Текст книги "Палачи и жертвы"
Автор книги: Эльчин Гасанов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
– Но это же жестоко, Михаил Сергеевич!
– Жестоко говоришь?! Если убить в себе зверя, то ты пропал как личность, даже как человек. И главное при этом не попортить себе шкуру. А сегодня я лауреат Нобелевской премии мира. Без этих принципов я не добился бы этого. Разницу чуешь?
– Чую.
– Ну, видишь как хорошо. Запомни Саша, лучше потерять якорь, чем весь корабль.
– Замечательно сказано. Михаил Сергеевич, а как вы относитесь к войне?
– К какой войне?
– Ну, например, к войнам на территории СНГ, между грузинами и абхазцами, армянами и азербайджанцами и т.д.
– Ты знаешь, Саша, эти нации воевали всегда. Они всегда держали пальцы на курке, а я просто создал возможность, и они нажали на этот курок. Я никогда не разнимаю дерущихся, они могут быть единомышленниками. Рано или поздно они начали бы воевать, я тут не причем. С дураками иначе нельзя, а то они примут за своего.
– Это как?
– Ну, те же грузины, допустим. Ведь грузины – это же культурные чеченцы, Грузия – это цивильная и развитая Чечня. Это почти одно и тоже, я говорю совершенно серьезно. Та же дикость и жестокость, та же психология и мировоззрение, чувство ложной гордости, но более или менее в культурных рамках. Грузины от чеченцев не так далеко ушли. Были бы чеченцы христианами, они пошли бы немного далеко. Влияние религии тут очевидно.
– Значит, выходит так, что грузины именно из-за христианства стоят выше чеченцев?
– Ну да. Просто у грузинов уровень, культура немного повыше, чем у чеченцев, вот и все.
– ...Интересно...
– Но это уже вчерашний день. То, что происходит сейчас, неразумно, даже смешно.
– А что именно?
– Ну, например то, что в Баку по телевизору открыто показывают зверства армян на территории Азербайджана. Этим азербайджанцы якобы готовятся к войне, поднимают свой патриотический дух. Это же вздор. К войне так не готовятся. Показывая такие душераздирающие сцены, азербайджанская молодежь начинает бояться армян, пугаться их. Это неправильно. Вместо того чтобы снимать про Горбачева детские фильмы или мультфильмы, возбуждать на меня комические уголовные дела, будет лучше, если в Азербайджане повысят патриотизм, сделают его принудительным, как хотя бы в Китае, Израиле или в Турции. Это будет более серьезным шагом как со стороны азербайджанского народа в целом, так и со стороны их руководства. То же в равной степени касается и самих армян. Там, в Ереване, уже долгие годы ведут пропаганду о зверствах турков, о том, как много лет назад турки вырезали, именно вырезали армян. Ты поверь, Саша, этим армяне еще больше начинают бояться турков, и постепенно утухают. Армянин боится турка как ягненок волка. И в этом безусловно виновата неправильная агитация, построенная на чрезмерной жестокости и дикости врага. Когда по телевидению показывают кровь и трупы, то человек дрожит, это от него не зависит, он же человек. В крайнем случае армяне будут ненавидеть турков, не более того, но в то же время будут страшно бояться их. Ну а если сравнивать азербайджанцев с армянами, то я скажу о них следующее. Армяне не имеют ничего своего, у них все взято от других, от тех же азербайджанцев или турков. Но они, взяв или переняв, ну или украв у них какую-то вещь, будь то музыка, еда, сценарий, или там еще чего – то, сделают из него лучше, чем было до этого. Ясно тебе!
– Это как?
– Ну, армяне допустим украли у турков музыку. Так вот эти хитрецы армяне из этой чужой музыки, создадут нечто лучше прежней, нечто лучшее, чем было до этого, ясно?
– Да, щас понятно.
