Текст книги "Имаго: тьма придет на рассвете (СИ)"

Автор книги: Элен Фир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

В дурном расположении духа я вышла из душа, наскоро обсушила волосы полотенцем и тронула тушью ресницы. Яркий макияж никак не вяжется с розовым фартуком «Бино» – так выглядят заведомо стервозные официантки в фильмах. Обычно эти девицы плохо заканчивают.

Я наскоро оделась, сунула в задний карман джинсов кредитку и телефон, а на плечо повесила кожаную куртку– даже если за окном светит солнце, перестраховаться никогда не бывает лишним. Напоследок состроив рожицу себе в зеркале, я вышла из квартиры и нажала на кнопку лифта.

На седьмом этаже двери звякнули и разъехались. В лифт зашла миссис Таун – милая старушка, иногда колотящая шваброй по потолку, когда я забывалась, что живу в многоквартирном доме. Я вымучила улыбку на её вежливое приветствие и уставилась в сторону.

– Дорогая, у тебя все вчера было хорошо? – внезапно спросила миссис Таун, глядя на меня водянистыми глазками. Сейчас она была до ужаса похожа на мышь, если бы только мыши носили аляповатые платья и чудовищные пластиковые бусы.

– М-м-м... Да, – я бодро закивала, стараясь не смотреть в эти бледно-голубые пятнышки, – А что, что-то случилось?

– Просто я слышала вчера, как кто-то просил о помощи, – старушка покачала головой. – Подумала, что один из твоих ухажеров причинил тебе вред...

Просил о помощи.

Как же больно... Больно... Убить. Её надо убить.

Тот сон...

Так надо.

Лифт остановился на первом этаже, и миссис Таун похлопала меня по плечу, поджав напомаженные тонкие губы:

– Береги себя, Оливия. Я часто вижу тебя с разными мужчинами, поэтому я очень волнуюсь.

Я рассеянно кивнула, глядя, как она с достоинством и старушечьей неуклюжестью спускается по последним ступенькам перед выходом на улицу. Мерзкий дребезжащий голос все еще прыгал в голове, будто бусины от отвратительного алого ожерелья на сморщенной черепашьей шее миссис Таун. Ещё один повод подумать над тем, что случилось вчера вечером, не так ли, Оливия?

Ещё один повод подумать над тем, что случилось вчера вечером, не так ли, Оливия?

Привет, "Бино".

Это кафе как всегда было тесно забито людьми. Источая смешанные запахи еды, оно размеренно дышало паром и масляными испарениями, окутывая ими, будто липкой паутиной, своих посетителей. В одной половине помещения расположилась тесная кухня, половину которой занимала большая фритюрница и пластиковый стол на стальных ножках, а в другой – «кофейный уголок» (где как раз работал Натан), уютные столики и жуткая попса по радио, бесконечно повторяющаяся песня «Я люблю тебя как песню о любви, малыш» похожа на элемент камеры пыток. Но я люблю это место.

– Привет!

Я спрятала свою куртку в металлический шкафчик подальше от запаха картошки фри, достала мятый розовый фартук и матерчатые тапочки, похожие на пуанты с прорезиненной подошвой. Волосы в мерзкий куколь, помаду на салфетку– и я вновь готова к выступлению против голодных любителей фаст-фуда.

Навстречу мне семенила полноватая женщина, которую цвет униформы делал похожей на гротескную свинью. Ее лицо лучилось радостью, но совсем не потому, что она наконец увидела меня – такая улыбка появляется только в конце тяжелой смены.

– Ждала? – усмехнулась я, завязывая фартук на спине. – Тяжкий денек, да?

– Лив, ты не представляешь, – я увидела капельки пота на её лбу и подумала о том, что я бы не хотела принимать еду из рук такой официантки. – Приходил парень, который все время требовал только драники. А я ему: «Мы драники не делаем». А он пустился материться на каком-то языке... Я такого в жизни не слышала!

– Драники – это такая тертая картошка с луком, жареная. Картофельные котлеты, Клэр, – я проверила чистые листы в блокноте, завязала волосы в хвост.– В следующий раз скажи, чтобы перся на кухню и готовил свои драники сам.

Клэр застегнула розовую курточку и охнула, защемив кожу на подбородке.

