Текст книги "Зигзаг удачи"

Автор книги: Эльдар Рязанов

Соавторы: Эмиль Брагинский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Высказав все, Алевтина повернулась и ушла, не оглядываясь.

Иван Степанович посмотрел ей вслед и озадаченно подумал: «А может, действительно, если ее приодеть, сойдет».

Пока Калачев смотрел вслед Алевтине, мимо него проскользнул Орешников с дерзким проектом в голове и с общественными деньгами в кармане для выполнения этого проекта.

Владимир Антонович подошел к сберкассе № 5288/0331 и толкнул входную дверь, не зная, что этот поступок повернет его судьбу самым крутым образом.

Контролер сберкассы Оля была маленького роста, и чтобы посетители сберкассы могли ее разглядеть, подкладывала под себя два тома Большой советской энциклопедии. А разглядеть Олю стоило. Хотя она всю сознательную жизнь считала и пересчитывала чужие деньги, отпечаток зависти не лег на ее славную физиономию. Хорошенькие девушки в магазинах, парикмахерских или сберкассах раньше ждали сказочного принца или, на худой конец, миллионера. Теперь они ждут космонавта или, на худой конец, киноартиста. Оля надеялась, что откроется дверь и в сберкассу, чтобы разменять сторублевую купюру, случайно зайдет живой Рыбников, увидит ее, Олю, и скажет:

«Отказываюсь от жены своей, киноактрисы Аллы Ларионовой – тебя я всю жизнь ждал!»

Но шли дни, превращались в месяцы и годы, а Рыбников все не заходил.

Зато перед самым закрытием в сберкассе появился Владимир Антонович Орешников, просунул в окошко незаурядную голову, увидел Олю, тихо ахнул и спросил:

– Почему у меня никогда не было сберкнижки? Оля встретилась с ним глазами и поняла, что принц, наконец, пришел!

– Вы хотите завести сберегательную книжку? – спросила Оля дрогнувшим голосом.

– Нет! – ответил Орешников, не сводя с нее глаз.

– А зачем же вы пришли? – сказала Оля, влюбляясь.

– Я пришел, – сказал Орешников, тоже влюбляясь, – купить одну облигацию трехпроцентного займа.

– Пожалуйста! – сказала Оля.

– Только дайте мне, пожалуйста, ту, которая выиграет десять тысяч! – протягивая украденные деньги, сказал Орешников.

– Возьмите! – Оля счастливой рукой вытащила из пачки облигацию и отдала Орешникову.

– Подумать только! – патетически воскликнул Владимир Антонович. – Если бы я не ограбил сегодня сейф, мы бы никогда не встретились!

Оля улыбнулась, и ее улыбка доконала хранителя кассы взаимопомощи.

– Вас зовут Оля, – сказал вдруг Орешников.

– Откуда вы знаете? – удивилась девушка.

– Наверно, телепатия. Вы ведь тоже знаете мое имя?

– Володя… – неуверенно сказала Оля.

– Правильно! – подтвердил Орешников. – И пойдем отсюда!

– Оля послушно надела пальтишко и пошла за Орешниковым.

– На улице современная Золушка робко спросила:

– А куда мы пойдем, Володя?

– Хотелось бы пойти туда, где побольше тепла и поменьше людей, – поеживаясь от холода, ответил современный принц. – Чтобы попасть в кафе, надо стоять в очереди, в кино не достать билетов, музеи уже закрыты, в церквах не топят, а метро в нашем городе нет. И все-таки, Оля, вам повезло, что вы встретились со мной! Пошли!

– В искусстве, как в спорте, главное не рекорды, а массовость. Важно, чтобы спортом занимались все – от академика до колхозника. И так же важно, чтобы пьесы писали все – от колхозника до академика. Подлинный расцвет драматургии наступит тогда, когда пьесы начнут сочинять массы, а не отдельные выскочки. На пути развития драматургии, как и на остальных путях, уже имеются достижения. С каждым годом количество авторов растет. Пьес столько же, сколько, например, министерств, то есть очень много, просто не сосчитать. А ставить театрам нечего!

– Орешников и Оля успели к городскому театру как раз к началу спектакля. Шла пьеса, которую сварганил для выполнения плана местный артист.

