выполнил по просьбе некоего европейского монарха. Тот, влюбившись по уши в молодую оперную примадонну, снялся вместе с ней на фотографии. В те времена еще не умели делать никаких фотоколлажей, так что появление монарха и его пассии на фотокарточке вместе являлось самой компрометирующей уликой, способной вызвать скандал в монаршем семействе.

Умница Бловиц пообещал честолюбивой примадонне огромную статью в «Таймс» в обмен на фотографию, однако осторожная оперная дива ответила, что у нее таковой нет. Тогда Стефан придумал очередную уловку. На следующий день в холле гостиницы раздался истошный крик:

– Пожар!

Естественно, постояльцы похватали саквояжи с самыми ценными пожитками, а примадонна выскочила из номера со шкатулкой, отделанной инкрустацией и… страусовыми перьями.