– Ещё там сидит один странный чувак, который ничего не заказывает. Он торчит здесь с самого открытия, но никто не прогоняет его... Честно говоря, этот парень какой-то жуткий.

– Не волнуйся, под моим руководством он закажет все, что есть в меню, – мы обменялись воздушными поцелуями, и я выскочила в зал, с завистью провожая взглядом Клэр. Надо будет тоже попросить об утренних сменах.

День действительно выдался тяжёлый: несколько именин, вследствие чего для клиента полагалось спеть традиционную песенку «С днём рождения тебя!» и преподнести на его столик бесплатный сандвич с лососем, скандалящие женщины, вопящие дети. Хотя бы мужчины по большей части были молчаливыми -уставшие и умотанные на работе, они заходили только на пару минут, коротко заказывали, быстро ели, незаметно уходили, оставляя щедрые чаевые и приятное впечатление. Во всей этой круговерти я, улучив свободную секунду, рыскала взглядом по залу в поисках того самого «Не голодного клиента».

– Девушка, вы меня слышите?

Какой противный голос. Людей с такими гадкими голосами просто необходимо казнить. Я перевела взгляд на истощенную девицу в компании таких же высохших дам: все они были одеты в дешёвые подделки под известные бренды, но на столе красовались новенькие Блэкберри, заработанные явно не потом и кровью. Самая костлявая из них смотрела на меня с нескрываемым раздражением и указывала пальцем себе в салат:

– Что это?

– «Цезарь», – я пожала плечами и заглянула в блокнот.

Под заголовком «Сосульки с четвёртого столика» значился заказ в два «Цезаря», один яблочный штрудель и четыре диет-колы.

Девица возмущённо вытаращила глаза:

– А что я просила насчет своего салата?

– Вы ничего не просили, – отозвалась я, – у вас классический «Цезарь». Я не экстрасенс, мысли не читаю.

– Я просила, – медленно проговорила клиентка, словно объясняя математическую задачу слабоумной, – чтобы мне принесли «Цезарь» без соуса. У меня на него аллергия!

– Взгляните сами, что вы заказали, – устало отмахнулась я, пихая ей свои записи.

Даже если бы я беспечно уселась задницей на детонатор, взорвав к чертям весь город, это бы не произвело эффекта, схожего с тем, что воссоздал маленький заголовок в блокноте. Клиентка скользнула взглядом по кривым буквам и начала краснеть от злости.

– Что? Что это значит?! – она вскочила, стискивая в руке тарелку с салатом, как держат диски метатели на Олимпийских играх. – Ты, дешёвая шлюха!

Я поняла, что контакт моей головы с содержимым тарелки неминуем, и поэтому только вжала голову в плечи, не пытаясь как-то бороться с разъяренным монстром в платье. Однако чья-то рука схватила девушку за запястье, а вторая осторожно вытащила из цепких пальцев блюдо и поставила его на стол.

– Дамы, думаю, вам стоит удалиться.

– Да пожалуйста! – возмущённая особа откинула с лица тонкие тёмные волосы и кивнула подругам: – Идем. И чего только нас потащило в эту помойку...

– Спасибо, Натан, – я с облегчением улыбнулась своему спасителю и неловко вытерла вспотевшие ладони о фартук. – Я уж думала, придётся поздороваться с Цезарем.

– Не за что, – он усмехнулся, помогая мне составить тарелки на поднос, – терпеть не могу таких девиц.

Я вновь улыбнулась ему, и Натан подмигнул в ответ, возвращаясь за стойку, где его ожидала терпеливая и приятная на вид пожилая пара. Рассеянно уловил их тихое «два латте, пожалуйста», я взяла в руки поднос и вновь скользнула взглядом по залу. За самым крайним столиком, удаленным от окон, сидел единственный ничего не заказывающий клиент. Да, это явно о нем говорила Клэр. Я задумчиво посмотрела на его голову в капюшоне и скрылась за качающимися дверьми кухни.

– Эй, Лив! – крикнул мне бородатый повар. – Видела того типуса в зале?

– Да, – я аккуратно сняла тарелки с подноса и наскоро обтерла его влажной тряпочкой. – Те гадюки не стали ничего есть. А одна чуть не вывалила твой"Цезарь" мне на голову... Что ж, пойду, растрясу этого жмота на пару бутеров, – я вырвала листочек с заказом девиц из блокнота и бросила его в мусорное ведро.