– Билеты в кассе были. Но Орешников подошел к окошку администратора и поздоровался:

– Добрый вечер, Марк Яковлевич!

– Здравствуй, Володя! – улыбнулся ему администратор. – Как отец?

– Выздоравливает и завтра явится на репетицию. Вы мне не дадите два места в партер?

Марк Яковлевич охотно выписал ему места в девятом ряду.

По мраморной лестнице они поднялись в фойе, где висели портреты артистов, снятых в их ранней молодости. По навощенному паркету Орешников подвел Олю к буфетной стойке, они выпили шампанского, закусили пирожным «эклер», и еще Орешников купил несколько конфет, чтобы есть их по ходу представления.

– Вы знаете, Оля, я тоже играл в этом театре, – рассказывал он. – Я сделал гигантскую карьеру. Я начинал с восьмого солдата, а доигрался до того, что у меня была реплика: «Наши взяли город!» Это было вершиной моего творчества!

Оля рассмеялась.

Прозвенел третий звонок. Орешников и Оля устремились в зрительный зал.

– Здесь тепло, – сказала Оля, усаживаясь, – и кресла мягкие…

– А главное, мы, можно сказать, одни! – заметил Орешников, тоже усаживаясь. – Оглянитесь по сторонам!

Оля огляделась. По партеру, кроме них, было разбросано шесть парочек. Две парочки укрылись в бельэтаже. А еще одна парочка на балконе уже целовалась, не дожидаясь, пока погаснет свет.

Но вот огромная хрустальная люстра перестала сверкать. Оркестр из семи грустных музыкантов сыграл торжественную увертюру. Раздвинулся занавес. Декорация изображала сегодняшнюю пятиэтажную деревню. Толпа колхозников, одетых по последней моде, заимствованной из французского журнала «Вог», смотрела на героя и героиню. Причем артистов на сцене было значительно больше, чем зрителей в зале.

– Ты смотри, не бросай родную деревню! – сразу начал разрабатывать конфликт герой.

– Деревня не удовлетворяет мои духовные устремления! – заартачилась героиня.

– Мы скоро троллейбус по главной улице запузырим! – пообещал герой. – И высотный коровник отгрохаем, в двадцать семь этажей!

– А как же коровы будут лазить на такую высоту? – ехидно спросила героиня. Артисты дружно рассмеялись, потому что по замыслу автора это была юмористическая реплика, на которую следовало смеяться.

– Мы их на лифте будем подымать! Не уезжай ты, горька ясная, не ломай золотую любовь… – речитативом заканючил герой.

Орешников и Оля не сводили глаз друг с друга. Им было очень хорошо. Мешали только артисты, потому что говорили громко.

28 ДЕКАБРЯ

Назавтра сотрудники фотографии приносили себя в жертву, вдохновленные решением общего собрания. Как одни человек, пришли шестнадцать Полотенцевых, дружно пошумели, внесли вклад, вгоняя при этом в пот обоих фотографов, и разбежались по городу.

Когда Алевтина приступила к выполнению долга, ее охватил энтузиазм.

– Опустите голову! – попросил Владимир Антонович, не предполагая, что наносит смертельный удар по священному порыву.

Вложив свой кирпич в здание годового плана, Алевтина возвратилась на рабочее место. Здесь ее поджидал незваный посетитель. Он сидел в распахнутом пальто, под которым виднелся выходной костюм, белая рубашка и галстук, вывязанный узлом величиной с диетическое яйцо высшей категории. В одной руке посетитель держал шапку, в другой – цветок.

Увидев этого человека, Алевтина покраснела.

– Здравствуй, Аля! – сказал Иван Степанович Калачев.

– Вы зачем пришли? – нелюбезно встретила его приемщица.

– Фотографироваться, – улыбнулся Калачев.

– А что, в городе другой фотографии нет?

– Ваша самая лучшая.

– Вы с цветком будете сниматься? – не удержалась от шпильки Алевтина.

– А ты не язви! – с укором сказал Иван Степанович. – Цветок тебе! А зимой цветы очень дороги!

– А с чего это вы так расщедрились?

Тут Калачев решил, что настал удобный момент, хватит тянуть резину, пора брать быка за рога:

– Ты пойми, Алевтина! Я целую ночь не спал, думал, взвешивал! Более подходящей жены мне не найти. Сам-то я немолодой уже, малопривлекательный, живот растет, а на голове наоборот! С тобой мы два сапога – пара! Обмакивать я тебя не буду, и ты меня не будешь – кто на тебя польстится?