– А азербайджанцы наоборот, имея свои глубокие корни, имея свое родное, продают, точнее продадут их за деньги. Ну или готовы продать, причем за какой-то червонец. Кстати, о турках. Страны Кавказа, ну, например тот же Азербайджан, должен наконец понять, что вечное их счастье зависит от России, от русских. Ведь это понять несложно, поверь мне, Саша. Даже перепады в погоде, циклоны, ветер, снег, дождь, и другие ненастья общие у России с Азербайджаном. В Москве идет снег, и тут же в Баку становится холодно, там это отражается. А Турция граничит с Азербайджаном, находится совсем рядом, а вот климаты у них разные. Т.е., Бог все распределяет системно, по своей структуре. Я знаю, щас в Азербайджане идет мощная протурецкая пропаганда, мол, азербайджанцы доказывают всему миру, и первым долгом самим туркам, что у них с турками одни корни, один и тот же исток, одно, так сказать, родовое начало. Может быть это и так, я с ними не спорю. Но это уже политика, и эти азербайджанцы не понимают, что это ровным счетом ничего не значит. Абсолютно ничего! Все равно у них с турками ничего не будет клеиться. Это разные нации, это совершенно другая психология, иной менталитет. Они вечно будут улыбаться друг другу, обниматься, называть себя братьями, я знаю, а в душе, в самой глубине сердца, будут отталкиваться друг от друга как бильярдные шары. Им вместе неинтересно. Ведь посмотри, ни один азербайджанец никогда не женится на турчанке, и наоборот, ни один турок не женится на азербайджанке. Может это и случится, но это будет эпизод, и эти редкие браки будут носить скорее финансовый интерес, там будет подоплека карьеризма, или еще чего-то, так сказать. Вот так вот. А даже сегодня, в Азербайджане местные парни женятся на русских. У меня есть
такая информация. Какой там у них может быть интерес? Это же не политика, это уже взаимная привязанность, чувства. Ни один азербайджанец не напишет книгу, не будет говорить на турецком языке, это ему не нужно. Хоть и языки у них очень схожие. А на русском языке в Баку говорят так свободно, будто ты в России. Любой азербайджанец, даже дикий абориген, будет говорить, хотя бы понимать на русском. Азербайджанцы очень долгое время варились в одной кастрюле с русскими, так что вкус этой еды еще долго будет во рту у наших народов. Один родовой исток ничего не значит. У нас, у русских, с сербами, с поляками, тоже один и тот же исток, но мы разные, понимаешь Саша, РАЗ – НЫ-Е!!! Это психология.
Суетин беседовал с Горбачевым уже минут 30. За это время служанка принесла поднос с чаем и кремовыми пирожными. Отпив чаю и поев пирожных, Саша как бы сдобрел и успокоился. Он стал улыбаться.
– Ну, видишь Саша. Вот мы и с тобой вместе поели. А это свято, Саша. А если вдуматься, мы чаю и не пили.
– Михаил Сергеевич, расскажите какой ни будь смешной случай из вашей жизни. Ну что ни – будь такое, юморное...
– Это можно. Значит так. Дело было давно, это я еще учился в институте, жил в общежитии. Так вот там, у нас в комнате устроили настоящую дедовщину. Старшекурсники ничего не делали, все за них проделывали мы, молодые студенты.
– А что допустим делали?
– Ну что, что... Допустим, гладили им брюки, чай заваривали, за хлебом или водкой бегали.
– И вас посылали?
– Нет, меня заставляли заваривать для них чай. Я оставался со студентами 5-го курса и до последних дней, пока они не окончили учиться, я для них заваривал чай. Раз было отказался, и один из них ударил меня по щеке. Больно было. Ну и все, я стал заваривать для них чай.
– А вы не ответили своему обидчику?
– Я им всем ответил по-другому, по-своему.
– А как?
– Это уже было в июне, когда они все оканчивали институт, защищали дипломы. Они хотели на мажорной ноте уйти, и вызвав меня, ласково поговорили со мной, мол, извини, здесь был такой порядок – заваривать для нас чай. Дескать, не обижайся, мол, и мы, когда были молодыми, также заваривали чай для старшекурсников. Ну вот, а я им тогда и выложил, что сполна с ними расквитался, мол, мы в расчете. Когда они удивленно спросили, каким это образом, то я ответил, что каждый раз я в их заварку писал,
добавлял туда свою мочу. И они это пили, они же не знали этого.
Суетин начал смеяться, даже ржать как лошадь, нагнувшись до колен.
– А они что, Михаил Сергеич?