Незнакомец все так и сидел, скрестив руки на груди, скрыв лицо под капюшоном и сгорбившись, словно жутко замёрз. Я неуверенно потопталась у двери кухни и встретилась взглядом с ещё одной официанткой. Дорис состроила отчаянную мордочку и одними губами произнесла: «Спаси!», указывая взглядом на вопящую многодетную семейку. Я в ответ лишь показала язык и, вздохнув, направилась к таинственному посетителю, безмолвному и безжизненному.

– Добро пожаловать в «Бино»! – весело произнесла я, замирая у заветного столика. – Чем я могу вам помочь?

Фигура не шелохнулась, лишь, как мне показалось, слегка опустились плечи да пальцы скрючились, собирая толстовку в складки.

– Блюдо дня – бутерброды с красной рыбой, – продолжала я, не теряя энтузиазма, – ржаной хлеб, сливочное масло, лосось, спаржа...

– У меня аллергия на рыбу, – произнёс хриплый голос из-под капюшона.

Голова медленно начала подниматься, и я на мгновение подумала о том, что это очень похоже на то, как змея разворачивает свои кольца. Зловеще. Опасно. В тени капюшона белело узкое лицо парня лет двадцати – двадцати пяти. Истощенный и уставший, он смотрел на меня из глубоких впадин глазниц, глаза – светло-карие, губы тонкие, плотно сжатые, на щеках и подбородке – щетина. Похож на наркомана. Боже, да он точно наркоман.

– Приятель, – я села за его столик и поправила неряшливый хвост, – у нас нельзя сидеть просто так. Нужно что-нибудь съесть.

– Я не хочу, – отозвался незнакомец.

Я пристально посмотрела на него – глаза лихорадочно блестят, и он все время кутается в свою огромную толстовку. Да парень болен, определённо. Возможно, даже смертельно. Интересно, а это заразно?

– Зачем ты сидишь тут весь день? – прошептала я, ощущая, как по коже скребутся предательские мурашки.

– Здесь так много людей, – он скосил свои жуткие глаза на кричащую толпу за соседним столиком, – так я чувствую себя не таким одиноким.

Я озадаченно накрутила волосы из хвоста на палец. Какой он странный. Псих какой-то. Сидит и смотрит так, будто я не молчу, а рассказываю свою биографию, которая, кстати, скучнее молчания.

– Лив! – вспотевшая Дорис слегка толкнула меня в плечо, пробегая мимо. – За работу, лентяйка!

– Да... Сейчас! – я улыбнулась ей и повернулась к незнакомцу, который продолжал буравить меня взглядом. – Мне пора, и я...

– Что ты делаешь сегодня вечером?

Я склонила голову набок, лукаво улыбнулась:

– Ну... Я все ещё надеюсь сходить куда-нибудь с подругой, но если ты хочешь...

– Нет, забудь, – чересчур резко произнёс парень.

Он вдруг страшно заторопился: вскочив и с шумом задвинув за собой стул, он ринулся к выходу, низко склонив голову. Бодро звякнул колокольчик, а я, ошеломлённая этим скорым прощанием, так и осталась сидеть на месте.

Бодро звякнул колокольчик, а я, ошеломлённая этим скорым прощанием, так и осталась сидеть на месте

– А потом она говорит: "Ты что, я не такая!". А я ей: "Кис, ты только что пришла в квартиру к девушке, разделась, мы целовались полчаса – и ты говоришь, что ты не лесбиянка?".

Все взорвались хохотом, даже Натан у стойки, лениво протирая полированную поверхность, улыбнулся. Я будто бы наклонилась за мусором, чтобы спрятать серьезное бледное лицо от других. Время подбиралось к полуночи, но все мы всегда оставались после закрытия в одиннадцать на уборку помещения, на которую днём совсем не было времени.

Зои, рассказавшая эту увлекательную историю, спрыгнула со стола и совсем по-мужски взъерошила короткую светлую шевелюру.

– Эй, Лив, – позвала она меня, – как тебе тот зомбарь, который торчал тут с самого утра? Ты накормила его?