Такого Алевтине еще никто и никогда не говорил. По сути дела Калачев установил рекорд!

– Это как же понять? – беззащитно прошептала Алевтина. – Вы мне в любви изъясняетесь, что ли?

Иван Степанович понял, что переборщил.

– А что я такого сказал? – стал оправдываться жених, переполненный серьезными намерениями. – Я тебя любить буду и получку обещаю отдавать всю, до копейки! А другая за меня и не пойдет.

Терпение Алевтины лопнуло:

– Иван Степанович! Я хочу выйти замуж! Все время про это думаю! Но лучше умереть старой девой, чем жить с человеком, который тебя унижает!

– Чего ты кипятишься? – с максимальной нежностью, доступной его сердцу, сказал Иван Степанович. – Я к тебе с открытой душой. И характер твой мне нравится – правдивая ты! А я, понимаешь, вдовец. Не могу жить без хозяйки. Давай вечером в кино пойдем? Ну как? – закончил он с надеждой. – По рукам?

Алевтина нашла спасительный выход:

– Владимир Антонович! Гражданин пришел фотографироваться! Займитесь им, пожалуйста!

И вышла.

Увидев Ивана Степановича с цветком в руке, Орешников задумался и поглядел на модель творческим взглядом.

– Мы сделаем композицию, – вдохновенно сказал он. – Мужчина и роза!

– Этого не надо! – отказался Калачев.

– Вы уж доверьтесь художнику!

– Ни в коем разе! Кому-кому, а художнику нельзя доверять!

Иван Степанович сел и уставился в объектив.

– Ты давай без фокусов, без абстракций!

Тут к Орешникову подошел ретушер Петя и провел языком по страждущему небу:

– Володя, извини, дай три рубля!

Петя был человек бедный и поэтому всегда возвращал долги.

– У меня денег нет!

– А ты мне выдай трешку из кассы взаимопомощи, в официальном порядке, – жажда сделала Петю сообразительным.

– А я эти деньги уже потратил! – сказал правду Орешников, но Петя не поверил, обиделся и ушел.

Чтобы больше не встречаться с Калачевым, Алевтина отсиживалась в кабинете директора. Коротая время, она советовалась с Кириллом Ивановичем по важному поводу.

– Денег ни у кого нет. Под Новый год все растратились, – уныло сетовал Полотенцев.

– Мы не можем ломать традицию. Мы живем дружно, такие мероприятия сплачивают коллектив, – настаивала председатель месткома.

– Я не против, – сдался Кирилл Иванович. – Но где взять деньги?

– В кассе взаимопомощи.

Полотенцев распахнул дверь и позвал Орешникова:

– Володя, открывай сундук и неси взносы.

– Зачем? – нахмурился Владимир Антонович.

– Нужны! – сказала Алевтина.

– Вы все сговорились, что ли? – вдруг взбунтовался Орешников.

Он выскочил из кабинета, хлопнул дверью, промчался по комнатам, со злостью открыл сейф, достал из него бумажку, которую он положил туда вместо денег, вернулся обратно и сунул эту бумажку под нос директора:

– Эти взносы я первый одолжил! Вот расписка! Полотенцев и Алевтина с удивлением воззрились на невиданный документ.

– Что же нам делать, – искренне огорчилась Алевтина. – Мы каждый раз под Новый год собираемся…

Орешников тоже расстроился:

– Если бы я знал, что это для такого святого дела, как междусобойчик, я бы ни за что их не потратил.

– Ну ладно, Володя, – примирительно сказал директор, возвращая расписку Орешникову, – придумаем что-нибудь.

– А на что вы их потратили? – Алевтиной двигало не женское любопытство, а чувство общественного долга.

– Купил облигацию, – оптимистично сообщил Орешников. – Мне нужно выиграть четыреста двадцать рублей.

– Почему четыреста двадцать? – весело осведомился Полотенцев. – Почему не десять тысяч?

– Хочу купить фотоаппарат «Зенит-112».

Полотенцев рассмеялся. Но Алевтина насторожилась.