– А что они, что они – то? Один из них, Славка Подолян из Киева, зарычал на своего товарища, что ''я же говорил, чай он нам подает какой-то не такой, с каким-то привкусом, а ты заявил, что он цейлонский, мол, это заграничный товар. Идиот!'' В общем, они еще раз меня оттузили, и понурив голову, ушли. Больше я их никогда не видел.
Саша Суетин минут пять смеялся.
– Михаил Сергеевич, а можете ли вы ответить на вопрос, как стать умным? Как им быть?
– Сейчас я тебе расскажу один случай про моего однокурсника, Колю Аужинова. Так вот этот Коля учился на 1-м курсе и во время занятий по физике заметил на доске пару нерешенных задач. Он тяжело слышал, можно сказать был полу – глухим, и подумал, что эти задачи задал нам на дом наш педагог. Ничего не разузнав, он 4 дня мучился и решил одну из этих задач. Какого же было удивление педагога физики, когда он ему показал решение одной задачи. Оказывается, эти задачи наш педагог уже неделю обсуждал с немецкими физиками, и они никак не могли найти решение. А Коля не зная этого, решил одну из них. Вот так вот.
– Да, гениально. Михаил Сергеевич, а баллотироваться Вы будете на предстоящих выборах? Если конечно это не секрет.
– Эх... Саша, Саша. Как говориться в стихах, "поздненько батюшка мне оптике учиться, мне стукнет шестьдесят, через четыре дня.'' Это кажется Тютчев, или Некрасов, уже не помню.
– Или же, как у Маяковского, ''А Вы ноктюрн сыграть смогли бы, на флейте водосточных труб?''
– О! Эт точно, молодец.
– Михаил Сергеевич, есть ли ваше кредо в жизни?
– Конечно есть, Саша. Вот посмотри. После февраля идет март, верно? Вот так. Ну а все мы знаем, что после марта наступит апрель, это уже точно. Ну, уж и коту ясно, что после апреля придет май, не так разве? Вот. Ну, а после мая конечно же наступит лето, красное лето.
– Да, март всегда преддверие апреля...
– Это точно.
Суетину было не легко понять аргументированный, логически обоснованный маразм Михаила Горбачева.
В эту самую минуту дверь резко и с шумом распахнулась и в комнату вошла дочь Горбачева Ирина. Она выглядела очень вульгарно. Мини – юбка, ритузы, шпильки, к тому же она была пьяна. После развода с мужем Ирина уже с ума сходила. Бесчинствовала, беспредельничала, безобразничала. Саша смотрел на нее, как на инопланетянку. "Чем– то она похожа на Панаровскую", решил про себя Саша.
– Ты что меня позоришь, а, Ирина? Здесь же люди, ты что?
– Ой, папа. Хватит, хва-тит, я у-же ус-та – ла.
– Вон, вон отсюда, бесстыдница. Ты и Ксению так вот портишь.
– Ой папа, не учи меня жить.
Горбачев повернулся в сторону Саши. У него глаза залились слезами. Видно было, что он
не справляется со своей бесстыжей дочерью.
– Ну что ты будешь с ней делать а, Саш, что? Она ж с ума сходит, позорит меня. Пошла вон, дрянь! Вон!
Ирина, абсолютно не обращая никакого внимания на крики отца, развернула на столике малюсенький бумажный пакетик. Саша заметил там что-то белое. И она, перед изумленными от ужаса глазами Горбачева и Саши (особенно эти глаза были у Саши), понюхала героин, а может кокаин. Она насыпала немного порошка на кисть с тыльной стороны и втянула, сильно вдохнула в нос. Горбачев, взяв за руку обалдевшего Сашу, произнес только это:
– Саша, я не могу, пойдем отсюда, пойдем. Я ее ненавижу, меня от нее тошнит. Ух (злостно)!!! Ты не думай, у меня была хорошая семья, у нее было хорошее воспитание. Ведь ее же воспитывала сама Раиса Максимовна. Ирина потом испортилась. Кстати, пойдем в комнату Раисы Максимовны, я тебя познакомлю с ней. Какая у нее мать, и какая она, эта дрянь. Пройдя большой зал, они завернули в сторону комнаты супруги Горбачева. Михаил Сергеевич постучал в ее дверь.