– Нет, – я снова наклонилась за фантомным мусором, чтобы под столом закатить глаза. – Он такой странный. Сказал, что приходит сюда, чтобы просто побыть в толпе.

– Я слышал о таких, – с энтузиазмом проговорил тощий юнец, недавно устроившийся в «Бино». – Ещё они очень любят подсматривать за девчонками в душевых, да?

– Джерри, ты идиот, – сообщила ему Зои. – Не заморачивайся, Лив. Обычный тип, таких везде полно. Может, он контуженный.

– Не знаю, – я протерла на третий раз пластиковый стол и выпрямилась. – Я не хочу говорить о нем, тем более сейчас, потому что мне по темноте возвращаться домой.

Я первая улизнула в раздевалку, пока остальные шумно гадали, какими ещё недугами страдает этот парень. Надев кожаную куртку и кеды, я с облегчением сунула форму обратно в шкафчик и достала телефон: три пропущенных, одно голосовое сообщение. Джи просила перезвонить, потому что внезапно ей захотелось потанцевать. Что ж, надеюсь, это желание у неё не исчезло– мне дико хотелось потрясти телесами в толпе потных незнакомцев. Да, у каждого свой способ выпустить пар.

– Алло?

– Это Лив.

– О, наконец-то! – голос Джи был достаточно бодрым. – А я ждала, ждала...

– На работе просто ад, – пожаловалась я, – мне необходимо отдохнуть. Просто отдохнуть, без притаскивания домой трофеев.

– Само собой, – Джи усмехнулась в трубку. – Ты все ещё на работе?

– Ну да.

– Никуда не выходи. Я заеду за тобой.

Я сбросила звонок и улыбнулась. Прекрасно, когда есть такая подруга. Прекрасно, когда есть Джи. Подхватив вещички и спрятав телефон в карман, я пинком открыла двери и вышла из кухни, весело хлопая себя по бёдрам.

– Чего это ты сияешь? – ехидно заметил Натан, глядя на мой громкий выход. Не удивительно – еще минут пять назад я заходила на кухню с мертвенно-бледным лицом, а сейчас уже улыбаюсь, как Чеширский кот.

– Подруга скоро приедет, – я подошла к нему, засунув большие пальцы за ремень джинсов, – я хочу выпить.

– Можно мне с вами? – Натан наклонился, улыбающимися глазами вглядываясь в мои, остекленевшие от тяжёлой работы.

– Ты же наверняка запросишься в гости, – пожала плечами я, – и мы переспим. А ведь мы уже спали, а ты знаешь, что...

Натан убрал волосы с моей шеи и поцеловал в разгоряченную кожу.

– А так?

– Джи обидится, – произнесла я, жмурясь от щекотки. – Она не планировала мужчин на вечер.

Натан взял меня за руку и щенячьими глазами взглянул на меня. Наверняка это нравится многим девушкам, но только не мне– мужчина не должен быть милым. Это неправильно.

– Нельзя?

– Нельзя! – я мягко оттолкнула его. – Не дурачься.

– Эй, голубки! – Зои насмешливо помахала рукой. – Давайте-ка домой!

– Пока, – попрощалась я с Натаном.

– До скорой встречи, – парень двинулся к выходу даже быстрее, чем обычно.

Я с сожалением всматривалась в широкую спину под новенькой, с иголочки футболкой. Не хочу отношений. Даже с таким мужчиной.

Кафе опустело. Часы над входной дверью пискнули, говоря о том, что уже полночь, и я невольно поёжилась, вспомнив все байки, которые травили сотрудники кафе долгими вечерами. По словам Зои, один из самых первых служащих утонул во фритюрнице – поскользнулся на чем-то и ухнул головой прямо в кипящее масло. После этого я не раз косилась в сторону агрегата, задаваясь вопросом о том, меняли ли после того случая масло или это оказалось слишком дорого. Второй была история о девушке, которую маньяк задушил и засунул в большую мясорубку для перемалывания цельных туш, находящуюся на складе (неприятным совпадением было то, что это жуткое приспособление не работало из-за осколков костей, повредивших лопасти). Девушка как раз оставалась на ночную смену.