– Завтра я этот долг погашу! – объяснил Орешников. – С выигрыша.

При этих словах Кирилл Иванович засмеялся еще громче.

Алевтина по-прежнему не видела в поведении Орешникова ничего смешного.

– Это антиобщественный поступок! Коллектив вам доверил деньги, а вы их истратили на себя!

– Это ведь на несколько дней, – стал оправдываться Владимир Антонович. – Если не повезет – я допускаю такую возможность, – тогда я сдаю облигацию, возвращаю деньги и больше в эту азартную игру не играю!

– У меня жена в тиражной комиссии, – вспомнил Полотенцев, все еще смеясь. – Ты сходи, Володя, посмотри, как это там выигрывают другие. Ради такого важного делая тебя отпускаю с работы. Желаю тебе удачи! Ты давай там сорви куш побольше…

В этот день в фотографии больше ничего интересного не произошло.

Интересное случилось после работы, когда Лидия Сергеевна, включившись в общую сутолоку, направилась по магазинам.

Сегодня ей особенно досталось.

Несмотря на то что трудовой год кончался, у людей еще оставалось много нерастраченных сил. Нестриженые толпы трудящихся штурмовали парикмахерские, словно в течение года у них не было времени сделать себе прическу. Немытые толпы атаковали бани, словно у них не было времени помыться раньше. Трезвые толпы осаждали винные магазины, словно за весь год у них не было предлога выпить.

На елочном базаре, где неистовые горожане отнимали друг у друга худосочные стволы, Лидия Сергеевна потратила два часа, пытаясь купить елку. Наконец она с бою взяла хвойное дерево, которое правильно срубили, так как оно уже давно не украшало лес.

Закончив покупки, Лидия Сергеевна доплелась до своей двери. Достать ключ из сумочки у нее не хватило сил, да и руки были заняты. Она постучала в дверь ногами. Муж не открывал.

Тогда Лидия Сергеевна прислонила к стенке тощую елочку-палочку, поставила на пол сумки, достала» ключи открыла дверь.

– Милый! – позвала Лидия Сергеевна. – Я елку достала и твой любимый рокфор!

Муж не прибежал даже па запах рокфора. Лидия Сергеевна забеспокоилась. Муж давно должен был быть дома. Волоча ствол, Лидия Сергеевна вошла в комнату.

В комнате не было ничего!

У Лидии Сергеевны стало такое выражение лица, которое обычно появляется у женщины, когда ее остригли под ноль.

Вряд ли кому понравится прийти домой и увидеть обчищенную квартиру.

Когда к Лидии Сергеевне вернулось сознание, она заметила, что вор действовал странно. Он вывез всю мебель, кроме трельяжа. И забрал все вещи, кроме женских! Прежде чем украсть шкаф, он вынул из него платья и, чтобы их не помять, на плечиках развесил по шпингалетам окон.

Белье Лидии Сергеевны он сложил на пол стопкой, но подстелил газету, а туфли стояли у стены, выстроенные в ряд. Женскими вещами жулик явно побрезговал. Очевидно, он был женоненавистником. Более того, вор оставил записку. Записка лежала на паркете в центре комнаты, придавленная черной лаковой туфелькой.

Текст письма был лаконичен:

«Твоего я ничего не взял!»

Лидия Сергеевна все поняла и зарыдала. Из-за кражи она не стала бы так отчаиваться. Как все женщины мира, она предпочла бы, чтоб ее обокрали, нежели бросил муж! О том, что она вскоре полюбит Орешникова, Лидия Сергеевна еще не знала и поэтому рыдала безутешно.

А жизнь тем временем шла своим чередом. На ночь глядя Орешников вел Олю к фотографии «Твой портрет». Они зашли во двор. Владимир Антонович открыл окно и галантно сказал:

– Пожалуйста!

Оля доверяла любимому и полезла в окно, не думая о том, что поступает неосторожно. Орешников прыгнул за ней, затворил окно, чтобы не влез еще кто-нибудь и не помешал им, и они с Олей остались в полной темноте. Но Орешников повел себя не так, как ведет себя в подобных ситуациях большая, но худшая часть мужского населения планеты. Он не воспользовался обстоятельствами и не стал приставать к девушке. Он взял ее за руку, пригласил в фотопавильон и включил полный свет.