От сильного и нервного стука (Горбачев уже нервничал), дверь поддалась, и они оба машинально вошли туда. Перед их взором стала странная картина. Она, Раиса Максимовна, совершенно голая позировала перед известным художником, Ильей Глазуновым. Она расселась в кресле и выглядела очень сексуально. Тело белое, груди пышные, ножки стройные, волосатый лобок. Саша раскрыв рот смотрел на нее. Супруга Горбачева в свои годы выглядела достаточно аппетитно. Годы не помеха, когда человек очень хочет кому-то понравиться. Художник Глазунов увидев их, поднял обе руки вверх, и тут же закричал:
– Я не холост, я просто холст!
После этого он полез под стол на четвереньках. Оттуда видны были только пальцы его рук. Раиса Максимовна же взяв халат выбежала прочь. Кажется, она постеснялась только Сашу.
Журналист осторожно посмотрел на Горбачева. Он стоял белый как мука. Потом его бросило в краску, он начал краснеть. Видимо еще не разучился. По его словам, он научился этому у раков, которые краснеют после смерти (поступок, достойный подражания). Горбачев уставился в потолок, или на карниз (не важно), и тихо вымолвил:
– Да! Что значит, когда у женщин наступает климакс.
Потом покосившись на Сашу тихо произнес:
– Как ты не во время, парень.
Семье всемирно известной личности нечего и некого стесняться. Они уже на сцене, зачем им уходить за кулисы, это бесполезно. Они на виду, их все видят, их пороки вызывают только интерес, даже симпатию, а иногда и подражание. Хотя те же пороки у обычных людей никому не интересны, даже противны. Так устроен свет.
Саша понял, что надо рвать когти. Он не помнит, как он впопыхах выбежал на улицу, на него пахнул свежий московский воздух. Голова была чугунная, он буквально летел к себе в квартиру. Ему хотелось выпить водки, спокойно посидеть, покурить, поразмышлять о происшедшем, увиденном. А потом написать, но не статью, а книгу, или брошюру. По дороге он вспомнил, что дома ничего нет пожрать. "История повторяется: у меня опять нет денег', подумал Саша и поднял голову. Так ведь он же рядом с родительским домом. Он шел по Садовой улице, где был расположен их дом, и где прошло его детство. "Мама щас дома, щас нажрусь, напьюсь и отдохну. О, что это было, блин. Ну и семейка у Горбачева.'' Он вбежал на 3-й этаж и своим ключом отпер дверь, вошел внутрь. В коридоре запахло жаренной картошкой с мясом. Запах шел из кухни. Прямо в туфлях направился туда, и...
Что это, фотоэффект, обман зрения, или что? Может это сон? Он кольнул, сильно ущипнул себя, но не помогло. Ой, мама!!!! На кухне, прямо перед тарелками и кастрюлями, при запахе еды Игорь Аброськин, старый его друг, аккуратно уложив на стол ее мать, Сашину мать, трахал ее. Саша не видел лица своей матери, он слышал ее голос. Она закинув свои ноги на спину Игоря, схватила его за шею, подмахивала и охала под ним. Спина Игоря была волосатой, такой черный мех, будто зверь какой-то. Такой, пес махнорылый. Детишки увидев. его волосатую спину на экране, точно обалдели бы. Чайник кипел, даже свистел, с крана бурлила вода, да и стол скрипел от фрикций, поэтому стоны матери не так хорошо были слышны. Но самое главное, что удивило Сашу Суетина на самом то деле, его матери на тот момент было больше 50-ти лет, и все туда же. Хотя, конечно, его мама следила за собой, она выглядела гораздо моложе своих лет. И что удивительно, они были так заняты, что даже не заметили его. Он, стоя на пороге кухни увидел все это в течение секунды, другой, не больше, и тут же убежал с квартиры.
Голодный и злой прибежал домой. Горбачев и его семья вылетели из памяти. Он заснул на диване прямо в одежде. Так он спал несколько часов. Разбудил его телефонный звонок, звонила его мама.
– Сашка, Санек, как дела, родненький? Папа только что приехал из командировки. Я приготовила твой любимый бифштекс с кровью, мы будем ждать тебя. Подожди, с отцом поговори.