И на первом месте в топе ужасных историй «Бино» стояла городская легенда о том, что когда-то это место было полицейским участком. Юношу-гея забили насмерть прямо у дверей, потому что дежурный не захотел его впускать. Говорят, беднягу изрядно помяли – маленькие города богаты на страшных людей. Если в больших зло подпитывает почти всех, то в провинциях оно концентрируется на самых подходящих для этой роли.

– И если ты, глядя на стеклянные двери, посчитаешь пять раз с Миссисипи, то сможешь увидеть его, – шептала Клэр, – самую его смерть. Он будет нестись на тебя, а потом исчезнет у самых дверей. Но если ты отвернешься, он попадёт в зал и убьет тебя.

Сейчас, в бледном свете лампочки легко было поверить о мести мертвого гея. И в смерть тех двух людей. В тёмной кухне монотонно капала вода с сорванного крана. За стальной дверью замерла в ожидании большая мясорубка с заржавевшими от крови лезвиями.

– Раз Миссисипи, – прошептала я, глядя в густой мрак за стеклом.

По коже поползли мурашки от дурного предчувствия, и я откашлялась, твёрдо уставившись вперёд. Источником света был только фонарь на парковке, время от времени нервно моргающий от перепадов напряжения.

– Два Миссисипи...

О, Господи, что я творю. Мне почти тридцать, а я тут сижу и вызываю какую-то голубую Пиковую Даму, глядя в двери забегаловки.

– Три Миссисип...

Раздался громкий скрип, и я вскрикнула, но уже через секунду засмеялась: вывеска, просто вывеска. Эта жестяная гадина всегда скрипела на ветру. На мгновение я увидела смутную тень, которая быстро растворилась во мгле. Это мне очень не понравилось, и я, испуганно икнув, вжалась в спинку пластикового стула. Игра света, ничего особенного. Уверена, что это мне померещилось.

– Четыре Миссисипи! – проблеяла я, сжав в руках телефон. Наверное, стоит набрать 911, а потом только ткнуть на вызов. Если только злобный гей не оторвёт для начала мои руки.

Фонарь ярко мигнул, разлив белый свет по парковке, и я вздрогнула. На границе освещённого круга кто-то стоял. Я слегка подалась вперёд, часто дыша от напряжения. Мерещится?..

Во мгле застыла чуть подсвеченная фигура – наблюдатель не наступал, но и не уходил. Голова его качнулась, вспыхнули злые искры красных глаз, и я вдруг отчетливо поняла: это не сон, не галлюцинации, не игра света и тени. Это опасность.

– Нет, уходи! – закричала я, бросаясь вглубь зала, лихорадочно ища что-нибудь поострее и потяжелее. Мне почудился шорох подошв по асфальту, чей-то хриплый смех...

От ужаса я потеряла ощущение реальности. С содроганием я стала смотреть, как нечто приближается к кафе, по-кошачьи грациозно ступая по асфальту. Алые глаза мерцали в темноте, фонарь истерично подмигивал, нагнетая атмосферу фильмов ужасов, но в этот же миг все и закончилось. Не успела я завопить вновь, как мрак разрезал свет от фар машины, и жуткие алые глаза заморгали, растворяясь в темноте. Маленький «Хёндай» припарковался у черно-жёлтого полосатого бордюра, и с водительского сидения мне замахала Женевьева. Внезапно я почувствовала такое облегчение, что у меня закружилась голова.

Все ещё нервно подергиваясь, я погасила свет в помещении, заперла на ключ стеклянные двери и активировала сигнализацию.

– Эй! – Джи тепло приветствовала меня. – Ты в порядке?..

– Да, – мы жеманно расцеловали друг другу щеки, и я оценивающе оглядела свою подругу. Одевалась Джи всегда стильно и красиво, все в ней было идеально от умопомрачительного черного платья из простенького трикотажа до завитых волос угольного цвета. На мгновение я почувствовала себя гадким утенком в старой футболке и обыденных джинсах, да еще и без макияжа...

Видимо, Джи подумала о том же, потому что цокнула языком и, отъезжая с парковки, бросила:

– В бардачке моя косметичка.

Когда мы подъехали, я уже успела привести себя в порядок с помощью чёрных и серебристых теней, а также сотни слоёв черного карандаша для глаз. Джи критически оглядела мой образ и протянула блеск:

– Умница. Слушай, с тобой точно все в порядке?