– Слушай, Оля! – сказал Орешников. – Я большой художник, а все большие художники оставляют потомкам портреты любимых. Сядь на этот стул, я тебя буду фотографировать! – И он накрыл голову пыльной черной тряпкой.

Оля была потрясена благородством своего избранника. Она полюбила его еще больше, хотя уже вчера любила изо всех сил.

– Голову чуть левее! – попросил Орешников. Оля повернула голову левее.

– Нет, но так! – сказал Орешников. Он вылез из-под тряпки и, ласково прикоснувшись руками к Олиной голове, повернул ее в нужном для искусства направлении. Затем вернулся к аппарату, поправил осветительный прибор, поглядел на Олю сквозь матовое стекло и, как взыскательный мастер, опять остался недоволен.

Он вторично прикоснулся руками к Олиной голове, придавая ей нужный ракурс. На этот раз данная процедура длилась несколько дольше, и Орешников уже менее охотно отошел к аппарату.

Когда он подходил к Оле в шестой раз, у него не хватило силы покинуть ее. Совершенно непонятно, как это случилось, но они поцеловались.

Это произошло стихийно. Орешников на самом дело мечтал снять Олин портрет, но он не был виноват, что ничего не вышло.

Любовь оказалась сильнее искусства.

– Отверни аппарат! – попросила Оля. – Он на нас смотрит!

29 ДЕКАБРЯ ДЕНЬ

Тираж разыгрывался на сцене городского театра и успешно заменил дневной спектакль. В городе розыгрыш проводился впервые, и зал был битком набит желающими выиграть. В глубине сцены за столом восседала тиражная комиссия, составленная исключительно из честных людей. Среди них заслуженно находилась мать-героиня Вера Фоминична Полотенцева. На просцениуме установили два вертящихся барабана, заполненных бумажками. Бумажки, туго свернутые в трубки, скрывали номера облигаций и номера серий. Высокая честь вытаскивать счастливые номера была по традиции оказана пионерам. Взрослым никогда этого не доверяют. Взрослые могут смухлевать, в нужный момент изловчиться и добыть из тысячи бумажек именно ту, которую им надо. А в данном случае руками ребенка так же, как устами, глаголет истина.

Орешников явился к самому началу официальной процедуры.

Уходя из фотографии, он обошел всех сотрудников и уговаривал каждого составить ему компанию. Но никто не держал облигаций. Все желали Орешникову успеха, только Алевтина Васильевна промолчала. Потом она позвала лаборантку Иру, попросила подменить ее, надела пальто и устремилась вдогонку за Владимиром Антоновичем.

Орешников сел в седьмом ряду на тринадцатое место, в ужасе подскочил и перепрыгнул на соседнее, четырнадцатое. Если бы он этого не сделал, облигация наверняка бы не выиграла.

Люди с детства играют в азартные игры. «Что наша жизнь?» – спрашивают в подударной опере и тут же отвечают: «Игра!»

В другой, не менее популярной опере утверждают: «Люди гибнут за металл!».

Владимир Антонович Орешников как раз находился на краю гибели.

– Разыгрывается выигрыш в десять тысяч рублей! – объявил в, микрофон председатель тиражной комиссии.

Барабан завертелся. А когда остановился, пионерка с лицом ангела вынула свернутую бумажку и отдала председателю. Тот развернул ее и огласил номер облигации:

– Два ноля тридцать пять сорок три!

Орешников полез в карман, достал облигацию и поглядел на нее. Номер совпадал.

У Орешникова на секунду остановилось сердце.

Пионер с лицом архангела извлек из другого барабана другую бумажку и тоже передал председателю. Председатель опять развернул и зачитал номер серии:

– Ноль один!

У Орешникова еще раз остановилось сердце, но, к счастью, не навсегда. Номер серии тоже совпадал.

На, месте Орешникова нормальный человек, поступил бы так: воровато огляделся бы по сторонам, надежно спрятал облигацию и, стараясь не привлекать внимания, на цыпочках скрылся.

– Я здесь! – заорал на весь театр Орешников и кинулся на сцену. – Вот облигация!

Тихое течение тиража было нарушено.

Зал встал и начал завистливо аплодировать.

Члены тиражной комиссии по очереди пожимали счастливчику руку.