– Саш, привет, как жизнь. Че ж ты мать свою не наведываешь, а? Я в командировке уже неделю, а ты всего один раз был у нас. Бесстыжий ты. Может ей что ни – будь нужно, балда! А ну давай к нам, а то мама обидится.
Саша повесил трубку, и отключил телефон. Присев на кровать он, включив свою любимую "Чао бамбино сорри" в исполнении Мирей Матье, закурил.
"Какой к черту из меня писатель или журналист. Читатель я, обычный такой читатель, не более того. Литература – это тина или капкан, который затягивает многих к себе, а потом захлопывается, а еще дальше она расставляет всех по своим заслуженным местам. В принципе, в жизни происходит то, что по большому счету должно произойти. Хороший писатель или журналист, это тот, кого читают, а не тот, кто пишет. Талант не может не писать, графоман не может не печататься. Это закон. А вообще то мама была ничего а? Ух блин, стерва старая, а трахается как надо.''
У него даже после этих воспоминаний спонтанно появилась эрекция. ''Ничего, я с ней еще поговорю об эротике. Пусть научит своего сына, а то я не опытный''. Он вспомнил про свои солдатские дни.
''В нашем батальоне любят спать,
до обеда хрен кого поднять
кто х-ем матрац толкает, кто подушку обнимает,
кто во сне еб-т родную мать''.
И налив сотку водки с размаху выпил, врубил телевизор. На экране выступал Горбачев. Показывали старые кадры времен перестройки. Суетин плюнул на пол:
– Гомосоциалист хренов!!!
Он вышел на улицу, ему было противно все, весь этот мир, весь земной шар. Его душа, натянутая струной кричала, звенела, он просто шел и не знал пока куда, как вдруг перед ним он, Игорь Аброськин. Они столкнулись носами. Он выглядел приятно уставшим. Игорь спросил:
– Ты куда, Саш?
– А куда глаза глядят. Поверни меня, и я пойду назад, куда ты скажешь.
– Мой тебе совет. Когда судьба в твоих руках, не ощупывай ее.
– Я иду в монастырь, Игорь, к Богу иду. Только там я найду теперь душевный покой.
– Ты серьезно?
– Да!
– Ищешь истину?
– Допустим.
– Саш, истина рождается в спорах и вырастает, похожей на соседа.
– Серьезно? Да уж. Я б в душу вам, но я же не доплюну!
– Не надо, Саш, не советую. Прыгнуть выше головы можно только вниз.
Александр Суетин через месяц стал священником и был полностью доволен своей жизнью. Ему казалось, что он только сейчас начал жить.
Так он совершил свое первое преступление. Он убил человека! В себе.
ГЛАВА 17
2000-й год.
Эксперимент Тура Хейердала.
"Тогда какой-то злобный гений
Стал тайно навещать меня,
Печальны были наши встречи,
Его улыбка, чудный взгляд,
Вливали в душу хладный яд,
Неистощимой клеветою
Он провиденье искушал,
Не верил он любви, свободе,
На жизнь насмешливо глядел
И ничего во всей природе благословить он не хотел''.
"Демон" А. С. Пушкин.
Осенью 2002-го года я посетил кафе "Омалис", это в центре Баку, близ отеля ИСР-Плаза. Там я встретил одного гражданина Норвегии. Он стоял у стойки и почему-то дрожал от страха. Перед глазами черные круги, колени окоченели, и ему пришлось ухватиться за меня, чтобы не упасть.
Он мне не представился тогда, не назвался, на вид ему было 25, 26 лет. Его вид обеспокоил меня.
Городской пляж Шихово в Баку, окутал вечер. Пляж был почти пустынным, никого уже не было. Было около 10 – ти вечера. Вдали стояла красная "девятка", а совсем рядом купались два друга. Они изрядно напились и уже собирались домой. Но надо было освежиться, и еще разок хотелось нырнуть, окунуться в воду, уж больно море ласково приглашало к этому. Один из друзей вальяжно лежал на песке, а другой поплелся в море. Тот, который лежал на песке, через минуту услышал пронзительный крик своего товарища. Он, стряхнув с себя песок, резко поднялся, и увидел как его друг с ужасом в глазах бежит обратно к берегу, разрезая ногами воду.