– О чем ты? – я пристально посмотрела в голубые глаза, казавшиеся прозрачными в неоновых всполохах света от вывески клуба. Зелёный. Бирюзовый. Жёлтый.

– Когда я подъехала, ты стояла в кафе с таким видом, будто увидела привидение. Я даже испугалась, вдруг тебя удар хватил...

– Со мной все в порядке, – я поцеловала её в щеку, смазав блеск. – Правда.

Мы улыбнулись охраннику на входе и зашли, оставив позади очередь. «Давилка» как всегда казалась большим пульсирующим сердцем. Клуб был оформлен в лучших традициях фильмов ужасов: с тёмного потолка свисали толстые цепи с крючьями и без, зловеще подсвеченные прожекторами разных цветов, художественно выщербленные стены жутковато пестрели алыми подтеками и надписями вроде «помогите!». В общем, «Давилка» была потрясающим местом.

– Водки, – сказала я, щёлкнув пальцами перед носом бармена.

– Безалкогольный мохито, – произнесла Джи, и наши заказы как по волшебству появились на стойке.

Я зачарованно смотрела на холодную водку, плескавшуюся в запотевшей стопке. Зелье забвения. То, что нужно. Одним глотком я осушила стопку, и бармен вновь наполнил её. Я опять залпом выпила содержимое и, сморщившись, завизжала.

Джи с любопытством смотрела на меня, потягивая через соломинку свой мохито.

– Все-таки, с тобой что-то не так, – изрекла она, – только я понять не могу, что.

Я прижала палец к губам, весело улыбаясь:

– Хватит проблем. Я хочу отдохнуть!

Толпа танцевала энергично, в едином ритме, похожая на волну, бьющуюся о стены клуба. И я хотела утонуть в ней. Поэтому я просто ворвалась в людской поток, пахнущий потом, сигаретами, жвачкой и духами, встала на одном месте и отдалась музыке. Время от времени меня подхватывали чьи-то руки, касались чужие губы, и я, смеясь, наслаждалась чужими ласками, дарила их в ответ, чтобы кто-то почувствовал себя так же хорошо, как я. Мало-помалу невидимые руки повытягивали все занозы из моей души, а алкоголь сыграл роль анестезии.

Кто-то прильнул ко мне сзади, поцеловал в шею. Это было слишком близкое прикосновение, слишком интимное, поэтому я обернулась к подошедшему.

– Натан?

Он улыбнулся, прижал палец к губам. Глаза его маслянисто блестели от счастья и алкоголя, он беззвучно подпевал. Я молча посмотрела на него.

Взглядом я хотела сказать, что мне слишком больно чувствовать себя пустой и бесполезной, страшно жить вот так и одновременно страшно начать жить по-другому. Как объяснить мужчине, по каким законам живёт женщина, какими путями она ищет своё место в этом мире, какими мыслями бывает ведома? Разве он поймёт, что я до смерти желаю любить и быть любимой, но боюсь, что однажды ничего не смогу дать ему в ответ, кроме какого-то призрачного чувства?

Он не понял.

Улыбаясь, он взъерошил мне волосы и снова исчез в толпе. Я проводила его взглядом и увидела, как он нежно обнимает миниатюрную блондинку в синем платье. Они так смотрели друг на друга, так трепетно дотрагивались и целовались, что я сразу поняла, что к чему. Я не любила Натана, с которым я всего лишь переспала, но отчего-то от этого зрелища пустота внутри меня стала ещё чудовищней. Я резко расхотела танцевать. Все люди вокруг внезапно показались мне просто пьяным похотливым стадом, романтическое видение единой машины растворилось. Пошатываясь, я двинулась к барной стойке, раздвигая и расталкивая потные тела.

Джи весело болтала с барменом, у которого выдалась свободная минутка. Я знала, что он гей. Но ведь нетрадиционная ориентация не делает из человека чудовище, так? Это просто отмирающая ветвь чьего-то генеалогического древа. Мы ведь не рубим всю яблоню, если вдруг отсыхает один сучок? Конечно нет.

– Лив, – Джи нежно сжала мою руку, и я кивнула, как бы говоря, что все хорошо. – Мы вот с Рупертом разговариваем об этом баре. Мне всегда нравился дизайн, а тебе?

– Да, – я указала на свою стопку, и Руперт послушно наполнил её.