Вера Фоминична Полотенцева узнала фотографа и пододвинула к себе микрофон.

– Дорогие товарищи! – сказала она поднаторевшим голосом. – Крупный выигрыш пал на облигацию, которая принадлежит жителю нашего города, скромному труженику, фотографу, товарищу Орешникову! Поприветствуем его!

Зал захлопал пуще прежнего. Орешникову было хорошо. Он понял, что рожден для славы и для денег. Он не стеснялся, он кланялся, как прима-балерина. Ему хотелось плясать, но не было музыки.

В партер вбежала Алевтина и увидала на сцене фотографа, которому рукоплескала толпа.

Алевтина ничего не понимала, по нехорошее предчувствие закралось в ее душу.

– Переходим к следующему выигрышу – в пять тысяч рублей! – утихомирил возбужденных игроков председатель комиссии. Но главный игрок не унимался;

– Извините, а как же я?

– Что вы? – переспросил председатель.

– Я жду.

– Чего?

– Денег! – просто сказал Орешников.

Настырность героя зал встретил одобрительно. И тут Алевтина все поняла.

– Уважаемый товарищ! – вежливо сказал Орешникову председатель. – Я понимаю, что радость переполняет вас. Мы ее разделяем. Искренне, – на всякий случай добавил он. – Вы можете получить выигрыш в государственных сберегательных кассах.

– Ура! – издал счастливый вопль победитель тиража. Он вспомнил, что Оля работает как раз в сберкассе.

Председатель слегка перетрусил:

– Но сейчас вы туда не идите. Выплата выигрышей производится после опубликования таблицы розыгрыша в газетах.

Орешников подскочил к пионерке и поцеловал ее в щечку. Потом подлетел к пионеру и чмокнул его в лобик. Потом вернулся к председателю и обошелся с ним, как с грудным младенцем: сложил из пальцев «козу рогатую» и игриво пощекотал председателю грудку, издавая губами сюсюкающий звук.

Тиражная комиссия веселилась вместе с публикой. В театре еще ни разу не было так весело.

Орешников вприпрыжку сбежал со сцены и увидал Алевтину. Как все счастливые люди, он был занят собой и не уловил ее дурного настроения.

– Алевтина Васильевна, поздравьте меня! Я выиграл десять тысяч!

Но она не поздравила его, а Орешников даже не заметил.

– Это та самая облигация, помните? – продолжал болтать неосторожный богач. – Посмотрите! – и он сунул облигацию Алевтине.

Вокруг Орешникова и Алевтины стали собираться люди. Число их все возрастало, и вскоре образовался гигантский волнующийся круг, где эпицентром была облигация.

И это закономерно. Никто из этих людей, из их родственников, друзей или знакомых никогда и нигде не видел клочок бумаги, который можно обменять на такие бешеные деньги.

Орешников представил Алевтину окружающим.

– Друзья мои! Это наш председатель месткома. Славная женщина. Пришла за меня поболеть. Поприветствуем и ее тоже!

Захлопал, правда, один Орешников. Вокруг рассмеялись. Но Алевтина стерпела и это. Никто уже не обращал внимания на такую мелочь, как розыгрыш пяти тысяч рублей.

– Этот человек мешает проводить мероприятие! – обратился председатель к членам комиссии.

Спасла положение Вера Фоминична Полотенцева. Она подозвала милиционера:

– Пожалуйста, выпроводите отсюда выигравшего товарища и доставьте его куда ему нужно, а то у этого чудака отнимут его облигацию!

Милиционер растолкал любопытных, подошел к Орешникову, увидел, что облигация в руках Алевтины, и приказал:

– Верните ему! Ишь вы какая!

Алевтина была вынуждена подчиниться представителю власти.

Милиционер повел Орешникова к выходу, а тот размахивал облигацией и призывал:

– Дамы и господа, приобретайте облигации трехпроцентного выигрышного займа! Благодарю за внимание! Храните деньги в сберегательной кассе! Пейте томатный сок! Страхуйте свою жизнь! Своевременно вносите членские взносы!

Орешников утих только на морозе.

– Куда сопровождать? – спросил его милиционер.

– В фотографию «Твой портрет». Рабочий день еще не кончился, а меня отпустили только на розыгрыш! – Орешникову не терпелось поделиться радостью с товарищами.