– Акула, акула!!!! Фарик, клянусь, честно говорю, акула! Я ее видел!
– Ты че, дурак что ли? Идиот! Последняя рюмка была лишней, тебе пить противопоказано, брат.
– Фарик, боюсь, что мне никто не поверит. Я почти протрезвел. Посмотри на меня.
Он действительно был уже трезв.
Семья Крутиковых проживала в Баку около 100 лет, уже третье поколение. Отец Виталий Крутиков, 50-ти летний педагог по военной подготовке в средней школе, жена его Маргарита Петровна была детским врачом, и двое детей, сын Валера и дочь Татьяна. Валере было 23 года, а Тане не было и 20-ти. Они жили в поселке "Монтино" (район Баку), и ничего не понимали на азербайджанском языке. Эта семья игнорировала местный язык. Тут пахло шовинизмом. Они вообще не хотели изучать этот язык, ибо он им был не нужен, это было для них не важно. В принципе это естественно. Был бы на их месте автор этих строк, поступил бы точно также. Зачем изучать азербайджанский язык, пусть даже ты живешь в Баку. Ведь в Баку даже колхозник, любой абориген будет стараться угодить иностранцам, будет криво, косо говорить или стараться говорить на русском языке. Это уже менталитет. По крайней мере, семье Крутиковых сильно повезло, что они проживали в Баку, а не в Ереване или Тбилиси. Там они были бы вынуждены изучать местный язык, иначе они не смогли бы даже купить в магазине хлеб. Это факт. Короче, дело не в этом. Просто напросто, для Крутиковых не было понятия Родины. Там где помидоры дешевле, там и Родина. Вот был их принцип, хотя это и не по русски. По вечерам семья собиралась за ужином, потом к столу подавали чай, и они долго обсуждали произошедшие за день события. Виталий Палыч просматривая местные газеты, высокомерно отзывался о поведении бакинцев, часто показывая свой кукиш разным официальным лицам, физиономиям, изображенным на этих страницах. Он уважал только иностранцев. Его жена и дети были полностью с ним согласны, солидарны, одобряли каждый его аргумент. Они терпеть не могли местные каналы, телевидения, смотрели только НТВ, ОРТ, РТР, читали только русскоязычные газеты, то есть, игнорировали местный микроклимат, презрительно относились к Азербайджану, да и вообще планировали в дальнейшем уехать из Баку навсегда. Но куда? Валерий Палыч хотел действовать наверняка. Он имел огромнейшую силу воли, так как имел конкретную цель. Хотя ничто так не портит цель, как выстрелы. И вот судьба сама предоставила им такую возможность.
В июне 2000-го года в Баку приехал сам Тур Хейердал, знаменитый исследователь, путешественник, естествовед. Мне кажется, Хейердал не нуждается в дифирамбах. Целью приезда Хейердала в Азербайджан был поиск корней древних людей, а также он хотел поближе изучить Каспий, это необычайное море. О его приезде стало известно семье Крутиковых. Дело не только в самом Туре Хейердале. С ним в Баку приехал его внук Андре. Ему было 22 года, он был не женат. За счет дедушки колесил по всему миру, изъездил половину земного шара, был любознателен. Об Андре тут же узнали Крутиковы. Они не хотели упускать такой шанс, и норовили поскорее выдать за Андре свою дочь Татьяну. Таня была неплохая девушка, хоть и недалекая. Иностранным она не владела, литературой и искусством не интересовалась, ходила на дискотеки. Была симпатичная, такая высокая, стройная, длинные локоны, румянец на щеках.
Короче говоря, ее матушка, Маргарита Петровна сообщила ей о будущем женихе.
– Это же семья Хейердалов, ты не слышала? У– дура! Нечего тебе со шпаной ходить, тусовать. Сиди дома эти дни. А с Хейердалом потрахаешься досыта. Так что, нечего...