Рядом появилось блюдце с дольками лайма, и я покачала головой, но бармен только улыбнулся:

– За счёт заведения.

Джи напряжённо посмотрела на меня. Трезвый взгляд голубых глаз был так строг, что я невольно покраснела. Опять осуждает за выпивку.

– Поговори со мной, – тихо попросила она, когда бармен умчался по делам. – Я вижу, тебя что-то гложет. Поделись, легче будет!

– С чего бы начать... – протянула я. – Хм. Меня поперли из «Аттрактив», – я повторила вчерашние слова и пожевала шкурку лайма, – дали пинок под зад за долгие часы дополнительной работы. Мне даже не платили внеурочных, я пахала на износ, но меня вышибли как паршивую собаку. Ты это знаешь – теперь я вот благодаря тебе в «Бино» работаю, а не сижу в пижаме перед телевизором.

– Это ведь не все, – мягко произнесла Джи, поглаживая ножку у треугольного бокала.

– Не все, – согласилась я, – ещё у меня бесплодие.

Джи подавилась остатками мохито и шумно закашлялась, прижав ладонь к губам.

– Что?! – взвилась она. – И ты мне ничего... Ничего не сказала!

– Я хотела оставить это в тайне, – горько произнесла я, – и не сказала сначала никому. Анализы... осмотры... врачи... В общем, я никогда не смогу иметь детей.

Женевьева смотрела на меня влажными глазами, ее нижняя губа дрожала. Я чувствовала себя на грани, поэтому просто опустила взгляд в рюмку. Вспышки света расплывались в слезах.

– Моя милая, – Джи обняла меня и уткнулась подбородком в моё плечо. – Именно поэтому у тебя нет парня?

– Кому я нужна? – голос надломился, и девица через два табурета от нас мутными глазами уставилась на меня. – Я просто скорлупа, шелуха... Я никогда не подарю ему его копию, не стану матерью...

– Какая ты глупая! Тысячи женщин живут с бесплодием, любят и создают семьи! Ты знаешь, сколько детей в детдомах? Почему бы не усыновить или удочерить кого-нибудь?

– Но ведь это не одно и то же! – заплакала я, размазывая косметику по лицу.

Джи хлопнула мне по рукам и протянула влажную салфетку – упаковка предусмотрительно стояла под барной стойкой.

– Чужих детей не бывает, – прошептала она, и даже за грохотом музыки я услышала её голос. – Не думай обо всем этом так глупо, не рви себе сердце– всегда есть шанс начать жить заново.

Я взглянула в ее добрые голубые глаза, полные тревоги и любви, и шмыгнула. Она грустно улыбнулась, протянула мне еще одну салфетку и жестом подозвала Руперта.

– Воды, пожалуйста.

Глядя на Женевьеву, я вдруг переосмыслила все то, что мучило меня все это время. Я не имею права ставить крест на себе только потому, что бесплодна. У меня не будет дочери с моими глазами – но будет ребенок, который полюбит меня даже сильнее, чем родной, ведь я спасу его от одиночества и ощущения собственной ненужности.

Посасывая край стакана с водой, любезно предложенного Рупертом, я вдруг сделала то, чего не делала очень давно – начала мечтать. Я представила себя за плитой, жарящую оладьи, а сзади сонно клюёт носом мой сын. Я отвожу его в школу. После мы идём в пиццерию с Джейкобом и Холли, и она взахлёб обсуждает с Чарли (так хочется, чтобы сыночка звали так же, как и моего отца!) последнюю серию молодёжного сериала. Хэллоуин. Мы вместе выбираем костюм, и Чарли заявляет, что хочет быть пиратом. Рождество. Он открывает коробку и бурно радуется машинке на дистанционном управлении. Он взрослеет, впервые бреется, стесняется подростковых прыщей, приводит в дом девушку, которую, мучительно краснея, представляет мне. Мы разговариваем, едим мой пирог... И кому какое дело, что я не умею готовить? Научиться никогда не поздно! Грезы относят меня за потолок с его цепями, под самые облака и даже выше.

-Привет.

Я вздрогнула, повернула голову налево и увидела вдруг те самые большущие глаза. На этот раз он облачился в старую чёрную футболку с логотипом Joy Division, на голове царил симпатичный беспорядок. Я внимательнее пригляделась к нему и с удивлением заметила, что он симпатичный. И щетина ему очень даже шла....