Маленький отряд тронулся пешком. Чтобы чего-нибудь не приключилось, милиционер держал Владимира Антоновича под руку. Алевтина плелась на шаг сзади в виде бесплатного приложения.

Увидев Орешникова под конвоем, сотрудники побросали работу и гурьбой столпились в приемной.

– Кто начальник? – спросил конвоир.

– Я! – ответил Полотенцев. – А что он натворил?

– Такое, что вам и не снилось! – туманно сказал милиционер. – Вручаю его вам в целости и сохранности, со всем его содержимым!

Исполнив долг, милиционер направился к выходу. Стук его подкованных сапог четко разнесся в наступившей тишине.

Орешников обвел сослуживцев горделивым взглядом. Когда за милиционером захлопнулась дверь, на первый план выступила Алевтина. Именно ее особенно горячо приглашал Орешников пойти с ним на розыгрыш, именно ей показал он счастливую облигацию, именно ее так тепло представлял публике.

Алевтина сказала недобрым голосом:

– Этот тип выиграл десять тысяч на наши членские взносы!

В фотографии повис траур. Один Орешников держал хвост морковкой. Он ко всем приставал. Он не понимал, что его назойливость сейчас неуместна.

Мировая литература всегда выступала против тлетворного влияния денег. Но, увы, мало чего достигла. Распространенное мнение, что искусство влияет на умы, сильно преувеличено! Для невыигравших сотрудников время тянулось медленно. Каждый носил горе в себе.

В разгар печали пришла старушка, вся в заботах о загробном будущем.

– Ну что? Готово? – спросила она у Алевтины, предъявляя квитанцию. – Мне ждать некогда, А то, знаете, неровен час…

Приемщица молча отдала керамический овал с изображением клиентки.

– Это кто же здесь такая хорошенькая? – обрадовалась старушка. Она расселась на стуле, явно не торопясь уйти. – Неужто я? Молодая… Эдак я еще долго продержусь! Передай спасибо фотографу. Вот придут на кладбище люди, поглядят на меня и скажут: какая молодая померла! До чего ж ее жалко, бедненькую…

Алевтина не проронила ни слова.

Старушка достала из сумки заранее припасенное полотенце, бережно завернула в него портрет и, наконец, поднялась.

– Теперь бы не разбить до похорон! – сказала она на прощанье. – Примета плохая!

Возле Алевтины возник Орешников.

– Алевтина Васильевна, подумать только: я выиграл десять тысяч!

Наглость Орешникова, который не желал понимать, что разбогател на чужой счет, взбесила приемщицу.

– Я видела это собственными глазами! – Первым делом я куплю «Зенит-112». Из фотографии уйду. Стану корреспондентом. Придется приобрести машину. Как вы думаете, взять «Волгу» или обождать «Фиат»?

– Купите грузовик!

Орешникову понравилась идея, что он может себе позволить купить грузовик:

– А сколько он стоит, дороже, чем легковая?

– Не знаю, не приценялась!

– Как вы смотрите на то, – продолжал сорить деньгами Орешников, – если я куплю яхту? Правда, в городе нет моря и поблизости тоже. Переехать в Крым, что ли, и купить там заодно виллу? Нет, крыша будет течь, ремонты замучают. Это не в моем стиле – возиться с ремонтами…

То, что Орешников может, но не хочет купить виллу на берегу Черного моря, доконало Алевтину. Она выскочила на мороз без пальто.

Владимир Антонович проводил ее недоуменным взглядом и стал выискивать следующую мишень. Ему подвернулся ретушер Петя.

– Петя, я выиграл десять тысяч и не знаю, что купить. Я как-то к этому не подготовлен!

– Я за тебя рад! – искренне сказал Петя. – И я уже все подсчитал. Ты можешь купить 3484 пол литра и еще останется девяносто две копейки на закусь! Если ты будешь пить по литру в день…

– По литру? – растерянно переспросил Орешников.

– То тебе хватит на пять лет. А если еще сдать посуду…

– Эта свежая мысль не приходила мне в голову.

– Я подумаю. Спасибо! – поблагодарил Орешников и перекочевал в лабораторию к Ире и Юре, которые были настолько потрясены случившимся, что даже не целовались.