Таня действительно не слышала о Хейердале. Но слово матери для нее было законом, так что она ждала своего норвежского жениха с большим нетерпением. Так как Валерий Палыч был пронырой, живчиком, то он через норвежское посольство в Баку вышел на Хейердала. Как известно (замечу мимоходом), в то время супруга посла Норвегии в Азербайджане Олафа Берстада была русской. Ее звали Ирина, она была уроженка Ростова. Так вот через нее, с которой Маргарита Петровна имела шапочное знакомство, они, без каких либо комплексов, дескать, кстати ли будет, прилично ли будет, пригласили к себе домой внука Хейердала. Она с мужем подошла к зданию посольства, что в старой бакинской крепости, и увидела в приемной посла высокого молодого норвежца. Он был в светло – зеленой тенниске, в белых кроссовках. Такой высокий, плечистый, с небольшой бородкой. Ну, настоящий викинг. Супруги Крутиковы очень обрадовались, когда узнали, что этот молодой иностранный гость, внучек знаменитого Хейердала, ломано, с большим акцентом, но все же говорит на русском. Это что-то! Проблем с языком не будет, худо-бедно объяснимся.
– Ура, как хорошо! Приглашаем вас к нам домой на обед. Поняли, понимаете? Ну, очень хорошо.
Иностранный гость действительно немного понимал по русски. Его звали Алан, он тоже был норвежец, являлся земляком Хейердала, но родственных связей с этой семьей не имел. Поэтому был крайне удивлен такому назойливому гостеприимству со стороны местной русской семьи. Вначале выдал на лице своем недовольную мину, но приглашение принял, нельзя обижать людей, тем более, как он понял, его хотят познакомить с их молодой дочерью.
И вот Виталий Палыч на своей "шестерке" привез Алана к себе домой. Стол был уже накрыт. Стояло лето, стол ломился от изобилия свежих фруктов и овощей. Посреди стола на подносе красовался жареный поросенок, фаршированный яблоками, орехами и черносливами в пузе, залитый сверху майонезом. Ну и конечно же, большой графин чистой русской водки. В комнате стоял прекрасный оргазмический запах для гурманов. Алан, как любой европеец, любил пить за счет других. За свой счет иностранцы всегда трезвенники. Ему представили Татьяну, которая вышла к нему как молодая княжна, вся такая официальная, строгая, чуть надменная. Но вскоре ей Алан понравился, потому, что он не обращал на нее никакого внимания, а просто ел и пил, принялся насыщать себя. Как говорится, ''а Васька слушает да ест''. Женщина по-своему претворяет в жизнь закон обратной реакции. Крутиковы по-отечески ухаживали за ним, пичкая в его большую тарелку мясо, картошку, салат, наливая водку.
– Ну что Алан, вкусно?
– О, ошен, ошен вкусно. Вери гуд, экселент.
Он нажирался всеми яствами, что было на столе. Он прямо нырял в кушанья как ныряют в воду, и делал это второпях, будто куда-то спешил.
– Не торопитесь, сэр Алан, жуйте спокойно, медленно. Пусть хорошо переварится пища, – мягко сказала Маргарита Петровна, чрезмерно рано войдя в роль тещи.
Через минут 40 Алан был уже готов. Он икал, ковырялся с зубочисткой во рту, и налитыми глазами пристально смотрел на Татьяну. Она, ничуть не смущаясь, тоже ела, и по наказу матери улыбалась ему. Наконец, Алан не выдержал и сказал:
– Мей би я не мношко поковорит с Татьяной.
– Конечно, конечно, милый Аланчик, конечно, родненький. Мы цивилизованные люди, мы не какие нибудь азербайджанцы. Мы все понимаем, все!
Через минуты две Алан оказался в отдельной комнате с Таней. Он был сильно пьян, ему казалось, что он находится в своем родном Ставангере. Таня была похожа на одну из его норвежских девиц. Хрупкая, как фарфор. Комната была большая, с огромной кроватью и трюмо. Это была Танина комната. На подоконнике играл магнитофон, пела Аллегрова. Алан смотрел на Таню одним глазом, второй глаз у него закрылся от хмели. Он шатаясь подошел к Тане, привлек ее к себе и начал целовать в шею. От нее пахло французскими духами. Он возбудился еще больше, Таня не сопротивлялась. Через минуту они уже лежали в постели и с комнаты в гостиную доносились Танины стоны:
– О Боже, Алан, ты что делаешь, ну что ты делаешь, а...