-Ты что, следишь за мной? – запинаясь, спросила я.

Джи с любопытством и тревогой взглянула на незнакомца. Парень же безо всяких эмоций посмотрел на меня так, словно я была очень скучной передачей. Странно, сейчас он на вид абсолютно здоров. Белая кожа больше не кажется истонченной и прозрачной, она выглядит нормально. Глаза сияют, но уже не болезненно. Он больше не похож на наркомана без дозы.

– Я захожу сюда иногда, – он проводил взглядом парочку девиц, и те очарованно заулыбались в ответ. – Пропускаю стаканчик-другой...

– Стаканчик-другой...– повторила я, глядя на его ладони. Какие удивительно длинные пальцы...

-Эй... – Джи дотронулась до моей руки. – Может, нам лучше...

– Как тебя зовут? – спросила я, проигнорировав ее.

Этот парень мне не нравился; он странно выглядел, странно пах, странно вёл себя. Вдобавок ко всему, Чувство вновь подняло свою уродливую змеиную голову и забило тревогу..

– Алекс, – отозвался тот, крутя на полированной стойке цент. Монетка крутилась на месте, поблескивая, очертания смазывались, превращая её в шар...

– Я Оливия, – вдруг произнесла я, – если ты хочешь знать.

– Очень хочу, – прошептал Алекс.

В его глазах клубилась тьма, и, почувствовав ледяной укол страха, я опустила взгляд на его предплечье.

– О, твою мать!

Бледная кожа пестрела кровоподтеками различных цветов – от бордового с фиолетовыми вкраплениями до грязно-жёлтого. Алекс инстинктивно дернулся, стремясь прикрыть увечья, и я вдруг почувствовала лёгкую тошноту.

-Так, нам пора домой, – решительно заявила Женевьева, не сводя глаз с уродливых пятен на его руке. – Оливия, на выход.

Мне не нужно было повторного приглашения.

Уходя, я обернулась и украдкой посмотрела на Алекса. Его жуткие глаза, казалось, прорезали полумрак, глядя прямо на меня.

ГЛАВА 3. ПОЩЕЧИНА И ТРАВМА

– ...а потом я видела тигра! – Холли взахлёб пересказывала мне по телефону подробности первого визита зоопарка в Сиэтле.

Я, немного контуженная шквалом детского восторга, медленно поглощала тесто для печенья прямо из упаковки, сидя в кресле у окна и прижимая телефон головой к плечу. Кажется, этот разговор длился добрых два часа, но я не возмущалась – люблю слушать Холли.

– Так тебе понравился Вудланд, киска?

– О, да! – я словно увидела, как она с энтузиазмом кивает. – А ещё я вся перемазалась сладкой ватой, но вымыть руки было негде, поэтому мне пришлось мыть руки папиным пивом!

– Какой ужас! – сдерживая хохот, я прижала руку с тестом к груди, испачкав футболку.

Перед глазами стояло печальное лицо Джейка, провожающего взглядом своё пиво в последний путь.

– А ещё там был клоун, -Холли понизила голос, – похожий на Бозо. Но я не испугалась. Честно.

Я серьёзно кивнула. Недавно Холли проходила курс психотерапии – избавлялась от коулрофобии. Боязнь клоунов настолько терроризировала её, что Холли каждый раз впадала в неконтролируемую панику при виде размалеванных рож и красных носов.

Кажется, это началось после того самого дня рождения, куда я заявилась накуренная. Её придурковатая мамаша наняла аниматоров – и клоунов в том числе. По причине нехватки артистов на праздник отправились два клоуна – один был «запасным», никогда не ездил по вызовам и вообще счастливо ждал своего часа. Позже выяснилось, что мистер Колтрен страдал эпилепсией; перевозбужденный яркими огнями и миганием гирлянд, он вдруг начал трястись и рухнул на пол. Он бился в припадке и задыхался недолгое время, а потом умер. Прямо на празднике. Детском празднике.

– Когда ты приедешь? – поинтересовалась Холли. – Я соскучилась.

– О, солнышко, – я растерянно уставилась в окно. – Я даже не знаю...