– Дети! Я выиграл десять тысяч и теперь собираюсь жениться!

Юная пара не пожелала его поздравить. В лаборатории тускло светила красная лампа, и выражения лиц не было видно.

– Если я подарю невесте «Волгу» и квартиру, конечно, двухкомнатную, – продолжал разглагольствовать Орешников, не заботясь об окружающих, – а в свадебное путешествие мы поедем вокруг Европы на белом пароходе…

– Прикажете мне кричать «ура»? – вспылил Юра.

– Вы нам засветите пленку! – заплакала Ира.

И Орешников выкатился из лаборатории, не понимая, что зрелище его незаконного счастья не доставляет удовольствия.

Владимир Антонович возвратился в павильон, где возле большого фотоаппарата образца 1915 года пригорюнилась Лидия Сергеевна!

– Примадонна! – сказал Орешников фамильярно. – Я уже почти миллионер!

Лидия Сергеевна посмотрела па коллегу, с которым работала бок о бок целый год, и вдруг обнаружила, что коллега недурен собой! И умен, и обаятелен, и остроумен, и вообще замечательный человек. Тем более что от нее ушел муж, а коллега выиграл десять тысяч!

– Володя! – сказала она зазывно. – Я вас поздравляю! И вы меня тоже можете поздравить – я с мужем расплевалась, выгнала его к чертям! Знаете, он полное ничтожество, скандалист…

Орешников видел, что начинает нравиться Лидии Сергеевне, и это ему льстило.

– Вам, Володя, надо кончать с холостой жизнью! -решительно заявила Лидия Сергеевна. – Ваши шансы возросли.

– Лидия Сергеевна, вы играете с огнем! – предостерег Орешников.

– Мы с вами родственные души! – Лидия Сергеевна не боялась обжечься. – Только мы с вами здесь творческие люди…

– А Петя? – некстати заступился за товарища Орешников.

– Петя – третий лишний! – отмела ретушера Лидия Сергеевна. – Нам с вами нужно отметить ваш выигрыш. Мы можем это сделать у меня. Я вам сейчас запишу адрес…

– Дату встречи мы уточним позднее, – Орешников положил в карман записку с адресом и ушел независимой походкой покорителя женских сердец.

– Кирилл Иванович! – со вздохом сказал Орешников, без стука ввалившись в кабинет директора. – Если вдуматься, десять тысяч – совсем небольшие деньги. «Зенит-112» стоит 420 рублей. Это мне по средствам. Но «Волга», к примеру, пять с половиной тысяч, – это откровенный грабеж. Машина, квартира, на мебель уже придется одалживать!

– Володя, не дразни гусей! – Полотенцев поглядел на него с упреком. – В данном случае гусь – это я!

29 ДЕКАБРЯ ВЕЧЕР

Орешников ждал Олю у входа в городской парк. В парке шумела, клокотала и бурлила новогодняя ярмарка.

Оля опаздывала. Орешников изнемогал. Радость выпирала из него, и ее не на кого было выплеснуть.

Когда показалась Оля, Орешников ощутил небывалый прилив сил. Он одним прыжком оказался возле нее, наклонился к Олиному уху и радостно закричал:

– Угадай, что со мной случилось?

– Как я могу угадать? – улыбнулась Оля.

– Я тебе буду подсказывать. У меня одна облигация. Помнишь, я ее купил у тебя и просил подобрать мне счастливый номер! Сегодня разыгрывался тираж. Ну, догадалась?

– Ты выиграл сорок рублей!

– Больше!

– Сто? – повысила ставку Оля.

– Больше!

– Пятьсот рублей! – озорно выкрикнула Оля.

Орешников интригующе повторил:

– Больше!

– Неужели тысячу?

– Больше!

– Ты выиграл две с половиной тысячи! – шепотом произнесла Оля.

Орешников снисходительно усмехнулся:

– Больше!

– Пять тысяч! – у Оли закружилась голова, Орешников ласково сказал:

– Оля, не мелочись!

Наступила роковая пауза. Оля не решалась назвать следующую сумму.

– Ну! – подбадривал Орешников. – Смелее!

– Не может быть! – наконец, отважилась Оля. – Неужели ты выиграл десять тысяч?

– Как одну копеечку! – триумфально произнес Орешников, будто в этом была его личная заслуга.