Было ясно, что Алан неплохо справляется со своей обязательной программой. Через час он вышел оттуда еще больше пьяный, будто он там не сексом занимался, а пил. Таня осталась там отдыхать, он ей понравился. Да и вообще она стеснялась пока выходить к людям.
Дома, в освещенной от солнца комнате (и птички пели на улице), была только Маргарита Петровна. Виталий Палыч уже ушел по делам, не стал мешать молодым, все прекрасно понимая, а Валерки и вовсе не было дома. Так что матушка Тани осталась одна ухаживать за норвежским гостем и будущим зятем. Она улыбнулась Алану, когда он шатаясь вышел из комнаты ее дочери, налила ему крепкий чай. Алан справился о ее муже, о Виталии, и узнав, что его нет дома, уже внимательно посмотрел на Маргариту Петровну, на будущую свою русскую тещу. Теща была в ударе. Ей не было и 50-ти лет, где-то 47, 48, но она строго ухаживала за собой, особенно за лицом, начиная с ног. Систематически стриглась, красилась, наводила марафет. Короче говоря, теперь и она понравилась Алану. Он выпив чаю, взглянул на ее пышный бюст и белые руки, приблизился к ней, и притянул ее за талию к себе.
– О, Алан, вы что, Таня увидит, тише.
Она слабо сопротивлялась, но Алан понял, что этот бастион он сейчас возьмет, ибо у него опять появилось желание. Его член встал трубой и уперся о ее живот. Она это почувствовала и покраснела.
– О Марго, я фас любить, ошен любить.
Она еще больше покраснела, и тихо, очень медленно повела его к себе в спальню. Обычно так за уздечку ведут лошадь. Телом она оказалась лучше, чем можно было думать. А самое главное, когда она легла в кровать и задрала юбку наверх, на ней не было трусиков. Приятно изумленному Алану Маргарита Петровна лишь сказала:
– Счастливые трусов не носят.
Теперь уже со спальни Маргариты Петровны доносились звуки.
– О, Аланчик, тише, успокойся, о,...я сама, сама.
– О Марго, я любить тебя, любить...
– Тише, Аланчик, а,...ты что,...ай,...
Минут через 30 Алан вышел оттуда весь потресканный. Его в гостиной комнате ждал Виталий Палыч, который уже успел приехать домой. Он улыбнулся и встретил его чуть ли не с приветственными возгласами, предложил выпить, и Алан, естественно, не отказался. Он принял на грудь еще 100 граммов, посмотрел на хозяина квартиры и подумал: ''может и его изнасиловать''. А хозяин смущенно улыбался ему, и клал в тарелку салат и картошки. Алан взгрустнул. Цели и мотивации уже нет, все достигнуто, все сделано, никакого стимула. Вдруг на пальце Виталия Палыча он увидел красивый перстень. Одинокий бриллиантовый камень блестел на золотой оправе.
– Потарить мне это кольцо, мей би? Мне она нушна. Мей би?
Виталий Палыч ничуть не смутившись, снял с пальца кольцо и уверенно, по отечески надел его на безымянный палец Алана.
– Аланчик, родной, не спрашивай ничего, бери все что хочешь. Ты же человек, ты не просился в жизнь, ты родился не по своей воле, ты пришел в жизнь даром, ну вот и живи без всяких условностей. Возьми от жизни все! Но на всякий случай запомни, где брал. Ты же не раб, ты европеец, и тем более ты – мой зять. Обручального кольца уже не надо, считай, что это твое обручальное кольцо. Понимаешь?
Алан любовался кольцом, надетым на свой средний палец, облокотившись об стол, скоро начал собираться уходить.
– Фсе, окей.
– Ну вот и хорошо. Так, а теперь когда нам тебя ждать? Может заехать к тебе в посольство? Ты говори, что нам теперь делить, теперь уже все общее. Говори, не стесняйся, будь даже наглым, наглость это счастье. А то в жизни все пройдет мимо. В основном ноги (он пальцами изобразил ноги), они шагают, ходят, идут, бегут, и главное все мимо. Будь наглым.
– Посфонить в посольство, сафтра.
– Ну вот и условились (кивая головой). Пойдем, я тебя отвезу.
